Текст книги "Осколок (Проза и публицистика о Великой Отечественной войне)"

Автор книги: Евгений Коковин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Вахта подруг

1

Милая Полина, чего ты ожидаешь? Два часа назад по селектору сообщили, что пароход «Чкалов» прошел около Холмогор. В девятнадцать тридцать он пришвартуется у пристани Архангельск. Но какая польза от этого для тебя, Полина? Ведь Александр, твой муж, все равно не приедет. Он уже не плавает на «Чкалове». Десять дней, как он уехал на фронт. Место старшего машиниста на первой вахте теперь занимает другой человек.

Подумав об этом, Полина разочарованно вздохнула. Она даже обозлилась на себя. В самом деле, зачем она теперь приходит сюда в дни прибытия «Чкалова»? Она привыкла к этому за восемь лет жизни с Александром. Как радостны были эти минуты, когда пароход, разбивая воду плицами колес, приваливал к стенке! Капитан, перегнувшись через перильца, кричит на матросов, Александр, если он на вахте, выходит наверх, когда уже концы швартовых закреплены на причальных тумбах. Он обтирает руки паклей и смеется. Так было восемь лет, бесчисленное множество рейсов. И вот третий раз по привычке приходит Полина встречать «Чкалова», хотя муж теперь не плавает. Ей тоскливо оставаться дома в эти часы. Ее влечет на пристань. Она увидит знакомых из команды, старика-механика Кирилыча, буфетчицу Марусю, многих друзей Александра. Ей нравится пройти по палубе, спуститься по трапу, посидеть в каюте. Все это приносит воспоминания о любимом человеке. Александр любил свой пароход. И эта любовь незаметно перешла к Полине. Вот почему она приходит сюда.

Но это последняя встреча «Чкалова». Полина будет работать. До замужества она работала в парикмахерской. Теперь ей придется вспомнить свою специальность. В кармане у Полины письмо. Первое письмо от мужа. Он писал его еще с дороги, из Вологды.

«…Я обещаю тебе, дорогая Полина, что буду вести себя на фронте достойно. Не беспокойся обо мне. Мне кажется, что тебе нужно поступить работать. Сейчас все должны работать по мере своих возможностей. Всегда помни, что ты жена коммуниста. Работай усердно – и этим ты поможешь мне на фронте. Танюша уже большая и несколько часов в день может пробыть без тебя…»

Конечно, Александр, твое желание будет исполнено. Полина завтра же поступает работать. Она уже договорилась. Домашних дел у нее теперь не так много. Танюша, дочка, уже, действительно, большая. Она ходит в садик.

«Чкалов» подошел к причальной стенке. Длинной вереницей потянулись с него пассажиры. Все так же, как и прежде. Только нет Александра. Сейчас выйдет Маруся. Полина оглядела верхнюю палубу. Маруси она не видела.

Кто-то тронул Полину за плечо. Она обернулась. Перед ней стояла буфетчица Маруся в парусиновой куртке, в брюках и сапогах.

– Что это за маскарад? – удивленно спросила Полина.

– Так пришлось, – улыбнулась Маруся. – Опять пришла? Ну, заходи. У меня вахта сейчас закончится.

– Вахта?

– Ну да, вахта. Нет больше буфетчицы Маруси. Перед вами – матрос второго класса товаро-пассажирского парохода «Чкалов» Мария Ананьина!

– Послушай, Маруся, но ведь это очень тяжело…

– Это только кажется. Я ведь здоровая. Наш боцман говорит, что я управляюсь не хуже остальных матросов. А ведь всего еще один рейс. Ты в прошлый раз еще только ушла, а меня и назначили вместо Трошина. Его в армию призвали. Пойдем чай пить! Время уже девятый час, кончилась вахта.

Маруся захватила Полину за руку и потащила на пароход.

Они сидели, как всегда, в каюте у механика Кирилыча и пили чай. Полина не сводила глаз с Маруси. Ее поражала смелость, с какой эта женщина взялась за новую, совсем не женскую работу.

– Придешь в следующий раз встречать, а я уже помощником капитана буду, – пошутила Маруся.

Но Полина не заметила шутки.

– В следующий раз я не приду. Работать надо.

– Где? Неужели опять в парикмахерской?

– Конечно, где же больше?

– Поступай к нам матросом! Ой, правда, Полинка, поступай. Как хорошо будет! Мне лучше. Ты не бойся, если что – я тебе помогу.

– Уж если на «Чкалова», то ко мне, – сказал Кирилыч, – я из тебя, Поля, машиниста высокого класса сделаю. Будешь на месте своего Саши и напишешь ему…

Может быть, старый Кирилыч шутил. Но Полина подумала: если бы, действительно, поступить на «Чкалова» и потом написать Александру! Разве он не будет доволен?

– Хорошо бы, – мечтательно сказала она. – Только это чепуха.

Она – парикмахер, может постричь клиента – полька, бокс, полубокс, каре – что угодно. Может сделать завивку, устроить любую прическу.

– Конечно, можно и в нижнюю команду, – сказала Маруся таким тоном, словно вопрос о работе Полины решен и остается только избрать специальность матроса или масленщика.

Полина поднялась, чтобы идти.

– Завтра иди в отдел кадров, – сказала Маруся. – Но только просись на «Чкалова», а то они пошлют куда-нибудь. Сейчас люди очень нужны.

– Конечно, только на «Чкалова», – сказала Полина и рассмеялась, подумав: «Словно и в самом деле решила».

2

Когда «Чкалов» пришвартовался, капитана сразу же вызвали в контору пароходства. Рабочий день закончился. В конторе было пусто. Только из комнаты диспетчера доносились телефонные звонки, и дежурный громко кричал, вызывая пристани.

Капитан Катышев приоткрыл дверь в кабинет начальника.

– Заходи, Василий Ильич, – приподняв голову от стола, сказал начальник пароходства. – Я вызывал, и вот по какому делу. Третьего помощника от тебя забираем, а вместо него посылаем одну девушку. Речной техникум окончила.

– То есть как это девушку? Помощником капитана – девушку?

Капитан оторопел. Этого еще недоставало! Хватит того, что у него уже есть одна женщина-матрос.

– Вы шутите, что ли? – капитан приблизился к столу.

– Нет, не шучу. У нее уже на руках предписание. Завтра явится к вам. Да ты не сомневайся, Василий Ильич. Хорошая девушка, отличница.

Однако слово «отличница» не произвело никакого впечатления на капитана.

– На «Чкалове» и так пассажиров хватает, – злобно буркнул он. – Увольте, у меня пароход, а не швейная фабрика.

– Ну, словом, вопрос решен, – сказал начальник, переходя на официальный тон. – Людей нет. Вы должны понимать, время…

Капитан вышел. Настроение его теперь было надолго испорчено. В самом деле, больше тридцати лет плавает по Северной Двине капитан Катышев, много перевидал, но никогда еще не имел своим помощником бабу. Конечно, он слыхал, что женщины летают на самолетах, а на Черном море есть даже женщина-капитан. Но какое дело до этого Катышеву? Потом еще пришлют штурвальных, машинистов, механиков! От этой мысли капитан похолодел. Двинской пароход «Чкалов» ему представился в виде огромной кухни. На корме шипят примуса, на поручнях сохнут пеленки, верхняя палуба уставлена корытами и всякой кухонной утварью, а в капитанской рубке висит и качается люлька.

Капитан выругался и подумал: «Вот если бы эту люльку тебе в кабинет, товарищ начальник пароходства! Тогда бы не стал подшучивать над старыми водниками!»

3

Если судить по телефонным разговорам Анечки Потемкиной, то Эдисон трудился над своим изобретением только ради удобства назначения свиданий на танцевальных вечерах. У телефона Анечка проводила по крайней мере две трети служебного дня. Остальная треть уходила на воспоминания о вчерашних знакомствах и на работу. Работа заключалась обычно в исправлении ошибок, допущенных Анечкой вчера в балансовых документах.

Все, казалось, шло прекрасно. Анечке нравилось работать в бухгалтерии Речфлота. Это было значительно легче, чем в лесном тресте, в сплавконторе, словом, лучше, чем везде, где только работала Потемкина.

И вдруг Анечку вызывает начальник отдела кадров и говорит:

– Знаете, товарищ Потемкина, вы не соответствуете месту. Так вот, переводим вас на один из пароходов. Людей там не хватает. Поработаете матросом, здоровья у вас хоть отбавляй, энергии тоже. А потом пошлем учиться. Штурманом будете…

Жизнь сразу же потускнела в глазах Анечки. Она вспылила, кричала, потом плакала.

– А если я не пойду? – тихо спросила она.

– Нельзя, закон, судебное дело, – спокойно сказал начальник кадров.

Судиться Анечке не хотелось. Потом, куда она теперь пойдет? Ведь, по совести говоря, ее знают во всех учреждениях и вряд ли примут работать. Ах, почему она не старалась на работе?

Рано утром на пароход «Чкалов» явился с назначением новый матрос Анна Потемкина. Какой ужас! Ей придется мыть палубу, грузить дрова, тянуть канаты. И это на глазах у пассажиров. Целых четыре месяца навигации! И нельзя будет погулять по улице Павлина Виноградова, ежедневно ходить на танцевальную площадку в сад «Динамо».

На нижней палубе на кнехте сидел боцман.

– Кому это отдать? – спросила Анечка, протягивая назначение.

Боцман долго читал бумагу, потом с недоверием посмотрел на Анечку и спросил:

– Неужели к нам матросом?

– Да, – чуть удерживая слезы, ответила Анечка. Она видела, как боцмана удивила ее внешность – лихо натянутый беретик, кургузый пиджачок, подведенные брови. Совсем не рабочая внешность.

– Это что же вас заставило пойти матросом? – участливо и с жалостью спросил боцман.

Анечка, сгорая от стыда и не глядя на боцмана, пробормотала неожиданно даже для себя:

– На практику.

– Ага, значит студентка, – с удовольствием констатировал боцман, набивая махоркой трубку. – Где же вы учитесь, голубушка? В академии, может, в какой?

– Да, в академии, – соврала Анечка (по правде сказать, она туманно представляла, что такое академия), – я, знаете, ее уже окончила.

– Что же это за академия? Капитанская или инженерная? У нас бывали из инженерной, пароходы учатся строить…

Тут Аню осенила блестящая мысль, что так редко с Аней случалось.

…Вчера, возвращаясь домой, Анечка купила целую пачку газет. Конечно, не для того, чтобы читать, а просто завернуть кое-что из одежды, чтобы перейти на пароход. Дома, завертывая свое крепдешиновое платье, Аня вдруг обнаружила, что одна из газет напечатана на иностранном языке. Она развернула газету и вскрикнула от восхищения. С газетного листа на нее смотрела хорошенькая девушка. Кто она такая?

Когда-то, в пятом классе средней школы, Аня изучала английский язык. Ах, почему она тогда не старалась учиться? Аня пыталась прочитать длинную подпись под портретом девушки, но из этого ничего не вышло. Аня не могла перевести ни одного слова. Все же она прочитала имя неизвестной. Ее звали Дженни Уатс. Еще долго билась Аня, надеясь узнать хоть что-нибудь из подписи. И она нашла слово «rolli». Теперь все было понятно. Дженни Уатс – знаменитая киноактриса. На фотографии она заснята при исполнении какой-то роли. И тут Аня заметила на плечах у Дженни застежки комбинезона. Она вспомнила кинофильм «Петер», гараж, Франческу Гааль.

– Ты только играешь эту роль, – с горечью и завистью подумала Аня, – а мне придется в жизни так работать…

Она вырезала портрет Дженни Уатс и уложила в чемодан. Может быть, кто-нибудь переведет все, что написано в газете о знаменитой актрисе.

И вот сейчас на палубе «Чкалова» дерзкая мысль пришла в голову Ане.

– Нет, академия не инженерная, а киноакадемия, – ответила она на вопрос боцмана.

Боцман вытаращил глаза и помахал рукой, чтобы развеять облако дыма, выпущенное им из трубки. Он никак не мог сообразить, какое отношение имеет кино к товаро-пассажирскому пароходу «Чкалов». К тому же он что-то не слыхал о такой академии.

Но Анечка уже торопливо разъясняла ему:

– Видите ли, я должна исполнять в одном кинофильме роль матроса. Так вот, перед тем как сниматься, я специально хочу поработать, познакомиться, чтобы войти получше в роль. Понимаете?

– Как же не понять, – согласился боцман, – это, значит, вроде репетицию у нас будете проделывать?

– Вот-вот, вроде репетиции, – сказала Аня, и от своей выдумки ей стало необычайно весело.

Вскоре вся команда знала, что на пароход поступила матросом киноактриса Потемкина.

4

В очередной рейс на «Чкалове» в числе команды вышло пять женщин. В последний момент, когда пароход уже готов был к отходу, капитан еще забежал в контору пароходства и осыпал ее сотрудников градом проклятий. Возвратившись на судно, он отдал какие-то невнятные приказания старшему помощнику и закрылся в своей каюте.

Отдав концы и широко развернувшись, «Чкалов» поплыл вверх по Двине.

Женщин поместили в одну каюту. Кроме Маруси Ананьиной, Полины и Анечки, была еще Дарья Дмитриевна, поступившая на «Чкалов» матросом. Это была уже немолодая женщина, домохозяйка.

Едва судно успело отшвартоваться, как они принялись устраивать свое жилье. Через час уже каюта словно обновилась. Линолеум на полу был так натерт, что в нем отражалась электрическая лампочка. Стены, освободившись от табачной копоти, снова заблестели краской. На окне появилась шторка.

Больше всех хлопотала Дарья Дмитриевна. На пароходе она сразу почувствовала себя как дома. Было видно, что это заботливая и беспокойная домохозяйка. Она уже успела обойти весь пароход и нашла множество беспорядков.

– Завтра мы тут наведем чистоту, – сказала она, протирая тряпкой жалюзи. Мужчины так мужчины и есть. У них только на верхней палубе чистота, подкрашено, а внизу, на корме, в уголках безобразие творится. Ровно у неряхи – губки подмазаны, а пятки на чулках драные.

Весь вечер женщины проговорили и совсем познакомились. После своей вахты к ним зашла Оля Шевченко, третий помощник капитана. Она занимала отдельную комнату.

– Это кто такая? – спросила она, рассматривая портрет Дженни Уатс над койкой Ани.

– Киноактриса, – ответила Аня и вспомнила разговор с боцманом.

Выдавать себя женщинам за артистку не было смысла. Они сразу уличили бы ее. И потому она рассказала о том, как пошутила над боцманом.

– Ну и пусть тебя считают за кинозвезду, – сказала Маруся, – а мы подтвердим. Вот забавно будет!

Первый раз на вахту Полина заступила вечером. Над рекой поднималась белая пелена тумана. На палубе стало прохладно. Когда Полина опустилась по трапу в машинное отделение, ее охватил теплый воздух. Она уже бывала здесь. Александр во время стоянок в порту приводил ее сюда и объяснял устройство машины, донок, динамки, инжектора. Она ходила за ним и удивлялась. Он умел хорошо рассказывать и вечно посмеивался над ней.

– Все тут очень сложно, – говорила она.

– Пустяки, чуть посложнее твоей швейной машинки и часов-ходиков.

Она удивлялась, что в котле давление такое, что может погубить весь пароход, что в топках котла сжигается за сутки по двадцать пять кубометров дров, что цилиндры имеют рубашки.

Сейчас Полина убедилась, что дело ее совсем несложное. Нужно было в определенное время смазать подшипники и время от времени прощупывать их, следить, чтобы не загорелись. Кроме того, она поливала мыльной водой из спринцовки параллели и набивала тавотом – густым маслом – подшипниковые коробки.

Но к концу вахты она утомилась. Голову ломило, должно быть, от непривычного шума машин и от запаха масла. Немного тошнило.

– Неужели не привыкну? – думала она, укладываясь спать. – Уж лучше бы тогда не поступать.

На следующий день она легко отстояла вахту. Теперь она знала почти все подшипники и много названий частей машины. Кирилыч объяснил ей парораспределение, и она уже начинала разбираться в этом, как ей сначала показалось, хаосе двигающихся штоков, шатунов, мотылей и эксцентриков.

Подруги по пароходу, собравшись в каюте, расспрашивали друг друга о работе. Маруся и Дарья Дмитриевна наперебой рассказывали, как они стараются «забить» матросов-мужчин.

Дарья Дмитриевна следовала по пятам за капитаном, старшим помощником и боцманом. От нее не было покоя не только во время вахты, но и в свободное время. Она просила заменить швабры, требовала отремонтировать сходни, предлагала удлинить рукава от насоса.

– Послал нам черт тетю, – жаловался старший помощник капитану, – минуты не дает передохнуть.

Но жаловался старый помощник так просто, полушутя. В душе он не мог нахвалиться Дарьей Дмитриевной. Как заметно преобразился пароход за несколько дней! И все это они – Дарья Дмитриевна и Маруся. Полный порядок царит на пароходе. Даже капитан, и тот заметил изменение.

– Что ж, – говорит, – если так будут работать, то подходяще. Только чтобы ребята не обижали их. Узнаю – плохо будет!

– Они себя в обиду сами не дадут, – усмехнулся помощник, – вот послушайте, как Даша отчитывает Яшкина.

Дарья Дмитриевна стояла перед одним из матросов.

– Что же, думаешь, я еще после тебя буду палубу скатывать? Больше намазал, чем вымыл!

– Ты не указывай, тоже капитан нашелся. Я ведь не посмотрю, а пошлю подальше, и все тут.

– Я сама сумею послать. А если хочешь, то и с капитаном поговоришь. Работать так работать.

Капитан сразу же вызвал Яшкина и строго сказал:

– Вот что, ты дисциплину у меня не подрывай. Она тебе правильно говорит. Время такое, должен понимать.

С тех пор матросы перестали вступать в спор с Дарьей Дмитриевной. Все они уважали и побаивались капитана Катышева. А если капитан сказал – так, значит, и верно, баба деловая.

5

Только у Анечки с работой не ладилось. Вахта тянулась томительно долго. Первые дни еще было сносно и даже весело. Она слышала, как матросы, поглядывая на нее, шептали друг другу:

– Видал, артистка, в кино снимается!

Кочегар Иванцев даже уверял, что видел Потемкину в двух фильмах. Среди команды пронесся слух: скоро приедут из Москвы операторы и на «Чкалове» начнутся съемки.

Анечка делала вид, что не слышит, как о ней разговаривают, и усиленно насвистывала мелодию из «Петера»:

 
Хорошо, когда работа есть…
 

Однако ей больше нравилось, когда работы на палубе не было, а боцман пропадал где-нибудь в дебрях III класса и не видел ее безделья. Тогда Анечка вставала у перил и принимала картинную позу, прикрыв ладонью глаза от воображаемого солнца. Ей казалось, что такие позы и насвистывание окончательно утвердят за ней звание актрисы.

Раньше всех интерес к киноискусству пропал у боцмана. Капитан требовал от него порядка на судне, а боцман замечал, что порядка как раз меньше всего на той вахте, когда стоит Потемкина. Когда Анечка неумело уложила в бухту канат, боцман рассердился и поучительно изрек:

– Это вам не академия. Тут думать надо!

Потом на Аню начал косо поглядывать матрос, стоявший с ней на одной вахте. Хотя вначале ему льстило, что с ним работает киноактриса, и он даже немного возгордился, но потом увидел, что такое соседство совсем не в его пользу. Пока киноактриса мечтала у борта, ему приходилось работать за двоих. А товарищи начинали посмеиваться.

Когда рейс уже заканчивался, Аня поняла, что окончательно потеряла авторитет у команды. На нее уже смотрели как на лентяйку и только пока не говорили об этом в глаза.

Перед приходом в порт после вахты она пришла к себе в каюту и заплакала. Пусть ее уволят, спишут. Она найдет себе хоть какую-нибудь подходящую работу на берегу. Дженни Уатс участливо смотрела на нее со стены.

– Счастливица! – думала Аня. – О ней в газетах пишут, портреты печатают. Знаменитая! А тут о тебе никто не хочет подумать. Какая я несчастная!

Она уснула и пробудилась от стука в дверь. «Чкалов» уже стоял у пристани. Шла разгрузка.

– Товарищ Потемкина, вас в контору вызывают!

Приоткрывший дверь матрос усмехнулся, и в этой усмешке Аня заметила какое-то злорадство.

– Ну и пусть выгонят! – крикнула она, но матрос уже захлопнул дверь.

Куда она теперь поступит? Ах, почему она не старалась? Ведь матросом работать не так уж трудно. А осенью ее, может быть, действительно послали бы учиться на помощника капитана. И стала бы она, как Оля Шевченко. Или, может быть, ее снова взяли бы на зиму в контору Речфлота.

Черт с ними, сейчас она разругается с начальником отдела кадров, и все кончится. В трудовой книжке появится очередная неприятная запись.

Аня хотела постучать в комнату отдела кадров, как вдруг ее окликнули:

– Потемкина, вас к начальнику пароходства вызывают. Чего же вы заставляете ждать!

Сердце Ани упало. Значит, дела у нее совсем плохие, если обо всем знает даже начальник пароходства. С трепетом поднялась она на второй этаж.

– Скорее! – сказала секретарша. – Ждут вас.

Аня нерешительно открыла дверь в кабинет и ахнула. У начальника пароходства сидели Оля Шевченко, Дарья Дмитриевна, Полина, Маруся и капитан.

– Мы тебя будили, – сказала Маруся, – а ты, верно, опять уснула.

– Садитесь, товарищ Потемкина! – указывая на диван, вежливо пригласил начальник.

Аня ничего не могла понять.

– Я пригласил вас, товарищи, по очень важному делу, – сказал начальник, и вы, вероятно, догадываетесь, по какому. Для вас не секрет, что пароходство испытывает острый недостаток в кадрах. Из-за этого простаивают пароходы, задерживаются на пристанях грузы и лесозаводы недополучают сырье. Навязанная нам фашистской Германией война оторвала много мужчин от производства и с транспорта. Между тем как раз в дни войны и заводы, и транспорт должны работать особенно производительно. Должно отлично работать и наше речное пароходство, наши суда и мастерские. И вот перед нами встает вопрос о людях, вопрос о восполнении мужских кадров, отправившихся защищать нашу родину. Этим пополнением могут стать женщины. Я приветствую вас, инициаторов движения женщин на речном транспорте, и приказом по пароходству всем объявляю благодарность.

От неожиданности Аня уронила на пол деревянную указку, каким-то образом оказавшуюся у нее в руках.

– Вот вы уже испытали, – продолжал начальник, – как вы считаете, могут на судах работать женщины?

– Конечно, могут, – ответила Полина.

– Еще как могут, – сказала Дарья Дмитриевна.

– Ну вот. А как на это Василий Ильич смотрит?

– Я что же, я ничего. Справляются, – смущаясь, ответил капитан.

– А если мы еще направим на «Чкалов» женщин?

– Ну что ж, если таких, как Дарья Дмитриевна, то не возражаю. Я бы даже с удовольствием заменил кое-кого, вот Яшкина, например.

– Уже от мужчин отказываешься? – улыбнулся начальник пароходства.

– Не от мужчин, а от лодырей.

– Воспитывать надо, воздействовать. Сейчас каждый человек дорог.

Аня забеспокоилась. Вдруг сейчас капитан и о ней скажет, мол, неплохо бы заменить.

– Так вот, ваша задача, товарищи, – продолжал начальник, – пойти к женщинам, к подругам, к женам наших водников и пригласить их на работу. Пусть придут и помогут нам выполнить навигационную программу, задание партии и правительства.

– Я предлагаю написать обращение к женщинам! – сказала Оля Шевченко.

– Правильно, – заметил начальник, – и напечатать в газете. Это сейчас же можно сделать.

Он снял телефонную трубку и набрал номер.

– Редакция? Вот вас мне и нужно. Говорит начальник Речфлота. Сейчас у меня находятся пять женщин из команды парохода «Чкалов». Они хотят через газету обратиться с призывом к женщинам области. Да-да. Придете? Ну, хорошо, жду.

6

И снова «Чкалов» уходил в рейс.

Теперь на пароходе одна вахта была полностью женская. Только в машинном отделении в эти же часы вместе с Полиной стоял Кирилыч. Механиков среди женщин пока не нашли.

В областной газете было напечатано обращение, подписанное всей вахтой. Кирилыч, шутя, возмущался тем, что под обращением отсутствует его подпись.

Но главное, в этом же номере газеты была помещена фотография. Пять первых женщин из команды парохода «Чкалов». Когда фотокорреспондент сказал «спокойно», Аня совсем забыла о своих невзгодах. Она постаралась улыбнуться так же, как улыбается на снимке в газете Дженни Уатс. Неужели ее фотография будет в газете?!

На другой день в газете действительно появился снимок. Аня незаметно для других подносила газету к стенке, где висел портрет Дженни, и сравнивала. Правда, разница некоторая была. Во-первых, Аня была на снимке в группе, во-вторых, улыбка у нее получилась не такая полная и блистательная, как у актрисы. Но это нисколько не огорчало Аню.

Теперь, особенно после благодарности в приказе, после подписи под обращением и фотоснимка в газете, Аня решила работать старательно. Она призналась себе, что весь этот почет относится не к ней, а к ее четырем подругам. Но ведь об этом знали очень немногие. Так пусть же и эти немногие убедятся в том, что она не хуже подруг!

На первой вахте в этом рейсе Аня работала, стараясь изо всех сил. Дарья Дмитриевна, с которой она теперь вместе стояла вахту, тихонько шепнула Оле Шевченко:

– Зря жаловались на девушку. Вон какая она старательная! Просто хотели сжить с парохода.

Аня явилась в каюту возбужденная. За время вахты она кое-что придумала.

– Знаете, девушки, у меня есть предложение!

И тут она заметила, как Полина и Маруся переглянулись. По их смеющимся глазам она заподозрила что-то недоброе. Она присела на край койки и задумалась.

– Что же ты придумала? – нетерпеливо спросила Маруся.

Аня молчала. На глазах у нее проступили слезы.

– Ну, говори скорее!

– А чего вы смеетесь? – злобно крикнула Аня. – Думаете, я лентяйка, не хочу работать?

Она закрыла лицо руками и громко заплакала.

Полина, недоумевая, оторвала руки от ее лица.

– Да ты что, Аня. Мы совсем о другом. Честное слово, о другом. Успокойся, глупенькая.

– Нет, правда. Почему вы смеетесь? – Аня достала платок и высморкалась. – Ведь я буду хорошо работать.

– Говорю тебе, мы совсем о другом. Вот об этой фотографии, – сказала Полина и показала на снимок Дженни Уатс.

– А что фотография? Нравится мне – и пусть висит. Очень даже хорошенькая артистка.

– Да ведь это не артистка, – засмеялась Полина.

Аня удивленно посмотрела на нее.

– Как не артистка? Тут же напечатано.

– Вот что тут напечатано, – Полина взяла со стола листок бумаги и протянула его Ане.

На листке карандашом было написано:

«„Лучшим рабочим недели“ называют в Великобритании рабочего, добившегося лучших производственных показателей за неделю. Недавно это почетное звание получила Дженни Уатс – станочница одного британского военного завода. Она выточила на своем станке рекордное количество роликов для одного важного вида вооружения. Мисс Уатс двадцать два года. За все время работы на заводе она не пропустила ни одного рабочего дня».

– Это перевод с английского, сказала Полина. – Перевела одна пассажирка, она прочитала обращение и зашла к нам.

Аня вытерла слезы и улыбнулась.

– А я думала – киноактриса знаменитая. Смешно как все получилось. А ведь там написано, что она исполняет какую-то роль!

– Это не роль, а ролики, то, что вытачивает твоя «артистка». Понимаешь? По-английски называется «ролли».

– Ну, хорошо, – согласилась Аня, – это даже лучше, что Дженни не актриса, а работница. Такая же, как мы. Ее бы к нам на «Чкалова»! Наверное, она здорово работает, если ее в газете напечатали даже. Знаменитая!

Аня как-то по-новому смотрела теперь на портрет над койкой. И ей было очень приятно думать, что Дженни, которую она за это время так полюбила, такая же работница, как и она, Аня Потемкина.

– Теперь скажи, что ты придумала? – спросила Полина. Ей хотелось, чтобы Аня успокоилась, забыла о своих слезах.

– Ах, я и забыла совсем. Да, вы знаете, что я хочу. Только вы не смейтесь. Я предлагаю вызвать мужскую вахту…

– Соревноваться?

– Ну да, кто лучше. А то они зазнаются очень. Яшкин смеялся над нашим обращением. Говорит, юбочная вахта.

– Хвастун, – сказала Маруся, – как бы они у нас помощи не попросили. Но это только Яшкин такой, остальные все хорошие ребята. Я с ними вторую навигацию плаваю.

На другой день утром женщины объявили всей команде о своем вызове мужчин.

7

Слава о вахте подруг разнеслась по всему бассейну. В водницкой газете появился очерк о том, как женщины на пароходе «Чкалов» организовали вахту и соревнуются с мужчинами. Газета даже предсказывала победу вахты подруг в этом соревновании. Женская вахта не имела ни одной аварии. Очерк заканчивался словами: «Так работают советские женщины, так они помогают фронту в борьбе против немецких оккупантов».

На пароход поступали письма от женщин с просьбами принять на работу. Вскоре много женщин появилось на других пароходах и в судоремонтных мастерских. А однажды в газете водников был напечатан вызов женщин парохода «Белинский», обращенный к вахте подруг «Чкалова».

Полина совсем освоилась в машинном отделении. Она теперь самостоятельно несла полную вахту и хорошо изучила машину и все механизмы.

Одно беспокоило Полину: от Александра уже два месяца не было никаких известий. Она писала ему о своей работе на «Чкалове», о подругах, но ответа не получала.

Наступил сентябрь, и с ним пришли темные ночи. Пароходы шли без огней, чтобы не привлекать внимания вражеских самолетов. Немецкие разведчики иногда появлялись над рекой, здесь, как казалось Полине, в очень глубоком тылу.

Один раз Полина видела самолет. Он шел на большой высоте. Где-то далеко за лесом ударили зенитки. Серые клубки от разрывов долго висели в вышине, пока совсем не растаяли. Полина оглянулась и, убедившись, что на палубе никого нет, погрозила в небо кулаком. Появление вражеских разведчиков скрывалось от пассажиров, чтобы не навести паники.

Возвращаясь из рейса, Полина скорее бежала домой в надежде найти драгоценный конверт со штемпелем «полевая почта», но ожидания не оправдывались.

Вот и сегодня томится она ожиданием. Остается еще несколько часов ходу. В каюте никого нет. Все на палубе. Стоит солнечный, редкий для осени день. «Чкалов» плывет по широкой реке в спокойном одиночестве. Шумят колеса, да за кормой отчаянно кричат чайки, ожидая подачки с парохода. Изредка кто-нибудь из пассажиров бросает чайкам кусочек хлеба.

Полина набросила на плечи рабочую куртку, намереваясь подняться наверх. Она приоткрыла дверь, но в этот момент пароход сильно тряхнуло. Раздался непонятный гул, похожий на короткий раскат грома. Над головой, на палубе, послышались торопливые шаги бегущих и испуганные крики. Звенел колокол. Она выскочила из каюты и побежала к лестнице, ведущей наверх. Ее встретил поток пассажиров – мужчин, женщин, детей. Перепуганные, они толкались, кричали и мешали друг другу. На лестнице образовался затор. Громко плакали дети, стиснутые толпой в узком проходе лестницы. Паника уже захватила нижнюю палубу, женщины забивались в углы, хватая детей, мешки и чемоданы.

Какой-то здоровый парень задерживал пассажиров в проходе лестницы. Сам он уже пробился, но его огромный мешок застрял. Парень с переполненными страхом глазами пытался вырвать мешок из толпы.

Полину трясло, но не от страха, а от волнения. Чувство гадливости охватило ее при виде этого перепуганного, подминающего детей толстомордого парня.

– Отпусти мешок! – закричала Полина вне себя от ярости и с силой рванула парня за рукав.

Оторвавшись от толпы, парень рухнул на палубу. Затор прорвался.

– Тише, товарищи! – попыталась успокоить бегущих Полина, но ее не слушали, бежали, падали, кричали.

Выбравшись наверх, она увидела, что верхняя палуба совсем опустела. К ней подбежала Аня.

– Бомбу сбросил. У берега, на мели взорвалась! Вот опять летит…