Текст книги "Иной облик разума"

Автор книги: Евгений Аблиутский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

вместе с тем изящная речь женщины-патриотки, профессионала в своем деле.

– Ты долгое время нам служишь!

– Где-то около трехсот лет, – уточнила она.

– Достаточно, чтобы понять, для чего мы все это делаем, я надеюсь, не ради корыстных

целей, а ради процветания Центра в системе Эпилегата. Наша сила способна подавить

любую атаку в случае нападения на Центр, мы долгое время шли этим путем, скрывали

правду. Все должно остаться на своем месте. Если этого не произойдет, мы исчезнем из

системы, Центр превратится в развалины. Ты ведь понимаешь, что необходимо любой

ценой предотвратить развал нашей империи. Главная задача хранителей Центра —заботиться о живых душах, остерегать их от опасности, устраняя любую дезинформацию.

– Я исполню все! Если придется отдать жизнь за Центр ради его спасения, я сделаю это.

– Наши люди, внедренные во все структуры и комнаты забвения, при необходимости

помогут и поддержат нас в любой ситуации, они преданны и готовы идти с нами до конца, – не отрывая взгляда от лица женщины, жестом правой руки в сторону выхода он дал

понять, что аудиенция окончена и следует ждать новых указаний.

От второго часа 24:00.

Тем временем на улицах Центра царила тишина, и только стук подкованных ботинок трех

человек синхронным ритмом оглашал окрестности. Двое людей, шедших друг за другом, следовали за первым, важно шагавшим впереди, похоже, что он был у них главным

проводником, показывающим дорогу, как будто вел за собой слепых, физически

ненадежных, дряхлых стариков.

– Стой, чьи будете? – задал вопрос один из патрульных, бродивший по закоулкам, пытаясь поймать нарушителей. Второй патрульный молча наблюдал за происходящим.

– Свои, – ответил человек с важным выражением лица, за ним шли двое.

– Свои в позднее время не расхаживают по улицам, тем более в таком количестве, и не

ищут на свою голову приключений!

Рука человека с важным лицом потянулась во внутренний карман пиджака.

19

– Э-э-э… Без резких движений, – патрульный тем же способом потянулся к кобуре

пистолета, висевшей на боку.

– Не паникуй, я медленно вытащу документы.

– Еще медленнее, медленнее, я сказал, не зли меня. Если что, скажу так и было! Я шутки

не люблю.

– К чему это, – подумал задержанный с серьезным лицом, – вот смотри.

– Так! У-до-сто-ве-ре-ние, – по слогам прочитал патрульный. – Ого!– отдал честь, побледнел и почувствовал себя некомфортно перед вышестоящим лицом. – Вы меня

извините, товарищ офицер, у нас усиленный контроль, задача всех, кто будет расхаживать

по улицам, проверять и допрашивать.

– Да не оправдывайся, ты выполняешь свою работу, твои обязанности позволяют

останавливать каждого, даже меня, я не в военной форме, выгляжу подозрительно, но не

жалею себя при этом, – улыбка на его лице ободрила патрульного.

– Тут неделю назад в нашем районе завалили женщину, лицо до неузнаваемости

изуродовано, мы в недоумении, кто же мог сделать такое? А через три дня нашли еще

один труп женщины, так же изуродован. За год это уже двадцать первый, в том числе и

трупы четырех патрульных, у нас огромные потери. Вы же в зданиях забвения имеете

допуск ко всему, появляетесь тут редко, а если и появляетесь, то ненадолго. Наш район

мало охраняем, и новые патрульные давно у нас не появлялись, выживаем, как можем.

– Спасибо за сведения, но у меня другое задание, должен вас покинуть.

Стук башмаков опять раздавался в тишине улиц по направлению к дому, где в комнате

домашней изоляции находился Линев. Поднявшись по ступенькам, они увидели перед

собой знакомую по описаниям дверь с печатью домашней изоляции. Она была заперта, один из мужчин открыл чемодан, в нем лежало множество отмычек. По выражению лица

было заметно, что худощавый знает свою работу. Второй тщедушный член команды, опершись плечом о стену, посматривал по сторонам, а главный наблюдал за обоими.

Специалист по взлому вставлял поочередно отмычки в замок, ковырял ими внутри, крутил, пока дверь не открылась.

Главный перед входом шепотом предупредил подручных о мерах предосторожности и

необходимости работать споро и точно:

– Быстро заходим, Кобаль, ты стой у двери и предупреди, если кто будет идти, свистни.

Мы вдвоем хватаем его и выводим наружу. Пока будем идти, объясним ему что да как.

Маршал, как зайдем, брось устройство помех посередине комнаты, чтобы сбить их

камеры слежения. Раз, два, три начали.

Распахнув дверь без лишних разговоров, действуя по инструкции, быстрым шагом

прошли в комнату, схватили Линева неожиданно для него за плечи и повели в

направлении выхода. Линев не сопротивляясь, автоматически выполнял все, что от него

требовали, только спрашивал:

– Куда вы меня ведете? Кто вы такие?

Главный ответил искренне, с сочувствием:

– Мы твои друзья. Мы поможем тебе все вспомнить.

Линев не пытался вырваться из их лап после сказанных слов, а наоборот хотел

поинтересоваться, что с ним произошло до этого, почему страх преследовал его? Он даже

не представлял, кто все это с ним сотворил, могут ли картинки, постоянно мелькающие в

его голове, быть спровоцированы травмой или ещё чем-то, связны ли образы с

воспоминаниями или это игра воображения? В стенах комнаты он бродил из угла в угол, 20

пытаясь найти хоть что-то для себя интересное, что сможет занять его некоторое время в

ожидании того, что он сам для себя не мог предвидеть. Он искал ответы, которые смогут

помочь ему разобраться в себе, вернуть все обратно до того момента, когда он совершил

переход через пространственный Колизей в их мир. Линев догадывался, что его заперли

не для того, чтобы проводить опыты и видеть в нем сумасшедшего, помешанного, а для

другой цели, важной не только ему, но и всем живущим в этой системе. Он представлял

ужасные картины, его одолевало привычное состояние одиночества, когда не с кем

поговорить и поделиться проблемами. Одиночество может быть и лекарством, исцеляющим разум и необходимым для поиска истины, и зеркалом, искажающим темные

картины, забытые разумом. Ему хотелось глотка свободы, человеческих слов взамен

неизвестности и разочарованию. Он жаждал освободиться от навязчивых мыслей и понять

самое важное в жизни, сосредоточиться только на одном, что больше всего хотелось

осознать.

– Отпустите, я сам пойду, я все же не маленький. Не надо меня вести, – тихим и

доверчивым голосом сказал Линев, он понимал, что если будет открыто сопротивляться, неизвестно, как они себя поведут, поэтому будет лучше не испытывать терпение

незнакомцев.

– Друг, давай на ты, пойми, без твоей помощи мы никогда не сможем выбраться из

Центра, он хорошо охраняем, если ты нам не подыграешь, все пропало. Извини, я не

представился, Вадим, а это два моих товарища Маршал и Кобаль.

– Хай, – коротко приветствовал Кобаль.

– Ага, – недоверчиво с пренебрежением прокряхтел Маршал.

Спокойный голос человека, обратившегося к Илье, вызвал в нем симпатию, как ему

показалось, парня можно было не опасаться и даже в чем-то довериться ему.

– А я… Илья?

– Илья, ты просто поверь, я все потом тебе объясню в спокойной обстановке. Скоро ты

все сам увидишь и узнаешь, а сейчас я тебя прошу, когда будем переходить к туннельному

рубежу, ведущему к отдалению, молчи и не пытайся чудить. А то мало ли что… Да, я же

забыл, ты совсем не представляешь, что это, короче, не путайся под ногами, мы все

сделаем за тебя, тебе только надо стоять и молчать в случае задержания. И не усложняй

обстановку, а то нас всех положат в братскую могилу. Хорошо?

– Не волнуйся, Вадим, я вас не подведу, я хочу узнать, с чем я здесь столкнусь, зачем я

здесь? – быстро произнес Илья.

Этот человек кого-то ему напоминал, проблема памяти по-прежнему оставалась

актуальной.

– Скоро ты сам все узнаешь, нужно время, чтобы ты восстановился.

Они шли, возвращаясь по пустым безлюдным улицам Центра. Вадим, руководящий

операцией по спасению Ильи, резким движением повернув голову, вглядывался в

человека не из их системы. Возможно, из той, где, по его мнению, существовала жизнь.

Он боялся, что все пойдет не так, как он задумал, поэтому недоверчиво посматривал на

Илью. У каждой из сторон был свой интерес: получить ответы на вопросы, которые их

мучают.

Все четверо остановились у комнат разочарования, пройдя по улице Элизара, названной в

честь ученого, придумавшего эти комнаты, растянувшиеся на несколько сотен метров и

напоминавшие вагоны поезда, с теми же дверьми, только в светлых тонах. Главный

приказал Маршалу и Кобалю занять комнату, на которую им указал, а сам с Ильей прошел

21

в соседнюю. По каким-то причинам вся операция имела определенный подход к той или

иной ситуации, все шло по заранее запланированному, отработанному сценарию.

– Держи, надевай обмундирование Центра. На правое запястье импульсный браслет.

Если на тебя нападет шаровая молния, ты свободно сможешь защититься, отражая удар, или же мощным потоком импульса атаковать первым, прежде чем она тебя покалечит.

Илья не представлял себе, о чем ему говорят. Чтобы не показаться совсем глупым, он

кивал головой, делая умный вид. Когда же речь зашла о молнии, он активизировался, стараясь как можно больше расспросить о ней Вадима: – Какая? Что еще за молния?

– Молния… Это молния. Ты слышал что-нибудь про память Вселенной?

– Не… только про Вселенную.

– Ладно, расскажу тебе маленькую тайну. До появления планет существовало множество

существ, некоторые из них были жестокие, а некоторые более душевные. Но мы сейчас

говорим о молниях. Они существовали всегда. Если бы не высший интеллект, объединяющий их в одно громадное пространство, не видать нам наших подземных

городов и нас всех вместе взятых. Молнии, возможно, являются частичкой Божественного

разума. Благодаря энергии шаровых тел наша Вселенная развивается быстрыми темпами.

Эти молнии, находясь в другом пространстве до создания ими же нашей Вселенной, были

в несколько раз мощнее, чем сейчас. В то время их невозможно было выследить, обнаружить, познать их структурные соединения. Наш глаз не в состоянии заметить

сверхскоростное движение таких молний, и только тогда, когда их энергия до

определенного момента расширила нашу Вселенную, сами они стали ослабевать. Энергия

не вечна она расходуется. Когда человек и животные в результате расширения смогли

увидеть молнию своими глазами, тогда на некоторое время приостановилось развитие

Вселенной.

Они живые… ну прям как мы, у нас один способ общения между собой, а у них другой. Я

встречал их по всей системе Эпилегата, в тех местах, которые не защищены

энергоблоками или силовыми полями, вот там нужно быть крайне осторожными. Ученые

Центра считают их чем-то вроде живой субстанции, ну как их называют, ослабевшие и

истощенные тела неизвестного происхождения они отлавливают и помещают в

лабораторию, где экспериментируют над ними и выясняют происхождение этих ярких

живых шаров.

Илье с трудом верилось, что такие существа обитают в системе Эпилегата, хотя с виду это

было уютное место для проживания. Он подумал, и как будто вдруг вспышка озарила

память из прежней жизни: «Каким образом люди способны существовать в таких

условиях? Ведь тут нет неба, а только мрачный темный пятиметровый потолок без единой

светящейся звездочки! Значит, мы в помещении или громадном бункере под землей, подземном городе или еще где-то, а что на поверхности?» Спрашивать про жизнь этих

людей в коридорах подземелья не хотелось, да и Вадим обещал, что в скором времени

Илья сам всё поймет, а может, больше… будет частью этой жизни, навсегда оставшись в

заточении, среди этих стен и их обитателей?

– Ну все, друг, теперь можно выдвигаться, нечего нам больше тут делать, нужно

вернуться в наше отдаление. Вперед… идем.

«Какое отдаление?» – крутилось у Ильи в голове. Когда они вышли из комнаты

разочарования, двое из спутников уже переоделись в обмундирование черно-синего цвета, на груди по центру сверкала золотистым оттенком буква «Э», придающая костюму

22

необычный вид. Фуражка того же цвета чисто армейского происхождения с буквой «Э» на

кокарде. Левый рукав украшала такая же буква золотистого цвета, от плеча до конца

запястья тянулись стрелки красного цвета, подобные линии были и на брюках. У

офицеров в отличие от солдат обмундирование разнилось расположением буквы «Э» на

погонах. Лейтенант – две буквы, старший лейтенант – три, капитан – четыре, и майор

– одна, по размеру больше, чем у низших по званию. Все то же самое, как и при жизни на

земле, когда различие среди личного состава офицеров определялось по погонам со

звездочками, а теперь их заменила буква «Э», она стала символом Центра в различных

отраслях, аспектах и творениях искусства. Солдатские погоны со званиями ефрейтор, младший сержант, сержант и т.д. остались прежними без изменений. Форма одежды при

военных действиях – камуфлированный светло-зеленый костюм старой окраски.

– Ну что, выдвигаемся к нашему отдалению? – с радостным блеском в глазах тихим

голосом спросил Вадим.

– Давно пора, хватит тут шаркать, мы и так отстаем от графика, – буркнул сквозь зубы

Маршал.

Они шли молча, брели, спотыкались, ускоряя шаг. Илья пытался разглядеть надписи и

дома, мимо которых проходили. Вдалеке блеснули яркие лучи, непривычный для глаз

режущий свет пытался проникнуть в их сознание. Илья, не отрываясь, любовался его

ослепляющей красотой, несмотря на то, что пройден был небольшой отрезок пути, он

отвык от ярких образов, запомнились только мрачные силуэты зданий и свет, тускло

падающий на их лица. По мере приближения к источнику света резь в глазах заметным

образом исчезала, они привыкали к фонарикам Проспекта света. На арке болталась

табличка с надписью «Рынок Проспекта света». Проспект выводил их из длинного

туннеля к комплексу многофункционального здания и других построек Центра. Повернув

направо и пройдя примерно полтора километра, вы оказывались перед незначительно

укрепленной и охраняемой заставой, существующей для поддержания контроля, проверок

тех, кто хочет наведываться в Центр. В случае конфликта в нарушителей, которые

проносили оружие и другие товары, запрещенные к вносу, разрешалось стрелять на

поражение. Неважно, с чем ты вышел из Центра, но важно, что ты стараешься сюда

пронести. В основном в Центр ходили торгаши, барыги. Расставляли свои палатки на

Проспекте света, торговали всем, чем придется, а за небольшую плату проносили

запрещенные предметы для продажи, например, геронидин в таблетках, куриц, напичканных тем же самым веществом. Их не составляло труда пронести незаметно, без

переплаты. Птицу скупали большими партиями хозяева ночных клубов, помещали в

раствор, выделяя наркотик из тканей дохлых кур, пропитанных этим веществом.

Употребляя геронидин, человек испытывал незабываемые ощущения. Препарат бодрил, заставляя часами работать без перерыва. В течение трех суток без сна можно было

зависнуть в состоянии глубочайшего спокойствия, усиленного рабочего драйва или

веселья. Главное – настроить своё сознание на один из видов пробуждения путем

обострения чувства или меняя его на состояние эйфории.

– Нам сюда. Идти прямо – значит попасть в лапы служак, и никакое сопротивление не

поможет в схватке с охраной Центра. Ты знаешь, когда-то тут царило спокойствие, Центр

всегда поддерживал примирение между всеми отдалениями. Бывший глава Центра был

достойным политиком, но все изменилось после его исчезновения. Говорят, что он не

поддерживал разработку нового газа жизни, как будто предчувствовал что-то ужасное.

Никто не знает, куда он делся, может, примкнул к повстанцам, стал отшельником или

23

егерем пещер. Неизвестно! – Вадим старался разнообразить интересным рассказом их

путь к пограничному посту, толком не зная сам, ложь это или правда.

– А может, его прибили новые властители империи Центра Эпилегата, – предположил

Маршал. Измученный движением, он пытался отвлечься и войти в роль.

– Знаешь, Илья, все увиденное тобой в скором времени станет ненужным, все эти здания, пункты, сооружения превратятся в груду металла и руины, когда люди поймут

ненужность ими созданного Центра. Они не должны убивать людей отходами газа.

– Объясни про газ, что это за гадость? – с интересом спросил Илья, не отставая ни на

шаг от Вадима.

– Гадость – это еще лояльно сказано. В Центре не существуют дни. Им внушили, что

газ продляет жизнь на некоторое время, точно не известно, на какой промежуток. Мы, люди Западного отдаления, считаем, он оттягивает болезнь на некоторое время, разрушая

человечность, душу, все самое хорошее, что может быть в человеке. Он создан для тех, кто по натуре эгоист и ради спасения своего тела способен на всё, даже на убийство

любимого человека. Люди боятся малыми отрядами выходить за пределы Центра, полностью зависят от газа, который не стоит ломаного гроша. Все это обман: вдыхая газ, человеку кажется, что изменяется время, и он живет дольше отпущенных ему дней. Час

жизни определяется им как двенадцать часов, время тянется долго и нудно. Вот, например, от 24:00 тикает первый час до 12:00, потом идет второй час – от 12:00 до

24:00. В Центре два Цикла: первый час и второй. Время бежит медленно и повторяясь, тем

самым продлевая им жизнь, и газ жизни не играет никакой роли в их жалком

существовании. В Здании времени каким-то образом подсчитывают столетия и передают

им неверные данные… Короче, тут путаница, я сам ничего не понимаю, как там строится

исчисление. Я только знаю, что если ты прожил 30 лет, значит, тебе уже 300, а если 80 —800 лет. Часы и время, по моему представлению, никоим образом между собой не

связаны.

– Хватит разводить демагогию. Пост уже под носом. Нашли время для обсуждения, —буркнул Маршал.

– Я отлично знаю… Илья, будь готов. Если пойдет не по плану и придется прорываться, без остановки беги к выходу. Пока они очухаются, у нас будет десять секунд, чтобы

покинуть Центр, перебежав энергетические блоки до включения полной блокировки, а за

нас не переживай, мы двинемся вслед за тобой, прикрывая. Я думаю, входили без потерь, надеюсь, и уйдем… все будет ровно.

– Ровнее только равнина, – усмехнулся Маршал.

На башне поста виднелся снайпер, в его руках была винтовка СВД, направленная в

сторону приближающейся группы. Пулемет контролировал зону прямо у выхода с

возможным поворотом под любым углом. Снайпер бросил камешек, попав в берцы одного

из охранников. Тот сердито кинул взгляд на видневшийся флаг Центра, а после на

снайпера:

– Чаво кидаешь, я тебе чё мишень или банка? – послышался злобный громкий голос

охранника.

– У… ме… у, – мычал немой снайпер, показывая пальцем на приближающуюся группу

людей.

– Опа, к нам гости. Чуваки, будьте наготове.

Вадим шел спокойно, и двое его товарищей внешне без страха принимали опасность. У

Ильи все внутренние органы тряслись, обжигая страхом, адреналин хлестал в кровь

24

значительными порциями. «Нет… ты должен справиться с собой, а то подведешь всю

группу», – внутренний голос помогал взглянуть на страх с высоты разума.

– Кажется, там наши идут! – с неуверенностью сообщил охранник своим, —расслабьтесь.

– У…у…уг, – вырвалось у снайпера, как будто из его слов можно было понять

единственное – «угу», в подтверждение увиденных им эмблем Центра Эпилегата на

костюмах подходящих к ним незнакомцев.

Вадим подошел первым, приказав троим остаться позади на небольшом от него

расстоянии.

– Ну как у вас тут? Спокойно?

Охранники, приветствуя Вадима, косились в сторону Ильи и двух других незнакомцев.

– Да так, ждем смены, а её нет. А вы какими путями тут?

– Идем по заданию к городу Триссирию. Там дела есть.

– Да, там кишит всякая тварь. Она пытается пробраться в Центр, не советую выходить за

энергоблоки. Тем более такой малой группой.

– Задание. Мы не по своей воле, – артистически правдиво сообщил Вадим с

расстроенным видом.

– Ну вам виднее. Если что, бегите, не оглядываясь. А… да, забыл… предъявите

документики на выход из Центра.

Илья заволновался: неужели нас не выпустят, и придется принять бой? Помня о том, что

сказал ему Вадим – без размышлений нужно бежать что есть сил за предел энергоблоков

– он не хотел оставить товарищей и покинуть поле боя как трус. Наоборот, если

развяжется бой, он останется с ними – вдруг кого-то убьют, тогда он подберет оружие и

попытается помочь группе отступить к выходу. И все-таки неизвестно, как Вадим

отреагирует. Вдруг Илья замешкается, растеряется, а командиру будет казаться, что в

суматохе его подопечный бежит прямо через энергоблоки, и, увидев, что он ослушался, ему придется вдвойне защищать группу, себя и его в том числе. «Нет, я все-таки побегу», – решил Илья, пока Вадим вел, как ни странно, дружескую беседу с охранником.

– Держи, – улыбаясь, Вадим отдал документ, позволяющий передвижение вместе с ним

троих людей за пределы Центра.

– Вроде все в порядке. Можете идти, – охранник отдал обратно документ, – и не

забудьте надеть дезоляционные маски прямо сейчас, без вопросов.

– Как скажете, – произнес Вадим, сминая бумажку желтовато-красного цвета и

засовывая её во внутренний карман обмундирования.

Он знал, как общаться с людьми из Центра, поэтому прислушивался к каждому совету

врага. Раньше он был частью их системы до изобретения газа жизни, видел, как меняются

люди, вдыхая создание зла, сравнивая его с высшим для них божеством, способным

поработить каждого, принимающего его значение. С небольшим отрядом Вадим скитался

в надежде найти пристанище и выйти из этого ужасного места под названием Центр, поработившего сознание людей ложью о времени, дарующем свободу эгоистичному миру.

Питались всем, что придется найти во владениях Эпилегата – комплекса жизни! Их было

тридцать человек, а осталось восемь, без надежды на выживание, пока не встретили

отшельника, помогшего им преодолеть трудности. Они не знали, куда направиться, где

остановиться, приютиться. Отшельник поведал им о Западном отдалении, куда отвел их, поручившись за людей, потерянных в этом мире, перед главой отдаления. Их приняли с

25

почестями, веря на слово, без задних мыслей, не проверяя их на честность, выделили

комнаты для проживания. Люди добрые, такие же, как те, прибывшие из разных

отдалений и примкнувшие к пятидесяти тысячам солдат Западного отдаления, стали

частью другой, более гуманной системы жизни.

Вадим вытаскивал из военного мешка полнолицевые маски, чем-то похожие на

противогаз с прикрученной отходящей от подбородка к баллону трубкой. Вручил в руки

Маршалу и Кобалю, подошла очередь Ильи.

– Держи маску.

Тот не слышал Вадима, пытаясь в последний раз запомнить это место, не сказать, что

приютившее его, скорее заточившее в стенах комнаты временного пребывания, – Держи, тебе говорю! Я открыл тебе краник…

Илья взял маску и поднес к лицу, нюхая внутреннюю сторону, очищая от грязи, попавшей

из сумки Вадима, запачканное углубление для глаз. Надев на лицо эту гадость черного

цвета, покосился на Вадима и спросил:

– Что дальше?

– Идем. Смелее, путь открыт, – кивнул головой в сторону выхода Вадим.

Глава 3

Проходы Омса

По цепочке, друг за другом продвигалась группа к возведенным энергоблокам, проложенным вдоль стен по вертикали и горизонтали. Первым шел Вадим. Дотронувшись

до светового барьера, стерегущего утечку газа из Центра, Илья ощутил резкое

похолодание, обозначавшее туннельный рубеж.

– Он что еще и тепло задерживает? – через маску обратился он к Вадиму.

– Не только! Всю власть Центра… от попадания в него нечеловеческих тварей и других

воздействий на живой организм человека. Ты ощутил прохладу и свободу! Теперь можно

снять чертову маску.

– Как, разве ты не говорил, что мы зависим от Центра?

– Я не имел в виду, что без него нельзя жить, это все байки, чтобы держать жителей в

своих стенах. Ты, главное, не волнуйся. Когда снимешь маску и проделаешь

определенную операцию, то почувствуешь отдышку – это нормально. Если ты не

находился в Центре в течение года, ты легко перенесешь переход. А если больше года, то

шансов выжить практически никаких, твои легкие перестроятся к вдыханию газа, это уже

необратимый процесс. Я первый, потом Маршал и Кобаль, а ты после нас. Старайся после

снятия маски и попадания антидота в глаз больше вдохнуть воздуха и задержать дыхание

секунд на десять. Общее время 20 секунд. Смотри!

Сняв маску, не вдыхая воздух туннеля, Вадим присел на корточки, вытащил из кармана

аптечку с антидотом, взял шприц с тонкой, как волос, не заостренной иглой с

наконечником в виде шарика и капнул две капли в один, а потом другой глаз. Ту же

процедуру проделали Маршал и Кобаль, и все трое после двадцатисекундной задержки

воздуха спокойно задышали, настал черед Ильи.

Он наполнил легкие воздухом-газом, снял маску, держа ее в правой руке. Вадим медленно

подходил к нему с антидотом, стараясь прицелиться, не повредив оболочку глаза.

Неожиданно для всех Илья прокричал:

26

– Давай, – выдохнув немного воздуха, он невольно вдохнул новую порцию, позабыв о

предупреждении. Воздух тут же попал к нему в легкие, он рухнул на пол, задыхаясь.

Сердце жгло, легкие сдавило, будто в жарких тисках. Он бился в конвульсиях, как в

эпилептическом припадке.

– Замкните его, – кричал в истерике Вадим, – свяжите ремнем ноги, голову выше.

Они пытались держать его за руки и ноги, надавливая своими телами. Вадим, подойдя

ближе, открыл ему правый глаз и закапал четыре капли, столько же в левый.

– Держите… держите.

Конвульсии прошли быстро, остался незначительный тремор. Отпустили ноги. Не

переставая глазеть на Илью, Маршал плюнул на стену и, усевшись на вещмешок, закурил.

«Ох, – подумал он, – какие хорошие сигареты производит Западное отдаление, куришь

и наслаждаешься жизнью».

– Зачем мы тащим его за собой, какой от него толк? – обратился Маршал к Вадиму, —этот парень даже тебя не слушает.

– У каждого свое предназначение. Помнишь, как ты пошел отлить и не вернулся? Мы же

тебя не оставили умирать, не отдали тем тварям, унесшим тебя в свое логово? Пришли по

горячим следам, постреляли, перебив большую их часть. Мы своих не оставляем в беде!

Да. С одной из тех тварей, завалившейся всем своим телом на него, ему удалось

справиться. Он нанес удары ножом в шею, оттолкнул тело и вылез из-под него, тяжело

дыша, опершись руками о колени, в согнутом положении, другая тварь, подкравшись

незаметно, вырубила его ударом тяжелой лапы в затылок и потащила к стае. Подвела

усталость и невнимательность. Не стоит расслабляться после победы. Передвижение этих

существ было настолько бесшумным, что если бы не предчувствие Маршала, первая

напавшая тварь смогла бы легко вырубить его, но этого не произошло. От страха и

повинуясь инстинкту самосохранения, Маршал, сжав зубы, не взывая о помощи, бил с

такой силой, что коричневая кровь твари хлестала ручьем, брызги сыпались ему в лицо.

Очнувшись в их логове, он не надеялся на спасение, а мечтал о быстрой не мучительной

смерти. Твари, поедавшие остатки чьего-то тела, толкались, задевая друг друга крепкими

черепами, вырывая куски мяса, глотали не пережевывая. Яркая вспышка световой гранаты

ослепила неожиданно не только тварей, но и Маршала, заставив существ потерять

ориентир в пространстве. Выстрелы из автоматов положили почти всех, некоторым

тварям, пришедшим в себя, удалось скрыться из виду, преследовать их никто не

осмелился, задача была убраться из проклятого места, захватив Маршала.

Тварями местные называют существа, которые бродят по просторам Эпилегата, питаясь

путниками, отбившимися от людей своей группы, одиночками, любящими опасные

приключения. Те из героев, кому удавалось возвратиться обратно, рассказывали о своих

подвигах товарищам, преувеличивая и приукрашивая приключение.

Твари представляли собой подобие человека. Рост взрослой особи был от ста семидесяти

до двухсот сантиметров. Они были беспощадны, вырубали жертву ударом лапы в голову, походили на обезьян с длинной шерстью, множественными острыми передними клыками, лицо изуродовано угревой сыпью. Людоеды, на пальцах острые когти, на спине

присутствовал горб, похожий на верблюжий, с незначительным наростом. Длинные лапы

позволяли тварям быстро передвигаться, прыгать на шесть метров броском в сторону

жертвы. Они боялись большого скопления людей и разбегались при виде опасности.

Нападали большими стаями, от пятнадцати особей и больше. В малом количестве были

27

менее опасны, трусливы, при выстреле и ярком свете пугались. Любили подслушивать

разговор, имитировали человека жестами, мимикой лица. Могли идти за группой людей и, если кто-то из них отстанет, нападали и уносили с собой. Второе название тварей, используемое в общении населением Эпилегата, – чистильщики – пристало к ним после

того, как, перебив группу в составе десяти человек, они почистили поле боя, унесли

мертвые тела в обиталище. Раненых и живых никогда не добивали, оставляя на крайний

случай, запасаясь свежим мясом, а мертвые тела доедали с наслаждением.

– Свой, одно слово, – недовольно прошептал Маршал, закурив вторую сигарету.

Илья лежал, не двигаясь, тремор перестал тревожить его тело, на минуту ему показалось, что он идет по тропинке к месту, которое он никогда не видел, продолжает путь, его

самочувствие нормализовалось, лишь микросон тревожил подсознание. Он подошел к

зданию, очень похожему на обсерваторию, зашел в открытую дверь, посередине зала была

возведена скульптура трехметрового льва, смотрящего в сторону входа. По периметру

развешены громадные зеркала, на потолке крутился, отражая свет, зеркальный шар. Даже

дверь внутри была зеркальная, как пол и стол в углу справа от него. Он вспомнил, что в

детстве боялся своего отражения. Сначала он подумал, что здание является его

собственностью, а когда меняющиеся фигуры в зеркальном зале странным образом стали

выходить наружу, он испугался своего собственного отражения.

Эта минута казалась ему целой вечностью, где он навсегда останется среди неизвестности, которая его ожидает. «А может, моего дома вовсе не существует, – спросил Илья у

самого себя, – и это всего лишь представление, и мы после смерти попадаем в то

пространство, которое некоторые называют адом, и это есть наше подсознательное вечное

видение тех образов, которые мы боимся представить, страшась увидеть их наяву». Ему

показалось, что он умер и никогда больше не вернется в то место, в котором пребывал в

поисках своего истинного начала, останется навсегда в потустороннем мире в плену

своего отражения. Разум жив после смерти и проходит через этапы к вечному, давно

решенному за нас ответу, пустому и заново придуманному обману, сводящему все наши

чувства в один огромный ужас. Вдруг яркие вспышки в голове прервали видение и, быстро отдаляясь, рвались и соединялись черными нитями на белом фоне.