Текст книги "Последнее дело Блина"

Автор книги: Евгений Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Где вы были вчера около часа дня? – Сощурившись, Валера смотрел на Аксакала: лицо рубленое, челюсть угловатая – вылитый бронетранспортер с приоткрытыми глазами-люками.

Блинков-младший отвернулся к стене. Аксакал понял, что контрразведчик уже задавал ему этот вопрос, а теперь проверяет Митьку.

– Дачу искали, – ответил Аксакал. – Вам сказать место? От Старицы налево, километрах в семи.

– Нет, место мне не нужно, – отмахнулся Валера. – Вы были вдвоем?

– Да.

– Что передали Митьке на пейджер?

– Ничего. – И, стараясь помочь напарнику, Аксакал торопливо заговорил: – Я все знаю, все коды. «Не простудись» – значит, Султан достал письмо из ящика. «Мама заболела» – опасность. «С днем рожденья» – Султана взяли. Но нам все время только анекдоты передавали.

– Какие анекдоты?! – удивился Валера.

– Чаще всего про «нового русского». Фирма, которая по пейджерам, каждый день их передает. И еще погоду, курс доллара…

– Какие анекдоты, – со стоном повторил Валера, – КОГДА МАМА ЕЩЕ ВЧЕРА ЗАБОЛЕЛА?!

Митек вытащил свой пейджер из пластмассовой держалки на поясе и вертел в руках.

– Может, сломался?

И тут пейджер запищал. Митек нажал на кнопку и уставился в окошечко, как будто увидел там привидение.

– «ЧТО, СЪЕЛ?» – прочитал у него через плечо Аксакал.

Подписи не было, но ее и не требовалось. Только один человек в лагере мог так подгадить напарникам.

– Поля! – сказали они в один голос.

– При чем тут Поля? – не понимал контрразведчик. – Этот номер знают три офицера и больше никто! Пейджер новехонький. Я его сам покупал.

Митек рассматривал пейджер.

– А этот неновый, вот царапина. Я думал, что сам поцарапал и не заметил… Аксакал, а ты помнишь, какой анекдот Поля рассказывал вчера вечером?

– Как «новый русский» заправил «мерс» дизельным топливом, потому что думал, что «ДТ» – это «девяносто третий» бензин.

– Правильно. И тот же самый анекдот был на пейджере!

Все стало ясно. Не так много пейджинговых компаний в Москве, не так много моделей пейджеров, а самых дешевых, для школьников, просто мало. Если поспрашивать в лагере, то, наверное, наберется десяток одинаковых пейджеров, таких как у Митьки. Один из них оказался у Поли. Он и подменил Митькин пейджер своим, чтобы передать издевательское сообщение (ведь Митькиного номера Поля не знал). «ЧТО, СЪЕЛ?» – три ха-ха, Поля и его приятель Макс веселятся, не подозревая, что чуть не сорвали операцию контрразведки!

Теперь понятно, откуда Поля каждый вечер узнавал свежие анекдоты и почему не показывал свой пейджер в отряде. Он мелко подворовывал чужую славу. Кто-то придумывал или собирал эти анекдоты, а Поля получал их готовенькими и рассказывал как свои.

– Так я и знал, что Поля не успокоится, – печально заметил Аксакал.

– А что, уже были случаи? Почему мне не доложили? – насторожился Валера. – Мы бы его быстренько «заболели» и положили в изолятор.

– Да ну, – сказал Митек, – пусть все идет, как идет. Наши сообщения Поля не мог понять. Подумаешь, «мама заболела». Хотя он, конечно, гад. Я бы злейшему врагу сказал, если бы у него мама заболела… Валер, а знаешь, у нас есть шанс найти дачу!

– Поздно уже, – махнул рукой контрразведчик.

– Валера, это быстро!

– Нет! – повысил голос Валера. – Бегите, хватайтесь за Петины штанины и не отходите ни на шаг! Где у тебя записная книжка?

Митек похлопал по заднему карману джинсов.

– Надень рубашку и переложи в нагрудный карман, чтобы торчала. Да, и скажите Михал Михалычу, пусть уезжает! Нельзя, чтобы Султан его видел.

– Какому Михал Михалычу?

– А вот не надо было из лагеря уходить, – вредным голосом заметил Валера. – Сегодня к вашему Пете приехал однополчанин, его боевой командир Михал Михалыч. Идите на полосу препятствий, они там друг дружке морды бьют.

– На радостях, что ли? – поинтересовался Митек.

– Ну да! Грубые мужские игры: раззудись плечо, размахнись рука, – подтвердил контрразведчик и для наглядности ударил кулаком в пустоту. Побитый воздух жалобно пискнул. – Это «легенда» для тех, кому больше знать не положено. А на самом деле Михал Михалыч не Петин командир. Он был инструктором по спецподготовке у Султана.

– Как? Султана учил?! – вспыхнул Аксакал. – Да за это в тюрьму надо сажать!

– Султан же не всегда был преступником. Он служил в спецназе, как Петя, только давно, десять лет назад. Учили его, гада, учили, чтоб Родину защищал, да, видно, чему-то не научили, – вздохнул Валера. – Короче, Михал Михалыч там бьется с Петей, показывает, на что способен Султан. Бегите – может, еще застанете. Посмотрите, что такое настоящая рукопашка, только недолго. А потом шепните Михал Михалычу, что ему пора уезжать.

Выходя, Аксакал задержался в дверях:

– А про то, что мне папа звонил, вам сказал Поля?

– Подошел какой-то мальчик: «Передайте объявление, Теплякову отец звонит».

– Выше меня, руки большие и нос курносый?

– Да нет же! Мальчик, маленький. Если бы подошел кто из вашего отряда, я бы сообразил, что Тепляков – это ты. А так подумал: малыша ищут, однофамильца. – Контрразведчик улыбнулся. – Что, влетело вам от начальника?

– Не особенно, – ответил Аксакал.

– Ничего, привыкай. Наши погоны заперты дома в шкафу, и посторонние их не видят.

Аксакал выпорхнул из комнаты радиста, чувствуя на плечах эти невидимые погоны. В интернате говорили: «Двоечник!», врачи говорили: «Трус!», в лагере говорили: «Челавэк гор!». И вдруг офицер контрразведки сказал: «Ничего, привыкай», сказал: «НАШИ погоны». Да за это в лепешку расшибиться не жалко!

– А здоровский парень Валера! – поделился он с напарником. – Это его настоящее имя?

– Настоящее. Да ну его, мышку-наружку. «Я вас вывожу из операции!» – передразнил Блинков-младший. – Тоже мне, выводильщик!

– Почему он мышка-норушка?

– На-руж-ка, – по складам повторил Митек, – то есть наружное наблюдение. Насколько я знаю, у Валеры это первое самостоятельное задание, а так он следит; за кем прикажут. Поэтому и голова у него бритая, и музычка дурацкая. Такое прикрытие: то он вроде бандит, а сядет за руль «мерса» – уже как телохранитель… А вообще, ты прав, он отличный парень. Я зря на него злился, это Поля виноват.

Поля! Он подменил пейджер, он (а кто же еще?) подучил малявку обмануть радиста выдуманным объявлением! У Аксакала свело зубы от злости.

– Вот поймаем Султана, я этого Полю отделаю, как бог черепаху! Такими вещами не шутят. Я чуть с ума не сошел: почему папа звонит, что случилось?

– Не напрягайся, – сказал Митек, – всех дураков не перебьешь.

– Ты простишь?!

– И ты простишь. Мы с тобой работаем по делу международной преступной организации, а у него еще сопливое детство играет. Поверь, Седая Борода, когда задержат Султана, ты почувствуешь себя другим человеком. Тебе станет жалко тратить время на какого-то Полю.

– Но ты же дерешься из-за Савостиковой! – напомнил Аксакал.

– Это другое. Я защищаю девушку, хотя она мне и не нравится.

Они остановились на ступеньках клуба.

– Иди, – сказал Блинков-младший, – передай Михал Михалычу, что приказано.

– А ты?

– Хочу в библиотеку зайти.

Блинков-младший сказал это самым обычным тоном. И клуб по прозвищу «Три ноги» был обычным, с тремя облупленными колоннами и четвертой, валявшейся в траве. Мимо напарников прошла девчонка с книжкой – тоже в библиотеку… Только позже Аксакал понял, что Митек вел себя необычно. А тогда смотрел и не видел, слушал и не слышал.

Блинков-младший вошел в клуб. И пропал.

Глава 11
Грубые мужские игры

Мрак! Пущенный с огромной силой нож впился в доску и застрял, войдя по самую рукоятку. Второй отряд восторженно взревел. Казалось, что броска удачнее быть не может и победа у Пети в кармане. Нож попал точно в «яблочко»; расколотая пополам доска не развалилась только потому, что была глубоко вбита в землю. Петиному сопернику оставалось только проиграть или в самом удачном случае метнуть свой нож не хуже.

А Михал Михалыч повернулся и пошел прочь от доски-мишени. Все замолчали: сдался, уходит? Кра-крак!

По бокам от Петиного ножа вонзились еще два, и половинки расщепленной доски превратились в четвертушки. Оба ножа выстроились на одной линии с Петиным, как будто Михал Михалыч не метнул их издалека, а подойдя и примерившись, вбил молотком.

– Султан тоже так может? – спросил Петя.

– Не одновременно, – ответил инструктор по спецподготовке. – И с левой руки мажет довольно часто, один раз из трех.

Аксакал сбегал и принес ножи. Петя сунул свой в чехол на поясе, а ножи инструктора исчезли сами, как по волшебству.

– Султан тоже в рукавах носит?

– Не в рукавах. – Михал Михалыч распахнул куртку и показал, как под ней крепятся ножи.

На взгляд Аксакала, он был стариком: лысоватый, в уголках глаз морщины, из-за поясного ремня вываливается пузо. Только что этот растренированный одышливый человек как щенка извалял здоровяка Петю. Он просто стоял, а воспитатель-диверсант пытался провести один прием за другим, но каждый раз оказывался на земле. А теперь Михал Михалыч показывал чудеса с ножами.

Десять лет назад он учил наемного убийцу наркомафии Султана.

Он старался учить получше, чтобы сержант Равиль Султанов мог выполнить любую боевую задачу. Чтобы сохранил свою жизнь и спас жизнь товарища. Чтобы с честью служил своей стране и защищал ее мирных людей.

А Султан пошел в услужение к преступникам, которые грабили страну и убивали людей наркотиками. Товарищей он растерял, а сообщников и спасал, и предавал за деньги. Жизнь беглого преступника стоила не дороже патрона в милицейском пистолете. Одно осталось у Султана от прежних времен: он все еще мог выполнить любую боевую задачу.

Теперь старый офицер показывал Пете, на что способен его бывший ученик. Иногда он признавался, что увлекся, Султан так не может, но Петя все равно мрачнел. В рукопашном бою Султан в изображении Михал Михалыча оказался на голову выше воспитателя-диверсанта. Нож они метали одинаково, и это немного утешило Петю.

– Попробуем пистолет? – предложил Михал Михалыч.

– Зачем? У меня же пистолета не будет, – возразил Петя.

– А если у него будет? Так хоть заранее узнаешь, каких сюрпризов от него ждать.

И Михал Михалыч полез в свой пластмассовый чемоданчик, полный опасных чудес. Аксакал заглядывал ему через плечо: резиновые дубинки, нунчаки, стальные звездочки для метания – сюрикены, какие-то ремни с шипами, гитарная струна (зачем?). Пистолет его разочаровал: пневматический. Одно хорошо: многозарядный, с баллончиком, как от сифона.

Михал Михалыч нащипал из доски лучинок и в беспорядке приколол ими к насыпи бумажные мишени. «Яблочко» на них было не больше пятирублевой монеты. Аксакал раньше не видел таких маленьких. Обычно мишени для стрельбы из пистолета раз в десять больше. Но оказалось, что по маленьким мишеням и стреляют с небольшого расстояния.

Инструктор отошел всего-то метров на пять.

– Покажите инстинктивную стрельбу, – попросил Петя.

Михал Михалыч зажмурился, несколько раз повернулся на каблуке и открыл глаза. Он оказался левым боком к насыпи с мишенями, но тотчас же перекинул пистолет в левую руку, и защелкали по бумаге шарики-пули. Казалось, что Михал Михалыч не целится, но шарики как заколдованные уходили в мишени. Пять секунд, восемь выстрелов – восемь попаданий в «десятку». Аксакал был потрясен. Видал он стрелков, но таких – никогда.

– И Султан так может? – в который раз спросил Петя.

– Да нет, это просто я не могу стрелять хуже, чем умею, – сказал Михал Михалыч. – А Султан как раз по стрельбе был троечником. Обычную не успел освоить, сразу перешел на скоростную. У него терпения не хватало.

– Хоть это утешает, – заметил Петя и, взяв у инструктора пистолет, посшибал все лучинки, на которых держались мишени.

– Из незнакомого оружия! Неплохо, – с уважением заметил Михал Михалыч.

– А толку? Все равно у меня нет пистолета. – Петя махнул рукой. – Лучше вы еще раз покажите мне тот захват с вывихом локтевого сустава.

И Петя снова закружился вокруг толстяка-инструктора, как леопард вокруг носорога.

Второй отряд смотрел. Такую схватку не увидишь на соревнованиях, потому что у спортсмена и у солдата разные задачи. Спортсмен борется за медаль, солдат – за жизнь, и для него нет запрещенных приемов. Боксеру-супертяжеловесу, чемпиону мира, и в кошмарном сне не приснится, что противник вдруг начнет охаживать его заточенной саперной лопаткой. Мастер боевых единоборств откажется соревноваться с гранатой. А в рукопашном бою случается все.

Отряд смотрел, девчонки ахали. Для всех это был показательный бой хорошо подготовленных спецназовцев, и только Аксакал понимал его тайный смысл. Если Султан может драться хотя бы вполовину того, что показывает Михал Михалыч, то Петя проиграет ему бой и жизнь.

Смотреть на это было невыносимо. Как только инструктор присел отдохнуть, Аксакал шепнул ему:

– Валера сказал, что вам уезжать надо. Султан близко.

Под разочарованное нытье второго отряда Михал Михалыч собрал свой чемоданчик. Его пошли провожать, но инструктор сказал, что хочет поговорить с Петей.

Аксакалу пришлось остаться с отрядом. Все, кроме девчонок, бросились врукопашную, даже те, кто не умел. Он положил на лопатки Фунтика, а потом еле от него отвязался. Разгоряченный Фунтик хватал его за рукава и орал: «Это случайность! Давай еще!»

Когда Аксакал пришел в комнату к воспитателю-диверсанту, Михал Михалыч уже прощался:

– Ну, Петя, ни пуха тебе ни пера. Жаль, я сам не могу схватиться с Султаном. Я бы ему показал, как спецназ позорить!

– К черту, – ответил Петя на «ни пуха ни пера», а на остальное сказал: – Схватываться с ним будут контрразведчики. А моя задача – только мускулами играть рядом с Митькой, чтобы у Султана не возникало лишних фантазий.

– Тогда ничего, – повеселел Михал Михалыч. – Мускулы у тебя что надо, даже лишних килограмма три. Я люблю жилистых парней, вот как он, – инструктор кивнул на Аксакала. – Они гибче и быстрее.

Аксакал почувствовал, что грудь у него сама собой надувается. Когда тебя хвалит такой боец, есть чем гордиться.

– Зато я сильнее, – буркнул Петя.

– Если тебе все-таки придется с ним схватиться… – Михал Михалыч оценивающе разглядывал Петину фигуру. – Я про себя делю бойцов на медведей и змей. Ты медведь, а Султан был коброй: ужалит и отскочит. А ужалить может чем попало: гвоздем, камнем, острой щепкой, не говоря уже о любом холодном оружии. И еще, у него всегда горит «желтый свет». Отсюда вывод: включай свой «желтый свет», сходись вплотную и не бей, а ломай.

– А что такое «желтый свет»? – влез Аксакал.

– Состояние контролируемой тревоги. Как если ты подъезжаешь к светофору, а на нем желтый сигнал. Ты не знаешь, какой сейчас загорится, зеленый или красный, и должен быть готов ко всему: и газовать, и тормозить… Чуть не забыл! – Михал Михалыч раскрыл свой чемоданчик и стал копаться. – Где же она? Я специально ее разыскал, чтобы показать… Вот!

Инструктор осторожно, как взрыватель, держал за кончик обычную шариковую ручку. Непонятно, зачем было ее разыскивать и что тут показывать. Металлическая, исцарапанная, с отломанным зажимом. Аксакал постыдился бы пойти с такой в школу.

– Можно посмотреть? – Петя взялся за другой конец ручки и не удержал ее в пальцах.

– Кувыркнувшись, ручка тяжело упала на пол.

Звук был странный. В нем чего-то не хватало. Аксакал зашарил глазами по полу – вот она! Вот какого звука не хватало: любая ручка, упав с высоты, откатилась бы. А эта вонзилась в пол!

– Свинец залит? – догадался Петя.

– Не только. Стержень фирмы «Паркер», а они делают шарик из карбида вольфрама, им броню можно пробивать. А Султан еще капнул туда припоя, чтобы шарик не провалился при ударе.

Аксакал вытащил ручку из пола. Тяжелая! Сразу чувствовалось, что это метательное оружие. Ручка удобно ложилась в ладонь и просилась выскользнуть, полететь, впиться. Он потрогал кончик стержня – острый. Заточен или просто шарик такой маленький?

– С этой ручкой был такой случай, – продолжал Михал Михалыч. – Сидим вечером в палатке, я заполняю стрелковые карточки, а ручка кляксит. Я не глядя протягиваю руку: «Султанов, дай свою». Помню, что у него ручка всегда в кармане. А он без заминки отвечает: «Нет у меня ручки, товарищ капитан. Обронил где-то». И вдруг снаружи крик! Выбегаю и вижу, куда он ее «обронил»: торчит ручка Султана у часового в плече! – Михал Михалыч обернулся к Аксакалу. – Вот что такое «желтый свет». Когда вечер, все устали, вокруг степь и на сто километров нет никого, кроме своих, а боец все равно готов к любой неожиданности. На месте Султана обычный человек стал бы оценивать ситуацию: «Командир просит ручку, а давать ее нельзя. Это не ручка, а, считай, холодное оружие. Сказать, что нет у меня ручки? Как же нет, когда она торчит из кармана и командир ее видел. Выбросить? Жалко. А не выбросишь, он все равно отберет. Надо выбросить. На пол кидать нельзя – увидят. Метну ее прямо через палатку. А если она не пробьет брезент? Нет, должна пробить. Метаю!»… Сколько времени ушло бы на такие рассуждения?

– Минута, – ляпнул Аксакал.

– Секунды две, – покачал головой инструктор. – Но в бою и это непростительно много. Хороший стрелок успевает прицелиться и открыть огонь за полторы секунды. Он тебя изрешетит, пока ты думаешь.

Аксакал все равно не понимал:

– Да как же не думать-то?!

– Как Султан. Он заранее прикинул, что такую опасную ручку нельзя показывать командирам. Он, конечно же, метал ее в цель, тренировался. Я не успел договорить, а у него уже соединилось: «нельзя показывать, надо метнуть». Спроси его в тот момент, что он делает, Султан ответил бы не сразу. У него как бы само получилось.

Аксакал осторожно положил ручку в чемоданчик инструктора. Он, кажется, понял, что такое «желтый свет»: это когда человек может убить, не думая. Султан может. А «мама заболела» еще вчера, и ведь это было уже второе предупреждение. Первое – «Не простудись», – переданное неизвестно когда, говорило о том, что Султан достал письмо из почтового ящика. Второе означало: «Опасность! Будь рядом с Петей!». Какой смысл вкладывали в это сообщение контрразведчики? Может быть, его передали в тот момент, когда Султан выезжал из Москвы? Вчера выезжал, а сегодня уж точно все разнюхал и готовится нанести удар. Не думая.

– Эх, сынки! – вздохнул Михал Михалыч. Он, похоже, не видел большой разницы между Петей и Аксакалом. – Когда вы только приходите в армию, стриженые, лопоухие, про многих уже ясно: этот будет порядочным человеком, а этот – негодяем. Но нет закона, чтобы людей с гнилым характером в армию не брать!

Михал Михалыч огорченно махнул рукой, встал и подхватил чемоданчик.

– Подождите, – остановил его Петя. – Куда вы пешком? Вот-вот дождь хлынет. А через час наша «Газель» поедет в Москву, и я вас подсажу к шоферу.

– Нет, я на электричке, – отказался инструктор. – Через час уже буду на полпути к Москве. Не хочу терять время – у меня вечером самолет. Похожу, погляжу, а то давно Москву не видел.

– Откуда он? – спросил Аксакал, глядя в окно на уходящего Михал Михалыча.

– Из Новосибирска. Его контрразведчики специально разыскали, привезли военным самолетом, чтобы он рассказал про Султана. Вот как за Митьку беспокоятся! А вы шатаетесь по лесам, дачу ищете.

Аксакал хотел сказать, что беспокоятся-то больше за Петю. А потом сообразил, что Петю готовят к схватке с Султаном, чтобы он лучше охранял Митьку. Выходит, все так и есть: контрразведчики за Митьку беспокоятся.

– А где он? – спросил Петя.

– В библиотеке.

– Нашел время! Сходи за ним, – приказал воспитатель-диверсант. – И быстро, а то у меня что-то душа не на месте.

Аксакал побежал за напарником. У лагерных ворот, поставив на асфальт свой тяжелый чемоданчик, Михал Михалыч разговаривал с охранником. Тот показывал в сторону железной дороги. Ясно: объясняет, как пройти на станцию по лесу, срезав путь. Инструктор стоял спиной к Аксакалу и вдруг обернулся и откозырял ему, вскинув руку к синей полотняной кепочке.

Аксакал подумал, что у Михал Михалыча тоже включен «желтый свет» и что больше никогда его не увидит, а жаль.

Глава 12
Аксакал идет по следу

Митьки в библиотеке не было.

– Минуту назад ушел. Как ты его не встретил? – удивилась библиотекарша.

Аксакал вышел из «Трех ног» и уселся на тумбу, оставшуюся от четвертой сломанной колонны. День был серый; по небу тяжело, как бомбовозы, ползли пузатые тучи.

Ясно, как они не встретились. Раз Митек не попался ему по дороге, значит, шел не в отряд. А куда? К профессору, за рюкзаком, сообразил Аксакал. Он еще не начал всерьез беспокоиться за напарника, но решил заглянуть к профессору.

Коттедж Кирилла Мефодьевича был заперт. Зато на скамейке под окном Аксакал увидел бумажную упаковку аспирина. Опять они с напарником разминулись на какие-то минуты!

Не думая о плохом и не особенно торопясь, Аксакал дошел до своего корпуса. На террасе разомлевший от духоты Сладя в одиночестве двигал шашки.

– Митька не приходил? – спросил Аксакал. Сладя выиграл сам у себя дамку и довольным голосом ответил:

– Вроде нет.

Только тогда Аксакал забеспокоился. Митек был у профессора, оставил аспирин. Куда еще он мог пойти, если не к Пете?

Аксакал прошел через спальню, сунул голову в дверь Петиной комнаты и наткнулся на встревоженный взгляд воспитателя-диверсанта.

– Не нашел?

– Нет.

– Давай, что ли, рацию. Свяжемся с Валерой, – убитым голосом сказал Петя.

– Рацию мы оставили у Кирилла Мефодьевича, а его дома нет. Может, Митек пошел его искать? – предположил Аксакал.

– То ему в библиотеку надо, то за рацией, – вздохнул Петя. – Вот что, Георгий, мне уходить отсюда нельзя. Когда этот сыщик соизволит выполнить приказ и пойдет искать меня, он явится в отряд. Поэтому я лучше подожду здесь. А то станем бегать друг за другом по всему лагерю, пока Митек на Султана не нарвется. А ты дуй к Валере. Позвоните Митьке на пейджер, а потом зайди за рацией.

– Я номер пейджера не знаю, – ответил Аксакал.

– Валера знает.

– И Валера не знает. Поля Митькин пейджер подменил.

Петя обхватил голову руками и зарычал.

Аксакал тихо притворил дверь. Его самого поташнивало от страха и тревоги за Митьку, но Пете сейчас было во сто крат хуже.

Петю взяли в операцию. Ему доверили Митькину жизнь, и он был готов защищать ее даже ценой своей жизни.

А что получилось? Он запрещал Митьке уходить на поиски дачи, а контрразведчик разрешил. Он ждал условного сигнала, а сигнал опоздал на целые сутки. Наверняка Султан уже бродит где-то поблизости. И в такой момент Митек исчезает! Среди бела дня, не дойдя сотню шагов до своего телохранителя!

Сладя то ли начал новую партию, то ли перевернул доску с шашками. Теперь он проигрывал сам себе и по этой причине был собой недоволен. Аксакал спросил его, где Поля. Расстроенный Сладя ответил невразумительно:

– Они с Максом на станцию пошли. Или не на станцию. Зачем идти на станцию, когда в «Трех ногах» полно телефонов?

«Чтобы позвонить Митьке на пейджер», – ответил про себя Аксакал.

Судьба операции, а может быть, и Митькина жизнь сейчас зависели от мелкого пакостника Поли. Узнать номер его пейджера – и можно будет передать Митьке: «Бросай все, беги к Пете». Если напарник и после этого не появится, то надо поднимать все силы контрразведки, надо прочесывать лес!

Аксакал вышел из корпуса, ухитрившись два раза споткнуться на четырех ступеньках. И вдруг вспомнил, что так же, слепо нашаривая ступеньки ногой и спотыкаясь, Митек спускался с крыльца, когда выходил от профессора.

О ЧЕМ ОН ДУМАЛ?!

Натыкаясь на встречных, Аксакал брел по аллее к «Трем ногам» и пытался по минутам вспомнить, что делал и что говорил напарник.

Сначала говорили про грудную жабу. Митек сказал, что жабы в людях не заводятся, стало быть, в банке у профессора не грудная жаба, а обычная, только страшная. Он еще спросил: «А у вас в Таджикистане есть такие?», и Аксакал сказал, что нет, а Митек – что и в Подмосковье таких жаб не встречал.

«При чем тут жаба?» – оборвал себя Аксакал и стал вспоминать дальше. Как он подошел к начальнику лагеря, а Митек остался у калитки. Тихий такой, сам на себя непохожий. Потом они пошли к Валере… Нет, Митек первый пошел. Зачем? Нет, все-таки жаба тут очень даже при чем. Напарник увидел ее и задумался. Думал, думал, а потом и говорит контрразведчику: «Есть шанс быстро найти дачу». А Валера ответил, что уже поздно, и отправил их к Пете.

Вот и отгадка: МИТЕК САМ ПОШЕЛ ИСКАТЬ ДАЧУ!

Нет, он же в библиотеку пошел.

ТОГДА ЗАЧЕМ?! Рядом опасный преступник, а ему книжечку захотелось почитать?!

Аксакал встряхнулся и во все лопатки побежал к «Трем ногам».

– Дайте мне то, что Блинкову давали! – ворвался он в библиотеку.

– Тише, тише, – зашикала библиотекарша. – За тобой еще книжка, Джон Алан Дан, «Знак черепа».

Аксакал с трудом вспомнил о похождениях пирата Фентона. Он даже удивился, что мог читать про какого-то пирата, когда сам участвовал в операции контрразведки.

– Вы на минутку дайте, мне только посмотреть!

– Да я не помню, что он брал. Порылся на задних полках, где энциклопедии, и убежал.

– Где, покажите!

– Второй раз за смену кто-то интересуется энциклопедиями, – заметила библиотекарша. – А, вспомнила! Он брал «Жизнь животных». Вон там, – показала она.

Аксакал кинулся к полкам. «Жизнь животных» была многотомная. Он пробежался глазами по корешкам. Попробуй угадай, что брал Митек: «Черви», «Моллюски», «Пресмыкающиеся», «Земноводные»…

Энциклопедии давно не снимали с полок. Всюду лежал тонкий слой пыли, а у корешка «Земноводных» на кромке полки пыль была стерта. Аксакал потащил на себя толстенный том. Он был уверен, что именно его держал в руках Митька полчаса назад.

Что искал напарник? Ясно: «грудную жабу»! Зачем? Аксакал наугад раскрыл книжку. Лягушка на картинке была не похожа на «грудную жабу», но сейчас его не волновало портретное сходство. Что вообще можно вычитать в энциклопедии? Что полезного для розыска дачи Прохора? Аксакал заскользил глазами по странице: латинское название, длина тела, вес… Вот оно: «Обитает на севере Африки»!

– А где обитает «грудная жаба»? «В Подмосковье я таких не встречал», – сказал Митек и пошел в библиотеку проверять себя. Ему хотелось убедиться, что «грудных жаб» в Подмосковье быть не может.

У Аксакала не хватило терпения найти «грудную жабу» в энциклопедии. Он поставил том на полку. Все и так ясно. Жаба не наша, ее привезли из какой-то далекой страны. А чем, кроме наркотиков, торговал Трохдрован-Прохор? Правильно: редкими животными!

«ГРУДНАЯ ЖАБА» ВПОЛНЕ МОГЛА СБЕЖАТЬ С ДАЧИ КОНТРАБАНДИСТА!

Поэтому Митек и сказал Валере, что есть шанс быстро найти дачу. Поэтому он и пошел не к Пете, а к профессору: хотел узнать, где Кирилл Мефодьевич поймал жабу. Но профессора не было дома. Митек оставил на скамейке у его коттеджа аспирин и, наверное, стал искать Кирилла Мефодьевича по соседям.

Ноги сами рвались бежать за Митькой, но Аксакал заставил себя зайти к Валере.

На столе у контрразведчика лежал какой-то прибор с маленьким экраном и рамочной антенной. Раньше Аксакал его не видел.

– А вы можете засечь радиомаячок в записной книжке? – с порога спросил он.

– Мог, – уточнил Валера и кивнул на прибор. – Пять минут назад сигнал еще был, а теперь пропал. У этого маячка радиус действия двести метров.

– Значит, Митек ушел из лагеря!

Контрразведчик удивился:

– Митек?! Да нет, я думаю, Султан уже украл книжку. Сигнал не двигался, а потом пошел к забору.

– Где железная калитка?

– Да.

– Это не Султан, это Митек. У него есть ключ от калитки, – севшим голосом сказал Аксакал.

– Куда его понесло? – охнул контрразведчик. – И где ваш Поля? Ты не узнал номер его пейджера?

– Поля куда-то ушел звонить. Хотя мог уже вернуться. Поискать его?

– Не надо, я по радио объявлю. Как его фамилия?

– Николаев. Сергей, – подсказал Аксакал.

– А ты ступай к Пете! – прикрикнул контрразведчик и вдруг улыбнулся. – Что ты гримасничаешь, лимон съел?! Не волнуйся, я же передал наблюдение. Идут за нашим Митькой, только не хотят приближаться – думают, что книжка не у него, а у Султана. А как он выйдет из леса на открытое место, наружка увидит, что это не Султан. Тогда твоего напарника догонят и надают ему по шее за самодеятельность. – Контрразведчик посмотрел за окно. – Только бы дождь не пошел раньше времени!

– А что, – спросил Аксакал, – боитесь, книжка намокнет?

– Книжку он догадается спрятать от дождя. Но в мокром лесу плохой прием, а если еще гроза врежет, можно совсем потерять сигнал. Иди, не стой над душой.

Когда Аксакал выходил из «Трех ног», над лагерем неслось:

– Николаев Сергей, срочно зайди в административный корпус. Николаев Сергей из второго отряда…

Аксакал повернул к дому профессора.

Кирилла Мефодьевича он увидел у коттеджа начальника лагеря. Картина была ясная и называлась «Не бойся гостя сидячего, а бойся гостя стоячего». Профессор и начальник стояли у забора. Кирилл Мефодьевич то приоткрывал калитку, собираясь уходить, то вдруг о чем-то вспоминал, закрывал калитку и говорил, говорил, говорил.

Аксакал остановился в стороне, но Кирилл Мефодьевич его заметил, поманил рукой и стал прощаться с начальником:

– Пойду я, Сашенька. Дождь собирается, а у меня окна не закрыты. Признайся напоследок: побаловал свою язву остреньким?

– Ну, побаловал. Я и съел-то кусочек соленого огурца, – виновато признался Сашенька.

– Пей альмагель и больше так не делай. Ни острого, ни соленого тебе нельзя, это может кончиться больницей, – строго сказал профессор.

Аксакал подумал, что, наверное, он и генералов зовет Сашеньками и Петеньками, потому что для всех они начальники, а для врача – просто больные.

– Что стряслось? – немного отойдя от коттеджа, спросил профессор. – Дима прибежал; глаза шальные, кричит: «Где вы лягушку поймали?!».

– А где? – спросил Аксакал.

– Да у строителя, километрах в двух от лагеря.

Аксакал хотел спросить, у какого строителя, но сам сообразил, что это с большой буквы «Строитель» – название станции или поселка.

– Там дачи? – с замиранием сердца спросил он.

– Дачи, дачи! – закивал профессор. – Я сразу понял, что эта лягушка от кого-то убежала. Хотел ее живьем сохранить, да не получилось. Ее кошка сильно потрепала.

Кошка! Вон оно что! Аксакал почувствовал, что краснеет. Обычное же дело: кошка хотела полакомиться лягушкой. Но лягушка была необычная, а после того, как по ней прошлись кошачьи когти, стала ужасной. Вот он и выдумал «грудную жабу».

– Я на Оку ходил купаться, – рассказывал профессор. – Возвращаюсь, а она ползет по тропинке, еле лапы передвигает.

– Ока там? – Аксакал показал в сторону Старицы.

– Нет, Гошенька, там какой-то ее приток, речка-переплюйка. А Ока – за тем лесом. Это настоящая река, по ней теплоходы плавают. Правда, не здесь, а ниже по течению. Так вот, взял я лягушку и попытался ее выходить…