Текст книги "Новое назначение (СИ)"

Автор книги: Евгений Шалашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Елена Дмитриевна ушла, Наталья отправилась умываться, а я принялся обжаривать «архангельские» сухарики, использовав остатки подсолнечного масла.

– Опять вкусно пахнет, – сообщила Наталья, выходя из ванной.

– Дверь надо запереть, – озабоченно сказал я. – Иначе опять кто-нибудь на халяву припрется.

– На халяву? – наморщила носик Наталья.

До чего же эти графья бестолковые. Простых слов не понимают. Пришлось пояснить, что «халява» – это даром.

Чайник вскипел, и мы уселись пить чай с моими «пирожными».

– Вот видишь, какой я хозяйственный. Буду тебя драниками кормить, сухари жарить. А ты за меня замуж не хочешь выйти. Вот, честное слово, не поверю, что из-за отъезда. Какая разница, в каком статусе ты уедешь?

– Володь, а тебе-то это зачем?

– Ну вот, опять ты разговариваешь, как старый еврей, – слегка психанул я.

– Можно подумать, ты много видел евреев, – повеселела Наталья. Потом, став серьезнее, сказала: – Если подумаешь как следует, то все поймешь. Володя, есть такая старая пословица «Pacta sunt servanda».

– При чем здесь международное право? – не понял я. Посмотрев на слегка удивленную Наталью, вздохнул: – Наташ, ты сказала «Договора должны соблюдаться». Ну и что с того? Ты мне сейчас хочешь что-то втолковать о заключении сепаратного Брестского мира, или что? Наталья, перестань умничать, скажи по-русски.

– Да я не умничаю, – догрызая последний сухарик, сказала Наташа. – Просто не знаю, как тебе правильно сказать. Если по-русски – дал слово, держись, а не дал, крепись. Теперь понятно?

– Не очень.

– Володя! – резко сказала Наталья, ставя на стол недопитый чай. – У тебя провалы в памяти или просто прикидываешься? Ведь ты уже сделал предложение девушке.

И тут до меня стало доходить. И впрямь, я же когда-то сделал предложение. Вернее, не совсем предложение.

– Наташ, я и думать о ней забыл, – растерянно пробормотал я. – Я Полину последний раз видел... сейчас вспомню... в ноябре восемнадцатого, а теперь у нас май двадцатого. Полтора года прошло. Да она, наверное, уже замуж вышла.

– А ты узнавал? – спросила Наташа. – Может, страдает девчонка, от тебя весточку ждет? Ты ей за все время хотя бы одно письмо написал?

Я только пожал плечами. Возможно, вспоминал о Полине, но эти воспоминания сразу куда-то улетучивались.

– Наташ, я даже не думал, что у нас все серьезно.

– И спал с ней ты тоже понарошку? Володя, я тебе говорила, что я тебя очень люблю. Но пока ты не разберешься с той девушкой, со своими обещаниями, извини, замуж за тебя пойти не смогу. Может, меня как-то неправильно воспитывали, но я всегда считала, что слово надо держать.

Глава 20. Польский фронт

Пополнение на польский фронт уходило с Брестского вокзала. Эшелоны занимали несколько путей, а их пассажиры: будущие бойцы и командиры шестой дивизии толпились на перроне, спеша накуриться или нацеловаться. Тут и там мелькали бутылки с самогонкой, которые командиры старательно «не замечали».

Прямо на перроне, мешая народу, стояла трибуна, на которую время от времени выходил очередной оратор. Никого из достаточно «крупного» масштаба. Ни тебе Троцкого, ни Склянского, а сплошь представители партийных организаций Москвы без указания должности.

– Володька, кто говорил, что я буду в седле сидеть, как собака на заборе? – вдруг пристал ко мне комиссар дивизии.

– А кто про такое говорил? – сделал я удивленный вид. – Я про собаку ничего не говорил. Я сказал – как мешок с картошкой.

– Так вот, сам ты мешок на заборе, а для меня автомобиль выделен! – торжествующе сообщил Виктор.

Автомобиль, это правильно. Чапаев, насквозь сухопутчик, тоже не на коне скакал, а авто предпочитал.

Мы вдоволь наслушались агитаторов, через одного повторявших фразу о неизбежной победы Мировой революции, о загнивающем трупе мирового капитализма и о польских пролетариях, ожидающих освободителя – Красную армию. Еще немного – сам начну во все это верить.

– Володь, – отвел меня в сторону комиссар. Оглядевшись – не слышит ли Анна, попросил: – Ты о девчонке позаботься, если что.

Дурак ты Витька. Можно подумать, что сам бы до этого не додумался. Но если Спешилова убьют, поймаю товарища Тухачевского и пристрелю, и пусть потом меня судят. Придумаю, в чем его обвинить, ежели что. Лучше бы будущего красного маршала пристрелить еще до начала операции, а на его место поставить кого другого, например, Фрунзе, но теперь уже поздно. Но вслух сказал:

– Вить, не беспокойся. Только, – виновато развел я руками. – Сам понимаешь: я сегодня в Архангельске, а завтра еще где-нибудь. Но не переживай – сам не позабочусь, другим накажу. Иди лучше, с Анькой целуйся, пока время есть.

Наконец, паровоз тронулся, увозя с собой и коней, и людей, а мы пошли пешком на Ярославский. Проводив Анну, ставшую теперь не просто моей подчиненной, а женой друга и сдав ее Никите Кузьменко, отправился на Лубянку. У меня оставались еще кое-какие дела, касающиеся организационной работы, а потом нужно возвращаться в Архангельск, снова тянуть лямку начальника губчека. И хорошо, кажется, в Москве, и Наталья рядом, но я почему-то заскучал без дела. Как-никак, пережил два серьезных совещания, где выступал в роли мальчика для битья, пусть и потенциального.

Пока шел, думал – почему бы мне не отдать бумаги, где я обосновываю будущие идеи товарища Ленина, Елене Дмитриевне? Стасова – женщина умная, и разобраться, в чем преимущество продналога перед продразверсткой, вполне могла. Почему не стал использовать в качестве посредника Наташу, это понятно. Терпеть не могу смешивать личное и рабочее. Да и она женщина с норовом, могла бы что-то не то подумать. Но, самое главное, я за нее просто боялся. Если автор записки, то есть я, попаду в немилость, то зачем подставлять Наташу? А Стасова ничем не рискует. Может, остановило, что сама секретарь ЦК явственно давала понять, что разделяет, где личное, а где служебное?

Но в конечном итоге я пришел к выводу, что поступил правильно. Пусть вначале с моей идеей познакомится Архангельский губисполком и губком, а потом, в соответствии с правилами, мы выдвинем нашу идею «наверх». Не может так быть, чтобы кто-то из вышестоящих уже не начал задумываться о смене внутриполитического вектора.

Стало быть, решить все дела, и в Архангельск. Да, вчера Елена Дмитриевна сказала, что Дзержинский приехал с фронта, что означало – подписывать штатное расписание придется у самого Председателя ВЧК, а к нему на прием еще надо попасть. Да и показываться лишний раз на глаза Большому начальнику вовсе не хотелось. Покажешься, чем-нибудь озадачат. Может, Ксенофонтов и подпишет?

Когда шел по коридору второго этажа, услышал:

– Володя! Владимир Иванович!

Батюшки-святы! Правильно говорят, что гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда сойтись могут.

Скоро мы уже обнимались с Николаем Харитоновичем Есиным – моим первым начальником из Череповца.

– Ух ты, какой красавец! Повзрослел, в плечах раздался, – полюбовался мной мой бывший начальник, потом обратил внимание на орден: – Еще и «краснознаменец». Горжусь.

Я скромно потупил очи, а Николай Харитонович вздохнул:

– У нас, кроме тебя, из орденоносцев только Саша Павлов. Ты же вроде, дружил с ним?

Еще бы не дружил. Сашка Павлов стал моим другом, настоящим, вроде Витьки Спешилова. Если он тоже орденоносец, то молодец! Но из-за вздоха бывшего начальника я почувствовал неладное.

– А что с Сашей?

– Он же на Восточном фронте служил, артдивизионом командовал. Под Стерлитамаком их колчаковцы окружили, так Павлов приказал подчиненным в плен сдаваться – простых красноармейцев не трогали, а сам подождал, пока к нему подойдут, и пушку взорвал, и белых. Ну и себя тоже. Кажется, в ящик со снарядами гранату бросил. А орденом его посмертно наградили, в Череповец описание подвига прислали. Мы-то поначалу хотели, чтобы и тело привезли, а какое там тело? Небось, одна воронка осталась.

К горлу подкатил комок, и я сумел только выдавить:

– Ясно.

– Владимир Иванович, а ведь мы тебя тоже похоронили, – между тем сообщил Есин.

– Как это, похоронили? – удивился я.

– Я прошлой осенью в Вологде был, на совещании, – пояснил Есин. – Начальник особого отдела шестой армии сказал – вот, мол, англичане в концлагере вашего земляка замучили, вечная ему память. Тетка твоя, небось, по тебе панихиду справила.

Тетка? Ах, да. Я почему-то не вспоминаю тетку Степаниду, которую считаю не родственницей, а, скорее, первой квартирной хозяйкой, но для нее-то Володька Аксенов – родной племянник. Правда, из квартиры тетушка меня выперла, а почему, я так до сих пор и не понял.

– Привет ей огромный передавайте, – улыбнулся я. – Скажите: жив, мол, здоров ее Вовка, просил кланяться. Как война закончится, в гости приеду. Что там у нас еще нового? Председатель губисполкома все еще Иван Васильевич?

– Сейчас Гуслистов управляет. Тимохин на фронт уходил, добровольцем. Осенью девятнадцатого у нас партпризыв на Юденича объявили, все мы: и чека, и милиция, и губисполком под Петроград ходили. Под Колпиным ситуация хреновая cложилась, образовался зазор между полками и эту дыру нами заткнули – чекистами и коммунистами. Половина, если не больше, погибла. Таврин – ты его помнишь, нет? В плен попал, так его повесили. Тимохина тоже там ранило. Полгода в госпитале, сейчас на костылях, губземотделом управляет. Хотели его обратно в председатели губисполкома, но он товарищ упертый – мол, нет, не стану другого подсиживать.

Да, очень похоже на Тимохина. Возможен ли в будущем такой вариант, чтобы губернатор области добровольцем ушел на фронт?

– Я как с фронта вернулся, чекистов с бору по сосенке собирал, пришлось Питеру кланяться, чтобы людей прислали, – посетовал Есин. – У нас кто на Юденича не ушел, того на Деникина послали.

– Да уж, и у нас так же, – кивнул я. – С людьми просто беда, все война сжирает.

– Ты сам-то теперь где? – поинтересовался Есин. – Обратно не хочешь? У меня должность заместителя свободна.

– Так, вроде, я тоже при деле. Мы, Николай Харитонович, теперь коллеги. Я же нынче начальником Архангельского губчека служу.

– Ну ничего себе! – присвистнул Есин. – Это же две Франции будет. А я тебе должность зама предлагаю.

– Франции франциями, а людей у меня в губернии в два раза меньше, чем у вас, – вздохнул я.

– Ну, скажешь... скажете тоже, – хмыкнул Есин. – Архангельск – это имя, это город, а что такое Череповец? Спроси кого, он и знать не знает, где такой город есть.

Эх, Николай Харитонович, не упомню, дожил ты до шестидесятых годов, когда Череповецкий металлургический завод прогремел на всю страну? Про двухтысячные уже не говорю.

– Вы сами-то, по какой надобности здесь? – спросил я. Может, совещание начальников губчека, а я и не в курсе? Непорядок, однако. Но все оказалось проще.

– Мне новые штаты губчека утвердить надо, удостоверения на личный состав получать, – пояснил Николай Харитонович. – Раньше губчека находился в полном подчинении губисполкомов, а теперь все Москва решает. Бюрократию поразводили, хоть стой, хоть падай. Теперь каждую мелочь с Москвой согласовывать приходится.

Ишь, и дела у нас, у начальников, схожие, и проблемы те же. Людей нет, финансирования не хватает, бюрократия. Каждый чих с Москвой обсуждать надо.

Хм, а ведь получается, что и мне для моих орлов пора новые удостоверения заказывать. Но это уже после того, как штатное расписание утвержу.

– Когда обратно-то, Николай Харитонович? Если что – могу вас до Вологды подкинуть, – предложил я.

– Никак, собственный паровоз имеешь, товарищ начальник Архангельской губчека? – усмехнулся Есин. Потом, явно что-то припоминая, спросил: – На Ярославском, на запасных путях, не твой бронепоезд стоит? На вокзале чекисты сказали – вон, мол, кучеряво некоторые начгубчека живут, на собственных бронепоездах в Москву ездят. Так пойдет, станут за самогонкой на броневиках ездить.

– Не дорос я еще до своего бронепоезда, а этот мне шестая армия одолжила, – усмехнулся я и, словно оправдываясь перед старым питерским рабочим, большевиком с многолетним стажем, ставшим чекистом «первого призыва», пояснил: – Что дали, на том и поехал. Мне, Николай Харитонович, все равно, на чем ехать, лишь бы колеса были.

– Так, Владимир Иванович, я что, тебя укоряю, что ли? – покачал головой Есин. – За предложение спасибо, конечно, но у нас теперь два раза в месяц поезд «Москва-Череповец» ходит, на нем и поеду. Я специально поездку подгадал. Утром приехал, вечером уеду. У меня и купе свое есть, бумаги там оставил.

– Свой поезд, это хорошо, – вздохнул я. – Мы пока и до Вологды запустить не можем, куда нам до Москвы? Вот, приходится на бронепоезде ездить.

Что-то я хотел спросить у Есина? А что именно – не помню. Может, и вспомнил бы, но тут к моему бывшему начальнику подбежала барышня из отдела кадров:

– Товарищ Есин, ваша очередь подошла.

Мы пожали руки и разошлись. Не знаю, увидимся ли когда-нибудь, нет ли, но это как пойдет.

И только когда за Есиным закрылась дверь, вспомнилось, что хотел расспросить его о Полине. Как там она живет, не вышла ли замуж? А я забыл.

Нет, не так. Кому я собираюсь врать? Себе? Своему читателю? Признаюсь честно, что расспросить Есина о девушке собирался сразу, но заговорились, отвлекся. Нет, снова вру. Можно назвать как угодно – дескать, спрятал голову в песок, как тот страус, но можно и как-то изящнее. Например – «Эффект неотправленного письма», как называют психологи. В просто изложении звучит так: я позабыл отправить письмо, потому что на самом-то деле, и не хотел его отправлять. Вот и все. Так и я, просто боялся услышать: сидит, горюет, слезы льет и тебя ждет. Впрочем, если в Череповце меня уже похоронили, то Полине глупо ждать жениха.

Дверь в кабинет Ксенофонтова оказалась закрыта. Странно. Время рабочее, но, если нет начальника, должен сидеть секретарь, сообщить, что и как. Пойти что ли в приемную Председателя? Не хочется, а надо.

Я занес свои бумаги и отдал секретарю – вечно усталому и всколоченному человеку. Любопытно, в папочку какого цвета он их определит? А тот, не глядя, подтянул к себе мои бумаги, а потом поднял голову и удивленно спросил:

– Товарищ Аксенов, вы уже здесь?

– В каком смысле?

– Товарищ Дзержинский только что приказал вас отыскать.

Секретарь задумался, потом растерянно улыбнулся и поинтересовался:

– А я вам звонил или еще нет?

Зашился парень, бывает, посочувствовал я.

– Раз я уже здесь, значит звонили. Иначе чего бы мне тут делать?

– Товарищ Дзержинский хочет вас видеть, – сообщил секретарь очень довольный тем, что ему так быстро удалось выполнить поручение начальства. – Подождите, он скоро освободится. И свои документы сами у него подпишете – будет быстрее.

Ждать пришлось около получаса. Не сказать, что долго, но я успел заскучать, а положить в приемной какие-нибудь газеты или журналы, чтобы скоротать время, пока не догадались.

Но наконец-то из кабинета Дзержинского вышел посетитель – немолодой, как принято нынче – с бородой и усами, в круглых очках, в слегка мешковатом, но чистом костюме. Придерживая дверь, человек обернулся и сказал:

– Do widzenia.

Так. Опять Польша. Не удивлюсь, если этот немолодой товарищ окажется польским коммунистом, а то и членом Польского ревкома. А еще – не дай бог, если мой вызов к товарищу Дзержинскому тоже связан с братьями-славянами.

– Проходите, товарищ Аксенов, – кивнул секретарь, хотя ему полагалось вначале доложить обо мне начальнику, а уж потом приглашать. Вдруг у шефа другие планы? Впрочем, везде свои правила.

– Разрешите, товарищ Дзержинский?

– Садитесь, – Председатель ВЧК кивнул на кресло для посетителей. Дождавшись, пока я усядусь, Феликс Эдмундович спросил:

– Владимир Иванович, как вы относитесь к Польше?

Несмотря на то, что я ждал чего-то подобного, сердце слегка сжалось. Ну не хотелось мне на польский фронт, хоть убейте! Если бы я представлял, как остановить Красную армию, пока она из освободителя не превратилась в оккупанта – сам бы побежал. А так... Не хочу.

Тем не менее, ответил:

– К Польше отношусь хорошо, люблю польских писателей – Тетмайера, Сенкевича.

Чуть не ляпнул – особенно Станислава Лема и Анджея Сапковского, но успел сдержаться.

– А что, Казимеж Тетмайер уже переведен на русский? – удивился Дзержинский.

– Что-то переведено, что-то нет, – пожал я плечами, про себя матерясь. Мог бы и Сенкевичем ограничиться. Автор «Крестоносцев» уже точно переведен.

К счастью, Феликс Эдмундович не стал углубляться в такие тонкости. Зато спросил:

– А как вы находите Джозефа Конрада?

– Честно говоря, не считаю его польским писателем, – пожал я плечами, уже уверенный, что меня ожидает Западный фронт, и начиная примерять на себя должность, на которую определят.

Может, решили заменить Федора Медведя, начальника особого отдела фронта? Или мне рановато разевать рот на такой большой пост? Начальник особого отдела армии? Дивизия? Нет, дивизия – это не уровень Председателя ВЧК, а тех, кто пониже.

Между тем, Феликс Эдмундович пристально посмотрел мне в глаза и сказал:

– Товарищ Аксенов, у меня для вас важное сообщение. Всероссийский исполнительный комитет и Совет народных комиссаров приняли решение о создании ВЧК Польской республики. Вас решено рекомендовать на должность Председателя ВЧК Польши.

Услышав такое, я немного ошизел. Нет, я знал, что будет создан Польский ревком, что уже начали распределять портфели в будущем правительстве, что формальным председателем ревкома станет Юлиан Мархлевский (кстати, не он ли сейчас выходил из кабинета?), а фактическим, разумеется, сам товарищ Дзержинский. Но, насколько помню, на такую должность, как Председатель польского ВЧК, должны поставить какого-то поляка. Правда, фамилию запамятовал.

– Что скажете, Владимир Иванович?

– Извините, Феликс Эдмундович, – закашлялся я, пытаясь собраться с мыслями. – Предложение очень неожиданно, растерялся.

– Так что вы ответите – да или нет? – строго спросил Дзержинский.

– Хочется сказать «да», но очень боюсь наломать дров, превысить свои полномочия. И польского языка не знаю.

– Польский язык со временем выучите, а наломать дров... – Феликс Эдмундович улыбнулся, что, как я уже понимал, было огромной редкостью. – Наломаете дров – поправим. Касательно превышения полномочий – если превысите полномочия ради государственной надобности, мы вас простим, а ради личной цели – накажем.

КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ

Краткая библиография

Архив ВЧК. Сборник документов / Отв. Ред. В. Виноградов и др. Сост. В. Виноградов. М.2007.

Борьба за власть Советов в Вологодской губернии (1917 −1919 гг.). Сборник документов. /Ред. Перепеченко П.К. Областная книжн. редакция. Вологда. 1957.

Быстрова Н.Е. «Русский вопрос» в 1917 – начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016.

В боях за Советский Север. Воспоминания участников борьбы с интервентами на севере в 1918 – 1920 гг. Сев. —зап. книжн. изд. 1967.

За Советский Север. К сорокалетию освобождения севера от интервентов и белогвардейцев. Сборник документов и воспоминаний. Вологодское книжн. изд. —во. 1960.

Исторические чтения на Лубянке, 2002 год. Научное издание / Федер. служба безопасности РФ [редкол.: А.А. Зданович и др.]. М. : Федер. служба безопасности РФ, 2003.

Киселёв А.А., Климов Ю.Н. Мурман в дни революции и Гражданской войны. Мурманск, 1977.

Кожевникова Г. В. ФСБ России: от Лубянки до Камчатки: структурно-биографический справочник. М.: Панорама, 2003.

Крестинин В. В. Краткая история о городе Архангельском. М.: Ломоносовская библиотека.2009.

Ленин и ВЧК. Сборник документов (1917 – 1922). М.1987

Малков В. На Северном плацдарме. Очерки из истории борьбы за Советский север в 1918 – 1920 года. Вологда. 1963.

Международная интервенция и Гражданская война в России и на Русском Севере: ключевые проблемы, историческая память и уроки истории: сб. материалов международной научной конференции / сост. В.И. Голдин, Г.С. Рагозин. М. : Пятый Рим (ООО «Бестселлер»), 2020.

Мельгунов С.П. Красный террор в России. 1918–1923. – М.: PUICO, P.S., 1990.

Мымрин Г.Е. Англо-американская интервенция на Севере и ее разгром (1918 – 1920 гг.). Архангельск. 1953.

На страже безопасности Поморского Севера / Гл. ред. Б.В. Борисов; отв. ред. О.Н. Семков. Архангельск: Поморский гос. ун-т, 2003.

Новикова Л.Г. Провинциальная контрреволюция. Белое движение и Гражданская война на Русском Севере, 1917–1920. М.: Новое литературное обозрение, 2011.

Очерки истории Вологодской организации КПСС (1895 – 1968). [редкол.: В.И. Другов и др.] Вологда.1969.

Павловцев П. Л. Полвека назад. Воспоминания участника революционных событий в Череповце. Сев. —зап. книжн. изд. —во. 1968.

Самойло А. А. Две жизни. Воспоминания. Военное издательство Министерства обороны СССР. М.1958.

Симбирцев Игорь. ВЧК в ленинской России. 1917 – 1922 – М.; ЗАО Центрполиграф, 2008.

Чекисты. Антология. М. : Молодая гвардия (ЖЗЛ), 1987.

Череповец. Вехи истории. Вологда. 1977.