Текст книги "Пленники тайги"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

37. На запах

Этот день показался Золотову, да и всем остальным, самым тяжелым за всю долгую таежную одиссею. Дождь скоро перестал, но все вокруг уже пропиталось влагой, от малейшего прикосновения с веток окружающих деревьев сыпал холодный душ, а легкий ветерок пробирал насквозь промокшую одежду. Скалы слава богу, кончились, но проклятые сопки упрямо выгибали перед путниками свои горбатые спины. Паша по прежнему часто падал, Золотов попробовал вести его поддерживая за руку, но частый хвойный лес не разрешал идти строем. Путники постоянн упирались в громадные, непроходимые завалы, приходилось обходить их стороной, петляя по тайге и с трудом продираясь сквозь густой подлесок. Кроме того за эти дни в тайге появился самый страшный ее обитатель – гнус. У реки, на ветру, н qnkmve – его не было. Но стоило свернуть в тайгу, в тень, и тысячи этих мелких, еле заметных мошек начинали роиться вокруг путников, вскоре вызвав нестерпимое жжение от своих укусов.

Тварей этих было так много, что неосторожно вздохнувший полной грудью полковник потом долго кашлял, чихал и отплевывался, наглотавшись этой дряни. Кусал гнус примерно так же как комары, но эффект от его укусов был совершенно другой. Лицо, шея, кисти рук – все открытые части тела вскоре горели как о огня. К вечеру лица у всех троих путников начали потихоньку опухать.

Впрочем, как раз к вечеру им повезло. Сами не зная того они наткнулись на зверинную тропу. Это четко понял лишь Астахов, по прежнему следовавший вслед за всей компанией в полукилометре от них. Но затем и он отстал, а вскоре Золотов и все остальные услышал сзади сбоку от себя далекий выстрел.

– Семен охотится, – сказал полковник, и сглотнул голодную слюну.

– Да, скорее всего, – согласился Золотов, опускаясь рядом с упавшим в очередной раз Пашей на землю. – Слушай, Степаныч, а мы верно идем?

Полковник глянул на компас и утвердительно кивнул головой.

– Где река? – снова спросил финансист.

– Там, – буркнул Степаныч, махнув рукой куда-то в сторону.

– Точно? А то опять заведешь нас?

– Не бойся, не заведу. Лучше скажи зачем ты эту дуру с собой тащишь? – он кивнул на болтающийся на поясе у миллионера «Узи». – Там ведь ни одного патрона не осталось.

– Пожалуй верно, – согласился Золотов, и вытащив пистолет– пулемет из кабуры швырнул его в кусты.

– А у тебя сколько патронов в «Беретте»? – спросил полковник Пашу. Тот растопырил три своих сарделеобразных пальца.

– Это из пятнадцати?! – ахнул Степаныч. Лицо шофера приобрело жалкий вид, он виновато замычал разводя руками. А Золотов сразу вспомнил с каким азартом Паша палил по банкам в первый день этого столь затянувшегося пикничка.

– Да, хреново, – согласился Золотов. – А сколько у тебя патронов осталось, Степаныч?

– Двенадцать. Три с дробью, остальные с жакананом.

– Не густо. Ладно, надо идти дальше.

Золотов поднялся и подставил плечо своему шоферу. На следующем привале они решили встать на ночлег. До ночи было еще далеко, стояли самые длинные дни в году, но все трое вымотались настолько, что просто не могли идти. Степаныч снов нарезал еловых лап и они улеглись, машинально плотно прижавшись друг к другу. Несмотря на усталость сон не шел, все перебивал холод. Слава богу что в месте с ним угомонилось и многочисленное племя кровососущих.

– Река что ли шумит? – спросил Золотов, поднимая голову. Все прислушались и действительно различили вдалике переливистый шум речного переката.

– Хорошо, значит где то рядом.

Золотов все таки задремал, но уже в сумерках его разбудил Паша, рывком поднявшийся с хвойной постели.

– Ты что? – спросил потревоженный Степаныч.

Паша в ответ выдал уже знакомую жестикуляцию.

– Снова дым? – спросил Золотов. Паша отчаянно закивал головой. Но ни Степаныч, ни Золотов так и не учуяли в воздухе ничего похожего на знакомый, горьковатый запах.

– Да тебя уже глючит, Паш! – попробовал разубедить напарника полковник.

Но немой по прежнему отрицательно мотал головой, а вскоре и Золотову показалось, что пахнуло чуть-чуть дымком.

– Нет, правда что-то есть, – признался он. – Только слабо.

Тем временем Паша деловито снял с себя нагрудную кобуру с «Береттой», и отдал Степанычу. После этого он развернулся к Золотову и показал рукой назад, в то направление, откуда ветер принес этот запах.

– Пойдешь туда? – переспросил Золотов. Паша утвердительно качнул головой. – Зачем?

Немой гигант усмехнулся и сделал вид буд-то душит кого-то. Финансист отрицательно покачал головой.

– Ты не сможешь к нему даже подойти, ты ведь еле ходишь. Да и собака…

– А собаки я у него что-то последнее время не видел, – вмешался в разговор полковник. – Только зачем ты оставил пистолет? Возьми еще и нож, чудак!

Паша отрицательно помотал головой и тяжело опираясь на свой костыль заковылял по тропе в обратную сторону. Вечер еще не совсем угас, притушенный черным покрывалом ночи. Метра через три Паша остановился, через плечо глянул назад, на Золотова. Тот поднял руку, и как бы благословляя Павла, и кивнул ему головой.

Когда силуэт гиганта окончательно растворился среди темнеющей на глазах тайги Степаныч снова задал прежний свой вопрос, только уже Золотову.

– Чего ж он пистолет и нож не взял? Вот чудак.

– Да не чудак он. Просто если охотник его обнаружит раньше, то никакой пистолет уже не поможет. – После небольшой паузы Золотов спросил. Может сходишь с ним? Вдвоем то вы точно с Семеном справитесь.

Но полковник только хмыкнул и, отойдя на лежанку, поплотнее укутался в свою драную куртку.

38. Бенефис немого шофера

Семен в этот вечер пребывал в благодушном настроении. К нему снова повернулась лицом удача. Отойдя всего метров на триста от тропы он умудрился подстрелить капалуху, самку тетерева. После этого Астахов решил, что его путешествие на этом сегодня окончено, и начал искать место для ночлега. Самое подходящее он обнаружил на обрывистом берегу реки. С двух сторон от ветра и постороннего взгляда эту площадку, метров двадцати в диаметре, прикрывали скалы, с третьей стороны вплотную подходил лес, а к воде вела небольшая тропинка, очевидно используемая местными зверями для водопоя. Внизу была вода, в лесу было полно сушняка – что еще нужно для ночевки? Немного дольше чем прежде охотни провозился с разжиганием костра. Дождь перестал, но все оставалось сырым, влажным. На растопку он пустил истлевший пенек упавшего дерева, но костер все таки чадил несколько больше чем надо. Развесив на растяжках мокрую одежду охотник спустился вниз за водой и сразу поставил котелок на огонь. Вода закипела как раз к тому времени, когда Семен закончил разделывать и ощипывать птицу. Отодвинув в сторону кишки и голову, Астахов вздохнул – это была законная доля Найки. Семен давно не ел так много и сытно. Тшательно обглодав большой кусок грудинки, он бережно сложил кости к потрохам, а остальную тушку отварил по частям и подвесил на одной из веток растущей рядом ели. Можно было ложиться спать, тем более что одежда его просохла, но Астахову захотелось чаю. Фирменного него не было, но за день он нарвал листья смородины, белоголовника и брусники. Спустившись вниз к реке он тщательно, с песком промыл котелок от жирного бульона и наполнив его чистой, речной водой поставил его на костер. Дожидаясь пока вода закипит Семен прилег на точно такое же, как у его попутчиков, ложе из еловых лап и невольно задремал. Сквозь сон он слышал как потрескивают в костре дрова, и тепло все больше и больше размаривало его. Затем уже какой то друго треск привлек его внимание, очнувшись он поднял голову, прислушался, и протянул руку к карабину…

Больше он ничего сделать не успел. Из ближайших кустов на него с ревом бросилось что-то огромное, мощное.

«Медведь!» – мелькнуло в голове Астахова, но уже откатываясь в сторону он разглядел знакомое свирепое лицо с уродливым шрамом на щеке.

Паша целых два часа потратил на то, чтобы подкрасться к Астахову. Последние сто метров он буквально полз на четвереньках, больше ориентируясь по запаху, чем доверяя глазам. Кое в чем ему повезло, ближе всего он подобрался в то время, пока Астахов ходил к реке. До костра оставалось всего пять метров, и вид лежащего охотника заставил немого забыть об осторожности, он поторопился и, наступив на сухую ветку, всполошил Семена.

От первого броска тот увернулся, больная нога не позволяла шоферу миллионера двигаться быстро, но он успел поймать Семена за пятку, и с утробным рычанием потянул охотника к себе. Астахов упорно цеплялся руками за траву, выступающие из земли корни деревьев, но чудовищная сила неумолимо подтягивала его к себе. Семен все же смог перевернуться лицом вверх и начал молотить каблуком сапога по лицу стоящего на четвереньках гиганта. Это было больно, по лицу Паши потекла кровь, но тот даже не прикрывался от ударов, только оскалившись в жутковатой улыбке все ближе подтаскивал Астахова к себе. В последний момент тот вспомнил про нож и выхватил его из ножен, но занесенную для удара руку перехватила громадная лапища шофера, Семен только вскрикнул от боли и выронил оружие. Через секунду громоздкая туша гиганта навалилась на него сверху, и тяжелые Пашины ладони потянулись к горлу охотника…

Астахов уже успел почувствовать их тяжесть на своем кадыке, когда Паша вдруг странно дернулся, и взревев приподнялся с расплющеного тела охотника шаря руками позади себя. Семен, находясь уже в полубессознательном состоянии, провел рукой рядом с собой и нащупал что-то твердое. Поднеся кулак к глазам он понял что это его нож, причем держит он его за лезвие, и сквозь сжатые пальцы капает кровь. Вялым движением перехватив нож за ручку Астахов собрался с силами и двумя руками воткнул его в плотную тушу гиганта. Тот снова взревел, и судорожно ухватившись за ручку нажа откатился в сторону, этим невольно освободив охотника. С большим трудом тот поднялся на ноги и только тут понял почему еще жив. Мечущуюся на земле тушу шофера с громким лаем преследовал Найка. Застав хозяина в столь бедственном положении она проделала то же самое, что всегда делала с медведями: вцепилась зубами в задницу Павла. Именно эта передышка позволила Семену избежать смерти.

Но на этом все не кончилось. Нож попал Павлу в правый бок, пробив легкие. Справившись с первоночальной болью тот вырвал и отбросил в сторону нож, а затем поднявшись во весь рост двинулся на охотника. Этого Астахов не ожидал. Карабин остался за спиной шофера, Найка вцепилась Паше в икру левой ноги, н тот только мотнул ей, и собака с визгом улетела в кусты. Шипя от боли и хромая Паша двигался на геолога, на губах его пузырилась пена, взгляд блуждал, но гигант неумолимо надвигался на Астахова. Тот уже пожалел, что выбрал это мест для ночевки, скалы с обоих сторон лишали его маневра, а обрывистый берег в темноте был просто опасен. Кроме того Семен не хотел отступать, ведь за спиной за спиной гиганта оставался его карабин, и тот мог понять это.

Астахов потихоньку пятился, так он вплотную подошел к костру, выхватил из него самую большую головню и ткнул ею в лицо Павла. Тот сначало отмахнулся от нее, а когда Семен повторил свою попытку, просто поймал факел прямо за горящу часть ветки, вырвал его из рук геолога и откинул в сторону. Астахов на секунду обомлел, он даже слышал как шипит обоженная ладонь гиганта, но тот даже не моргнул глазом, лишь кровавая пена все пузырилась на его губах.

Семен отскочил за костер, взгляд его упал на давно уже кипящий котелок. Решение пришло само собой. Оно было жуткое, но Семен знал, что ему надо остановить этого безумца любой ценой. Быстро подняв палку на которой висел котелок охотник перехватил раскаленную дужку рукой и плеснул кипяток в лиц Павла. Этот бросок был точен, Паша заорал что-то невероятно жуткое, и прикрыв руками лицо шагнул вперед. В это мгновение выбравшаяся из кустов Найка кинулась ему под ноги, и споткнувшийся гигант рухнул прямо в огненную сердцевин костра. Теперь уже совершенно чудовищный по силе и ужасу рев не прекращался ни на минуту. Несмотря на боль Паша с минуту не мог подняться на ноги, так и ворочался в раззоренном костре, наконец снеся рогатины откатился в сторону, и с трудом встал во весь рост. Он был ужасен. Одежда на шофере горела, обугленными руками он прикрывал глаза, а из разверзшегося в крике рта фонтанировала пузырящаяся кровь.

Не видя перед собой ничего, горящий как факел, Паша пошатываясь пошел куда то вперед, ноги уже не держали его, массивное тело начало клониться вперед, Астахов невольно открыл рот как бы собираясь предупредить его, но обрывисты край берега оборвал последний хрип гиганта. Семен прихрамывая и постанывая подошел к берегу и глянул вниз. Голова шофера находилось в воде, а нижняя часть тела на суше и продолжала гореть. После всего пережитого Астахов невольно ожидал, что сейчас Паша встанет и снова упрямо полезет вверх. Но огонек на берегу постепенно начал угасать, и оставшееся слабое тление сохранило свою мертвенную неподвижность.

Астахов почувствовал под рукой холодный, мокрый собачий нос, Найка взвизгнула от нетерпения, и Семен, опустившись на землю, обнял лайку.

– Где ж ты моталась то, а, старая дурочка?

Найка снова взвизгнула и как-то оглянулась назад. Охотник посмотрел в туже сторону и увидел горевшие где-то в глубине леса пару волчьих глаз. Астахов снова встряхнул лайку и рассмеялся.

– Ах ты, старая блудница! Где то я тебе тут припас глухаринную cnknbs и кишки. Если только Паша не втоптал их в землю.

39. Бежать!

Последний, предсмертный крик Паши донесся даже до ушей Золотова. Резко приподнявшись с земли он прислушался, а потом толкнул локтем полковника.

– Слышал?

– Да слышал, – нехотя ответил тот, разворачиваясь лицом к Золотову. Кому то карачун пришел. Мне кажеться что Пашке, на его рев похоже.

Степаныч снова отвернулся от хозяина, а тот долго еще вслушивался в нескончаемый говор тайги, и ничего уже другого расслышать не смог.

Утром полковник первым делом спросил Золотова: – Ну что, будем искать Пашку?

Тот долго думал, затем отрицательно мотнул головой. Лишь через час, пробираясь по тропе впереди Золотова с ружьем наизготовку, Степаныч понял причину такого решения.

«А Золотов не дурак. Если Семен угробил Павла, то и соваться туда не стоило. А если это Паша уконтропупил охотника, то с его ногой он нам будет только обузой. Так что рванув вперед мы в любом случае выигрываем. Ай да Егорыч! Буд-то партию в шахматы разыграл.»

Шли они теперь действительно быстро, хотя и нельзя сказать чтобы легко. Основной проблемой для обоих компаньонов оставался голод. Желудок уже словно претерпелся к отсутствию пищи и не давал о себе знать, но вплотную подступила слабость. Временами то Золотов, то Степаныч останавливались и придерживаясь за колючие лапы листвениц и елей пережидали когда же пройдет головокружение.

– Как слепые щенки без соски, – вздохнул Степаныч на одном из привалов. Золотов на это ничего не ответил, ему уже не хотелось говорить, он и шел то уже с трудом, подстегивая себя остатками воли. Степаныч голод переносил как-то легше. Давал себя знать Афганская закалка. Больше всего полковника нервировало другое. Рядом кипела жизнь, идя по тропе он видел округлые, раздвоенные следы недавно прошедших сокжоев, видел продолговатый след лося, один раз где-то совсем рядом, за чередой деревьев кто-то с шумом рванулся в сторону от путников, с треском ломая сухие ветви валежника. Полковник вскинул было ружье, но потом нехотя опустил его. Жалко было тратить драгоценные патроны почти наверняка зная, что заряды прийдутся по деревьям.

Затем метрах в семидесяти от них какие то крупные птицы метнулись в сторону и быстро скрылись за вершиной сопки. По цвету оперения Степаныч определил их как глухарей. Но Золотов не давал ему развернуться и серьезно заняться охотой.

– Сначало надо оторваться от Семена, – говорил он в ответ на умоляющий взгляд напарника. Полковнику стало казаться, что Золотов боится охотника как-то уже по особому, панически, поддаваясь какому то внушенному страху. К вечеру они подошли к местности где временами сопки, обращенные на северную сторону, совсем не имели леса, лишь густой, таежный травостой.

– Что-то его не видно, – сказал Степаныч, когда заметил как Золотов начал более часто оглядываться назад. Тот сразу сплюнул и выругался.

– Просят тебя поминать его на ночь глядя? Еще обьявится.

– А может Пашка его все таки сделал?

– Не знаю, но уйти надо подальше.

А Семен в этот день и в самом деле не спешил. Утром он еле поднялся с земли, все тело болело так, словно по нему проехался каток для укладки асфальта.

Тщательный медосмотр оставил неутешительные итоги. Все тело, начиная с лодыжек представляло собой один большой синяк. Особенно досталось правой руке. Семен даже подумал было, что Золотовский телохранитель сломал ее, но ощупа грандиозный кровоподтек убедился, что слава богу, это не так. Но больше всего пострадала ладонь. Кроме пореза на ней отпечаталась еще и раскаленная дужка котелка. Оба шрама почти идеально перекрывали друг друга, так что резанную рану Астахову даже не пришлось перевязывать, кровь остановилась от ожога, зато нещадно саднили порезаные пальцы. Вчера, в горячке он не почувствовал боли, а сегодня еле поднял с земли карабин.

Зато с ним была Найка. Именно поэтому прошлую ночь Астахов спал как никогда спокойно и крепко. Природа дождя больше не обещала, так что Астахов решил сделать передышку. Спустившись с котелком к реке Семен приготовился увидеть внизу обгорелую Пашину тушу, но к его удивлению берег оказался пуст.

«Неужели он все таки выжил и ушел»? – с содроганием души подумал охотник. Лишь поразмыслив он понял, что вчерашний дождь повысил уровень воды в реке, и тело очевидно снесло вниз по течению. Набрав в котелок воды Семен с трудом поднялся наверх и, разведя костер, принялся готовить завтрак. В этот раз он все таки заварил приготовленный ранее таежный чай. Закутав котелок в куртку, он настаивал его почти час, но зато получившаяся горьковато-прянная жидкость с резким смородиновым запахом сразу взбодрила его и придала сил. Лишь после обеда Астахов не спеша тронулся вперед по зверинной тропе, присматриваясь к редким отпечаткам рифленых подошв.

На одном из привалов Степаныч пробовал жевать какое то лопухастое сибирское растение. Золотов с немалым удивлением смотрел на своего спутника, а когда тот выплюнув зеленую массу, мучительно сморщился, то финансист, рассмеявшись, спросил: – Что, полковник, на подножный корм решил перейти?

– Он смеется! Жрать охото, сил уже нету идти. Должны же быть у них в тайге какие то сьедобные растения?! Я и название помню, Куликов Володька рассказывал, однополчанин мой по Афгану. Как их, э-э, «медвежьи ушки», солодка», «черемшина»… Нет, как это? А – а! Черемша! Что-то вроде лука, по весне у них растет!

– А ты Семена спроси, он тебе точно подскажет.

В этот день Астахов действительно набрел на целую поляну черемши, продолговатого растения с мясистым, толстым стеблем, по вкусу напоминающим молодой чеснок. Нарвав полный котелок и натолкав полные карманы он двинулся дальше, озабочено прикидывая, далеко ли ушли его невольные спутники. Следы о видел теперь редко, но знал, что в тайге не потеряет. Во первых с ним была Найка, а во вторых охотник уже понял, что Золотов с последним компаньоном движется строго на Запад.

«И это не плохо, – думал он, – как раз в этом направлении они не должны встретить никакого жилья».

40. Как волки

На следующий день Золотов и Степаныч потеряли реку, по которой надеялись выйти к людям. Финансист сидя на вершине сопки смотрел как медленно полковник спускается с самой высокой пихты и уже догадывался, что вести у Степаныча будут mep`dnqrm{e.

– Хрен там, – тяжело отдуваясь подтвердил тот, уже очутившись на земле. – Ничего похожего на реку. Слева какой то ручей течет, может по нему и выйдем к ней.

Он без сил опустился на землю и, прислонившись спиной к дереву, прикрыл глаза.

– Все ладони исколол об эти иголки, – пробормотал он, надвигая на глаза фуражку. – Два раза чуть не навернулся, в руках силы совсем не осталось.

– Ты что, спать собрался? – спросил финансист. – Идти надо.

– Вот ты и иди, а я все силы оставил на этом чертовом дереве.

Он потихоньку задремал, сморился на солнцепеке и его хозяин. Разбудил Степаныча легкий тычек в бок.

– А, что?… – пробормотал он спросонья.

– Тих-хо ты!..

Полковник осторожно приподнял фуражку и увидел не так далеко от себя, в каких то двадцати метрах большого, крупного зайца, щипавшего на склоне сопки зеленую траву. Время от времени косой вытягивался во весь рост и шустро стригя ушами осматривался по сторонам, активно нюхая воздух черным носом. К счастью ветер дул на них, а зеленая униформа позволяла до поры слиться с общим фоном. Очень медленно и осторожно Степаныч потянулся за ружьем, он уже взял его в руки когда заяц вдруг понял, что на этом банкете он не один. Косой сразу сдела резкий скачек в сторону, но полковник уже вскинул ружье, и грохнувший выстрел не пропал даром. Крупная картечь сразила зайца в лет, истошно заверещав он крутанулся на месте, сделал еще один небольшой скачек, но здесь силы оставили его, и подбежавший Золотов, с разбегу упав на землю, схватил за уши еще бившееся в агонии тело.

Далее все было без слов. С каким то утробным рычанием полковник вспорол брюхо зайца и выкинув кишки располосовал всю тушу на несколько больших кусков. Степаныч не соизволил даже снять с дичи шкуру, они жадно и долго выгрызали из шерсти красное, еще кровившее мясо. При этом они как то по особенному смотрели друг на друга, не как люди, и тем более друзья. Так смотрят друг на друга два волка, прикидывая, не сьел ли его напарник больше чем он сам. Сначало Золотову казалось, что он сможет сьесть всего зайца за один присест. Своеобразный, солоноватый вкус свежего, еще теплого мяса показался ему сейчас гораздо вкусней всяких заморских явств. Но неожиданно быстро пришло ощущение сытости.

Их сморщенные от невольного поста желудки просто не могли вместить в себя много пищи. Может это, а может вернувшийся разум заставили обоих становиться.

– У нас заворота кишок от этого блюда не будет? – спросил Золотов, вертя в руках остатки заячьей ножки.

– Не должно, – ответил Степаныч, но так же отложил в сторону свой кусок мяса. Он утробно рыгнул, а потом засмеялся.

– У тебя, Егорыч, вся морда в пухе. Как у лисовина в курятнике.

– У тебя тоже, – усмехнулся финансист. Сытость располагает к неге, и расстелившись прямо на теплой земле Золотов выковырывая грязными ногтями из зубов мясо похвалил своего начальника охраны.

– Молодец, Степаныч! Здорово ты его прямо на лету срезал!

– А как уж ты на зайца кинулся, просто коршун! – укладываясь рядом, заметил полковник. Некоторое время они лежали молча, а onrnl не сговариваясь начали потихоньку, но все больше входя в раж хохотать.

– Нет, как мы его… Ха-ха… сырым!.. – давился смехом Золотов.

– А ведь ты,… Егорыч, ой, не могу! Ты ж его с шерстью жрал! стонал от хохота Степаныч.

– Не болтай! Это ты жрал с шерстью и даже кости…ха-ха… кости сожрал… смотри, – он протянул руку в сторону мяса, – костей то не осталось…

Эта невольная истерика длилась минут десять, потом они устали.

– Живот аж от смеха болит, – пожаловался полковник.

Золотов внимательно посмотрел на своего спутника.

– От смеха ли?

– Да нет, самую малость, – отмахнулся полковник.

Полежав еще минут десять они двинулись дальше. Золотов все присматривался к полковнику, но тот на желудок больше не жаловался, шел бодро и даже весело.

«Ну вот, подстрелили одного зайца, может и еще повезет. Все равно я отсюда выберусь, иначе это буду уже не я», – подумал Золотов, устраиваясь этой ночью на ночлег.

Он не знал, что сибирская природа припасла им еще один неприятный сюрприз.

Когда на следующий день им попалось первое сухое дерево, они не обратили на это никакого внимания. Ну мало ли сухостоин стоит вот так же по тайге. Но пройдя еще с полкилометра они невольно остановились и ошеломленно осмотрелись по сторонам. Этот пейзаж напоминал декарации сьемок фильма про атомну катастрофу. Насколько хватало глаз перед ними стояли только высохшие деревья лишенные хвои, а большей частью и даже коры. Все те же ели, пихты стояли как люди воздевшие в ужасе обнаженные руки. Поражала тишина стоявшая в этом мертвом лесу. Ветер не шуршал в кронах деревьев, ни одна птица не летала не пела в округе. Только треск сучьев и облетевшей коры под ногами путников нарушали мертвящий покой этих мест. Лишь иногда издалека доносилась причудливая дробь дятла, даже трава не росла на земле засыпаной опавшей хвоей и корой. За прошедшие после этого несчастия годы у большинства деревьев подгнили корни и громадные завалы упавших деревьев заставляли компаньенов или продираться сквозь это сплетение высохших веток, или петляя обходить эти созданные природой барикады.

– Что же это такое? – растеряно спросил Степаныч. – А, Егорыч? На пожар не похоже, как будто нейтронную бомбу испытывали.

Тот ответил после небольшой паузы.

– Где то я уже читал про такое. Кажется это называется непарный шелкопряд, или что-то подобное.

– Ты хочешь сказать, что это все сделали какие то там гусеницы? удивленно спросил полковник.

– Именно так, – кивнул головой Золотов. – Ты про саранчу то слыхал? Ну вот это примерно тоже самое. Ладно, пошли.

Они двигались по мертвому лесу, и лишь через час Золотов нарушил это тягостное молчание.

– Да, в таком лесу мы зайцев больше не увидем.

В отличии от них Астахов точно знал что случилось с этим лесом. Нашествие непарного шелкопряда, пихтовой пяденицы и усача было ужасным. Миллиарды этих гусениц и жуков, по какой то ошибке природы расплодившиеся в немыслимых количествах, накатывались волной, за считаные часы оставляя от дерева оди qjeker. Они двигались как огонь, и в отличии от него ни дождь, ни громадное количество птиц и бурундуков, пожаловавших на это жуткое пиршество, не могли их остановить. Километр за километром погибала тайга, молча, в неслышных муках умирали сотни тысяч деревьев. Звери, птицы – все покинули эти прежде благодатные места, и еще не скоро жизнь возродится здесь. Лишь кое где островками зеленела трава, да робкая поросль с трудом продиралась сквозь завалы своих погибших предков. Сгнившие за годы корни уже не держали тридцатиметровых великанов, и не раз и не два за этот день невольные путники слышали где то вдалике протяжный скрипучий стон падающего дерева, а затем тяжелый удар массивного тела о землю. Временами деревья лежали столь густо, что приходилось обходить эти завалы делая петли в лишнии сотни метров. Одно время Золотов с компаньоном пытались идти вдоль русла небольшо ручья, надеясь по нему добраться до реки, но тот петлял настолько прихотливо, что они отаказались от этой идеи и просто пошли на запад.

Вечером, устраиваясь на ночлег, они доели остатки зайца, причем Степаныч перед трапезой уже долго, озабочено нюхал мясо, да и ел его с меньшим энтузиазмом чем прежде.

– Собачья жизнь, жрем какую то падаль, – пробурчал он после ужина. Проглоченная зайчатина обиделась на его слова и через полчаса полковника жутчайшим образов вырвало. Кроме того у Степаныча разыгрался понос, на всю ночь отправивший его в «сидячий караул». Золотов, перенесший ту же самую «диетическую» пищу абсолютно безболезненно отнесся к страданиям своего компаньона не более чем с юмором.

– Степаныч, ну и нахрена вот ты столько пищи в дерьмо переправил? Нет чтобы пожертвовать товарищу. Слушай, полковник, смени точку бомбометания, сел ведь как раз с подветренной стороны!

– Ничего, что естественно, то не безобразно, так что нюхайте, господин миллиардер российское дерьмо! – с кряхтением парировал полковник. – Эх, сейчас бы сюда стакан спирта с солью, и все бы как топором обрубило! Провереный метод.

К утру понос у артиллериста прекратился, но выглядел он ужасно: мешки под глазами, а цвет лица приобрел какие то желто– синие оттенки. Шел он с трудом, Степаныча шатало от слабости, он так часто спотыкался и падал, что к полудню уже перестал при этом даже материться. Но именно в это время они наткнулис на старое, заброшенное зимовье.