Текст книги "Искатель. 1975. Выпуск №2"

Автор книги: Евгений Войскунский

Соавторы: Исай Лукодьянов,Николай Коротеев,Димитр Пеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Вода же стояла вровень с порогом хижины. Шамнилсин, а за ним его жена перешагнули порог. Посмотрели они последний раз на свою хижину и пошли к тому краю селения, где стояла хижина отца Шамнилсина, искусника. Хотел Шамнилсин помочь отцу навьючивать имущество на осла. У отца ведь было много добра. Одних кувшинов с камнями и медными пластинками сколько! Давно надо было уйти отцу, еще пол-луны назад боги велели ему отправиться в горы, а отец все тянул, ждал приказания Хозяина воды, как будто мало ему было повеления богов.

Шумно было в селении. Кричали на жен и ослов мужчины, плакали дети, лаяли собаки, и всюду шли спешные сборы. Давильщик винограда, мимо хижины которого как раз проходили Шамнилсин с женой, увидел их и крикнул:

– Эй ты! Что, доволен теперь? Накликал потоп?

Шамнилсин и Кааданнатум сделали вид, что не услышали. Только шаг ускорили.

– Люди! – завопил давильщик во всю глотку. – Поглядите на этого шакала! Это он привел к нам злых богов! Он накликал беду!

Шамнилсин еще ускорил шаг. Кааданнатум бежала за ним. Вслед им неслось:

– Все из-за тебя, грязная собака! Чтоб ты подох!

– Глядите – накликал потоп и первый удирает!

Комок мокрой глины шлепнулся в спину Шамнилсина. Со страхом слушал он гневные слова людей и видел их ненавидящие глаза.

– Люди-и! – надсаживался давильщик. – Поучим его порядку!

Полетели со всех сторон комки глины. Отовсюду неслось:

– В яму с водой его!

– А девку – к Шудурги!

– Бейте-е-е…

Толпа, орущая, беснующаяся, забывшая о сборах, устремилась за Шамнилсином и его женой. Они теперь бежали во весь дух. Бросили циновки, бросили ступку. Разбрызгивая воду, мчались, уходили от смерти. Пробегая мимо отцовой хижины, успел заметить Шамнилсин в черном проеме хижины испуганное лицо матери. Остановиться – умереть. И Шамнилсин с быстроногой своей женой помчались дальше. Одна теперь была надежда…

Ах! Не висел над мокрой землей серебряный ковчег, как висел много, много дней до этого. Улетели боги! Они и раньше боялись воды, а теперь, должно быть, и вовсе испугались.

– Бейте-е!

Приближалась злая толпа, впереди всех бежал, размахивая тяжелой палкой, давильщик.

Тут-то Кааданнатум увидела, подняв голову, ковчег богов. Он медленно поднимался в сумрачное небо. Как видно, совсем недавно покинули боги землю. Кааданнатум с обезумевшими глазами прыгала в воде, простирая руки к уходящему ковчегу, и звала богов на помощь. Она звала таким громким голосом, что боги ее услышали.

Уже сбили с ног Шамнилсина, уже чьи-то руки рванули Кааданнатум за длинные косы, уже готовился бог Аму принять их обоих в другую жизнь, как вдруг толпа замерла, пораженная ужасом.

Будто рев дикого кабана раздался вдруг, только в шестьдесят раз сильнее. С неба прямо на головы людей быстро опускался серебряный ковчег. Услышали, услышали боги мольбу женщины…

Люди бросились бежать врассыпную. Только Шамнилсин и его отчаянная жена остались, стоя на коленях в воде. С перекошенными от страха лицами смотрели они, как снизился ковчег богов и остановился в трех или пяти локтях над землей.

Рев умолк. Сама собой из ковчега опустилась лестница. Шамнилсин и жена его, Кааданнатум, ступили на нее.

Глава двенадцатая
ЕСЛИ ГОРА НЕ ИДЕТ К МАГОМЕТУ…

ИЗ ДОКЛАДА ПРОФ. РЫБАКОВА НА ПРЕЗИДИУМЕ АКАДЕМИИ НАУК СССР (Стенограмма)

…Как я уже говорил, ни с кем из членов комиссии, кроме меня, Ур не пожелал встретиться. Это очень осложнило работу, потому что мое знание истории и культуры Древнего Востока не превышает дилетантского уровня. К счастью, мне очень помог сосед Валерия Горбачевского, пенсионер Фарбер: многолетнее увлечение историей древних цивилизаций превратило этого, я бы сказал, сугубо книжного старичка из любителя в профессионала. Ур не возражал против его присутствия при наших беседах.

Все три беседы записаны магнитофонным способом и тщательно проанализированы. Я изложу выводы и мнения, выработанные комиссией, конспективно.

Итак, пришельцы, по-видимому, первоначально не имели намерения забрать с собой кого-либо из землян. Что-то, однако, заставило их изменить свои планы. Десантное судно опустилось вновь и приняло на борт Шамнилсина и его жену. Пожалели ли их пришельцы, видя, что толпа вот-вот растерзает несчастных? Или была другая причина милосердного акта? К этому вопросу я еще вернусь.

Мальчика, родившегося в корабле пришельцев, родители назвали Урнангу. Так появился на свет маленький землянин, никогда не видавший Земли. Самого перелета Ур, или, точнее, Урнангу, не помнит: был слишком мал. Его детство и юность прошли на планете, которую он называет Эйр. К какой звездной системе относится эта планета, Ур объяснить не может, потому что расположена она в центре Галактики, закрытом для земных наблюдателей пылевыми облаками.

Эирцам было трудно произносить длинные шумерские имена, и они ограничились лишь первыми слогами: Шам, Каа и Ур. Не будучи эирцем, должен тем не менее признаться, что я тоже с трудом выговариваю полные имена наших гостей и поэтому позволю себе сокращенные наименования.

Ур почти ничего не рассказал нам о планете Эйр и ее обитателях. Он был очень сдержан. Вот некоторые из его крайне скупых ответов:

«Это очень древняя цивилизация, гораздо древнее земной… Они двуногие, но их внешний вид сильно отличается от человеческого… Там все другое, прежде всего энергетика…»

На таких сведениях далеко не уедешь. Что-то, как видно, побуждает Ура помалкивать. Он сказал еще, что корабль эирцев, совершавший полет в нашей области Галактики, не имел особой цели посетить Землю. Тем не менее они выслали с корабля десантное судно, потому что Земля их заинтересовала двумя свойствами – сильным (с их точки зрения) магнитным полем и обилием воды. Десантное судно облетело огромные безлюдные пространства и сделало две или три посадки в областях концентрации разумной жизни. Последняя посадка была, как мы теперь знаем, в древней Месопотамии. Всюду пришельцы наблюдали военные или иные конфликты. На мой вопрос, учили ли они чему-нибудь местное население, Ур ответил: «Нет». На вопрос, почему они, улетая, захватили его родителей, он ответил «Не знаю». Цитирую Ура:

«Отец с матерью считали, что боги их перенесли во владения другого вождя. Эирцев же они особенно не интересовали. Родителям дали синтетические прутья и синтетическую глину, и они сделали себе хижину, вероятно подобную той, в какой жили на Земле. Но овец и деревьев, к каким отец и мать привыкли на Земле, на Эйре нет. Они ужасно по ним тосковали и без конца просили меня поговорить с Учителем, чтобы им разрешили возвратиться в родную долину…»

Можно предположить, что Эйр – планета с примерно таким же гравитационным полем и составом атмосферы, как и на Земле. Иначе наши шумеры не смогли бы там жить, а по словам Ура, жили они на Эйре без скафандров. Воду Ур увидел впервые на Земле, отсюда явствует, что Эйр планета безводная. По-видимому, она лишена и магнитного поля либо имеет поле очень незначительное. Это обстоятельство и, что особенно важно, расположение Эйра в одной из центральных областей Галактики обусловило принципиальное, как говорит Ур, отличие их энергетики от земной. Очень жаль, что он не пожелал рассказать, в чем сущность энергетического принципа Эйра, – это пролило бы свет на техносферу высокоразвитой планеты и… ну что ж, я думаю, что такая информация могла бы иметь революционное значение для научно-технического прогресса на Земле. Однако благодаря наблюдениям Горбачевского некоторыми сведениями мы все-таки располагаем. Это прежде всего выделение космической составляющей из электрических токов океанских течений. Вероятно, эирцы умеют аккумулировать и трансформировать определенные виды космического излучения. Далее. Несколько раз в беседах с Горбачевским Ур ронял нечто об управлении потоком информации. Я много об этом думал, и мне кажется, что тут-то и кроется самое главное. Здесь какая-то загадочная связь с энергетикой…

Цивилизация планеты Эйр представляется нам не только высокоразвитой, но и весьма рационалистической. Такой вывод можно сделать из характера отношений эирцев к землянам. Пришельцы с Эйра совершили посадку в Двуречье, но отнюдь не в качестве учителей, горячо заинтересованных в просвещении невежественных туземцев. Они были сторонними наблюдателями. Люди представлялись им, наверное, грубыми и воинственными дикарями, и они, пришельцы, не вмешивались в земные дела. Мы полагаем, что их невмешательство носило не случайный, а принципиальный характер. Они имели достаточные основания опасаться того, что, скажем, технические новшества, которые они могли бы предложить людям, будут использованы вождями и жрецами во вред другому племени, что такая неравномерность развития породит новые жестокие конфликты, новые кровопролития.

Подозреваю, что вывоз Шама и его жены с Земли был продиктован не только, а может, и не столько состраданием, стремлением спасти их от разъяренной толпы, сколько все тем же холодным исследовательским интересом.

Мы не исключаем того, что возвращение семьи Шама на Землю спустя почти шесть тысячелетий – не что иное, как продолжение некоего эксперимента.

В том, что нам рассказал Ур и его родители, есть еще одна поразительная деталь. Это тайное искусство гончара, отца Шама. Лично я был потрясен, но археологи знают, что раскопки в Месопотамии наводят на мысль о знакомстве древних с гальваностегией. Теперь можно считать это доказанным. Каким образом дошел допотопный гончар до примитивного гальванического элемента, мы не знаем. Однако все, что нужно для этого, – медь, куски железной руды и оцет – винный уксус в качестве электролита, – было у него под рукой. Многолетний опыт и счастливый случай натолкнули его на поистине гениальную мысль – соединить медной проволокой куски руды и меди в горшках, залитых уксусом. И вот он вынимает из ванны, или, если можно так выразиться, из особого горшка грубый медный браслет, на который тончайшим слоем осело золото, как бы силой волшебства перенесенное с золотой пластинки, погруженной в тот же сосуд.

А почему бы и нет? Почему летопись великих открытий и изобретений мы должны начинать с Архимеда? Разве не было до него многих поколений homo sapiens? Разве не затаился в глубине веков безвестный изобретатель колеса? Гончарного круга? Прялки? Воздадим должное их гению, и тогда – что же, поверим тогда и в реальность гончара из древнего Шумера, применившего гальванотехнику за шесть тысяч без малого лет до Якоби.

Надо полагать, пришельцы увидели в этом серьезный признак потенции к развитию землян. Не случайно они, предвидя большое наводнение, передают через Шама совет его отцу поскорее уходить в горы. Заметьте: не вождю, не всему племени в целом, а именно этому искуснику, отцу Шама. Что же это, как не забота о том, чтобы гениальный изобретатель выжил, передал свое мастерство будущим поколениям?

Мы не знаем и, к сожалению, никогда не узнаем, успел ли отец Шама вместе с другими людьми своего рода добраться до гор, или его захлестнул потоп. Самому Шаму и его жене необычайно повезло. Потоп, вероятно, уничтожил их род, и прошли многие годы, прежде чем на юге долины вновь расцвела жизнь и поднялись и окрепли города – великий Ур, Лагаш, Урук, – они же, Шам и Каа, были в пути, в межзвездном пространстве, и течение времени для них замедлилось…

– Вы по-французски читаете? – спросила Вера Федоровна.

– Нет, – ответила Нонна Селезнева. – По-английски умею.

– Тогда вот вам перевод с французского. – Директриса Института физики моря протянула листок с машинописным текстом, – Читайте, да поживее.

Нонна быстро пробежала письмо глазами.

«Мадам!

С удовольствием пользуюсь поводом написать Вам письмо. Дело в том, что в этом сезоне Ваш покорный слуга намерен провести комплексное исследование Течения Западных Ветров в диапазоне от пролива Дрейка до берегов Австралии. Судя по некоторым высказываниям Вашего сотрудника, мосье Ура, побывавшего этим летом у меня в Океанариуме, такое исследование может представить для Вас определенный интерес.

Был бы счастлив, мадам, провести работу совместно. Хотелось бы, в частности, испытать в океане методику, о которой в самом общем виде мне поведал мосье Ур при наших – увы, весьма немногочисленных – беседах в Санта-Монике.

Если идея совместной работы не вызывает у Вас отвращения и будет сочтена Вами полезной, то не откажите в любезности сообщить Ваши соображения по прилагаемому мною плану исследования, а также о технических и прочих условиях сотрудничества, которые пожелает предложить советская сторона. Я готов принять на своем судне Вас лично, мадам, и двух-трех Ваших сотрудников-океанологов.

Из сообщений советской прессы я узнал о поразительной истории мосье Ура, а также о том, что он, к счастью, невредимый, благополучно возвратился в Ваш прекрасный город. Соблаговолите, мадам, передать мосье Уру сердечный привет и особое приглашение участвовать в экспедиции, если, разумеется, он сочтет это для себя возможным. Пользуюсь случаем для того, чтобы переслать мосье Уру предмет его личного обихода, забытый им в Океанариуме.

Намечаемый мною срок отплытия «Дидоны» – конец декабря с. г.

С наилучшими пожеланиями, мадам,

искренне Ваш

Жюль-Сигисбер Русто, директор.

Санта-Моника, 22 сентября».

Улыбаясь, Нонна положила листок на стол.

– Я и не знала, что Русто так куртуазен, – сказала она.

– Он сама любезность, – подтвердила Вера Федоровна. – Но если что-то придется ему не по нраву, Русто взрывается как динамит, я видела на одном симпозиуме… Впрочем, это к делу не относится. Что скажете о предложении старика?

– Оно не вызывает у меня отвращения. Наоборот.

– Русто хитер. То есть, я не сомневаюсь, что он радушно примет в экспедицию меня или другого океанолога. Но нужен-то ему Ур. Это ясно. – Вера Федоровна посмотрела на погрустневшее лицо Нонны. – Я звонила в Москву относительно предложения Русто. Вероятно, начальство отнесется к нему благосклонно. Но вопрос, милая моя Нонна, упирается в Ура.

Нонна молча кивнула.

– Я никогда не верила в пришельцев, – продолжала Вера Федоровна, барабаня пальцами по настольному стеклу. – Не укладываются пришельцы у меня в голове. Я и сейчас подозреваю во всей этой истории с Уром какую-то мистификацию. Ведь он склонен к мистификации, а?

– Нет, – покачала Нонна головой. – Он даже не знает, что это такое. Он совершенно натурален.

– Хотите сказать – непосредствен? У меня другое мнение, хотя, конечно, вам виднее. Однако незаурядность этого… гм… потомка Навуходоносора…

– Скорее уж предка, – вставила Нонна.

– Это все равно. Так вот, способности его очевидны. Нам непременно надо заполучить Ура, чтобы он довел до конца свой проект. Я имею в виду обоснование этой странной штуки, обнаруженной вами на Джанавар-чае. Теперь, когда установлено, что Ур якшался с высокоразвитыми пришельцами, к его проекту могут отнестись весьма серьезно. Понимаете?

– Да. Только мне неприятно это выражение – «якшался».

Вера Федоровна яростно прищурилась на Нонну, потом тряхнула своей медно-рыжей гривой, усмехнулась.

– С вашим пуризмом, милочка, вам следовало бы держаться подальше от океанологии. Сама не знаю, почему я вас терплю… Ну, короче. Все сейчас зависит от Ура – наша океанская тема, экспедиция, а может быть, и более значительные вещи. Ур живет сейчас у родителей в колхозе. Послезавтра суббота. Поезжайте в колхоз и уговорите Ура вернуться в институт. Письма и посылка Русто – достаточной повод для визита, как вы считаете?

– Достаточный… Но мне не хочется, Вера Федоровна… Пошлите лучше Горбачевского.

– Нет. Валерия можете взять с собой, но уговорить Ура сумеете только вы. Нечего смотреть на меня голубыми глазами – я знаю, что говорю. Идите и творите мою волю.

Из города Ур привез два ящика книг, выданных по специальному распоряжению библиотекой местного университета. Дни напролет он лежал на тахте под навесом и читал, читал, и размышлял о прочитанном и увиденном, и наслаждался покоем. Он знал, конечно, что покой этот недолог, но ему хотелось, чтобы он продолжался до того самого момента, когда там решат его дальнейшую судьбу. Плывут, плывут воспоминания. Последний разговор с Учителем накануне отлета…

«Ты внешне от них ничем не будешь отличаться. Но к тому времени, когда вы прилетите, там произойдет множество перемен. Я даже допускаю, что исчезнет народ, говорящий на языке твоих родителей».

«Да, это возможно», – поник головой Ур.

«Тебе придется трудно. Нужно будет как можно быстрее освоиться, научиться все делать так, как они, подражать им во всех мелочах. Ты очень расстроен?»

«Мне страшно», – признался Ур.

Учитель сделал знак сочувствия.

«В корабле рожденный, – сказал он, – мы верим в твои способности и твою преданность».

«Не сомневайся, Учитель, – грустно сказал Ур. – Здесь мой дом, здесь все, что мне дорого. Я знаю свою задачу».

«Мне жаль расставаться с тобой, В корабле рожденный. Я умру, пока ты будешь в полете. Тебе сообщат, когда придет время настроиться на общение с новым Учителем. Прощай, и счастливого тебе возвращения домой».

Долог, долог был путь к Земле. Родители изнемогали от однообразия жизни в ковчеге. Что до него, Ура, то ему скучать было некогда. Он готовился к выполнению задачи. Старательно изучал информацию об опасной планете – прежнюю, собранную той экспедицией, и новую, которую исправно поставляли на борт корабля маяки. Эта новая информация была слишком общей – она давала представление лишь о сильных сотрясениях коры планеты, о состоянии атмосферы и магнитного поля. Кроме того, она была как бы спрессована – события разного времени накладывались одно на другое, так что было необычайно трудно определить их даты.

Теперь-то Ур, конечно, знал, какие именно события были зарегистрированы маяками…

Уже подлетая к звезде, именуемой землянами Солнцем, корабль получил данные о выходе на околоземные орбиты космических тел искусственного происхождения. Наконец, информация чрезвычайной важности о полетах искусственных аппаратов с Земли к другим планетам той же звездной системы.

Было похоже, что главная машина Эйра не ошиблась в своих грозных прогнозах…

Последние недели, дни, часы перед посадкой. Проплывали под ковчегом знакомые по картам очертания материков, тут и там скрытые облаками.

Отцу и матери картины, развернутые на экранах, были непонятны. Но они требовали направить ковчег в долину у Реки. По какой-то случайности в отчетах той экспедиции сохранилась только широта места. Ур отсчитал одну двенадцатую круга к северу от экватора и направил лодку вдоль этой параллели.

Горы, горы, океанский берег, океан… опять горы, длинная однообразная равнина… море… вот это место как бы между четырьмя морями – тут и горы, и равнины вдоль больших рек… На следующем витке пойду сюда на посадку, решил вдруг Ур. Надо сесть на воду, как советовал Учитель. На воду легче сесть такому неопытному пилоту, как он, Ур. Какое бы море выбрать?.. Вон то, зеленое, замкнутое, пожалуй, самое подходящее.

Автоматы прощупали воду, определили плотность, температуру и прочее. Всего, конечно, не узнаешь, мало ли что таит эта странная незнакомая среда. Но… выбирать не приходится…

Ур тронул клавишу посадочного автомата. Ох, кажется, трасса спуска излишне крута…

Лодка со свистом врезалась в зеленую воду.

Сквозь сон Ур услышал голоса и вмиг продрал глаза, приподнялся на локте.

Возле летней кухни пил воду из кружки Валерий Горбачевский. Мать обмахивала фартуком табуретку, предлагая садиться, а рядом с ней стояла Нонна. Тутовое дерево, еще не до конца облетевшее, шелестело над ними листвой, и пятна солнечного света скользили по Нонниному лицу, обращенному к Уру.

– Здорово, Шамнилсиныч! – гаркнул Валерий, протягивая руку. – Ну и здоров ты спать.

– Привет, Валерий, – подошел к гостям Ур. – Здравствуй, Нонна.

Он пожал ее узкую прохладную руку.

– Здравствуй, Ур. – Она спокойно смотрела на него со слабой улыбкой. – Давно тебя не видела… Мы привезли тебе почту. И вот этот пакет – посылку от Русто.

– От Русто? – Ур наконец отвел взгляд от лица Нонны и развернул пакет. – А, это моя бритва, я забыл ее там… Спасибо.

Каа притащила с веранды вторую табуретку и, лопоча что-то, пригласила гостей садиться. Потом сунула ноги в туфли и побежала со двора.

– За отцом пошла, – сказал Ур.

– Только не вздумай ничего затевать. – Нонна села на табуретку, аккуратно вздернув на коленях брюки. – Ни в коем случае. Мы ненадолго приехали. По делу.

Ур тоже сел.

– Мне нужно с тобой поговорить, – деловито начала Нонна, однако что-то в лице Ура заставило ее остановить взятый было разбег. – Ты очень изменился, Ур.

Нет, не удавалось выдерживать заранее намеченный непринужденный тон, будто ничего не произошло и все осталось как прежде.

– Если можно, смотри куда-нибудь в сторону, – тихо сказала она, испытывая неясную тревогу от его пристального взгляда.

Ур склонил голову, уставился на свои старые кеды.

– Ты решил снова отрастить бороду?

– Нет… – Ур провел ладонью по заросшей щеке. – Просто не брился… Я сейчас!

Он схватил бритву, присланную Русто, принялся нервными движениями заводить пружину.

– Погоди, потом побреешься, – сказала Нонна, и он послушно замер, опустив белую коробочку бритвы на колено. – Ур, я ни о чем тебя не спрашиваю. Только не перебивай… Ни о чем не спрашиваю, ни во что не вмешиваюсь, не посягаю на твои планы. Но есть одна просьба. Не только моя. И Вера Федоровна просит, и… если хочешь, весь институт…

Торопясь и волнуясь, ужасаясь собственному многословию, Нонна изложила просьбу.

– Нонна, – поднял голову Ур, – ты приехала только затем, чтобы сказать мне это? Чтобы я закончил проект?

– Да. Ты, по-видимому, не собирался заглянуть в институт… Что ж, если гора не идет к Магомету…

– Понятно. За два месяца, наверное, можно закончить расчеты. Даже раньше, я думаю. Но, видишь ли… мои планы несколько переменились…

– Ур, только не спеши отказываться! – воскликнула Нонна. – Вспомни, как ты говорил об океане дешевой электроэнергии… о совмещении магнитной и географической осей… Вспомни, вспомни, Ур! Не могу поверить, что ты начисто потерял интерес ко всему. Я знаю теперь о твоей… о необычайности твоего прошлого… но, что бы там ни было, ты человек, Ур. Человек среди людей.

Она вдруг умолкла, переведя дыхание. Что с ней творится? Совершенно разучилась спокойно разговаривать…

Скрипнула калитка, во двор вошли Каа и улыбающийся Шам в своей клетчатой рубахе навыпуск, с желтой плетеной корзиной, из которой торчали виноградные листья.

– Еще раз прошу, Ур, не торопись с отказом, – сказала Нонна, поднимаясь.

– Хорошо, – сказал Ур, тоже вставая. – Я подумаю.

Работа над проектом шла полным ходом. Рустам поселил Ура в квартире своего старшего брата, уехавшего с семьей в длительную командировку. Полы в обеих комнатах тут были устланы картами, склеенными листами ватмана, таблицами. Каждый вечер после работы Нонна, Валерий и Рустам приезжали сюда, помогали Уру, составляли вертикальный разрез плотности воды вдоль пятидесятого градуса южной широты – параллели, которая как бы служит осью величайшего на планете поверхностного течения, Течения Западных Ветров, непрерывным кольцом опоясывающего южное полушарие.

Вот и сегодня, дождливым вечером, они собрались здесь – все, кроме Валерия, который из института поехал в научтех-библиотеку за очередными материалами. Рустам и Нонна занялись упомянутым разрезом плотности воды. Ур размышлял над странным своим блокнотом, медленно перематывая пленку с одному ему понятными записями.

– Между прочим, наши сегодня играют с финнами, – сказал Рустам, не поднимая головы от ватмана.

– А хоть бы и с дельфинами, – сказала Нонна. – Двадцать пятый западной долготы, глубина пятьсот тридцать четыре и четыре. Отметил?

– Поговорить не с кем, – проворчал Рустам, отмечая указанную точку. – Где Валерку носит, хотел бы я знать?

В восемь он включил телевизор и, закурив, кинулся в кресло. Профессионально-бодрый голос комментатора начал перечислять составы команд. Тут прозвенел звонок.

– Наконец-то заявился, – сказал Рустам, не отрывая горящего взгляда от экрана. – Ур, открой, пожалуйста.

Ур сунул свой блокнот в карман и пошел отворять дверь.

Это был не Валерий. В маленькую переднюю, сразу заполнив ее громкими голосами и шуршанием мокрых плащей, вошли Вера Федоровна и Грушин.

– Вот они где угнездились, голубчики, – прищурилась Вера Федоровна на онемевших от неожиданности Ура, Нонну и Рустама, которого директорское контральто выдернуло из кресла, как морковку из грядки. – Нарочно подыскали квартирку без телефона.

Крупная, уверенная в себе, она прошла в комнату и, огибая расстеленные на полу ватманы, направилась к креслу.

– Садитесь все, – сказала она, – и выключите телевизор. Буду держать речь.

– С вашего разрешения, – сказал Рустам, – я выключу только звук, а изображение оставлю. Наши с финнами играют…

– Ну, если с финнами, тогда можно только звук. – Вере Федоровне не чуждо было великодушие. – Итак, объясняю причину визита. Мне позвонили из Москвы и сообщили, что нам разрешено участие в экспедиции Русто. Для трех человек. Не улыбайтесь преждевременно, Нонна, потому что еще неизвестно, кто поедет.

– Хорошо, я не буду улыбаться. Но все равно приятно…

– Закончив разговор с Москвой, я позвонила к вам, – директриса тряхнула головой в сторону Нонны, – и убедилась в педантичной аккуратности моих сотрудников.

– Мы ушли ровно в шесть, – сказала Нонна, приподняв округлые черные брови.

– Я и говорю: мои педантичные сотрудники скорее умрут, чем задержатся лишнюю минуту на работе. Хорошо, что моя Ниночка превосходно воспитана. Какими путями ей удалось установить адрес этой квартирки, я не знаю. Но пока она обзванивала город, у нас с Леонидом Петровичем произошел сугубо океанографический разговор, который несколько затянулся. И поэтому, девушки, не думайте, что мы приехали только для того, чтобы сообщить радостную весть…

– Ай-яй-яй-яй-я-ай! – завопил вдруг Рустам, ударив себя по коленям. – Извините, – тотчас спохватился он. – Такую возможность Якушев сейчас упустил, клянусь…

– Поскольку телевизор работает без звука, то вы и переживайте, Рустам, соответственно. – Вера Федоровна сунула в рот длинную сигарету, и Рустам, щелкнув зажигалкой, дал ей прикурить. – Так вот, – продолжала она. – Ввиду того что ваш проект, Ур, скоро, как я полагаю, нарастит мясо на кости и будет подан к столу, я бы хотела разобраться хотя бы в его скелете. И Леонид Петрович хочет. Он, между нами, настроен скептически…

– Позвольте, Вера Федоровна, – вскинулся тот. – Дело не в моем каком-то там прирожденном скепсисе. Дело в исходных посылках и законах физики. Разрешите, я выскажу…

– Да уж валяйте, раз начали.

– Начну с того, что полностью сознаю большую важность проблемы получения дешевой энергии. Я интересуюсь этими вопросами, хотя и не совсем по специальности. Производство электроэнергии в наше время практически удваивается за каждое десятилетие. Удваивается! Мировое производство ее уже превысило четыре триллиона киловатт-часов в год. Если так пойдет и дальше, то – не помню точно, в какие сроки, но в обозримое время – энергоресурсы на шарике будут исчерпаны. Имею в виду уголь, нефть и другое природное топливо. Вы слушаете, Ур?

– Да, – поднял тот глаза на Грушина. – Я весь внимание..

– А то мне показалось, что вы отключились… Пойдем дальше. Гидроэлектрическая энергия тоже не безгранична – почти все мощные реки уже перегорожены плотинами. Еще какие естественные источники энергии? Ветер, солнечное тепло, энергия приливов… Все это мы используем пока очень мало. Дороги приливные станции, дороги и солнечные – по экономическим показателям не проходят. Да если бы и прошли, то их ресурсы, это уже подсчитано, дадут в год примерно такую же мощность, сколько дают теперь в сумме все электрические мощности, производимые промышленным способом. Это сопоставимо. Тот же порядок. Это, между прочим, факт сам по себе замечательный и, скажем, для прошлого века просто фантастический: энергия, добываемая человеком, сравнялась с энергией природных явлений. Каково?

– Леонид Петрович, все это очень интересно, – вставила Вера Федоровна, – но все-таки давайте ближе к делу.

– Да… да, да, ближе к делу… Итак, природные ресурсы ограничены, и двадцать первый век на них не выедет. Какой есть выход? Только один – ядро атома. Энергия деления и энергия термоядерного синтеза. Сейчас у нас и за рубежом идут большие работы с целью добиться лучшего использования делящихся материалов. Атомные реакторы нового типа, вероятно, станут дешевле и экономичней, они будут превращать в энергию не только уран-235, но и уран-238, то есть практически всю руду. И наконец, управляемая термоядерная реакция. В конце века, я уверен, она будет осуществлена, и вот тогда-то призрак энергетического голода исчезнет надолго, во всяком случае на многие-многие века. Дейтерий, извлеченный из 160 кубометров воды, даст столько же энергии, сколько дают теперь все добываемые за год миллионы тонн угля и нефти. А дейтерия в морской воде сколько угодно. Запасы лития тоже огромны… Ну, собственно, я почти все сказал. Слишком сложна и трудна проблема будущей энергетики. И поэтому ваша идея использования в энергетических целях морских течений мне кажется… вежливо говоря, она малоперспективна. Конечно, электрические токи в море есть и вызывают некоторые электромагнитные силы, но очень уж эти силы слабенькие – порядка десяти миллионных силы Кориолиса. Да вы сами это прекрасно знаете…

– Так. – Вера Федоровна хлопнула ладонью по подлокотнику кресла. – Одна сторона высказалась. Выкладывайте возражения, Ур. Или вы, Нонна?

– Возразить, Вера Федоровна, может только Ур, – сказала Нонна. – Мне в проекте тоже далеко не все понятно. И если бы я сама не видела, как на Джанавар-чае прибор показал излишек энергии, то рассуждала бы в точности как Леонид Петрович. За одним исключением. Ядерная энергетика имеет замечательное будущее, полностью согласна. Но и у нее есть ограничитель – недопустимая степень загрязнения окружающей среды. Во избежание катастрофического перегрева атмосферы выработку термоядерной энергии придется сдерживать.

– Вы правы, такой ограничитель будет, но все равно ядерной энергии человечеству хватит даже при сдерживании выработки.

– Не стану спорить, я не футуролог, – сказала Нонна. – И вообще, я просто технический исполнитель проекта. Наше с Рустамом и Горбачевским дело – подготовить данные о Течении Западных Ветров, вот и все.

С минуту все молчали. Поглядывали на Ура – теперь была его очередь.

– Хорошо, попробую объяснить, насколько смогу. – Ур потеребил свою шевелюру. – Прошу учесть, что я не автор идеи. На Эйре я был техником на станции синтеза. Обыкновенным техником с обыкновенным образованием…