Текст книги "Когда Сарасвати была глубока (СИ)"

Автор книги: Евгения Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

   – Послушайте, – собрал остатки терпенья визирь. – Я понимаю, что вы не испытываете к ним ни особой любви, ни доверия. Равно как и они к вам. Вы можете вообще никому не верить и по всей стране разослать соглядатаев. Но нельзя не считаться с правителями самых крупных городов! Халиджи – это ваш выход к морю. Биладун – ваша защита на севере. Калирата – если вы с ними рассоритесь, то все почитатели Шивы в Инде станут вашими врагами. Это священный город! Гаятвиндер вообще мечтает всем сердцем служить вам, он всегда был впереди войска правителя, а если вы ещё его сыновей пристроите, то он весь ваш до последней чешуйки. Ну а Салим – если б не он, Инд бы давным-давно развалился.

   Ранвир задумчиво обвёл взглядом цветущий сад. Дамана всегда любил поучать его – ещё назойливее, чем отец. То есть Сурьяварман. Ранвир дал себе слово больше не называть правителя Ганга отцом, но иногда оговаривался – как сейчас. И это злило его ещё больше.

   Малик поспешно опустил глаза, предвидя очередную бурю.

   Наверное, Малик не преминул бы воспользоваться такой возможностью, чтобы лично побывать в логове врага и узнать о нём побольше.

   Потому что придётся ехать к Салиму...

   Дворец первого министра белел среди многоцветья садов в западном конце города. Напрямик до него не доехать – та часть Шакти была старой застройки, стихийной, и улочки петляли, спутавшись в настоящий клубок. Говорят, раньше именно там был дворец правителя – символично, усмехнулся себе Ранвир – а дома подданных столпились вокруг него как придётся, как дети, льнущие к матери. А потом пришли новые цари, выходцы из Халиджи. Как знать, может, Раджул им дальний родственник... Дед Чёрного Мустафы занял старый дворец. Там зажили его дети, а внук уже выстроил новый, как узнал Ранвир от визиря вскоре после прибытия в Инд. Ненужное жилище Мустафа подарил Санджиту, деду Салима, когда женил его на своей родственнице. Поэтому у отца Салима уже западное имя – Рустам.

   Тьфу! Они что, все ему родственники?

   Дворец Салима не превратился в крепость. Вместо каменных доспехов носил он лёгкие покрывала зелени и кораллов. Его опоясывала бамбуковая ограда, замкнутая на ворота с тремя перекладинами и перевитая ползучими растениями. Из внутреннего двора доносился крик павлина.

   Ранвир прибыл с Викрамом и всей гвардией телохранителей. На сей раз блюсти неприкосновенность царского трона поручено было Саифу. Малик, само собой, оставался при господине, орудуя опахалом у него за спиной. Слуга воздерживался от восторгов, но жадно следил за суетой на рынке, за редкими прохожими на кривых улочках, укрывшимися под навесами, за стражей, прогуливавшейся вдоль стен дворца Салима.

   Царя пропустили без лишних слов, хотя Ранвир ожидал, что Салим больше пёкся о собственной безопасности. Обычно те, кто нагло вторгается в чужой дом, сами не слишком жалуют гостей.

   Вассалы и министр нашлись во внутреннем дворе. Салим играл в шахматы с Гаятвиндером. Сыновья Гаятвиндера и Раджула играли с выводком угрей, что обнаружили под корнями ареки. Нилам величественно возлежала на подушках у фонтана и кормила с руки белого павлина. Чандан и Раджул были рядом с Нилам. Раджа Калираты гладил пятнистый хвост правительницы Биладун. Эмир Халиджи лениво дёргал струны уда. Кажется, этих двоих нисколько не смущало присутствие друг друга, что, в свою очередь, нисколько не смущало Нилам, которая бесстыдно вытянула хвост вдоль садовой дорожки, хотя любая нагиня с детства знает, что единственно приличная поза – сворачивать хвост кольцами. И чем больше колец, тем благонравнее девушка.

   Солнце лениво клонилось к западу.

   Монотонно журчала вода в фонтане.

   Сонно колыхалась сеть над внутренним двором.

   Ранвир с удовольствием разрушил всё это умиротворение. Хозяин и гости немало удивились, и удивление то скоро сменилось торжеством: сам махарадж явился извиняться.

   Полюбоваться этим собрались на веранде и все домочадцы. В глубине галереи, в тени, за спинами слуг и служанок, мелькнули две молоденькие нагини в нарядных покрывалах. Они трогательно держались за руки.

   Салим бросил тревожный взгляд в их сторону. Девушки скрылись в доме – хозяин явно приободрился и пригласил всех разделить с ним ужин.

   Вкушая угощение, Ранвир подумал, что старый царский дворец расположен стократ удачнее нового: здесь царит тишина, солнце пронизывает насквозь все комнаты, и даже сквозь толщу воды здесь всегда светло. И своды легки и воздушны, точно выросли сами, как коралловые рифы, сплетясь в арки и потолки по божественной прихоти.

   Он даже забыл, что всею душой ненавидит владельца этой красоты. Он просто наслаждался едой и слушал дружеские разговоры.

   Со слов Салима, раджей и тех, кто прислуживал за столом, Ранвир понял, что у министра есть две дочери. Он явно не торопился познакомить их с высокопоставленными гостями. Похоже, Салим относился к тем, кто считает, что женщины не должны покидать свою половину дома, и сделал из дочерей затворниц. Многие западные наги так поступали. Ранвир вспомнил двух девушек, поспешивших скрыться. В нём поселилось любопытство.

   – Салим. В знак нашего примирения – представь мне своих дочерей, – сказал он, стойко снося толчки и щипки Викрама. – Пусть они выйдут к гостям.

   Министр удивлённо вскинул брови, но недовольства не выказал. Взгляд его был спокоен, но не холоден.

   – Что ж, пусть выйдут. Позови Синдху и Джамну, – поманил он к себе первую встречную служанку.

   Та кивнула и уползла за молодыми госпожами.

   Вернулась она очень быстро – вся дрожа от страха.

   – Дверь заперта. Они не открывают.

   Салим мгновенно сорвался с места. Лицо у него сделалось таким, что гости забыли все церемонии и поспешили следом.

XII

   Салим растолкал всю прислугу и постучал в дверь.

   На сухой стук древесины не отозвался никто.

   – Синдха! Джамна!

   Он прислушался. Подёргал дверь.

   – Заперто изнутри. Джамна!

   – Может, посмотреть в окно? – предложил Раджул.

   – Подожди. Тихо... Как будто стон.

   – Может, они просто спят? – предположил Гаятвиндер.

   – Даже если спят, зачем закрылись? – возразила Нилам. – Я бы не стала запираться в собственном доме, к тому же, слугам надо выходить.

   – Они не спят в это время! – пресёк споры Салим. – Ломаем дверь!

   – Я всё-таки посмотрю с улицы, – вполголоса сказал Раджул Чандану и тихонько отделился от толпы. Так же тихо зашуршали хвосты его сыновей.

   Окно оказалось открытым, а комната – пустой. Хуже того, под окном собрались уже слуги и стражники и принялись бурно обсуждать, по какому поводу переполох.

   – Плевать на всех, – приказал Салим и навалился на дверь.

   – Разве нет запасного ключа? – шепнул Малик одному слуге.

   – Нет, там щеколда.

   – Госпожа Джамна уже однажды сбегала из дома, – прибавил другой слуга.

   Дверь поддалась быстро. Наги буквально провалились в комнату – совершенно пустую, казалось бы.

   Все взгляды дружно остановились на ширме.

   Сандаловая загородка притаилась в самом углу. Из-за резной створки выглядывал кончик хвоста. Бледно-жёлтого, как у песчаных удавов.

   Полуодетая девушка лежала на полу ничком.

   Салим склонился над ней и потряс за плечи. Дочь тихонько застонала.

   Её уложили на софу и заботливо укрыли палантином. Точнее, отец уложил и укрыл, держа всех остальных на почтительном расстоянии.

   Нилам не теряла времени даром: она уже распорядилась, чтобы слуги принесли воды, и осматривала комнату. Ни следа беспорядка.

   Раджул покинул свой пост у окна и уже присоединился к тем, кто застыл в дверях, ломая голову над произошедшим.

   Девушка уже пришла в себя. Судя по причитаниям Салима, это была Синдха.

   – Я зашла за ширму переодеться, и меня кто-то стукнул по голове. Больше я ничего не знаю...

   Джамны нигде не было.

   – Она ушла к себе за шарфом. Больше я её не видела.

   – Проверьте её сундуки, – сказал Салим слугам. – В смысле, Джамны.

   И продолжил сам хлопотать над старшей дочерью.

   Ему не пришлось приказывать дважды, потому что сундуками в спальне уже занималась Нилам, снарядив себе в помощь с десяток служанок. На всякий случай они перевернули и вещи Синдхи. У старшей сестры ничего не пропало, а у младшей исчезли все драгоценности.

   Услышав усердный шум в спальне, Синдха совершила над собой усилие, поднялась с ложа и отправилась разбираться. Увидев, что всё вверх дном, она совершила ещё одно усилие и как можно сдержаннее заявила, что сама проверит вещи сестры. Не хватало трёх сари, самых её любимых, и нескольких дупатт.

   – То есть ударил меня не грабитель... – присела на кровать Синдха. – Боже... Опять она взялась за старое...

   – Значит, целый Инд держал в своих руках, – шепнул Ранвиру Малик, – а дочку не удержал...

   – Помолчи, – шикнул Ранвир.

   – Она и вещи заранее собрала! – вскричал Салим. – Ты не могла не видеть, что она чего-то замышляет! Я же велел тебе следить! – он встряхнул дочь за плечи.

   Синдха вздрогнула и схватилась за ушибленный затылок.

   Гаятвиндер оттащил праведного отца от нерадивой дочери. Салим сел на кровати рядом с Синдхой и уронил голову на руки.

   С потолка спустилась яркая, как огонёк, рыба-попугай и принялась ласкаться к девушке.

   – Это рыбка Джамны, – умилённо гладила ей плавники Синдха. – Оставили тебя одну... Ничего, я о тебе позабочусь, я обещала... Ой.

   Чандан устроился на полу перед Синдхой:

   – Ты знала. И сознание ты не теряла.

   – Нет, она правда меня стукнула...

   Синдха прижала рыбку к груди и разрыдалась:

   – Да! Я помогла ей бежать! Она так хотела посмотреть мир, так хотела жить одна и добиться всего сама...

   – Я одного не пойму: как она тебе затуманила голову? – глухо произнёс Салим.

   – Мне было так жалко её... Прости, папа. Прости!

   – Она ещё просит прощения! – Салим замахнулся, но передумал и просто махнул рукой.

   – И вторую дочку упустил, – злорадствовал Малик.

   Ранвир тоже замахнулся – на слугу – и тоже передумал, потому что его осенило:

   – То есть девушка бродит где-то одна с ворохом драгоценностей – а мы тут сидим?! Быстро все на поиски!

   Но раджи тратили драгоценное время, обдумывая его слова и событие в целом. В этой тишине было слышно только, как всхлипывает Салим, уткнувшись лицом в ладони.

   – Папа, не плачь! – заливалась слезами Синдха.

   – Пожалуй, всё-таки пора нам разъезжаться, – обернулся на них Раджул. – И поискать каждому на своём направлении.

   Чандан и Нилам молча покивали.

   – А я возьму на себя окрестности Шакти, – сказал Гаятвиндер.

   – Я тоже отправлю своих людей на поиски, – вызвался Ранвир.

   – Мои люди – ваши люди, – сложил ладони Гаятвиндер. – Вам нужно заботиться о собственной безопасности. Я доложу обо всём, что только удастся узнать.

   – Девочки росли без матери, – бесцветным голосом рассказала Нилам. – Его жена умерла десять лет назад. Конечно, он не может уделить им столько внимания, сколько уделила бы мать. Мы давно говорили ему, что в доме нужна хозяйка...

   «Такая как ты, что ли?» – язвительно подумал Ранвир, но вслух выразил сочувствие.

   – Ты думаешь, они поладили бы с мачехой? – возразил Чандан. – Не забывай, чьи они дочери. Сбежали бы обе – и ещё раньше.

XIII

   Выходка дочери министра заставила Ранвира задуматься. Оказывается, Салим способен горевать, тревожиться и проявлять слабость. Оказывается, он не столь уж счастлив в своём могуществе, потому что не может применить его дома. Или наоборот, подал столь наглядный пример дочерям, что они поспешили ему подражать и творят что хотят.

   Но дело не только в этом. Вид плачущего и хватающегося за сердце Салима заронил в душу Ранвира робкое сомнение: может, стоило бы написать Сурьяварману? Может, не стоило бы так вот уезжать, сжигая все мосты?.. Хотя, если б не воля того же Сурьявармана, он вообще оставался бы в Ганге и жил припеваючи, гуляя в саду с Мехрунисой, а не метался бы, как сейчас, по полупустому дворцу, не зная, за что хвататься.

   Скоро пришли вести от Гаятвиндера: в столице и пригороде Джамну никто не видел. Она не подсаживалась попутчицей к погонщикам черепах, не покупала колесницу, ни у кого не пропадали лодки и плоты, которые местные наги легко приспосабливали под кровлю – как в случае с хлевом в царском хозяйстве. Дозорные с башен не замечали никаких змей, поднимавшихся с ношей прямиком на поверхность Инда.

   Дней через пять Ранвир прочитал то же самое в письмах из Биладун и Калираты. Ещё дней через десять явился ни с чем гонец из Халиджи. Все готовы были отчаяться и совершенно не готовы были сообщать Салиму эти новости.

   К Ранвиру в сердце тихо постучалась мысль, не стоит ли искать беглянку на берегу. Она могла пройти по городу незамеченной или вообще выйти на какую-нибудь пустошь, если учесть, что её дом уже находится на окраине, и подняться на поверхность с наступлением темноты...

   Не поспрашивать ли своих дорогих союзников?

   Крокодилы опередили царя нагов и сами пришли к нему. Точнее, примчались, неся на себе старшего зятя крокодильего раджи. Вражеский трезубец, вонзённый повыше хвоста, заставлял его истекать кровью и терять силы.

   – Люди одолевают нас... – слабым голосом говорил он, и даже хищная пасть открывалась не так широко и грозно. – Помоги нам, ведь ты клялся кровью... Мы теряем за тебя свои жизни...

   Ранвир немедленно послал за лекарем. И немедленно оставил мысли о Джамне. Как это ни жестоко, девушку есть кому разыскивать, а вот расхлёбывать кашу из золотого песка и крокодильей крови предстоит ему и только ему.

   Трезво поразмыслив, царь нагов понял, что нападать на людей не стоит. Он ещё не успел ничего создать в Инде – кроме новых забот – а уже принесёт разрушение. По правде сказать, мысль эту Ранвиру внушила не собственная совесть, а Канди – с Маликом на подхвате.

   – Инду не нужны сейчас войны, – отрезала девушка. – Ему нужен мир, сытость и уверенность. Простым нагам не важно, сколько знамён ляжет под колёса твоей колесницы – им важно, что они будут есть.

   – Ставка в этой игре высока, – вторил на свой лад Малик. – Слишком высока. Так что выигрыш не покроет её.

   Неужели придётся договариваться с людьми?.. Ранвира передёрнуло от этой мысли. Люди невежественны, алчны и жестоки. Они сдирают со змей и крокодилов кожу и едят их мясо, думая, что откупятся какой-то жалкой жертвой и боги простят им убийство. Как может Шива спокойно смотреть на такое? Ведь змеи удостоились обвить его плечи и руки.

   Так и не разгадав божественный замысел, Ранвир решил посвятить силы и время подготовке к переговорам.

   Нужно будет взять всю свою охрану.

   Приготовить какие-то дары.

   Продумать речь и предвидеть уловки и каверзные вопросы.

   А главное – придётся выйти на берег.

   Как ему лучше явиться в Мохенджо-Даро? В полузмеином облике или в человеческом?

   – Они могут просто испугаться наших змеиных хвостов, – рассудил Викрам, – и встретят нас как чудовищ, которым нужно или упасть в ноги, или пустить стрелу промеж глаз.

   – Или трезубец в седалище, – усмехнулся Саиф. – Тогда пойду я: я увереннее чувствую себя на земле. Без обид, Викрам.

   – Охотно принимаю твою услугу, – согласился Ранвир. – Вот только – мне как быть? Тоже оборачиваться человеком?

   – Ничего не попишешь, – развели руками друзья. – Твой вид в первую очередь должен внушать почтение. Ведь царь – образец для своих подданных.

   Пожелав им спокойной ночи, Ранвир выпроводил из своих покоев всех, кроме Малика.

   – Слушай, Малик. К тебе у меня особое поручение...

   – Сопровождать вас? – с готовностью переспросил юноша: он уже успел соскучиться по суше.

   – Само собой. Но ещё кое-что... – Ранвир помолчал. – Научи меня ходить нормально. Я вроде бы всё делаю как нужно, нас этому учат – как раз для таких вот случаев. Но всё равно мне далеко до Викрама и уж тем более до Саифа. Вся надежда на тебя.

   В чёрных глазах Малика затеплилось самодовольство – как краснеют раздуваемые угли под усердным дыханием коленопреклонённых хозяев очага.

   – Всем сердцем готов услужить вам, мой господин. Значит, завтра мы будем гулять по саду.

   Но коварный слуга покривил душой и трёхчасовой прогулкой не ограничился. Прямо в саду он начал учить Ранвира танцам. Раздобыл где-то саблю и, притопывая босыми пятками по колкому гравию, приговаривал, что так танцуют у них в Дильмуне. Ранвир не знал, где это, но видел, с какой светлой печалью Малик вспоминает свою родину.

   Из-под сени инжира за юношами наблюдали трое визирей и укоризненно качали головой.

   Сильнее всех возмущался почтенный Пракаш – старейший из сих благородных мужей. Возраст его приближался к десяти десяткам, волосы и борода были белыми, как снег на вершинах Гималаев, руки уже несколько лет как тряслись, а хвост заплетался. Его приглашали на совет скорее из уважения к возрасту, потому что большую часть времени он дремал под монотонные беседы, хотя иногда просыпался и изрекал что-нибудь дельное.

   И вот сейчас он тоже бодрствовал.

   – Ну что это за пляски! Что это за раненые черепахи! Подвиньтесь-ка, дедушка Пракаш покажет вам, как надо.

   И отобрал у Малика саблю, и с дикими воплями пустился нарезать круги по саду, вращая над головой оружием и нахлёстывая хвостом так, что песок поднялся столбом, а камешки разлетались фонтаном. Из розовых кустов выскочила перепуганная насмерть стайка гурами и принялась метаться по саду. Теперь там носились наперерез друг другу два вихря.

   Малик и Ранвир предпочли замереть на месте.

   Натанцевавшись, визирь остановился отдышаться и, опершись на саблю, любовался ожившим садом. Потом отыскал тех, у кого позаимствовал оружие:

   – Давайте-ка, сынки, догоняйте. Когда ещё плясать, как не в молодости.

   И ласково взял Ранвира за плечи.

   – А тебя я что-то не припомню. Из новобранцев, что ли? Ты местный?

   – Простите его, махарадж! Он очень стар! – примчались, забыв свой возраст, младшие товарищи Пракаша. – Что же вы, почтенный? Не узнали нашего царя – Ранвира, сына Джамиля?

   Пракаш прислушался и нахмурился.

   – Джамиля... Джамиля... – то ли передразнил он, то ли задумался. – Джамиль был злой наг...

   И, покачивая седой головой, в такт каким-то своим новым мыслям, направился обратно под смоковницу и погрузился в отдых.

   Ранвир величественно кивнул в ответ на извинения визирей, оглянулся на Малика – и рассмеялся вместе с ним.

   – А ведь действительно – новобранец.

XIV

   Кирпичные стены высились впереди, соперничая цветом с дневным солнцем. С лодки Ранвир наблюдал, как приближается и дыбится рыжая щетина крепости. От гнева – а может, от страха? Ведь ей навстречу движется не единственная лодочка, а целый тростниковый караван.

   Наги направили лодки южнее плотины, поэтому им открывалась возвышенность, изрезанная каналами и увенчанная крепостью. Сейчас им нужно было рассуждать, как жителям наземным, а не подводным, и понять, что густая поросль на берегу помешает пристать.

   Издали было видно, что тростник и камыш пусты. Не пряталась в них крокодилья стража, потому как пришлось ей бежать. Изредка мелькало пёстрое крыло. Птицы никого не боялись, и никто не способен был их изгнать. Вот счастливые жители – всё небо принадлежит им, а ещё многие земли и воды.

   На берегу уже сушились лодки рыбаков. Наги определили это по простодушно брошенным сетям. Кому нужны пустые сети? Да и лодка у каждого есть.

   Посольство ступило на твёрдую землю, покрепче вбило колья, так чтоб достали они сквозь песок до плотной глины, и привязало лодки – чтобы не унесло их волной. Вытаскивать на берег не стали, помня прошлую встречу с родом человеческим: вдруг вновь придётся быстро убегать.

   Пусть к городским воротам был недолог, и скрашивали его сады. Непривычно было не видеть здесь рыб, но нарядные птицы услаждали и слух, и зрение. Счастлив должен быть город в зелёной долине, обласканной водами Инда, счастлив и доволен судьбою. Но людям, как известно, всегда всего мало, так и поглядывает око на соседский надел: вдруг там скотина пожирнее да трава позеленее, так и тянется рука взять что похуже лежит.

   В тени белого зонта с золотой бахромой, под защитой широкого опахала в руках Малика и в компании Саифа с его знаменитым пульваром, Ранвир ступил из-под сени дерев на мостовую.

   За ним тянулся бесконечный, как у питона, хвост из стражников – лучших в отрядах Викрама и Саифа. Их можно было различить по саблям и нандакам и по открытой голове или чалме.

   Самые свирепые среди этих лучших из хвоста переместились в голову отряда, замкнув царя в самом сердце многоногого змея.

   Завидев столь важное шествие, городские стражники даже рта не раскрыли, чтобы спросить, кто и зачем явился в Мохенджо-Даро в неурочный час. Ведь скоро солнце поднимается, и все спешат укрыться в доме и отдохнуть, никто не ждёт гостей и встреч не назначает.

   Уже примчался местный начальник стражи – отчитывать нерадивых охранников. Но глянул в жёлтые глаза воинов, в зелёные глаза их молодого господина – и отступился, не увидев в тех глазах человеческого, и поспешил к храму.

   Саиф, в полосатой чалме, огненном дхоти, со сверкающим медным пульваром, отражавшим удары солнца даже будучи в ножнах, смело продолжил свой путь. За ним, под громкую песню оружия и браслетов, тянулись остальные.

   Громче всех пели царские ожерелья. Ранвир надел самые роскошные, чтобы поразить людей своим богатством и могуществом, но теперь понимал, что могущества в нём маловато, а вокруг нет воды, что всё время поддерживает и даже самую тяжёлую ношу делает вдвое легче.

   Сандалии тёрли ступни. Внутреннюю сторону бёдер покрывала испарина. Как существуют люди в такой жаре?

   Торговцы и попрошайки у ворот глаз не сводили со странных гостей, таких светлокожих, будто бы никогда не бывали на солнце. Верно, солнце им заменяли самоцветы, сверкающие так, что глянуть невозможно.

   Гости и сами с удовольствием озирались по сторонам, радуясь широкой улице, опрятным двухэтажным домам и нарядным горожанам под навесами. Почти как у них в Инде. Но всё-таки победнее.

   У одного дома, несмотря на жару, кипела работа. Слуги носили в дом тюки и сундуки, а на веранде двое мужчин ставили ткацкий стан. Ими командовала совсем юная девушка. По-хозяйски подбоченившись, она ревностно следила, ровна ли рама и всё ли крепко прилажено.

   – Здесь поселилась семья ткача? – выглянули из окна соседи.

   – Я сама ткачиха, – бодро отвечала девушка. – Ищу помощников. Платой не обижу. Скажите знакомым, вдруг кому нужно устроиться.

   Обменявшись вежливыми кивками с соседями, молодая хозяйка вполоборота посмотрела на дорогу. Ранвиру показалось, он раньше её где-то видел.

   Да, точно.

   – Малик, посмотри. Это же Джамна.

   – Вы уверены?

   – Да. Я видел её ещё перед побегом. Это точно она.

   – Хорошо, что она нашлась и что с ней всё в порядке, – порадовался Малик.

   – Сначала сделаем наши дела, а потом к ней наведаемся, – рассудил Ранвир. – По тому, как она обустраивается, отсюда она никуда уже не сбежит.

   Окрылённые тем, что достигли двух целей сразу, они сами не заметили, как направили всю процессию прямо на ничего не подозревающих прохожих.

   Впереди по улице шли несколько мужчин, шли не спеша, на ходу отдыхая. Похоже, это были рыбаки: на плечах они несли гарпуны и трезубцы, один из гарпунов несли вдвоём, на нём висела тростниковая корзина с рыбой. Тень от домов спасала, и рыбаки не беспокоились за улов.

   – Смотри куда идёшь! – взмахнул рукой перед лицом Саифа парень с трезубцем, весь красный от солнца. Трезубец тоже был красен – от свежей крови.

   – А ты пропусти! – отозвался наг. – Будет он знатным кшатриям дорогу загораживать, голодранец.

   – Рыбу отнесите, а то испортится, – сказал товарищам рыбак, а сам остановился и развернулся к чужакам. – Вы в своё удовольствие гуляете, а мы устали, между прочим, до зари на реку вышли. Могли бы уважать труд простых людей.

   – Сарман, не связывайся, – шепнул ему приятель с гарпуном.

   – Погоди, – отстранил его хозяин трезубца. Руку его обвивало несколько нитей крокодильих зубов. Шею украшали три таких же ожерелья.

   – Так ты рыбак или охотник на крокодилов? – растолкал охрану Ранвир. Малик и слуга с зонтом еле успели за ним.

   – И то, и другое, – блеснул белыми зубами парень. – Уж больно они рыбачить мешают. А кожа крокодилья стоит дорого, как тут откажешься?

   – Какое право ты имеешь нападать на крокодилов? – подался вперёд Ранвир, зазвенев всеми украшениями сразу. – Скольких ты убил?

   – Я не считал, – улыбнулся Сарман и оперся на трезубец. С таким оружием, в таких украшениях, с растрёпанным узлом волос на темени, он напоминал самого Шиву. Правда, Ранвиру не очень-то хотелось, чтобы кто-то воплощался в этом наглеце, тем более Махадев. Волосы у него были светлыми – рыжеватыми, как песок или посветлевший на солнце кирпич. В оттянутых мочках белели простые костяные диски. – Тебе-то что за дело?

   – Ранвир, не связывайся, – удерживал царя Саиф.

   – Господин, пойдёмте, – вцепился ему в пояс Малик.

   – Пойдём отсюда, – дёргали рыбака товарищи.

   Но было поздно: вода с огнём уже сошлись и грозили обильным паром.

   – Ты посмел объявить нам войну?! – взвился Ранвир.

   – Ты с ума сошёл? Какую войну?

   – Нам вообще-то есть что-то надо, – подали голос другие рыбаки. – А ты нам не указывай, где и кого нам ловить. Это наша река.

   – Это моя река! И я не позволю вам творить беззаконие!

   – Да где это видано, чтобы река принадлежала кому-то одному, – рассмеялся Сарман. – Ты думаешь, обвешался золотом с ног до головы, и можешь всем вокруг приказывать? Мы свободные горожане, а не твои рабы. Ты сам себе хоть рыбину очистил раз в жизни?

   Он готовился сказать ещё что-нибудь оскорбительное, но змеиный хвост выбил трезубец из его руки...

   Ранвир очнулся в незнакомом доме. Первым, что он увидел, было лицо Джамны. Она низко склонилась над царём нагов, как будто осматривая внимательно его лицо. А потом принялась размешивать в миндальном масле молотую куркуму.

   – Дай и нам немножко, – попросил голос Саифа где-то справа.

   В хвосте у Ранвира сидел печальный Малик. Костяшки у него были разбиты в кровь.

   – Готов поспорить, такой драки здесь давненько не видели, – вновь прозвучал голос Саифа.

   Другие голоса охотно ему вторили.

   Ранвир закрыл глаза и притворился спящим. Впрочем, левый глаз и так не очень открывался.

   – Очнитесь, о повелитель, – нежно произнесла Джамна и припечатала к его лицу что-то холодное и мокрое.

   Ранвир не сдержался и вскрикнул.

   – Смотрите-ка, живой, – весело объявил Саиф. – А я вот чуть не умер от позора, когда вы по мостовой катались.

   Ранвир отобрал у дочери Салима мокрое полотенце и молча закрылся им.

   – Проходите, проходите, – щебетал где-то вдали ещё один девичий голосок.

   Шаги приближались.

   – Осторожно, – шепнул Саиф. – Хвост...

   – О боги, он мёртв? – дрожал незнакомый голос.

   Ранвиру стало любопытно, и он убрал полотенце.

   Два незнакомца дружно вскрикнули и сели на пол. Воины метнулись поднимать их, Джамна и её служанка подставили табуреты, а Малик обмахивал гостей, пожирая Ранвира ещё более укоряющим взглядом.

   – Мы просим прощения, – выдохнул мужчина средних лет, в плаще финикийского пурпура и в медном венце с сердоликом на седеющих волосах. – Обычно народ у нас мирный.

   – Видимо, их напугало ваше превращение, – поддакнул его товарищ, в одежде, расшитой трилистниками. Похоже, он был местным брахманом. – Простолюдины суеверны. Встреча с нагами пугает их. Но людям просвещённым известно, что ваш народ – кладезь мудрости...

   Вельможа в пурпуре тихонько фыркнул и тут же старательно изобразил кашель.

   – Если бы мы могли загладить вину перед вами и как-нибудь возместить ущерб, – остановил он умствования жреца. – Я, как правитель Мохенджо-Даро, готов сделать всё...

   Ранвир понял, что нужно хвататься за эту ниточку:

   – Не позволяйте вашим подданным охотиться на крокодилов... и... золотые прииски...

   – Похоже, он порядочно получил по голове, – переглянулись меж собой царь и брахман. – Вот, возьмите. Здесь лазуриты и золото. Надеемся, они немного подсластят вам горечь унижения.

   Они оставили ларец, как можно ниже поклонились и ушли на цыпочках.

   – Стойте! А переговоры?.. – встрепенулся Ранвир.

   – Какие переговоры?! – разразился проклятиями Малик. – Какие переговоры, к иблисам в за...

   Но здравый смысл возобладал, и он умолк.

   – Как нам визирям в глаза смотреть? – шмыгнул разбитым носом Саиф.

   – Обед готов, – отвлекла от грустных мыслей служанка.

   – Пойдёмте, парни, – махнул он рукой остальным стражникам и обернулся к Ранвиру. – А тебе не принесём.

   – Идите-идите, – напутствовала их Джамна и закрыла дверь.

   – Надеюсь, они хотя бы накажут того рыбака, – завёл разговор Ранвир.

   – Не накажут, – девушка присела на скамейку и принялась наматывать на челнок пряжу. Перед ней на столе был целый ворох пряжи – в катушках, клубках и мотках – и лоскутов с разными узорами. – Он спас единственную дочь брахмана и проучил сыночка раджи, который совсем от рук отбился, и даже отец на него не мог повлиять. Так что они теперь благодарны ему на веки вечные... Говорят, он горазд драться. Но ты ему тоже неплохо вкатал.

   – Ага, теперь всё дхоти рыбой провоняло...

   – Я сотку тебе новое, в сто раз лучше... только не говори моему отцу, что я здесь, – заискивалась девушка. – Тебя это тоже касается, – повернулась она к невольнику.

   Малик хранил каменное выражение лица.

   – Твой отец заболел от горя, – назидательно произнёс Ранвир.

   – Он будет заставлять меня вернуться... Передай ему вот это письмо. Когда вернёшься. Но сначала сам отдохни хорошенько. Тебе нужно отлежаться... Дипа! – позвала она служанку. – Ты умеешь читать и писать?.. Возьми краску и напиши на стене, чтобы всем было видно: «Куплю краску для ткани»! Запомнила?

   – Ты сама собираешься красить? – отозвались откуда-то снизу, наверное, с первого этажа. Ранвир так до сих пор и не осознал, где находится.

   – Конечно! Ведь это моя ткань, мой замысел! Всегда мечтала стать ткачихой, – призналась Джамна Ранвиру. – А у тебя есть мечта?

   – Лучше не спрашивай, – ответил он и приложил полотенце к подбитому глазу.

XV

   – Ну что ж, ваше безумие начинает приносить доход, – Дамана приоткрыл ларец, точно боясь, что сокровища выпрыгнут в слишком широкую щель и уплывут.

   Ранвир молча накручивал на палец выпущенные на лицо волосы. Он сидел на кровати, скрестив ноги: пока заживали раны от трезубца, проще было обернуться, потому что можно опираться на здоровую ногу. А с пронзённым насквозь хвостом было очень уж неудобно ползать. Видимо, человеческая природа лучше приспособлена для таких случаев.