Текст книги "«Если», 2008 № 11"

Автор книги: Евгений Лукин

Соавторы: Игорь Пронин,Аркадий Шушпанов,Дмитрий Володихин,Кейдж Бейкер,Евгений Гаркушев,Сергей Цветков,Ричард Лайон,Мерри Хаскелл,Валерий Окулов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Полковник сделал паузу – а вдруг рассмеются? Он не знал, что оставшийся без левой руки брауни в это время сказал товарищу: «Заткни мне чем-нибудь нос, течет и течет! Может, не заметят…»

Ральф Передок ожесточенно почесал все еще пышную шевелюру. Ему нельзя делать видеозаписи, да и не нужно: не того он уже полета птица. Нужны впечатления, которые можно будет переработать в концепцию, новую концепцию для граждан Федерации. Мы не просто освобождаем, мы очищаем мир от скверны… Но тогда проще всего уничтожить этих уродов прямо тут, о чем его просто подмывало попросить полковника. Ведь это оскорбление не только Человечества, но и Бога! Не столь гадки компрачикосы, как их создания.

Журналист потряс головой, словно в уши затекла вода. Нет, так каши не сваришь. Это зритель не съест. Нужно другое. Но не жвачка на тему «все мы люди, все мы равны», а что-то важное… Он пока не понимал, что именно. Надо постараться быть добрее. Да, установка на доброту. Внизу – несчастные люди, даже не похожие на людей.

Полковник все говорил:

– …наконец, самое главное: ваше будущее. Не беспокойтесь, вы на попечении правительства Федерации, объединяющей тысячи могучих миров. Вас не оставят в беде. Вы отправитесь в уютные, красивые места, где сможете до конца дней не беспокоиться ни о крове, ни о питании. Никто и никогда больше не сможет вами владеть. Вы свободные люди! Вам предстоит лишь короткая, безболезненная процедура. Принятый парламентом закон предписывает мне рассказать о ней особо. Дело в том, что вашим предкам – не важно, далеким или близким – нанесли необратимый ущерб. С тех пор генетика их потомков ущербна. Компрачикосы утверждают, будто создали новые расы или даже новые виды людей, но это ложь! Вы всего лишь больны. Очень тяжело больны. На Федерации нет вины, но мы, весь наш народ и правительство, возьмем эту вину на себя. Вам ни о чем не придется беспокоиться до конца ваших дней, да будут они длинными. Однако… – Брайан прокашлялся. – Однако каждый из вас получит безболезненную инъекцию, которая исключит саму возможность появления у вас неизлечимо больного потомства. Проще говоря, у вас не будет детей. Я знаю, это больно сознавать. Но поймите: если человек болен и передает по наследству свою болезнь – разве не лучше ему остановиться? Зачем мучить собственных потомков? За этот подвиг Федерация навсегда сохранит ваши имена в народной памяти. С вами еще поговорят об этом военные психологи, но уже после погрузки на корабль. Ну вот, собственно, в основном все… Да, кстати, сексом вы сможете заниматься сколько угодно, в этом смысле укол абсолютно безвреден!

Разнообразные лица внизу окаменели, потом раздались первые выкрики, переросшие в гул голосов.

– Так всегда бывает, – объяснил полковник. – Но идиотский закон заставляет меня это произносить. Иначе трибунал! Я первый раз говорю это сам, но дважды присутствовал в таких лагерях. Конечно, у них сейчас шок! У вас бы, наверное, тоже был.

– Я думаю, да! – прокряхтел Передок. – А потактичнее, или лично, или как-то еще нельзя было это сделать?

– Какой смысл? Мы спешим, я выполнил все требования Устава и Закона. Каждый раз есть недовольные – лучше выявить и обезвредить их сразу, простите военную прямоту. – Брайан несколько обиделся, он был другого мнения о своей речи. – В конце концов, мы их освободили. Что ж, еще задницу лизать этим уродам за то, что они уроды не по своей воле? Я в этом не виноват, и вы тоже, и никто в Федерации. Меня вот никто не спросит, если заболею фелленитом – изолируют в госпитале, который похуже тюряги, до конца жизни, и привет родителям. А этих разместят во вполне приличных заведениях.

– Не совсем верно… – Ральф подошел к прозрачному лишь с одной стороны стеклу и всмотрелся в волнующуюся толпу. – Их отправляют в «строящиеся миры», чтобы не мелькали на людях. Работать они не смогут, работы там для них нет. Уехать куда-то – тоже. Редко кто живет больше десяти лет. Спиваются.

– И каждая смерть на совести компрачикосов! – разъярился Брайан. – Или вы, Ральф, считаете, что в этом Флот виноват?

– Да нет, не считаю. Я вообще не могу никак понять, что именно я считаю! – Передок прошелся по кабинету, ероша волосы. – Вы, случайно, не провоцируете бунт?

– Не то чтобы бунт… – Полковник виновато усмехнулся. – Ну, скажем, я занимаюсь шоковой терапией. Чем раньше поймут, что их неизбежно вдет, тем быстрее смирятся. А бунта не будет, они не в состоянии нападать на людей. Просто как роботы. Вот паника – очень даже возможна. Но только один раз. Когда мы объясним уродам, кто теперь их хозяева, все встанет на свои места окончательно, и можно будет без проблем загружать их на корабли.

– Что станется с Эллией?

– Как ни странно, она не останется без обитателей, – вздохнул полковник. – На какое-то время. Я говорю о русалах. Эти человекообразные живут в океане, но не могут, как киты, спать в воде. Спят они на берегу, и там их можно брать, но время… Время не позволяет. Я никогда не признаюсь при свидетелях в том, что скажу вам сейчас, Ральф, но уж слишком вы меня обидели и… Короче говоря, мы кое-что добавили в воду. Эллия – не первый случай такого решения проблемы. Русалы еще долго будут плавать в океане, но уже никогда не дадут потомства. А еще, наверное, много местной рыбы передохнет и всяких водорослей, но Федерации сейчас нет до них дела. А чтобы вы не считали меня извергом, поверьте на слово: на этот счет существует достаточно древняя инструкция.

– Зачем? Просто хоть намекните мне: зачем это Федерации? Жили бы да жили, кому они нужны и кому они мешают?!

– Дело в том, милый Ральф, что сегодня они, может, и почти люди. Хотя я уже сомневаюсь. А завтра мы встретим в космосе корабли нелюдей. Тех самых, страх перед которыми заставляет нас не селиться в космосе свободно, как компрачикосы, а жаться на планетах Федерации! Теперь примените тот же подход ко всем остальным «народцам», и станет понятно, почему мы не можем оставить их здесь. Хотя они, конечно же, люди, граждане и прочее!

11.

Гул в лагере стоял такой, что разговаривать было просто невозможно. О чем-то «перешептывались» Ольдек и Илан, изо всех сил напрягая голосовые связки, но Топусу это не показалось выходом из положения. Место у них было вполне безопасное: с одной стороны – сотни гномов, с другой – покладистые фавны-овцеводы. Значит, можно и отойти, оставив тут лишних. Топус подхватил на руки не слишком сконфузившегося Корнелия и вместе с ним протиснулся к дверям в туалет. Тут их, по одному, снова обыскали. Фавн не мог не обратить внимания, что федераты не скрывали своей неприязни к народцам.

– Здесь потише! – сказал Топус, как только они вошли в изрядно уже загаженное помещение. – Упс… А кентавры, как обычно, думают, что в туалете надо гадить прямо у входа.

– Мелочи жизни!

Тут тоже посетителей хватало, и тоже все болтали, но зато не так громко.

– В общем, слушай, что думаю! – Гном, покосившись на дежуривших у дверей федератов, жестом попросил Топуса нагнуться. – Я на такие условия не согласен! Видел, как Матильда ревет?! Нам хозяева обещали разрешить ребенка в следующем году. А теперь что? Да даже если бы мы его и родили, и Матильда его на руках принесла – сейчас бы мы узнали, что пацан получит укол!

– Или девочка, – поправил фавн.

– Я думаю, пацан. Но не в этом дело. Пусть девочка! Почему они за нас решают?! Выходит, прежние хозяева нам разрешали плодиться, а эти нас под корень изводят! Это – Свобода?!

– Хватит, – попросил его Топус. – Весь этот шум, оттого что все до единого повторяют те же слова на разные голоса. Нам не дали выбора. Сейчас, как я понимаю, вот что получится: самые нервные разогреют себя и начнут цепляться к солдатам. И им будет плохо. Видишь лица солдат? Они готовы и ждут. Между тем солдаты ведь ничего не решают! Нужно что-то другое.

– Нужно отправиться к этому правительству Федерации и спросить их: вы что делаете, сволочи?!

– А вот в этом что-то есть…

Действительно, на солдат то и дело начинали наседать толпы разных народцев, однако оружием федераты пока лишь угрожали. Топус отыскал взглядом старшего наряда у входа в туалет и решительно двинулся к нему.

– Прошу прощения, сэр! – Топус успел понять, как нужно называть новых хозяев. Сержант хоть и не опустил электрошокер, но чуть расслабился. – Мое имя – Топус. Я хотел бы помочь новой власти, помочь нести нам Свободу. Я провел голосование в лагере и сформировал небольшой комитет из представителей нескольких народцев. Нам очень хотелось бы задать некоторые вопросы, чтобы потом передать ответы всем. Я думаю, это пошло бы на пользу… Ну, вы понимаете.

– Подождите там! – Пол Мадженто кивнул козлоногому на более или менее свободную часть туалета. – Люси! Слышишь меня?

– Мой позывной – Пирог.

– Пирог, нас поставили дежурить в сортир, мне не до еды. Передай наверх: уроды сформировали какой-то комитет. Настроены вроде дружелюбно. Говорят, хотят нам помочь. Я пока держу представителя возле себя, жду ответа.

Топус не умел читать по губам, но предположил, что этот федерат приманку заглотил. Хорошо бы, чтобы она теперь дошла и до его командиров.

– На фига нам это надо? – Корнелий немного нервничал. Все же обстановка в лагере так себе, а Матильда осталась одна. – Придумано неплохо, согласен. Но что мы им скажем?

– Мне важнее понять их, брат. Что нас ждет? Дело не только в уколе.

Корнелий задрал голову и увидел странный блеск в глазах фавна.

– Козлоногий, ты только держи себя в руках. Всем тяжело, но ведь может стать хуже.

– А вот может ли быть хуже, Корнелий, я и хочу понять.

12.

Брайан решил поговорить с «комитетом» один. В принципе, дело хорошее – народцы выбрали каким-то образом своих представителей, через которых военная администрация может более точно донести свои требования. Другое дело, что эти представители могут подумать, будто кого-то действительно представляют здесь. А это ошибка – они должны представлять только полковника и только внизу. До того, как комитет это поймет, нет смысла устраивать официальные, запротоколированные для отчета встречи.

Сержант, который провел Топуса, Корнелия, Ольдека, Илана и Нинон в кабинет полковника, несколько раз повторил: каждый из них постоянно на прицеле, да не на одном. Гном уже начал заводиться, а Илан пустил слезу, когда встреча наконец началась.

– Добрый день! – Высокий военный не стал жать гостям руки, а встал у своего кресла. – Я – полковник Брайан, комендант лагеря и представитель военной администрации на планете Эллия. Прошу представиться и сесть.

Церемония представления заняла немного времени, а вот сесть легко оказалось не всем. Корнелия подсадили гоблин и нимф, Нинон Топус сам устроил, тем более что он ее и принес, а вот сам фавн при попытке втиснуться за стол едва не опрокинул его высокими коленями.

– Извините, – сконфузился фавн.

– Пустяки! – успокоил его полковник, подбирая упавшие бумаги.

– Итак, я слышал, что у вас есть ко мне некоторые вопросы?

– Есть, – признался Топус. – Хотя, может быть, лучше начать не с вопросов… Или все-таки с вопроса… А что будет с Эллией?

– Как это что? Она включена в реестр Федерации, в свое время сюда придут люди и займутся колонизацией.

– Но Эллия, сэр, уже давно колонизирована, – заметил фавн. – И до известной степени скорее нами, нашими предками, чем нашими хозяевами. Народцы славно обустроили Остров, вы не находите?

– Ну, не знаю… – замялся полковник. – Может быть, у Эллии судьба курорта или еще какая-нибудь. Это будет решать народ Федерации. Кстати, вы уже ужинали? Как питание?

– Нет, мы как раз ушли, когда начали раздавать миски, – мрачно произнес Корнелий. – Я хочу немного спрямить зигзаги вашего разговора, любезные. Что если Остров останется нам, а Федерации спасибо за освобождение, приезжайте в гости? Не очень-то мы хотим уколов для бесплодия! У меня жена есть!

Брайан налил стакан воды и аккуратно поставил его перед гномом.

– И как вы собираетесь тут жить? Насколько мне известно, компрачикосы жестко регулировали численность всех народцев. Теперь это делать некому. Некому решать ваши споры. Некому вами командовать. Вы перессоритесь в первую же неделю, это вы понимаете?

– Ну и что?! – Корнелий хотел вскочить на кресло, но Ольдек удержал его и подвинул стакан поближе.

– А то, – спокойно продолжил Брайан, – что вы граждане Федерации. И Федерации пришлось бы сюда, на край света, в дальний космос, тащить войска, чтобы между вами наводить порядок. Я уже не говорю о том, что кое-кто может вернуться, и тогда многим из вас не поздоровится… Может, Федерации тут эскадру держать, охранять ваш крошечный Остров? Или все-таки справедливее переселить вас в безопасное место? С другой стороны или, точнее, по другому вопросу отвечу так: а кем будет ваш ребенок в Федерации? Человеком? Да.

Но неполноценным. Даже не способным иметь потомство от кого-либо, кроме таких же гномов. У него не будет перспектив.

– Отлично. – Корнелий залпом выпил воду. – Замечательно. Значит, в Федерации у нас перспектив нет, а здесь вы нас не оставите. Спасибо за Свободу.

Брайан посмотрел в глаза куда более прагматичному и спокойному, как полковнику казалось, фавну. Топус улыбнулся, пожав плечами. Назвать эту козлиную улыбку симпатичной Брайан не решился бы, но что-то обаятельное в ней имелось.

– Я понимаю, как это выглядит в ваших глазах, – тихо сказал полковник. – Но прежде всего хочу, чтобы вы поняли: это – лучший вариант.

– Всегда есть то, что нуждается в починке, – заговорил Ольдек. – Мы, гоблины, веками занимаемся механикой, электропроводкой, водопроводом, много чем. Мы умеем учиться. У нас будет возможность работать в мирах Федерации? Это важно для нас, гоблинов. Пожалуйста, ответьте откровенно.

Теперь Брайану пришлось посмотреть в глаза зеленокожего человечка, который свою несоразмерно большую голову и держал-то, казалось, с трудом.

– Откровенно? Хорошо. У нас этим занимаются люди. Всегда занимались, и всегда будут заниматься. Если вы считаете себя гоблином – у вас нет шансов. Если вы назовете себя человеком – почему бы и нет. Только это не касается вопроса инъекции, здесь инструкция простая: без процедуры никто Эллию не покинет.

Гоблин смотрел на человека и отчетливо понимал: человек врет. Никто в Федерации не станет тратить на Ольдека время, там все прекрасно устроено и без него. Даже если он чему-то и научится, применить знания будет негде.

– Илан, ты ничего не хочешь спросить у сэра полковника?

Нимф глубоко вздохнул. Он был очень эмоциональным существом, но вовсе не глупым.

– Мы проживем остаток своей жизни где-то на другой планете, в безопасности и сытости, никому не нужные?

– Отчего же не нужные? Федерация ценит каждого своего гражданина! – Брайану этот тип нравился даже меньше остальных. Внешне как человек, безобразно хорошенький юноша. Эдакий ухоженный бисексуал, каких полно на любой планете Федерации. Вот только и он тоже – не человек, и это особенно страшно. – Но своими страданиями вы заслужили право на отдых.

– А я хочу страдать! – сорвался Илан. – Я хочу страдать, любить и быть любимым или убейте меня!

– Начинается, – удовлетворенно резюмировал Брайан. – Вот таких педиков вам в комитет включать не следовало. Почему нет никого от кентавров?

– Они подключатся позже, – пообещал Топус, у которого было время подумать. – Благодарю за разъяснение некоторых позиций Федерации по нашему вопросу. Нам нелегко осознать фактическое положение дел. Но благодаря вам мы многое поняли. Теперь мы хотели бы вернуться к землякам и обсудить это с ними.

Топус встал первым, за ним остальные. Брайан медлил. Что-то его беспокоило в добродушном фавне. Не изолировать ли весь этот «комитет»? Впрочем, если они не вернутся, их товарищи могут спровоцировать какую-нибудь голодовку, полковник слышал о подобных инцидентах. Пусть идут. Все равно у уродцев нет власти над собой, они подчинены людям.

– До свидания, рад был с вами познакомиться, – распрощался наконец Брайан. – Если будут какие-либо жалобы на условия содержания, обращайтесь непосредственно ко мне.

13.

Еще когда они спускались по железной лестнице, Топус шепотом спросил арахну, которую нес на руках:

– Удалось хоть что-то?

– Конечно! – заворковала довольная арахна. – Все удалось! Я удаленно вошла в три их сети, у меня теперь все пароли! Очень хочется, конечно, воткнуть куда-нибудь пальцы, но все равно: какое облегчение! Спасибо, Топус!

– Пожалуйста, но ты по существу скажи: мы сможем получать информацию внизу?

– С перебоями. Это трудно, здесь много экранов, и эти дубинки солдат… Они полны энергии, очень фонят! Мне нужно поговорить с другими арахнами, вместе мы могли бы больше.

Оказавшись на месте «временного содержания», все получили ужин. Каша оказалась совершенно одинаковой во всех мисках, хотя размер порции соответствовал весу получателя.

– Я им говорила, что для фавна это мало! – оправдывалась Матильда, вручая миску Топусу. – Но они сказали: такова инструкция. И знаешь, кентавры не намного больше получили!

– Мне их жалко! – добавила Алоя. – Такие сильные, большие.

Говорят, в Федерации все едят немного. И пища у них какая-то особенная, синтетическая.

– Это не важно, – Топус отодвинул от себя миску. – Успею. Нинон, кушай быстрее, лучше тебе сейчас повидаться со своими.

– Я не буду это есть! – Нинон только попробовала и брезгливо отвернулась. – Это не еда, я чувствую. Лучше я теперь поговорю со своими, я заметила нескольких сверху.

Ольдек, единым махом проглотивший порцию, согласился поносить мало годную к самостоятельному передвижению арахну по лагерю.

– Не знаю, что этой стерве не нравится! – нахмурилась Матильда.

– Очень вкусная каша, с мясом и специями.

Топус попробовал еду осторожно, но она ему очень понравилась. Лишь вылизывая миску длинным языком, он подумал, что федераты могли туда и подложить нечто, делающее народцы более покладистыми. Однако тут же произошло событие, которое его несколько успокоило. Десяток кентавров, за которыми внимательно наблюдали остальные, подошли к закрытому окошку выдачи пайков и шумно потребовали от дежуривших там солдат добавки. Если кентавры остались такими же строптивыми, как и прежде, то еда особой опасности не представляла.

– Топус, я понимаю, что ты хочешь попытаться сделать. – Корнелий прикончил свою гномью порцию и подсел поближе к товарищу.

– Но, может быть, не стоит торопиться? Обдумаем все, подготовимся, посоветуемся кое с кем!

– Будет поздно. Может быть, уже сейчас поздно.

– Шансов-то никаких! – Гном с досадой отмахнулся от Матильды, почувствовавшей недоброе и потянувшей мужа за рукав. – За федератами – сила!

– Только здесь, на Острове, мы можем попытаться что-то сделать. Я чувствую: потом будет поздно. А здесь мы еще вместе, еще сила. Здесь нас боятся. А когда развезут по всяким «тихим, спокойным местам», то церемониться уже никто не станет. – Топус встал и попытался разглядеть Ольдека и Нинон. Безрезультатно. – Может, ничего еще и не получится. Но федераты совершенно не понимают, на что способны арахны со своими вживленными чипами. В этом наш шанс.

– А если они начнут стрелять? – Илан вяло ковырял кашу. – Ты готов умереть?

Корнелий и Топус удивленно посмотрели на нимфа.

– Да-да, я все понимаю. Не все нимфы дураки. Если вы люди – то и мы тоже… Я с тобой, Топус. Мне все равно. Прежняя жизнь не вернется, хозяин не взял меня с собой, а значит – предал. Я больше не смогу поверить, что я ему нужен. – Илан отодвинул миску. – Я тоже не хочу покидать Остров. Но ты готов умереть?

– Да, – уверенно кивнул фавн. – И не смотри на меня так, Матильда! Мы все равно умрем, умрем без всякого продолжения. Нас лишат возможности иметь детей, потому что наше существование оскорбляет, видишь ли, чувства нормальных людей!

– Ну кто ж виноват, что мы такие, ненормальные, и обратно нас не переделаешь… – Матильда мгновенно пустила слезу по румяной щечке. – Может, и правда, не нужно? Раньше мы были гномами и гордились этим. А теперь мы просто уроды!

– Вот этого я и не хочу! – набычился Топус. – Пойду отыщу своих селян, узнаю, что они думают. Илан, вы бы с Алоей побродили, послушали, что говорят?

Корнелий решительно поднялся.

– Если Свобода иметь детей у нас есть только на Острове, то я никому не позволю меня отсюда увезти! Живого или мертвого! Хватит реветь, жена, пойдем тоже поболтаем с родней.

Освещение постепенно ослабевало – лампы имитировали наступление ночи. Народцам Острова предстояло сегодня спать прямо на бетонном полу. Временные трудности перед полным обеспечением и тихим, мирным существованием до конца своих дней.

14.

Фавны на предложение вырваться из лагеря отреагировали едва ли не криками «ура». Они всегда отличались склонностью к проделкам и всегда мало думали о последствиях. С эльфами, серой оборванной массой сгрудившимися в дальнем углу, Топус решил пока не разговаривать. Однако уже прошел слух: те семьи, что пытались спрятаться в дальних уголках леса, были обнаружены прочесавшими весь Остров федератами. Некоторые пытались бежать, и тогда их расстреляли из бластеров.

– Они поддержат! – не сомневался старый Крон, зябко поводя плечами. – Ох, зря мы вчера так напились… Но если вырвемся, парни, то у меня в овине такая бражка стоит – от запаха закачаетесь!

Топус еще немного посидел с полевиками и тихо отошел. Объяснять им, что вырваться нужно вовсе не затем, Чтобы опохмелиться, не нужно. Главное, что фавны согласны. Но еще важнее, чтобы они не передумали, когда начнется стрельба… Очень обнадежили кентавры. Неизвестный Топусу здоровенный, с лицом в шрамах жеребец подошел к нему сам.

– Мы слышали, ты наврал начальнику, что есть какой-то «каметет», и ходил с ним базарить, братан.

– Ну, ничего особенного, просто… – Фавн пытался выкрутиться из мертвой хватки взявшего его за загривок кентавра.

– Он и правда сказал так, как передают?

Кентавр очень хотел услышать «да». Врать не пришлось, Топус только немного упростил смысл сказанного.

– Охолостят всех, это не обсуждается?! Мы так и поняли, только не поверили сперва. Спасибо, братан. Свистни, как пора.

Лишь бы и эти не остановились, когда начнут стрелять. Лишь бы поняли, что терять нечего. В том, что стрельба начнется, Топус уже не сомневался.

15.

Полковник Брайан печально рассматривал Передка, который к ночи набрался уже почти до животного состояния.

– Нервишки, Ральф, нервишки…

– Ну и что? – Передок оперся на стол полковника, чтобы не упасть. – Мне простительно! Я не военный. Я должен пропустить весь этот ужас через себя, понимаете? Это моя задача. И я с ней справляюсь!

– А я думал, ваша задача – пропустить через себя весь мой коньяк, – устало улыбнулся Брайан. – Выпейте таблеток и ложитесь спать.

– Федерация освобождает генетически изуродованных людей, стерилизует их и ждет, пока они сдохнут, – не слушая его, излагал журналист. – Отлично! А не проще было бы всех их убить прямо тут? Вот такие у меня замечательные впечатления от нашей «военной кампании»!

– Это впечатления цивильного пижона. Если бы вам однажды под дулом пистолета задали вопрос: умереть предпочитаешь или дожить до естественной смерти на всем готовом, то вы бы… Да ты бы руки лизал! – разъярился неожиданно для самого себя полковник. – А еще есть третий вариант: ты и все твои потомки, изуродованные и превращенные в черт знает каких тварей, не имеющих даже возможности возмутиться, все вы будете служить козлам, которые с чего-то взяли, что им так удобнее! Как тебе? Может, все-таки отправишься в пансион на средства налогоплательщиков?

Журналист вытянул к самому носу полковника руку и покачал пальцем. Потом постарался сунуть руки в карманы, не попал и, попытавшись принять гордый, независимый вид, сел мимо стула.

– Вот так-то, – вздохнул Брайан. – Увидел правду – и как можно скорее нажрался. А потом будешь шепотом говорить о зверствах Флота. Даже не попытаешься что-то изменить, сволочь продажная. Дешевка.

– Нет! – Передок ответил снизу настолько трезвым голосом, что полковник заинтересовался и заглянул под стол. – Нет, Том. Это не зверства Флота, это суть Федерации. Я ее гражданин и поддерживаю всей душой. Просто то, что вы делаете – грязно.

Брайан покачал головой не без уважения. Вот в этих словах уже был какой-то намек на суть происходящего. Хмыкнув, военный налил и себе.

– Начистоту, так начистоту. Мы единообразны, мы сгрудились в кучу, мы не позволяем людям селиться где и как попало по одной-единственной причине. Потому что, если придут враги, мы должны быть едины и сильны. И намек на таких врагов есть: гольринеры, например.

– Миф! – простонал с пола журналист.

– Да, много неясного с этим их якобы «кораблем» и странным образом расшифрованными, а потом исчезнувшими записями. Но за этим мифом стоит нечто. Что, Ральф? Ты-то обязан сообразить!

Передок нащупал наконец стул. Тяжело опираясь на него, журналист смог принять положение, которое относительно сходило за сидячее.

– Я тебе скажу! Это то, чего мы ждем. Мы боимся космоса. В космосе может быть все. Мы ждем нападения, а его нет. И тогда непонятно, почему компрачикосы, вот эти конфедераты долбаные, отступники, беженцы и пираты, живут как хотят, а мы паримся бок о бок в многомиллиардных мирах… Поэтому нам нужны гольринеры. Я ответил?

– Почти. – Полковник сел рядом с журналистом. – Почти, друг. А ты даже умнее, чем я думал! Но надо смотреть еще глубже. Гольринеров, враждебную нам расу в космосе, мы пока не нашли. По крайней мере, я не верю этим странным сообщениям правительства… Зато у нас есть настоящие враги. Компрачикосы. Мерзавцы не хотят жить как все, нарушают законы и общества, и Бога. Сатанисты! Мерзость! Но свободные люди. Поэтому они враги Федерации, прежде всего поэтому. Но они и сами, возможно, не понимают, что создали в своем безумии. Новые виды разумных существ! Это не изуродованные люди, Ральф, и не новые расы. Сотни лет экспериментов, масса безуспешных попыток – и вот, у них есть около полусотни видов «народцев». Каждый из которых способен развиться во что-то страшное… Самостоятельное. Понимаешь, писака?

Брайан думал, что Передок просто уснул, но тот вдруг вскинул голову, снова покачал пальцем.

– А тогда, дорогой мой полковник, кто все-таки идет против Бога? Тот, кто создает новые виды, или тот, кто их уничтожает?

Пискнули часы: два ночи. Полковник протянул руку, крепко ухватил Передка за волосы и уложил на пол. Журналист несколько раз дернулся, выругался, а потом подтянул колени к подбородку и захрапел. Брайан поднялся на ноги.

– Пнуть бы тебя, интеллигент. Так пнуть, чтобы печенка через жопу вылетела. Но уж так устроен мир: одни совершают преступления, чтобы другие могли спокойно жить. А потом эти другие «открывают глаза» первым: да вы же преступники! Но не буду я тебя пинать. Потому что пинать любят такие, как ты – издалека, и лучше мертвых.

Полковник тщательно отхаркнул и плюнул спящему Ральфу в лицо. Тот тихонько заскулил во сне.

– Спокойной ночи, мистер Передок. Утром снова будем дружить.

Однако спокойно уйти в спальный отсек не удалось. Начальник ночной смены просто вопил в микрофон.

– Началось? – Брайан включил прозрачность стены и удовлетворенно кивнул. – Береги людей, как я и говорил. Не паникуй. Все идет по плану, к утру из них веревки можно будет вить.

16.

Топус никогда прежде не планировал нападения на вооруженную охрану и прорыв нескольких тысяч заключенных через охраняемый периметр. Но фавны склонны к философии, а значит – аналитически мыслят. Вот он и решил, что если не умеет планировать, то учиться уже поздно. У него были прекрасные инструменты: арахны, сумевшие все же совершить удаленное подключение к лагерным сетям, гоблины, набросавшие примерную схему охраны лагеря, и даже кентавры, готовые к драке. И все же эти инструменты требовали нежного обращения, требовали безошибочного плана. Которого, по сути, у Топуса не было. Поэтому основную ставку фавн сделал на толпу. На бешеную, испуганную и оттого все сметающую на своем пути толпу.

– Многие погибнут, – мрачно предрек Корнелий. – Подумай еще раз, клянусь Мертвой Землей!

– Я чувствую, что думать поздно. Я вообще не знаю, к чему все это затеваю, но если нам суждено сделать свободный поступок – то только сейчас.

– Для большинства это не будет свободным поступком, – вздохнул гном.

– Значит, такова судьба. Не ворчи, пожалуйста. Нинон! – Топус тронул сосредоточенную арахну. – Что там?

– Я бы начинала! – Глаза Нинон горели. Она вернулась в информационные сети и теперь чувствовала себя полноценной, нужной. – Хозяева возвращаются!

Если бы гром сейчас прогремел в лагере, Топус и Корнелий остались бы куда более спокойными.

– Что ты сказала?!

– Эскадра компрачикосов выскочила из подпространства и уже вступила в бой! Их меньше, но федераты совсем этого не ждали! В космосе творится ад! Расскажем всем?!

– Ни в коем случае! – Топус даже прикрыл ей рот широкой ладонью. – Никаких «хозяева возвращаются», это все испортит. Что-то я не верю, что федераты отдадут Эллию назад компрачикосам, если уж один раз ее нашли. А вот бой и суматоха нам на руку. Начинаем.

Он поднялся и почесал между рогами. Кентавр, внимательно следивший за фавном, кивнул и подошел к наряду, дежурившему у дверей.

– Я хочу выйти подышать.

– Отойди! – потребовал солдат. – Сказано же: ведите себя тихо, и…

– Здесь воняет! – загремел кентавр, и все, кто спал неподалеку, начали подниматься. – Здесь страшно воняет! Я хочу выйти!

– Лейтенант! – Солдат пятился перед огромным кентавром. – Лейтенант, сэр, этот парень не хочет слушать!

Лейтенант, задремавший на посту, отлепился от стены и, быстро подойдя вплотную, ударил кентавра электрошокером. Жеребец повалился, едва не придавив солдата.

– Всем спать! – гаркнул лейтенант. – Ничего интересного тут нет, спать!

Однако к нему уже шли еще несколько кентавров.

– Мы хотим выйти! Здесь воняет!

По лагерю прокатился шепоток, в каждой группе народцев кто-то поднимался, чтобы лучше видеть, многие спешили подойти ближе.

– У федератов теперь будет время проснуться, подготовиться, – пожаловался неугомонный Корнелий. – Надо было сразу навалиться.

– Ты когда-нибудь дрался с людьми? – тихо спросил фавн.

– Я-то нет, но кентавры…

– Тоже никогда. Те, кто смог переступить через установку – мертвы. Они не коммандос, а мы не генштаб.

– Хозяин! – позвала Нинон и тут же смутилась. – То есть Топус… Мы нашли подходящие места, где можно добраться до их проводки. Гоблины говорят, что могли бы разобрать стены за полчаса, если им не будут мешать. Тогда сядем на все их линии прочно, не выковыряют.

– Пусть попробуют, – без особой надежды согласился Топус. Он сомневался, что у народцев есть столько времени на единственную попытку. – Передай: пусть брауни делают, что обещали!