355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Лотош » Уст твоих бурный ветер » Текст книги (страница 9)
Уст твоих бурный ветер
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:31

Текст книги "Уст твоих бурный ветер"


Автор книги: Евгений Лотош



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

Внезапно у Убугуя перехватило дыхание. Вместо того, чтобы показать единицы и двойки, кости легли вверх двумя шестерками. Куш! Учитывая две единицы от предыдущего броска, двойной куш! Шесть шестерок! Что произошло? Как такое могло случиться? Он непонимающе смотрел, как явно воспрянувший Софар вернул на двор все пять своих костей, да еще и переместил одну кость в дом, обогнав Убугуя.

Патриарх заставил себя успокоиться. Скорее всего, он неправильно сжал кости, плохо установил грузы. Ну что же, мальчишке повезло – в первый и последний раз. Он, Убугуй, все равно выйдет победителем.

Бросок – и у патриарха снова екнуло сердце. Единица и двойка, что позволило завести на двор только одну фишку. Невероятно! На сей раз он сделал все правильно. Почему не выпал еще один куш? Такого не может произойти! Или все дело в том, что хитрый механизм, управляющий железными шариками в костях, начал портиться? Обязательно нужно отдать их мастеру, чтобы тот починил как следует.

Проклятые кости, между тем, решительно отказывались повиноваться. Убугуй чувствовал, как смещаются под пальцами бугорки рычагов, но несколько раз подряд ему выпала какая-то дрянь. Вот Софар снова выбросил куш и завел со двора в дом четыре фишки. Две оставшихся лежали совсем близко к дому, и, скорее всего, следующих ходом парень заведет их на двор и без особого везения. Неужто он, патриарх Убугуй, проиграет первую же партию в "два дома" неизвестно откуда взявшемуся парню?

Кости снова подвели. Четыре и два. Одна фишка заведена в дом, вторая вплотную приблизилась к нему, но это уже не имело значения. В доме оставались еще четыре его фишки, в то время как у Софара – только две. Лишь чудо даст патриарху еще один ход, и двойное чудо потребуется, чтобы выбросить высокий куш на испортившихся костях. Да что же такое творится?!

Однако Софар не спешил бросать кости. Он держал их в руке, задумчиво глядя на патриарха.

– Даже здесь ты жульничаешь, Сатарх! – наконец, с осуждением произнес он.

Только его, патриарха, воины знали тайное имя. Чужак точно не являлся его воином… Не успев додумать мысль, Убугуй вскочил на ноги, выхватывая из рукава отравленный стилет. Сидящий в углу раб, продемонстрировав неожиданную прыть, серым тушканчиком порскнул в сад. Юркая Ящерица метнулся через комнату с занесенным для удара мечом. Он рухнул на пол, не добежав до пришельца пары шагов. Убугуй точно видел, что тот, кто назвался Софаром, даже не пошевелился, лишь в его глазах мелькнули странные голубые искры. Почему не стреляют стражи? Привычным движением патриарх метнул стилет, одновременно отпрянув назад. Каким-то даже ленивым движением Софар перехватил оружие в воздухе, зажав пальцами клинок. Нанесенный на металл яд, попав на кожу, должен убить любого за несколько ударов сердца, но парень даже не сглотнул.

– Какой ты, однако, нервный, Сатарх! – покачал он головой, роняя оружие на пол. – Я ведь даже не ударил тебя. Не оглядывайся по сторонам, стражей снаружи я обезвредил еще до того, как вошел. Не волнуйся, они оба живы… как и тот, – чужак мотнул головой в сторону Юркой Ящерицы.

– Кто ты такой? – просипел патриарх, прижимаясь к стене. Следовало бы метнуться к перилам, перескочить через них и устроить прятки на ночной улице, но Сатарх внезапно понял, что чужак достанет его в любой темноте. Вот так влип, мелькнуло в голове. Напыщенный дурак, ты забыл, как кончают утратившие осторожность? А ведь ты утратил осторожность, ох, утратил…

– Софар из Наамита, – любезно поклонился парень. – Я ведь, кажется, представился. Впрочем, у меня много имен, и иногда я и сам в них путаюсь. Сядь, Сатарх, и расслабься. Если бы мне потребовался твой костлявый труп, я бы давно получил его. Сядь, кому говорят! – внезапно рявкнул он.

Убугуй глубоко вздохнул и изгнал из души страх. Действительно, чужак давно убил бы его, если хотел. Патриарх осторожно присел на край плетеного соломенного сиденья, стараясь не смотреть на распростертого на полу слугу.

– До недавнего времени я исправно выкупал у твоих убийц контракты на мою голову, – сказал Софар, и Убугуй внезапно сообразил, с кем имеет дело. Убрать фальшивую бородку, вкладыши за щеками… Осел! Его желудок сжало медным кулаком. – И не только на мою. Однако несколько дней назад Тени без предупреждения напали на меня, подвергнув опасности моих спутников. Мне пришлось убить их, и я до сих пор страшно зол. Ты мне веришь? – быстро спросил он, и Убугуй кивнул. Он и в самом деле верил. Если он уйдет отсюда живым, придется выяснять, кто из его слуг решил сыграть в самостоятельную игру. Ослушникам предстоит умереть крайне неприятной смертью…

– Так вот, – продолжил Софар, – я, конечно, допускаю, что бывал груб с твоими ребятами, но, согласись, к ним трудно относиться с симпатией. Я всегда вел честную игру и старался не перебегать Теням дорогу. Вы ни разу не потеряли деньги из-за того, что я забирал себе чью-то жизнь из заказанных вам. Но последнее нападение на меня изменило порядок вещей. У меня возникло сильное желание извести Теней под корень. Знаешь, я не всегда потакаю своим прихотям, но сейчас искушение оказалось таким сильным, что я сдержался с большим трудом. Но я человек разумный. С теми, кто займет место Теней, снова придется договариваться, тратить время и деньги, а у меня не так много и того, и другого. Я пощажу тебя и твою жалкую кучку наемных убийц. Но отныне все меняется.

Убугуй кивнул. Он тщательно подавил раздражение, вызванное нахальным тоном Софара. Такой человек действительно способен истребить Теней, всех до единого, как уже уничтожил предыдущего патриарха с его многочисленной охраной. Следовало понять, как вести себя с ним, а пока сидеть тихо и не возникать.

– Я не стану истреблять Теней. Но с сегодняшнего дня перед тем, как убить человека, твои люди должны сказать ему слова: "Солнце заходит для всех". Если человек ответит "Но иных ведет другой свет" – его жизнь принадлежит мне. Тогда Тени уйдут и больше никогда не приблизятся к нему. Что вы скажете заказчику – ваша головная боль. Компенсировать ущерб я более не намерен. Если же твои люди снова попытаются своевольничать, я накажу Теней, жестоко накажу. И имей в виду – начну я с тебя.

Софар резко встал.

– Помни, Сатарх: ты жив лишь потому, что я знаю – ты ни при чем. Но не стоит играть со мной в глупые игры. Видишь ли, кости всегда ложатся так, как мне нужно.

Он взглянул на стол, и Убугуй с ужасом увидел, как игральные кости сами по себе покатились по доске, остановившись шестерками вверх. Легкое дуновение воздуха, движение во мраке ночного сада – и гость исчез, словно и не появлялся. Патриарх сидел, тяжело дыша от злобы. Нет, определенно кто-то поплатится жизнью за сегодняшний вечер! Но так жить нельзя. С этим Софаром… с Тилосом, поймал он ускользающую ниточку памяти, нельзя ходить по одной земле. Конечно, прямая схватка окажется гибельной. Но наверняка высокомерный наглец отдавил ноги и другим! Вдруг да найдется в мире сила, способная сломать ему хребет?

Первые десять дней оказались самыми тяжелыми. В джунглях начинался сезон дождей, но тренировки не отменялись из-за плохой погоды. Поупражнявшись с ножами под проливным ливнем, Элиза подцепила сильный насморк. Мира сделала ей несколько травяных настоек и заставила дышать над горячими отварами, но из носа все равно текло как из ручья. Трещала голова, ломило тело, текст расплывался перед глазами, и не только простуда тому виной. Вскоре девушка стала подумывать о том, чтобы пожаловаться Мире на постоянную усталость. Та наверняка посочувствует, поможет…

Однако через две седмицы жизнь постепенно наладилась. Элиза уже не падала носом в землю после очередных полусотни отжиманий, а находила в себе силы встать и походить кругами, жадно хватая воздух. Привыкший к работе ум и заметно улучшившаяся память на лету схватывали все, что рассказывали учителя. Уже через месяц Элиза довольно уверенно выдержала проверки по географии Северного Граша, дробям и геометрии. Ленора наконец-то доверила ей настоящие химикаты, и девушка отпраздновала событие обожженным соляной кислотой предплечьем.

– Растяпа! – сердито сказала ей Ленора, подметая с пола осколки колбы. – Думаешь, склянки на деревьях растут?

Девушка только виновато вздохнула, поудобнее устраивая на коленях перевязанную руку.

Тилос появился через три месяца. Он издалека улыбнулся Элизе, но разговор не завел. Рассеянно кивая в ответ на доклад заметно оправившегося Камтона, он ушел в подземную лабораторию и целый день провел там взаперти с Мирой и Джабраилом. Тем же вечером он снова исчез.

О будущем Элиза не думала. Ей понравилось учиться, и она и думать забыла, что где-то там, за пределами Чаттануги, лежит большой жестокий мир. Чужакам сюда не пройти. Поля и леса запретного места снабжали его обитателей всем необходимым, и остальной мир просто не существовал.

Время шло. Элиза окрепла. Под темной от загара кожей постепенно прорисовывались мускулы. Из затравленного мышонка она превратилась в крепкую, уверенную в себе молодую девушку. Даже Кумен перестал бросать на нее презрительные взгляды и однажды целое занятие честно работал с ней в паре.

Из группы она больше всех сошлась с Равеном. Наверное, уличная жизнь раз и навсегда наложила на них свой отпечаток, отнесла к одному племени – не по кровному родству, но по судьбе. Они с парнем понимали друг друга с полуслова, и даже работать в паре с ним Элизе казалось удобнее, чем с остальными. Иногда Равен учил ее работать отмычками, которые принес в Чаттанугу "с воли", как он выражался.

– Почему – с воли? – удивилась девушка, когда в первый раз услышала выражение. – Здесь что – тюрьма?

– Разве нет? – прищурил глаз Равен. Перерыв между физподготовкой и оружейным боем заканчивался, но они еще лежали бок о бок, глядя в небо. Равен задумчиво жевал травинку.

– Но… тюрьма – она же… – растерялась Элиза. Для нее слово означало вонючую яму, сверху закрытую полусгнившей решеткой, или же темный и тоже вонючий подвал городской управы. Чаттануга решительно не походила ни на то, ни на другое.

– Понятно, – одним ртом усмехнулся Равен. – Ты скажи, ты можешь отсюда по своей воле уйти? Меня сразу предупредили, чтобы даже не пытался в одиночку на защитную полосу соваться. В других местах, – он неопределенно махнул рукой, – говорят, болота непролазные. Так что остается? Только сидеть одним местом на одном месте. Даже если и слиняешь отсюда – про штуку у тебя в голове знаешь? Которая нафиг убьет, если трепаться начнешь?

Элиза задумалась. Действительно, если смотреть вещи с точки зрения Равена…

– А ты что, сбежать хочешь? – недоверчиво спросила она. – Тебя сюда силой привели?

– Да нет, в общем, – вздохнул Равен. – Сам согласился. Как-то вечером в кабаке я жирного лоха в работу присматривал. Присмотрел, повел по улице, прижал в темном переулке, а тут бац – и стража набежала. Я накануне кой с кем повздорил, сунул меньше, чем требовали, ну, мне и пообещали, что я еще пожалею. Не думал, правда, что так скоро, иначе сразу унес бы ноги. В общем, ведут меня в яму, чтобы утром обчекрыжить, и тут из-за поворота…

Дослушать его историю Элиза не успела. Появился Калдагар, и Равен осекся на полуслове. Больше он разговора не заводил, а сама Элиза спрашивать не стала – не любила навязываться. Захочет – сам расскажет.

Лучше всего Элизе давалась астрономия. Ей всегда нравилось разглядывать ночное небо, давать имена отдельным звездам. Разумеется, все звезды назвать не удалось бы – только ослепительно ярких точек в Огненном Пруду сияло не меньше тысячи. А может, и больше. Она несколько раз пыталась их считать, но всегда сбивалась уже на пятом десятке. А ведь оставались еще звезды помельче, а уж совсем мелкие, просто светящаяся пыль, покрывали небосвод сплошной пеленой от горизонта до горизонта. Сейчас выяснилось, что на разных языках свои имена есть у примерно трех тысяч звезд.

– Однако для успешного путешествия тебе нужно знать не более десятка, – размеренный старческий голос Джабраила гулко отражался от свода маленькой обсерватории. Часто он сваливал свои учительские обязанности на Ленару, но практические занятия с телескопом всегда проводил сам. – Главная из них – Дочь Неба. Она – единственная красная звезда, чья ночная траектория на широте Граша проходит точно через зенит. Таким образом, чтобы определить, где находится восток или запад – в зависимости от времени суток – тебе достаточно лишь мысленно провести кратчайшую прямую линию от Дочери Неба к горизонту. На севере или на юге тебе, разумеется, придется делать поправку на широту, но и тут погрешность окажется не слишком велика даже при самом грубом методе…

Кроме Дочери Неба, которая называлась еще Третьей Крокодила, нужно помнить еще и Сестер Ночи. Так назывались штук шесть разноцветных звезд, расположенных в разных частях неба и даже относящихся к разным созвездиям. Их ценность заключалась в известном времени восхода и заката, что позволяло определить ночное время с точностью до пятнадцати минут. Кстати, Мира не солгала – уже через пару недель после знакомства с часами Элиза не могла себе представить без них жизни. Циферблат позволял точнее планировать день, и в результате у девушки обнаружилось довольно много свободного времени. Мира с Ленорой не особо утруждали себя лекциями, лишь иногда разъясняя особо непонятные вещи. Как правило, они доставали с полки свиток, тыкали в нужное место и продолжали заниматься своим делами, предоставив ученице самостоятельно разбираться с почерком писца. Лишь иногда рукописный шрифт оказывался каллиграфически четким, словно раз и навсегда высеченный в дереве. Так выглядела рука Тилоса. Остальное составляли записи учителей Элизы, а также еще двух или трех десятков человек. Впрочем, в астрономии девушка очень помогали рисунки и схемы, в которых все выглядело понятным и без слов.

С физикой, особенно с механикой, и химией дела шли куда хуже, чем с астрономией. Формулы соединений путались у нее в голове, от заумных рассуждения о рычагах и противовесах клонило в сон. Конечно, натрий очень забавно бегал по воде, а рычажки в электрических схемах загадочно щелкали, но суть явлений оставалась не до конца ясной. Пятьдесят семь доступных человеку первоэлементов -очень, конечно, интересно, но история сураграшских войн привлекала ее куда больше.

Но по-настоящему ее привлекла лишь теория колдовства. Памятуя о своих способностях, она долго вчитывалась в непонятные трактаты, пока, наконец, не решилась обратиться к Джабраилу.

– На самом деле все просто, – отечески улыбнулся тот. – Есть четыре вида основных Сил, которые существуют в природе. Сила электричества, она же магнитная сила, проявляет себя в молниях. Сила притяжения тянет брошенный камень к земле. Еще две силы действуют в атомах вещества и тебе пока непонятны. Все четыре суть проявления одной Великой Силы, сиречь Силы Континуума. Но есть еще и пятая Сила, то, что на Севере называют колдовством, а на Юге и на Востоке – волшбой. Эта Сила особая, она никак не связана с Силой Континуума. Ее создали… – Старик запнулся и растерянно поглядел на Элизу.

– Я знаю про Демиургов, – небрежно бросила она, надуваясь от гордости. – Пожалуйста, продолжай.

– Вот как? – удивленно поднял бровь Джабраил. – Воистину Тилос доверяет тебе. Однако помни, что нельзя говорить о них с кем попало. Итак, Силу колдовства создали Демиурги специально для нашего мира. Для Игры… – Ученый опять запнулся. Элиза нетерпеливо кивнула. – Наш мир создали из обычной звезды с небольшой планетной системой. Ее окружили особой пленкой, а внутри изменили свойства пространства нужным образом. Так появилось колдовство, сиречь магия. Разумные существа нашей планеты – люди, орки и в какой-то степени тролли – могут управлять потоками колдовства усилием воли. Поскольку материя нашего мира изменена соответствующим образом, то с помощью магии можно управлять многими объектами, даже водными и воздушными течениями. За это отвечают особые доли головного мозга, расположенные в районе гипоталамуса. Самое интересное, что мозг является не аккумулятором энергии, а всего лишь проводником, причем проводником, слабо взаимодействующим с самой энергией. Такое свойство позволяет ему пропускать через себя вобранную из окружающего мира энергию в удивительных количествах. Известны случаи, когда…

– А что с магией происходит теперь? – невежливо прервала его Элиза, поняв, что старик сел на любимого конька. – Тилос сказал, что она ослабевает.

– А? – обиженно заморгал старик сквозь толстые очки. – Ах, да. Когда пленка вокруг нашего мира лопнула, он оказался в том же положении, что капля меда в бочке с водой. Постепенно, не слишком быстро, континуум нашего мира перемешивается с континуумом мира внешнего, попросту говоря, рассеивается в пространстве. Когда-нибудь наш собственный континуум рассеется окончательно, и тогда все произведенные Демиургами изменения сойдут на нет. В том числе и колдовство, конечно. Напряженность магического поля только за последние пять лет упала более чем вдвое. Собственно, я уже давно не слышал про сильных магов, да и вообще про магов… Думаю, лет через десять у нас начнутся серьезные проблемы.

Элиза на всякий случай решила, что не стоит говорить ученому про собственные таланты. Вдруг захочет какие-нибудь эксперименты поставить? С него станется! Нет уж, пусть другие подопытными птичками служат.

– А почему у нас начнутся проблемы? – вслух спросила она.

– Ну как же! – недоуменно посмотрел на нее Джабраил. – Ах да, это мы с тобой еще не проходили. Видишь ли, мы достаточно широко используем магию. Ее гораздо легче накапливать и хранить в кристаллах, чем электричество. Поэтому общая схема наших машин обычно такова: аккумулятор магии подсоединен к простейшему преобразователю, который уже дает постоянный ток. У нас вся защитная полоса так построена. Но чем дальше, тем больших размеров кристаллы приходится использовать. Недалеко то время, когда они превратятся в бесполезные куски горного хрусталя… Впрочем, не все так плохо. По крайней мере, чем ниже напряженность магического поля, тем лучше работают сложные механизмы. Так что кончится магия – Тилос придумает что-нибудь еще.

"А если не придумает?" – чуть не спросила Элиза, но опять промолчала. В конце концов, дурацкие вопросы здесь и сами задавать умеют…

– Но слабеющие ловушки – далеко не самое худшее, что случится в будущем… да и уже случается, – задумчиво продолжил Джабраил. – Демиурги перестроили нашу планету, связали ее поверхность магическими связями. Когда связи исчезнут, начнутся катастрофы планетарного масштаба. Сдвинутся плиты коры, землетрясения начнут уничтожать все на поверхности планеты, а в перспективе она развалится на большие безжизненные глыбы. Землетрясения уже случаются гораздо чаще, чем раньше, за последние годы их количество выросло на порядок. Проснулись давно мертвые вулканы. Побережья опустошают жестокие цунами. Как ты думаешь, отчего распалась Приморская Империя?

Элиза вздрогнула. Вопрос застал ее врасплох.

– Ну… – задумалась она, вспоминая уроки Миры. – У последнего императора не осталось детей, и после его смерти князья растащили империю на свои княжества…

– В корне неверно! – поднял палец учитель. – Да, династия прервалась. Но дело не в том. Стоило найтись узурпатору, который взял бы власть в свои руки, и Империя продолжила бы существование как ни в чем не бывало. Нет, гибель императора – лишь одна из причин. Вторая заключается в том, что сразу после смерти императора Грета на все крупные порты империи, в том числе и Золотую Бухту, обрушилось несколько цунами подряд. Талазену уничтожило почти полностью, столицу – наполовину. Ну, и Тилос… Н-да. В общем, люди увидели в несчастьях знак богов, и… – Джабраил тяжело вздохнул. – Если бы не подводные землетрясения, породившие чудовищные волны, возможно, ты все еще жила бы в империи вместе с родителями. Теперь ты понимаешь, что может ожидать нас?

Элиза кивнула. Внезапно ей стало нехорошо. Она окинула потолок опасливым взглядом, представляя, как от подземного толчка он обваливается ей на голову.

– И что же делать? – спросила она.

– Не знаю, – опять вздохнул Джабраил. – Никто не знает, даже Тилос. Наверное, Демиурги что-нибудь да предпримут… Если нет – любые прогнозы бессмысленны. Ну ладно, не надо о грустном. Ты выучила формулы объемов? Давай-ка проверим. Начни с объема шара.

– Еще раз повторяю – мои хозяева не желают войны, – Тилос смотрел прямо в глаза Табаронгу. Посланник с неестественно прямой спиной сидел на пятках на маленьком гостевом коврике. Вождь отвел взгляд и уставился на золотой кубок с вином в своей руке. Смарагды и ониксы на кубке поблескивали в полумраке шатра, да и на красивый узор тоже стоило полюбоваться, но сейчас Табаронга драгоценность не интересовала. Он устроился поудобнее на подушках.

– Так, значит, не хотят? – лениво повторил он. – Я понял. Ты уже прожужжал мне все уши предложениями о мире. И все-таки я не понял – зачем далеким северным князьям мир с сапсапами? Мы – далекое кочевое племя. У нас нет границ с северным княжествами, и мы не приближаемся к ним даже на два раза по двадцать переходов. Я же не предлагаю вечный мир племенам коневодов на дальнем севере, где, говорят, каждую зиму выпадает снег.

– Мои хозяева предусмотрительны, – почтительно откликнулся посланник. – Они прозревают сквозь время. Возможно, когда-нибудь у сапсапов появится столько овец и буйволов, что их стада займут все степи отсюда и до самой Ручейницы. Всегда лучше жить, зная, что сосед не питает к тебе ничего, кроме искренних дружеских чувств.

– И если кто-нибудь вроде Тароны или Зура Харибана позовет наших воинов пощупать пузо северных бездельников, мы должны отказаться. Так? – Табаронг сощурился и посмотрел мимо Тилоса куда-то вдаль.

– Разумеется, – склонил голову Тилос. – Точно также если северные коневоды попросят помочь им расчистить южные пастбища, князья не захотят помогать им драться с сапсапами.

– Понятно, понятно, – покивал вождь. Мимолетом он бросил взгляд на советников. Те сидели словно каменные идолы, однако на лицах некоторых виднелись презрительные полуулыбки. – Но ведь северные племена не собираются воевать с нами? А вот вождь гуланов на всех дорогах кричит о своей ненависти к Северу и зовет друзей под свои знамена. Не кажется ли тебе, посланник, что ты предлагаешь плохую сделку?

– Если бы я просил тебя заключить мир лишь в обмен на дружбу совсем незнакомых людей, я предложил бы плохую сделку. Но мои хозяева не собираются тебя обманывать. Те подарки, что я доставил тебе, лишь малая толика того, что сапсапы получат в обмен на договор. Кубок, что ты держишь в руке, не идет ни в какие сравнения с теми, что уже приготовлены для тебя в северных сокровищницах. Мои хозяева дадут золото! – посланник сделал вкрадчивую паузу. – Много золота! А что даст тебе Тарона? Смерть твоих воинов в холодных северных землях?

– Погибать в бою – удел воина, – пожал плечами Табаронг. Его пухлые подбородки затряслись. – Однажды и я сам уйду на небесные пастбища, сжимая в руке покрытую чужой кровью саблю. Однако в бою мы с честью возьмем все золото Севера, и никто не сможет сказать, что оно не принадлежит нам по праву, праву победителя…

– А кто станет делить золото? – все так же вкрадчиво спросил Тилос. – Я думаю, что тот, у кого больше воинов. А больше воинов у Тароны и Зура Харибана, не у тебя. Тарсачки и их обабившиеся мужья высокомерны и не любят чужаков. Да и гуланы не жалуют чужаков. Друг с другом они, может, и договорятся, а вот тебе бросят жалкие объедки со своего стола. Ты потеряешь воинов и мало что получишь взамен…

– Хм-м… – проворчал сапсап. – Тоже верно. Тарона совсем не уважает храбрых мужчин вроде меня. Хорошо, посланник. Ты заронил в меня семена мыслей. Пусть они как следует прорастут. Я дам ответ завтра утром. Пока же тебе приготовили шатер и трапезу. Вино, что стоит на твоем дастархане, зреет уже двадцать лет. – Вождь мечтательно зажмурился. – Мне ничего не жалко для такого гостя, как ты. – Ступай себе. Завтра на восходе ты узнаешь мой ответ.

Тилос неторопливо поднялся на ноги. А пятки-то он себе отсидел, злорадно отметил про себя вождь. Что, северянин, тяжело тебе без твоих скамей? Посланник косолапо вышел, и вождь повернулся к маленькому неприметному человечку в углу шатра. Поймав взгляд хозяина, тот кивнул и выскользнул наружу. Советники дружно вздохнули и зашевелились.

Довольно скоро человечек вернулся. Вождь отложил в сторону истекающий жиром кусок буйволятины и повернулся к нему.

– Наш северный гость, – хихикнул человечек, – оказался слабаком. Ему хватило двух чаш вина. Мой настой правдивости не подвел. Наш друг рассказал много чего любопытного.

– Да не тяни ты, – буркнул Табаронг. – Что он рассказал?

– Все, что ты, вождь, и так предвидел в своей неизмеримой мудрости, – низко поклонился человечек. – Северные князья напуганы. Они прослышали, что южане собираются идти на них войной, и сейчас пытаются откупиться от скотоводов по отдельности. Скорее всего, они просто тянут время – платить им нечем. Неурожаи много лет подряд – землекопы голодают, налоги почти не собираются…

– Что, так-таки ничего и не заплатят? – поразился вождь. – А это? – он кивнул на три золотых кубка.

– Ну, что-то, может, и заплатят, – пожал человек плечами. – Чтобы видимость создать.

– Ну что, советники? – обратился вождь к старцам, жадно глядящим на стоящую перед Табаронгом миску с мясом. – Что посоветуете?

Волна шепота пронеслась среди советников и стихла. Наконец, самый старый из них коснулся лбом земли и прошепелявил:

– Ты не должен отказывать посланнику, о вождь. Нам незачем ссориться с северянами раньше времени. Возможно, они дадут нам золота…

– Так что, не воевать? – недоуменно переспросил вождь. – Я правильно тебя понял?

– Нет, о могучий! – затрясся старик. – Я произнес не те слова, что рождены моими мыслями! Мы не должны отвергать призывы к справедливой войне с Севером. Но и прямо так отвечать посланнику не надо. Согласись на договор и потребуй золота. Когда твои воины обрушатся на северные земли и вырежут доверчивых князей, упрекать тебя окажется некому…

– Ага, понял! – кивнул Табаронг. – Золото взять, договор нарушить. Так? – вдруг рявкнул он во весь голос. – Ты это хотел сказать, пиявка? Что я должен нарушить свое слово?

Советники вжали головы в плечи, а говоривший упал ниц.

– Впрочем, – понизил голос Табаронг, – мне нравится твоя мысль. Пожалуй, так и поступим. Эй, там, грамотея сюда, живо!

Брат Перус дважды прикоснулся костяшками пальцев к массивной дубовой двери. Стук вышел настолько тихим, что сторонний наблюдатель не услышал бы его и с трех шагов, однако из-за двери откликнулись:

– Входи. Не заперто.

Брат Перус осторожно толкнул дверь и неслышно проскользнул в келью. В сей вечерний час коридоры пустовали, и соблюдать тишину не было ровным счетом никакой необходимости. Однако личный секретарь Настоятеля старался казаться как можно менее заметным в любое время дня, и Настоятель отнюдь не возражал.

– Входи, Перус, входи, – брат Семлемен на секунду оторвался от пергамента и гостеприимным жестом указал на ближайший табурет. – Присаживайся. Есть новости?

– Да, господин Настоятель, – тихо откликнулся секретарь. – Голубь только что прилетел. Я поспешил к тебе сразу, как только почтарь передал мне письмо. – Брат Перус с поклоном протянул небольшой свиток, запечатанный личным перстнем брата Комексия, и осторожно присел на табурет.

– Хорошо, – одобряюще кивнул Настоятель. – Очень хорошо… – Он сорвал печать, развернул свиток и углубился в чтение. Секретарь ждал.

– Так… – наконец пробормотал Семлемен. – Становится все интереснее. Итак, Перевет почти открыто выступает против нас. Не слишком умен князь, не слишком. Воин он неплохой, не спорю, но вот в политике он не силен. Значит, Куар не вышлет войско?

Секретарь изобразил растерянность. Он знал, что вопрос является чисто риторическим, но Настоятель раздражался, если подозревал в собеседнике невнимательность.

– Нет, не значит, – Настоятель значительно помахал пальцем в воздухе. – Совсем не значит. Видишь ли, брат Перус, мало грохнуть кулаком по столу и заявить: "Не бывать такому!". Жизнь куда сложнее, чем кажется некоторым, – он со вкусом произнес это слово, – князьям. Сначала он набрал войско, которому не с кем воевать, и истратил на него почти всю казну. Теперь дружине нужно платить, но денег у него нет. Наемники не возьмут медь, им нужно золото. А где он возьмет золото? – Брат Семлемен выдержал паузу. Секретарь изобразил почтительное внимание. – А золото он может получить только в Храме. И я не думаю, что брат Комексий окажется настолько глуп, что подарит ему золото просто так, тем более что ему и самому не хватает. За все надо платить, и за амбиции – в первую очередь! – Настоятель поднялся с места и в волнении заходил по комнате. – Князь Перевет – хороший воин, можно сказать – очень хороший, но он слеп, да, слеп, как крот! Если священная война не уничтожит еретиков, Колесованная Звезда рискует навсегда закатиться за горизонт! Язычники, орды язычников вкупе с бежавшими от нашего справедливого суда колдунами там, на юге, готовы на все, лишь бы уничтожить истинную веру. Неверные собирают армии, которые хлынут на Север словно весеннее половодье, ведомые нечистыми жрецами ложных богов! Ты знаешь, сколько за последние пятнадцать лет туда сбежало колдунов и ведьм, убоявшихся очистительного огня? Семь тысяч, не меньше! Вдумайся, брат Перус – семь тысяч! Целый город!

Секретарь состроил потрясенную мину. Он сам собирал сведения для Настоятеля, но напоминать в данный момент посчитал излишним.

– И вся эта мерзость, противная нашему Отцу-Солнцу, пойдет на нас великой ратью. Тогда будет поздно мямлить про мир и нерушимые границы! Ба! Что такое граница для кочевника! Сегодня он пасет овец у себя в пустыне, а завтра пригонит их на наши луга, убивая тех, кто рискнет возмутиться. Люди вроде нашего храброго Перевета – слепы, правда недоступна их пониманию!…

Выдохшись, Настоятель грузно опустился на свой табурет.

– Поэтому наш долг, – гораздо спокойнее продолжил он, – подтолкнуть безмятежных духом. Мы должны нанести упреждающий удар, пока варвары-южане не собрали свои силы в один кулак, не привлекли на свою сторону желающих отомстить колдунов. Не позднее, чем следующим летом, наша великая армия должна двинуться на юг. Леса и болота оборонят наши края от южан, и мы сможем послать в Сураграш почти всех солдат, оставив лишь небольшие гарнизоны. Брат Перус, напиши от моего имени брату Комексию. Укажи ему, что нужно действовать агрессивнее. Пусть его люди сеют недовольство среди гридней. Но пусть он не доводит возмущения до бунта. И пусть передаст князю, что Храм Солнца готов передать ему… м-м-м… скажем, тысячу гривен золотом. Сообщи Комексию, что Храм Тапара пришлет свою долю не позднее чем через три месяца, да и остальные не задержатся. Ну, и добавь там от меня всяческие пожелания, сам знаешь, какие.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю