Текст книги "За взлетом взлет"

Автор книги: Евгений Глушанин

Соавторы: Александр Слюсаренко,Николай Скрипниченко,Савва Кабула
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Верный сын Дона

О подвигах воспитанника Ейского авиаучилища Александра Романенко написано до обидного мало… После окончания школы морских летчиков А. С. Романенко в течение ряда лет служит на Дальнем Востоке, затем на юге. К началу Великой Отечественной войны он – командир авиаэскадрильи 32-го истребительного авиационного полка. С первых дней войны включился в боевые действия. Воевал в составе войск Западного, Северо-Западного, Калининского, Крымского, Воронежского и 1-го Украинского фронтов. С 22 июня 1941 года по 6 ноября 1943 года произвел 220 боевых вылетов, провел 150 воздушных боев, сбил 21 самолет противника лично и 5 в группе. Летал на самолетах И-16, Як-1, Як-9. В разных бывал переплетах.

Однажды пять истребителей под командованием Александра Романенко вступили в бой с сорока «юнкерсами». Рассеяв вражеский строй, они не позволили фашистам отбомбиться по нашим позициям, при этом сбили пять бомбардировщиков.

3 сентября 1942 года при выполнении боевого задания по прикрытию штурмовиков в неравном бою самолет Александра Романенко был подбит в районе железнодорожной ветки Ржев – Вязьма. Сам летчик был тяжело ранен. Теряя последние силы, он все же сумел направить плохо управляемый самолет на вражеский истребитель и протаранил его. При таранном ударе летчика выбросило из кабины. Как раскрыл парашют, как приземлился – не помнил. Пришел в себя – рядом фашисты.

Через две недели, несмотря на ранение, ему удается бежать из плена. Вблизи действовали партизаны из отряда «Смерть фашизму», они его выходили и в конце октября отправили на Большую землю.

После лечения в госпитале Александр Сергеевич Романенко снова в строю воздушных бойцов. С утроенной силой и ненавистью бьет он фашистов. За беспредельное мужество и героизм 28 сентября 1943 года штурману 91-го истребительного авиационного полка майору А. С. Романенко присваивается звание Героя Советского Союза. На груди его уже сияли три ордена Красного Знамени.

6 ноября 1943 года бесстрашный летчик, командир авиаполка, не вернулся из боя, который вел за освобождение Советской Украины. Вот что рассказал участник последнего боя Александра Сергеевича, в то время старший лейтенант, И. М. Цыганов:

– В день освобождения Киева группа из двенадцати истребителей под командованием Романенко вылетела на задание. В районе аэродрома Жуляны командир заметил вражеский самолет-разведчик. Он передал по радио: «Всем следовать прежним курсом», а сам с переворота в первой же атаке сбил фашиста и как ни в чем не бывало занял место ведущего в строю. В это время мы заметили большую группу бомбардировщиков Ю-87 под прикрытием «фоккеров» и «мессершмиттов». «Атакуем!» – скомандовал Романенко. Завязался бой. Командир сбил трех ведущих групп девяток Ю-87, но его самолет загорелся. На свой аэродром мы возвращались без любимого командира полка Саши Романенко.

Возле села Липовый Скиток на Киевщине, на месте падения самолета Александра Романенко, ветераны и школьники посадили тридцать берез – в память о тридцати годах, ярко прожитых героем.

Нет, не отлетался!

Фронтовая судьба Захара Сорокина во многом схожа с судьбой знаменитого Маресьева. Более двух лет воевал он на истребителе, лишенный ступней обеих ног.

Захар Сорокин родился в 1917 году в селе Глубоком Новосибирской области. Детство прошло на Кубани. С малых лет влекло его небо. Сначала учился в аэроклубе, а в 1937 году по путевке комсомола был зачислен в Ейское военно-морское авиаучилище.

5 июля 1941 года Захар Артемович прибыл на Северный флот в эскадрилью старшего лейтенанта Бориса Сафонова – талантливого воспитателя летчиков, бесстрашного воздушного бойца.

Не прошло и двух недель, как Захар Сорокин открыл боевой счет. Особенно запомнился бой 15 сентября, когда семерка истребителей во главе с Сафоновым перехватила сорок семь бомбардировщиков противника, пытавшихся бомбить наши войска на Мурманском направлении. Не выдержав стремительной атаки, фашисты сбросили бомбы куда попало и убрались восвояси, потеряв девять самолетов. На счету Сорокина уже пять сбитых стервятников.

Его назначают заместителем командира эскадрильи.

О воздушном бое 25 октября 1941 года и о дальнейшей своей судьбе сам Сорокин рассказывает так:

«Сигнал «Воздух!». Две минуты спустя я со своим ведомым Соколовым уже в небе. Только на высоте более 6000 метров обнаружили наконец три «Мессершмитта-110». Взять фашистский самолет в рамку прицела удалось сразу. «Мессершмитт» задымил и стал быстро терять высоту. «Далеко не уйдет», – подумал я и бросился в погоню за другим, что шел слева. За правым ринулся Дмитрий Соколов. Но тут из облаков вынырнул четвертый бомбардировщик. Пулеметная очередь хлестнула по кабине моего истребителя. Тупо ударило в правую ногу… Я стрелял, пока не кончились снаряды, а тут еще и стрелка бензиномера поползла к нулю.

Мгновенно созрело решение: таранить! Винтом истребителя рубанул по хвосту. «Мессершмитт» рухнул вниз. Но и мой самолет стал лихорадочно дрожать и вдруг сорвался в штопор. У самых сопок удалось выровнять его. Снижаясь вдоль длинного ущелья, я увидел небольшое озерцо, покрытое льдом и снегом. Не выпуская шасси, посадил машину на фюзеляж. Отстегнув лямки парашюта, я стал вылезать из кабины самолета. И тут, к величайшему удивлению, увидел огромную собаку. Инстинктивно захлопнул колпак кабины. Собака яростно царапала крышку колпака, я осторожно приоткрыл колпак, выстрелил два раза.

Осмотрелся. Метрах в двухстах двухмоторный Ме-110 с крестами и свастикой. Как и мой МиГ-3, он лежал на брюхе.

К моему самолету, проваливаясь в снегу, бежал фашистский летчик. Я прицелился, выстрелил. Гитлеровец схватился за живот и упал. И тут я увидел второго. Он крался ко мне, прячась за валунами. Но когда понял, что обнаружен, сразу открыл стрельбу. Он спешил и промахивался. Мы были уже рядом. Я нажал на курок. Выстрела не последовало. Гитлеровец выхватил нож, прыгнул на меня. Острая боль обожгла лицо, я упал навзничь и на мгновение потерял сознание. Пришел в себя. Собрав последние силы, я оторвал волосатые руки от своего горла. Мы вскочили. Я нанес ему резкий удар в пах, и он упал. Мой пистолет поблескивал шагах в трех-четырех. Выбросил давший осечку патрон и выстрелил в фашиста.

…Стараясь не сбиться с курса, я всю ночь ковылял с одной сопки на другую, боясь остановиться. На четвертые сутки попал в беду – провалился по грудь в покрытое льдом озеро. Фетровые бурки и брюки промокли и отяжелели. Я чувствовал, как весь окоченел.

К исходу седьмых суток, когда взобрался на сопку, увидел море и катер, а на берегу у избушки стоял человек.

…Очнулся только через несколько часов в госпитале Полярного, куда меня доставили на тральщике. Ноги меня беспокоили больше всего. Они не болели, я их почти не чувствовал: обморожение третьей степени. Пришел ко мне в палату профессор.

– Делать нечего, Сорокин, – сказал он. – Соглашайтесь на операцию. Сейчас отрежем только ступни. Через неделю придется отнимать выше колен.

Долго тянулись девять месяцев лечения, наконец вызвали на военно-врачебную комиссию. Сказали – подлежу демобилизации.

Когда стал возражать, меня признали годным к нестроевой службе в тылу и откомандировали в резерв – в морской экипаж в Москву. В Управлении авиации Военно-Морского Флота на все просьбы о допуске к летной работе мне отвечали отказом.

Много раз переписывал я рапорт наркому Военно-Морского Флота, прежде чем нашел, как мне казалось, наиболее убедительные слова. Отнес его дежурному офицеру наркомата. А на следующее утро меня вызвали на прием к наркому. Вошел в кабинет Н. Г. Кузнецова. Под конец беседы Николай Герасимович сказал:

– Пройдите еще раз военно-врачебную летную комиссию. Если у вас не найдут других физических недостатков, как исключение разрешу летать.

И вот закончены испытания. Я допущен к летной работе на всех типах самолетов, имеющих тормозной рычаг на ручке управления. Парашютные прыжки разрешили только на воду.

В родном краснознаменном гвардейском полку друзья радостно встретили меня. Через несколько дней я поднял свой истребитель навстречу врагу. А через месяц сбил фашистский самолет, который стал седьмым на моем боевом счету и первым после возвращения из госпиталя.

К концу Отечественной войны довел свой боевой счет до восемнадцати самолетов врага…»

Эти строки Герой Советского Союза Захар Артемович Сорокин написал в начале 1978 года, когда находился в Центральном военном госпитале имени Бурденко. Фронтовые раны дали о себе знать. Ему сделали операцию – девятнадцатую по счету. Но гангрену остановить не удалось.

У родного порога

«Герой Советского Союза Рыбин Иван Петрович погиб смертью храбрых в боях за Родину в Отечественной войне 24 апреля 1943 года. Вечная слава Герою». Эти слова выбиты на памятнике, установленном на могиле летчика в Краснодаре.

Родился И. П. Рыбин 20 мая 1908 года в станице Ясенской Ейского района Краснодарского края в семье бедного казака. В детстве батрачил, помогал отцу. В 1924 году семья переехала в станицу Старощербиновскую. В этом же году Ваня стал комсомольцем. Вскоре его избирают секретарем станичной комсомольской организации. Работает телеграфистом, слесарем. А сам с затаенной надеждой то и дело поглядывает в небо, где по утрам гудят самолеты. Он знает: ими управляют такие же, как он, парни. А может, не такие? И все же он рискнул, подал заявление, и его по путевке комсомола зачисляют курсантом Ейской школы морских летчиков.

По окончании учебы оставляют летчиком-инструктором.

В течение ряда лет Иван Петрович на инструкторской работе в летных школах других городов.

Участвовал в войне с белофиннами. Провел двенадцать успешных штурмовок и в воздушном бою сбил вражеский самолет типа «Глостер-гладиатор». Награжден орденом Красного Знамени.

Когда началась Великая Отечественная, штурман истребительного авиационного полка старший лейтенант И. П. Рыбин служил в городе Лиепае. Здесь и принял первый бой с фашистами. Затем Ленинград, Себеж, Брянск, Ворошиловград, Сталинград. В июле 1942 года вторая награда – орден Красной Звезды, и в том же году правительство награждает его орденом Отечественной войны I степени.

В начале марта 1943 года в жизни майора Рыбина произошло примечательное событие. Чекисты Саратовской области на свои сбережения купили и вручили Ивану Петровичу, как лучшему летчику полка, самолет– истребитель, на фюзеляже которого значилось: «Сталинградскому соколу Рыбину Ивану от саратовских чекистов».

Летчик поклялся еще крепче бить врага на именном самолете.

День 24 апреля выдался солнечным. Летчики полка выполняли боевую работу по прикрытию наземных войск в районе станицы Георгие-Афинской. Отдежурив положенное время, Рыбин возвращался на свой аэродром, внимательно осматривая небо. Издали заметил, что к Краснодару приближается группа фашистских бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Принимает решение – атаковать! Рыбин понимал: силы явно неравны. Но это его не остановило. Заняв выгодную позицию, летчик устремился на врага. Атаки чередуются одна за другой. Уже два вражеских самолета нашли себе могилу на кубанской земле. Но четыре бомбардировщика продолжают приближаться к железнодорожной станции. Тогда Иван Рыбин решает таранить врага, поскольку его боезапас уже израсходован. В тот момент, когда винтом своего самолета он врезался в хвост врага, фашистский истребитель длинной очередью продырявил двигатель. Самолет Рыбина загорелся.

Так в одном вылете сын Кубани Иван Рыбин сбил три вражеских бомбардировщика. В последнее мгновение летчик покинул свой самолет, но парашют не раскрылся: оказался перебитым тросик вытяжного кольца.

За годы Великой Отечественной войны И. П. Рыбин произвел 168 боевых вылетов, провел 30 воздушных боев, сбил 12 самолетов противника. 24 августа 1943 года ему присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

От Кавказа до Берлина

Отар Чечелашвили с малых лет засматривался на полеты горных орлов, завидовал их умению подолгу парить в небе. «Как человеку обрести крылья?»– размышлял мальчик. Когда Отар вырос, он обрел крылья и научился летать. Сначала в аэроклубе. Затем в стенах Ейского авиаучилища, куда восемнадцатилетний юноша приехал в 1940 году.

Учеба была в самом разгаре, когда разразилась война. Отар пишет рапорт с просьбой отправить его на фронт. Отказ. Надо закончить курс полностью. Обучение ускорилось. Получил назначение в авиацию Черноморского флота, в эскадрилью к капитану Цурцумия. Быстро вошел в строй.

2 февраля 1942 года первый боевой вылет на бомбардировщике СБ. Ходили бомбить Констанцу – порт и нефтехранилища. Случалось, атаковали вражеские корабли в открытом море, вели и воздушные бои, но чаще всего летали на разведку. В одном из полетов был сбит. Выручил парашют. Раненый, несколько суток добирался до расположения своих частей.

После выздоровления попросился на штурмовик. «Я должен, – сказал он, – отомстить фашистам за мой загубленный самолет. Кровная месть, если хотите. А на штурмовике возможностей больше».

Так он начал воевать на «летающем танке». Как воевал, можно судить по представлению на звание Героя Советского Союза: «Произвел 82 успешных боевых вылета на самолете СБ и 138 боевых эффективных вылетов на Ил-2. За период боевой работы в результате смелого и стремительного нападения на врага, проявленной инициативы и настойчивости, точного попадания бомб и снарядов лично уничтожил 34 танка, 279 автомашин с пехотой и грузом, 18 зенитных батарей, 4 баржи, 4 переправы, 8 складов боеприпасов, 54 повозки с грузом, до 700 солдат и офицеров, 49 железнодорожных вагонов, 3 склада с горючим. Участвовал в 43 воздушных боях с истребителями, в результате которых экипажами группы под его руководством было сбито семь Ме-109, три ФВ-190. Лично сбил два «Мессершмитта-109», два «Фокке-Вульфа-190» и один «Юнкерс-87». В воздушных боях потерь в своей группе не имел. Имеет 26 благодарностей от Верховного Главнокомандующего.

Товарищ Чечелашвили, бесстрашный летчик-штурмовик, проявляя при каждом вылете высокие образцы мужества и героизма, наносил жестокий урон противнику. Он каждый раз посылается на самые сложные и ответственные задания. Мастер штурмовых и бомбовых ударов по врагу. Личным примером мужества и героизма увлекает за собой своих подчиненных в бой».

К 1945 году капитан О. Г. Чечелашвили командует эскадрильей. Он сражался под Краснодаром, Новороссийском, Анапой, в Крыму, на Украине, освобождал Польшу, штурмовал Берлин. Когда его сбивали и он оказывался в расположении наземных войск, брал в руки автомат и шел вместе с пехотой в атаку.

Об одном боевом вылете следует рассказать особо. В тот день Отару приказали уничтожить мост через реку Шпрее, взорванный нашими вчера и восстановленный фашистами за ночь. Летел в паре с летчиком Ярлыковым. К ним присоединилась пара истребителей прикрытия. Мост хорошо охранялся, но советские летчики пошли на хитрость. Три самолета выполнили отвлекающий маневр, дав возможность зенитчикам фашистов сосредоточить на них все внимание, а Чечелашвили на предельно малой высоте устремился к мосту. Бомбы легли точно в цель. Взрывной волной подбросило самолет Отара метров на двести.

Самолет ведомого оказался подбит, и он, едва перевалив линию фронта, сел на аэродроме истребителей, а Чечелашвили пошел на свой аэродром. При подходе его предупредили по радио:

– Будь осторожен, возле аэродрома разведчик врага.

Осмотревшись, Отар Григорьевич увидел «юнкерс». В запасе еще должны быть снаряды, и он решает вступить в бой с фашистом. В прицеле четко видна свастика. Но пушки молчат. Ни одного снаряда. Фашисты, видимо, догадались и совсем обнаглели: атакуют. Что делать? И Чечелашвили идет на таран. Стрелок вражеского самолета открыл сильный огонь. Мгновение – и винт штурмовика врезался в металл, раздался скрежет. Без хвоста, весь в дыму, «юнкерс» понесся к земле.

Так увеличил свой боевой счет отважный летчик.

Бывали случаи, что Отар попадал в лапы гитлеровских головорезов, но находчивость, смелость и сноровка помогали выйти из самых трудных положений.

После Великой Отечественной войны Герой Советского Союза Отар Григорьевич Чечелашвили продолжал служить в рядах Вооруженных Сил, воспитывая молодое поколение авиаторов.

Герои огненных таранов

Подвиг Николая Гастелло известен всему миру. 26 июня 1941 года охваченная пламенем боевая машина капитана Гастелло и его боевых друзей твердой рукой была направлена в скопище вражеских танков и бензоцистерн. Советские летчики погибли, обессмертив свое имя неслыханным доселе подвигом.

Но у капитана Гастелло, оказывается, были предшественники. Еще до начала Великой Отечественной войны, защищая рубежи социалистической Родины, огненные тараны совершили военком 150-го бомбардировочного авиаполка батальонный комиссар М. И. Ююкин, командир эскадрильи капитан К. Н. Орлов и воспитанник Ейского авиаучилища помощник командира эскадрильи старший лейтенант И. Д. Борисов.

Пока достоверно установлено свыше пятисот огненных таранов. Возможно, что их было больше. Поиск продолжается. Есть немало энтузиастов, которые кропотливо, изо дня в день занимаются исследованием. Историки, преподаватели, пионеры, люди самых разных профессий ищут и находят новые и новые факты проявления советскими летчиками высокого чувства долга и любви к Отчизне. Один из них – начальник кафедры Военно– воздушной академии имени Ю. А. Гагарина профессор генерал-майор авиации А. Д. Зайцев установил, что за годы войны советскими летчиками совершено свыше 1100 воздушных и «наземных» (по наземным целям) таранов[11]11
  См.: Правда, 1985, 30 марта.


[Закрыть].

Советские летчики шли на самопожертвование ради священной цели – защиты социалистической Родины от врага.

Великая цель, сознание правоты своей борьбы давали им силы, вдохновляли на самоотверженный подвиг Именно об этом в свое время говорил В. И. Ленин: «Во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь. Убеждение в справедливости войны, сознание необходимости пожертвовать своей жизнью для блага своих братьев поднимает дух солдат и заставляет их переносить неслыханные тяжести»[12]12
  Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 121.


[Закрыть].

Огненные тараны – не самоцель. Они совершались при выполнении того или иного боевого задания, являясь неотъемлемой частью общей борьбы советских людей против немецко-фашистских захватчиков.

Более половины огненных таранов было совершено в первый период Великой Отечественной войны, когда временному превосходству противника советские летчики противопоставляли высокое воинское мастерство, непоколебимую волю к победе. Костры, возникавшие в этот период от огненных таранов, отражали яростный и ожесточенный характер боев, развернувшихся на земле и в воздухе.

Летчики-гастелловцы погибали на территории, занятой противником. Их не провожали в последний путь прощальным салютом. Могилы их не увенчаны даже простыми деревянными памятниками с алой звездой. Долгое время рассказы о них казались фронтовыми легендами. Теперь известны многие имена героев огненных таранов. В их числе свыше пятидесяти воспитанников Ейского авиаучилища.

Вошедшие в бессмертие[13]13
  Воспоминания летчика-инструктора Ейского авиаучилища, ныне кандидата военно-морских наук полковника в отставке В. Т. Мельникова, опубликованные в журнале «Морской сборник», 1982, № 6.


[Закрыть]

Шел девятый день войны. Гитлеровские танковые и механизированные колонны, нацеленные на Псков и Ленинград, натолкнулись на упорное сопротивление наших войск в районе Даугавпилса (Двинска). Разгорелись ожесточенные бои. Требовалось во что бы то ни стало сдержать натиск врага, сбить темп его наступления. В помощь нашим частям, стоявшим на этом рубеже, пришлось бросить почти всю ударную авиацию Балтийского флота.

Одними из первых в воздух поднялись эскадрильи 73-го бомбардировочного и 1-го минно-торпедного авиаполков. Самолеты шли без сопровождения – заданные цели находились за пределами радиуса действия истребителей. Сквозь завесы зенитных разрывов, отбиваясь от многочисленных атак «мессершмиттов», летчики упорно пробивались к объектам ударов, в том числе и к переправе через Даугаву (Западную Двину), и бомбили их.

В тот тяжелый день 30 июня пламя войны поглотило многих крылатых балтийцев. Все они сражались храбро. Но особенное мужество проявили три экипажа…

Один из бомбардировщиков 1-го авиаполка, управляемый младшим лейтенантом П. Игашовым, был атакован тремя истребителями Ме-109. Члены экипажа отбивались от наседавших фашистов со свойственной им выдержкой, расчетливостью и хладнокровием. Сбили даже один «мессер». Но и их машина загорелась.

Можно только предполагать, какие мысли владели героями в те критические минуты. Ясно одно – они не дрогнули, не покинули самолет, твердо решили до конца исполнить свой воинский долг. Улучив момент, бесстрашный летчик крылом бомбардировщика таранил истребитель, клейменный черными крестами. Тот рухнул вниз. А огонь продолжал делать свое губительное дело. И тогда, собрав последние силы, Игашов направил пылающий самолет на скопление вражеских танков… Вместе с командиром геройски погибли штурман Д. Парфенов, стрелок-радист А. Хохлачев и воздушный стрелок В. Новиков. За этот подвиг все они награждены орденом Отечественной войны I степени.

…Впервые в Даугавпилсе я побывал в 1971 году на открытии мемориальной доски в честь Петра Игашова. На мраморе по-латышски и по-русски высечено: «Улица названа именем летчика Игашова Петра Степановича (1915–1941), совершившего 30 июня 1941 года над Даугавпилсом первый в истории Великой Отечественной войны таран на бомбардировщике».

Мы посетили также лесную чащу близ Даугавы, где на месте подвига огненного экипажа комсомольцы завода химического волокна установили небольшой обелиск. Слушая там выступления друзей и близких Игашова, невольно вспомнил тридцать восьмой год, первые шаги

Петра в Ейском авиаучилище, в котором мне довелось обучать его летному делу.

Среди сверстников Игашов заметно выделялся самостоятельностью, так как до службы в авиации уже немало потрудился. В пятнадцать лет – почтальон, в шестнадцать– секретарь Бетинского сельсовета на Рязанщине. Окончив педагогический техникум, учительствовал в средней школе, затем был секретарем комитета комсомола текстильной фабрики в Касимове.

Игащов учился летному делу самозабвенно. Быстро освоил По-2, охотно помогал товарищам. Его неуемная жажда знаний меня поражала. Неудивительно, что он одним из первых в группе вылетел самостоятельно.

Училище дало Петру крылья, здесь он вступил в ряды партии, приобрел необходимые навыки, получил закалку, которая помогла ему сражаться с врагом до последнего удара сердца.

В тот же день, 30 июня, в районе Даугавпилса героические подвиги совершили еще два экипажа.

…Самолет СБ, ведомый младшим лейтенантом П. Пономаревым, подбили. Можно было выброситься с парашютом и, возможно, спастись. Однако летчик направил горящую машину в скопище бронетехники возле понтонного моста через Даугаву. Последовал огромной силы взрыв. П. Пономарев, штурман В. Вотинов и стрелок-радист И. Варенников остались верными присяге до конца.

Точно так же поступил и командир экипажа коммунист лейтенант А. Глухов (штурман В. Матвеичев, стрелок-радист Г. Сапа). Их бомбардировщик был подбит почти одновременно с самолетом Пономарева. Но мужественный летчик сумел сбросить смертоносный груз на вражескую колонну, а когда машина вспыхнула, твердой рукой направил ее в последнее пике на фашистов.

О героическом подвиге Пономарева известно давно, об этом упоминается во многих источниках. Но место гибели бесстрашных балтийцев разыскали лишь в 1979 году. Тогда же удалось узнать о подвиге Глухова и его боевых товарищей. Их имена возвратили из безвестия даугавпилсские следопыты, которых возглавляет председатель секции «Поиск», участница Великой Отечественной войны журналистка Ольга Осиповна Кудряшова. Под ее руководством и при личном участии найдены места гибели тридцати восьми летных экипажей, в том числе семи балтийских, установлены связи с однополчанами, родственниками погибших.

…В 1981 году я снова побывал в Даугавпилсе. На этот раз на встрече, посвященной 40-летию подвига авиаторов-балтийцев. Возле обелиска огненным экипажам П. Пономарева и А. Глухова, созданного руками молодежи, выстроились шеренги воинов. Сюда пришли местные жители, красные следопыты, однополчане и родственники погибших.

…Стою у обелиска-крыла, окруженного полукольцом молодого леса, смотрю на портрет одного из летчиков. Это Глухов, навсегда оставшийся в моей памяти молодым. Таким я знал его по Ейскому авиаучилищу в далеком тридцать девятом: мне довелось обучать Алексея полетам на Р-5. Тогда ему едва исполнилось девятнадцать, но он уже освоил учебную машину, уверенно чувствовал себя в небе. Отлично зная материальную часть самолета Р-5, курсант слыл первым помощником механика. «Люблю все винтики проверить – на месте ли?» – подшучивал Глухов над собственной привязанностью к технике.

Летал Алексей без устали – его нередко приходилось даже удерживать. Любил пилотаж. С каждым днем росла у Глухова уверенность в своих силах, вырабатывались хладнокровие, способность правильно и быстро действовать в сложной обстановке. Хорошо помню случай, происшедший в сентябре 1939 года в контрольном полете, когда на пробеге (после групповой посадки звеном) у нашего самолета отскочило колесо. В этой непредвиденной ситуации курсант все делал исключительно четко и верно.

Недавно в Центральном военно-морском архиве я обнаружил учетную карточку курсанта Глухова, заполненную мною более сорока лет назад. И снова прикоснулся к далекой юности. До армии Алексей жил и учился в Москве, закончил десятилетку, по призыву комсомола пришел в авиаучилище. Успешно окончив его, получил назначение на Балтику, в 73-й бомбардировочный полк.

В январе восьмидесятого мне удалось разыскать вдову и сына летчика. Они оказались жителями Ленинграда. Надо было видеть, с каким волнением слушали вдова героя Вера Георгиевна, его сын Геннадий, ныне партийный работник, и внук Алеша (названный в честь деда), семиклассник, о родном и близком человеке. Они впервые узнали о подвиге мужа, отца и деда, об обелиске с его портретом и именем.

В день 40-летия огненных ударов балтийцев здесь побывали три поколения Глуховых, которые принесли сюда ленинградские гвоздики, верность своих сердец и благодарную память.