Текст книги "Вопар (СИ)"

Автор книги: Евгения Чепенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

  Димка тоже хорош! Напугал сестру до чертиков. Два перелома, трещина на большеберцовой кости, сотрясение, синяки, опухший весь. Если бы не Максим, она бы, пребывая в шоке, оглушила всех в больнице, лишив на какое-то время возможности трезво соображать. Это странное событие осталось только между ней и ее следователем... Маргарита поспешно отогнала непонятные и страшные воспоминания. Как говаривала героиня знаменитого фильма "подумаю об этом завтра" [9].

  Сейчас стоит, наверное, удержаться и промолчать, но Вишневская предпочитала доверять интуиции – она ее редко подводила, а интуиция подсказывала, что пора бы девчонке понять, что за поступки надо отвечать, да и думать не только о себе, но и об окружающих.

  – Он не предупредил никого, потому что сам толком не знал правдивы ли увиденные события, или же нет. За тебя испугался, просто потому что боится за всех, кто его окружает, и стремится помочь. Димка всегда старается скрыть факт своей склонности к опеке, но со смерти родителей, он убежден, что несет ответственность за то, что предвидит. Когда-то он видел как погибали мама с папой, вот только в тот момент помочь ничем не мог.

  С каждым словом Аня все ниже опускала голову, пока вконец не скрыла лицо за пеленой волос. Маргарита ощущала все чувства девушки как свои, даже попытки взять эмоции под контроль, спрятаться за непроглядной стеной, почти такой же, как та, коей успешно пользуется Ковалев. Вишневская отметила для себя этот удивительный факт и продолжила незаметно путешествовать по волнам души пятнадцатилетнего человечка.

  Как же она ненавидела его, ненавидела раньше и ненавидела сейчас, только сейчас сильнее. Ну, почему он полез за нее в драку? Для чего? Сложно было пригрозить, полицию вызвать? В общем, сделать нечто разумное. Зачем самому бросаться помогать, зная заранее с кем столкнешься?

  На глаза навернулись слезы. Рита часто-часто заморгала, прогоняя предательскую влагу. Сквозь пелену злости прорывалось непрошенное отчаянье. Если бы Димка не пришел, что бы сделали морелльцы? Прекрасно известно, что они творят с одаренными девушками. Только вот ирония, она ведь обычная, самая обыкновенная, а Дима – нет, и он спас ее, отчаянную трусиху. Рита принялась вновь и вновь обзывать себя идиоткой, стараясь заглушить последнюю мысль о трусости. Лучше быть дурой, ненормальной, невменяемой, чем добровольно признать существование страха в душе.

  Теперь ей было безгранично стыдно перед Димкой за то, что появилась в его палате лишь сутки спустя, но так и не смогла сказать элементарное "спасибо", хотя старательно тренировалась у зеркала. Теперь стоит рядом с его сестрой, перед которой виновата не меньше, а может даже больше. Девушка после сотрясения, когда брата привезли, крутилась возле него бледная словно полотно, и сейчас она, Рита, грубит ей и никак не может выдавить из себя извинение.

  Маргарита выплыла из тумана чужой психики, моргнула раз, другой, сгоняя наваждение и приходя в себя. Прошла новый транс и вот, пожалуйста, – чувствует себя вполне сносно, даже очень неплохо. Никак не дезориентирована, сил много не отняло – замечательно, просто превосходно! Вишневская улыбнулась уголком губ, впервые за последние годы поймав себя на нескрываемом проявлении самодовольства, силы растут, она не просто вновь управляет собой, она развивает свои способности. Все то, что неделю назад медленно разрушало ее изнутри и заставляя сходить с ума, сейчас работало ей во благо. Богатое воображение тут же подсказало сравнение с изогнутым острым мечом, который ранее по глупости держала в руках за лезвие, и продолжала бы в том же духе, кабы не явился тот, кто помог перехватить оружие за рукоять.

  – Извините, – пробормотала Аня и почти бегом удалилась по коридору, оставив Маргариту наедине со своими мыслями. Впрочем, Вишневской уже было не до страхов и ревности девочки к ее брату. В том направлении, где исчезла Аня, всего в десятке шагов Максим, улыбаясь и буквально излучая безграничное обаяние, беседовал с незнакомой холеной женщиной. На вид неизвестной было лет тридцать, может старше, Вишневской ни с того ни с сего до одурения захотелось, чтоб все сорок. Ухоженная брюнетка в деловом костюме, и брюнетка из кожи вон лезла, очаровывая Ковалева. Недавняя фантазия о мече утратила абстрактность. Отчетливо представился махайра[10], при виде коего незнакомка с визгом сбежит из больницы, стоит только угрожающе замахнуться.

  Говор свидетельницы немного раздражал слух. Каждое слово она произносила с придыханием, наверное, так должно быть сексуальнее или привлекательнее. Что-то около того. Хотя может дело в привычке. Помнится, была у него одноклассница, говорила точно так же, копируя собственную мать.

  Ковалев внимательно слушал женщину, отмечая мелкие детали повседневной жизни ее и Нади. Где-нибудь полученная информация да сыграет роль. В данный момент Вероника Андреевна со смехом рассказывала, как долго привыкала к своей новой машине, и как много казусных моментов таят будни практикующих психологов и специалистов по социальной адаптации, по-видимому, ратуя перевести отношения со следователем в разряд нерабочих.

  Заметив приближающуюся Маргаритку, Макс внутренне напрягся. На лице девушки играла недвусмысленная решимость поставить многоуважаемую Веронику Андреевну на место, а если покороче, попросту отшить. С одной стороны – блеск сердитых зеленых глаз заводил, подняв внутри волну животного удовольствия, и, будь он не при исполнении, с наслаждением проследил бы за действиями Цветка. С другой стороны – реальность, а значит, надо загнать эмоции поглубже и не допустить назревающий конфликт. Максим обратил внимание на украдкой брошенный на него удовлетворенный взгляд и чертыхнулся про себя. Заметила. Кажется, умудрилась открыть индивидуальный круглосуточный доступ в его эмоции.

  – Добрый день, – протянула женщине руку Вишневская. – Маргарита.

  – Вероника. Здравствуйте, – на лице собеседницы читалось недоумение.

  Девушка ослепительно улыбнулась и встала бок о бок с Максом, ее жеста вполне хватило на то, чтоб смутить Веронику, выбить из колеи. Поспешно закончив диалог, женщина удалилась, сославшись на важный телефонный звонок. Маргарита даже немного растерялась от столь легко выигранного боя.

  Ковалев устало потер лицо ладонью. Со стороны их палаты послышались смешки. Дежурные ребята не упускали ни единой возможности проследить за отношениями охраняемой пары, пообсуждать. Хуже баб сплетники, честное слово!

  – Вам заняться больше нечем? – не поворачивая головы, сердито откликнулся Ковалев.

  – Так точно, шеф!

  – Я права, – Маргарита поджала губы и удалилась в их совместную палату, хлопнув дверью. На этот раз смешков не последовало, что в общем разозлило только сильнее. Вслух припомнив запас неверного русского, Макс отправился в палату следом за обиженной девушкой.

  Она стояла опершись о подоконник и пристально вглядывалась в больничный двор, словно там и в самом деле было нечто примечательное, достойное внимания. Под домашней футболкой и штанами с изображением несметного количества маленьких розовых пантер проступали изящные формы. Максим терялся между двумя противоположными желаниями: посмеяться над ней и поругаться.

  – Это была Вероника, та самая, с которой познакомился наш убитый, – решил не усложнять отношения, а просто и четко разъяснить произошедшее.

  – Хорошо, – Маргарита откликнулась сходу, – и что Вероника забыла возле нашей палаты?

  – Дочь Надежду подвозила Диму навестить, – Ковалев позволил себе улыбнуться, оперся плечом о стену и скрестил на груди руки.

  – Да? Максим Николаевич, Вы похоже позабыли с кем говорите.

  Мужчина скрипнул зубами, но тем не менее сдержался.

  – Отчего же. Помню. С маленькой капризной избалованной девчонкой. К тому же весьма эгоистичной. Сложно понять, что я делал?

  Маргарита сжалась. Он на расстоянии ощутил – удар достиг цели.

  – Нет. Я уяснила. Больше не потревожу.

  Макс кивнул, вот только душевного удовлетворения последние слова девушки не принесли, скорее наоборот. Он чувствовал себя безбожным уродом, виноватым к тому же по всем статьям. Постоял еще немного, в надежде ожидая, что неприятное ощущение вот-вот исчезнет. Напрасно. Чувство вины лишь усилилось, и неподвижность фигуры у окна добавляла масла в огонь. Наконец, выругавшись про себя, Ковалев оттолкнулся от стены и подошел к Маргаритке вплотную, склонился, аккуратно обнял.

  – Цветок, прости.

  Она немного расслабилась. Максим по опыту знал, сейчас в ход пойдут слезы или еще большая обида, или все вместе, в любом случае, придется извиниться не раз, поэтому сразу настроился на осторожный диалог. С женщинами в таком состоянии лучше четко знать, что говоришь, не то выкинет в кювет на полной скорости. Однако следующая фраза, сказанная тихим голосом, его удивила, причем очень.

  – Дура. Знаю. Прости, пожалуйста.

  Максим улыбнулся, не зная как реагировать. Теперь кроме бесконечной глупой нежности в душе не жило ничего.

  – Одаренная моя, ты совсем не почуяла моих эмоций к барышне?

  Вишневская насторожилась, поняла, что и в самом деле ощущала себя идиоткой.

  – Нет.

  – А стоило.

  – Некогда было. Я слишком злилась.

  – Слишком ревновала.

  – Нет!

  – Да, – Ковалев снова улыбнулся и прижал недовольную девушку крепче. – Эх, ты...

  В голову пришло занятное сравнение. Знакомы с ней пару дней, а чувство такое, будто женаты пару лет и самое станное – никакого дискомфорта, вроде так и надо. Озвучивать мысль не стал. Самому-то странно...

  Женщина тихо звякнула ключами, открыв дверь. Что за день такой? Кажется, все удивительно чудесно начиналось. Она наконец-то подобралась близко! Да, именно так, приходилось быть осторожной и очень, но факт оставался фактом – она приблизилась, познакомилась лично! И вдруг сегодня объявилась эта убогая. Что ж он в ней нашел-то? Слабая, глупая девчонка. Как и полагала, ничего примечательного, мордашка разве только вблизи симпатичная, но по другому и не должно быть, в конце концов на то он и мужик, чтоб западать на внешность. Это женщине, настоящей женщине, неважно каков ее избранник на лицо, ценятся иные качества.

  Она зашла в квартиру, включила свет в прихожей, закрыла дверь и сходу распаковала безымянный бежевый конверт, что нашла в почтовом ящике. Как обычно ни адреса, ни имени, но предназначался он именно ей, как и все предыдущие. Она точно знала его содержимое.

  – Мой ангел-хранитель, снова меня балуешь.

  Женщина вынула тонкую флешку и улыбнулась в сладком предвкушении. Двадцать минут спустя, сидя за столом и потягивая вино из бокала, она рассматривала снимки своего героя. Фотограф – профи, настоящий охотник. Подобраться так близко и остаться незамеченным. Великолепная работа! Она наверное бы влюбилась, если бы уже не была влюблена. А еще могла бы влюбиться в своего ангела, регулярно, каждый месяц подкидывающего одинаковые конверты в почтовые ящики по всей стране. Где бы она ни пряталась информация находила адресата. Ангел – великолепна, жаль лишь, что женщина, а еще пожалуй жаль, что выяснить о ней ничего не представлялось возможным... Пока.

  Макс, приподнявшись на локте, внимательно изучал спящего рядом теплого маленького котенка. Разве можно быть такой... Он не сумел подобрать в мыслях нужного эпитета. Вместо слов как-то эмоции все больше выходили, бесконтрольные эмоции. Еще один день минул. Сколько прошло со минуты их знакомства? Неделя? С каждым прожитым мгновением эта девушка поглощала его душу все сильнее. Было так, словно он сросся с ней.

  Максима вдруг осенило. По сути так оно и есть. Она стала совсем другой. Где тот запуганный, осунувшийся ребенок? Нет его уже, он пропадает, уступая бразды женщине уверенной и сильной. Ковалев вспомнил всплеск ее эмоций когда привезли Димку. Санитары застыли, врач с перекошенным от боли лицом ухватился за голову, медсестра, добрейшая пухленькая хохотушка, заплакала. Как ему хватило ума догадаться, что виной всему Маргаритка, он и сам не понял. Просто угадал может. Обнял за талию и заставил ее успокоиться. Но что еще более удивительно, много усилий к такому казалось бы невыполнимому шагу приложить не понадобилось. Она будто ждала, что он вмешается, неосознанно ждала и мгновенно подчинилась.

  Они были как две половины одного целого, как бы глупо это не звучало. Цветок черпала в нем свои силы, и несмотря на это он не чувствовал себя ослабленным, все стало выходить естественно, само собой, причем даже во сне. Чем больше времени вместе, тем проще становилось.

  Маргарита приоткрыла во сне губы. Память услужливо и совершенно без спроса подкинула воспоминание этих же самых губ и язычка, слизнувшего с них каплю дождя, а затем и волос, что он тайком гладил, вспоминая о шелковой вышивке матери. Кончиками пальцев коснулся небольшой пряди на плече. Все такие же холодные и гладкие, накрутил на палец, поднеся совсем близко к глазам. В неярком свете уличных фонарей волосы казались темными и отдавали зеленью. Зеленые глаза, зеленые волосы, цветочное имя, удивительные способности. Наиграется и однажды ускользнет от него, исчезнет из жизни так же, как и появилась, в никуда, словно фея из маминых сказок. Не он нашел фею, она сама к нему пришла. Наверное, так и есть. Осенним днем у него попросило помощи ослабшее дитя засыпающей природы.

  Ковалев выпустил шелковую прядь и закрыл глаза. Он, кажется, совсем не хочет чтоб она исчезала. Точнее совсем не хочет, без "кажется". Вот и, пожалуйста, сколько лет избегал в квартиру приводить женщин, эту же сам, в буквальном смысле, поймал, привел, еще и отпускать теперь нет желания. Замечательно. Попал дальше некуда.

  Девушка, не открывая глаз, вздохнула, пошевелилась и мягко прошептала:

  – Не уйду никуда, не хочу. Спи.

  Максим не успел толком оценить произнесла ли она эти слова во сне или же успела проснуться, когда Маргаритка вдруг обняла его, прижавшись щекой к груди, и сознание затопили совершенно незнакомые, чужие видения и чувства. На несколько долгих минут Макс стал ею, пройдя путь от запуганной, запутавшейся в своей же голове девушки до искренне влюбленной женщины, влюбленной потому, что она хотела его сама, без влияния извне. Ковалеву пришло диковатое сравнение с животными. Все оценивалось так, словно Цветок выбрала себе пару на всю оставшуюся жизнь.

  Девушка тихо рассмеялась ему в грудь.

  – Ага, похоже, – и после некоторого молчания добавила. – Сам виноват.

  Ковалев улыбнулся в ответ.

  – Спи.

  – А ты?

  – Еще подумаю.

  Она удовлетворенно промурчала и затихла, расслабившись.

  Максим нехотя переключился на мысли о звонке Миронова. Илья уведомил, что личность последнего установили. С утра мама Аня вместе с Костиком, временно поступившим в распоряжение пожилой женщины, отправятся опрашивать родителей жертвы. Ковалев против воли вздохнул с облегчением. С одной стороны – не присутствовать для дела погано, он предпочитал лично задавать вопросы и слышать ответы, с другой стороны – не видеть отчаяния боли и страха на лицах родных погибших – счастье, устал порядком.

  Вспомнилось давнишнее удивление матери: отчего он избрал именно такую профессию. Макс и сам толком, наверное, ответить бы на этот вопрос не смог. Да, было желание, было стремление, даже страсть некая, само собой юношеский романтизм – куда без него? – но четко аргументированного ответа он бы не дал. От матери тогда просто отмалчивался. Виктор же как обычно проявил максимум понимания и незаурядную проницательность, не задавая сыну вопросов. С первой минуты знакомства с будущим отчимом Макс чувствовал в нем "родного". Будучи мальчишкой, он понятия не имел как должно быть, но став старше понял, что в его семье все шло верно, много лучше, чем у друзей с их биологическими отцами. Помнится мать боялась, будто он профессию избрал, дабы Николая найти... Ковалев улыбнулся. Наивная. На кой ему сдался этот мужик? Выдал отчество, и бог с ним, пускай катится по свету.

  Устало вздохнул. Сосредоточиться на деле как-то совершенно не получалось, мысли так и улетали в сторону, вынимая воспоминания личной жизни, анализируя, упорядочивая. Меланхоличное настроение не располагало ко сну, но и рабочего лада не давало. Кажется, наступило именно оно – время пофилософствовать и позаниматься самокопанием. Максим тихо рассмеялся. Определенно, старость не в радость. А что будет, когда ему тридцатник стукнет?

  Анна настроилась чуть сильнее на отца. Мать мальчишки практически колотило, убитая горем женщина не реагировала ни на какие внешние воздействия, так что в конце концов, Анне пришлось оставить Костю с ней в гостиной в качестве источника покоя, а отца увести на кухню. Очередной плюс в пользу ее Максимки. Одаренные не справляются так хорошо, как ей бы этого хотелось, даже она сама, имея за плечами обширный опыт, без Макса как без рук.

  Карташов-старший устало опустился на стул и, на ощупь найдя на подоконнике пачку сигарет с зажигалкой, закурил. Короткие широкие пальцы мужчины нервно подрагивали.

  – Я Вам Юлин телефон дал. Вы с ней поговорите еще. От дочери толку, думаю, будет больше. Она Ваньку, – имя сына у него вышло произнести с трудом, – последние годы ближе как-то знала. И, честно говоря, Юля, она как-то собраннее, не знаю, хладнокровнее что ли. То есть, – мужчина начал говорить сбивчиво, то повышая, то понижая интонацию, – она очень мягкая и эмоциональная, но когда надо держится...

  Анна села на табурет напротив.

  – Может, вспомните еще что-то. Любая мелочь. Может, даже глупость по-вашему мнению.

  Мужчина нахмурился и отрицательно покачал головой, затем немного задумался.

  – Вы знаете, а я бросил курить. Давно. Сегодня ночью начал, – рассеянный взгляд покрасневших глаз скользнул по кухне. – Он такой независимый все, никакой помощи... Знаете, матери запрещал готовить ему на неделю, мол, сам он все. Упрется рогом, и поди сдвинь с места. Ни мытьем, ни катанием не возьмешь. Все и всегда если не сам, то наперекор, – Карташов оглядел свою левую кисть с тлеющей сигаретой. – В семье, мы все трое – левшы, Ванька умудрился уродиться правшой...

  Пожилая одаренная постаралась внести равновесие в разорванное эмоциональное окружение комнаты. Так определенно продолжаться не может. Пора пинком гнать Ковалева из больницы, отдыхает он там с сотрясением в такое-то время.

  Рассвет в этой части земного шара отличается от всех иных много сильнее. Солнце здесь ближе к зиме редко являет свой лик и без того неизбалованному его вниманием жителю. Просто в какой-то момент небесное светило вдруг, будто случайно, находясь за горизонтом, вспоминает про свои северные владения и посылает кончики лучей, дабы спустя рукава исполнить долг. Вот и теперь Ангелина разглядывала светлеющий бледный горизонт, грея руки о тонкий фарфор. Нос щекотал еле уловимый ягодный аромат, исходящий от чашки с чаем.

  У ее девочки появился новый конверт с фотографиями этого глупого мужика. Чего ради внучка влюбилась слепо в столь недостойного? Ангелина тихо вздохнула, представляя ее счастливое лицо. Липкий ком боли в груди запульсировал, суставы начало ломить, к глазам подступили слезы. Женщина обессилено откинулась на спинку кресла. Рассказать девочке о том, кто она такая, кем были ее отец и дед, Ангелина не сможет никогда, слишком велики вина и вероятная боль от правды. Правда сломает внучку так же, как когда-то эта правда сломала внука. Неведение блаженно. Пусть живет и наслаждается жизнью, она заслужила, а грех за убитых Ангелина возьмет на себя.

  12

  – Нервничаешь? – Максим пристально разглядывал Маргариту, сидящую рядом с ним. Прямая, как палка, спина и плотно сжатые губы выдавали ее нервозность. Обычно бледное лицо после больницы и вовсе осунулось, черты стали острее. Девушка повернулась и взглянула на него, в зеленых глазах скользнул страх и мгновение спустя легкой ласковой волной достиг его сознания. Странное ощущение. Все равно как попробовать еду на вкус ее языком, что, впрочем, она уже второй день подряд из экспериментального любопытства, а может и простого хулиганства, давала ему сделать. Ковалев ободряюще улыбнулся Цветку, не глядя, нащупал ее тонкие теплые пальцы и осторожно сжал.

  Маргарита растаяла, так глупо, казалось бы, млеть от столь простого проявления привязанности или нежности, когда кто-то берет тебя за руку, но любые разумные доводы отступают на задний план, если речь заходит об эмоциях.

  Водитель, коего Максим представил довольно коротко и своеобразно "Палыч", изредка бросал на них добрые взгляды в зеркало заднего вида, чему-то загадочно улыбался и продолжал крутить "баранку", увозя пару в неизвестном направлении за город, туда, где и было-таки найдено авто, благодаря коему они оказались в больнице. Маргарите предстояло исполнить собственную угрозу, иначе говоря, обследовать содержимое, постараться упасть в транс и выяснить подробности угона и аварии. Ведь, кажется, такие фокусы могла проделывать лишь она одна пока. Для этого даже виновницу шрама на идеальном лице Макса господа госслужащие не тронули. Вот только это "не тронули" временно – как ни крути, она, Вишневская, по сути, – шарлатанка. Когда-то одаренных, что практиковали чтение судеб и применение прочей сопутствующей мистики, иначе не величали. У любых следственных органов все еще имелся предел терпения, и лучше было бы границы этого предела не нарушать. Оттого девушка сейчас безумно нервничала. Она понятия не имела, как работает ее дар, так же не смогла бы предугадать, насколько продуктивной окажется их вылазка.

  Маргарита покосилась на своего следователя. Он, его коллеги работают дотошно и внимательно, методично описывая каждую мелочь на местах преступлений, фиксируют положение любого предмета. В больнице сны напролет она пролистывала толстые тома уголовных дел. Эти ее видения не были снами Максима, скорее это была его приевшаяся рутина – то совершенно личное, что можно узнать лишь став частью жизни человека. Девушке на ум пришли далекие почти позабытые воспоминания о бабушке, когда та была еще жива. Помнится, Маргарита тогда спала с ней рядом и ночи напролет видела, как собирает на лесных полянах землянику, а затем обрабатывает мелкую ягоду одну за другой и закатывает варенье. Личная рутина пожилой женщины непроизвольно проскальзывала в восприимчивое сознание внучки. Чему же удивляться теперь, когда она стала сильнее.

  Девушка озадаченно нахмурилась, наконец, сообразив, что больше не жалеет о своем неожиданном даре даже несмотря на смерть родителей. Ни радости, ни благодарности госпоже Судьбе не было и в помине, да и вряд ли когда-нибудь бы появилось, но Маргарита вдруг поняла, что осознает себя цельной личностью. Больше не хотелось стать иной, обычной, больше не хотелось жалеть себя, черные цвета потускнели, убедив девушку, что жизнь нужно принимать такой, какой она сложилась, а сложилась она вполне удачно.

  Максим по-прежнему держал ее за руку. Она слегка пошевелила кистью, намереваясь забрать ладонь. И вовсе нет, она не перестала млеть от этого прикосновения, просто вдруг показалось, что быть настолько слабой нельзя, словно на жалость давит, где-то там у нее тоже водилась гордость. Каково же было ее удивление, когда Ковалев не позволил совершить спутнице маленький независимый маневр, сжав маленькую ладонь своего Цветка чуть сильнее, чем это требовалось, чтобы просто удержать. Маргарита скрыла удивление, а еще с огромным трудом удержалась от соблазна узнать его эмоции сию же секунду – не имела она на это права, никакого не имела.

  Вишневская осторожно покосилась на профиль Макса. Она и раньше считала его привлекательным, но вот сейчас при взгляде на уже такое знакомое лицо сердце погнало кровь по венам сильнее. Он был не просто красивым, он был удивительно красивым. Как только раньше такое очевидное не замечала? Маргарита вдруг в мгновение поняла и секретаря школьной приемной, и Катерину, и жеманную Веронику Андреевну. Не хотеть его совершенно невозможно.

  Максим всем существом ощущал ее взгляд, направленный на себя, только на этот раз она смотрела иначе, не так как раньше. Сейчас она, сама того не замечая, окутывала его не только желанием, но и восхищением, лаской, страстью, нежностью. Ковалев боялся пошевелиться и спугнуть ненароком чудесное наваждение. Честно, еще ни одна девушка или женщина не заставляла его переживать такое. Он и без того как-то умудрился утонуть в ней, а ей все мало, тянет его глубже и глубже.

  Неожиданно Цветок приподнялась и тихо шепнула ему на ухо:

  – Ты потрясающе красивый.

  Макс тихо выдохнул. Это он должен говорить ей нечто подобное. Разве нет?

  – Приехали, – ехидно пропел Палыч, нарушая их уединение. Ковалев хмуро оглядел водителя, но тот лишь улыбнулся на грозный вид следователя. – Наше дело, Максимка, – сторона. Вон патрульная стоит, – пожилой мужчина кивнул в сторону грунтовой дороги, исчезающей в лесополосе. – Тут недалеко, пара метров всего. Дойдете, а то я только свой танк вымыл.

  – Ты и вправду Анискин какой-то, – улыбнулась Маргарита, шагая следом за Ковалевым.

  – Идиотское прозвище, – недовольно проговорил он. – Палыч меня не раз выручал, мама Аня тоже, да и просто старость уважать желательно, остальным же ничего и никогда не сходило, но кличка эта поганая так и не отлипает.

  Девушка рассмеялась почти детской обиде, прозвучавшей в голосе мужчины.

  Меж деревьев и вправду показался белый патрульный автомобиль, а за ним темная махина иномарки с простреленным капотом. Неподалеку от машин стояли двое дежурных и лица их не выражали особого желания сотрудничать. Маргарита интуитивно спряталась за спину своего следователя: участвовать в общении с двумя недовольными мужчинами совершенно не хотелось. Ковалев отнесся к ее действиям с улыбкой, вытащил из кармана документы, раскрыв перед лицами господ, пожал протянутые ладони и повел девушку к пассажирской двери Volkswagen Tiguan. Маргарита тихо выдохнула, словно перед схваткой, и решительно потянулась к ручке, однако Макс остановил ее на полпути.

  Она удивленно взглянула на спутника, тот все с той же ласковой улыбкой протянул ей перчатки. Вишневская стушевалась, о таких вещах как-то не подумала совершенно, занятая собственными переживаниями.

  – Юлька в первый день запуталась в документах и оставила уйму отпечатков. Ты по сравнению со многими – чудо, – доверительно шепнул Макс. Маргарита расслабилась, одела предложенное и открыла дверь.

  Ковалев сходу заметил перемены в ее состоянии. Стоило ей уловить яркий след чужого сознания, и она тут же погружалась в этот след. Неуловимо менялось все: голос, речь, походка, жесты. Вот и теперь он стоял позади своего Цветка, а она была мужчиной, причем мужчиной с ярко выраженным сколиозом – правое плечо было значительно выше левого. Маргарита склонилась, намереваясь забраться в салон, Максим обхватил ее со спины, мягко фиксируя таким образом не только руки, но и ее саму. Олег с утра на пару с мамой Аней подсказали, совместно просчитав, что из транса ее это с большой вероятностью не выведет, зато позволит Ковалеву контролировать сам процесс и обойтись без травм.

  Где-то там, у себя в голове, она переживала произошедшие события, наверняка, даже видела саму себя на пассажирском сиденье его убитой машины. Макс напряженно следил за выражением ее лица и глаз. Сколько они так простояли, он не имел ни малейшего понятия – отвлечься и позволить себе посмотреть на время не мог. Наконец, Маргаритка развернулась в его объятиях, внимательно оглядела лес за его головой и, не глядя, потянулась захлопнуть дверь иномарки. Ковалев осторожно отпустил девушку, позволяя беспрепятственно проделать последний маневр.

  Цветок еще раз внимательно изучила окрестности и отправилась в сторону дороги. Макс предупреждающе поднял руку, тем самым заранее указывая двоим свидетелям происходящего помолчать, и отправился следом. Вишневская пружинистой походкой с широким шагом выбралась на трассу и повернула в сторону города.

  Пешком?

  Макс вздохнул. Пешком, так пешком.

  Она шла, не сбавляя темп, следователь не отставал, только велел Палычу плестись позади и позвонил Горшенину, чтоб наготове был. Мало ли...

  Они шли больше часа, порой сворачивая с дороги, пока не достигли первых построек. Маргарита не сбавляла шаг, уверенно ориентируясь в пространстве, двигалась вперед, повторяя путь того, на чьем месте ощущала себя сейчас, и чем больше она пребывала в состоянии транса, тем больше начинал нервничать Макс. Да, ему нужны были ответы, но не ценой ее русой маленькой головы.

  Вскоре они вдвоем спустились в метро. Ковалев осторожно придержал девушку, благо в карманах ее пальто обнаружились жетоны, видимо, приобрела еще в прошлый раз, а вот провести ее через турникет оказалось делом непростым, пришлось попутно отгораживаться от местных дежурных – демонстрировать документы.

  Боялся Макс и ее реакции на столь людное место, однако тут его страхи оказались совершенно беспочвенны. Как это ни странно, личность горе-гонщика поглотила ее настолько, что она просто не воспринимала эмоции окружающих.

  Добравшись до Обухово, пара, привлекая внимание прохожих, выскользнула навстречу осеннему Питеру. Миновав ларьки и длинную громаду бетонного забора, Маргарита свернула направо и, дойдя до просвета между домами, нырнула во дворы. Старые пятиэтажки окружали изрядно потрепанные временем детские площадки. Проходя мимо одной из них, Вишневская сняла пальто, шапку, стянула перчатки, в коих пребывала все это время, и швырнула все в ближайший мусорный бак. Макс бегом вытащил несчастную одежду, набрал номер Горшенина, поспешно назвал адрес и суть вопроса. Справедливо предположил, что искать помощнику следует мужские вещи.

  Сам же осторожно одел Маргаритку обратно, что тоже надо отметить было задачей нетривиальной. Сопротивления Цветок не оказывала, но и помогать ему намерений не имела, мысли ее были далеко в прошлом.

  Пять минут спустя путь их закончился возле двери коммунальной квартиры в одной из обветшалых построек. Вот тут Максим не позволил своей одаренной действовать дальше, развернул к себе лицом и поцеловал. Мама Аня говорила о мягком пробуждении, словно ото сна. Ковалев довольно улыбнулся про себя, продолжая ласкать губы девушки. Чем не мягкое пробуждение? Она растерянно захлопала глазами, выпрямилась, затем расслабилась и обняла его в ответ.

  Маргарита выплыла из неприятных тяжелых воспоминаний, отступивших подобно сну под натиском восхитительной реальности, и не ошиблась. Максим целовал ее нежно, так словно она была невероятной ценностью хрупкой и ранимой. Он не столько вызывал в ней ответ, сколько заставлял пробудиться. Осознав последний факт, Вишневская прерывисто вздохнула ему в губы.