Текст книги "Искатель. 1975. Выпуск №2"

Автор книги: Евгений Войскунский

Соавторы: Исай Лукодьянов,Николай Коротеев,Димитр Пеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Ур кивнул. Да, мрачноватый пейзаж. Голые скалы, высокие утесы окружали гавань, оставив только узкий коридор – проход в океан. Ур оглядел гавань и промысловые суда, стоявшие на якорях. На одном из них, судне с низкой, косо срезанной трубой и непонятным вылинявшим флагом, он остановил взгляд: кажется, где-то он уже видел это судно.

Спустившись в каюту, Ур прилег на койку, но вскоре понял, что не сможет заснуть. Он сел за стол и долго сидел, перематывая пленку в блокноте и читая одному ему понятные значки. И весь трудный год, прожитый на Земле, а вернее год и четыре месяца, как бы прокручивался вместе с этой пленкой перед мысленным взглядом. Он всматривался в значки – отголоски своих наблюдений – и поражался переменам в самом себе…

Страшно подумать, какую вызовет там реакцию отказ возвратиться. Станет ли легче после завтрашнего сеанса связи?..

Он сидел, углубившись в свои мысли, и тут постучали в дверь.

– Можно? – В каюту просунулся Франсуа, он часто дышал, глаза его блуждали. – Мосье Ур, вас просит Нонна… срочно на берег…

– Что случилось? – вскочил Ур.

– Нет, ничего такого… Она упала, вывихнула ногу, – говорил Франсуа, пока Ур трясущимися руками натягивал пальто. – Она не может идти и просила вас…

– Скорей! – Ур уже мчался по коридорчику между каютами, на бегу нахлобучивая шапку.

У трапа дежурил мальгаш Жильбер, сменивший Армана. Ур и Франсуа спустились по трапу в шлюпку, схватились за весла.

– Нет, мосье Ур, к тому пирсу, – сказал Франсуа.

Фонарь на пирсе будто устал разгонять сгущающуюся мглу, света его хватило только на пятачок под столбом. Над гаванью плыл перезвон склянок.

– Сюда, мосье, за мной.

Следом за Франсуа Ур быстро прошел мимо приземистых домов, мимо длинного сарая из гофрированного железа. Дальше тропинка уходила в скалы, ломаными черными силуэтами рисовавшиеся на фоне темно-серого неба. В скалы, в ночь, в вой ветра уходила эта тропинка.

– Далеко еще, Франсуа?

– Что? – обернулся тот на ходу, придерживая рукой шапку.

– Я спрашиваю – далеко…

Договорить Ур не успел. Трое или четверо кинулись к нему из-за скал.

Вмиг Ур был схвачен крепкими руками, и один из нападавших начал обкручивать его веревкой. В следующий миг этот, с веревкой, отлетел от удара ногой в живот. Но тут Ур почувствовал, как что-то острое вонзилось ему в шею. Руки его внезапно ослабли. Ур упал лицом вниз, попытался подняться, но не смог. Он еще слышал тяжелое дыхание над собой, потом почувствовал, что его подняли и понесли… Голова затуманилась, наступило беспамятство…

Ур отстегнул ремни и сел на койке. Немного побаливала шея. Ур дотронулся до нее рукой и нащупал корочку засохшей крови. Что же это было?

Со скрипом повернулся в замочной скважине ключ. Металлическая дверь отворилась, человек в черном берете и комбинезоне шагнул через высокий комингс в каюту, В дверном проеме встал, широко расставив ноги, второй – рослый малый с чем-то блестящим в руке.

– Очухался? – сказал человек в черном берете, вежливо улыбаясь и протягивая откупоренную бутылку с пестрой на клейкой. – Нате, попейте водички. Может, есть хотите? Только скажите, я мигом. Куриных котлеток, конечно, нет: у нас весь траулер по самые уши залит горючим, это ведь сколько времени по всему океану гоняемся. Но бекон, кофе – это можно. Принести?

– Нет.

Ур принялся медленно пить из бутылки, стараясь выиграть время, и оценить обстановку. Плохи дела, подумал он. В одном только повезло – в том, что блокнот остался на «Дидоне», не попал в руки к этим людям. Он уже догадывался, кто затеял охоту на него…

– Скажите, это не вы шли за мной по лесу на Гранд-Коморе? – спросил он.

– Может, и я, – охотно согласился берет. – Ох и болтанка чертова! Ну, кончайте, господин хороший, я ненанятой разговоры разговаривать…

– Я вас не держу. Идите.

– Бутылочку позвольте назад. Кто вас знает, может, вы мастер бутылкой драться. Ох и сильны же вы! – добавил он с уважением. – Джимми до сих пор кровью харкает, после того как вы его ногой в живот угостили.

– Со мной был юноша – где он? – спросил Ур. – Что вы с ним сделали?

– Парень жив и здоров, укачался только маленько.

– Вот ваша бутылка. Идите и скажите своему хозяину, что мне нужно с ним поговорить. Да побыстрее.

Оставшись один в каюте, Ур выловил свои ботинки: один разъезжал по каюте, а второй оказался зажатым между стенным шкафчиком и умывальником. Не без труда Ур обулся. Надо быть готовым ко всему, сказал он себе. Надо собраться с мыслями.

Значит, так: Франсуа, судя по их словам, на борту траулера. Как бы с ним связаться? Это первая задача. Вторая – узнать, куда идет траулер. Ну а дальше?.. Без блокнота он не сможет одолеть их, не сможет вызвать лодку… Если бы Нонна догадалась взять блокнот… На это нечего рассчитывать: она вывихнула ногу, она страдает от боли… и от того, что он, Ур, исчез неведомо куда…

Он ударил кулаком себя по лбу. Сам, сам во всем виноват. Тут он вспомнил, что сегодня истекает срок и будет вызов… вызов, на который он не сможет ответить…

Звук вставляемого в скважину ключа. Вмиг Ур поднялся на ноги. Лицо его было страшным. Он сделал шаг к двери…

Гуго Себастиан вошел в каюту. В глазах его мелькнул испуг, он выхватил из кармана пистолет. Ур опомнился. Нет, так нельзя… грубой силой их не взять…

– Я так и думал, Себастиан, – сказал он, овладев собой. – Так я и думал, что это вы подстерегаете меня по всему океану. Какого черта вам от меня надо?

Себастиан переложил пистолет из правой руки в левую и быстро перекрестился. Он был в коричневой кожаной куртке на белом меху. Желтые глаза смотрели настороженно из-под кустиков бровей.

– Вы напугали меня, Уриэль, – сказал он. – Я не одарен от природы такой могучей силой, как вы, и поэтому вынужден принять эту меру самозащиты. Вы не должны думать, что я собираюсь причинить вам вред: это всего лишь снотворное средство в растворимой ампуле…

– Я с ним уже познакомился. Чего вам надо? Куда вы меня везете?

– Понимаю ваше раздражение, Уриэль. И если вы сядете по ту сторону стола…

– Уберите пистолет. У меня сильное искушение свернуть вам шею, но я этого не сделаю. – Ур сел на койку. – Ну? Отвечайте.

Себастиан сунул пистолет в карман и сел на привинченный к палубе табурет по другую сторону стола.

– Я бы предпочел, чтобы вы разговаривали вежливее, – сказал он, – но понимаю, что у вас есть основания гневаться. Меня утешает только надежда на то, что вы поймете, что я действую в ваших же интересах.

– В моих интересах? Что это значит?

– Уриэль, мне известны ваши планы. Поверьте, я вам друг, и я хочу самым серьезным образом вас предостеречь: вы собираетесь внести в мир огромную смуту. Вы хотите дать человечеству даровую энергию, но это обернется бедой для великого множества людей, которые потеряют привычную работу. Они станут нищими и будут проклинать ваше имя.

– То есть как?

– А куда вы денете гигантскую армию нефтяников, шахтеров, теплотехников, рабочих электростанций?

– Рабочие электростанций останутся, им только придется не много переучиться. А горняки… ну что ж, вместо тяжелой работы на нефтяных промыслах и шахтах надо им предоставить другую…

– Вы удивительно наивны, друг мой, – усмехнулся Себастиан. – Но это естественно в вашем положении. Ваш предшественник тоже был идеалистом и поплатился за это…

– Вы опять о Христе? Не хочу слушать.

– Но я отвечаю на ваши вопросы, Уриэль… Если вы на самом деле, а не на словах хотите сделать человека счастливым и обеспечить ему достойное существование, то у вас просто нет иного способа, чем тот, который я вам предлагаю. Вы возглавите очистительное движение, какого еще не видел мир. Не имеет значения имя, полученное вами при рождении. Весь мир знает, что вы пришли из космоса, и только этот факт имеет значение. Ваше пришествие. Пришествие, которого уже отчаялось дождаться человечество. Не в имени дело, но имя может быть только одно, потому что только библейская традиция способна сплотить все человечество…

– Хватит, Себастиан. Ни слова больше о библии. Отвечайте без уверток: куда вы меня везете и что собираетесь делать?

– Хорошо, пусть будет в открытую… У меня все подготовлено, Уриэль. Сразу по прибытии в Кейптаун состоится пресс-конференция. Будут видные журналисты и другие влиятельные лица, сочувствующие движению неоадвентизма. От вас ничего не потребуется – только ваше присутствие. Я оглашу текст заявления, с которым вы можете сейчас ознакомиться…

– С какой скоростью идет траулер?

Себастиан пристально взглянул на Ура.

– Зачем вам это? Учтите, что здесь не выйдет ваша одеронская проделка. Мы в открытом море…

– Я хочу знать, когда мы доберемся до Кейптауна. Ну? Десять узлов? Пятнадцать?

– Двенадцать. Если шторм не разыграется еще сильнее, завтра к вечеру мы придем в Кейптаун. Текст заявления пойдет в газеты и радио. Телевидение тоже подготовлено. Весть о втором пришествии облетит христианский мир в считанные минуты…

«Сколько времени прошло с момента выхода траулера с Кергелена?» – соображал Ур. Если бы не беспамятство, он знал бы это точно: чувство времени никогда его не подводило. Но это же чутье подсказывало ему, что сейчас не более семи часов утра. Вышел траулер, наверное, в восемь вечера. Одиннадцать часов в море… Значит, пройдено чуть больше ста тридцати миль…

Теперь, мысленно проложив курс на Кейптаун, Ур знал место траулера в океане. Если бы у него сейчас был блокнот, ах, если бы… Но есть еще одна хоть и слабая, но надежда. Если они близко и приемник у них настроен максимально тонко, то сигнал вызова сможет дойти…

– Богатства в мире распределены неправильно, – продолжал между тем Себастиан. – Мы призовем верующих к справедливому перераспределению. Бедность будет вознаграждена за свое долготерпение достатком. Неисчислимые богатства, собранные за века католической церковью…

Тут он, взглянув на Ура, осекся. Лицо пришельца из космоса было неузнаваемым, оно как бы затвердело. По напряженному лбу бежала струйка пота. Толстые губы побелели и были словно склеены.

– Что с вами, Уриэль? – спросил Себастиан. Ему было нехорошо от качки, у горла стоял тошнотный ком, но теперь он ощутил еще и испуг. – Уриэль! – крикнул он. – Что случилось?

– Ничего… – Ур повалился навзничь на койку и закрыл глаза. – Продолжайте…

С минуту Себастиан смотрел на неподвижного Ура. Потом сказал тоном почти отеческим:

– Ах, Уриэль, Уриэль… Вы, право, ведете себя как ребенок… Какие-то крайности – то цирк, то неосуществимые проекты… Зачем вам это? У вас даже нет приличного жилья, бог знает где вы ютитесь – по каким-то углам, по чужим квартирам. Получаете жалованье, извините, клерка, ездите в городском транспорте… Знаю, сейчас вам кажется, что над вами совершено насилие, но на самом деле это не так, и вы поймете, что я не более, как орудие вашей же судьбы. Вам, дорогой друг, предначертано будущее великое, блистательное…

«Вряд ли они приняли вызов, – думал Ур. – Они, конечно, еще далеко… Что ж, придется ждать прибытия в Кейптаун… Пресс-конференция? Пусть… Там-то я и заставлю выслушать меня…»

– Вы слушаете, Уриэль?

– Да. Вы хотели показать заявление для прессы. Где оно?

Себастиан с живостью вынул из внутреннего кармана куртки целлофановый пакетик, а из него – сложенный лист настоящего пергамента. Английский текст был набран крупным шрифтом, напоминающим средневековую первопечатную латынь, вокруг шел орнамент тончайшей, искуснейшей работы, с золотым тиснением.

– Что это? – удивился Ур. – Вроде этих… как называются папские послания?

– Энциклики, – улыбнулся Себастиан, подняв черные кустики бровей. – Ну что ж, если угодно, это первая ваша энциклика, Уриэль. Видит бог, она не уступает ватиканским ни по стилю, ни по оформлению. Признаться, – добавил он доверительно, – все это обошлось мне в такую сумму, что только успех нашего дела держит меня, так сказать, на плаву… Один фрахт этого судна… Впрочем, ни к чему, – оборвал он самого себя. – Читайте.

«Люди Земли! Возлюбленные братья и сестры! Я снова с вами. Я пришел.

Более года я обходил тайно Землю и видел многих людей и многие страны. И видел неправедные богатства и горькую нищету, и слезы человеческие, и горе от неразумия.

Я осмотрел церкви и увидел, как плохо служат они делу моему. Истинно сказано в Апокалипсисе: церкви Ефесская и Смирнская, церкви Пергамская и Фиатирская, церкви Сардийская, Филаделфийская и Лаодикийская в смуте и раздоре.

И только одна церковь, нерушимый корабль неоадвентистов, свято блюла веру во второе пришествие мое.

Я говорю: я испил из чаши Грааль, и вернулся, и встал во главе церкви своей…»

Дальше Ур читать не стал.

– Не люблю пышного стиля, – сказал он. – Неужели нельзя попроще: дескать, я пришел и теперь все переверну кверху дном… А это что? Откуда тут взялась моя подпись?

Внизу, под текстом, стоял широкий небрежный росчерк.

– Перепечатано с вашего автографа, Уриэль. – Себастиан вытянул из его пальцев пергамент. – Если помните, тогда, на Черном море, вы мне дали автограф. Я же сказал: ни в чем мы не собираемся вас затруднять – хотя бы и в росписи. Механизм полностью налажен и готов к действию. Дороги назад нет. – Он поднялся. – Я рад, что вы проявляете разумный подход. Не хочу утомлять вас. Если вы захотите поесть…

– Минуточку, Себастиан. Я хочу повидать юношу, которого ваши люди вчера захватили вместе со мной.

– Я пришлю его, если только он на ногах. Бедный Франсуа плохо переносит качку. Разрешите, кстати, вас заверить, что Франсуа, как и его достойный дядюшка, будет вам верным служителем.

– Что это значит? Вы хотите сказать, что он…

Себастиан покачал головой: – Боже, как беспредельно вы наивны…

Ур встал, устремив на швейцарца тяжелый взгляд.

– Мальчишка куплен? Вы подослали его на «Дидону», что бы следить за мной? Отвечайте! Ну, живо!

Себастиан стоял, держась за край стола, и прислушивался к чему-то. Теперь и Ур слышал: топали ноги по железной палубе, доносились какие-то крики. Что-то там, наверху, происходило. Себастиан быстро вышел из каюты, но не успел притворить за собой дверь: Ур, метнувшись, навалился на дверь плечом. Себастиан давил с той стороны и кричал, призывая кого-то на помощь. Несколько секунд они боролись таким образом, потом Ур мощным рывком отбросил противника. Себастиан растянулся в узком коридоре. Пока он поднимался, вытаскивая из кармана пистолет, Ур в несколько прыжков достиг трапа, ведущего на верхнюю палубу.

Океан был страшен. Белопенные горы ходили, громоздясь выше мачты, бросали судно вниз-вверх. Дико, по-волчьи завывал ветер. Поток воды обрушился на палубу, сбил Ура с ног. Он очутился бы за бортом, если б не успел схватиться за штормовой леер – канат, протянутый вдоль палубы. Мелькнуло рядом чье-то лицо с безумно вытаращенными глазами. На мостике человек в черном мокром плаще орал, глядя куда-то вверх. Ур, вцепившись в леер, поднял голову. Косматые бурые тучи плыли, гонимые ветром, их клочья словно бы цеплялись за мачту, за низкую, косо срезанную трубу. С неба, из туч в сереньком свете утра опускалось прямо на судно серебристое веретено.

Опять обвал гигантской волны. Покрывая рев воды и ветра, кричали на верхней палубе люди. Человек в черном берете мелко крестился. Кто-то орал:

– Марсиане!.. Это за ним прилетели!..

Ур не сводил взгляда с летающей лодки. Дошел, дошел вызов… Он не видел, как Себастиан, держась одной рукой за леер, другой нацелил на него пистолет. И тут выскочил откуда-то Франсуа – Ур узнал его по соломенным волосам, по родимому пятну на бледной щеке. В следующий миг Франсуа вышиб из руки Себастиана пистолет и завопил срывающимся голосом:

– Не губите меня!.. Мосье Ур, простите, простите… Они мне говорили, что так нужно для вашей же пользы… Простите меня, мосье Ур!

Стоя на коленях, он плакал и цеплялся за куртку Ура.

Лодка теперь висела над траулером, и вдруг палуба стала давить на ноги, она поднималась, поднималась, но это была не очередная волна – какая-то исполинская сила вытягивала судно из воды…

Взвыл, разгоняясь в воздухе, оголенный винт. Кто-то с мостика безумным голосом заорал, чтобы остановили двигатель. Оцепенев от ужаса, команда траулера смотрела на невесть откуда взявшееся веретено, которое притянуло, вырвало судно из воды и теперь потащит его за собой на небо, на Марс или еще дальше… Лязгая зубами, шепча давно забытые молитвы, смотрели на женщину с яростными черными глазищами, которая появилась в открывшейся на боку веретена овальной двери, на рыжебородого мужчину, выглядывавшего из-за плеча женщины…

Ур замахал им руками, закричал, и в ответ женщина тоже крикнула и засмеялась, а мужчина выкинул из двери что-то белое. Это был штормтрап, он долетел, разматываясь, до палубы траулера, и Ур подбежал к нему, занес ногу…

Гуго Себастиан опомнился. Он кинулся вслед за Уром, но тут человек в черном берете проворно подставил ему ножку. Себастиан упал на палубу, его потащили назад. Он тянул руки к Уру и кричал:

– Скоты! Проклятые трусливые скоты!.. Сколько вам заплачено!.. Держите его, он же уходит, уходит…

И он пытался вырваться и рыдал, колотя отчаянно кулаками по железной палубе. Его держали крепко. Ур долез по раскачивающемуся штормтрапу до двери лодки.

– Франсуа! – крикнула Нонна. – Почему он не забирается?

– Не надо его звать! – Ур, задыхаясь, ступил в отсек и потянул штормтрап наверх. – Я все-таки не Христос, чтобы прощать… Скорее! Вы мне энергатор разрядите…

Он захлопнул дверцу и ринулся к пульту управления. Быстрое движение руки…

Траулер со своей потрясенной командой тяжело рухнул в воду, выбросив гигантский фонтан, и закачался на волнах. Ур и Нонна кинулись друг к другу в объятия.

– Ты молодчина, Нонна!

– Дорогой ты мой…

– Как твоя нога?

– Какая нога?

– Мерзавец, он выдумал это…

– Ты о чем, Ур?

– Потом, потом…

Валерий дернул Ура за рукав:

– Посмотри на экран.

Ур увидел пенные гребни гор-волн и траулер, торопливо уходящий прочь от неприятного места. Неуправляемая лодка низко висела над штормовым океаном, Казалось, волны вот-вот дотянутся, захлестнут…

Ур сел в кресло перед пультом и несколько минут сосредоточенно работал, настраивая автопилот. По экрану внешнего обзора поплыла полоска голубого света. Океан ушел вниз. Лодка, бесшумно набрав высоту, легла на заданный курс.

– Обратно на Кергелен? – спросил Валерий, когда Ур поднялся из кресла.

– Да.

– Только погоди обниматься, Ур. Успеете еще. Что с тобой было? Кто тебя похитил?

Ур наморщил лоб. Да, верно, пришла пора, приспело время объяснить самым близким людям, что, собственно, с ним произошло. Он усадил Нонну в кресло, единственное кресло в отсеке, а сам сел на пол, скрестив ноги. Валерий тоже устроился на полу, прислонясь к стенке. Мягкий бестеневой свет лег на их лица и как бы приглушил на них выражение тревоги, усталости, пережитого отчаяния…

И Ур рассказал о Гуго Себастиане, задумавшем объявить его Иисусом Христом и с его помощью перераспределить богатства в мире – прежде всего, разумеется, в свою, Себастианову, пользу. И о том, как через посредство библиотекаря Океанариума Жана-Мари он, Себастиан, пристроил на «Дидону» этого юнца, Франсуа Бертолио, и как охотился на него, Ура, по всему океану, и как вчера этому соглядатаю, Франсуа, удалось заманить его в засаду…

У Нонны расширились глаза. Так вот оно что! Он безрассудно забыл обо всем и кинулся ей на помощь… Она не сводила взгляда о лица Ура и твердила мысленно, клялась себе, что никогда ни на одну минуту теперь не оставит его одного…

Нонна принялась рассказывать, как проглотила пленку с закодированной информацией и что произошло с ней потом. Блокнот Ура был у нее в руках, и это оказалось так просто и естественно – повернуть кончиком пальца крохотную рукоятку сбоку и послать вызов лодке, она прекрасно знала, где находится лодка, да, знала, хотя и не смогла бы выразить это знание словами. И лодка появилась. Она, как призрак, возникла в темном, затянутом тучами небе и медленно опустилась на воду борт о борт о «Дидоной». Гавань замерла, пораженная небывалым зрелищем, а у доктора Русто выпала изо рта сигара. Она, Нонна, ничего этого не видела, это Валерий ей потом рассказал, и Валерий прыгнул за ней в открывшуюся дверь, хотя Нонна вовсе не собиралась брать его с собой, она просто ни о ком и ни о чем не помнила, кроме того, что нужно лететь на выручку Уру.

Но куда лететь? До сих пор она знала, что надо делать, – каждый раз перед новым, что ли, этапом ее вдруг осеняло. Она знала, как поднять лодку в воздух, и подняла, но куда лететь, она не знала. Почти всю ночь лодка ходила кругами над Кергеленом, на экране было темно, и она, Нонна, временами думала, что сойдет с ума от страшного напряжения, головной боли и тревоги. И вдруг – уже стало светать – она поняла, куда надо лететь…

– Я послал вызов, – сказал Ур. – Без блокнота это возможно только на небольшие расстояния, потому что нет усиления сигнала. Хорошо, что расстояние между нами было в пределах ста пятидесяти миль – дальше сигнал бы не прошел.

– Ур, – сказала Нонна, почему-то понизив голос. – Я еще не все сказала. Среди ночи, а может, под утро… да, уже начинался рассвет… я вдруг почувствовала, будто меня зовут. Вначале я подумала, что это галлюцинация. Но зов повторился…

– Это меня вызывали, – тоже тихо ответил Ур. – Но поскольку блокнот был у тебя…

– Я так и подумала. Вдруг все исчезло. Будто выключилось.

– Да, – кивнул Ур. – Они поняли, что это не я.

Помолчали. Ур сидел задумавшись. Но вот он поднял голову и увидел две пары глаз, с ожиданием устремленных на него. Что ж, теперь уже не было смысла скрывать…

– Не знаю, как ты, Нонна, – сказал он, – а Валерий, наверно, давно понял, что я не просто вернулся на Землю жить среди людей, как живут мои родители… что у меня была определенная цель…

– Мне приходило это в голову, – подтвердил Валерий. – Но вообще-то… как-то забывалось… Не хватало, что ли, времени хорошенько подумать. Знаешь ведь нашу каждодневную текучку – тебя захлестывают дела, и ты несешься, несешься… Так ты разведчик, Ур?

– Да, – не сразу ответил Ур. – Помнишь, Валера, как ты заполнял мою анкету? Я еще тогда задумался: где же моя родина? Древний Шумер, которого я никогда не видел и которого давно нет на свете? Или планета Эйр? Я вырос на Эйре, там я получил образование и воспитание – значит, это и есть моя родина…

– Нет, – быстро сказала Нонна. – Твоя родина здесь. Ты сын землян и сам землянин.

– Я вырос на Эйре, и это был мой мир. Других я не знал и не хотел знать. Конечно, я сознавал свою непохожесть на них. Это мучило меня. Больше всего мне хотелось быть таким, как все. Хотелось страстно, до ненависти к собственному лицу и телу. Но это был мой мир. И когда мне предложили лететь на Землю… Нет, – вздохнул он. – Не с этого надо начать. Надо начать с той эирской экспедиции. Первое знакомство с землянами создало у эирцев впечатление о Земле как о планете дикой, населенной крайне агрессивными существами, и на своих картах они сделали пометку, означающую низшую степень разума. Вместе с тем они подметили потенциальную способность земных племен к быстрому развитию. Покидая Землю с моими родителями на борту, экспедиция забросила в океаны несколько следящих маяков. Они обязаны были сделать это. Два маяка действуют до сих пор. Они регистрировали мощные взрывы и анализировали состав атмосферы. Информация поступала на Эйр и обрабатывалась… ну, можно назвать эту машину машиной прогнозов. Раз за разом прогнозы приобретали все более тревожный характер. Они предсказывали опасность для Эйра…

– Опасность со стороны Земли? – изумилась Нонна.

– Да. Агрессивные от природы земляне, вооруженные ядерным оружием, выйдут в открытый космос – такой прогноз был сделан, и его расценили как отдаленную, но реальную опасность для старых цивилизаций Галактики. Я был послан на Землю, чтобы определить степень опасности, дать достоверную информацию. Я понимал ответственность своей задачи и был полон энтузиазма…

– Ты определил степень опасности? – спросила Нонна.

– Я старался понять земную жизнь. Мне было так трудно, что невозможно выразить. В минуты слабости я просил отозвать меня… Погоди, Нонна, не торопи, я отвечу на твой вопрос… Жизнь на Земле, кроме самых общих принципов, определяющих условия существования разума в Галактике, нисколько не похожа на жизнь Эйра. Там… как бы сказать… там нет никакой разнородности и пестроты, которые ошеломили меня на Земле… Я старательно выполнял свою задачу. На Эйре не только получали регулярную информацию от меня, но и видели моими глазами, слышали моими ушами. Они плохо понимали многое, и я, как умел, объяснял… Я пришел к выводу, что машина прогнозов преувеличила опасность…

– Преувеличила! – Валерий вскочил и возбужденно принялся расхаживать по тесному отсеку. – Ты им скажи, непременно скажи, что они могут спокойно спать на своих кроватях, черт дери…

– Я тоже уверена, что ядерных налетов на Эйр и любые другие населенные планеты не будет никогда, – резко сказал! Нонна. – Просто обидно, что они считают нас дикарями!

– Не надо обижаться, – посмотрел на нее Ур. – У них были достаточно серьезные основания считать землян агрессивными.

– Да как же можно так обобщать? Ну, были войны и сейчас есть. Ну, существуют агрессивные группы, реваншисты всякие, фабриканты оружия – мир пестр и разнороден, в этом ты прав. Но нельзя же всех людей под одну гребенку!

– Что вы накинулись на меня? – несколько растерянно спросил Ур. – Я же говорю, что информировал Учителя… я правильно информировал эирцев, что прогноз ошибочен… что есть на Земле могучие силы, которые не допустят вывоза ядерного оружия в космос.

– Послушай, – остановился перед ним Валерий. – Ты информировал правильно, ты молодец. Ну а если бы ты подтвердил прогноз? Что было бы тогда? Война миров?

– Теперь не уэллсовские времена, Валера, чтобы лететь, высаживаться, чем-то рисковать…

– Я помню, помню! Ты мне однажды сказочку рассказал, я запомнил, как грозились схлопнуть Солнце. Это про них ты рассказывал, про эирцев своих?

– Сказка есть сказка…

– Не крути, Ур! Могут они устроить звездный коллапс? Да или нет?

– Могут. Потребуется такое количество энергии, что трудно себе представить, но в принципе это возможно. Что вы так всполошились, ребята?

– Да видишь ли, – ворчливо сказал Валерий, садясь на место, – лично я обожаю загорать. Хочется еще полежать под солнышком кверху спиной…

– Почему бы эирцам не вступить в прямой контакт с нами? – сказала Нонна. – Разве это не лучше, чем вести тайные наблюдения?

– С кем бы они вступили в контакт? До моей отправки сюда население Земли представлялось им скопищем враждующих племен.

– Какая глупость! Как будто нет ничего, кроме вражды! Ты расскажи им, Ур, о движении за мир. О международном сотрудничестве ученых, о нашем соглашении с американцами о совместных полетах в космос…

– Об Олимпийских играх, – вставил Валерий.

– Наконец есть международные организации, Совет Безопасности, например, который мог бы назначить авторитетную группу экспертов…

– Верно, все верно, – сказал Ур. – Они теперь знают об этом. Но контакт… Может быть, они найдут нужным вступить в контакт, но что-то я сомневаюсь. Слишком разные уровни. Скорее всего они решат подождать, пока Земля достигнет второй степени разума.

– А что это такое? – спросил Валерий.

– Что это такое? – повторил Ур. – Хорошо. Попробую объяснить возможно более популярно… Разум – это ведь не просто продукт высокоорганизованного мозга. Это и энергия. Но для получения энергии требуется определенная система. Мозг постоянно принимает информацию, рассеянную вокруг; этот прием, не организованный в систему, стохастичен. Мозг может и должен быть настроен на направленный прием информации, и тогда мышление включается в информационные поля. Тогда оно становится не просто продуктом энергетики мозга, но и, многократно усиленное, само превращается в источник энергии. Эту энергию, которую дает коллективное, организованное в систему мышление, давно освоили на Эйре. Можно это назвать интеграцией мыслительной энергии.

– Коллективное мышление, – задумчиво сказал Валерий. – Где-то я читал… где-то было подсчитано, что мыслительная энергия двух миллионов человек, мыслящих синхронно, может зажечь сорокаваттную электрическую лампочку…

– Зажечь лампочку? – Ур засмеялся. – Вряд ли на Земле есть электростанция такой мощности, какую дает выход энергии сознательно-коллективного мышления. Ну вот. Социальное устройство, достигшее такого уровня общего мышления, и есть главный признак второй степени разума.

– Ну и ну, – покачал головой Валерий. – Значит, все там думают хором, что ли? Об одном и том же? По команде?

– Нет, конечно. Каждый думает сам по себе. Но если нужна определенная информация или определенная затрата энергии, немедленно включается вся мощь коллективного мышления, ты как бы получаешь импульс.

– Здорово! А каким образом… черт, не выразишь… как можно настроить свой мозг на направленный прием информации? В общем, нельзя ли мне, или вот Нонне, или любому из простых смертных подключаться к системе?

– Нет, – сказал Ур. – На Эйре с детства проходят специальный курс подготовки. Потом, по достижении зрелого возраста – примерно двенадцати лет по земному счислению, – ты сдаешь экзамен и получаешь личный усилитель. Это и есть акт приобщения к общему разуму.

– Личный усилитель? – переспросил Валерий.

– Да. Вы называете это блокнотом. Прибор универсален, он включает и устройство для записи. Но главное его назначение – усиливать энергетический потенциал твоего мышления. Прибор содержит сильный заряд, практически вечный, потому что постоянно идет автоматическая подзарядка. Вы сами наблюдали преобразование космического излучения в электрический ток…

– И прибор включает твое мышление в коллективное?

– Примерно так. Я говорю упрощенно, потому что психофизика тут очень сложная, мне самому не вполне понятная.

– Значит, в цирке ты поднимал людей направленной и усиленной прибором мыслью?

– Да. Меня привлекало в цирке…

– Погоди, Ур. Насколько я понял, прибор служит посредником между твоим и общим мышлением, так? Но общее мышление далеко отсюда. Не может быть, чтобы заряда прибора хватало на преодоление такого гигантского расстояния.

– Ты прав, Валера. Заряда не хватает. Ладно, говорить, так уж все до конца… Я ведь прилетел на этой лодке не с Эйра.

– Само собой. Тебя с родителями доставил космический корабль, высадил вас на десантной лодке и, надо полагать, улетел обратно…

– Нет. Корабль остался на орбите Плутона… На корабле есть мощная станция-ретранслятор, через нее и идет моя связь с Эйром. Может быть, сегодня корабль перейдет на околоземную орбиту.

– Почему?

– Он придет за мной. Сегодня истекает мой срок…