Текст книги "Слишком жаркий Кипр [СИ]"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Евгений Сартинов
Слишком жаркий Кипр

ПРОЛОГ

Она взглянула на часы, и поморщилась. До отлета самолета оставалось еще слишком много времени. Тогда она вытащила сигареты, закурила, и, подойдя к зеркалу, пристально посмотрела на себя, на свою новую, еще непривычную внешность. В зеркале отражалась высокая, симпатичная брюнетка с прической каре, в дымчатых очках, стильной шляпке. Длинное, почти до щиколоток платье из цветастого шелка почти полностью драпировало ее красивое тело, создавая иллюзию чего-то бесформенного. В туалет постоянно заходили и выходили женщины, и никто из них не обращал внимания на неподвижно стоящую перед зеркалом женщину. А для той время текло совершенно отдельно от этой реальной действительности. В памяти невольно всплывали события этого страшного полугодия. Когда стрелка часов достигла нужной отметки, она едва не кинулась к двери, но потом поняла что для нее лучше появиться около стойки паспортного контроля незадолго до конца регистрации рейса. Так прошел еще почти час, и пачка сигарет подошла к концу. Но, когда она уже собралась выходить, и в последний раз подкрашивала губы, дверь открылась, и на пороге показался мужчина. Он был высок ростом, красив, и осмотрев помещение, мужчина без колебаний направился к брюнетке.

– Ты думала, что я тебя не узнаю в этом балахоне? Зря, я помню каждую складку твоего тела. Что, хотела так просто бросить меня? – Сильно коверкая слова, прошипел он по-русски, схватив девушку за локоть. Та вскрикнула от боли.

– Отпусти меня!

– Нет, ничего у тебя не получиться! Ты моя, и только моя!

– Я не хочу этого! – кричала девушка.

– Ты пойдешь со мной, Ленни, я так хочу!

Из помещения туалета, бочком пробравшись мимо скандалившей парочки, быстро выскользнули две пожилых немки.

– Как эти греки темпераментны! – восхитилась одна из них. – Ну почему я не ездила сюда тридцать лет назад, Анна?

– Тридцать лет назад мы с тобой сутками не отходили от прилавка магазина нашего покойного батюшки, и у нас не было лишнего пфеннига даже на обувь. Может, стоит обратиться в полицию? – спросила другая немка.

– Не надо, Хельга. Видишь, у них просто размолвка. А так, внешне, они просто идеальная пара!

Между тем грек потащил девушку к выходу. У той на ходу из сумочки вывалилась косметика, а, кроме того, на пол плюхнулись две тугие пачки долларов. Лицо грека потемнело.

– Скажи спасибо, что я не заявил в полицию об этой краже. А сестра тебе еще скажет спасибо за это, – зло сказал он. – Ее отвезли в реанимацию, ты знаешь это?! Неизвестно, выживет ли она. Подними! – Велел он. Та опустилась на колени начала сгребать в сумку все свое имущество.

– Доллары только возьми, дура! – закричал грек. Она сунула в сумочку доллары, а потом ей под руки попались маникюрные ножницы. Отчаянье переполнило ее душу. И все так же стоя на коленях, она ударила ими мужчину в ногу, буквально в сантиметрах от его мошонки. Тот заорал от боли, и опустился на пол. Из раны неожиданно сильно начала фонтанировала кровь, похоже, лезвие ножниц вспороло вену. Он безуспешно пытался зажать ее правой рукой. А девушка вскочила, и, не глядя, зажмурившись, мотнула рукой, и ударила его ножницами по лицу. Тот закричал еще сильней, и окончательно повалился на пол, пытаясь зажать ладонью левой руки и эту рану. После этого она бросила свое невольное оружие, и метнулась к выходу. За дверью девушка на полном автомате подправила свой парик, затем метнулась к ближайшей зеркальной витрине, и, осмотрев себя с ног до головы, вытерла рукавом несколько попавших на лицо капель крови. Успокоив дыхание она прошла в зону таможенного досмотра. Все это время ее била плохо контролируемая дрожь, которую она охотно сваливала всем спрашивающим про это на ночную, холодную, осеннюю погоду. А этим интересовались все, и сотрудники паспортного контроля, и таможенники.

– Я к тому же чуть не опоздала, эти снежные заносы, – щебетала она таможенникам на вполне приличном греческом языке.

Все эти тягучие минуты она ждала, что сейчас сзади появиться полиция, и ее задержат, но никого не было. И только в самолете, когда тот уже набрал высоту, и всем разрешили отстегнуть привязные ремни, Ленни поверила, что побег ее удался.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВСЕ ЗОЛОТО МИРА

ГЛАВА 1

Астафьев в зеркало заметил, как стена туалета, отделанная голубым кафелем, дрогнула, и поплыла в сторону. Сначала он решил, что слишком много выпил. Юрий как раз стоял у раковины, собираясь умыть лицо. Но, когда в черной пасти открывшегося потайного хода показалось бородатое лицо типичного кавказца, он вскинул руку к подмышке, где под пиджаком покоился пистолет.

– Васька! – крикнул Юрий. Он усел даже выдернуть пистолет из кобуры, но, когда он разворачивался в сторону опасности, то краем глаза успел заметить темную тень, шагнувшую в его сторону из одной из кабинок. После этого тяжелый удар по голове отключил его сознание. Астафьев не успел упасть, его тело подхватили под руки, и потащили в потайной ход. Рослый бородач, тот самый, чье лицо увидел Юрий, остался еще на пять секунд. Он шагнул в сторону и замер. В ту же секунду открылась дверца кабинки, и щуплая фигурка Васьки Николаева показалась на пороге. В поднятых руках опера был пистолет, а на стороне боевика опыт и неожиданность. Левой рукой, наотмашь, он ударил капитана ножом точно в сердце. Тот замер, а бородач просто толкнул его назад, и спокойно шагнул в потайной ход. С легким гулом стена вернулась на место, и когда парочка наркоманов зашла, чтобы ширнуть свою очередную дозу, в туалете все было тихо и пустынно.

Все последующее слилось для Астафьеву в один бесконечный, болезненный бред. Боль, каждый раз новая, и еще более острая. Даже боль в вывернутых кистях рук отходила на второй план. Он, как сквозь искажающее стекло видел хохочущие рожи боевиков, и что осталось в памяти, это тихий голос Шаха: – Снимите его с крюка, так он слишком быстро сдохнет. Он должен жить как можно дольше.

А потом возникло изможденное, с впалыми щеками, лицо Хаджи, и самая страшная боль пронзила его тело…

Юрий закричал, вздрогнул, и… проснулся.

– Ты чего там кричишь, Юрка? – спросила, выглядывая из ванной, Ольга Малиновская. Судя по кисточке в руке и одному накрашенному глазу, она в этот момент занималась тем, что Астафьев называл «маскировкой». – Опять чеченцы приснились?

– Да, – ответил Юрий, вытирая с лица холодный пот. – Представляешь, приснилось, как менря брали, почему-то видел, как убили Ваську Николаева. И эти жуткие рожи Шахаи Хаджи.

Ольга, подошла, погладила его по голове, как ребенка.

– Давно у тебя не было кошмаров. Бедненький!

Она была в коротеньком, розовом, шелковом халатике, открывавшем ее восхитительные ноги до самого основания. Юрий обнял ее за эти самые ноги, а потом, завалив на кровать, начал целовать в шею и грудь.

– Юрка, мы же к девяти не успеем! – шепнула Ольга. – Нас Зубрилины будут ждать.

– Черт с ними, подождут, – ответил он, решительно расправляясь с ее халатом. – Это наш с тобой первый отпуск, а не с какими-то там Зубрилиными.

Это был действительно, по настоящему первый их совместный отпуск, майора милиции маленького, уездного города Кривова, Юрия Астафьева, и заместителя прокурора этого города Ольги Малиновской. Была, правда, у них этим же летом попытка медового месяца с поездкой в столицу.[1]1
  Роман «Кровная месть».


[Закрыть]

Но кончилось все это плачевно. Волей судьбы они оказались втянуты в жернова отношений спецслужб и международных террористов. Все произошло из-за дикого стечения обстоятельств: нечаянная встреча в поезде с ювелиром, потом он увидел фотографию этого, уже убитого парня в квартире своего московского друга, Виктора Зубко. Конечно, он не мог не помочь своему московскому коллеге, а ввязавшись в перестрелку в московском дворике, умудрился убить брата чеченского полевого командира Хаджи. После этого на Астафьева была объявлена охота. Тогда Юрий окончательно включился в большую игру, послужив как бы приманкой для террористов. Кончилось это для него лично очень плохо. Чуть не сутки он провисел в подвешенном состоянии в подвале, испытав на себе всевозможные пытки. Зато ФСБ удалось предотвратить широкомасштабный теракт против сразу двух президентов, российского и американского. Фэйсам удалось вытащить его из подвала, причем гораздо больше в этом преуспела его жена, Ольга, убившая наставника Хаджи по кличке Шах буквально за секунду до того, как тот хотел вырезать ему сердце.

После этого он получил внеочередное звание, и высшую в стране воинскую награду. Но и расплатиться пришлось многим. Юрия несколько месяцев буквально по частям собирали травматологи, психиатры и косметологи. И вот, когда после всего этого медицинского колдовства его начала узнавать мать и перестали облаивать соседские собаки, они оказались на Кипре. Вот тут Астафьев, казалось, окончательно распрощался с прошлым, и перестали ему сниться жуткие морды его палачей. С этим ласкающим запахом моря он расслабился окончательно. И вот, снова этот жуткий сон был удивителен в своей реальности.

Так что, когда через полчаса в дверь их номера сильно постучали, то в ответ раздался заполошный крик Ольги.

– Сейчас-сейчас! Подождите нас в холле! Мы быстро!

Нельзя сказать, чтобы Василий и Елена Зубрилины за пять минут сильно притомились, но, когда на верхней площадке лестницы показались их новые друзья, оба в один голос воскликнули: – Ну, наконец-то вы! Сколько можно ждать!

При этом оба отметили, что опоздавшие чертовски хорошо выглядят. Они смотрелись вместе: высокий, с узкой талией и широкими плечами Юрий, и не менее высокая, стройная Ольга. На изысканный взгляд записных донжуанов ноги и руки Малиновской были чересчур накачанными, плата за чрезмерное увлечение спортом. Но вот черные волосы, темные, красивой формы глаза и в любое время года белая кожа лица хорошо гармонировали с русоволосым Астафьевым, чье мужественное лицо обрусевшего ковбоя невольно притягивало взгляд любой женщины. Даже небольшой шрамик на левой щеке, не портил этого впечатления, а скорее прибавлял больше шарма. Характерной особенностью этого лица были разного цвета глаза, один был зеленым, другой голубым.

– Ну, вы чего так долго?! – нетерпеливо спросил Василий.

– Да, Юрка вон спал до последнего, еле разбудила, – свалила все на мужа Ольга.

– Значит, замучила вчера мужа до смерти, – ехидно заметила Елена.

– Да его замучишь…

– Да ты признайся сначала, потом отпираться будешь! – захохотал над собственной избитой фразой Василий.

– Пошли, а то все места на улице в кафе разберут! – поторопила Зубрилина.

Они вышли на улицу, и на Астафьева снова накатил неповторимый запах моря. Именно он поразил его три дня назад, когда он только ступил на трап самолет, доставивший их с Ольгой в Никосию. Он чем-то неуловимым отличался от такого же запаха в Сочи, или в Крыму. В нем был подмешал терпковатый запах каких-то чудных средиземноморских трав, и даже пыль на этом острове была какая-то особенная, летучая, пахучая, импортная.

А с Зубрилиными они познакомились уже в отеле, хотя, как оказалось, они летели одним самолетом, но сидели слишком далеко друг от друга. Зато в фойе отеля, услышав разговор Юрия с сопровождающим гидом, Василий сразу подошел к нему.

– Слава богу, хоть кто-то из русских вместе с нами в этом чертовом отеле! А то нам сказали, что тут в отеле одни немцы, да шведы, – сказал он, протягивая свою широкую, как лопата руку. – Василий Зубрилин. А это моя жена Ленка. Мы оба из Сургута.

Эта фраза про Сургут многое объясняла в отношении их новых знакомых. Рослый, с большой, крупной головой, еще и украшенной кудрявой шевелюрой, Василий сразу производил впечатление очень сильного человека. Он был явным начальником среднего звена в нефтяных отечественных синекурах. То, что он вышел из народа, говорили и широкие плечи, и атлетическое сложение нефтяника, и еще не до конца сошедшие мозоли. А вот весьма приличная одежда, намечающийся животик, и сама поездка на Кипр, как раз о недавнем взлете его карьеры. По сравнению с ним Елена казалась миниатюрной, хотя на самом деле ростом была далеко за метр семьдесят пять. Естественная блондинка, она была типичной русской красавицей: курносой, голубоглазой. Сеточка морщин возле глаз подсказывала, что она далеко не школьница, но и мужу ее было не двадцать лет, а как минимум тридцать пять.

Как поняли позже Юрий и Ольга, для Зубрилиных это была свадебная поездка. Медовым месяцем это назвать было нельзя, Зубрилины жили вместе уже два года, но только сейчас решили расписаться, и отдохнуть еще на теплом море.

Лимассол не даром называют самым русским городом на Кипре. Даже сейчас, когда бархатный сезон неумолимо шел к концу, здесь по городу сновали сотни русских туристов. Еще бы, сейчас, в конце октября, температура воздуха доходила до плюс двадцать восьми, температура воды еще держалась до двадцати двух. Но с утра было как раз прохладно, и, посовещавшись, обе пары на пляж не пошли, а отправились в аквапарк. Это тем более устраивало Астафьева, ведь он не умел плавать. На открытой воде он как-то терялся, готов был запаниковать, даже при наличии спасательного жилета, а в аквапарке утонуть было проблематично. В этот день народу там было больше обычного. Кроме детей подтянулись и родители, решившие, что вода в море стала чересчур холодной. Так что две супружеских пары мало чем выделялись среди остальных туристов. Разве что одеждой. Если Зубрилин и Ольга блистали почти полной обнаженкой, то на Юрии кроме плавок была надета еще темная футболка, а Елена умудрилась надеть закрытый купальник, да к тому же под него одела еще и майку, прикрывавшую плечи.

– Я думала, мы на море пойдем, а там холодно, – так объяснила она свой наряд.

Постепенно все четверо развеселились, после очередной водяной горки Ленка со смехом прыгнула на спину Астафьева, и начала его слегка топить. Почувствовав это, тот от ужаса взвился на воздух с такой силой, что Ленка с хохотом отлетела далеко в сторону. При этом она умудрилась разорвать на Астафьеве майку. Когда она отсмеялась, и пришла в себя, то увидела, что ее муж с интересом и удивлением рассматривает что-то на торсе Юрия.

– А это что у тебя такое, Юрка? – спросил он. Тут и Елена поняла, почему их новый знакомый ни разу не разделся по пояс даже на городском пляже. Во всю грудь Астафьева, от кадыка до пупка был обширный шрам в виде семиконечного, православного креста. При более пристальном рассмотрении оказалось, что это была целая серия шрамов, вырезанных аккуратно, и даже с художественным старанием. По ширине крест превышал сантиметр, а в поперечинах и того больше.

Это было художество того самого Шаха, он полчаса вырезал этот крест на груди своего пленника.

– Да, это долгая история, – отмахнулся Юрий, – грехи молодости.

Но Зубрилин был готов поклясться, что шрам то был совсем новый, еще розовый. Между тем хорошее настроение Астафьева сошло на нет.

– Может, пойдем, где-нибудь перекусим? – предложил он Ольге. Та согласилась. Зубрилины, естественно, увязались вслед за ними. Постепенно настроение Астафьева пришло в норму, но он был не столь беспечен, если бы слышал телефонный разговор на одном, явно кавказском языке.

– Мамой клянусь, это он! И лицо его, и этот крест ему Шах, да будет ему вечный рай на небесах, вырезал на груди перед смертью. Я сам там при этом был. Наши еще говорили, что это как раз он недавно убил Хаджи.

– Хорошо, выясни, где он живет, но пока не трогай. Я сам им займусь.

– А если встречу один на узкой тропе?

– Тогда действуй. Хотя, мне охота встретиться на этой тропе с ним самому.

Сказав это, говоривший положил трубку, и покосившись на лежавшую на его кровати женщину, обратился в сторону Мекки, и, проведя ладонями по лицо, воздал хвалу Аллаху.

– О, Всевышний, твоя мудрость и доброта не имеют предела. Покарать кровных врагов своими руками, это величайшая твоя милость.

ГЛАВА 2

Погода в этот день разыгралась не на шутку. Красный столбик термометра поднялся в этот октябрьский день до двадцати девяти градусов, и так не верилось, что в России сейчас идут сплошные серые дожди, а по полям и дорогам царствует жидкая грязь. В такую блаженную погоду было не охота париться в кафе и барах, так что все уличные кафе пользовались большей популярностью.

За прошедшие три дня обе пары съездили в соседний, не менее популярный город Ларнак, причем набережная там понравилась им гораздо больше, чем в Лимассоле. Побывали они в Пафосе, где по легенде родилась сама Афродита. Эти развалины не особенно их вдохновили, у себя на родине они видели руины и повнушительней. Ездили они на местное соленое озеро, смотреть на розовых фламинго и, расположенную там же, мечеть Айв-Нана, имени какой-то местной мусульманской святой. Ни то ни другое их не вдохновило. Фламинго были так далеко от берега, что казались серыми, крючконосыми цаплями. А приземистая мечеть показалась им всем уж очень маленькой.

Зато вечерами они обходили рестораны и кабачки. Одобрили при этом штук десять подобных увеселительных заведений, и сегодня они намеревались продолжить эти исследования. Они уже испробовали не очень изысканную, скорее деревенскую пищу киприотов. Там преобладали все натуральные продукты вроде поджаренного овечьего сыра, овечьего же мяса и морепродуктов. Ольге понравилось темное, с тысячелетней историей киприотское вино – «Коммандария». Мужчины же не оценили подобных изысков, и, перепробовав все от «Хенесси», до текилы, вернулись к родной водке.

– И чего это виски хвалят? – рассуждал как-то Василий после того, как они уговорили литровую бутылку "Блек Джета". – Самогонка самогонкой. У меня мать лучше гнала, а потом настаивала на кедровых орехах и можжевельнике. Запаха сивухи вообще не было, а по башке шарабанило, как молотком.

В первом же кафе, расположенном на большой платформе над обрывом, они наткнулись на фестиваль русского шансона. С невысокой сцены рослая, фигуристая девушка хрипловатым голосом пела что-то про тяжелые утраты на своем скользком жизненном пути. Удивительно, но, словно для них, пустым оставался один единственный столик в самом углу открытой площадки, около балюстрады ограждения. Устроившись, и осмотрев публику, Астафьев хмыкнул, и тихо, прикрыв ладонью рот, сказал жене: – Смотри-ка, и наши Железногорские авторитеты тут.

– Это кто? – заинтересовалась Ольга.

– А вон, Зять сидит, – он коротко кивнул головой в сторону соседнего столика. – Пересекался я с ним как-то пару раз.

– Зять, это какой Зять? Коля Занченко? – удивилась Малиновская.

– Он самый. В прошлом году его наконец-то короновали. Теперь он вполне конкретный вор в законе. Так что, сейчас он фигура номер один у нас в области.

Ольга с интересом зафиксировала в своей памяти широкоплечего мужчину лет пятидесяти пяти, с мужественным лицом вечного лесоруба. Еще бы, не каждый день работнику прокуратуры приходилось вот в такой, непринужденной обстановке встречаться с самим смотрящим по области. Между тем и тот обратил внимание на соседей по кафе, и даже узнал одного из них. Он чуть подвинул свое пластиковое кресло ближе к Астафьеву.

– Боже, кого я вижу! И наша родная уголовка тут! Неужто нашим ментам начали платить столько, что они разъезжают по загранке? – засмеявшись, спросил он.

– Да нет, приходиться подрабатывать, – признался Юрий.

– Что, оборотнем в погонах? – съехидничал Зять.

– Не угадал, Коля, грузчиком на стройке.

Зять не выдержал, и захохотал. Его смех заставил поющую девицу сбиться, но потом она все же сумела допеть свою тягучую песню до конца. После нее на небольшую сценку вышел певец с мужественным лицом вечного зэка.

– Памяти Михаила Круга посвящается. "Владимирский централ".

Все восторженно завопили, начали аплодировать. К их столику с четырьмя литровыми кружками пива пробился официант. Песни следовали одна за другой, и, когда пиво уже начало кончаться, на их столик обратила внимание невысокая, худощавая женщина неопределенного возраста, в стильном сером костюме и длиннополой шляпе. Чувствовалось, что она случайно зашла в эту забегаловку, за сигаретами, но потом резко остановилась, и обратилась к бармену с новой просьбой: – Чашечку кофе, пожалуйста.

Когда-то она была симпатичной особой, русоволосой, со светлыми глазами. Но сейчас все это ушло на второй план. Возраст, а может, болезни вызвали у нее нездоровую худобу. Глаза случайной посетительницы прикрывали большие, чуть затемненные очки. Все так же, не отходя от стойки, женщина исподтишка долго рассматривала четверых людей, сидевших за крайним столиком. Потом она отвернулась, и, отойдя к самому краю платформы, там где меньше мешал звук блатных песен, долго разговаривала по мобильнику. Между тем Зубрилины и Ольга с Юрием отрывались по полной программе. Женщины все больше налегали на пиво, а мужчины действовали по народному методу, гласившему, что пиво без водки – деньги на ветер. Когда выступления тюремных бардов уже начало подходить к концу, в кафешке появились трое греков. Все они были рослыми, поджарыми, весьма мускулистыми, но особенно выделялся среди них длинноволосый, красивый грек с большой серьгой в левом ухе. Лицо его было выразительным, и странно холодным. Про таких как он говорят – роковой мужчина. Единственное, что портило его лицо, длинный, извилистый шрам поперек правой щеки. Это появление послужило для худощавой дамы знаком к действию. Она подхватила сумочку, сняла очки, шляпу, и, зайдя со спины, поцеловала Елену Зубрилину в щеку.

– Привет, сестренка! – сказала она после поцелуя.

Та от такой неожиданной ласки вздрогнула, а потом, обернувшись, и увидев лицо женщины, резко вскочила на ноги. У ней словно спазмы случились в горле, Елена начала задыхаться, даже схватилась руками за горло.

– Вот и свиделись. Поди не чаяла уже? Как поживаешь, Ленни? – спросила незнакомка. Между тем Зубрилина начала приходить в себя.

– Я никакая не Ленни, – тихо сказала она, но ее визави только ухмыльнулась в ответ, и направилась к выходу. Но при этом на ходу, проходя мимо Зубрилиной, она небрежным жестом задрала рукав голубой футболочки Елены, и, увидев что-то особенное, снисходительно улыбнулась. У входа она кивнула длинноволосому греку головой, а потом показал рукой в сторону столика Елены. Все трое греков начали пробираться к ним, и Ольга сразу почувствовала себя неуютно. Все это было так не вовремя. Они с Еленой сейчас за столиком были одни. Мужчины, как назло, пару минут назад удалились отлить из организма излишек пива.

Малиновская начала озираться по сторонам. Сзади них были перила, а за ними обрыв, метров пяти высотой. Под ним шумело море, но был отлив, и сквозь легкие барашки волн просматривалась крупная галька. Ольга оглянулась на Елену, та похоже, пребывала в каком-то ступоре. Она с ужасом смотрела на приближающегося грека, даже не пытаясь бежать. Малиновская поняла, что ей одной придется встречать незваных гостей. При всей ее тренированности, после всех ее многолетних занятиях карате, против троих таких здоровых мужиков она не справилась бы точно. Решение пришло само собой. Она встала с кресла, сделала несколько шагов вперед, а потом два шага в сторону, а когда греки поравнялись с ней, со всей силы толкнула одного из них в бок. Тот от неожиданности не устоял на ногах и с грохотом завалился всей тушей на стол, где сидел Зять. Хлипкий пластик не выдержал такого удара и раскололся. Пиво, кружки, закуска, остатки вареных омаров, окурки и пепельница: все это полетело на колени к Зятю, и его телохранителям. С матами вскочив на ноги, они втроем начали поднимать грека, а потом Зять первым смачно приложился к его лицу своим тяжелым кулаком, и тут же сам получил в ухо от второго из греков. Через минуту кафе превратилось в кипящий ад. Оба грека оказались тертыми орешками, так что успевали отбиваться от половины находящихся в зале любителей шансона. А вот волосатый грек, не обращая внимания на всю эту суету, подхватил Ленку под руку, и поволок ее в сторону черного выхода. Та по-прежнему походила на большую куклу, она даже не пробовала сопротивляться. Ольга ничем не могла помочь подруге, между ней и Ленкой был весь фронт дерущихся мужиков. Но, на счастье, из этого же черного хода показались возвращавшиеся из туалета Астафьев и Зубрилин. Увидев столь живописную картину в виде драки, они остановились, а потом Василий рассмотрел и то, что встречным курсом движется какой-то волосатый абориген, тащивший на буксире его жену.

– Эй, паря, ты совсем, что ли, оборзел!? – спросил он, останавливая грека собственной грудью. – Это моя жена!

Тот на секунду остановился, зло глянул в глаза противника, а потом попытался локтем ударить его в горло. Но у Зубрилина оказалась неплохая реакция, и он успел подставить руку, а потом развернулся и с такой силой заехал своим пудовым кулаком в челюсть волосатому греку, что тот полетел в сторону, собрав ряд барных табуретов и часть располагавшихся на них посетителей. Он попытался сразу встать, но это у него получалось плохо, ноги не держали тело местного авторитета. К нему подбежал один из его подручных, подхватил его под руки, и, подняв, поволок к выходу. Они прошли мимо русских туристов, и волосатый, у которого из носа текла кровь, что-то попытался сказать в строну Василия. Вот только звуки у него не складывались в слова, и только пальцем сумел он ткнуть в сторону обидчика. Вслед за ними, обильно обогащая пол кафе льющейся из носа и ушей кровью, выскочил туда же и третий из греков. Но после этого драка, как ни странно, продолжалась. Русские дрались уже между собой, и были слышны странные для уха чужестранца возгласы: – Бей казанских!

– Мочи долгопрудненских!

Тут появились киприотские полицейские, но их форменные мундиры недолго маячили в кафе. Они поняли, что там, где русские дерутся между собой, им лучше не соваться.

Астафьев окинул взглядом эту не утихающую «молотилку», и предложил: – Давайте-ка отсюда линять.

К ним как раз подбежала пробравшаяся сквозь варево дерущихся Ольга.

– Уходим! – крикнула она.

Они удалились тем же черным выходом, что и греки. Уже в нем, продвигаясь практически в полутьме, Юрий случайно пнул ногой что-то небольшое, но достаточно объемное, отозвавшееся на удар легким, прерывистым звоном. Астафьев нагнулся, и поднял с пола большой, черный перстень с золотой вставкой. Рассматривать его было некогда, и он просто сунул его в карман.

Ни в какой другой бар они заходить уже не стали, набрали водки, пива, еды и вернулись к себе в отель. Расположились они для продолжения праздника в номере Зубрилиных, там и женщины для успокоения нервов приняли по полстакана водки.

– Ты где так драться научился? – спросил Юрий Василия.

– Да, в загранке, – блаженно откидываясь на подушку, ответил Зубрилин. – Я же матросом начинал, за три года полмира прошел под торговым флагом. Он, видишь, специально сблизился, а потом я уже по глазам знал, что он сейчас в горло будет бить. Это у них, портовых, обычная манера.

– Подлый удар.

Василий согласно кивнул головой.

– Да, мне как-то раз так досталось в Марселе, я после этого долго не мог отдышаться. С тех пор всегда первым делом против горла блок ставлю.

– Давай выпьем за нас, – предложил Юрий, – за настоящих мужиков.

Тостуемые быстро захмелели, а потом Ольга утащила Ленку к себе в номер. Через час Юрий на автопилоте вернулся к себе, и отключился, едва только коснувшись головой подушки.