Текст книги "Другие звезды"

Автор книги: Евгений Гуляковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 65 страниц)

ЭПИЛОГ

Неверов сидел на деревянной скамейке под колючим искантским деревом. Теперь он часто сидел здесь, наслаждаясь хмурым небом, летящими мимо облаками, ветром, приносившимся с далекой дельты искантской реки и наполнявшим его легкие ароматным воздухом.

Все левое побережье, по договору с аквантами, принадлежало теперь им. Не было больше необходимости в защитных силовых изгородях и бластерных установках.

Прошло два месяца после знаменитого побоища в подземном городе.

Люди все еще возвращались из дальних мест, где грайры использовали их на различных тяжелых работах. Но далеко не все. И Неверов подозревал, что большинство из тех, кто не вернулся до сих пор, не вернется уже никогда.

Почти каждый из колонистов, уцелевших во время последней атаки грайров на базу, стыдливо скрывал на своем теле след былого укуса. Знак недавнего рабства…

Но было и кое-что еще, связанное с этим знаком. Способность к телепатии, например, или память о местах, в которых не бывал никто из них…

Что-то от мира грайранской колонии навсегда останется с ними.

Неверов медленно остругивал спинку скамейки левой рукой. Его мысли текли неторопливо, как воды пока еще безымянной реки, хорошо видной с его скамейки.

Им повезло хотя бы в том, что те, кто прошел через грайранский ад, не чувствуют себя здесь изгоями, поскольку сами они и составляют теперь ядро этого пусть небольшого, но быстро формирующегося сообщества.

Необычного сообщества, в котором мысли и чувства одного мгновенно становятся достоянием всех остальных… Сумеют ли они приспособиться к этому неожиданному приобретению? Сумеют ли с ним жить? Передадутся ли эти новые качества их детям?

Степан не знал ответа на все эти и многие другие вопросы и старался не думать о том, что выходило за рамки насущных проблем сегодняшнего дня. Даже эти проблемы его самого почти не касались.

Вся его жизнь свелась к череде мелких ожиданий. Он ждал, когда наступит обед, когда проглянет солнце, когда за ним приедут, чтобы отвезти к ужину…

Нелегко быть национальным героем. Особенно трудно им быть, если вся правая половина твоего тела парализована и навсегда останется такой.

Алмин сказал, что у них нет нужных лекарств, нет нужного оборудования, биология аквантов отлична от человеческой, и они оказались не в силах ему помочь.

– Если бы у нас был корабельный лазарет, я бы за несколько дней поставил тебя на ноги… – сказал Алмин.

Но лазарет они утратили вместе с кораблем.

Неверов часто вспоминал звездолет и тосковал по тем дням, когда «Севастополь» вместе со всей своей командой подчинялся его приказам…

Теперь с ним не было даже Элайн. Она все чаще уходила в море со своими Октопусами, возможно, для того, чтобы не видеть его искалеченного тела, а может, потому, что именно там была теперь ее новая, настоящая семья.

Конечно, он мог связаться с ней по телепатическому каналу в любую минуту. Но делал это все реже и реже.

Даже в те недолгие дни, когда она возвращалась на базу и старалась как-то загладить вину за свое отсутствие, он делал все от него зависящее, чтобы свести время, проведенное в ее обществе, к минимуму.

Он прекратил бы их встречи вовсе, если бы существовала возможность притворяться и лгать или хотя бы скрывать от Элайн свои истинные чувства. Однако даже такой возможности у него не было, и приходилось стоически переносить ее краткие визиты.

Обстругивая скамейку одной рукой и вырезая на ее спинке фигурки диковинных животных, он думал, что, по существу, это стало теперь его главным занятием.

Многие люди считают, что судьба несправедлива к ним, но, возможно, это совсем не так.

Ведь, по сути дела, его руками, выпустившими Черную Молнию, было положено начало уничтожению целой цивилизации. Так что все правильно. У него нет никаких оснований ныть и жаловаться.

Он и старался не жаловаться, даже самому себе, поскольку любая его мысль мгновенно становилась достоянием всех остальных членов колонии, и к нему спешили сразу несколько человек, чтобы утешить, утереть сопли. И это было самым невыносимым в его теперешнем положении.

Подлинные вестники судьбы редко выглядят таковыми. И лишь по прошествии длительного времени мы начинаем понимать, что именно в этот момент грянул гром и именно этот человек принес нам известие, перевернувшее всю нашу дальнейшую жизнь.

Разве мог он предположить, что мальчишка с белым листочком в руках, остановившийся, чтобы поглазеть на национального калеку, как раз и является таким вестником?

Закрыв наконец рот и напыжившись от сознания собственной значимости, мальчишка протянул ему бланк радиограммы. Стандартный белый бланк, заполненный торопливым прыгающим почерком радиста-любителя, время от времени обшаривавшего пустой эфир Исканты в тщетной надежде обнаружить еще одну группу оставшихся в живых колонистов.

Неверову пришлось трижды прочитать сообщение, чтобы смысл сказанного проник наконец в его сознание, пробив стену неверия и скепсиса.

«Севастополь» возвращается… Он не хотел, не мог в это поверить. Это просто не могло быть правдой. Не мог исчезнувший почти полгода тому назад корабль ни с того ни с сего возникнуть из небытия. Но именно это и случилось.

Часть команды, укрывшись за стальными вакуумными переборками от грайров, захвативших «Севастополь», провела в заточении не один месяц. Но им повезло, в их распоряжении оказались все запасы продовольствия и регенераторы воздуха. Грайры ничего не могли с этим поделать, да, видимо, и не слишком старались, надеясь на то, что, когда люди ослабеют в запертых помещениях, они завладеют ими без всякого труда.

Но случилось иное… Прервались каналы управляющей связи с грайранской маткой, и грайры, захватившие корабль, превратились в кучку безмозглых тварей…

Еще два месяца понадобилось команде, чтобы вернуть «Севастополь» из дальнего района космоса, в котором он оказался по воле грайров, обратно к Исканте. И вот теперь десантная шлюпка запрашивала разрешение на посадку…

Но лишь когда огненные кометы ракетных двигателей прочертили небосклон Исканты, люди до конца поверили в реальность происходящего. И только через час после посадки шлюпки стала известна самая главная новость.

Прежде чем увести корабль из неизвестного района космоса, Ленц сделал снимки окружающего пространства и обнаружил среди незнакомых созвездий одну из реперных звезд, координаты которой были занесены в галактический атлас.

Время, проведенное Неверовым в восстановительной ванне корабельного госпиталя, он потратил на обдумывание этой новости да еще на то, чтобы заблокировать все телепатические каналы, по которым Элайн могла узнать о происходящем в колонии.

Были у него для этого свои особые причины, и нашлись добровольные помощники.

К моменту, когда Неверов впервые появился на территории базы на собственных ногах, люди вполне созрели для принятия решения о судьбе колонии и о своей собственной судьбе.

Тогда он созвал большой корабельный совет, который не созывался с момента исчезновения «Севастополя».

Было много споров, в процессе которых неожиданно для всех выяснилось то, что давно предвидел Неверов.

Те, кто хотел вернуться на Землю, оказались в явном меньшинстве. Среди них не нашлось ни одного, кто прошел через грайранский ад, ни одного, кто носил бы на теле следы укуса грайра.

Никто не хотел превращаться в подопытного кролика для федеральных врачей и чувствовать себя на родной планете выродком, от которого очень скоро в ужасе отвернулись бы все друзья и родственники. Люди не любят, когда их скрытые мысли неожиданно становятся понятны кому-то из окружающих. Да и нелегко бывает выдержать груз чужих, невольно подслушанных тайн.

Только здесь, в изолированном сообществе, где почти каждый обладал возможностью телепатического общения, где не существовало секретов, они могли надеяться со временем приспособиться к своему нелегкому дару.

И лишь после того, как было принято это трудное решение, после того как «Севастополь» с погашенными реакторами законсервировали на орбитальной стоянке, Неверов наконец сделал то, о чем мечтал все эти бесконечно долгие дни.

Он запустил двигатели вездехода и в одиночку повел машину к искантскому морю.

Рассвет третьего дня застал его далеко от побережья. Он отключил рацию и не стал запрашивать у диспетчера ориентировки. Он даже не сообщил, куда именно летит. Этот полет касался только его одного. По крайней мере так ему казалось в самом начале, а что касается ориентировки… С каждым днем он все отчетливее ощущал ментальные поля иных существ, и отыскать корабль Октопуса в открытом море для него не составляло особого труда.

Но случилось непредвиденное. Сначала отказал левый двигатель.

С трудом выровняв машину, Неверов продолжил полет, но когда забарахлили гироскопы, а вслед за ними стал давать сбои генератор антигравитационного поля, он понял, что дело гораздо серьезнее, чем он предполагал. Видимо, в управляющем блоке проснулись остатки компьютерного фага, занесенного в корабельные системы еще грайрами. Старые шрамы никогда не зарастают полностью…

Ему пришлось отключить двигатели, посадить машину на воду и попытаться связаться с базой. Но на таком большом расстоянии слабенькая рация вездехода не смогла пробиться сквозь фон помех, который остался и после исчезновения грайров. Где находится источник этого таинственного радиоизлучения – они так и не смогли установить.

Все это было не так уж страшно. Ему следовало подождать несколько часов, пока орбитальный радиобуй войдет в зону прямой видимости, и направленной антенной передать сигнал бедствия. Но против такого решения восставало все его существо.

Этот маршрут был его личным делом, он не собирался впутывать в него посторонних людей, и неудача, коль скоро она произошла, касалась только его самого и еще, пожалуй, лишь одного человека.

Провозившись с двигателями около часа, он признал свое полное поражение, отбросил крышку наружного люка и, спустившись по стене стрелковой башенки, уселся на крохотной палубе своего импровизированного судна.

Океанские волны с грохотом ударялись в машину, подбрасывая ее на своих гребнях высоко вверх.

В такие моменты его взору открывался пустынный простор океана.

Он был один посреди этого океана, никого вокруг, даже чаек… Здесь не бывает чаек… Здесь вообще нет птиц.

Он сидел на палубе вездехода и думал о чайках, когда с ним это случилось.

Пространство вдруг двинулось навстречу человеку. Смазались контуры окружающих предметов, и он почувствовал, что летит над волнами…

Лишь через секунду, оглянувшись и увидев неподвижно распростертое на палубе вездехода собственное тело, он понял, что летит не он сам, а лишь какая-то неведомая и, может быть, главная частица его разума. Но, несмотря на это, ощущение полета было полным.

Он легко изменил направление, набрал высоту в несколько сотен метров, и его взору открылись просторы океана на многие мили вокруг.

Не раздумывая, он выбрал нужное направление, и через несколько секунд (а может быть, часов? Время в этом полете не имело никакого значения), он увидел среди тяжелых серых валов сверкающее радугой пятнышко корабля. Тогда он начал снижаться. Словно почувствовав его приближение, огромный живой корабль Октопуса развернулся ему навстречу.

Неверов не изменил направления и несся прямо на корабль. Все быстрее, все ближе… Когда видишь цель, такую желанную и так долго недоступную для тебя, трудно изменить направление, да он и не хотел его менять.

Не было ни толчка, ни удара. После ослепительной радужной вспышки он просто открыл глаза и оказался вновь сидящим на палубе своего крошечного судна. А рядом, на расстоянии нескольких десятков метров, раскачивалась гигантская раковина Октопуса.

Шквал утихал, уносился прочь, горизонт очистился. Неверов вскочил на ноги и, вцепившись в поручни, до рези в глазах вглядывался в корпус живого корабля, не в силах поверить в то, что только что произошло с ним.

Но корабль был здесь, рядом. Он видел на его палубе странное лохматое существо, которое приветственно махало ему всеми своими щупальцами, и лишь минутой позже наконец заметил Элайн.

Когда он поднялся на палубу Октопуса, ее глаза сияли, и все лицо лучилось счастьем.

– Так ты знала?

– Конечно, я знала, милый! С той самой минуты, как прилетел «Севастополь», я все время была рядом с тобой.

– Почему же ты…

– Не объявилась? Ну зачем же портить твой сюрприз! Ты так старательно его готовил. Но я не знала другого.

– Чего же? Разве существует еще хоть что-то, чего бы ты не знала?

– Я не знала, что ты умеешь общаться с Октопусом…

– Почему бы и нет? Мы ведь с тобой оба теперь Отмеченные.

Наконец и он улыбнулся и обнял ее под восторженное чириканье Козявки.

На Исканте зарождалась новая раса.

ЧУЖИЕ ПРОСТРАНСТВА
Роман

Книга первая
Чужие пространства

Часть первая
УЧЕНИК ЧАРОДЕЯГлава 1

В жизни некоторых людей, отмеченных высоким выбором судьбы, а быть может, собственным талантом или особым везением, наступают иногда моменты, когда от решения, казалось бы, пустякового, на первый взгляд, вопроса зависит ход исторических часов целых народов.

Иногда нечто подобное происходит и с людьми, не замеченными историей, но тем не менее оставившими в ней свой невидимый для современников след.

В жизни Степана Гравова такой день наступил семнадцатого сентября, когда, развернув случайно подвернувшуюся под руку вечернюю городскую газету, он обнаружил в ней объявление частного агентства по трудоустройству и туризму «Посредник».

«Если у вас приличная внешность, если вы не обременены семьей, не обросли долгами и обязанностями, одним словом, если вы молоды и свободны, если в вас не угас еще огонь романтики, обращайтесь к нам». Объявление, несмотря на несколько возвышенный стиль, показалось Степану достаточно любопытным; и поскольку, кроме первого пункта относительно внешности, вызвавшего у него некоторые сомнения, все остальные соответствовали его нынешнему социальному положению, а его теперешняя временная работа уже успела ему порядком надоесть, он решил обратиться в агентство «Посредник» по указанному в объявлении адресу, не поленившись его разыскать среди узких улочек и маленьких захламленных двориков на окраине города.

Возможно, будь в объявлении указан телефон агентства или хотя бы перечень услуг, которые оно могло оказать, Степан не стал бы себя утруждать, но ничего этого не было – и вот вечером семнадцатого сентября он стоял перед железной калиткой с приклеенным к ней куском картона. Небрежно, наспех, черным карандашом на нем было написано всего два слова: «Агентство „Посредник“».

Степан постучал и, не дождавшись ответа, толкнул калитку. Она легко поддалась, открыв его взгляду обычный окраинный дворик с выводком кур, небольшим огородиком и слегка покосившейся мазанкой. Никого не было видно. Не лаяли даже собаки. Он уже начал жалеть о своей нелепой затее и совсем было собрался захлопнуть калитку, досадуя на себя за потраченное время, когда в глубине двора показался какой-то старик в заношенной куртке с лопатой в руках.

– Вам кого, молодой человек? – спросил старик издали. Из-под густых бровей сверкнули внимательные зеленоватые и не по-стариковски цепкие глаза.

– Да вот объявление… Вроде тут агентство какое-то, – несколько растерянно ответил Степан.

– Ну так проходите. Это действительно здесь.

Теперь уже уходить вот так сразу было неудобно, хотя ничего дельного от предстоящего разговора Степан уже не ждал. Какое-нибудь очередное дурацкое предприятие, рассчитанное на простаков, готовых платить деньги.

Такие фирмы за последнее время расплодились как грибы после дождя.

Он прошел вслед за стариком в дом, вытер ноги и оказался в светлой, по-деревенски обставленной горнице, испытывая все большую неловкость оттого, что не решил, как объяснить свой визит, когда разговор зайдет о деле. Ведь он не знал даже, каким «трудоустройством» занимается агентство.

– Ну-с, так чем мы можем быть вам полезны? – спросил старик, споласкивая под рукомойником руки и вытирая их старым, но чистым полотенцем.

– Да вот прельстился вашим «огнем романтики» и, наверно, зря отнимаю у вас время…

– Нет, отчего же. Наша обязанность удовлетворять любые запросы клиента.

– Так уж и любые? – усмехнулся Степан.

– Многие. Можно сказать, большинство, – твердо, без тени шутки ответил старик, и вновь его глаза внимательно, испытующе прошлись снизу вверх по Степану, словно холодной водой обдав его с ног до головы. – Мы не указываем деталей услуг, которые можем оказать, именно потому, что они весьма обширны, а длинные объявления стоят дорого. Те, кому мы действительно нужны, рано или поздно находят к нам дорогу. Так, значит, вас интересует романтика… Этот товар сам по себе стоит нынче недорого. Все зависит от того, с чем вы собираетесь его использовать.

Разговор получался какой-то странный – нечто среднее между хорошим розыгрышем и непонятной тонкой аферой. Больше всего Степана заинтересовала иронически серьезная речь старика, говорившего о романтике так, словно он собирался взвешивать ее на килограммы и доподлинно знал, как это сделать.

– Ну что же, – стараясь подыграть тону беседы, проговорил Степан, – для начала я бы предпочел «романтику дальних странствий». Желательно зарубежных, – тут же добавил он, на ходу вставляя явно невыполнимое для этого заштатного предприятия условие.

– Похвальный выбор. Мы ищем серьезных клиентов. Однако плата соответственно возрастает. Двадцать пять процентов с зарплаты первого года, включая валюту.

Внутри страны мы берем не более десяти процентов комиссионных, однако при организации «загранки» накладные расходы значительно увеличиваются.

– Ну, разумеется! – охотно согласился Степан, готовый отказаться и от оставшихся семидесяти пяти процентов несуществующих заграничных доходов.

– Кроме того, для включения в нашу картотеку необходимо сделать обычный взнос.

Пятьсот рублей.

«Вот это уже существенней», – подумал Степан, испытывая легкое разочарование.

Скорее всего, ради получения этой суммы и был затеян весь спектакль с объявлением о продаже романтики. Он твердо решил не отступать до конца, до тех пор, пока сумма расходов не превысит возможностей его довольно-таки скромного бюджета. В конце концов, за любую глупость нужно платить, а за эту он платил с особым, мстительным самому себе удовольствием – романтики ему, видите ли, захотелось… Не сказав ни слова, он выложил на стол пятисотенную купюру с новым российским флагом, и она тут же исчезла, растворилась, словно ее не было вообще, не оставив после себя никакого следа в виде какого-нибудь клочка бумаги, хоть отдаленно похожего на квитанцию. Минуту назад пятисотенник еще лежал на столе, и вот уже его не стало. Степан даже не заметил переходного момента, во время которого купюра перекочевала из руки старика в его карман.

– Поскольку предварительные формальности соблюдены, взнос сделан, прошу вас пройти в нашу контору. Рабочее помещение у нас наверху.

Медленно, размеренно они стали подниматься по скрипучим старым ступеням, исчезающим в черном провале чердачного помещения. Степан думал о том, что его дурацкое стремление разглядеть за серым фасадом будней, скорее всего, не существующую причинно-следственную начинку, в который уже раз приводит его на ступени старой как мир лестницы, ведущей туда, где доверчивая глупость, а иногда попросту безысходность одних превращается в звонкую монету для тех, кто лучше приспособлен к этому нелепому, вывернутому наизнанку миру.

Переступив последнюю ступеньку, Степан очутился в просторном светлом помещении, отделанном современными деревянными панелями. Но не эта неожиданная современность в отделке поразила его настолько, что он буквально прирос к порогу. На столе поблескивал «АРМСТРАД-2020», английский персональный компьютер новейшего образца. Степан кое-что понимал в этой технике и сразу же оценил двойной дисковод, цветной дисплей и лазерный принтер, заполнившие стол своими сероватыми, с серебристой искрой телами и переплетением кабелей.

– Серьезная машина…

– Наша фирма вообще намного серьезней, чем может показаться с первого взгляда, – строго проговорил старик, включая машину и вставляя в дисковод дискету, снятую с полки, где в черных пакетах с яркими этикетками стояли в строгом порядке десятки, сотни таких же дисков, содержащих мегабайты неведомой Степану информации.

– Итак, приступим к составлению договора. Ваши фамилия, имя, отчество, адрес?

– Нужны какие-то документы?

– Ничего, кроме правдивых ответов, не требуется. У нас есть возможность проверить нужную нам информацию.

Руки старика молниеносно забегали над клавиатурой машины, едва касаясь клавиш.

Дисководы мягко заурчали, на дисплее вспыхнули и почти сразу же исчезли не понятные Степану слова. Он едва успел разглядеть вязь какого-то восточного письма. Старик развернул дисплей и вопросительно уставился на Степана.

Степан начал отвечать на его вопросы и все никак не мог отделаться от странного ощущения, что ответы запаздывают, что старик начинал печатать раньше, чем он успевал сказать первое слово. Когда ему надоела эта странная игра, он замолчал, что, впрочем, не помешало хозяину закончить текст договора.

После того как заработал принтер, пулеметными очередями вычерчивая на бумаге целые фразы, вылетавшие откуда-то из электронных глубин машины, хозяин повернулся на вращающемся стуле к стойке, где стеклом и хромом поблескивала кофеварка, и только тогда Степан заметил на столе еще и модем. Это было уже слишком. Степан готов был поклясться, что в их городишке не найдется второго такого компьютера и тем более нет никаких баз данных, электронных библиотек и тому подобной западной чепухи. Но модем мог служить одной лишь цели – он автоматически связывал машину по телефонной сети с другими подобными аппаратами.

И сейчас на нем горел зеленый огонек, свидетельствуя о том, что машина использовала в своей работе внешние линии связи.

Лист с пунктами договора был отпечатан на специальной бумаге и попахивал чем-то очень знакомым. Степана поразило обилие пустых строк между пунктами договора.

– Не все пункты задействованы, – пояснил хозяин. – Текст стандартный, но по мере надобности здесь могут быть вставлены новые параграфы.

– Довольно странный способ заключать договор, половина текста которого неизвестна!

– Ну, все, что нужно для нашего с вами дела, там есть. К тому же вы можете и не подписывать. В таком случае вы лишаетесь предварительного взноса, и мы на этом расстаемся.

– Но как я могу подписывать документ, не зная, что он собой представляет?

Старик усмехнулся.

– К нам редко приходят слишком уж осторожные люди. К тому же основные ваши обязательства, размер оплаты наших услуг изменяться не будут, а все остальное…

Как я уже сказал, форма стандартная.

– Хорошо хоть то, что есть, напечатано по-русски!

– Мы всегда составляем договор на языке клиента. Наши клиенты никогда не остаются в проигрыше, и именно поэтому мы оставляем за собой право изменять некоторые пункты. В любом случае, прежде чем предложить вам что-то, не обозначенное в первоначальном варианте договора, мы обязаны получить ваше согласие, там есть об этом специальная оговорка.

Степан задумался. В конце концов, этот лист бумаги, не заверенный нотариусом, не будет иметь никакой юридической силы. Чем он рисковал, пятьюстами рублями?

С ними он уже простился. Мифическими процентами от своей будущей работы за границей? Он в нее по-прежнему не верил, хотя, надо признать, «АРМСТРАД-2020» придавал этому хорошо поставленному спектаклю аромат достоверности.

– Значит, никакой другой оплаты, кроме обозначенных здесь двадцати пяти процентов, не будет?

– Если вы имеете в виду деньги, то, конечно, нет, мы не мошенники и никогда не нарушаем наших обязательств. Договор может быть изменен только в пользу клиента.

Степан достал авторучку.

– Нужны специальные чернила. Вот этими, пожалуйста. – Старик протягивал ему допотопную чернильницу с перьевой ручкой. Рыжие чернила напоминали те, которыми подписывали в сберкассах аккредитивы. Спектакль был продуман до самых последних мелочей, и, испытав от этого неожиданное и несомненное удовольствие, Степан расписался внизу листа.

Остановившись перед калиткой, Степан еще раз внимательно осмотрел фасад дома, благо хозяин не стал его провожать, а во дворе не было даже собаки. К дому шел один-единственный провод от столба с осветительным фонарем. Телефонной подстанции в этом районе не существовало. Зато над коньком крыши торчала ребристая тарелка странной антенны. Радиотелеграфная связь? После «АРМСТРАДА» этому Степан уже не удивился.

Небольшое приключение на улице Красикова первоначально никак не повлияло на дальнейшую жизнь Степана. На вопрос, следует ли ему ждать результатов вмешательства всесильного агентства «Посредник» в его судьбу, старик ответил, что ничего подобного не требуется. После подготовки всего необходимого его разыщут, где бы он ни находился.

Посмеявшись про себя над этим многозначительным заверением и нисколько уже не жалея о потраченном времени и деньгах, вполне удовлетворенный полученным развлечением, Степан уехал в археологическую экспедицию в северо-восточный Казахстан. Впервые в его бродяжнической жизни наметилась некая остановка.

Профессор Ельгин обещал посла возвращения помочь ему закрепиться в институте и похлопотать о месте лаборанта на соседней кафедре. Место, правда, было пока еще занято, но к моменту возвращения из экспедиции определенно должно было освободиться.

Третьи сутки за окном поезда мчались, торопились куда-то сухие степи.

Дождя здесь не было уже давно, и оттого запахи нескошенных трав, невидимых в стремительном беге поезда степных цветов сгустились, словно настой, и заполнили собой весь вагон.

Вдыхая этот терпкий аромат перестоявшихся степных полей, Степан думал о том, что наметившийся в его судьбе перелом наверняка определит всю его дальнейшую жизнь.

Человек редко способен оценить истинное значение происшедших с ним недавних событий, лишь позже, с высоты пронесшихся лет, прибавивших мудрости и седых волос, мы можем в них разобраться более-менее верно, но тогда уже мало пользы от этого понимания. Слишком часто мелкое сиюминутное кажется нам чрезвычайно важным, заслоняя собой уже оставшийся позади подлинный поворот жизненной дороги…

Над степью стояла сухая июньская ночь. К рассвету опрокинутое над головой Степана бездонное небо как будто опустилось ниже, и мохнатые ослепительные звезды слегка потускнели. В траве, недалеко от того места, где он лежал в спальном мешке, положенном прямо на давно не видавшей дождей земле, завозился какой-то зверек.

Из степи долетел первый порыв легкого утреннего ветра. Он принес с собой прохладу и резкий горьковатый запах полыни. Степан проснулся, но вставать еще было рано. Он мог разбудить расположившихся неподалеку прямо под открытым небом остальных сотрудников экспедиции и потому лежал неподвижно. Хорошо ему думалось в этот розоватый предрассветный час полного одиночества.

Вспоминалась недавняя работа в институте по исследованию южных морей.

Хорошая работа. Жаль, что недолгая. Ее пришлось оставить после того, как он самовольно выпустил из дельфинария томящихся там пленников… Потом был заповедник на Карадаге… И оттуда он ушел. Слишком часто стал замечать косые взгляды друзей, тех самых, что любили когда-то на ночь собираться в бухте «Разбойника» с гитарами и могли жить там весь отпуск, полностью отрешившись от цивилизации. Они так никогда и не смогли ему простить этого заповедника, словно была его вина в том, что солидные дяди с портфелями оттяпали в собственное пользование целую сказочную страну, закрыли ее кордонами от простых смертных, понастроили проходных шлагбаумов, а заодно и личных дач на общественные деньги. Поди проверь, чем они там занимаются, в заповедном режиме. Такая наука недешево обходится обществу, а понимание этого недешево обошлось Степану: он потерял и эту свою работу и теперь вот ждет, надеется, что по возвращении Ельгин сдержит свое слово, поможет закрепиться в институте. А если нет?.. Опять мотаться по случайным экспедициям…

Мысли Степана текли медленно и без особой связи, как иногда бывает ранним утром, когда желанный сон бежит от широко открытых глаз, в уши назойливо лезут посторонние шорохи, а где-то далеко за горизонтом, невидимый и неслышимый, рождается ветер.

Степан подумал о женщинах. Не о какой-то конкретной женщине, а о женщинах вообще. Он представил себе, как в далеких городах миллионы женщин лежат в своих уютных постелях, у каждой из них есть муж, любовник или просто друг.

Кого-то они, возможно, ждут. Кто-то должен приехать, вернуться из армии, из командировки, из экспедиции… Только его не ждала ни одна из них. Свои недолгие, ни к чему не обязывающие знакомства он всегда умел обрывать резко и навсегда. Далеко в степи родился не оформившийся тревожный звук. Может быть, в ночи лишь прокричала какая-то птица. Редко, но бывает в синий предрассветный час такое особое состояние души, когда кажется: нечто должно произойти, вот-вот совершиться, оформиться в реальное действие, как этот ночной крик, – но ничего не происходит. По-прежнему бесшумно и навсегда утекают прочь минуты жизни, и виноваты во всем, возможно, лишь мохнатые глаза звезд… Нельзя слишком долго и слишком пристально на них смотреть. Как и тысячи лет назад – для наших далеких предков – они сохранили в себе колдовскую силу. Вот только времени не осталось у нас в этом разбираться или загрубела душа, отгороженная от звездного мира дымом больших городов, утилитарными задачами торопливых повседневных дел…

Под эти беспорядочно разбредавшиеся мысли незаметно для себя Степан задремал и почти сразу же проснулся, словно от толчка…

Он испытывал необъяснимую, все возрастающую тревогу, ни с чем конкретным не связанное беспокойство, возможно, ему приснился какой-то кошмар, он его не помнил, но, скорее всего, его разбудил все тот же назойливый резкий крик ночной птицы… Степан прислушался; вокруг все было неподвижно и тихо, как всегда бывает в этот последний предрассветный час ночи; лишь из палатки радиста доносилось тонкое попискивание морзянки. Писк пробивался сквозь толщу эфира, чтобы реализоваться в строки какого-то сообщения. Степан приподнялся, осмотрелся. Тревога не проходила. Он встал, оделся и побрел к палатке радиста, где в этот момент материализовывалось известие о том самом повороте в его судьбе, которого он ждал, на который надеялся и которого, не желая в этом признаться самому себе, одновременно боялся…

По неведомым причинам большому начальству вдруг стало ясно, что совместная археологическая экспедиция в глубь Мексиканской пустыни, созданная для изучения остатков древних цивилизаций и только что согласованная с мексиканским правительством, не может состояться без участия никому не известного, недоучившегося студента Степана Гравова… Степана срочно вызывали в Москву…