Текст книги "Приключения на дне моря"

Автор книги: Евгений Велтистов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Про тайну, которая победила Падун

Ночью кажется: Ангара шумит сильнее, чем днем. Бывалый человек, послушав, как гудит, грохочет и взрывается вода, сказал бы так: точь-в-точь фронтовая артиллерия.

Непейвода и Пли лежат на одной постели у открытого круглого окошка. У обоих сдвинуты брови и сжаты губы. Что же, если им снится что-то про войну, они имеют право видеть себя в краснозвездных пилотках и с винтовкой в руках. Ведь их не будит речная канонада, а так крепко при грохоте спят обычно уставшие солдаты.

Третьему мальчишке ничего не снится, потому что он не спит.

Молекула лежит тихо и ждет, когда на втором этаже, в комнате лоцмана, погаснет свет и винтовая лестница погрузится в темноту. Тогда он сможет взять со стула молоток, незаметно для всех выскользнуть из дому и пробраться к Падуну.

Но может же он вернуться из Сибири без образца крепчайшего камня диабаза! И Молекула представил, как первого сентября он войдет в класс с обветренным лицом и оттянутым карманом, достанет зеленоватый тяжелый камень с острыми краями и скажет: «Это кусок от Падуна. Между прочим, по прочности он равен чугуну».

В верхней комнате над винтовой лестницей погас свет. Молекула протянул руку, и его ладонь ощутила привычный холодок рукоятки. Но что такое? Тут-тук! – тихонько стукнул молоток об пол и неожиданно потянул мальчишку из-под одеяла.

Удивленный Молекула ухватился за ускользающую рукоятку другой рукой, но молоток оказался сильнее его. И вот Молекула, увлекаемый властной силой молотка, побежал по полу, рыбкой прыгнул в круглое окошко и исчез в темноте.

Молоток тянул его за собой с такой силой, что Молекула не чуял под собой ног и старался только не стукнуться лбом о скакавшие навстречу деревья и не разбить при этом свои очки. Он дрыгал в воздухе ногами, совсем как цирковой клоун, который случайно зацепился за снаряд-торпеду и вдруг, к удовольствию зрителей, взлетел под купол.

Мгновение – и мальчишка уже на берегу. Вот где стоял адский шум! Огромный порог отливал в лунном свете стальным блеском, перед ним плясали в белой пене бесконечные волны.

Молоток перенес Молекулу через вспененную воду и опустил на мокрый плоский камень. Теперь наш геолог знал, что делать: он поднял свой инструмент и изо всех сил стукнул острым концом по диабазу.

В тот же миг, словно резиновый мячик, был он отброшен в сторону и свалился на берег. И хорошо, что на берег. Плоский камень закачался и стал расти над водой. Из пены поднималась каменная голова с зелеными бровями, черными пещерами глаз и горбатым носом. Перепуганный Молекула оказался лицом к лицу с грозным Падуном.

– Это ты, мальчишка, вздумал щекотать меня, хозяина всей реки? – прогремел каменный старик. – Вот я дам тебе щелчка, и от тебя останется мокрое место.

В тот же момент на реке показался пароход. Он быстро и смело шел к порогу.

Старик заворчал и быстро опустил в воду рассерженное лицо. Но Молекула-то теперь знал, как хитер и опасен Падун: каменными плечами упирается он в берега, а над водой торчит лишь лысая макушка, но которой Молекула ударил молотком, да качается на волнах белая пенистая борода, готовая опутать жертву.

Надо предупредить об этом моряков!

Молекула вскочил и полез на утес, помогая себе молотком. Он хотел с вершины крикнуть морякам про опасность.

И не успел. Борода старика обвилась вокруг парохода, и он внезапно ударил чугунным кулаком в корабельное дно. Треснул пароход пополам и утонул. Только щепки носились и водовороте. А старик о восторге от своей подлой силы хохотал и ломал, словно спички, плывшие бревна.

Но вот он вспомнил о мальчишке и загремел еще громче. Град камней покатился со скал, но утес, к которому припал Молекула, стоял неколебимо.

И тогда вызвал Падун ветры и мороз. Засвистела пурга, стала покалывать Молекулу через легкую одежду ледяными иглами. А он принялся махать руками, приседать да подпрыгивать. Ну совсем как в школе на зарядке! Но пурга все не унималась. И вот ноги у гимнаста стали сгибаться с трудом, руки задеревенели от холода и выронили молоток…

Мальчик не мог шевельнуть уже ни одним пальцем, когда увидел человека с веселыми и дерзкими глазами, одетого в полушубок и шапку-ушанку. Он прошел совсем близко от занесенного снегом Молекулы и не обратил на него никакого внимания. Наверное, принял за обычный сугроб.

Было у человека на берегу дело. С высокого обрыва он перекинул через Ангару длинный провод и стал натягивать его над рекой. Сквозь заиндевелые ресницы увидел Молекула, что старик Падуи опять высунул нос из-под ледяной шапки, начал угрожать по привычке пришельцу.

Но человек с веселыми глазами не испугался. Он крикнул Падуну:

– Хватит ворчать, старик! Будет светить в тайге миллион звезд!

От этих слов стало теплее на душе у замерзшего Молекулы, но не настолько, чтобы он мог позвать на помощь… И тут как раз снова подул северный ветер и запутал провод над самой серединой Ангары, завязал его мертвым узлом.

– Ага! – радостно закричал злобный старик. – Придется тебе побегать между берегами. Тут-то тебя я и поймаю!

Но человек словно и не слышал его. Спокойно взялся за провод и повис над замерзшей рекой. Перебирая канат руками, медленно продвигался он вперед. Стальной трос обжигал его ладони, но человек не останавливался, чтобы не потерять силы и не разжать руки. Если бы он только знал, с какой тревогой следили за ним два мальчишечьих глаза из сугроба!

«Два метра… Один метр…» – считал про себя Молекула. От волнения он стал оттаивать…

А смелый человек уже добрался до середины реки, привязал себя ремнем к проводу и начал распутывать стальной узел.

Да, это была нелегкая работа на сорокаградусном морозе. Даже Падун, которому висевший человек казался меньше муравья, понимал это и молчал, вытаращив от удивления глаза.

Тишина стояла над Ангарой.

Тук-тук! – стукнуло сердце в сугробе.

«Это же мое сердце! – обрадовался Молекула и подумал: – Я жив. Значит, я могу помочь. Но как?»

И тут с высоты утеса он увидел великанов, которые шагали вдалеке через тайгу.

«Не позвать ли мне их на помощь?»

Словно подслушав мысли Молекулы, подскочил геологический молоток и опять потянул его за собой. Молекула пулей вылетел из сугроба и поскакал к великанам, отталкиваясь от вершин елок и кедров, распугивая на пути белок и бурундуков.

Странные звуки донеслись до Молекулы. «Вира – майна! Майна – вира!» Что это могло быть? Грохотали так барабаны великанов? Или трещала под их шагами земля?

Молекула догадался, что навстречу ему идут стальные краны-великаны, а странные слова – это походная команда. Ведь краны шагали в ногу, и «вира – майна» на их рабочем языке означало: «вверх – вниз».

– За мной, друзья! – скомандовал Молекула.

И колонна стальных великанов двинулась к Ангаре. Молекула снова скакал по вершинам, уцепившись за летающий молоток, а краны могучими плечами раздвигали таежные заросли, легко расшвыривали буреломы, перешагивали через топи. Они не отставали ни на шаг от маленького проводника и дружно пели походный марш:

 
По всей тайге
И треск и стук
Стоит с утра до ночи.
Трещит тайга
От наших рук,
От наших рук рабочих!
 
 
Майна! Вира!
Мы прошли полмира.
Вира! Майна!
Есть у кранов тайна…
 

Тайна? От любопытства Молекула выпустил молоток и упал на землю.

Перед ним стоял человек с веселыми, дерзкими глазами. Звенели над его головой провода: это бежал по ним электрический ток от далекой станция.

– Спасибо тебе, Молекула! – сказал человек, помогая мальчику подняться. – Ты смелый человек и хороший товарищ.

Он обернулся к кранам и поднял руку, подавая сигнал к работе. Но Молекула вспомнил про Падуна и предупредил:

– Осторожнее! Этот коварный Падун…

Человек что-то ответил. Его слова заглушил гул. Это задрожала и охнула диабазовая скала под тяжестью первого среди кранов силача. Был силач по пояс своим стальным товарищам, зато такой огромный, что если бы вздумал он пожаловать на стадион, то занял бы своей фигурой все футбольное поле.

Подкатил главный кран-силач к обрыву, вытянул жирафью шею и свесил вниз крючки величиной с морской якорь. Падуи даже побледнел от испуга, уставился на крючки и сжал под водой чугунные кулаки.

– Ну вот, – сказал Молекула, – сейчас раскроется тайна!

Но кран-великан не тронул каменного старика. К его железным ногам подкатил поезд. Взял силач с платформ крепкие столбы и поставил их на речное дно, а сверху стальной площадкой прикрыл. Вот и готов высоченный мост для работы!

За приземистым первым силачом двинулись по мосту рослые и стройные краны-великаны. Они шли друг за другом, вытянув в стороны мощные руки-стрелы. Может быть, Падун надеялся, что у них закружится от высоты голова? Напрасно! С вытянутыми стальными руками великанам легче было строить плотину.

«Майна!» – неслось с вышины моста, и с мощных рук летели вниз тяжелые бадьи с бетоном.

«Вира!» – звучало в ответ со дна Ангары, и канаты вытягивали наверх пустые посудины.

Все выше и выше поднималась серая бетонная стена, и Молекула не отрывал от кранов глаз: вот-вот увидит он тайну. Он и не знал, что «вира – майна» краны восклицали только по привычке: человек смотрел на экран телевизора и видел, куда опускается бетон.

А краны, увлеченные работой, затеяли перекличку:

«Мы с Дона! А вы?»

«Мы с Волги!»

«Кременчугские мы!»

«А мы из Ленинграда!»

И выходило из этой переклички, что на Ангаре собрались краны-великаны с разных концов страны.

– А мы из Москвы! – обрадованно закричал Молекула и бросился к диабазовой скале.

Много чудес уже совершил геологический молоток, утащив Молекулу из теплой постели. Теперь он крушил крепчайшую скалу так лихо, что руки геолога мелькали с быстротой пропеллера. Диабазовые глыбы скатывались вниз, и краны укладывали их в плотину вместе с бетоном. Человек на минуту оторвал взгляд от телевизора и посмотрел, как летают искры вокруг его помощника: не мальчишка, а богатырь-кузнец!

Так работал Молекула, что не заметил нападения Падуна.

А каменный старик, увидев, что все увлечены делом, пустил на человека водяной вал с пятиэтажный дом высотой. Но ударилась громадная волна в бетонную стену и покатила назад…

Человек радостно крикнул:

– Кончена работа! Теперь зажгутся звезды!

И над тайгой вспыхнул миллион ярких огней.

Радостно было Молекуле, как в большой праздник. Но тут вспомнил он про тайну. Хотел спросить человека, как вдруг заметил, что грозного порога нет. Падун утонул.

«А как же мой диабаз? – вспомнил Молекула. – Ведь он теперь на дне!»

И недолго думая он храбро нырнул с плотины, держа перед собой молоток. Каменный старик продолжал грозиться и на дне морском, – такой уж был у него дурной характер. Но кому Падун был теперь страшен! Разве что рыбам.

Раз-два, и молоток отколол кусок зеленоватого диабаза. Схватил его Молекула, оттолкнулся от подводного порога и стал быстро всплывать.

– Ух ты, вот это солнце! – сказал мальчишка и зажмурил глаза.

Он потер их кулаками и увидел себя не на берегу, а в доме Ладочкина, на кровати. Стало Молекуле немножко грустно, что такое удивительное приключение не случилось с ним на самом деле и что его друзья не видели, как он сражался с Падуном.

И вдруг Молекула подумал, что он все еще спит. На стуле рядом с геологическим молотком лежал зеленоватый кусок диабаза. Ночной путешественник снова протер глаза.

Камень не исчезал.

Молекула осмотрелся, убедился, что в комнате он один, и спрятал диабаз под подушку. Его пальцы успели почувствовать, что камень этот холодный, тяжелый и с острыми краями – настоящий диабаз.

«Откуда он взялся? – гадал мальчишка, морща лоб. – Может быть, его подложил всезнающий Ладочкин? А может, его забыл вчерашний гость лоцмана – взрывник, по фамилии Порох, который рассказывал про то, как однажды в крепкий мороз один смельчак висел над Ангарой и распутывал стальной узел на проводе? Или все-таки кусок Падуна, принес этой ночью я, Молекула?»

Всем боям бой

Бой грянул в середине дня.

Взвыла сирена, и, когда она смолкла, Падун, казалось, приглушил свой грохот. Тотчас же взметнулся черный фонтан на земляной насыпи-перемычке, ограждавшей котлован, и гул взрыва прокатился над рекой.

Ангара в испуге отшатнулась, но потом пустила маленький ручеек в брешь, которую пробил в перемычке динамит. Добежал ручеек до круглой воронки, уткнулся в землю, выброшенную взрывом. Тут подбежал один взрывник и разгреб руками землю. «Беги, разведчик, дальше, – сказал взрывник, – беги хоть в Ледовитый океан!»

Вслед за робким ручейком, в каком обычно мальчишки пускают свои весенние кораблики, ринулась вперед вся Ангара. Откалывая огромные куски от земляной насыпи, неслась она на бетонные бычки, билась о них и со свистом пролетала между ними. И была счастлива Ангара от свободы, которую дали ей человеческие рабочие руки. А люди радовались тому, что бетон плотины куда крепче, чем Ангара.

Мчалась Ангара и не понимала, что человек нарочно дал ей проход у правого берега, где возвышалась Журавлиная грудь. Даже мальчишки, даже Непейвода, Пли и Молекула отлично понимали: теперь легче будет перегородить Ангару с моста под Пурсеем.

На Пурсее собралось много зрителей. Одни стояли, другие уселись на траве. Костя установил подставку с незаконченной картиной на прежнем месте и взял у мальчишек кисточки и краски. Со скалы было видно, как тысячи людей толпились на другом берегу и на деревянном корабле, который высился посреди реки, а фотографы и кинооператоры взобрались на площадки строительных кранов. Все ждали, когда штаб перекрытия отдаст команду.

Вдруг Непейвода вскочил и что было сил закричал:

– Колонной в наступление вперед! Знаменосцы, в голову колонны!

Я и Ладочкин вовремя схватили капитана за руки. От волнения он чуть не свалился с обрыва.

Вот хитрец! В свой сильный бинокль разглядел, что под скалами движутся самосвалы с диабазовыми глыбами в кузове и красными флагами над кабиной. Кое-кто из зрителей с удивлением посмотрел на Непейводу, как будто именно он и был начальником штаба перекрытия.

Машины въехали на мост, развернулись и попятились к краю, поднимая кузов.

– Огонь! – взмахнул рукой Непейвода, и первые глыбы обрушились в клокочущую воду.

– Огонь! Огонь! – закричали, не желая отставать, Пли и Молекула.

И водяные фонтаны взлетели у моста, обдав работавших мокрой пылью.

«Мазы» и «яазы» мчались по дороге непрерывной чередой. Через минуту все мальчишки на горе превратились в полководцев.

– Огонь! Огонь! Огонь! – залпом и поодиночке вскрикивали они.

Летели и летели с моста диабазовые глыбы. На некоторых масляной краской было написано:

«Мы покорим тебя, Ангара!»

Бурный поток хватал куски скал и тащил их по гладкому, как паркет, дну. Но тотчас же вставали над водой новые фонтаны, и заходящее солнце зажигало водяные взрывы красными, желтыми, синими огнями.

– Ура! – крикнул Непейвода. – Смотрите, настоящий салют! Это салют лесорубам и капитанам!

– Это салют геологам! – заявил Пли.

– Это салют всем смелым людям! – воскликнул Молекула.

Все вспоминали в этот момент знакомых хороших людей. А я подумал почему-то про паренька, который хотел, чтобы его «маз» нарисовал в своей картине художник. Где-то там, под скалами, катил он сейчас с ветерком, сбив на затылок кепчонку. Вместе с другими взлетал паренек на мост и, подчиняясь красному флажку регулировщика, давал задний ход, тормозил над ревущим Потоком. Такой мазист не промажет, у него крепкая рука и верный глаз! В бинокль я увидел, как огромный самосвал, сбросив с себя несколько тонн груза, неожиданно подпрыгнул, пружиня толстой резиной колес, и помчался за новым обломком скалы.

Может быть, именно эту могучую машину нарисовал Костя там, где на холсте было оставлено белое пятно… Может быть, он вспомнил просьбу паренька-мазиста…

– А знаете, – сказал мне Ладочкин, – я и то загляделся. Три войны прошел, а такого боя не видел. Снаряды из камня, взрывы – что потешные огни фейерверка, а полководцы – мальчишки. Это очень правильно. Мои внуки должны командовать только такими сражениями. Вы непременно напишите об этом.

Пришла ночь, на скалах вспыхнули мощные прожектора. Машины тянулись на их свет одна за другой, как нескончаемая лестница в метро. Ангара пенилась, шипела, свивалась жгутами, напрягала все усилия. Мальчишки уже охрипли и кричали очень редко, все до одного басом. Один Непейвода не сдавался и отмечал сброшенные глыбы взмахом руки.

С трудом Ладочкин убедил уставших полководцев, что они могут продолжить командование утром.

Мы спустились с горы.

Всю ночь слушал я усилившийся грохот реки. Шумел не только Падун. Вдали гудели десятки самосвалов, гремели водяные взрывы.

Не спал и Ладочкин. Он ходил неслышно по дому, разглаживал разлетистые брови и покачивал головой, прислушиваясь к канонаде.

– Эк грохочет, – бормотал он. – Почище, чем при ледоходе. Взрывники на что уж привыкли, и то, наверное, не спят. А взрывники у нас мастера на громы да на молнии.

И Ладочкин рассказал мне историю одного взрыва, вернее, историю о трех минутах в жизни взрывника.

Это был опытный взрывник. Если бы можно было собрать все его взрывы в один, только звуком раскололо бы гору. А задание, которое ему дали перед ледоходом, он считал пустяковым: надо было взорвать лед на реке перед земснарядом, чтобы машину не протаранило, когда тронется река.

С вечера пробурил взрывник во льду лунки, а утром грузовик с красной полосой на борту привез ему ящик динамита. Быстро работают руки взрывника: вот они связали заряды в пачки, вот вставили капсюль, вывели бикфордов шнур. Двенадцать зарядов с длинными хвостами разложены у двенадцати лунок. Осталось поджечь шнуры. Шнур горит три минуты. За это время взрывник вернется к машине и уедет.

Взрывник вынимает из кармана папиросу, прикуривает. Теперь он весь внимание и быстрота. Чик – срезан конец шнура, подожжен о папиросу. Заряд с шипящим хвостом летит в воду.

От лунки к лунке идет взрывник, раскуривая папиросу и опуская в воду заряды. Осталось четыре заряда, три, два, как вдруг лед мягко подался под ногами, и взрывник, не успев даже вскрикнуть, очутился в воде.

Хорошо, что это видел шофер. Он выскочил из машины и огромными прыжками побежал на помощь. Вот он рядом, протягивает товарищу руку и – проваливается сам. Теперь двое барахтались в воде, хватались за лед, напрягая все мускулы. Где-то рядом лежали на дне десять зарядов, которые скоро взорвутся.

Первым выбрался на лед взрывник. Он нагнулся, подал руку шоферу, другой схватил его за мокрый полушубок, вытянул на лед. Сделал еще шаг и, побледнев, опять провалился в воду.

Шофер кинулся в сторону. Нет, он не убегал. Он заметил примерзшую доску. Впился в нее пальцами, заскрипел зубами, отдирая. И потом спокойно, очень спокойно двинулся с доской к тонувшему…

Ох, как медленно он шел… Он что же, не помнил, что шнур горит три минуты?!

Шофер знал, что если он провалится и на этот раз, то обоим конец: оглушит, как рыб. Он остановился, не доходя до края льда, подал товарищу доску, потянул на себя. Вот взрывник уже на льду. Встает на ноги…

Скорее к машине!

Едва они выскочили на берег, как лед треснул. Один за другим раздались десять хлопков. Два человека в промокшей одежде стояли на берегу обнявшись.

– Вот отчего я волнуюсь, когда слышу взрывы, – кончил свой рассказ Ладочкин…

На рассвете мы снова взошли на скалу. Всевидящий Ладочкин показал нам, что произошло за ночь, и мы видели: на Ангаре все, как на поле боя.

В карьерах подъемные краны грузили на самосвалы каменные снаряды. Ниже по течению, в тылу, другие машины ссыпали в воду гальку, укрепляя берег. На бетонных бычках, над бегущими со скоростью курьерского поезда потоками, пристроились девушки. Своими удивительными приборами они прослушивали дно так же внимательно, как это делают с больными врачи. Они узнавали температуру бетона и радовались тому, что в бычках не появилось трещин.

А на линии фронта уже была видна победа. Из воды торчала каменная зубастая гребенка, и через нее прорывались лишь редкие струи. Ангара отступила.

Зрители подошли к самому мосту. Вырывая друг у друга бинокль, мы оглядывали лица строителей и видели на них гордость и радость.

И Пли сказал:

– Этот бой – всем боям бой! Но ведь теперь люди должны загородить всю реку плотиной. Справятся ли они с сумасшедшей Ангарой?

– Справятся, – ответил Костя-художник. – Вон на том берегу стоят краны. Построят они высотный мост через Ангару и станут работать. Так, кажется, было, Молекула, в твоем сне?

– Так, – подтвердил Молекула. – Все эти краны-великаны мне именно и приснились. Они еще пели: «Майна – вира, есть у кранов сила!»

– Любому из наших кранов, – продолжал Костя, – ничего не стоит поднять, например, слона. Да что там слона, один слон – это пустяк. Два миллиона слонов – вот сколько будет весить Братская плотина, вот сколько бетона уложат краны. Тогда утонут и Падун, и утес с лермонтовской сосной. И все это я буду рисовать. Как же иначе? Я рисую историю Братска. Я – братчанин.

Хорошо сказал Костя: братчанин. Очень приятно называться этим именем! Мы ему позавидовали…