Текст книги "Когда Сарасвати была глубока (СИ)"

Автор книги: Евгения Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

   – И ради чего вы затеяли это всё? Неужели нельзя было просто снести плотину общими силами, не связываясь ни с крокодилами, ни с людьми. И прииск затопило бы, и мы смогли бы добывать золото прямо в реке. Но вы никого не послушали. Ни меня, ни других визирей, ни раджей Инда, которые на вас так надеялись. Вы слушаете только своего Малика, который взялся не пойми откуда. Никто из нагов никогда не приближал к себе людей настолько!

   – Уж это моё дело, – ответил наконец Ранвир.

   – Конечно, это ваше дело, кого любить, – вздохнул визирь. – Но поклянитесь, что этот человек никогда не поднимется выше звания слуги.

   – Я не дам такой клятвы.

   – Тогда дайте слово.

   Ранвир промолчал.

   – Если вы будете продолжать в том же духе, я буду вынужден написать вашему отцу.

   Ранвир стрельнул в него уцелевшим глазом – но угроза написать пробудила в нём лишь беспокойство о том, передал ли Малик письмо Джамны Салиму.

   – Кстати, что-то сегодня не видно вашего верного прислужника.

   – Я отпустил его к лекарю. Он отбил руку.

   – Ну-ну, – снова вздохнул Дамана. – Но вы можете утешить себя тем, что вы единственный, кому удалось вообще договориться о чём-то с крокодильим народом.

   – Но вы настаиваете, чтобы я расторг этот союз.

   – Оставьте всё как есть, – Дамана подался вперёд и положил руку ему на плечо. – И притворитесь, что так нужно. Пусть идёт как идёт, иначе исправляя всё, что вы сотворили, можно напортачить втрое больше. Отдохните, – напутствовал он – и откланялся.

   Ранвир справедливо подумал, что самый подходящий способ отдохнуть и утешиться – это заглянуть в гости к своему маленькому гарему. С которым он так и не удосужился как следует познакомиться.

   Шагнув за порог женской половины, он застал всех девушек очень занятыми: две, сидя на полу, выманивали из-под стула золотых рыбок, третья тут же, на полу, играла на цитре из китового уса, четвёртая высунулась в окно, чтобы нарвать инжира (ветки так и стучались в ставни, соблазняя спелыми лакомствами), а пятая осторожно несла поднос с чашами и весело сообщала, что ласси готово. Обе служанки тут же, в уголке, чинили какую-то одежду.

   Когда царь и господин нарушил их счастливое времяпровождение, служанки тотчас бросили работу и скрылись за дверью. Наложницы тоже оставили свои дела и выстроились в ряд.

   Ранвир понял, что до сих пор не знает, как их зовут.

   – Сангита, – ответила первая.

   – Сунейна, – улыбнулась вторая.

   – Чандра, – покраснела третья.

   – Бхавани, – спрятала глаза четвёртая.

   – Наянтара, – повертела браслеты пятая.

   Ранвир похвалил их красоту и благонравие и спросил, всего ли им вдоволь в новом доме.

   – Конечно, господин, – Бхавани тряхнула верхней юбкой, в которую собрала инжир. – Так сытно мы ещё никогда не ели.

   – А можно нам спросить? – стрельнула глазками Наянтара. – Когда вы нас призовёте?

   – Так я сам к вам пришёл, – развеселился Ранвир.

   Из-за двери донёсся шум: усердные служанки помчались за угощением.

   Бхавани щедро насыпала в чашу поверх бетеля инжир.

   Чандра протянула кальян.

   Сунейна раздала всем ласси.

   Сангита и Наянтара заметили синяки на плечах Ранвира и огорчённо звенели серьгами.

   Ранвир решил, самое время похвастать, и живописал свои приключения на земле. Девушки ахали, охали и хлопали в ладоши.

   Словом, все шестеро развлекали друг друга как могли, а после возлегли прямо вокруг стола.

   От девушек незамысловато пахло сандалом, цветами и молоком. Их разрисованные руки принялись ласкать, баюкать и гладить Ранвира, хвосты сплелись в целое ложе, и он скоро уснул на бёдрах Сунейны... или Чандры...

   Его разбудила служанка, споткнувшаяся об одну из госпожей: она пришла убрать посуду. Но он не вскочил, а продолжил нежиться в объятиях северянок.

   – Найна, подай-ка гребень, – прошептала Наянтара.

   – Разбудите, – шикнула Чандра.

   – Он крепко спит, – погладила его по голове Бхавани.

   – Так я не поняла, он не будет ломать плотину? – вернулась с гребнем служанка Найна.

   – Похоже, что нет, – Наянтара распустила свой пучок и расчесала волосы. – Говорят, там на берегу чего-то нашли. Клад какой-то. И они теперь сторожат это место...

   – Мне тоже надо, – протянула руку Сангита.

   Расчёска пошла по кругу.

   Ранвир на всякий случай не просыпался. Ему хотелось послушать, какими ещё сплетнями поделятся девушки.

   – А госпожа знает? – всполошилась Чандра и сама заёрзала на месте, позабыв обо всех предосторожностях.

   – Кажется, знает, – кивнула Сунейна. – Он им всем сообщил.

   Она последняя воспользовалась гребнем, заколола волосы и принялась расчёсывать распущенные волосы Ранвира.

   – Что же будет??? – едва слышно прошипела Бхавани. – Вдруг она убьёт его – так же, как своего мужа?

   Ранвира передёрнуло. Он с трудом удержался, чтобы не шевельнуться. Вот почему Нилам всегда приезжала в столицу сама... А если она подослала своих пятерых девиц, чтоб и его убить? Он мог сейчас вскочить, конечно, и схватить первую попавшуюся нагиню за волосы, а может быть даже и двух, но всё-таки их было пятеро, а он сейчас навряд ли повторит подвиг, совершённый в Мохенджо-Даро.

   Он выждал ещё с полчаса, следя самой кожей, чтобы наложницы не дёрнулись лишний раз, а потом потянулся и изобразил безмятежное пробуждение.

   Распрощавшись с красавицами, он вылетел с женской половины как камень из пращи и нос к носу столкнулся с Канди.

   – Познакомились наконец? – криво улыбнулась она. – А меня-то хоть помнишь?

   – Конечно, помню, – отдышался Ранвир. – Что за вопросы?

   – А что же, не найдётся места мне в твоём гареме? – губы у Канди дрогнули, и улыбка превратилась в гримасу плача.

   – Ну что ты... – растерялся наг.

   – Я хоть что-нибудь для тебя значу? – вскинулась девушка.

   Ранвир прислонился к колонне. Был уже вечер, и дворец одела темнота, лишь по контурам пола вкраплялись в неё огоньки светильников, как зеркальца на тёмном платье северянок.

   – Я так и думала, – по-своему истолковала Канди эту позу. – Ты даже не пытаешься меня переубедить.

   За соседней колонной зашевелилось что-то, и на тусклый свет вышел Викрам.

   – Если она тебе не нужна, не удерживай её.

   – Мы хотим пожениться, – объяснила Канди.

   Ранвир скользнул по ней рассеянным взглядом. На торжествующем лице нагини плясали пятна света.

   – За женщину спрятался? – обратился Ранвир поверх её головы к Викраму. – Вперёд послал?

   Кажется, он говорит уже как житель Инда. Раньше слово «женщина» раздражало его.

   – Это её выбор. Она устала висеть между дном и берегом, не находя себе места.

   – А твой выбор?

   – Она всегда мне нравилась.

   – И когда свадьба?

   – Тебе как будто всё равно! – возмутились жених и невеста.

   Ранвир подошёл к ним поближе.

   – Я такое сейчас услышал, что ничего другого в голову нейдёт.

   Викрам и Канди переглянулись.

   – Где там Саиф? Найдём его, и я вам что-то расскажу...

XVI

   – Надо как-то вызвать её сюда... – озадаченно поглаживал бороду начальник дворцовой стражи.

   – Может, лучше нагрянуть в Биладун и застать её врасплох? – возразил Ранвир. – Заодно и двух старших жён, вдруг они в сговоре?

   – Тебе сейчас только войском командовать, – напомнил Саиф. – Сиди дома.

   – А вот раджи скоро сами к нам вернутся, – сообразил Викрам. – Потому что скоро дань собирать.

   – Точно, – хлопнул себя по лбу Ранвир. И поморщился, потому что задел синяк. – Но что делать, если она не приедет сама?

   – Ну ты махарадж или кто? – вспылил Саиф. – Напиши ей послание. Что желаешь видеть её лично. И пусть попробует не явиться.

   Ранвир недоверчиво посмотрел на друга.

   – Кстати – кто займётся сбором дани? – нарушила молчание Канди. – Махарадж до сих пор не назначил казначея, а это самое первое, что надо бы сделать сразу по приезде.

   – Да, об этом я совсем забыл, – признал Ранвир. – Хотел понять, кто будет больше других достоин доверия... – он отвёл взгляд и через мгновение вернулся из раздумий. – Ты спрашивала, Канди, что ты значишь для меня. Так вот, для меня ты всегда останешься нагом, которому я больше всех доверяю. Поэтому, – он прижал одну руку к груди, а другую положил нагине на плечо, – я назначаю тебя казначеем. Никто не исполнит эту обязанность лучше тебя, известной своим прилежанием и усердием...

   Канди ловила ртом воздух и беспомощно озиралась по сторонам. Викрам и Саиф одновременно развели руками, не в силах перечить царской воле. Когда Ранвир завершил свою речь, девушка собрала в кулак волю и произнесла:

   – Ну спасибо. Удружил. Лучше бы я не спрашивала.

   – Ну правда, – обнял невесту Викрам. – Кто-то должен этим заниматься. Тебе оказана такая честь, – Ранвир охотно закивал. – А как закончим – сразу и поженимся, чего откладывать?

   Ранвир заставил себя кивнуть ещё раз. Канди нужна будет пышная свадьба. Чтобы она забыла все обиды и заботы...

   Наутро весь дворец твердил, что царь окончательно повредился рассудком, и подорвал все устои и обычаи, и переплюнул даже своего славного предка Чёрного Мустафу. Потому что – впервые – за всё существование Инда – сделал казначеем – женщину!

   Впрочем, самой Канди эти слухи не касались. Они отскакивали от неё, как падают со звоном на дно ларца монеты. Как стучат дощечки, на которых точный резец ведёт учёт имуществу. Шёлковые сари, хрустящий хлопок, нежная шерсть устилали циновки перед сосредоточенной на записях нагиней. Крашеные тростниковые циновки, бамбуковые подстилки и джутовые коврики выстраивались тугими свёртками, как молодые ростки новой рощи. Спелыми плодами сверкали на блюдах самоцветы, бесчисленным зерном рассыпаны монеты и крупицы золота, и серебра, и меди. Но ценнее других – железо. Чёрными орехами и красными гранатовыми зёрнами лежит руда.

   Площади полнятся горожанами, что неохотно расстаются с нажитым добром. С печалью в сердце отдают они сборщикам податей узорчатые черепашьи панцири, козьи рога, рыбьи плавники, ракушки с жемчугом... и расходятся, гадая, скоро ли быстрое теченье Инда принесёт им сторицей чего-нибудь из имения махараджа. Не по милости царя, но по щедрости самого Инда...

   Жених заглядывал проведать хозяйку кладовых и баловал её сладостями, искренне веря, что можно уже угощаться, не начав праздник. Ранвир предоставил им время и место для уединения, ни разу не показавшись в сокровищнице. Он направил все силы на то, чтобы выздороветь. Только осмотрел собранные подводы перед самым отъездом и сочинил краткое письмо для правителя Ганга, где выражал своё почтение и подтверждал, что ничего не позабыл и не удержал из дани.

   Запечатанное послание он передал Дамане – вместе с одной корзиной золота из Мохенджо-Даро. И то и другое визирь должен был лично вручить Сурьяварману.

   Возглавить караван Ранвир назначил именно Даману. Пусть потешит своё сердце, изольёт все жалобы на непослушного царевича. Пусть обсудят его – с головы до хвоста. Потому что на следующий год, может, и не придётся им встретиться... Вдруг Инд не соберёт дани для Ганга? А соберёт – так не отправит?..

   Раджи добросовестно пересчитали каждый своё, что причиталось Шакти от каждого из городов, и недоумённо переглядывались, думая, отчего махарадж снова держит их здесь. Неужели так полюбились новые подданные?

   Ранвиру это недоуменье казалось деланным. И ради пущего торжества он позвал своих наложниц и попросил их повторить, о чём они говорили той ночью, когда принимали его у себя и расчёсывались одним гребнем на пятерых. Девушки готовы были на месте провалиться, и ни одна из них не догадалась сказать «не помню». Тогда уже была готова провалиться Нилам, и начала уже терять сознание, но совладала с собой и, поддерживаемая верными южными соседями, провозгласила, что это ложь и клевета.

   Сангита, Сунейна, Чандра, Бхавани и Наянтара совсем сжались в маленькие клубочки. Ведь если они сказали правду, то предали свою госпожу, а если солгали – то оговорили. Как ни крути, выходили они виноватыми.

   Бхавани начала громко плакать, её подруги приготовились ей вторить. Нилам не выдержала их многоголосья, сердито освободилась от объятий Чандана и Раджула и гордо выступила вперёд.

   – Разве благополучие государства не дороже жизни? Разве возбраняется пожертвовать одним, чтобы спасти многих? – она воздела руки к сводам зала.

   – Это всё громкие слова, – обратил к ней ладони Ранвир. – Тебе есть что сказать по существу? Или нечем защитить себя?

   – А разве не в этом вся суть доброго правителя? – качнула головою Нилам и утвердила руки на талии. Хвост её выписывал собственный девангари, хлеща по узорчатым плитам пола. – Когда Имран ездил в Северный Инд, он собирался туда как на войну. Разве могла я знать, что он заключил с этими разбойниками союз?

   Гаятвиндер ахнул.

   Саиф выронил саблю.

   Наложницы перестали плакать и сбились в стайку, защищая друг друга собой.

   – Он собрался пустить их в Биладун как дорогих гостей, – продолжала Нилам. – Что сотворили бы они? Что отобрали бы они у нагов – и нагинь? Да, я убила его. Зарезала вот этими руками.

   – Это мы его убили! – возразил Раджул и оттеснил Нилам назад.

   – Да! – подтвердил Чандан и оттеснил обоих.

   – Нет, это я! – оттолкнула обоих Нилам. – Только я! А они стояли снаружи!

   – И кому же верить? – подобрал саблю Саиф.

   Викрам многозначительно повёл глазами.

   – Это сделала я! – настаивала Нилам. – Я могу показать! – она достала из-за пояса нож и приблизилась к трону. – Он стоял ко мне спиной. Вот так, – она обошла сидящего Ранвира и занесла руку.

   Теперь ужаснулись Викрам и Саиф и кинулись заслонить собою царя.

   Ранвир сидел на троне ни жив ни мёртв.

   – Постойте! – сообразил он внезапно. – Как же Имран собирался пустить северян к себе в город – через плотину?

   – Там есть водоотвод, – Гаятвиндер посмотрел на него как на безумца. – Им пользуются все беженцы, и разбойники, и там идут все сражения.

   – Тогда чем вам мешает плотина?

   – Опомнись, махарадж. Забыл, какое здесь течение? – зашептал Викрам. – Забыл, как в первые дни ловили мы всю утварь? Похоже, ты и правда крепко получил по голове.

   – Так что со мной будет? – вмешалась в их разговор Нилам.

   Где-то в отдалении, высоко над потолком, над крышей, раздался странный гул. Он заполнял собою всё пространство, и заползал в голову, и звучал изнутри и снаружи, как колокол с тысячей языков.

   Над Индом проливался дождь

   – Надеюсь, он поможет нашему каравану быстрее добраться до Ганга, – проговорил Гаятвиндер. – Вода осенит их путь, и им будет легче перенести путешествие по земле.

   Салим задумчиво кивнул. Страсти кипели в тронном зале без его участия. После побега Джамны он ходил сам не свой и ни словом не обмолвился о письме дочери, которое передал ему Малик.

   Малик с опаской выглянул из-за трона и от лица господина предложил наконец отправиться в Биладун, чтобы во всём убедиться воочию.

   Ранвиру ничего не оставалось, кроме как притвориться, что Малик возвещает его волю, а не свою.

XVII

   Над головою пенилась вода под струями дождя. Ливень взрывал в реке борозды, точно лемех в пашне, над белыми клубами пены наклонялось стальное небо, смотрело из-под нахмуренных туч и трепало несчастный Инд за грудки, ударяя о берег и вал плотины.

   Ранвир рассудил: взять с собой половину войска, а половину оставить в Шакти. Раджи и махарадж путешествовали не по верхушке Инда и не по дну, а боролись с течением в толще воды, одинаково хорошо видя и крыши снизу и небеса сверху.

   Он спешили в Биладун, минуя храмы Калираты и бамбуковые изгороди деревень. Скоро показались крепостные стены, и казалось, что они дрожат, как от землетрясения.

   Наверху стоял знакомый уже грозовой гул, но к нему примешивалось ещё что-то, и наги поняли что, когда им на головы начали сыпаться обломки дерева, глина, песок и кирпич... Вовремя их подхватили мягкие ладони Инда и не дали обрушиться на свой народ.

   Обречённо плывшая рядом с Ранвиром Нилам подняла голову – и изменилась в лице. Взгляд её буквально засиял, щёки окрасились румянцем, губы окрасила искренняя улыбка.

   Многочисленные зеркальца дупатты отражали крушение главной её головной боли. То, о чём она просила махараджа, а до этого – столько лет – наместников, услышали те, кто выше водных и земных правителей...

   – Плотина, – произнесла она одними губами и устремилась наверх – узреть воочию своё счастье.

   Рискуя головами и другими частями тела, воины Ранвира не долго думая повсплывали следом за той, кого царь приказал им охранять.

   Ранвир и его приближённые решили не отставать от большинства.

   Прямо на их глазах река ломала насыпь, загребая пальцами камни и землю, отрывая куски от плотины, как корку от пирога.

   Над тёмными потоками мелькали лодки, над лодками мелькали смуглые фигурки. Жители Мохенджо-Даро пытались переправиться на другой берег.

   Рядом с лодками всплывали зеленоватые брёвна – явно не с подпорок насыпи (тем более, они ещё держались). Ранвир присмотрелся – и поплыл поближе к плавучему мосту.

   Крокодилы выстроились в ряд, с любопытством поворачивая носы вслед скачущим с промокшими тюками людям. Хлёсткие струи нисколько не доставляли им неудобств.

   – И ты здесь, царь нагов! – радостно отплевался от брызг младший зять крокодильего правителя. – Тоже на охоту?

   – Можно и так сказать, – Ранвир тоже был рад внезапной встрече.

   – Поесть или полюбоваться? – обернулся к собеседникам сосед.

   – Ну мы тебе оставим кого покрасивее, – ухмыльнулся зять раджи. – А ты нам – того рыбака. Заметишь – укажи.

   – Договорились, – кивнул Ранвир. Задумался на миг – и двинулся поближе к берегу. К тому, куда бежали люди.

   Воины заслонялись щитами ото всего, что летело сверху, и заслоняли своих господ и слуг.

   Нилам собирала вокруг себя своих служанок.

   Ранвир не сводил глаз с плясавших по волнам лодочек. По ним пробирались дети, женщины с младенцами, мужчины с мешками и козлятами на плечах, подростки с хворостинами, гнавшие рядом же, по воде, остатки стад, старики и старухи, шудры и кшатрии, ремесленники с инструментами и рыбаки с гарпунами...

   Вот и его кровный враг. За руку с черноволосой девушкой – с подвесками из перламутра в растрепавшейся косе. Оба несли бережно завёрнутые в циновки доски и постоянно оглядывались на шедшую сзади девушку, навьюченную, как верблюд.

   В нагруженной пожитками горожанке Ранвир узнал Джамну.

   Она резво прыгала по тростниковому настилу и весело окликала Сармана и его спутницу. Которые, кажется, несли раму её станка.

   Внезапно для себя Ранвир подумал, что Джамна, наверное, огорчится, если на рыбака нападут крокодилы. А вот он, наверно, огорчится, если потеряет девушку в перламутровых подвесках...

   Когда эта троица задержалась на берегу, чтобы помочь тем, кто шёл за ними, царь нагов поднырнул под лодку и дёрнул подружку Сармана за край сари.

   – Ой! – воскликнула девушка. – Кто ты?

   Ранвир решил не отвечать. Он убрал мокрые волосы с лица и улыбнулся.

   – Такой красавице, как ты, не пристало мокнуть под дождём. А в моём царстве не бывает ни бурь, ни засухи. Твоим ножкам не пристало ходить ни по грязи, ни по раскалённой мостовой – наши улицы вымощены ракушками, и каждая вторая – с жемчугом. Ты любишь перламутр – а жемчуг тебе ещё больше к лицу.

   В чёрных, как обсидиан, девичьих глазах погас испуг и загорелось любопытство.

   – Я Чани, из касты брахманов. А ты?

   – А я из касты кшатриев.

   – Тогда отец не разрешит мне с тобой общаться, – капризно надула губки девушка.

   – Ну ты ведь не спрашиваешь разрешения, чтобы держаться за руку с тем рыбаком... – девушка растерялась, как будто боясь, что Ранвир её выдаст, – ...а он тебе в подмётки не годится. Что он даст тебе, кроме корзины с рыбой, которую добудет тяжким трудом? А может, ещё и не добудет? А у меня – стада таких рыб. И целая сокровищница драгоценностей. Дворец, украшенный кораллами и разноцветным камнем...

   Чани слушала, приоткрыв рот.

   – Но кто ты? Как тебя зовут?

   – А разве жене полагается называть мужа по имени? – подмигнул ей Ранвир.

   – Жене? Так ты предлагаешь мне?..

   Да, кажется, дочь здешнего верховного жреца тупа как пробка.

   – Ты спрашивала, кто я – я махарадж Южного Инда. А милостью сегодняшнего наводнения – ещё и Северного, – Ранвир не постеснялся приукрасить свои достоинства. – А ты можешь стать моей махарани, а всё, чем я владею, может стать твоим.

   Чани смотрела на него как зачарованная – и сама протянула руку.

   Прежде чем её друзья что-то заметили, вода уже сомкнулась над её макушкой.

   – Ну ты не промах, – оценил Саиф. – А мы чего ждём? Айда наберём себе девушек!

   Только счастливый жених Викрам остался в стороне, а остальные дружно ринулись за человеческими женщинами.

   Рыбак и ткачиха растерянно озирались.

   – Где же Чани? – спросил Сарман. – Только что была здесь...

   – Может, она ушла вперёд? – Джамна погладила его по руке. – Не переживай, в этой толпе легко затеряться. Вот выберемся, и она отыщется.

   У самой крайней лодки всплыли две доски.

   – Это же от моего станка! – кинулась подбирать их Джамна.

   – Но... их же несла Чани. Неужели она... здесь же мелко, – в отчаянии проговорил Сарман.

   – Да может просто забыла. Она же такая рассеянная, – продолжала утешать его Джамна. В глубине души ей было не очень-то жаль эту дурочку. Почему все мужчины кидаются на таких вот дурочек, а умные, как Джамна, вечно остаются в стороне?

   Они всмотрелись в воду. Сквозь мутную рябь проступало что-то красное...

   Джамна хотела вскрикнуть, но узнала чалму отца.

   Салим вышел на берег – и замер.

   Когда наги говорили, что среди людей видели его дочь, он отказывался верить, даже письмо, написанное рукой Джамны, он не считал правдивым. Но сейчас дочь стояла перед ним – с ношей за плечами, с ногами, облепленными грязью... Уставшая, промокшая – и невероятно счастливая.

   – Джамна... Пойдём домой... – робко сказал Салим.

   – Извини, папа. Я не вернусь, – Джамна шагнула к нему. – Мой дом – здесь, среди людей. Мне здесь очень нравится... Познакомься, это Сарман, – рыбак вытаращил глаза на вышедшего из реки вельможу, разодетого в дорогие шелка. – Сарман, это мой отец...

   Сарман взялся покрепче за гарпун – на всякий случай – но Салим только кивнул ему и перестал обращать на него внимание.

   – Дочка... ну почему тебя так тянет на землю? Мы с Синдхой так скучаем по тебе. Все по тебе скучают. Возвращайся.

   Джамна смахнула слезу и покачала головой.

   Салим ласково обвил её хвостом и прижал к себе.

   – Что ж, раз ты решила... Мне ли не знать твоё упрямство... Но мой дом всегда для тебя открыт. Приходи в гости – когда захочешь.

   – Ты тоже заходи, – повисла на нём Джамна. – Вот мы найдём подходящее место и построим новый город. Я назову его – Варанаси. В честь мамы. Я тебе напишу. А теперь нам пора, а то мы отстанем.

   Поцеловала отца и потащила друга от реки подальше. Но через пару шагов обернулась и крикнула:

   – Я продала уже пять сари!

   И махала рукой, пока не скрылась в толпе.

   Салим смотрел ей вслед и вытирал слёзы концом чалмы. За спиной стоял шум, но он ничего не слышал.

   Пока его не одёрнул Гатвиндер:

   – Нилам пропала. Что скажем царю?

   Но Ранвиру как будто бы всё равно, что коварная правительница улизнула вместе со своею свитой, воспользовавшись сумятицей и суматохой.

   – Я прощаю её. Сегодня само небо помогло нам, а раз боги явили такую милость, то и мне следует проявить милосердие, – говорил махарадж, одною рукой подкручивая усы, а другой обнимая смущённую Чани. – Раджул, Чандан, вас я тоже милую. Можете прямо сейчас сообщить Нилам, чтобы она ничего не боялась. Как-нибудь позже я обязательно погощу у неё, но сейчас у нас много забот. И – я приглашаю всех вас на свадьбу Викрама и Канди.

   Ему самому стало тошновато от сладости собственных речей, но ничего не поделаешь. Если не использовать этот момент для всеобщего примирения, следующего можно и не дождаться.

   И людям он отомстил. Не только за себя, но и за своего министра. Мохенджо-Даро отобрал у Салима любимую дочь – Ранвир отобрал у Мохенджо-Даро дочь верховного жреца, жрицу богини Синдхи – самой реки. Что ж, раз она так почитает свою покровительницу – река и забрала её к себе. Так что всё справедливо.

XVIII

   На обратном пути благодушие покинуло Ранвира. Он увидел, что многие воины несли на хвосте не одну, а двух или трёх девушек, тогда как он, их повелитель, уносил в подводное царство одну только Чани. Он напомнил, что гарем полагается только царю. Но воины, а всё это были уроженцы Инда, заявили, что могут иметь сколько угодно жён, обычаи разрешают.

   – Может, у вас ещё и разводиться можно? – усмехнулся Ранвир.

   – Можно, – совершенно серьёзно ответил один гюрза из отряда Саифа.

   Ранвир вздохнул. Продешевил он. Надо было ещё постеречь у берега.

   Но отбирать добычу у войска не стал.

   Как будто не строение рук человеческих почило в речных волнах, а с его плеч свалилась непосильная тяжесть.

   В своих покоях он тут же расположился на отдых и велел Малику – пока он вздремнёт час-другой – устроить новую наложницу на женской половине.

   – Отныне мне быть смотрителем гарема? – сглотнул слезу Малик, весь воплощение уязвлённого самолюбия.

   – Но кому мне доверить столь важную должность? – Ранвир дотянулся с ложа до его руки и увлёк к себе. – Кто ещё устоит перед женским коварством? Кто сможет защитить моих женщин не хуже, чем я сам? К тому же, должность смотрителя гарема гораздо выше, чем просто слуги.

   – Я понимаю, – потупился юноша. – Но я хочу быть рядом с вами. Я боюсь, что женщины разделят нас.

   – Ты уже рядом со мной, – улыбнулся Ранвир и притянул Малика к себе, заставив лечь. – Никто не отнимет тебя у меня, а меня – у тебя...

   Малик послал ему стыдливый взгляд из-под ресниц и устроился головой на плече Ранвира.

   Он выполнил приказ царя, и пять северянок с радостью приняли Чани в свою компанию. Она рассказывала им байки из жизни на суше, и девушки ахали и отказывались верить, что воду нужно специально доставать из-под земли через колодец или из канала и специально поливать сады, иначе земля потрескается от засухи.

   Правда, в ближайшие месяцы засуха не грозила долине Инда: начался сезон дождей. Вероятно, для людей эти ливни излишни, если заставили покинуть город, но наги восхваляли погоду. По крайней мере, Дамана вернулся из Ганга в прекраснейшем настроении. Конечно, он был поражён, узнав, какая судьба постигла Мохенджо-Даро, но успокоился, когда услышал, что горожане успели покинуть город. С загадочной улыбкой сообщил он, что двое горожан покинули столицу Ганга, чтобы на время найти приют в Шакти – и привёл в царские покои... Мехрунису и Карну.

   В причёске Мехрунисы пылала алая полоса синдура, но в остальном она была всё та же – юная, нежная, милая и смешливая, с задорными ямочками на щеках и лучистыми золотыми глазами.

   Карна буквально раздувался от гордости, что обладает такой красавицей, и Ранвир представлял его не со змеиным хвостом, а с павлиньим, и это его веселило.

   Но он изобразил радушного хозяина.

   Гости знали о предстоящей свадьбе Викрама и Канди и собирались остаться на праздник. Ранвир не видел причины отказывать.

   Дамана с плохо скрываемым удовольствием наблюдал, как Ранвир пытается скрыть свои смешанные чувства. И пока Мехруниса с мужем поспорили из-за какой-то мелочи, передал царю письмо от Сурьявармана.

   Правитель Ганга благодарил приёмного сына за то, что в должный срок в должном размере собрал дань, но упрекал за холодность.

   «Клянусь нандакой Кали, топором Ганеши и священными водами нашего дома, что ни в чём не повинен перед тобой. Тебе уже известно, что два государства воевали, но не известна причина войны. Разве благополучие целого народа не дороже жизни одного нага?»

   Где-то он это уже слышал.

   «Махарани Зухра умоляла свою сестру, мою жену, о помощи. Джамиль собирался разрушить её родной город и выгнать всех жителей за плотину, а это равносильно гибели, как ты уже знаешь. Как дочь раджи, она хотела защитить своих родителей и подданных, она умоляла супруга явить снисхождение, но он отказывался слушать, уговаривала визирей и полководцев, но все они боготворили Джамиля и не собирались идти против его воли. Тогда она тайком отправила письмо сестре, а та уже просила помощи у меня от её имени».

   – А в чём так провинился этот город?

   – Они отказались снаряжать войско по его приказу, потому что те дни выпадали на праздник Дивали. Джамиль чтил других богов и другие праздники и посчитал их отказ мятежом, – объяснил Дамана.

   «Боги не простили бы моего равнодушия, – продолжил читать Ранвир. – А я не простил бы себя, если своим бездействием заставил бы Лиласвати наблюдать гибель родных. А вина Зухры лишь в том, что она не подчинилась мужу, и она искупила её сполна – собственной жизнью и жизнью своего потомства».

   А они взяли единственного оставшегося в живых ребёнка и воспитали в своих обычаях, чтобы он не смог отомстить, даже если узнает всю правду. Особенно если узнает всю правду. Удобно, нечего сказать.

   «Наверное, ты ненавидишь меня – и можешь ненавидеть хоть всю жизнь, но я не желаю вражды, и пусть жар твоей ненависти даст хоть тысячу искр – я не стану раздувать из них пламя. Я всегда буду любить тебя как родного сына, что бы ты ни совершил, чью бы сторону ни принял. Мои руки качали твою колыбель – и никогда не смогут направить на тебя оружие. Возможно, когда у тебя будут свои дети, ты поймёшь меня, а пока просто запомни эти слова».

   Ранвир отвернулся к окну, чтоб не видели гости, и потёр глаза.

   «Мы узнали, что тебе одиноко и неуютно в новом доме – и знаем хорошее средство, как излечиться от одиночества. Тебе пора уже подумать о женитьбе, и мы с Лиласвати готовы помочь тебе с этим и выбрать невесту».

   Что?!

   Они хотят окончательно поломать ему жизнь?!

   Он, конечно, сможет развестись, но когда жена вернётся в родной Ганг – не оберёшься скандала. Если снова не дойдёт до войны...

   Так. Нужно срочно жениться здесь. Тогда в глазах Сурьявармана и Лиласвати он будет связан узами единственного брака и не способен взять жену, которую они ему преподнесут...

   Ранвир извинился перед гостями, что вынужден на время их оставить. Дамана понимающе кивнул. Мехруниса и Карна ничего не заметили, поглощённые ссорой. Подумать, какой сварливой сделалась его сестра... А ведь на месте Карны мог сейчас быть он, Ранвир...

   Сжимая в руке злополучное письмо, царь Инда поспешил за помощью к Канди. Ведь в столь щепетильном вопросе нужен был женский совет.