Текст книги "Вопар (СИ)"

Автор книги: Евгения Чепенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

  Девушка опустилась на переднее сиденье, закрыла дверь, съежилась и зажмурилась. Машина качнулась. Резкий хлопок и повисшая тишина дали понять, что он рядом и на тормозах ничего не спустит. Вишневская зачем-то втянула голову в плечи, укутавшись в пальто сильней. Сколько они так просидели она не знала, но почему-то ничего не происходило. Маргарита осторожно приоткрыла глаза и взглянула на мужчину. Он сидел вполоборота, опираясь на руль, и внимательно ее изучал.

  – Ну, и что это было? – она вздрогнула от сухого холодного тона.

  Ей действительно нужно ответить или вопрос был риторическим?

  – Тебе сколько лет?

  – Двадцать два, – хотелось, чтоб голос прозвучал уверенно, однако не вышло.

  – Молодец, знаешь, – продолжил с нажимом Макс. – А теперь подумай и расскажи мне, двадцатидвухлетняя, как поступил бы взрослый умный человек после звонка Кости? Ключевое слово – "взрослый", если ты не догадалась.

  Маргарита недовольно стиснула губы.

  – И не надо свои губки поджимать, а если бы что случилось? Если бы ты не выдержала поездки в метро? Или если бы Афанасьевна не дозвонилась до этих двух? Что тогда?

  Ковалев готов был закрыть ее где-нибудь или наручниками к себе пристегнуть. Что за идиотка?

  Мимо проехала Костина шестерка. Помощник бросил на начальника хмурый недовольный взгляд и ласковый, внимательный на девушку. Беспокоится за Цветок? Ну, надо же! Еще один умник. Не смог догадаться, что она его обманула, а еще одаренным числится, неуч. Кот из дому – мыши в пляс. Стоило отвлечься и вот, пожалуйста, получи подарок. Самостоятельная.

  – Он не виноват, это все я, – промямлила Маргаритка.

  Макс насторожился. И с какой радости такое взаимное беспокойство?

  – Кто виноват определюсь без тебя.

  – Но он правда не при чем.

  А вот теперь к общей картине предыдущих и без того с трудом сдерживаемых эмоций примешалась еще одна, и надо отметить, довольно неприятная. Костя вдруг стал казаться не талантливым молодым сыскарем, а неприятным смазливым гаденышем.

  – Что у вас с ним? – без обиняков поинтересовался Макс, заводя двигатель и трогаясь с места.

  – Ничего, – как-то слишком поспешно пробормотала девушка, принялась грызть ноготь и чересчур внимательно вглядываться в городской пейзаж за окном.

  Ее ответ окончательно испортил мужчине настроение.

  – Ты забыла спросить о ком речь?

  – Да, – она замялась, продумывая оправдание, – ты говорил про Костю, я и подумала...

  – И врать ты ничерта не умеешь.

  – Умею! – Вишневской стало совсем обидно. Чего он так взъелся?

  – Если бы умела, соврала бы правдоподобно. Мне плевать, с кем ты собралась... встречаться, – нужное слово почему-то не сразу пришло на язык, – но давай-ка после того, как выполнишь свою часть сделки – я тебе охранником не нанимался в нерабочее время сторожить не намерен. Я ясно выразился?

  Она кивнула.

  – И фокусы свои ночные оставь возлюбленному.

  Маргарита различила откровенную издевку. Отчаянно захотелось ударить чем-нибудь тяжелым по его голове, а потом она неожиданно поняла причину недовольства Максима, и всю злость смыла волна горячей, сладкой нежности. Так просто и так приятно. Обижаться и расстраиваться сразу расхотелось. Девушка выпрямилась и улыбнулась.

  – Хорошо, – на этот раз голос не дрогнул, прозвучало именно так, как задумывалось, – твердо уверенно, немного ласково. Маргарита наблюдала как тонкие пальцы ее спутника с силой стиснули руль, выдавая злость и недовольство ее спокойствием. Она отвернулась к окну, зажмурилась и закусила нижнюю губу, сдерживая порыв возликовать. Когда тебя ревнует понравившийся мужчина – это безумно приятно!

  Яркие огни ночного города сменяли друг друга за окном. Ее спутник уверенно вел автомобиль, на ее взгляд чуть резче, чем обычно, что в общем лишь сильнее отзывалось сладким теплом в груди. Несмотря на возраст, подобные эмоции были Маргарите внове. Ревность по отношению к себе она ощущала и раньше, но всегда иначе, всегда ласковым поглаживанием по холке ее гордости, сейчас же... Сейчас восторгом плавился ее разум, с удовольствием и невероятным спокойствием просчитывая и подсказывая все возможные варианты развития дальнейших событий. А еще это ее желание позвонить Максиму при первых признаках паники. К кому первому кидается женщина, когда ей нужна помощь? К тому, кто не только дорог, но и способен защитить. Этот мужчина и в самом деле для нее особенный.

  Девушка со вздохом оторвалась от созерцания ночного города и взглянула на спутника.

  – Костя меня на свидание позвал, я отказалась, а у госпожи прокурора ничего нового для тебя не было, за исключением желания, так сказать, прервать дружбу.

  Ковалев с силой сжал челюсть.

  – И по твоему желание взаимно? – наконец после долгого молчания холодно поинтересовался Максим.

  Маргарита пожала плечами.

  – Не знаю. Ты единственный, в чью голову без разрешения забраться невозможно.

  – Хорошо.

  Снова воцарилась тишина. Девушка огорчилась, однако сдаваться пока намерения не имела.

  – Костик – не мой возлюбленный.

  – Повезло... Костику, – с издевкой закончил мужчина. Вишневская разозлилась. Это уже переходило всякие границы.

  – Останови машину!

  – Что?

  – Останови машину! Сама до дома доберусь, и заметь, своего дома, а утром завезешь обратно мои вещи... Я тебе не подчиненная и спать благополучно способна в своей кровати, в своей квартире. Нужны видения – заезжай или присылай машину! Я терпеть твое хамство не намерена. Тебя никто не просил ни сторожить меня, ни помогать мне...

  Договорить Маргарита не успела, словно во сне раздался оглушительный удар, хруст, мир сошел с ума и потух перед глазами, сменив реальность на темноту.

  10

  Время вдруг стало дискретным.

  Кое-как удалось разлепить веки. Вспышки фар, крики и шум сходу ослепили и оглушили ее. Мгновение темноты и перед глазами возникло знакомое сосредоточенное лицо. Девушка с ужасом поняла, что у Максима на лбу рана. Он был взволнованный, весь грязный, неопрятный и поцарапанный, но это не напугало, а вот ужасная темная борозда, уходящая под волосы, – более чем. Он что-то говорил ей, только отвечать не было сил. Все, что она могла, просто не отводить взгляд от знакомых до боли глаз. Шум вокруг все усиливался, и снова темнота...

  Перед взором замелькали чужие лица и еще руки...

  Ее везли, наверное, в скорой. Максим был рядом. Кто другой стал бы держать ее за руку?..

  Светло, длинный коридор, под спиной нечто холодное, глухо стучат колеса каталки по полу, холодно и паника – его нет рядом! Куда он делся?..

  Маргарита с трудом открыла глаза, уставилась в режуще белый потолок. Только мгновение спустя дошло, что это из-за лампы. Еще несколько секунд спустя вернулись воспоминания.

  – Максим, – непослушными губами промямлила девушка.

  – Цветок, прости идиота, – откуда-то справа послышался знакомый голос, чуть искаженный усталостью. Маргарита повернула голову. Рядом на кровати восседал Ковалев. Все лицо и руки поцарапаны, на лбу повязка, а в синих глазах, к которым Вишневская успела так привыкнуть, вина и раскаяние.

  – Выглядишь паршиво.

  – Не спорю.

  – Я сейчас такая же страшная? Или еще хуже?

  – Ты самая красивая.

  Маргарита улыбнулась, по крайней мере она надеялась, что ее губы послушно изобразили улыбку.

  – Ты, видимо, очень сильно головой приложился. Это ж я! Невзрачный табун твоих неприятностей, а еще невезения.

  – Нет, – философски протянул Ковалев, – ты – мое самое большое везение, и ты очень красивая.

  В палату вошла медсестра в сопровождении Анны Афанасьевны, что позволило девушке скрыть слишком явное удовольствие от слов Максима.

  – Ну, что, пара циркачей. Твоих родителей я домой отправила, маму твою успокоила, – обратилась пожилая одаренная к следователю. – Скажи спасибо свидетелей дочерта в это время. Машина, как ты и предположил, в угоне. Ребята ищут. Ты абсолютно точно уверен, что столкновение не случайное?

  – Мам Ань, какое к черту случайное?

  – Ладно, ладно. Спокойно. Девочка, ты как? – адресовала она вопрос уже к Вишневской. Та пожала плечами в ответ, с неподдельным ужасом наблюдая как медсестра готовит шприц. – У-у, понятно. Отсыпайтесь, горе – герои. Вам тут теперь трое суток как минимум торчать. Спокойной ночи. Ребята за дверью дежурят, – с этими словами мама Аня покинула палату.

  Максим с любопытством взирал на свою спутницу.

  – Ты уколов боишься?

  – А ты чего со мной в одной палате делаешь? Тебя разве по половому признаку не отдельно положить должны?

  – По отдельности охранять неудобно. Так ты серьезно уколов боишься?

  – Повернитесь, – медсестра не удержалась от улыбки. С тех пор как привезли эту пару, ей хотелось, чтоб девушка скорее очнулась. В конце концов, увидеть наконец над кем так трясется этот привлекательный мужчина. Как привезли, так по сто раз расспрашивает кто к ней подходит, зачем, что делает. Странно. Она пристально оценивающе оглядела пациентку. И вроде бы ничего из ряда вон, самая обыкновенная девчонка. Разве только в истории болезни указано, что одаренная. Может, этим и привлекла парня. Вот так на протяжении всей жизни – одаренным всегда все самое лучшее.

  – Пусть он сначала отвернется, – недовольно пробубнила Маргарита.

  Медсестра вздохнула и с обворожительной улыбкой взглянула на мужчину.

  – Трусиха, – прошептал Ковалев, выполняя просьбу Цветка, стараясь при этом не уронить капельницу. На кой черт поставили? Он и так себя прекрасно чувствовал.

  Исполнив прямые обязанности, сестра удалилась, поправив при этом вырез рабочего халатика, чтоб повыгоднее подчеркивал грудь. Там за дверью один из полицейских весьма симпатичен, неокольцован, а главное, не прочь пообщаться. Неплохая ночная смена выдалась.

  Маргарита развернулась и сердито уставилась в потолок.

  – Злишься? – сходу оценил ее состояние Ковалев.

  – Нет.

  – Злишься. Прости.

  – За трусиху или за ревность? – отчего-то хотелось побольнее зацепить, заставить раскаяться.

  – За то, что втянул тебя в это дело и не уберег.

  После таких слов стало немного совестно, тем более в интонации ни капли былого недовольства или ревности, только вина. Маргарита вздохнула и сменила тему разговора на более насущную, о которой размышляла в присутствии Афанасьевны.

  – Что произошло? Ничего толком не помню.

  – На перекрестке нас выбили, хорошо на обочине людей не оказалось, причем больше чем уверен, что стремились именно убить.

  – С чего ты взял?

  – С того, что как правило виновные водители стремятся скрыться с места аварии, но никак не врезаться повторно.

  Вишневская пораженно выдохнула. Ничего себе поворот, но они ведь живые. Или целью было покалечить? Только если бы целью было покалечить, второй раз врезаться, наверное, не стали. Видимо, Максим прав.

  – И?

  – Табельное оружие частенько отбивает охоту вредить, поэтому и носим.

  Девушка совершенно неожиданно для себя залилась смехом. Макс тоже выглядел несколько удивленным.

  – Все же Олег прав, это надо записывать. Ты первая, кто угорает над моими шутками, причем искренне.

  – А как же мама?

  – Пыталась, но у нее врать плохо получается.

  Маргарита вновь рассмеялась, затем погрустнела.

  – Я не боюсь уколов, я боюсь больниц вообще, из-за родителей. Я рада, что ты не дал сообщить Димке про аварию. Спасибо.

  – Понятно, пропустил, значит, мысли свои, голова работает паршиво. Не зря мне иглу в вену воткнули, – Ковалев снова недовольно оглядел капельницу, стараясь скрыть раздражение. Раздражение на самого себя, что допустил все происходящее, и отчего-то за то, что не встретил Цветок раньше. Сколько бы бед не свалилось на хрупкие плечи, окажись рядом некто сильный. Вполне вероятно, брат с сестрой не лишились бы семейного состояния, немалого, кстати.

  – Это не мои.

  – Что? – не понял Максим.

  – В смысле, калечить собирались не мои. Я дело родителей прохлопала давно и надежно. Причина либо в тебе, либо во мне, но тогда уже конкретно из-за Вопар.

  Ковалев ласково улыбнулся. Спокойно так рассуждает и даже выражение лица наигранно деловитое, а губы бледные. Появилось желание обнять ее и не отпускать, пока не расслабится и не отдохнет по настоящему. За размышлениями как-то не сразу сообразил, что девушка все еще ждет его ответ.

  – Логично. Одна беда – меня много кто не любит. К тому же, если верить ребятам, Вопар не в их числе. Больше ты не участвуешь в расследовании.

  – Будто это поможет, – Маргарита скептично фыркнула, вслушиваясь во все еще плохо скрываемые эмоции Максима. – Вот видишь, ты и сам знаешь. И ты не веришь, что записка от Вопар была адресована именно тебе. А еще я ночевала в твоей квартире последние ночи, в любом случае решат, что я... То есть мы с тобой... – Девушка смущенно откашлялась, не сумев верно подобрать слова. – А если это Вопар – еще лучше, значит моя помощь в ее поимке ценна, иначе с чего бы так суетиться? Или же дамочка ревнует, что тоже неплохо – повод выехать из колеи, просчитаться, допустить ошибку. Я уже подумала, пусть машину отыщут, только не трогают ничего внутри, а я расскажу, что думал тот водитель, когда нас сбивал, ну или что другое... Чего-нибудь обязательно да увижу.

  – Ты смотри, как раскомандовалась, – Максим рассмеялся и увернулся от запущенного в него колпачка от шприца, так неразумно забытого медсестрой. – Промазала.

  – В следующий раз не промажу.

  – Спи, Афина, у тебя сотрясение.

  – Сам такой, – произнесла довольная Маргарита, устроилась поудобнее и со спокойной душой закрыла глаза, а некоторое время спустя ее измотанным разумом завладели сновидения.

  Максим наблюдал за спящим Цветком. Исцарапанная, бледная... Он не знал как относиться к собственным чувствам. Вздохнул. Хорошо это или плохо, из песни слов не выкинешь: она ему нравится, даже слишком. Тихая и шумная, смешливая и грустная, сильная и беззащитная – живое противоречие самой себе, а еще умная. По крайней мере, поняла, что он ревнует намного раньше, чем он сам этот факт осознал.

  В памяти всплыли недавние события. Вот он ведет машину и злится, но больше расстраивается, хочется, чтоб она поняла, насколько неприятно видеть ее, защищающую другого мужчину, чтоб осознала какой привкус горечи оставляет подозрение, что ее мысли занимает не он. Максим в тот момент понял, что дальше машину вести нельзя, необходимо прежде успокоиться, водители опасны не только в состоянии алкогольного опьянения – кому знать, как не ему. В мгновение снизил скорость, намереваясь свернуть к домам, и вот тогда в них влетел внедорожник. Не прими он секундой ранее верного решения, Маргаритка вполне вероятно была бы мертва, а так девочка обширную гематому на груди получила от ремня, да массу мелких царапин. В остальном невредима, если врачам верить.

  Перед внутренним взором встали глаза водителя внедорожника, когда Макс, выбравшись из покареженной "лады" выстрелил в капот приближающегося уже во второй раз автомобиля, а затем вверх, в воздух (кто докажет какой выстрел был произведен ранее?). Каким образом Ковалеву удалось разглядеть этого парня в темноте, он и сам толком не знал, да и какая разница, главное пулю промеж глаз получать редко кто желает. Вот и на этот раз выбор незадачливого убийцы был очевиден.

  Пережитые бесконечные часы, пока они ждали неотложку, пока их везли сюда, отозвались тянущей болью в груди и очевидным страхом не уберечь Маргаритку. Странно выходит, не ругайся она на него в машине, сейчас было бы все паршиво.

  Дверь палаты открылась и внутрь просунулось улыбчивое лицо Кости. Настроение у Максима сходу упало ниже некуда. Он вопросительно оглядел помощника. Тот пожал плечами и, пройдя в палату, выудил из-за спины здоровый букет хризантем.

  – Привет, шеф. Ты как? – Ковалев решил, что Горшенин окончательно начал выводить его из себя.

  – Это мне? – кивнул Макс на цветы

  – Нет! – радостно помотал головой парень и пристроил букет на тумбочке, у изголовья Маргариты. – Ладно, я пошел. Утром скажешь, что заходил?

  – Само собой, – нарочито равнодушно произнес Ковалев.

  – Спасибо, – Костя почувствовал подвох, такое поди пропусти, тем более Анискин и не скрывает. Но попытаться все же стоит, а если Рита согласится на нечто большее, чем хорошее знакомство или дружба, Максу Николаевичу и вовсе потесниться придется.

  Максим проводил сердитым взглядом Костю. До чертиков захотелось выяснить, что Маргарита испытывает к этому одаренному, что думает о нем. Сознания вдруг коснулась ласковая волна, мягкая, обволакивающая, нежная. Решение пришло мгновенно, мужчина закрыл глаза и позволил ей все, что только пожелает. Он готов был поклясться, что в своих мыслях услышал ее смех, поморщился, но не улыбнуться в ответ не смог. А Костик, оказывается, – олух, хризантемы она не любит. Максим вновь как и ночью воочию ощутил ее прикосновения и невыносимое по силе желание быть с ней физически, сейчас.

  – Да, какого черта? – фраза вырвалась сама собой. Не долго думая, он, поднялся, выдернул иглу капельницы и, преодолев расстояние до ее кровати, опустился рядом.

  Маргарита совершенно растерялась. Она ждала сопротивления, недовольства, злости – чего угодно, но только не столь явной решимости. Сон как рукой сняло, когда губы Максима коснулись ее. Она растерянно уставилась на своего героя. Так близко смотреть было неудобно, поэтому глаза пришлось снова закрыть, а следом и расслабиться, позволяя ему целовать себя. В жизни Маргариты было достаточно мужской ласки, но никогда от нее не закипала кровь, никогда она не желала сиюсекундно ощутить мужчину в себе, никогда не была готова застонать словно от оргазма только от самого осознания, что он может оказаться в ней и двигаться... Двигаться...

  Маргарита выдохнула ему в рот, Максим никогда не думал, что женщина может получать такое удовольствие только от предвкушения, он никогда не представлял, что может чувствовать ее желание как свое, знать чего она хочет, о чем думает. И да, он жаждет того же, чем быстрее, тем лучше. Перед глазами потемнело и запрыгали золотистые точки или это не у него? В какой момент их желание слилось воедино?

  Девушка извернулась, выдернула иглу из руки и принялась лихорадочно раздевать Максима. Надо остановиться. Он знал это. Не место и не время. Она измотана... Он ведь способен остановиться. Усилием воли Ковалев оторвался от нежных губ и поймал тонкие пальчики, проворно расправляющиеся с его одеждой. Посадил ее и обнял, не позволяя вырваться. Маргарита глубоко прерывисто дышала, он же сходил с ума от всей той гаммы эмоций, в которую она продолжала его окунать. Страсть, желание, злость, обида, решительность... Боже, дай ей сейчас волю, и она даже его мнения не спросит, попросту говоря, изнасилует. Последняя мысль насмешила.

  – Да, ну тебя! – недовольно прошептала все еще не успокоившаяся девушка.

  – Согласен.

  Она в бессилии скрипнула зубами, попыталась вырваться еще раз, однако после того как не вышло, обмякла, прекратив сопротивление.

  Максим открыл большую часть своих помыслов, отчетливо понимая, что его поведение может быть истолковано двояко и уж лучше, чтоб она все уяснила верно.

  – Я и так поняла, не глупая.

  Ковалев улыбнулся. Цветочек не знает насколько очаровательна в своей наивности.

  Маргарита удобно расположилась в его сознании, даже как-то слишком удобно, словно гостеприимный хозяин от всей души желал угодить ей. Было легко и приятно. Стоило Вишневской заинтересоваться какой-нибудь эмоцией, и ей тут же помогали разобраться, направляя и указывая путь.

  – Ты что делаешь? – не выдержала она.

  – Сижу, – как ни в чем не бывало протянул Максим. – Девушку вот обнимаю, спать хочу.

  Маргарита рассмеялась. Нет, тут, конечно, стоило бы рассердиться, но желания, как известно, – одно, реальность – другое. Она взглянула в его глаза, удивительно синие сейчас.

  – Давно ты так умеешь? В силе по моему совсем не уступаешь одаренным. Я вот там, – Маргарита кивнула на его голову, – одна побывала и то только потому, что ты сам пропустил.

  – Что в твоей голове, Цветок, то и на языке, верно?

  На мгновение девушка задумалась, оставаясь все такой же серьезной.

  – Нет. По большей части молчу. Это последние дни не в меру болтливая. Так расскажешь?

  – Расскажу, но завтра. Ложись спи.

  Она помедлила и нехотя выбралась из его объятий. Максиму даже вслушиваться в ее эмоции в своей голове не нужно было, достаточно просто взглянуть на выражение лица, чтоб понять, что ей совершенно не хочется покидать его. Ковалев проследил как она забралась под одеяло и, осторожно подвинув, уместился рядом, за что был награжден удивленным взглядом из-под белых ресниц.

  – Возражаешь? – уточнил на всякий случай он.

  – Нет.

  Дима едва ли не свалился с кровати. Сон или не сон, но видение ужасало. Парень оглядел спящего соседа и нащупал на столе мобильный. Два часа ночи.

  Ерунда какая-то, если бы не четкое ощущение тревоги сначала вечером за сестру, а теперь за дочь отца Алексея. Парень вспомнил разговор с Максимом по телефону. Вроде по его словам все хорошо у них, и Виктор подтвердил, что мужик, Ковалев этот, отличный, сестренку любит, а кому-кому иерею верить можно. Сейчас же во сне была не просто возрастающая тревога, Хоя обуревали паника и страх – они прожигали душу, заставляя метаться по кровати. Перед глазами до сих пор стояло перепуганное лицо Анюты. Димка потер глаза. Нужно проснуться до конца и размышлять трезво. Мог же ошибиться или нет? Может, Виктору позвонить?

  – Да, какого черта? – Дима подскочил и растолкал соседа. Как сразу-то в голову не пришло?! Точно такое же ощущение, именно точно такое же он испытал в момент аварии, когда погибли родители.

  – Хой, ты на время смотрел? Чего надо?

  – Помоги охранника отвлечь и камеры обойти.

  – А спинку не почесать тебе?

  – Только после свадьбы, – Хой уже ощутил согласие Стаса помочь в ночной вылазке и спешно натягивал в темноте джинсы.

  – Тогда сделай мне предложение, а если умный, то еще и выгодное.

  – Ты мне задолжал! За четыре самоволки. Достаточно выгодно?

  Сосед недовольно поморщился и вылез из-под одеяла.

  – Воспитал на свою голову.

  Дима улыбнулся, однако комментировать никак не стал.

  В школьных коридорах было невероятно тихо. Журавлев стабильно экономил на электричестве, так что основным источником света по ночам были не лампы, оставляемые включенными одна через пять охраной, а уличные фонари.

  Дима отсчитывал по минутам что и как должно происходить. Вот Стас не скрываясь преодолел коридор, спустился вниз по парадной лестнице, постучал в комнату охраны и потребовал вызвать специалиста по социальной адаптации, среди студентов насмешливо величаемого "психом" или "покойником". Одаренный психолог, занимающийся проблемами душевного равновесия особых, – одна из самых высокооплачиваемых профессий в их среде, она же – одна из самых сложных, отнимающей массу энергии и сил. По слухам доход Журавлева был в два раза ниже дохода школьного "психа".

  Телефон завибрировал в ладони, давая сигнал к старту. Димка сорвался с места, бегом выскочил из комнаты, преодолел коридоры, спустился вниз, в отличие от Стаса воспользовавшись служебной лестницей, и через столовую выбежал на улицу, заперев за собой выход на ключ. То же самое с пропускным пунктом. Дядя Коля имел привычку крепко спать по ночам на посту, за что был любим всей школой. Его никогда не будили ни нечаянно звякнувшие ключи, отпирающие замок, ни случайно хлопающие двери. Каждый пятый студент имел при себе связку с дубликатами и прочную веру в сон дяди Коли. И на этот раз мужчина не подвел Диму, слегка подхрапывая на раскладушке. Проще некуда, несмотря на колючую проволоку поверх высокого бетонного забора, охрану, камеры и строгий пропускной режим.

  На улице Хой, уже не пытаясь быть осторожным, понесся к тому месту, которое отчетливо видел во сне, благо пейзаж вполне узнаваем. Если бы эта чертова гадина не ненавидела его так яро, если бы соизволила доверить ему страшную тайну в виде номера своего мобильного, ему бы не пришлось сейчас рисковать своим и без того шатким положением в школе. Хуже будет если он на всех парах прискачет, а с ней все отлично, насмешек на него обрушит не счесть. Впрочем, нет, хуже будет, если он окажется прав и не успеет вовремя, уж лучше насмешки. Дима ускорил бег, направляясь к пятачку, где частенько дежурили таксисты.

  За чуть менее получаса ему удалось таки добраться до пересечения Блохина и Кронверского. Так и есть. Тройка ребят, окружив одинокую тонкую фигурку в знакомой одежде, над чем-то искренне угорали. Дима на расстоянии различил в свете уличных фонарей ярко-алые шнурки, а еще, помимо, он уловил намерения сих господ. Каждый из них был стопроцентно уверен, что пойманная девушка – одаренная.

  Чувства Анютика сейчас для Хоя так же не были загадкой. Она отчаянно старалась справиться с паникой и ненавидела недавних спутников, сбежавших сразу после появлении угрозы. Придумать как избавиться от неприятной компании у девушки не выходило.

  Времени на размышления у Димы больше не оставалось, морелльцы сузили кольцо вокруг Ани, парень заставил водителя остановиться, выскочил из машины и бросился на помощь.

  Девушка толком не поняла откуда взялся отцовский любимчик, все происходило словно не с ней. Она видела как подлетел Дима, как ударил ближайшего к ней морелльца, видела как остальные двое кинулись в ответ, повалив парня на землю и начав избивать, видела как из такси выскочил и кинулся к ним мужчина, запрыгнул на спину одному из алых шнурков и несколько долгих секунд с силой удерживал у шеи нечто, без труда помещающееся в ладони [8], пока алый не упал. Девушка видела как скрылись оставшиеся двое, а таксист осматривает спасшего ее Димку, но даже тогда она так и не смогла сойти с места или заставить себя пошевелиться. Затем была скорая, встреча с родителями и знакомство со странным следователем, которому сдержанно приветливо улыбнулся ее отец.

  11

  Ему снился странный и приятный сон, противоестественно приятный сон. Дима был в школе, в комнате, Стас мирно дрых на своей кровати, когда дверь тихо открылась и вошла Аня, подкралась, разбудила, потом они вместе бежали по коридору, бесконечно долго спускались по лестнице, пока не оказались в церкви перед алтарем, их венчал отец Алексей, а потом Аня наклонилась и поцеловала Диму. Происходящее было на удивление верным, правильным. Хой ужаснулся, в мгновение выплыл из сна, проматерившись.

  – А папка знает, какие ты слова пользуешь?

  – Ему все равно, он мертвый, – на автомате ответил Димка, все еще не открывая глаз, и только потом сообразил, чей голос слышит.

  – Я про своего.

  – Дура. Кончай по ночам шляться.

  – А нехрен следить за мной! – Анютик начала заводиться, Хой поморщился, глаз открывать по-прежнему не хотелось. Уже сутки минули, могла бы и не приходить. Чего надо-то?

  – Не просветили? Я не следил.

  – Ну, да. Ты почуял, что я в беде, героически слинял из школы, чтоб спасти бедную меня и прочее, и прочее. Слышала сказку от отца. Мне теперь впечатлиться и быть вечно благодарной?

  Парень засмеялся и все-таки приподнял веки.

  – Можешь не стараться. Сарказм и ложь не уместны там, где вся поднаготная на виду. С одаренным говоришь, забыла?

  Дима ощутил ее смущение ярче всех своих эмоций вместе взятых, а еще она злилась, боялась и ненавидела. Такой буйной какофонии парень никак не ожидал встретить в ее душе. Вот что все это время скрывала бетонная стена самоконтроля. В этом смысле Анютик на удивление талантлива. Сколько сил надо иметь, чтобы ужиться с гневом и научиться прятать его даже от особых.

  – Нет, не забыла. Тебя Виктор просил следить?

  – Тупая догадка. Я сказал как было. Не веришь – пошла к черту. Веришь – хорошо и иди к черту. Дай поспать.

  Аня вслух продемонстрировала не менее богатые знания неверного русского.

  – Да, даже если так? Если увидел или почуял, – не знаю как там твоя антенна работает, – что с того? Чего папке не позвонил или в полицию? Чего сам поперся?

  – Не поверишь! Сам жалею! Идиот – не иначе.

  Аня психанула и постаралась закрыть эмоции, на последнее потребовались титанические усилия. От напряжения девушка скрипнула зубами. Урод. Откуда только взялся на ее голову?

  – Так чего пришла? Заняться больше нечем? – не унимался Хой.

  – Дим, привет, – ласково проговорил женский голос позади. Аня обернулась и с удивлением поняла, что совершенно не замечала не только посторонних мужчин в палате, но и вошедшей незнакомой девушки. В отличие от нее гостья явно была рада пообщаться с пострадавшим, более того на миловидном лице читалось странное благоговение.

  – Привет, – не слишком вежливо поздоровался Дима в ответ. Аня вновь взглянула на парня, никакой внешней приветливости и все же... Все же в душе выросло странное неприятное чувство, словно ее обманули. Посетительница между тем, не обращая внимания ни на кого вокруг, прошла и опустилась на стул рядом с кроватью Димы.

  – Ты как?

  – За последние два часа ничего не изменилось, Надь. Нечего возле меня кругами ходить. Я ведь просил не возвращаться.

  – А если я так хочу?

  – Постарайся перехотеть.

  Дальше парочка замолчала, однако невооруженным глазом было заметно, что диалог продолжается на уровне эмоций. Аня никогда еще не ощущала себя настолько глупо, она незаметно покинула палату, тихо прикрыв за собой дверь.

  В голове роились сотни мыслей. Кто такая Надя? Что у них с отцовским сиротой за отношения? Весь вид этой девицы кричал о том, что она влюблена. К тому же одаренная и сильная... Анна стиснула зубы со злости. И диалог такой личный, ясное дело – не просто друзья они.

  – Привет. Они действительно не просто друзья, всего лишь одноклассники.

  Девушка подняла взгляд на неслышно подошедшую Маргариту.

  – Не люблю, когда так делают.

  – Ну, удержаться сложно, когда обычные столь яро извещают о своих чувствах. Твоя злость разливается волнами по коридору, думаю, этажом вверх и вниз тоже. Довольно проблематично игнорировать, не обижайся.

  Аня вздохнула и с преувеличенным вниманием принялась изучать мыски своих сапог.

  – Да, ладно. Я знаю. Как самочувствие?

  – Хорошо, спасибо.

  – Я не просила меня спасать, не просила бежать ко мне, вообще, не думала даже...

  – Знаю, – улыбнулась Вишневская, глядя на дочку иерея. Милая девочка, добрая, ласковая, только очень одинокая. На удивление одинокая. Вот и воплощение поговорки о сапожнике без сапог. Виктор – отличный человек, умный, а с дочерью такая беда в отношениях. Бунтарка малолетняя, теперь виноватой себя чувствует за произошедшее, а, судя по душевным переживаниям, еще и ревнует к Надежде.