Текст книги "Вопар (СИ)"

Автор книги: Евгения Чепенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

  И все же, Максим... Макс, так называли его Илья и Анна Афанасьевна, какой же он спокойный, она ощущала себя, наверное, наркоманкой, подсевшей после первой же дозы. Впрочем не первой, Маргарита ведь часто ходила на его место у озера, просто раньше сталкиваться лицом к лицу не доводилось, но след его спокойствия всегда подчистую вытягивала из окружающей ту полянку зелени.

  Она осторожно поставила бокал на край ванны, разделась и погрузилась в горячую воду. Как же замечательно быть человеком, просто человеком без способностей, без выдающихся умений и прочих необычностей. Хорошо просто быть, ни за кого не отвечать, никому не быть нужной, быть никем не любимой. Маргарита испугалась последней своей мысли. Нет. Все же любимой быть стоит, это хорошо, просто любимой надо быть тем, кто сможет понять и оставить самою твою сущность нетронутой. Может быть, так, а может – и нет, а может – и вовсе так не бывает. Ну, или ей просто вино ударило в голову.

  Девушка приподняла из воды ногу и с искренним любопытством осмотрела ее, словно увидела впервые. Вроде красивая... наверное. Маргарита никогда не переставала сомневаться в себе, особенно в своей внешности. Сейчас парней в ней не притягивало ничего, чересчур забитой и затравленой она была, но вот раньше же что-то привлекало, что-то заставляло их делать попытку за попыткой познакомиться, повлиять, получить. Будучи радиоприемником чужих эмоций, она абсолютно точно знала, что никогда и ни в чем нельзя быть уверенной на сто процентов. Девушка могла оказаться права по собственному мнению, но по мнению другого человека – ошибаться, и понять, определить насколько ее точка зрения действительно является объективной и справедливой выходило делом весьма и весьма трудным, даже невозможным. Она просто начинала путаться, теряться в собственных размышлениях и порой, кажется, сходить с ума.

  Что правда, а что ложь? Такие простые для определения вопросы с точки зрения человеческой личности, его эгоизма, они сбивали ее с толку, вгоняли в депрессию и при чуть более долгом воздействии погружали в панику. Маргарита сознательно ловила себя на мысли, что начинает тонуть в каком-то странном непонимании и усилием ставила заслонку, запрещала себе размышлять на эту тему, спасаясь от сумерек собственного "я", грозящих поглотить ее разум. До чертиков хотелось стать эгоисткой, как другие, пусть даже как другие особые, лишь бы не быть собой, лишь бы не знать, что в голове может происходить вот такое.

  Спокойствие быстро улетучивалось, сходило на нет. Последнее время ее состояние заметно ухудшилось, и того спокойствия и размеренности, что приносил Николай из "Медиума", категорически не хватало, явно требовался кто-то сильнее, и пусть за это запросят более высокую плату, наплевать, деньги она найдет. Не потеряться в лабиринтах собственной психики важнее, сохранить равновесие и покой.

  Из размышлений Маргариту выдернул звонок в дверь. Сердце ухнуло в живот и затрепыхалось там, голова немного закружилась, страх сковал тело. Кто доброжелательный или хотя бы нейтрально настроенный мог заявиться к ней в первом часу ночи? Никто. Не было такого человека в ее жизни. С трудом заставляя двигаться одеревеневшие конечности, девушка вылезла из воды и как можно тише прокралась к входной двери. Глазок ей не потребовался. Там, за стальной преградой стоял он, ее бывший жених.

  Она ощущала, что он зол, но сдерживает себя, пытается быть спокойным, а еще он пришел говорить. Девушка, неимоверными усилиями преодолевая панику, прислушалась к Кириллу. Да, именно говорить. Боже! О чем им говорить? И, главное, как, если он не способен сдержаться. Он сорвется сразу же как услышит ее голос.

  Звонок по прежнему резал по нервам.

  Маргарита с ужасом осознала, что надежда спрятаться, притвориться, что квартира пуста, так же хлипка, как ее самоконтроль. Он уверен – она стоит за дверью и не хочет открывать. Девушка приняла к действию единственное всплывшее в голове решение своей проблемы – она кинулась к пальто, вынула из необъятного кармана номер телефона следователя, добежала до гостиной и трясущимися руками набрала цифры, несколько раз сбившись. Наконец пошли длинные гудки и на том конце сонный знакомый голос холодно и немного нецензурно поинтересовался кто звонит.

  – Простите, – прошептала в трубку Маргарита. – Максим, Вы уверили, что я могу позвонить, если мне понадобится помощь. Сегодня, помните? – она замялась, вспомнив в котором часу звонит. – Вернее уже вчера.

  – Да. Вы где? – мгновенно проснулся ее собеседник.

  – Дома. У себя в квартире, – поправилась девушка.

  – Что случилось? – его голос на несколько секунд отдалился, в трубке тихо зашуршало.

  – Там за дверью Кирилл, и он не намерен уходить, а еще у него такой настрой...

  Она попыталась подобрать необходимые слова, кои бы в полной мере отобразили, что она почувствовала сама.

  – Я понял. Дверь не открывать ни под каким предлогом. Ясно?

  – Да, я... Вы что! – Маргарита начала возмущаться. Она кажется не совсем еще свихнулась.

  – Я не первый год работаю, знаю, что говорю и о чем прошу. Второе – не бойтесь. Все не настолько плохо и страшно, как может показаться. На телефоне денег много?

  – Не знаю, – честно созналась девушка.

  – Понятно, тогда я сейчас кладу трубку, – медленно четко произнес Максим, – а затем перезваниваю. Вы отвечаете и, пока я еду, рассказываете мне все, что происходит и что чувствуете в Кирилле и в себе. Хорошо?

  – Да.

  Сказано – сделано. После минутного перерыва она вновь услышала голос Максима и, стараясь как можно тише и быстрее одеться, принялась отвечать на простые короткие вопросы. Было удивительно осознавать, что кто-то спешит ей помочь. Мало того, то, как он с ней общался в данный момент, успокаивало, а она ведь лишь слышала его, не ощущала, слишком далеко физически для ее умений. Затем связь прервалась, и вот тогда Маргарита почувствовала его рядом, он был в ярости.

  Слабые невнятные голоса касались ее слуха, приглушенные стальной дверью. Да и до происходящего между двумя мужчинами ей не было особого дела. Ее в буквальном смысле снесло теми эмоциями, что он испытывал, пока бежал по лестнице. Маргарита была уверена, что он бежал. Силу человека можно определить по двум эмоциям – сдержанности и злости, а если быть более точной по тому как человек сдерживает свою крайнюю злость. Такой вывод девушка сделала еще будучи совсем юной, становясь свидетелем многочисленных человеческих страстей, когда родители раз за разом вывозили ее за пределы частной школы.

  Та ярость, что пробивалась сквозь железный самоконтроль Ковалева практически ослепила ее, сделав нечувствительной к окружающему миру. Она все видела и слышала, но вот воспринять это не могла. Очнуться вышло только после сильных ударов в дверь. До девушки, наконец, дошло, что помимо Кирилла и вызванного ею спасителя там на площадке как минимум еще двое, и они спокойны, уверенны, профессиональны, усталы и недовольны. Знакомый набор, так полюбившийся всего за несколько часов, ставших результатом нелепой ошибки Ковалева. Маргарита подлетела и распахнула железного монстра, установленного пять месяцев назад на заказ, когда Кирилл был особенно яр и съедаем желанием любить.

  На нее взглянули внимательные синие глаза, спокойствие безграничное, всепоглощающее заструилось по венам вместе с кровью, по спине и рукам пробежали мурашки удовольствия. Она расслабилась, зубы разжались. Маргарита с удивлением поняла, что все это время с силой стискивала челюсти. Ноги стали ватными, постепенно тяжелея.

  – Так лучше?

  Она смотрела на него как на миссию, внезапно посетившего ее скромную обитель. Максу не понравился этот взгляд. У девчонки явно не все до... не все в порядке. Он ей спокойствие дал, а не просветление и вечную жизнь. Непорядок.

  – Марго! – заорал с нижнего пролета лестничной площадки будущий пациент психиатрии – уголовный кодекс един для всех, если конечно его адвокат хорошо не поработает. Тут и телефонный разговор записан с девушкой и престарелая консъержка снизу, встретившая его счастливым приветствием, что она вызывала больше "милиции". Беда в том, что любой факт, даже самый неопровержимый, можно толковать двояко.

  Все еще находясь под его контролем, девушка не обратила никакого внимания на полусумасшедший вопль, лишь рефлекторно вздрогнула. Макс, еще раз прикинув все "за" и "против", внимательно осмотрел Маргариту и принял окончательное решение.

  – Вам не стоит тут оставаться, одевайтесь и соберите сумку.

  – Зачем? – она очнулась от ступора и теперь смотрела испуганно.

  – У меня переночуете, Вам покоя бы и побольше. Если не хотите ко мне, я знаю хорошую платную клинику реабилитации особых. Говорю, потому что не раз уже с подобным сталкивался. Вы пока не сможете спать одна в пустой квартире после инцидента.

  – Смогу, – девушка скрестиа руки на груди в защитном жесте.

  Макс отключил вообще всякие эмоции, закрылся от нее.

  На Маргариту обрушилась паника, ей сделалось неуютно, неспокойно, страшно, хотелось заметаться, убежать, спрятаться, накрыться с головой, а еще заплакать. На глаза навернулись предательские слезы, как вдруг все прошло.

  – Так нечестно, – всхлипнула девушка, глядя на мужчину. – Вы меня поймали, в угол загнали. На клинику у меня денег нет, и Вы в курсе. А еще Вы знали, что он придет, да?

  Максим отрицательно покачал головой. Откровенно говоря, он был практически уверен, только ей об этом знать не нужно. Почти уверен – не считается. Не гадалка же он утверждать то, чего точно не знал.

  – Лжете, – она постаралась бегом захлопнуть дверь перед его носом, однако реакция следователя была превосходной, он поставил ногу, не позволяя девчонке закрыться в квартире.

  – Вам показания все равно сейчас давать и заявление ехать писать.

  – Вы совсем ничего не понимаете?

  – Я пока только предлагаю помощь, а вообще, с удовольствием провел бы свой отпуск несколько иначе.

  Она уловила сексуальные настроения. От этого в груди стало тяжело и чуточку больно. Маргарита разозлилась. Конечно. Он мог бы не тратить ночь на какую-то кривую страшилку, а мог бы заниматься чем-нибудь более приятным с холеной блондинкой, волосы которой знают что такое руки парикмахера как минимум каждую неделю, а не раз в полгода. Почему на ум пришла именно блондинка она и сама толком не поняла.

  – Если боитесь, что я за вот это все потребую помощь в моем деле, то глубоко заблуждаетесь.

  Максим удовлетворенно отметил интерес на бледном худом личике. Девушка хмуро на него взглянула снизу вверх.

  – Почему заблуждаюсь? У Вас нашлась мне замена?

  – Нет. Просто помощь я получу взамен на другую свою услугу.

  – Какую?

  – Поговорю с директором школы.

  Вишневская недоверчиво уставилась на него. Откуда он... Хотя, это же работа такая. Глупый вопрос. Она на мгновение впала в ступор, затем мысленно обругала себя за медлительность. Жизнь не прощает ошибок и не выдает вторых шансов, если за Димку придется залезть в петлю, она залезет.

  – Сто процентный положительный результат от разговора с директором, иначе я не помогаю.

  Макс кивнул.

  – И если дальше понадобится помощь с этим вопросом...

  Следователь снова кивнул.

  – Справедливо.

  Она прислушалась к своим ощущениям, сосредоточившись и проникая в его сознание так глубоко как могла, используя в качестве источника сил уверенность и покой, кои он столь благородно отдавал ей. Нечестно, но Максим, кажется, тоже играет не по правилам. Тщетно. Как в пустоту окунулась, будто и нет там ничего кроме того, что он ей позволяет знать. Маргарита нахмурилась, недовольно сжала губы.

  Мужчина внимательно наблюдал за ней, признаться, самому было любопытно, что девчонка может. Не смогла. Очевидно, до уровня Вопар не дотягивает, печально, но хоть что-то. Он вздохнул, улыбнулся и уступил настырной, открыв свои намерения. Маргарита от неожиданности растерялась и до боли стала напоминать ребенка, впервые в жизни допущенного на взрослые карусели.

  – Так удобнее?

  Она кивнула и просияла, осознав, что он не врет. Ее брат был его основным козырем, и козырь сработал, точно как просчитывалось.

  Собрать сумку вышло за полчаса. Еще добрую половину ночи они убили в дежурной и лишь после, под утро, попали к Ковалеву в квартиру.

  – Какая хорошая мама, – прошептала Маргарита, стоя в прихожей и старательно глотая слезы. Макс мысленно обозвал себя кретином, все просчитал, а вот силу эмоций осиротевшего ребенка на чужую любящую мать, предугадать забыл.

  – Да, она приходит часто. Я ж холостяк.

  Девушка удивленно взглянула на него. Шутка ему явно не удалась.

  – Последнее – это я так юморю.

  – А-а, – протянула она задумчиво и, наклонившись, начала разуваться. – Смешно.

  Сказала шепотом, чуть слышно, однако слух мужчины уловил колкость. У кого-то оказывается есть зубы, а не только дикая выносливость и постоянное непреодолиммое желание сбегать. Хорошо. Пригодится. Главное, от слез отвлек.

  – Есть хочешь?

  – В пять утра?

  Макс мельком взглянул на наручные часы.

  – В пять пятнадцать.

  – Хочу.

  Улыбнулся, снял куртку и исчез на кухне, оставив ее чемодан у порога.

  – Потом в комнату унесу.

  Девушка пожала плечами и принялась с осторожностью уличной кошки ощущать новое место, где предстояло провести пусть и короткое, но все же время. В отличие от обычных, ей время отмеряло покой и панику в неравных долях, всегда неумолимо завышая цену. Минуту паники заглушали полностью лишь часы абсолютного покоя, а то и дни. Маргарита вздохнула, погружаясь в сущность квартиры. На обстановку было наплевать, зрительное и слуховое восприятие отступили на задний план перед эмоциональным. Она приложила ладонь к стене и легко начала вести, продвигаясь мимо ванной к кухне, где звенел посудой невозмутимый хозяин. Белые мягкие цветы рисунка прогибались под пальцами, если Маргарита на доли секунды начинала нарочно давить на них чуть сильнее. Тепло, уютно, спокойно, любяще, зло, сексуально, лениво... Эмоции Максима заполняли бетон, бумагу и даже частицы клея. Его чувства смешивались с чувствами его матери, но совершенно точно забивали их, а еще тут бывает мужчина, добрый, замечательный, ласковый и немного проницательный. Девушка остановилась рядом с холодильником.

  – Твоя мама тут раза два в неделю бывает, иногда больше, да?

  – Верно.

  – А кто этот мужчина с ней?

  – Отец.

  – Тут нет женщин. Почему?

  Он не ответил, только поставил на стол тарелку с бутербродом.

  – Садись, чай скипит, налью.

  Маргарита пожурила себя за неуместный вопрос. В конце-концов какое ей дело, он вполне может встречаться с любовницами где-то еще, а не таскать в квартиру. А ей чем меньше теней, тем лучше.

  – А это друзья твои, да? Олег Степанов, Илья Миронов. Они запоминаются. И еще Константин Игоревич.

  Макс, понаблюдал как она настороженно берет с тарелки бутерброд и, морщась, снимает с него мясо.

  – Хорошая память. Вегетарианка что ли?

  – Теперь, да.

  Ковалев отвернулся, положил пакетик чая в бокал, залил кипятком. Трагичная формулировка ответа, а значит девочка расскажет сама, без лишних вопросов с его стороны.

  – Ясно, – поставил перед ней горячий дешевый напиток и опустился на стул напротив.

  – Последнее время, ловлю отголоски боли, есть невозможно. Это не объяснить, это почувствовать надо. Вот тут током глушили, – она кивнула в сторону злополучного ломтика на тарелке, в голосе ее зазвучали слезы. – Не верите, да? Никто не верит. Хотите, я Степанову покажу?

  Ковалев вздохнул и начал потихоньку внушать покой. Это вот надо себя из-за куска бекона до истерики довести? Свинья и свинья, бог с ней, он лично когда корову видит о шашлыке думает, и никаких угрызений совести. А что окружающие в ее чувствительность к боли животного не верят, так какая разница? Главное, она сама знает, что чувствует и что видит. Впрочем, не ему судить. Как он бы себя ощущал на ее месте? Вполне вероятно так же.

  – Я верю. А показать обязательно покажите. Олегу интересно будет, а еще Анне Афанасьевне.

  Маргарита кивнула.

  3

  Макс устроил подушку за спиной удобнее, искусственно сохраняя умиротворенность. Психика девчонки как горки – вверх, вниз, затем снова вверх и так далее. Черт ногу сломит. Двадцать минут соображал как ей постелить. Пришлось диван двигать по гостиной, чтоб стоял в квартире равноудаленно от всех соседей. Прежде, чем глаза закрыть, закопалась в подушки и одеяла с головой. Еще б гнездо себе свила, чудачка.

  Мясо есть не может, и как ее на места преступлений-то вести? На подходе свихнется. Ковалев вздохнул, удерживая контроль над эмоциями. Придется следить за ней, надо будет Олега взять, чтоб эхолокатором поработал, он уж точно сумеет уловить, когда включаться в дело ему, Максу, и не навредить. Только для начала придется заехать в школу и побеседовать с Журавлевым.

  Со стороны дивана доносилось тихое сопение. Мужчина отвлекся от размышлений, неслышно поднялся, подошел и склонился над девушкой.

  – Что ж ты там видишь?

  Маргарита не ответила и не пошевелилась, продолжая с блаженным выражением на лице почивать на трех его новых пуховых подушках. Максу пришла шальная мысль схулиганить и навязать ей какой-нибудь сон, однако вовремя одернул себя. Не мальчишка так развлекаться. Вернулся на место. Выспится Маргаритка, а там и он поспит где-нибудь в перерыве днем или в пути, ему-то плевать на окружающих.

  – Что, урод, вылетишь скоро! – Антон пнул Димку плечом.

  Парень не ответил, лишь зубами скрипнул, контролируя свой гнев.

  – Ну?

  Дима точно чувствовал зависть и ненависть одноклассника, и оттого молчать было в разы сложнее. Он прекрасно знал за что его пинают. Даже тут, среди других, он сделался чужим, не таким как все. Что бы ни говорили когда-то родители, школа эта паршивей некуда. Жаль, сестре не расскажешь, нельзя Ритке знать, ей и без того погано.

  – Хой! – окликнул приятный женский голос, заставив обоих парней обернуться будто по команде. Надька улыбаясь шла по коридору. – Тоха, гуляй.

  Антон ответил волной неприязни.

  – Не изображай, я сильнее, – Надя хищно оскалилась. Так умела только она. Димка завороженно наблюдал за девушкой. Она успокоилась, взяла его под руку и потянула за собой обратно туда, откуда пришла. – Димыч, а сделай так еще, как наркотик, честное слово!

  Парень снова разозлился, хотя, наверное, должен был давно привыкнуть к ее стандартным фразам и просьбам.

  – Обойдешься.

  – Да, малыш, я без тебя не смогу однозначно. И вот так тоже еще раз.

  Хой убрал руки в карманы, отстранившись от нее и теперь шел рядом на расстоянии вытянутой руки.

  – Куда?

  – Во двор. Я соскучилась.

  – Понятно. Не по пути, – он решительно свернул в левое крыло, вместо того, чтоб спуститься по лестнице.

  – Ди-им, – жалобно протянула подруга. Парень опустил голову и пошел чуть быстрее. Соскучилась она. Если бы она по нему соскучилась, с ума бы сходил от восторга. Да, только вот беда, соскучилась она по тому кайфу, который ловила от его любви к ней. Другие не в счет, другие могли успокаиваться благодаря школьным профи и поддаваться элементарному эмоциональному контролю, а вот он, Димка, не мог. Из-за него и разгоралось большинство стычек, ссор, грозящих отчислением. Он воспринимал чужие чувства, но не поддавался им. Странно, да? Даже сам парень за время со смерти родителей так и не осознал механизм работы своей психики. Он не был обычным, но и просто одаренным уже не был тоже. Нечто третье, еще б знать что...

  Надька забежала вперед, преграждая ему путь. Дима издалека поймал ее намерения и отпрыгнул назад, не позволив поцеловать себя.

  – М-м, Дим, ну, хочешь, пойдем ко мне? Будешь моим первым.

  Девушка склонила голову на бок, больше походя в данный момент на любопытную овчарку, нежели на человека. Полжизни за палочку в руках хозяина.

  – Дура.

  На этот раз она зашла дальше обычного и уже мало напоминала тот романтичный образ, который он нарисовал себе год назад, когда новенькая, смущаясь, впервые ступила в класс.

  Надя мгновенно уловила изменения в его эмоциях.

  – Стой. Серьезно? Дим, я не знаю, может, просто я тебя люблю!

  – Нет, Надь, любят иначе.

  Его окатило злобой, однако, пройдя через его сознание, чужой эмоциональный всплеск тут же бесследно растворился, словно и не было его.

  – Да, пошел ты!

  – С удовольствием, нестабильная.

  – Урод!

  Парень молча обогнул подругу, еще раз свернул налево, направляясь в их со Стасом комнату, и только, оказавшись внутри, позволил себе немного расслабиться. Сосед учился на год старше, готовился к выпуску, так что денно и нощно пропадал в библиотеке, оставляя более младшего коллегу полноправным хозяином комнаты на долгие часы. Дима достал из кармана телефон, проверил время, до вечерней службы больше часа, смело набрал знакомый номер.

  – Слушаю, – бархатный баритон отца Алексея всегда вводил его в состояние странного вседоверия, еще с самой первой встречи. Хотя может, дело в искренности и спокойствии этого мужчины. – Дим, за тобой приехать?

  Парень молчал, душу съедали сомнения.

  – Значит, сейчас подъеду.

  Хой отключил соединение, что либо отвечать уже не имело никакого смысла, отец Алексей принял решение, а ежели так, то отступать иерей не станет.

  Мужчина вздохнул, откинув полу рясы, убрал телефон в карман. Снова мальчишке плохо. Тяжелый крест достался сироте. Ничего, с божьей помощью все сладится, нужно просто потерпеть.

  – Витька! О чем думаешь? Что за Дима? – Николай настороженно следил за старым боевым товарищем.

  – Бежать мне надо.

  – Бежать будешь, бородой не тряси, прохожих распугаешь.

  Отец Алексей, взмахнув широким черным рукавом, снисходительно похлопал друга по плечу.

  – Все сделаю, как просишь, грешная душа. Железо когда привезешь? Вчера обещал.

  – Тыловик-снабженец, Витек, – это диагноз до конца жизни. Да?

  – Не уходи от ответа.

  – А где проповедь? Ты что... Правда что серьезное?

  Иерей грустно улыбнулся.

  – Правда.

  Николай нахмурился, забыв шутливый тон, и растерянно развел руки.

  – Накладки с бухгалтерией вышли, вот и задерживаемся. Все будет твоей ребятне, не бойся. До завтрашнего вечера доставим в лучшем виде, – мужчина докурил, затушил окурок в пепельнице, прикрыл окно и, дойдя до стола, вынул из ящика ключи от машины с документами. – Куда тебе? Давай подброшу, все равно Дашке подарок покупать.

  – Лучше я сам.

  – Ясно, – Николай не стал вдаваться в подробности, Витька и до сана-то больно разговорчив не был, а теперь и вовсе об избранном поприще не распространялся, разве что Олеся его все знала по прежнему, как и десятилетие назад. – Хоть скажи, как попадья твоя поживает.

  Виктор глубоко вздохнул, почувствовав знакомую слабую злость. Ревность – грех, и избавиться от нее, как оказалось, сложнее всего.

  – Так ты в гости с Дарьей приходи, она ее накормить все мечтает как в детстве.

  – Да-а, ее блины – это что-то! – Николай вдруг сообразил, что в очередной раз позволяет себе лишнего. Нет, не на словах, со слоами все хорошо, контролировать их легко, зато интонации сложнее. Наедине с самим собой урвать хоть одну маленькую фантазию допустимо, но вот так забыться и позволить услышать в голосе очевидное...

  Всепонимающие карие глаза друга, окруженные сеткой тонких морщинок, внимательно по-доброму следили за ним. Мужчине захотелось провалиться сквозь землю. Каждый раз одно и то же. Каждый раз он где-нибудь прокалывается по мелочи. Нет, нет, да и всплывет старая любовь. Вроде и времени прошло немало, и друга жена, и его никогда не была, а все одно, порой по ночам как мальчишке снится мягкая улыбка, поцелуй, которого никогда не было и не будет, а еще счастье, коего тоже никогда не будет. Николай с ужасом осознал, что мечтает о Витькиной жене в его присутствии.

  – Идем? – не нужно быть особым, чтоб понять, где бродили короткое мгновение мысли друга. Иерей широким шагом прошел к выходу, убивая в душе недостойные эмоциями.

  – Вить...

  – Да?

  Николай набрал побольше воздуха, давно пора поговорить на эту тему, хоть объяснить, что он ничего паршивого не имеет в виду, просто справиться с собой все как-то не выходит.

  – Вить, слушай... – осекся. – Дашка опять на свидание с каким-то упырем собралась, – на одном дыхании выпалил мужчина, мысленно обозвав себя трусом.

  Они миновали коридор и спустились к лифтам.

  – Это ты ко мне сейчас как к другу обращаешься или как к...

  – Как к другу.

  – Тогда поверь, но проследи.

  – Тактику подтвердил.

  – Обращайся, – улыбнулся Виктор и ступил в пустую кабину железного поборника человеческой лени.

  Двор гимназии кипел, гудел и скулил полицейскими маячками. Отец Алексей почти бегом приблизился к проходной.

  – Добрый вечер! – охранник искренне улыбнулся священнослужителю.

  – Добрый. Что там?

  – Не имею полномочий отвечать, – расстроенно развел руками мужчина. – Вы с руководством пообщайтесь лучше.

  Иерей кивнул и прошел внутрь, миновал двор, внимательно прислушиваясь к обрывкам разговоров учащихся и работников учреждения. Директор школы обнаружился в вестибюле.

  – Доброго дня, вам, Лев Константинович.

  – Что? – пожилой, низкий мужчина в очках с квадратной оправой испуганно обернулся, отвлекшись от беседы с полицейским. – А, это вы, отец Александр... Алексей. Забирайте Димку, только его мне сегодня еще не хватало.

  – Что произошло-то? Может, помощь какая нужна?

  – Отец Алексей! – с лестницы к ним слетела худощавая особа неопределенного возраста. – Это ужас что! Нужно что-то делать. Настюша чуть не погибла, не верю, что она сама, они как-то умудрились ее заставить!

  Виктор кивнул, ожидая продолжения.

  – Любовь Ивановна, – сердито одернул женщину директор. – Мне казалось, Вы были заняты.

  – Да, да, извините, – библиотекарь виновато опустила голову, развернулась и все так же бегом скрылась в глубине коридора первого этажа.

  – Настя Алешина?

  – Вы знали пострадавшую? – заинтересовался полицейский.

  Отец Алексей кивнул, сделавшись вдруг величественным и одухотворенным. С разными людьми лучше всего беседовать, находя индивидуальный подход. С некоторыми госслужащими более всего действенен именно образ высокого священнослужителя. Бог знает причины.

  – Откуда?

  – Порой факультатив о вероисповедании вел я и помню всех учеников.

  – Что вы можете сказать о девочке? Как себя проявляла? С кем общалась?..

  Виктор вздохнул и принялся размеренно отвечать на вопросы, взвешивая каждую фразу, внимательно продумывая каждое слово. Говорить много в общем он не мог, да и не знал достаточно. Хорошая девчушка, тихая, умная, любопытная, вопросов много задавала, хороших вопросов, достойных.

  – А теперь Вы мне ответьте, что случилось, – полицейский от неожиданности растерялся и уставился на иерея настороженными глазами. Отец Алексей улыбнулся мужчине, – о чем просить мне, о чем молиться?

  – А... Ну, да...

  Неверующий и незадумывающийся о вере. Виктор сразу определял таких овец. Не противятся, но и не знают, и от незнания уважают, а еще стесняются. Уж, чего, казалось бы? Да, вот как есть.

  – Алешина в тяжелом состоянии. Эмоциональная передозировка у нее. Психика не выдержала, сознание потеряла, в себя пока не приходила.

  Мужчина кивнул, этого вполне достаточно, остальное выяснит чуть позже, время без того поджимало.

  – Лев Константинович, я забираю Диму или он нужен?

  – Нет. Его обо всем спросили, кажется. Он в комнате, – директор махнул рукой наверх, – поднимайтесь.

  Димка стоял возле левой части иконостаса, наблюдая за вереницей людей, выстроившихся к иконе Богородицы Елеуса. Вечерня приближалась к концу. Парень не отрываясь следил за многочисленными лицами, прошедшими перед ним. Он знал чувства каждого. Чьи-то были обыденными, неинтересными, незначительными, просить им было не о чем, многих просто обуревала гордость, что присутствуют тут и ведут себя так. Для чего спрашивается? Парень сбрасывал чужие эмоции и ощущал свои – удивление, а главное, непонимание. Кто-то же из пришедших был объят горем, отчаянием, искал действительной помощи, поддержки и утешения.

  Утешения.

  Умиления.

  Повернул голову и внимательно вгляделся в лики Богородицы и младенца, прижавшихся друг к другу щеками. Когда-то и он так обнимал маму... На глаза навернулись слезы, он усилием загнал их поглубже. Не место, не время, да и возраст уже не тот.

  Подумалось о блинах тети Олеси, на душе сразу стало веселее. Правда Анька опять весь кайф обламывать начнет, ну и бес с ней, все ее насмешки по боку. Пусть думает, что хочет, коза такая. Как только в семье иерея уродилась? Парень спохватился и мысленно, на всякий случай попросил прощения за недостойные ругательства. Вообще ругательства были вполне приличные, справедливые и совсем даже не матом, но отец Алексей просил не мыслить подобным образом в храме Божьем, а отца Алесея Димка уважал и просьбы его старался исполнять, не явно, конечно, чтоб не решил будто власть над ним какую имеет, но про себя.

  Маргариту разбудил яркий солнечный луч, осветивший и подушку, и лицо.

  – Ну, блин. Ну, откуда солнце в Питере в октябре? Тебя не должно быть. Кыш! – капризно проворчала она, не желая покидать гостеприимные объятия Морфея. Когда последний раз они были настолько тихими, добрыми и ласковыми?

  – Не выспалась что ли? – девушка вздрогнула от мягкого напряженного голоса, опасливо высунулась из-за одеяла.

  – Я о Вас забыла. Простите.

  – Да, ничего, – Макс внимательно наблюдал за ней из кресла, в руках его дымилась чашка кофе. – Ты когда последний раз спала нормально?

  Маргарита стушевалась. Кажется, на "ты" переход она не допускала...

  – Ничего, что я на "ты"? Несколько неудобно контролировать и мысли, и эмоции одновременно, учитывая бессонную ночь.

  Девушка обозвала себя последней идиоткой, дурой и еще несколькими нелестными эпитетами. Как можно было не сообразить, благодаря кому она чувствует себя настолько замечательно и легко?

  – Простите.

  – Ты всегда гнездишься?

  – Что?

  – Ничего, – Макс не соврал, говоря о самоконтроле. Его сжирало раздражение и злость. Да, она ему нужна, да, он сам привез ее, но разумные доводы несколько отступают, когда ты не спишь больше полтора суток. – Неважно. Давай в ванную, позавтракаешь и займемся делами. И так времени потеряли уйму.

  Возмущаться девушка не стала, нехотя выбралась из постели и отправилась в указанном направлении, однако обиду все же затаила. Она не просила себя сюда приводить и не спать тоже не просила. Всегда обходилась своими силами, так с какой радости абсолютно чужой человек взялся решать за нее что да как, еще и недовольство высказывает?