Текст книги "Заказ на мента"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 28

Ольга предъявила свои претензии на следующее утро, за завтраком.

– Юра, скажи мне, знаешь что: почему ты вчера сдал этого мента?

– Какого? – не понял Юрий.

– Ну, этого, которого ты вложил по телефону.

– А! Лопатина. Бывшего мента, – поправил он. – А тебе что понравилось находить за дверью гранаты?

– Да нет. Просто мы могли его оприходовать и по своей системе.

Астафьев иронично усмехнулся.

– Могли. Только сколько это заняло бы времени? А его у нас сейчас нет. Я не хочу каждый день начинать с обезвреживания гранат.

Тут у них на столе зазвонил телефон. Юрий невольно вспомнил вчерашний звонок соседки, и скривился. Трубку он поднял осторожно, как заминированную.

– Да, Астафьев.

Голос был неприятным, но зато очень знакомым.

– Юлка, это Алнольд. Ты был плав на все сто, стаик. Ту бабу, в самом деле нашли убитой. Кто-то дал ей по челепу канделяблом со свечами.

– Как с уликами?

– Плохо. Но палу пальчиков есть.

– Лопатина проверяют?

– Лопатин сегодня утлом плишел в ФСБ и сдался.

Юрий присвистнул.

– Вот это да! Чего он так?

– Не знаю, но около его дома в Камысовке нашли два тлупа.

– Понятно. Спасибо, что позвонил.

– Пьивет жене.

Астафьев с довольным видом положил трубку.

– Ну, вот видишь, как все хорошо сложилось. Я, пожалуй, на работу не поеду.

– Чего это?

– Надо же привести в порядок архив, – он кивнул головой на по-прежнему хаотично сложенную кучу бумаг.

– Пользуешься, что я руководитель следственной группы?

– Как, а твоя комиссия?

Она победно улыбнулась.

– Все! Сбагрила их досрочно, за два дня отстрелялась.

– А Шалимов?

– Он остается в группе следователем.

– Это хорошо. У него светлая голова.

– А у меня тогда какая?

– У тебя красивая, но импульсивная. А Сергей Александрович обладает холодной головой.

Когда жена уехала, Астафьев с головой окунулся в сложную работу по классификации перепутанного досье. Что было плохо, Мишка не догадался снабдить бумаги номерами страниц, и Юрию приходилось сравнивать текст по экрану монитора, а потом уж складывать все как есть. Но, когда эта работа закончилась, зазвонил телефон. Астафьев заранее сморщился. Такой звонок мог обозначать только одно – что сейчас его выдернут, как репку из сказки, и вызовут куда-то на ковер. Звонила Ольга, но голос у нее при этом был какой-то не такой.

– Юрий Андреевич, тут вам нужно срочно подъехать в прокуратуру.

– Что такое, ты по мне соскучилась? – спросил он довольно игривым тоном. Ольга оборвала его, чтобы он не ляпнул чего-нибудь более интимное.

– Да, но не в этом дело. Тут все сложно. В общем, на тебя подали в суд.

Юрий удивился.

– За что?

– За то, что ты подстрелил Семина.

– Кого?!

Эту фамилию он ожидал услышать меньше всего.

– За Семина, – повторила Ольга. – Не удивляйся. Делом этим занялась Кашина, так что нервов она помотает достаточно. Приезжай, а то тебя вызовут в суд, и поставят перед фактом.

Через полчаса Астафьев вошел в кабинет Малиновской.

– Привет. Что за хипишь тут у вас?

Ольга тяжело вздохнула.

– Хипишь еще тот. Эта старая кобыла, бабка Хало, наняла Кашину, чтобы вытащить внучка с зоны. А та притащила в город какую-то очкастую дуру из какой-то общественной организации. Та визжала тут так, словно мы посадили не бандитов и убийц, а херувимов с крылышками. Через полчаса предварительное слушание дела в суде. Если хочешь, можешь съездить.

– Конечно, хочу. Кто представляет прокуратуру?

– Касимов, кто еще. Он его и возбудил. По букве закона я не могла ему отказать. Меня бы в любом случае отстранили бы от руководства, как твоего родственника.

– Ладно, не переживай. Прорвемся.

Он чмокнул жену в щеку, и через полчаса входил в здание суда. Первой он увидел Кашину, сухощавую женщину лет сорока от роду, одетую настолько безвкусно, что с первого взгляда было ясно ее одинокое существование. Кашину опера и следователи ненавидели от всей души. Антонина Петровна была настолько же грамотна в своих юридических знаниях, настолько же и беспринципна. На ее счету был не один десяток разваленных дел, и не один десяток оправданных стопроцентных преступников. Для нее самым главным в работе были деньги, до всего другого дела ей не было. С ней были еще три человека: бабка Жени Хало, толстая женщина с некрасивым лицом в больших очках, а так же высокий, худощавый мужчина с бородой и мощным фотоаппаратом на груди.

Увидев Астафьева, Антонина Петровна на весь коридор громко провозгласила: – Ну, вот и подследственный прибыл.

Юрий скривился.

– Что-то вы спешите, Антонина Андреевна. Или вы уже по совместительству и судья?

– Нет, но сухари и долгую дорогу я вам обещаю.

– Судя по вам, это ваша любимая диета, но не моя…

Они бы так могли еще долго пикироваться, но тут секретарь позвала всех в зал заседаний.

Дело попало к Сычугиной, и для Астафьева это было даже неплохо. Виктория Александровна вела несколько его дел и прекрасно знала его уже лет десять. От прокуратуры был Касимов, и Юрий неприятно удивился, насколько этот, чересчур простоватый человек сегодня изменился. Сам тон его выступления был агрессивным и напористым.

– Прокуратура считает, что в этом случае имелось неправомерное превышение мер самообороны. Имелась возможность обезвредить Семина не применяя оружия.

– Понятно, – сказала Сычугина. – Я не поняла, кто потребовал возбудить уголовное дело?

– Мы, ваша честь.

Поднялась та самая женщина в круглых очках.

– Региональная общественная организация "Защита будущего", Анна Самохина. Мы считаем, что такие вот, с позволения сказать, милиционеры, как этот господин, – она ткнула толстым пальцем в сторону Астафьева, – убивает наше будущее. Кто сказал, что именно этот подросток убивал всех этих людей? Может быть, это делали совсем другие люди, может быть, он был только орудием в руках взрослых преступников?! Вместо этого мальчика просто изрешетили пулями! Стрелять в беззащитного ребенка, это преступление против нашего будущего!

Астафьев ошеломленно смотрел на своего оппонента. Изо рта этого бегемота в юбке летела слюна, голос перешел на крик.

"Это кто ребенок, Семин, что ли? – подумал он. – Как это одной пулей можно изрешетить человека?"

– Именно поэтому, изучив подробно суть дела, наша организация вступилась за попранные права наших детей. А таким людям, как этот вот ухмыляющийся урод, не место в милиции. Он должен сидеть не в кабинете начальника, а в тюрьме!

После этого пассажа даже Сычугина невольно хмыкнула.

– У вас все? – спросила она. Самохина кивнула головой.

– Да, ваша честь.

– Ну, что ж, все понятно. Что может сказать в свое оправдание обвиняемый?

Астафьев начал методично, как пастырь на паперти.

– Обвиняемый может сказать, что все, что только что прозвучало в мой адрес – это полный бред. Более социально опасного человека, чем Владимир Алексеевич Семин я в своей милицейской жизни не видел. То, что мне удалось остановить его перед совершением очередного убийства, я отношу к своим удачам.

– Удачам? Убийца младенцев! – взорвалась Самохина.

Сычугину интересовали подробности, а не эмоции.

– Скажите, Юрий Андреевич, а как получилось, что вы оказались в этот день в этом месте? Вы же возглавляете отдел напрямую не связанный с подобными уголовными преступлениями?

Все объяснения Астафьева проходили под ехидные реплики железногорской правозащитницы. Юрию приходилось контролировать себя, чтобы не дать волю чувствам.

Сычугина была человеком въедливым, поэтому Юрию пришлось долго рассказывать в подробностях всю ситуацию той ночи.

– Какое расстояние было между вами и Семиным?

– Метров десять, не больше.

– И вы видели пистолет в руках Семина?

– Да, ваша честь. Была луна, кроме того, он стоял на фоне белой стены дома. Я более часа был в темноте, глаза привыкли.

– Просто сова, а не человек! – снова подала свою реплику дама в очках.

Судья начала терять терпение.

– Прекратите, Самохина, а то я велю вас вывести из зала заседаний. Значит, вы утверждаете, что Семин стрелял в вас?

– Да. Я крикнул ему, чтобы он бросил оружие, но тот развернулся и выстрелил в меня.

– Как быстро вы выстрели в ответ?

– Буквально через секунду.

– Просто ковбой какой-то! – Съязвила Самохина.

– Нет, просто я уже держал его на мушке. Я мог стрелять и без окрика, Семин готовился в этот момент выстрелить в другого милиционера, но все же решил его окрикнуть.

– Неужели вы так хорошо стреляете, что попали в него с первого раза? – снова вставила свою шпильку Самохина.

– Достаточно хорошо.

– Людоед!

– Дура очкастая! – не выдержал и поддел Самохину Юрий.

– Прекратите, Самохина! – Взорвалась судья. – Что вы предлагаете, обвинение?

Слово взял Касимов.

– Мы требуем возбуждение уголовного дела по факту превышения самообороны. Кроме того, мы ходатайствуем о заключении подследственного под стражу до конца следствия.

Тут удивилась и судья.

– Аргументируйте.

– Мы считаем, что, находясь на свободе, Астафьев будет мешать следствию в ведении дела.

– Каким образом?

– Ну как, используя свое служебное положение, он будет давить на подследственных, на тех же свидетелей.

– Вообще, такой человек опасен для общества, его нельзя оставлять на свободе! – вскрикнула Самохина.

"Господи, она всех мужиков так ненавидит, или только меня? Кто же ее так в этой жизни недотрахал?" – подумал Юрий.

– Суд удаляется на совещание, – строгим голосом заявила Сычугина, и все в зале встали.

Юрий, воспользовавшись передышкой, вышел на крыльцо покурить. Тем же самым там занимался еще один хорошо знакомый ему человек, Виктор Демин.

– О, а ты что тут делаешь? – спросил Юрий.

– Да, свидетелем вызвали по делу Аракеляна.

– Этого, насильника?

– Ну да. А ты, по какому делу тут ошиваешься?

– По своему собственному делу.

– Это как? – не понял участковый.

– А вот так.

Короткое пояснение Астафьева вызвало из уст участкового удивленный присвист. Впрочем, он удивлялся недолго. На крыльцо выплыла вся делегация «правозащитников», во главе с толстой дамой. Вокруг нее юлой вился Касимов.

– Нет, дело можно считать решенным, аргументы у нас железные, – витийствовал он.

– Это дело прогремит по всей области! – восхищалась Самохина. – А мы постараемся, чтобы про него узнали по всей стране. Правда, Григорий?

Бородатый важно качнул головой.

Увидев милиционеров, Касимов не примолк, а, наоборот, радостно осклабился.

– О, вот еще одни будущий зэк. Витя, ты сухари сушишь? – крикнул он.

– Какие еще сухари? – не понял Демин.

– Самые обычные, в зону. Дело твое об избиении сына Турсуновой почти закончено. На той неделе передадим в суд.

Демин опешил.

– Какое дело, чего ты несешь, Маратик?

Касимов неожиданно окрысился.

– Я вам не Маратик, а младший советник юстиции, и я не несу, я предупреждаю. Если ты признаешь свою вину, и подтвердишь, что ударил парня пару раз ногами, то сядешь лет на пять. А будешь опираться – получишь полный червонец.

В этот момент из двери показался судебный пристав.

– Демин, где тебя черти носят! Судья вызывает.

Виктор ушел в здание суда на каком-то автопилоте. Между тем призвали в зал и компанию «правозащитников». Юрий вдруг осознал, что сейчас за ним может захлопнуться дверца тюремной камеры, и у него как-то нехорошо засосало под ложечкой.

Решение судьи слушали, как полагается, стоя.

– Рассмотрев представление прокуратуры, суд постановил отказать в возбуждении уголовного дела против Астафьева Юрия Андреевича за отсутствием состава преступления.

– Это несправедливо! – крикнула мадам в круглых очках. – Мы потребуем возбуждение дела через областную прокуратуру.

– Хоть во всесоюзную.

– Как вы можете его оставлять на свободе?!

Сычугина, уже собирая бумаги, спокойно ответила истеричке: – Я Юрия Андреевича знаю в сто раз дольше, чем вы вместе взятые. Еще лейтенантом помню. Так вот, я могу ответственно заявить, что если он стреляет в человека, то на это есть достаточно причин. Все это ваше дело не стоит даже служебного разбирательства.

На улице Астафьева дожидался Демин.

– Ну, что?

– Оправдали.

– Слава богу! Пошли, выпьем, что ли?

– Пошли. Вот времена пошли, а Вить? Ты когда-нибудь думал, что нас с тобой будут судить за нашу работу?

Ответ Демина не может быть опубликован по причине полной нецензурности.

ГЛАВА 29

Этот день выдался неприятным не только для милиционеров. В огромном стеклянном здании с тонированными стеклами на набережной Волги беседовали шесть человек. Они собрались не в кабинете, а в курительной комнате, но это не значило, что разговор был менее официальным. Один из них неторопливо вышагивал по диагонали курительной комнаты, остальные четверо сидели в креслах. Все курили, но только с разной мерой нервозности. Самым спокойным казался как раз «ходок», только говорил больше всего как раз он.

– Что знал этот отставной капитан о наших спецоперациях?

Ответ высокого, худощавого человека с палочкой был торопливым.

– Почти ничего. Так, слухи. Мы занимали его по основной специальности – охрана офисов, проверка анкетных данных работников. Ничего опасного.

Его прервал один из сидевших, в сером костюме.

– Ты, Хомут, нам не впаривай тут эту бодягу. Может он ничего и не знал, но крутился в одних кругах с твоими спецами, так что мог кое-что знать.

Хозяин сделал свой вывод.

– Значит, надо эту проблему как-то решать. Как его приняли фэйсы?

– С распростертыми объятьями. Они давно под нас копали, а тут такой засланный казачок привалил.

– А документы у него какие-нибудь есть?

– Вряд ли.

– Хомут, у тебя есть выходы на фэйсов?

– Есть, правда, не очень крупный карась, но ушлый парень.

– Попробуй узнать, что там поет наш соловушка органам. Если опасно, подумай, как его можно убрать.

– Хорошо.

– Ну, вы свободны. А вы, Зинченко, останьтесь.

Это было сказано ровным голосом, но, даже такого гиганта, каким был Зинченко, проняло ощущение будущих неприятностей.

Этим вечером Ольга получила причитающуюся ей взбучку. Астафьев был пьян, при этом в такой степени, что еле стоял на ногах. Но языком он еще ворочал.

– Нет, ладно я, но как ты могла возбудить дело против Витьки Демина!? – Орал Юрий на жену. – Это же бред-бред! Мало того, у него стырили машину, так его еще за это же пытаются посадить!

Ольга в тот день с работы то пришла вся на нервах, и такой разнос ее просто взорвал.

– Юра, я не помню, чтобы я подписывала это представление! Была эта чертова комиссия, тогда Касимов мне его и подсунул.

– Подсунул! Так и скажи, что хочешь выслужиться перед этим усатым хамом с большими погонами.

Кончилось все это тем, что он обозвал Ольгу Вышинским в юбке, а та просто хлопнула дверью, и уехала к родителям.

Следующим утром Астафьев проснулся слишком рано, в пять утра. Сначала он даже не понял, почему спит одетый в нерастеленной постели, и только жуткая головная боль и дикий сушняк в глотке подсказали ему некоторые факты вчерашнего дня. Похмельный синдром волновал его чуть меньше, чем проснувшаяся совесть. Он понял, что вчера действительно переборщил с этими своими обвинениями в адрес Ольги. Жажду он утолил двумя чашками огненного чая, а головную боль хорошо проверенными таблетками. Чтобы поменьше думать о своих отношениях с женой, он снова завалился на кровать со своим досье. Как оказалось вчера, по пьянке, он снова все перепутал. Чертыхнувшись, он взял первую попавшуюся в руки бумажку. "Хомутовский, Олег Ильич. Начальник службы безопасности концерна "Сокол", – прочитал он.

"Хомут? Тот самый Хомут?"

И снова вспомнились те два качка в электричке, драка в тамбуре. Последний раз они попытались воздействовать на них с Ленькой Голодом уже в ходе суда.

1994 год, лето. Железногорск, областной суд.

– Скажите, свидетель, вы действительно видели этого человека в момент нападения на вас?

– Да, Ваша честь, – твердым голосом ответил Астафьев.

– Что он делал в этот момент?

– Он стоял с оружием в руках, ствол был направлен в сторону второго КАМАЗа.

– Что вы сделали дальше?

– В руках у меня была монтировка, так что я ударил ею по голове нападавшего.

Один из троих, сидевших в клетке подсудимых криво усмехнулся.

– Ваша честь, можно мне задать вопросы свидетелю? – спросил адвокат.

– Задавайте, – согласился судья.

– Скажите, свидетель, а как вы определили, что вторым из нападающих был именно Зинченко?

– Ну, такую характерную фигуру трудно не заметить. Он ростом был выше всех, к тому же такая ширина плеч, характерная походка.

Адвокат скептично усмехнулся.

– Как вы могли увидеть его походку в такой темноте?

– А у меня хорошее зрение. К тому же на белом снегу его фигура была хорошо видна.

– Но вы видели, что Зинченко угрожал водителю оружием?

– Я это слышал.

Адвокат развел руками.

– Ну вот, снова возникает это мифическое оружие. Никто его не видел, кроме водителя, и я вполне допускаю, что с перепуга тот просто принял вместо его какой-то другой предмет, например, ту же монтировку.

– Ну, вы не говорите за свидетеля, – оборвал его прокурор.

– Мы его еще послушаем, но пока я могу подвести итоги предыдущих слушаний. Никто не видел в руках Зинченко оружия. Обрез, который милиция нашла где-то там, в сугробе, мог скинуть кто угодно. Отпечатков моего подследственного там нет, баллистическая экспертиза не смогла определить, с этого ли оружия произведен выстрел по дверце КАМАЗа.

– Хорошо, если вы так настаиваете, давайте заслушаем того человека, который видел оружие в руках вашего клиента, – предложил прокурор. – Я предлагаю заслушать показания свидетеля Голода.

– Хорошо, – согласился судья. Он открыл уже рот, чтобы дать команду судебному приставу, но тут со скамьи подсудимых раздался стон, и один из троих обвиняемых начал заваливаться в сторону. Двое других подхватили его, тут же раздались крики: – Доктора. Ему плохо!

– Держись, Вано!

Суета вокруг приболевшего бандита длилась больше часа, а потом судья с сожалением заявил, что в связи с поздним временем заседание суда переносится на завтра.

Леньку Голода Юрий нашел на первом этаже, в фойе. Он, удобно устроившись в кресле, читал детективчик.

– Ну, что там? – спросил он Юрия, оторвавшись от книги.

– Что-что, перенесли все на завтра. Как раз тебя хотели вызвать. Так что готовься.

Голод чертыхнулся.

– Третий день коту под хвост. Блин, я завтра хотел Веру из роддома забирать. Во сколько начало?

– В десять.

– Придется брату поручить. Черт! Ну, поехали.

В этот раз они приехали в Железногорск на машине Голода, все на той же приметной черной «Копейке». Они не спеша проехались по старому центру Железногорска, проехали Северный мост, и вскоре уже неслись по федеральной трассе в сторону Кривова. Дорогу эту только отремонтировали, так что все, и водитель и пассажир, получали удовольствия от быстрой езды.

– А шустро она у тебя бежит, – заметил Юрий.

– Тут двигатель форсированный. Сто пятьдесят верст для него не предел.

– Класс!

Этот же самый факт совсем по другому оценили в несшейся за черной «копейкой» машине. Водитель синего БМВ выругался, и спросил: – У него, что там под капотом? Движок от «Феррари»?

– Какой там «Феррари»! Водить не умеешь! Жми, давай, Колян! «Копье» догнать не можешь!

– Да, ты, Хомут, сам попробуй!

Между тем уже в «копейке» заметили потуги приметной иномарки.

– Лень, ты видишь…

– Это синее БМВ? Да, оно нас от самого суда пасет.

– Ты думаешь, это они?

– Хрен его знает. Главное нам теперь, не дать себя обогнать.

Вскоре они выбрались на более широкое шоссе, и теперь Леониду пришлось туго. Мощности тягаться с иномаркой уже не хватало, хорошо еще, что несколько бестолковых «жугулей», затесавшихся на скоростную полосу, притормозили БМВ. А потом началась двухполосная, скоростная, федеральная трасса. «Копейка» Голода неслась, выжимая из своего двигателя все, что было можно и нельзя. Кроме того, теперь они заметили, что кроме БМВ их преследует еще одна машина, зеленая девятка. Толи водитель у нее был похуже, толи двигатель не так хорош, но «девятка» отстала от второй машины бандитов метров на сто. А БМВ медленно, но неумолимо начал доставать «копейку». Юрий уже заметил, как в салоне иномарки началось радостное оживление, поползло вниз стекло задней двери.

– Леня, ствол! – крикнул Юрий, не отрывающий взгляд от машины преследователей.

– Вижу! Счас мы их.

И Голод рванул машину вправо, загораживая полосу для БМВ. Это был так резко и неожиданно, что водитель иномарки машинально дал по тормозам. БМВ сразу резко отстало, но потом снова начало доставать машину милиционеров. Теперь бандиты пошли на обгон по левой полосе, но Голод и тут сумел подставить свою машину так, что иномарка как ни старалась, не могла обойти «копейку».

– Да что ты вошкаешься! – Орал на водителя Хомут. – Руль вправо, потом резко влево, и обходи его!

– Ага, еб… мать, сам попробуй! – орал на Хомута водитель, мокрый от пота.

В салоне «копейки» шли другие разговоры.

– Бл… и что я рацию на эту тачку не поставил! – сокрушался Леонид.

– Рация что! Вот что я пистолет не взял с собой, вот что хреново, – сокрушался Астафьев.

– И я не догадался карабин бросить в багажник! У меня дома три ружья, а тут как голой жопой на муравейник сел. По собственному желанию.

Уже скоро двухполосное движение должно было кончиться, Юрий ждал этого с большой надеждой, но у его напарника были другие замыслы. Он поглядывал то на дорогу, то в зеркало заднего вида. Когда БМВ в очередной раз попытался обойти их машину он как-то замешкался, и пропустил иномарку вперед. В ее салоне восторженно заорали все четверо пассажиров, Зубан достал автомат. Машины неслись параллельно, и когда Зубан уже выставил ствол в открытое окно, Голод резко бросил свою машину влево. Приклад вернувшегося в салон автомата выбил Зубану зубы, а БМВ, получив резкий толчок в бок полетела влево. Это было бы безопасно еще сто метров назад, но как раз тут дорога делала плавный, но, затяжной поворот. Хомут не успел и моргнуть глазами, а машина его уже неслась по пологому кювету, затем она подскочила, как с трамплина, и, пролетев метров тридцать по воздуху, ударилось в ствол березы, срубив его, словно топором.

Мимо них пронеслась зеленая «девятка», водитель ее кричал в микрофон рации: – Скорую на двадцать пятый километр! Быстро!

Сидевший рядом с ним пассажир крутанулся на сиденье, и спросил: – Может, вернемся, поможем нашим?

– Ты что, Киля, врач?

– Нет, ты че!

– Ну а х… лезешь помогать?! Им счас сам господь бог не поможет. Если хоть кто-нибудь уцелеет, это будет чудо. Счас надо этих догнать! Замочить козлов за братву!

В это время позади них в разбитой машине чуть приоткрылась дверца, из салона показалось окровавленное лицо Хомута. Он еще попробовал выбраться наружу, но потом вскрикнул от боли в зажатой железом ноге, и потерял сознание.

Эти двое на «девятке» никогда бы их не догнали, но буквально через пару километров из-под капота «копейки» повалил густой, белый дым.

– Бл…! Тосол вытек! – Взглянув на панель, поставил диагноза владелец машины. – Вот невезуха.

– Что делать будем? – спросил Юрий, нервно оглядываясь назад.

– Ниче, счас чего-нибудь придумаем.

На первом же съезде он свернул в сторону лесопосадки, загнал машину в самую гущу. Они выскочили из машины, в руках у Голода уже был солидный накидной ключ.

– Беги вдоль посадки, отвлекай внимание! – приказал он Юрию.

– Понял, – сказал Юрий, и припустился бежать вдоль рядов белоснежных берез. Отбежав метров на двадцать, он притормозил, и оглянулся назад. Леньки не было видно. Машина бандитов уже показалась в конце лесопосадки, он заметил, как на ходу открылась передняя дверь. Этот ковбой начал стрелять из пистолета прямо на ходу. Вряд ли он мог попасть в свою цель, машина скакала на кочках не хуже мустанга, но для «цели» это все равно было неприятно, и Юрий кинулся в сторону, к более густым зарослям кустарника.

А экипаж «девятки» бил радостный трепет.

– Счас мы их тут сделаем! Хомут не смог, а мы сможем, – крикнул тот самый «ковбой».

– Ты поосторожней там, Остап! – крикнул ему вслед водитель.

– Догоняй, Киля! – бросил Остап, исчезая в зеленом царстве лесопосадки.

– Счас.

Киля хотел закрыть машину, даже вставил ключ в дверцу, но тут сзади раздался треск сухих сучьев, Киля оглянулся, и получил удар гаечным ключом по лбу.

В это время Астафьев доблестно исполнял роль гончего зайца. Проклятая посадка была высажена с просто немецкой точностью так, что между рядами чередующихся пород деревьев были широкие, хорошо просматривающиеся аллеи. Единственно, что еще могло затруднить обзор, это ряды кустарников, да павшие в схватке со временем и ветром деревья. Когда сзади начинали звучать выстрелы, Юрий резко менял направление движения, перепрыгивая в следующий ряд. Он по началу пытался считать выстрелы, но быстро сбился со счета. Уже несколько раз он получал по лицу ветками деревьев, раз пять спотыкался о ветки, один раз растянулся на земле, поскользнувшись на огромной грозди сочных свинухов. Пот тек с него градом, а легкие уже работали на пределе. А его преследователь только вошел в азарт. В отличие от Астафьева он был прекрасно тренирован, и ему этот весь забег был как разминка перед большим забегом. Вот в чем Остап просчитался, так это с патронами. Когда после очередного выстрела затвор откинуло назад, он чертыхнулся, сунул пистолет в карман, но продолжил свой бег. С его боксерской подготовкой Остап мог справиться с кем угодно. Его волновала другая мысль – где второй мент, и куда девался этот увалень Киля? После некоторого размышления он решил, что второй мент побежал в сторону дороги. А вот синюю бейсболку своего водителя он заметил, оглянувшись в очередной раз.

– Киля, перехвати второго мента у дороги! – Крикнул Остап. Тот ответил что-то невразумительное, но Остапу было не до этого. Он уже видел спину своей выдохшейся жертвы. Тут Астафьев очередной раз споткнулся, зацепившись ногой о сучек упавшего дерева. Подняться он не успел, с утробным рычанием на него обрушился преследователь.

– Ну, все, отбегался, мент поганый! – прорычал Остап, пытаясь развернуть Юрия лицом вверх. Сзади он услышал топот, но, оглянувшись, успокоился. Между деревьев мелькала синяя бейсболка его водителя. Остап даже не оглянулся, когда топот стих, он услышал тяжелое дыхание, а потом удар по затылку все того же ключа отключил его сознание. Отвалив в сторону тело качка, Леонид помог подняться Астафьеву.

– Ну, ты как, живой, Юрка?

– Живой… хотя, думал… уже сдохну.

– Херово ты бегаешь, опер.

– Зато… ты… хорошо.

– Армейская школа, хотя я тоже уже подсел. Надо бросать курить, и бегать по утрам, хоть пару километров.

Он обшарил карманы своей «добычи», выкинул далеко в кусты пустой пистолет.

– Остапенко, Владимир Михайлович. Проживает город Торск, улица Миронова 46-2,– прочитал Леонид данные качка.

– Запомнишь? – спросил он Астафьева. Тот кивнул головой. На память он не жаловался.

Остап, между тем, начал приходить в себя. Леонид и Юрий подхватили его под руки, и поволокли обратно, к машине. В конце пути качок настолько оклемался, что попробовал даже вырваться из их рук. Тогда Голод показал ему ключ и пригрозил: – Счас еще раз по башке вот этим получишь! Не дергайся!

Тот смирился. Около машины они застали так же начавшего приходить в себя водителя. В отличие от его напарника, кровь заливала ему лицо. Быстренько связав обоих гавриков их же ремнями, Леонид занялся их машиной.

– Что ты хочешь сделать? – спросил его Юрий.

– Солью тосол.

– Может, уедем на их машине?

– Ага, а потом они заявят, что мы угнали их машину. Хрен им.

– Сдать бы их в отдел, – мечтательно предложил Юрий.

– Слишком много объяснять придется, особенно из-за того БМВ. Еще припишут нам опасную езду.

Быстро ликвидировав течь в системе охлаждения, Леонид залил тосол с машины бандитов в свою «копейку», и они уже не спеша добрались до Кривова.

На следующий день они приехали в Железногорск с целым кортежем милицейских машин. И ровно в десять часов тридцать минут Леонид Голод ответил судье на ее первый, главный вопрос: – Вы видели в руках этого человека оружие?

– Да, ваша честь.

Участь Зинченко была решена, это было видно даже по реакции адвоката. Из этого колобка словно выпустили пар. Астафьев заметил, как адвокат обернулся в сторону своего подзащитного, и безнадежно пожал плечами.

Через два часа оба милиционера выслушили приговор для «Потрошителей».

– Семь лет лигения свободы.

Они разочарованно переглянулись.

Все начали расходиться, и уже у выхода из зала они вдруг услышали резкий, надрывный детский крик: – Папа!!!

Обернувшись, Юрий увидел, как на руках у хрупкой женщины выгибался в дикой истерике мальчишка, лет пяти от роду. Та пыталась его удержать, но он отталкивал ее, и тянул руку в сторону «клетки».

– Папа!!! Папа!!!

Все это как-то неприятно резануло Астафьева по нервам.

"Господи, а ему то это еще зачем?" – подумал он.