Текст книги "Православная церковь
История и социальная сущность"

Автор книги: Евгений Варичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

«Страх мой вложу в сердца их»

По вполне понятным причинам власть предержащие неизменно поддерживали православие в борьбе против инаковерующих, инакомыслящих, видя в русской церкви свою надежную «охранительницу». Мы уже говорили, что ее верным оружием при осуществлении основной социальной функции было устрашение, оправданное «священным писанием».

Воодушевленные призывами духовенства о защите «святой веры», православные фанатики шли с оружием в руках покорять другие народы, ослепленные верой, бросались громить магазины, квартиры инакомыслящих, убивать «инородцев». Церковь вносила в их ряды деморализацию, воспитывала и провоцировала первобытные инстинкты у одних, апатию – у других.

Как-же тогда быть с утверждением, что религия «собирала народы в единую церковь, связывая их любовью»? Мягко говоря, это желание опять-таки ввести в заблуждение «овец пасомых».

Защитники религии на протяжении веков преследовали и уничтожали тех, кто пытался выступать, против обогащения церкви, монастырей, духовенства. Не возлагая особых надежд на убеждения, увещевания и доказательства наличия карающих «сил небесных», они действовали решительно и беспощадно даже против «ближних своих». Где им было думать о «вере, надежде, любви», если дело касалось богатств земных. В ход пускались власть княжеская и царская, суды церковные, чтобы сломить инакомыслящих и непокорных.

В 1517 году монах, князь Вассиан Патрикеев, но прозванию Косой, пользуясь покровительством, а также родственным расположением московского князя Василия Ивановича, поставил перед собой задачу доказать, что монастыри не имеют права на владение населенными вотчинами. После приезда из Афона (территория Греции) Максима Грека они сблизились во взглядах на «нестяжательность монастырей» и на первых порах повели против них активную борьбу. Но в 1531 году Вассиан Патрикеев и Максим Грек попали в немилость великого князя, так как выступали «против развода последнего со своей женой Соломонией Сабуровой ввиду ее неплодия». Зато митрополит Даниил, защитник вотчинных прав монастырей, благословил этот развод. А вскоре на специально созванном соборе монах Вассиан был признан вольнодумцем, предан церковному суду и приговорен к пожизненному заключению в Иосифо-Волоколамском монастыре, где и скончался.

Известно, что Вассиан Косой и Максим Грек при переводе Кормчей пытались внести туда свой текст, протестуя против накопления монастырских богатств. После церковного суда над ними по поручению митрополита Даниила игумен Иосифо-Волоколамского монастыря Нифонт составил другую Кормчую с целью «охранения церковных прав и порядков». Нифонт добавил в нее различные «выписки из творений святых отцов», где поднимались вопросы о церковном и монастырском имуществе, о церковных пошлинах и т. д.

В некоторых современных богословских трудах подтверждается, что высшее духовенство пыталось поставить церковь выше государственной власти.

К примеру, в курсовом сочинении на тему: «Кормчие патриарха Иосифа и патриарха Никона и их сравнительный анализ» учащийся Московской духовной академии в 1975 году писал: «Вступив на патриарший престол, Никон, в противовес государственному Уложению, внес в свое издание Кормчей несколько добавочных статей, подтверждающих основное убеждение патриарха о превосходстве власти духовной – священства над властью мирской – царством».

Русские революционеры-демократы подвергали резкой критике антинародную деятельность русской православной церкви. А.И. Герцен говорил: «Она… благословила и санкционировала все меры, принятые против свободы народа. Она научила царей византийскому деспотизму; она предписала народу слепое повиновение, даже когда его прикрепляли к земле и сгибали под ярмо рабства»[66]66
  Герцен А.И. Избр. философские произведения в 2-х т., т. 1. М., 1948, с. 332–333.


[Закрыть]. В.Г. Белинский охарактеризовал ее так: «Церковь… явилась иерархией, стало быть поборницей неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницею братства между людьми, – чем продолжает быть и до сих пор»[67]67
  Белинский В.Г. Избр. философские произведения в 2-х т., т. 2. М., 1948, с. 515.


[Закрыть]. Об эксплуататорской сущности церкви очень хорошо высказался Н.А. Добролюбов. По его словам, русская «православная церковь и деспотизм взаимно поддерживают друг друга; эта круговая порука очень понятна… у них благочестие подделывалось под царя, а не он следовал правилам благочестия. Известно, что монах, а особенно русский монах, готов за орден продать Христа и отложиться от самых святых своих убеждений (ежели таковые имеются)»[68]68
  Добролюбов Н.А. Собр. соч. в 9-ти т., т. 1. М., 1961, с. 101.


[Закрыть].

Можно привести немало фактов возникновения социальных движений, участники которых под флагом «священного писания» боролись за «лучшую» церковь, за «хороших попов», «доброго царя-батюшку». Причем следует иметь в виду, что их протест против действительности не случайно был заключен в религиозную оболочку, – это объясняется временем, когда безраздельно господствовала официальная религиозная идеология, а другой они не знали.

Религиозное сектантство, ереси и расколы представляли собой определенную форму протеста разочаровавшихся и отчаявшихся народных масс против самодержавия, социального, политического и духовного гнета царизма и церкви.

Православное руководство, как активный поборник абсолютного господства светской и церковной власти, стремилось убедить паству в том, что всякая власть– божественного происхождения, а патриарх и царь – помазанники божии, его ставленники на земле.

В целях укрепления единства и повышения международного авторитета русской церкви в середине XVII века патриарх Никон при поддержке царя начал исправление богослужебных книг в соответствии с греческой православной традицией.

Противники Никона и его группировки изображали свою борьбу против неугодных им политических и церковных мероприятий как борьбу за «старую веру» и открыто заявили о выходе из никонианской церкви. В их числе было рядовое духовенство, имевшее непосредственное влияние на верующих. Раскол в православной церкви был окончательно закреплен Большим Московским собором 1667 года, который осудил не согласных с никоновскими реформами.

До начала XX века они именовались раскольниками, а в 1906 году по официальному царскому указу группа церквей и сект, отошедших от господствующей церкви, получила название старообрядцев. Более трех столетий над ними висело «заклятие», пока в 1971 году Поместный собор русской православной церкви не признал необоснованность прежних суждений и вынес решение «об отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам и в особенности к двуперстию, где бы они ни встречались и кем бы они ни изрекались».

Здесь нужно сказать, что патриарх Никон, возомнивший себя «помазанником божиим», тоже стал добиваться неограниченной власти, за что был впоследствии заточен пожизненно в монастырь. Все его начинания потерпели крах. Он хотел укрепить роль христианства в духовном объединении народа, а это привело к расколу в православии; он хотел возвысить светскую власть, но сам заразился честолюбием, пытался поставить себя от имени бога над царем и государством и был устранен с поста патриарха.

Неразрешимые противоречия эксплуататорского общества прямым образом отражались на попытках с помощью церкви сохранить и усилить влияние на массы.

Вдохновители раскола, или старообрядчества, стремились в свою очередь объединить разнородный по социальному составу «народ верующий», но также не добились успеха. Старообрядчество, не представляя собой единого целого, постепенно разделялось на множество течений, толков, сект. Крайний консерватизм в вероучении, обрядности, желание сберечь патриархальные бытовые традиции, отсутствие общего центра и руководства привели к постепенному ослаблению старообрядчества. В немалой степени тому способствовали царизм и православная церковь, которые долго совместными усилиями провоцировали духовное и физическое искоренение этого раскола.

Многие из сторонников «старой веры»– крестьяне и посадское население – участвовали в восстании под руководством Степана Разина, а затем, уже в конце XVIII столетия, – в крупнейшем народном восстании, которое возглавил Емельян Пугачев. Разгром восстания Пугачева, как ранее – Разина, усилил чувство безысходности у верующих, которое привело к религиозному фанатизму. Стали появляться многочисленные секты: хлысты, скопцы, духоборы, молокане и другие.

В результате развития торговых, экономических и прочих связей со странами Запада в XIX веке в царской России утверждаются новые протестантские церкви, секты: адвентистов, евангелистов, баптистов, иеговистов, пятидесятников, от которых впоследствии отошли еще многие толки и согласия.

Отказываясь от официальной религии, верующие отмежевывались от позиции, занятой православной церковью, пытались на свой лад разрешить социальные, политические, идеологические проблемы, но снова оказывались в тупике. Иллюзии одной веры сменялись на другие.

Усилия православной церкви по сохранению и упрочению как самодержавия, так и собственного влияния на паству все больше выявляли ее реакционный, антинародный характер и приводили к обратному результату – к разъединению людей, убеждающихся в «бессилии божественного промысла».

В декабре 1881 года в статье «О духовной власти в России», опубликованной в газете «Русь», рисовалась такая картина: «В последнем пастырском воззвании святого Синода оплакивается пагубное нравственное состояние России и подробно перечисляются все грехи и беззакония, которым мы подпали: безверие, нерадение, своекорыстие, необузданное вольномыслие, гордость, любостяжание, жажда удовольствий, невоздержание и зависть.

…Этот недуг ближе всего касается иерархии русской церкви, находится в области ее прямого ведения и от нее прежде всего может и должен ожидать своего уврачевания».

Автор статьи, В.С. Соловьев, пространно пишет о том, что народ духовно парализован, нравственное единство его нарушено, не видно в нем «действий единого духовного начала». В православной церкви свыше двух столетий властвует дух разделения и вражды, она обессилена расколом. Множество сект враждебно спорят друг с другом о вере и сходятся лишь в одном – в отрицании господствующей церкви.

Автор скорбит о тех далеких временах, когда церковь «духовно окормляла народ», а царь следовал указаниям ее верхушки, и спрашивает: «Отчего же при „тишайшем“ государе Алексее Михайловиче значительная часть русского народа вдруг почувствовала, что так жить нельзя, и в отчаянии бросилась в леса и пустыни, полезла в горящие срубы?» Причина ясна: высшее духовенство усвоило в своей внешней деятельности стремления и приемы, «обличающие чуждый, не евангельский и не православный дух». Потянувшись за приманкой земной власти, сетует В.С. Соловьев, иерархия обнаружила первое уклонение, за ним последовало второе– потеря внутренней духовной связи с народом, и она начала применять внешний принудительный авторитет. В ответ на протест и несогласие верующих церковь занялась преследованиями и казнями. Воздвигаются плахи и костры, так как духовной власти нужна не только корона, но и меч государственный. «Иерархи– носители образа Христова проливали кровь христианскую, мучили и жгли тысячи христиан как в злейшие времена языческих гонений. Хорошо было бы все это забыть, как дела давно минувшие. Но, к несчастью, русская иерархия доселе не отказалась от… религиозного насилия… умножая кровавые гонения. Третий грех – церковь пошла в услужение к правительству».

Веками существовало полное соответствие и полная гармония между догматами христианской церкви, то есть законами «божиими», и законами, устанавливаемыми эксплуататорскими классами. «То, что диктует бедняку царское земное правительство под страхом каторги и смертной казни, – отмечал П.А. Красиков, – то диктует и проповедуемая церковью воля верховного духа под страхом небесной каторги. То, что называется в уложении о наказаниях царского правительства преступлением, то же самое называется в церковном уложении грехом… Другими словами, церковная угроза, церковное внушение рассчитано на… добровольную покорность рабов земным господам»[69]69
  Красиков П.А. Избр. атеистические произведения. М., 1970, с. 181–182.


[Закрыть].

В «Уложении о наказаниях» Российской империи преследовались любые проступки, особенно неподчинение начальству, неуплата налогов и т. п. В поддержку этому в Библии подчеркивается: «…начальник есть божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он божий слуга, от-мститель в наказание делающему злое… Для сего вы и подати платите; ибо они божии служители. Итак, отдавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь» (Рим., 13,4–7).

В ответ на верноподданническую заботу церкви правительство в «Уложении о наказаниях» предусматривает целую систему карающих мер для отступников веры, вплоть до ссылки на каторгу. Ф. Энгельс точно подметил, что «русское правительство… у себя в стране не терпело никакой иной религии, кроме православной, и карало вероотступничество как преступление…»[70]70
  Маркс К., Энгельс Ф, Соч., т. 16, с. 165.


[Закрыть].

Русская православная церковь как могла выполняла отведенную ей миссию, освящая порядки сменявших друг друга общественных систем, основанных на насилии и угнетении. Так же охотно она пошла в услужение буржуазии.

«Всюду, где буржуазия, одолев феодальный и самодержавный строй, достигала господства… она неизменно ощущала нужду в поддержке и оправдании своего господства всеми теми средствами, какими пользовался и предшествующий ей эксплуататорский строй. В числе этих средств немаловажную роль., играла церковь и религия»[71]71
  Красиков П.А. Избр. атеистические произведения, с. 10.


[Закрыть].

«Будьте покорны…»

Выполняя определенные социальные функции, религия ставит целью подчинить своему безоговорочному влиянию человека, семью, общество в целом, контролировать мысли, чувства, стремления верующих, направлять усилия религиозного объединения, различных социальных институтов эксплуататорского государства на укрепление позиций правящих классов и духовенства.

В функциях религии, как в фокусе, отражаются многочисленные социальные взаимодействия и взаимосвязи как на уровне антагонистического общества, так и на уровне тех или иных групп, личности. При господствующем положении церкви в дореволюционной России функции религии приобрели значимость не только в рамках религиозного объединения, но и во внерелигиозной сфере.

Поскольку религия охватывает угнетенных и угнетателей, классы с прямо противоположными интересами, то, естественно, невозможно ожидать от них «вечного горения во имя Христа», у них не может быть единства взглядов и действий. «Отцы церкви», учитывая опыт, предусмотрели множество способов воздействия на аудиторию разного масштаба. Они настойчиво требуют покорности «силам небесным», начальствующим на земле и духовенству. В противном случае пускаются в ход многообразные способы защиты, причем не обязательно духовного порядка. И горе тем, кто посмеет сомневаться в вере или ослушается господ своих…

Сегодняшние теологи вопреки фактам истории твердят о том, что «религия, особенно христианская, равно как природная мораль, осуждает безусловно всякую несправедливость и неморальность… Христианская религия объявляет глубоко имморальной всякую попытку скрыть под предлогом религиозных мотивов притеснение и несправедливость».

Сказано, казалось бы, недвусмысленно. А на самом деле? В течение веков русская православная церковь именем Христа насаждала как раз несправедливость и благословляла аморальность. Церковь, а не отдельные служители культа, которых можно было бы обвинить в ошибках. Сознательно и планомерно, не ограничиваясь какими бы то ни было рамками, использовались «священное писание» и «предания святых отцов церкви» ради корыстных интересов духовенства и эксплуататорских классов. Ради этих же интересов духовные и земные власти в тесном единении осуществляли жандармские функции.

Духовенство, писал революционный демократ Н.Г. Чернышевский, «всегда служило по духу своих религиозных наставлений народу – слугою существующего порядка, предержащих властей».

Жестокая эксплуатация, притеснения со стороны господствующих классов и церковников не раз вызывали волнения феодальных и монастырских крестьян. И всегда церковь выступала против народа, а не на его стороне.

Вспомним крестьянские восстания под руководством Ивана Болотникова, Степана Разина, Емельяна Пугачева. Православное духовенство по праву может присвоить себе немалую роль в их подавлении.

Патриарх Гермоген, преисполнившись ненависти к Болотникову, рассылал из Москвы церковные грамоты, в которых призывал всех христиан дать отпор восставшим крестьянам, обвиняя тех в том, что они «отступили от бога и православной веры и повинулись сатане и дьявольским четам». Церковь всячески дискредитировала мотивы выступления крестьян, объявила их «злыми еретиками», а самого Болотникова и его ближайших соратников предала анафеме.

Церковному проклятию был подвергнут и Степан Разин. Служители культа, мобилизовав религиозные чувства верующих против его крестьянского войска, радовались, когда вкупе с самодержавием одержали победу, служили благодарственные молебны по поводу поражения восставших, казни Разина. Народ, однако, был иного мнения. В одной из народных песен о Степане Разине говорится: «И хотя каждый год по церквам на Руси человека того проклинают, но приволжский народ о нем песни поет и с почетом его вспоминает»…

Врагом номер один светской и духовной власти объявили Емельяна Пугачева, бросившего вызов самодержавию Екатерины II.

Еще в годы правления Петра Великого был составлен «Духовный регламент», где определялась мера вины, в соответствии с которой следовало объявлять церковное проклятие. Человек, преданный анафеме, лишался определенных гражданских прав. В регламенте подчеркивалось: «Подвергнутый анафеме подобен есть убиенному».

До конца XVIII века в церковных списках значилось около четырех тысяч имен «провинившихся», но в следующем столетии служители культа вынуждены были провести, так сказать, систематизацию, сгруппировав «отступников» по 12 анафемам. Иерархи церкви составили и общую анафему – проклятие всем борцам за свободу и справедливость против царизма.

Однако это не могло устрашить прогрессивно настроенных людей. Они все чаще задумывались о будущем России.

«Кажется, все, с чем мирились долгие годы, о чем не смели говорить прежде, – вдруг вышло наружу, стало очевидным, нетерпимым, требующим изменения…

Россия – обетованная земля для лихоимства. Оно дошло до неслыханной степени бесстыдства. В казне, в судах, в комиссариатах, у губернаторов – везде, где можно, кому возможно, кто смеет – тот крадет! Беззакония, беззакония сверху донизу. Найти защиту у суда или у властей недостанет жизни»[72]72
  Тимрот А.Д. В мятежные годы. М., 1976, с. 90–91.


[Закрыть].

Нетрудно найти множество примеров тому, как русская православная церковь всеми своими средствами поддерживала и благословляла беззаконие. В то же время вовсе нет фактов выступлений иерархов церкви против власть имущих, когда бы они, как говорят сегодняшние богословы, осуждали «безусловную несправедливость и неморальность». Их и не может быть. Ибо «начальствующие господа» силой своего закона, государственного «Уложения о наказаниях» незамедлительно решали вопрос: кого в монастырь, а кого на каторгу. Православное духовенство хорошо усвоило эти законы.

Мы уже упоминали, что православие до сих пор приписывает себе особые заслуги в распространении культуры в народе. Они действительно «особые». Вот еще несколько свидетельств.

Казалось бы, церковь может занести в свой актив такое достижение: дьяк Иван Федоров впервые в России в 1564 году выпустил печатным способом книгу «Апостол». Но та же церковь яростно преследовала Ивана Федорова, объявив его чернокнижником, колдуном. Ему запрещали даже думать о книгопечатании, которое открывало двери образованию. Ведь по «священному писанию» «помышления сердца человеческого – зло» (Быт., 8, 21); «слово божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов и судит помышления и намерения сердечные» (Евр., 4, 12). Пастве внушали: «Помышления плотские суть смерть… потому что плотские помышления суть вражда против бога; ибо закону божию не покоряются, да и не могут» (Рим., 8,6–7). Духовенство разъясняло, что бог создал господина и раба, грамота принадлежит только господину.

В страхе перед приобщением народа к знаниям служители культа, олицетворявшие темноту и невежество, вынудили Ивана Федорова бежать из Москвы под угрозой смерти. Так по наущению духовенства он превратился во «врага божиего».

Русская православная церковь, неизменно поддерживающая внутреннюю и внешнюю политику царизма, в XVIII веке травила А. Н. Радищева за его обличительную книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», где он воссоздал правдивую картину ужасающе тяжелой жизни народа. Открыто и прямо говорил Радищев о разложении и моральном распаде дворянства и церковников, бросив им свои гневные слова: «Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, – воздух. Да, один воздух». Писатель напоминал о Емельяне Пугачеве и призывал к революции.

Появление «Путешествия» вызвало смятение в правящих кругах и иерархии церкви, ненависть к автору книги. 30 июня 1790 года А. Н. Радищев был арестован и сослан в Сибирь. Вернувшись из ссылки, затравленный крепостниками и духовенством, под угрозой новых репрессий он 11 сентября 1802 года покончил жизнь самоубийством, сказав перед смертью: «Потомство отомстит за меня».

После смерти А. Н. Радищева в назидание другим с церковных амвонов провозглашали: «Пришло воздаяние человеку– по делам рук его» (Пр., 12, 14); «любите господа, все праведные его; господь хранит верных и поступающим надменно воздает с избытком» (Псл., 30, 24).

Девятнадцатый век начался очередными гонениями церкви на людей передовой мысли, пропагандировавших идеи технического прогресса, свободы труда и предпринимательства.

Отечественная война 1812 года подняла волну патриотизма, усилила гражданские настроения, породила движение дворянских революционеров, обнажила остроту противоречий феодальной России. «Мы проливали кровь, – говорил словами воинов, возвратившихся из похода, А.А. Бестужев, – а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас опять тиранят господа».

Декабристы И.Д. Якушкин, И.И. Горбачевский, В.Ф. Раевский и другие выступали с аргументированной критикой устоев реакционной религиозной идеологии, боролись с мистикой и поповщиной. В.Ф. Раевский видел в религии «узду для черни суеверной перед помазанной главой», отрицал бога, загробную жизнь.

Свободолюбивыми идеями было проникнуто творчество А.С. Пушкина, К.Ф. Рылеева, В.К. Кюхельбекера и др. В их поэзии выражена непримиримая «вражда к бичам страны родной», к «звону рабских цепей» и «рабству дикому».

Православная церковь безмерно радовалась жестокому подавлению восстания декабристов в 1825 году, расправе над его участниками, ратовавшими за отмену крепостного права и уничтожение самодержавия, за равенство всех перед законом, свободу печати, совести.

После разгрома движения к следствию было привлечено 579 человек. Пятеро его руководителей повешены, 121 человек сослан на каторгу и на поселение в Сибирь, свыше трех тысяч солдат из восставших полков подверглись преследованиям. Церковь со своей стороны развернула широкую кампанию по обработке общественного мнения. В религиозной литературе и многочисленных проповедях звучали проклятия в адрес декабристов: «…бога твоего бойся и ему одному служи, и к нему прилепись и его именем клянись. Он… сделал с тобою те великие и страшные дела, какие видели глаза твои…» Верующих устрашали, что декабристы «…кусали языки свои от страдания» за то, что «хулили бога и не раскаялись в делах своих».

А.И. Герцен в книге «Былое и думы» писал о том, что казнь декабристов – Пестеля и его товарищей – окончательно разбудила ребяческий сон его души. В 1855 году в газете «Полярная звезда» он вспоминал:

«Победу Николая над пятью торжествовали в Москве молебствием. Середь Кремля митрополит Филарет благодарил бога за убийства. Вся царская фамилия молилась, около нее сенат, министры, а кругом, на огромном пространстве, стояли густые массы гвардии, коленопреклонные, без кивера, и тоже молились; пушки гремели с высот Кремля.

Никогда виселицы не имели такого торжества: Николай понял важность победы!

Мальчиком четырнадцати лет, потерянным в толпе, я был на этом молебствии, и тут, перед алтарем, оскверненным кровавой молитвой, я клялся отомстить за казненных и обрекал себя на борьбу с этим троном, с этим алтарем, с этими пушками»[73]73
  Герцен А.И. Собр. соч. в 8-ми т., т. 4. М., 1975, с. 58.


[Закрыть].

Отлучили от церкви великого русского писателя Л.Н. Толстого, который в 50-летнем возрасте начал долгий и кропотливый труд по исследованию христианской догматики и положений традиционной веры («Критика догматического богословия», 1879–1884 гг.; «В чем моя вера», 1882–1884 г.; «Так что же нам делать?», 1882–1886 гг.; «Что такое религия и в чем сущность ее?», 1904 г. и пр.). В «Исповеди» (1882 г.) Толстой приходит к выводу, что в «учении веры», сложившемся много веков назад, когда люди были необразованными и грубыми, высшая разумная истина перепутана со множеством бессмысленных суеверий и ложных представлений, а теперь они удерживаются в «вере православной» лишь корыстной ложью духовенства, заинтересованного в сохранении власти над верующими любой ценой[74]74
  См.: Виноградов И.И. Критический анализ религиозно-философских взглядов Л.Н. Толстого. М., 1981, с. 30–31.


[Закрыть]. Таких «непотребных деяний» знаменитому писателю церковь простить не могла. В его публикациях, в том числе «О жизни», «К духовенству», «Христианское учение», «Краткое изложение евангелия» и других, разоблачается неприглядная роль служителей культа, которые заставляют здравомыслящего человека испытывать унизительное чувство «покорения неразумного». Толстой пытается очистить религию от суеверий и бессмыслиц, от лжи и разного рода наносов и приходит к «толстовщине».

Ленин в статье «Л.Н. Толстой» обращает внимание на тот существенный факт, что противоречия во взглядах писателя – это «не противоречия его только лично мысли, а отражение тех в высшей степени сложных, противоречивых условий, социальных влияний, исторических традиций, которые определяли психологию различных классов и различных слоев русского общества в пореформенную, но дореволюционную эпоху»[75]75
  Ленин В.И. Полн, собр. соч., т. 20, с. 22.


[Закрыть].

В. И. Ленин дал высокую оценку Л. Толстого как художника, мыслителя, выступившего еще при крепостном праве, но его великие произведения известны были в России ничтожному меньшинству. Нужна борьба против такого общественного строя, который обрек миллионы и десятки миллионов на темноту, забитость, каторжный труд и нищету. Нужен социалистический переворот, чтобы произведения Л. Толстого стали достоянием широчайших масс трудящихся[76]76
  Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 19.


[Закрыть].

Пользуясь неграмотностью простых верующих, духовенство всячески клеветало на писателя, а когда он лежал уже тяжелобольным, «святейшие отцы… проделали особенно гнусную мерзость, подсылая попов к умирающему, чтобы надуть народ и сказать, что Толстой „раскаялся“. Святейший синод отлучил Толстого от церкви. Тем лучше. Этот подвиг зачтется ему в час народной расправы с чиновниками в рясах, жандармами во Христе, с темными инквизиторами, которые поддерживали еврейские погромы и прочие подвиги черносотенной царской шайки»[77]77
  Там же, с. 22.


[Закрыть].

«Раскаяние» расстающегося с жизнью всемирно знаменитого писателя было необходимо служителям культа, чтобы использовать его имя для укрепления пошатнувшихся позиций духовенства, которое могло бы торжествовать, если бы в «лоно церкви» удалось вернуть одного из самых непримиримых ее противников.

Гонениям со стороны церковников подвергались и выдающиеся русские естествоиспытатели. В 1863 году была издана книга И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга», наносящая удар по религиозным концепциям. Митрополит Петербургский и Ладожский просил царское правительство сослать ученого в монастырь «за предерзостное, душепагубное и вредоносное учение». В 1913 году по настоянию духовенства был изъят труд И. И. Мечникова «Этюды оптимизма».

Как видно хотя бы из приведенных примеров, церковь всегда выступала злейшим врагом науки, культуры, искусства, если они не согласовывались с христианским учением. Однако бесславная борьба русского православия против разума не смогла остановить прогрессивного развития России.

К притеснениям и несправедливостям, от которых ныне усиленно открещивается церковь, относится и насаждавшееся ею физическое принуждение как метод воспитания «душ христовых». Библия рекомендует наказывать сына и дочь, юношу и взрослого, стариков и женщин. От имени бога священники поучали: «наказывайте сына, доколе есть надежда» (Пр., 19, 18), «не оставляй юноши без наказания» (Пр., 23, 12), «ты накажешь его розгою» (Пр., 23, 14).

Телесное наказание до революции применялось довольно широко: в семье и церковноприходской школе, на барщине и в армии, на фабриках и заводах.

Особенно жестоко духовенство относилось к женщинам, которые по «священному писанию» считались «сосудом греховным». В Библии активно проповедуется бесчеловечное отношение к женщине.

Детям женского пола с первых же их шагов было уготовано презрение, а затем церковь усугубляла антигуманизм, всячески подчеркивая приниженность, зависимость женщин: «жена да убоится (своего) мужа» (Еф., 5, 33); «женщина безрассудная, шумливая, глупая и ничего не знающая» (Пр., 9, 13), не слушайте ее советов, не ставьте ее с собой вровень.

В феодальной и капиталистической России женщин преследовали не только в семье, им практически был закрыт доступ к творческой деятельности, к общественной жизни.

Взращивая паству в «лоне церкви», русское православие было заинтересовано в сохранении существовавших порядков, поскольку они тормозили совместное и более активное участие мужчин и женщин в преображении страны.