Текст книги "Когда Сарасвати была глубока (СИ)"

Автор книги: Евгения Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Когда Сарасвати была глубока

I

   – Смотри, что у меня есть! – Мехруниса взмахнула чем-то белым и пушистым и, не дав Ранвиру рассмотреть, пощекотала ему шею.

   Ранвир завладел находкой:

   – Перо? Оно одно как целое опахало, – и помахал им над сестрой.

   – Страусиное перо, – уточнила Мехруниса, перехватывая игрушку и продолжая щекотать брата.

   – Опять с затонувшего корабля? – Ранвир отскочил в сторону, извивая пружиной хвост.

   Наг и нагиня гонялись друг за другом по комнате, как маленькие змеята, рискуя запутаться друг у друга в хвостах.

   Крестьяне и горожане иногда приносили во дворец сокровища, упавшие на их поле, или на крышу, или на задний двор буквально с небосвода, ведь царство нагов смотрело на небо сквозь толщу воды.

   Впрочем, медлительный Ганг редко радовал их добычей. Но простые наги исправно делились находками с царской семьёй, и за особо ценные вещи правитель их награждал.

   Царской дочери Мехрунисе обычно доставались людские безделушки, которые она любила сравнивать со своими, переполнявшими шкатулки у её изголовья. Сегодня она радовалась страусиному перу – и неудивительно, ведь ни на дне, ни на берегах Ганга таких птиц не водилось, и она веселилась, как ребёнок, и смеялась до мурашек под переливчатой кожей.

   Её старший брат Ранвир не питал такой страсти ко всему человеческому, но иногда эти вещицы забавляли его.

   Сейчас он подобрался к сестре сзади и вонзил белое перо ей в причёску.

   Мехруниса глянула в зеркало и залилась смехом.

   Ранвир не сдержался – обнял её со спины и поцеловал в щёку.

   – Перестань. Перестань, – она извернулась и упёрлась ладонями ему в грудь.

   – Ничего себе украшение, – остудил их голос матери. Царица Лиласвати, в девичестве Лейла, родом из реки Инд, и сама любила венчать головной убор пером. – Если покрасить, будет не хуже павлиньего, но всё-таки великовато.

   – Если покрасить, будет уже не то, – улыбнулась Мехруниса и выдернула страусиное перо из туго скрученного узла волос.

   – Маленькая спорщица, – улыбнулась мать. – Ранвир, отец ждёт тебя.

   Ранвир с сожалением оставил покои сестры. На советах он часто скучал, хотя для виду и отпускал какие-то замечания. Поэтому, аккуратно прикрыв украшенную раковинами дверь, не торопился пересечь выложенный пористым известняком коридор. Такая плитка была не очень долговечна, но лучше хранила тепло, чем мраморная в парадном зале, – вместе с полыми стенами, державшими тёплый воздух от очагов, так необходимый у подножья Гималаев, особенно на женской половине.

   Ранвир задумался, проводя рукой по фигуркам танцовщиц с кораллами в глазницах и пупках, но опомнился и оставил настенный рельеф, чтобы поспешить к отцу и его визирям.

   Сурьяварман Третий, из династии Калия, собрал совет в малом зале, тоже более тёплом, и без открытой галереи, где обычно ожидали подданные и откуда можно было наблюдать за ристалищем, где кобры и гюрзы соревновались в силе.

   Малый зал имел несколько окон по южной стене, но сейчас они были завешены тяжёлыми пологами из шерсти и хлопка. Пол украшали циновки из разноцветных водорослей.

   Вельможи восседали на подушках, чинно уложив кольцами хвосты. Перед ними, на троне железного дерева, нетерпеливо постукивал кончиком хвоста по циновке царь Ганга, Брахмапутры и Яммуны со всеми притоками.

   Ранвир ответил на приветствия и, аккуратно положив на хвост саблю в ножнах, приготовился притвориться, что с интересом слушает.

   Речь шла о Бенгальском заливе: в тамошнем царстве дельфинов случился переворот. Уже само это событие – у такого мирного народа – вызывало удивление. Ну и, само собой, предстояло решить, как относиться к новому правителю и считать ли его союзником, как прежнего. Князья в дельте Ганга уже перессорились между собой из-за новой власти у дельфинов и грозили учинить переворот друг у друга, подрывая мир и спокойствие в водах нагов.

   – Так почему бы не вызвать этих раджей сюда? – высказался Ранвир, потому что споры визирей ему надоели. – Пусть расскажут, что там у соседей, они-то к ним ближе всех.

   – А что, без них, глядишь, и распрей будет меньше: простому народу дельфиньи дела не очень интересны, – поддержал царевича Дамана.

   – Воистину, в мудрости ты воспитал своего племянника, о великий царь! – всплеснул руками раджа Падма.

   – Падма, ты, видимо, выпил лишнего, что так безудержен в похвалах, – многозначительно прокашлялся Сурьяварман, и каждое слово его отражалось эхом в мёртвой тишине, повисшей в зале.

   Верный вассал мгновенно захлопнул рот и поспешил слиться с окружающим пространством.

   Ранвир не сразу понял, что произошло. Конечно, болван этот Падма, придумал каких-то племянников, которых у царя нет и никогда не было. Но слишком уж притихли остальные. Незачем им бояться гнева – пусть Падма боится. А тот и подавно позеленел – под цвет своего хвоста.

   Первым опомнился царь и вернул остальных к насущным заботам, шепнул Ранвиру, чтобы не обращал внимания на чужую глупость, и всё оставшееся время нещадно пепелил взглядом несчастного раджу.

   Но оговорка эта запала царевичу в душу, и он ползал по дворцу сам не свой. Не радовали его ни песни сестры, ни охота на диких черепах, ни шутки над людскими лодками, которые от нечего делать устраивали его друзья.

   Сурьяварман и Лиласвати заметили такую перемену.

   – Кажется, настало время для важного разговора, – вздохнул царь.

   – Рано или поздно ему пришлось бы узнать, так лучше сейчас, – согласилась царица.

   Они призвали Ранвира к себе и рассказали то, что он совсем не готов был услышать.

   – То есть... как это – не родной? – приготовился он терзать свои волосы. – Ведь все замечают моё сходство с матерью...

   – Неудивительно, – поспешила заключить его в объятья Лиласвати, – ведь мы с твоей настоящей матерью – родные сёстры.

   – А твой настоящий отец был правителем Инда, – обнял обоих Сурьяварман. – Он погиб в битве...

   – Подожди, – высвободился из двойных объятий Ранвир, – но ведь Инд воевал с Гангом. Значит, это ты убил моего отца?!

   – Увы, такова особенность войн, – развёл руками царь, и супруга его ускользнула в сторону, – что враги убивают друг друга. Но если это тебя утешит, я к нему не прикасался: он упал с колесницы и погиб под лапами боевых черепах.

   – Какая бесславная смерть...

   – Его жена увидела это с городской стены и поспешила вниз, – срывающимся голосом подхватила Лиласвати. – Она как раз была на сносях. И, на беду, зацепилась за что-то хвостом, пока спускалась по лестнице... Бедняжка... упала прямо на живот... и начались роды...

   Ранвир почувствовал, что хвост его не держит, и опустился на циновку.

   – ...Ты вылупился раньше срока, и яйцо было всё в трещинах, а все твои братья и сёстры вылупились мёртвыми... – залилась слезами Лиласвати.

   – Перестань, не надо таких подробностей, – метался между обоими Сурьяварман.

   Но царицу было не остановить:

   – Вас должно было быть двадцать. А появился на свет только ты... такой маленький, такой слабенький... мы так боялись, что ты не выживешь! Но боги были милостивы. Пусть же они снова явят милость и не позволят тебе отвергнуть нас!

   – Ну что ты говоришь, – муж утешал её как мог. – За что нас отвергать? Наша вина только в том, что мы не рассказали обо всём прежде. Тогда бы опрометчивое слово моего советника не смутило тебя, Ранвир.

   Приёмные родители опустились рядом с ним на циновку.

   – Что ж... – проговорил царевич. – Верно говорят: всё, что происходит в нашей жизни, происходит не просто так... Значит, мы с Мехрунисой не родные брат и сестра, а двоюродные, и сможем теперь пожениться?

   Царь и царица переглянулись.

   – Должны тебя огорчить, судьба Мехрунисы уже решена. Она выйдет за Карну, сына Падмы. Он станет нашим зятем и наследником. А тебе предстоит отправиться в Инд: твоё законное царство ждёт тебя.

   – Инд?! – снова ожил Ранвир. – Сколько наместников там было, и ни один не продержался дольше двух лет! Вы нарочно ссылаете меня? Теперь, когда мне открылась правда, вы собираетесь от меня избавиться?! Неужели боги отвернулись от меня?!

   – Никто от тебя не отвернулся. Это во-первых, – Сурьяварман на всякий случай окружил его кольцом хвоста. – Мы от тебя не избавляемся. Это во-вторых. А в-третьих – то были наместники, а ты законный наследник. Народ наверняка помнит твоего отца и должен принять тебя.

   – Слишком уж вовремя всё сложилось, – поднялся на хвосте Ранвир. – Почему-то проговорился именно Падма, хотя знали об этом, похоже, все. Наверно, потому что хочет обезопасить своего сыночка от моего соперничества. Почему-то вы не рассказывали мне раньше, и раньше не нужно было ехать в Инд! Почему, скажи! – и он схватил отца за плечи.

   – Остынь, – царь хлестнул его по рукам. – Ты был слишком юн. Но и сейчас твой гнев показывает, что твой разум ещё незрел. Собирайся в дорогу.

   – Быть может, ты почувствовал опасность? – Ранвир потёр ушибленные руки. – Значит, совесть твоя нечиста предо мной?

   – Собирайся в дорогу. Это моё последнее слово. Другого ты не услышишь.

   Ранвир покинул покои в слезах.

   – Как бы он не наделал глупостей, – посмотрел ему вслед Сурьяварман.

   – Ты слишком жесток с ним, – всхлипнула Лиласвати.

   – Я ещё слишком мягок. Мы его выходили, вырастили – и это его благодарность?! – царь всплеснул руками, заставив все ожерелья и браслеты исполнить звонкую песню.

   – Такие новости туманят разум, – склонила голову царица. – Столько несчастий сразу кого угодно собьют с толку. Здесь только время поможет.

   – Заметь, его вывела из себя новость не о родстве, а о помолвке Мехрунисы.

   – Она лишь прибавила тяжести грузу на его сердце. Вот он и не сдержался. Я надеюсь, он не возненавидит нас?

   – Надо послать гонца в Инд. Чтобы они его хорошо приняли. И отправить с ним тех, кто знает страну, – царь зашуршал хвостом по циновкам, проползая туда-сюда по комнате.

   Лиласвати не вмешивалась: она знала, что бурная деятельность у супруга знаменует тревогу, и всю эту помощь он собирается преподнести сыну как извинения. Потому что, несмотря на все его слова, вина гложет его.

   Царица прислушалась – и отдёрнула занавес, разделявший комнаты. На пороге, вжавшись в косяк, замерла царевна.

   – Я всё слышала. Что теперь будет?

II

   – Тебе нужен хороший пульвар, – Саиф любовно погладил свою саблю. – Каждый мальчишка в Инде о таком мечтает. Ну или хотя бы рам-дао. На худой конец.

   – Я привык к нандаке, – Викрам продемонстрировал изогнутый, как серп, клинок. – По-моему, самая удобная вещь.

   – Да брось. Ты с ней как крестьянин на рисовом поле.

   – Все наши кобры так вооружены. Нам так удобнее, и перед таким ответственным походом мы не станем ничего менять.

   – Как знаешь, – Саиф отвёл щедро насурьмлённые глаза. – Но помяни моё слово, с этим орудием тебя поднимут на смех.

   Он был гюрза, с запада. Наёмники из Инда не жалели насмешек для местных кобр, которые считались цветом кшатриев Ганга. Повинуясь ученью о кастах, Саиф и Викрам часто устраивали перепалки и не могли без них начать свой день, как любой наг не может утром обойтись без завтрака. Эта привязанность существовала с младых ногтей и с возрастом переросла в настоящую дружбу.

   – Вы вообще меня слушаете?! – не выдержал Ранвир. – У меня вся жизнь рухнула, а вы тут про сабли!

   – Тебе предстоит долгий путь. И чтобы преодолеть его в безопасности, нужно как следует вооружиться, – повернулся к нему Викрам. – Как раз это мы сейчас обсуждаем.

   – Как ни вооружайся – изгнание остаётся изгнанием, – царевич с досадой взмахнул хвостом, так что золотой браслет на кончике отозвался жалобным звоном.

   – Вместе с тобой идут в изгнание пятьдесят придворных, около двух сотен слуг и без малого восемьсот воинов, в числе которых – мы с Викрамом. Меня бы так изгнали – я бы с удовольствием, – укоризненно качнул серьгами Саиф.

   Викрам кивнул, сверкнув золотыми дисками в растянутых мочках:

   – Взгляни на это по-другому. Ты будешь жить в своём собственном дворце, в своих собственных владениях. Будешь сам себе господин.

   – Вообще-то Инд зависим от Ганга, – напомнил Ранвир.

   – Это выражается только в том, что каждый год ты будешь отправлять сюда дань. При этом ехать самому необязательно.

   – Как вы не понимаете!

   – Ты прав, Ранвир. Не понимаем. Давай мы поговорим об этом, когда ты успокоишься.

   Ранвир уполз и хлопнул за собой дверью. Из-за резных створ донеслось:

   – Так вот, Викрам, у рам-дао лезвие вполне себе похоже на твою... только изгиб плавнее. Попробуй...

   – Давай проверим.

   Звон оружия отдалялся.

   Погружённый в свои мысли, Ранвир не заметил, как навстречу ему выросли ступы и пагоды из посуды, покоящиеся на руках служанок, как земной диск покоится на слонах. Вереница девушек усердно тащила неприподъёмную утварь. Ранвир еле успел прижаться к стене, чтобы всех пропустить.

   Он продолжил свой путь, но скоро ему вновь пришлось уступить дорогу – слуги несли на плечах сундуки. Под тяжестью они с трудом передвигали хвосты, и процессия тянулась медленнее.

   До покоев Мехрунисы оставалось недолго. Но почти у самого порога из-за угла вывернули два визиря и совсем уж неспешно прогуливались, обсуждая, сильно ли изменился Инд за десять лет, ведь они так давно там не были.

   Ранвир поздоровался с ними и наконец прорвался к заветной двери, выложенной ракушками. Ещё шесть пологов преодолеть ему – шесть полупрозрачных завес, разделявших комнаты, – и он увидит златоглазую царевну, склонившуюся над пышным пером заморской птицы и роняющую на него слёзы.

   – И что мы можем сделать? Убежать? – вопросила сестра. – Куда мы пойдём? В Годавери или Кришну? Эти реки совсем чужие, и мы там будем изгоями, кто нас примет, если мы ослушаемся родителей?

   Ты не ослушаешься, – устроился перед ней на полу Ранвир и взял её руки в свои. – А мне они не родители, я не обязан им подчиняться.

   – Но как же так можно?!

   – Отложи свадьбу. Затяни помолвку, – Ранвир придвинулся ближе, заглядывая ей в глаза. – Назначь какое-нибудь испытание, пошли его в ту же Годавери. Путь там помыкается годик. А я устроюсь в Инде и приеду за тобой... Ну ты же умная, придумай что-нибудь.

   – Я не могу так, – расплакалась девушка. – Я не пойду на такой обман...

   – Подслушать наш разговор смогла, а покапризничать перед Карной не сможешь?

   – Перед ним – да. Но не перед родителями. Ты же знаешь... Это будет неправильно. Я не могу с ними так, – она смотрела не мигая. Ранвир постепенно разжал пальцы.

   – Ты ведь понимаешь, что я навсегда уезжаю?

   – Но ты ведь будешь приезжать? – ресницы девушки наконец дрогнули.

   – Как знать, – Ранвир поднялся. – Тогда прощай?

   – Прощай, – повторила Мехруниса. – Счастливый путь.

   Как будто ничего не происходит...

   За дверью его поджидал Викрам:

   – Вот ты где.

   – Ты что, следил за мной? Или это царь приказал следить, чтобы я не сбежал?

   – И то, и другое, – Викрам мягко взял его под руку. – Он беспокоится, что ты чего-нибудь натворишь, а мы прекрасно помним, как ты тогда сбежал из дворца, и тебя разыскивали всем войском, и нашли на берегу, искусанного крокодилами.

   – Мне было десять лет.

   – А сейчас двадцать – и, знаешь, немногое изменилось.

   – Если вы приняли его сторону, значит вы мне больше не друзья.

   – Что значит «приняли сторону»? – подталкивал его вперёд товарищ. – Нам приказали, мы исполняем. Но с лёгким сердцем, потому что считаем приказ справедливым.

   Ранвир дёрнулся, но Викраму в единоборстве не было равных, и вырваться из его хватки не удавалось ещё никому.

   Они недолго боролись, потому что путь им преградил Саиф. Но не в ожидании друзей, а в препирательствах с невысокой девушкой, чьи волосы украшала белая гирлянда, а уши – серьги-колокольчики.

   – Канди! Как можно было потерять целый сундук?!

   – Его не потеряли, а, наверно, отнесли не в тот шатёр. Сейчас разберёмся.

   – Там вся моя одежда!

   – Сейчас мы всё найдём. Ума! Куда отнесли сундуки?

   – Расставили по шатрам, госпожа, – мгновенно очутилась рядом служанка.

   – Какие сундуки? По каким шатрам? – не понял Ранвир.

   – Слишком большой обоз получается, – отвлёкся от перепалки Саиф. – Поэтому решили все шатры сразу поставить на повозки. Как у северных кочевников. И уже внутрь положить все вещи. Одна семья – одна-две повозки, очень удобно получается.

   – И время на привал не тратить, – подхватил Викрам. – И тебе, конечно же, лучший шатёр.

   – Значит, уже все вещи собрали? И меня не спросили?

   – Да, – охотно отвечала Канди. – Господин приказал готовиться к отъезду ещё третьего дня.

   – Значит, он уже заранее всё решил... И ты заодно с этими предателями?!

   – Кажется, кто-то только что собирался сбежать со своей сестрой и предать свою любимую наложницу.

   – Ты всё подслушала?

   – Ой-ой-ой! – спряталась за Викрама и Саифа Канди. – Отберите у него саблю! Я боюсь!

   – Найди мои вещи – тогда отберу, – отозвался Саиф.

   – Ну я же послала Уму.

   Канди была из небогатой семьи, её отдали на воспитание в семью одного из раджей, что часто были вхожи в царский дворец, и девушка в конце концов оказалась в свите Лиласвати. Хоть её и не превратили в служанку, ей приходилось постоянно иметь дело со слугами и заниматься хозяйством. Неудивительно, если ей поручили заботы о переезде.

   – Нет уж, проследи за Умой, – настаивал Саиф.

   – Плакал твой пульвар, – хлопнул его по спине Викрам. – Как он там, один-одинёшенек, без хозяина, в чужом шатре?

   – Негоже потешаться над безоружным, – Канди не упустила возможность подколоть обидчика.

   – Вы сговорились? Всё, я сам пойду искать.

   – Нет уж, я с вами, – заявил Викрам, и решительно двинулся следом, не забывая волочь за руку Ранвира.

   Перед лицом его маячили чалма Саифа, белая гирлянда Канди и узел из волос на темени Викрама, а хвосты их путались у него под хвостом.

   Ранвир упёрся на месте – и заставил остановиться всю процессию.

   Воины вздохнули, подхватили его под мышки и за середину хвоста, Канди подобрала упавший с хвоста браслет, сняла с пояса саблю в ножнах, и все трое, с драгоценной ношей, отправились дальше на поиски сундука.

III

   Дни потянулись однообразно. Буйволы и черепахи тяжело ступали, пересиливая заключённый в шатры груз. Деревянные колёса скрипели с какой-то щемящей безысходностью и то и дело застревали в иле.

   Сурьяварман подарил сыну стадо, которое, собственно, и запрягли. Если черепах в Инде хватало своих, то буйволы стали редкостью. Мало у кого была молочная корова. Поэтому возницы гнали перед собой несметное богатство.

   Ранвир наблюдал из своего шатра две бурых гороподобных спины, соединённых мостом-ярмом. Обзор был сильно ограничен из-за сундуков, загородивших выход. В шатре вообще было тесно. Поэтому Ранвир и двое его товарищей, в дружбе которых он уже засомневался, превратили свои хвосты в ноги – не так-то просто уместить среди поклажи хвост в девять локтей. Впрочем, ноги тоже пришлось поджать. Только Саиф, гордо воссевший на собственном сундуке, опустил ноги на пол. Не долго думая, он перенёс свои вещи в царский шатёр: уж там-то будут следить в оба и ничего потерять не посмеют. А Викраму просто не хотелось отставать от друга.

   Под их зорким оком Ранвир проводил своё время, сидя на циновке посреди шатра. Сундуки, лари, коробы, свёртки, мешки и шкатулки оставляли мало возможности для движения. Да и на человеческих ногах он чувствовал себя не очень уверенно.

   Всех их учили перевоплощаться трижды: в человека, в получеловека-полузмея и в змею. И в каждом облике владеть оружием и управлять колесницей: мало ли с кем придётся столкнуться под водой или над. Всех больше в этом преуспел Саиф: на пути из Инда в Ганг он пережил немало стычек с сухопутными племенами и отовсюду выходил победителем. Среди его драгоценной поклажи был трофей – несколько пар человеческих сандалий, на кожаных ремешках и целиком деревянных, с щитком между пальцами. Он ими очень гордился и иногда щеголял во дворце, находя стук подошв стройней иной музыки.

   Ранвир никогда не бывал дальше прибрежных песков – да и не понимал, что хорошего там, наверху, где так жжёт солнце, небо так откровенно обнажено, кораллы имеют такой толстый ствол и зелёные листья, а водоросли такие короткие и колючие. И, покуда хватает глаз, не встретить ни единой рыбки.

   Караван уже вошёл в Яммуну и медленно поднимался навстречу солнцу. Все путешественники по команде открыли все ёмкости, что везли с собой – от фляг до бочонков, и, покуда поднимались сквозь водную толщу, позволили им наполниться. Этот запас поможет добраться до Сарасвати.

   Повозки затряслись. Вода сглаживает движение – но суша жестоко предоставляет вас самим себе и отнимает вдвое больше силы. А песок иногда так горяч, что можно обжечься, рассказывал байки Саиф.

   – Говорят, одна змейка закопала свою кладку недостаточно глубоко, и яйца изжарились прямо в песке...

   – Бедная, – откликнулся Викрам. – Сама того не понимая, убила собственных детей.

   – Но такие случаи – редкость, – поспешил подбодрить слушателей Саиф. – Нужно быть совсем безмозглой...

   У Ранвира перед глазами стояла иная картина: яйцо в паутине трещин на каменных ступеньках башни...

   Как выглядели его родители? Каким был его отец? Наверно, завоеватели уничтожили все его изображения. А мать? Он представлял её похожей на Лиласвати. Царица шепнула ему на прощание, что её сестру звали Зухра. Их было две сестры: Зухра и Лейла, День и Ночь...

   Воины заметили, что господин как-то совсем побледнел, и заговорили о другом.

   Потом Викрам перелез через сундуки и помахал соседнему шатру. Перед ним прямо на деревянном помосте курился очаг, над очагом дымился казан, над казаном нависала Канди и подсыпала по очереди из каждого мешочка с пряностями, что держала перед ней на подносе Ума.

   Отправив в котёл последнюю щепоть, Канди перемешала, попробовала, поморщилась – и ответила на приветствие.

   – Есть что поесть?! – без всяких благородных изысков крикнул Викрам.

   – Суп из черепахи! – ответила сквозь скрип возов нагиня.

   – Свари чего-нибудь другое!

   – Больше ничего нет!

   – Тогда сами ешьте!

   Канди не сильно обиделась.

   Ума склонилась к ней и прошептала:

   – Чур мне крылышко.

   – Что вы там шепчетесь? Какое крылышко? – расслышал Викрам. – Курятину втихаря варите? Саиф, она нас голодом хочет заморить!

   – Это не женщина – это угорь! Изворотливый и скользкий! – отозвался из глубин шатра Саиф. – Мы неизвестно когда завтракали, а Ранвир вообще ничего не ел!

   – Она там у вас живой – не видно и не слышно?! – кричала на весь караван нагиня, которую Саиф на западный манер назвал женщиной. На востоке наги избегали таких слов, подчёркивая своё отличие от людей. Хотя некоторые отшельники поднимались из вод речных и учили наземных жителей змеиной мудрости. Наверно поэтому люди считали, что наги владеют тайными знаниями, и питали к ним уважение.

   – Твоими молитвами! – отвечал Саиф. – И в твоих руках – продлить его жизнь или сократить! И наши тоже!

   Они велели своему вознице держать вправо, Камала, управлявшая повозкой Канди, направила черепах влево, два шатра встретились, так что едва не тёрлись колёсами друг о друга, и Канди передала назойливым соседям три чаши, дабы снова не ввергнуть Инд в пучину безвластия.

   На горизонте замаячил настоящий человеческий караван.

   Каравану, в свою очередь, открылся бескрайний город на колёсах, окружённый облаком пыли, свистом плетей и дымом устроенных прямо в шатрах очагов.

   – Господин, вы тоже это видите? – спросил погонщик верблюдов хозяина каравана. – Они запрягли черепах?!

   – Очень странный мираж, – соглашался хозяин.

   Викрам и Саиф давным-давно вернули посуду и во все глаза наблюдали за вереницей фигурок в полуденных лучах.

   – Ранвир! Посмотри! Там люди! И кони у них какие-то странные! – позвал Викрам.

   – Это верблюды! – поправил Саиф. – Их обязательно стоит увидеть!

   – Кажется, дело плохо, – послала им тревожный взгляд Канди. И сходила в шатёр за медным подносом. Присела у котла, из которого лакомились Камала и Ума, и воспользовалась этим подносом как бубном. Песенка была незатейливой, но приставучей, и скоро служанки ей подпевали.

   Ранвир выглянул в небольшое окошко и снова скрылся.

   – Теперь вы угощаете, – заявила Канди. – Есть что выпить?

   Саиф ненадолго нырнул под полог и передал девушкам бурдюк. Канди и Ума вдвоём его приняли.

   – А что пьют в Инде? – спросила Камала, понукая усталых черепах.

   – Да всё то же самое, – отвечал Саиф. – Там с этим всё в порядке, не волнуйтесь.

   Буйволы, и черепахи, и шатры, и наги смотрелись в собственные тени на песке, как в отражение. Зеркало искажалось: тени удлинялись.

   – Сарасвати! Сарасвати! Сарасвати! – передавали от головы каравана назад.

   Перед ними простёрлась река.

   Визирь Дамана утверждал, что самая удобная дорога – в устье Сарасвати, и обоз двинулся вдоль русла.

   Наверное, через час или немногим дольше они достигли нужного места, и упряжки друг за другом, не торопясь, погружались в воду. Теперь можно было не беречь запасы в кувшинах.

   Теченье само подгоняло повозки. Если на земле погода во многом зависит от ветра, то под водой так же значительно течение. Жить в быстром потоке – всё равно что на открытой местности, где нечем защитить себя от надвигающейся бури.

   Путники унесли всё, что можно, в шатры и плотно завесили входы.

   – Мы въедем прямо в столицу, – предупредил Саиф.

   – Кого угораздило сделать столицей такой проходной двор? – проворчал Викрам.

   – Как называется город? – подал голос Ранвир.

   – Нурабад. А по-вашему – Шакти.

   – Хорошо, что не Кали, – решил пошутить Викрам.

   – В трёх днях пути есть город Калирата, – испортил ему веселье Саиф.

   – А по-вашему?

   – Так и будет – Суаду. Чёрная. Есть ещё просто Аль-Мадинат – Город.

   – А ты сам откуда?

   – Из Ма-аль-Тавил – не слышал?

   Викрам не успел ответить: небосвод обрушился на их шатёр, и шатёр погрёб под собой всех троих.

IV

   Единственное, что успел понять Ранвир – то, что его придавило чем-то. И это были не Саиф и не Викрам: они ругались рядом, ища выход.

   Они поползли в разные стороны, образуя складками шатра трезубец, пока наконец не увидели свет.

   Ранвир уже вообразил себе землетрясение, павшего смертью храбрых крокодила, взбесившуюся черепаху, затонувший корабль – но на груде полотна нашёл лишь юношу с верёвкой на шее. К другому концу верёвки привязан был увесистый булыжник – это он наделал столько шума, не иначе.

   Юноша удивлённо озирался по сторонам и стыдливо закрывал лицо, только чёрные глаза сверкали над палантином. Одежда на нём была светлая, просторная и многослойная, из-под рукавов и подола блестели браслеты, а крупно вьющиеся волосы в беспорядке лежали по плечам.

   Ранвир приблизился к нему, и через пёструю преграду оба одновременно спросили:

   – Ты кто?

   Викрам и Саиф приготовили оружие.

   Юноша помолчал немного и, поняв, что должен ответить первым, сказал:

   – Моё имя Малик.

   И убрал палантин.

   Ранвир увидел смуглое продолговатое лицо, умело накрашенное и украшенное двумя родинками.

   – Тебя что, утопили? – попробовал камень на вес Викрам.

   – Увы, – опустил ресницы Малик. – Господин избавился от меня, узнав о моей связи с госпожой.

   – Вот и от меня тоже избавились, – вздохнул Ранвир.

   – Не слушай его, он тут совсем умом повредился, – перебил Саиф, пока Викрам освобождал свалившегося на них гостя от камня. – Он новый царь Инда.

   – Царь чего? – переспросил Малик и тут же устрашился глупого вопроса. Но так изящно взмахнул ресницами, что наги просто не смогли рассердиться.

   – Кажется, он не местный, – сказал Саиф.

   – Ты слышал о нагах? – уточнил Викрам.

   Юноша покачал головой.

   Пока ему объясняли, куда он попал, из соседних шатров повысунулись другие наги и принялись проявлять любопытство.

   – Так значит, вы наполовину змеи?

   – Как видишь, – усмехнулся Саиф. – Но можем превращаться в человека или змею.

   – Вот шайтан... – прошептал утопленник. – То есть, я хотел сказать, я никогда о таком не слыхал...

   – Отдайте-ка его мне, – выросла над обрушенным сводом Канди. – Я его обучу как следует.

   – Да простит меня госпожа, – вновь опустил взгляд Малик, – но я поклялся больше не иметь дела с женщинами.

   – Когда это ты успел поклясться? – Саиф встал рядом с девушкой.

   – Когда меня бросали в воду. Но я могу помогать на кухне. Я умею готовить фаршированного верблюда...

   – Где бы сначала взять верблюда, – ответил Викрам.

   – Ну... могу и крокодила, например. Я научусь.

   – А что ты ещё умеешь?

   – О, очень многое, – взмахнул разрисованными хной руками юноша. – Делать причёски, чинить одежду, готовить духи и краску для лица, работать по дому...

   – Да, будь ты женщиной, я непременно взял бы тебя в жёны, – заключил Саиф. – Но поскольку ты упал на шатёр нашего господина, – он торжественно указал на задумчивого Ранвира, – ты достаёшься ему.

   Малик снова испуганно обвёл их взглядом, поднялся на ноги и поклонился царю, приложив ладонь ко лбу, губам, а затем к груди.

   Ранвир не нашёлся, что сказать.

   Зато Викрам сообразил быстро:

   – Тогда приготовь что-нибудь. А то кто-то жадничает всю дорогу, – он укоризненно посмотрел на Канди.

   – Найти бы теперь посуду, – указал на полотняные руины Ранвир.

   – Да мы с минуты на минуту прибудем во дворец, – обвела рукой шумную улицу Канди.

   Они и не заметили, как их караван въехал в город.

   Дома из камня и обожжённого кирпича, с плоскими крышами и полосатыми навесами у двери, выпустили всех своих обитателей, смотревших во все глаза на шатры на колёсах.

   Пока воины оглядывались и переминались с ноги на ногу, ведь в суматохе они так и не успели вернуть себе хвосты, Малик мгновенно сообразил, что делать, и закричал на всю улицу:

   – Да здравствует царь Ранвир!

   – Да здравствует царь Ранвир! – на всякий случай подхватили остальные путники, хотя многие за шатрами так и не разглядели, откуда взялся кричащий.

   – Да здравствует! – на всякий случай повторили горожане. Мало ли какой нрав у нового правителя, вдруг прикажет их всех казнить на месте...

   Так, на надёжно укрытых шатром сундуках и в компании случайного утопленника Ранвир въехал в свою столицу.

   Спустился с повозки он уже на хвосте. Малик смущённо семенил у него за спиной, стараясь не наступить на господина.

   Стражники с факелами распахнули перед ними ворота.