355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Лотош » Уст твоих бурный ветер » Текст книги (страница 27)
Уст твоих бурный ветер
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:31

Текст книги "Уст твоих бурный ветер"


Автор книги: Евгений Лотош



сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Боги приготовили сцену для готовящейся разыграться трагедии, и актеры заняли свои места. Театр ждал лишь отмашки режиссера.

Зур Харибан застыл на своей лошади, напряженно вглядываясь в северную часть долины. Густая тень от восточной горы все еще скрывала врага, и гулана это слегка нервировало. Кто знает, что за ловушки успели приготовить за ночь бледнокожие? Но пора начинать. Сейчас боги получат обильную кровавую жатву. Что за беда, если среди трупов окажется и его собственный? Погибший в бою вечно пирует у подножия трона Турабара! Гулан привстал на покрытой попоной спине коня и издал громкий боевой клич, одновременно нажатием коленей бросая коня в бешеный галоп.

Его вопль подхватили тысячи глоток. Хрипло затрубили рога, и многотысячная масса всадников качнулась вперед, набирая скорость.

В обычае тарсачек драться с обнаженной грудью, отвлекая внимание врагов-мужчин, но на сей раз Тарона настояла, чтобы по крайней мере ее личная сотня надела кожаные панцири, обшитые медными бляхами. Сейчас Зула лежала в уже довольно высокой и густой траве, чувствуя позади дыхание подруг. Стремительно светлело, и рисковать дальше не стоило. Телохранительница королевы слегка повернула голову статуэтки Назины и дунула ей в глаза. Спустя несколько мгновений другая статуэтки в руках Тароны издала негромкое гудение.

Королева злилась. Всю ночь Зула, верная и всегда соглашающаяся Зула, уговаривала ее не рисковать собой понапрасну. В конце концов, скрепя сердце, Тарона согласилась не соваться в передовой отряд, а возглавить вторую атакующую волну. Услышав сигнал, она почувствовала, как учащенно забилось сердце. Вложив два пальца в рот, королева оглушительно свистнула, и ее поддержали рога.

Заулюлюкали мужчины-пастухи, настегивая коней. Пастухи повернут назад задолго до того, как попадут в зону обстрела вражеских лучников, чтобы не вызывать лишних подозрений. Позже они вновь устремятся в драку, но сейчас их задача – лишь направить лошадей в нужном направлении.

Несколько сот коней без всадников, с крупами, прикрытыми цветастыми попонами, с притороченными по бокам копьями и луками бешеным аллюром неслись в сторону ощетинившихся длинными копьями позиций князя Перевета, а в нескольких поприщах позади долину затопила конная тарсачья лава.

Табаронг колебался. Ему очень не нравился лес по левую руку. Там вполне могла скрываться засада. Для сотни-другой лучников лес стал бы лучшим – и весьма безопасным – укрытием. Выпустить по десятку стрел и раствориться в болотистой чаще – что проще? Сапсап вздохнул. Идея ввязаться в войну сейчас, в резкой медленно отступающей тени дальней скалы, казалась далеко не такой заманчивой, как раньше. Но отступать поздно. Вождь еще раз вздохнул. На востоке уже завыли рога гуланов, и оставаться на месте сейчас означало признаться в собственной трусости. Табаронг нехотя поднял руку и вяло махнул вперед.

Разношерстая масса южных племен с дикими воплями ринулась вперед. При такой скачке они уже через несколько вздохов окажутся под стрелами северян. А, да пусть их проклянут все боги сразу! Он, Табаронг, никогда не ввязывался в драку без нужды, но и никогда не бежал с поля боя.

Старый вождь тронул бока коня шенкелями, и тот зарысил вперед, сопровождаемый двумя сотнями лучших всадников.

– Что они делают? – Кумбален пораженно повернулся к Перевету. – Они что, хотят снести нас табунами бесхозных лошадей? Или они думают, что мы слепы и примем их за всадников?

– А я знаю? – огрызнулся князь, напряженно приникнув глазом к отверстию дальнозоркой трубы с гербом Приморской Империи. – В первый раз такое вижу. Может, они под брюхом висят? Видел я, как они такие фокусы проделывают. Хотя нет, не похоже. Что лучники?

– Готовы. Давать отмашку?

– Погоди. Если скачут просто лошади, незачем их отстреливать. Передай, чтобы ряды раздались по сигналу в стороны и пропустили животин в тыл. Там с ними обозные разберутся.

– А если это хитрость?

– Конечно, хитрость! – не сдерживаясь, гаркнул князь. – Ты что, думаешь, они сюда приперлись, чтобы коняк нам подарить? Потом разберемся, сейчас давай сигнал, кому сказано!

Воевода пожал плечами, подозвал к себе старшину горнистов и отдал приказание. Несколько мгновений спустя, подчиняясь вою труб, пехота зашевелилась, спешно убирая длинные копья, уже упертые в землю, и сбиваясь в группы, чтобы дать дорогу обезумевшим животным, несущимся во весь опор.

Внезапно почти перед самыми позициями северян раздался переливчатый свист, потом еще и еще. Беспорядочная масса лошадей замедлилась, а из травы начали возникать смутные силуэты тарсачек. На ходу запрыгивая на коней, они смиряли их бег, заворачивали параллельно фронту северян и, выхватив из обвязок луки, посылали в сторону северян стрелу за стрелой.

Опешившие северяне поначалу даже не дали отпора. Тарсачки стреляли на скаку, неприцельно, лишь бы ошеломить врага, не дать ему понять, что происходит, но стрелы нет-нет, да находили жертву. К некоторым стрелам заранее привязали свистки, и в полете они завывали, словно жаждущие крови духи смерти. Ошеломленные и перепуганные пехотинцы, вчерашние смерды и холопы, роняли оружие и со всех ног бежали в тыл, не обращая внимания на плети десятников, а на позиции уже накатывала основная волна тарсаков. Земля дрожала от яростных ударов десятков тысяч копыт, и многим показалось, что спасения нет.

Но снова затрубили горны, и опомнившиеся командиры, грязно ругаясь, уже заставляли солдат подхватывать брошенные копья и выставлять их навстречу несущимся всадникам, упирая тупыми концами в землю. Укрывавшиеся за их спинами лучники наконец-то выпустили целую тучу стрел. Однако вчерашние пахари обращались со своими охотничьими луками не слишком умело. Вымотанные форсированными переходами, утомленные бессонной ночью, устрашенные внезапной атакой, даже те, кто умел без промаха бить в глаз белку и зайца, не портя шкурку, мазали, словно дети. Из нескольких сотен тарсачек-пластунов стрелы сбили с лошадей не более двух десятков. Остальные, выпустив по нескольку стрел, повернули коней и стремительно унеслись назад, под прикрытие основной волны.

Тарона чувствовала возбуждение и азарт. Пригнувшись к холке своего коня, она изо всех стискивала его круп бедрами и слегка покалывала кинжалом. Животное неслось на пределе сил, с удил начала капать пена. Над головой свистнули первые стрелы, но ряды северян уже приблизились вплотную. Королева бросила коня в один из не успевших закрыться проходов в сплошной стене длинных копий и наотмашь рубанула саблей не успевшего отпрянуть лучника.

Она взяла первую кровь! Первую, но не последнюю! Уже не сдерживаясь, Тарона громко завопила, и ее поддержали тысячи гортанных голосов.

– Слышь, Вишка! – пробормотал Кочерга, судорожно сжимая тяжеленный кол. – А ведь хреновы дела-то…

Он подслеповато вглядывался вперед, в налетающую на Плешивый Холм, словно ураган, визжащую и свистящую массу степняков. Колени бродяги ощутимо ослабели.

– Хреновы дела, друже… – почти выкрикнул он. – Нас же сейчас… того…

Затылок ожгла боль.

– Заткни пасть, собачье отродье! – рявкнул десятник, занося плеть для нового удара. – Заткнись, пока я тебе зубы в глотку не забил! Держи копье крепче, остальное не твое дело!

Кочерга с ненавистью оглянулся на него, поймав сочувствующий взгляд Вишки. Даже если тот и хотел что-то ответить, то не решился. Десятник бросил плеть на землю и вытащил из-за пояса двулезвийную секиру на длинной рукояти.

– А ежели еще кто заплачет, сразу голову сниму! – угрожающе посулил он, обводя своих бойцов хмурым взглядом. – Вот только пикните!…

Кочерга сплюнул и отвернулся, снова уставившись вдаль. Про себя он проклял густую утреннюю тень. Орда неслась на него, на него одного, желая всей своей мощью снести его, растоптать, изрубить на куски, а он даже не мог толком разглядеть свою смерть!

С вершины Плешивого Холма раздался звук одинокого горна, и тут же свистнули стрелы. Лучники Семлемена били с максимального расстояния, а в ответ уже летели стрелы южан. Каждая вторая гуланская лошадь несла двоих седоков, и лишенные необходимости управлять лошадью стрелки били прицельно. Тут и там в первых рядах северян начали падать люди, роняя выставленные вперед копья.

Прежде чем орда врубилась в ряды защитников холма, северяне успели дать три залпа. Однако у них не было опыта в стрельбе по быстро движущимся мишеням, да и нервы у вчерашних пахарей оказались не слишком крепки, а потому потери гуланов оказались весьма скромными. Достигнув шеренг врага, гуланы бросали луки и с саблями наголо спрыгивали на землю, с завыванием размахивая клинками, быстро окрашивающимися кровью.

Элиза, сжав кулаки, напряженно вглядывалась вниз, в долину. Большую ее часть до сих пор скрывала резкая утренняя тень, и она могла как следует разглядеть только дальний, западный, край, уже освещенный поднимающимся из-за скалы солнцем.

– Ты что-нибудь видишь? – бесстрастно спросил Хлаш.

– Да, – откликнулся Тилос. – Я много чего вижу. Ну, Тарона, ну, изобретательница! А того, кто оборону на холме строил, вообще за яйца подвесить нужно. Надо же такую позицию неукрепленной оставить!… Ладно. Зря, что ли, мы с собой тяжесть таскали?

Звякнуло железо. Элиза обернулась. Тилос быстро разворачивал тот длинный и на вид тяжелый сверток, что Хлаш всю ночь тащил за спиной. Из-под грязной промасленной ткани блеснула легированная сталь. Спустя несколько мгновений на тряпичной подстилке оказались разложены странного вида металлические трубки и деревянные детали. Тилос с невероятной быстротой подхватывал их и вставлял друг в друга, собирая незнакомую, но зловеще выглядящую длинную конструкцию.

– Патроны! – отрывисто скомандовал он, оглядывая вещь. – Мой мешок, на дне! Только бы не протухли…

Хлаш молча вытряхнул на тряпье содержимое заплечного мешка и протянул Тилосу небольшой мешочек из такой же промасленной ткани. Тот нетерпеливо рванул тесемки и высыпал на ладонь с десяток тонких, медных на вид, заостренных палочек.

– Сойдет, – наконец сказал он после непродолжительного разглядывания. – Яд сдох, но и так выкручусь. Эла, сядь в сторонке и ни в коем случае не отвлекай меня. Дерьмо Пророка! Не рассчитана моя винтовка на пять верст, никак не рассчитана. Хорошо хоть ветра нет…

– Ты уверен, что твое оружие не утратило силу? – поинтересовался Хлаш.

– Я ни в чем не уверен… – сквозь зубы огрызнулся Тилос. – Семьдесят лет назад я из нее на трех верстах в монету попадал, но с тех пор она в тайнике с золотом гнила. Если наполнитель в патронах не протух, если капсули не скисли, если металл не поплыл, если еще тысячу раз если, то попаду куда надо. Нет – значит, не повезло. Единственное, в чем я уверен, что минимум один охотник не далее чем в пятнадцати верстах. Может, он через пять минут нам на голову свалится… Все, ребята, не мешайте.

Он быстро засунул несколько палочек куда-то внутрь собранной штуковины, подергал за рычажок сбоку и улегся в траву на краю обрыва, раскинув ноги. Штуковину он выставил перед собой, приникнув глазом к короткой трубке сверху.

– Хлаш, – шепотом поинтересовалась Элиза, -а что за штука такая у Тилоса?

– Не знаю, – тихо откликнулся тот. – Но он сам называл ее снайперской винтовкой.

Брат Семлемен осторожно выглянул из-за остатков полусгнившего частокола. В какой-то полусотне саженей дикари, пешие и конные, рубились с его могучим войском, а он, Настоятель и Глас Пророка, не знал, что делать. Свистнула шальная стрела, и Настоятель поспешно укрылся за частоколом. Рядом с ним столпились прочие Настоятели, цвет и надежда Храмов. Святые братья растерянно переглядывались, старательно избегая смотреть на нескольких сгрудившихся поблизости тысячников и вестовых. О, что бы они ни дали, лишь бы сейчас поблизости присутствовал князь или хотя бы опытный воевода! Но накануне брат Семлемен высокомерно отказался от помощи и сейчас чувствовал, как дрожат его пальцы, скрытые тяжелыми кольчужными перчатками. Он поправил чудовищно неудобный шлем, чтобы лучше видеть в прорези личины, и откашлялся, судорожно сжав кулаком висящую на груди Колесованную Звезду.

– Братие… – неуверенно начал он. – Дикари слишком сильны… Наверно, нужно… э-э-э… позвать на помощь?

– Кого? – язвительно осведомился брат Комексий. – Думаю, наши добрые соседи заняты не меньше нашего.

– Негоже нам прятаться за забором, когда гибнут добрые дети Храма! – сурово заявил брат Прашт. Он единственный из всех не счел нужным облачаться в броню, оставшись в обычной черной рясе с белым клобуком. – Братия, мы должны выйти к нашим воинам и лично вести их за собой. Ничто и никто не устоит против святого слова Пророка, несомого пастырями Храма! Дикари разбегутся от одного вида Колесованной Звезды!

– Безумие! – взвизгнул брат Викен, размахивая руками. – Нас убьют! Мы не может рисковать собой…

– Молчи! – грозно сказал ему Прашт. Его черная с проседью борода угрожающе встопорщилась, а былая неуверенность растаяла, словно первый снег под солнцем. – Молчи, Викен! Недостойно прятаться от врага! Отец-Солнце знает, чей черед умирать настал сегодня, и ни один волос не упадет с наших голов без его воли!

Настоятель Храма Терелона ожесточенно сдернул с груди большую, с пядь, золотую Колесованную Звезду и потряс ей в воздухе.

– Я иду туда! За мной, мои дети! Коня мне! – выкрикнул он. Три командира пятитысячного верхового полка, до поры скрывавшегося за холмом, просияв, дали сигнал вестовым. Затрубили горны.

– Сумасшедший! – крикнул в спину Прашту Викен. – Сумасшедший…

В душе брат Семлемен согласился с ним.

– Негоже нам ставить на кон свои жизни, – заявил он, обведя взглядом оставшихся. – Отец-Солнце и Пророк не оставят своих верных чад в беде.

Викен и Комексий отвели глаза.

Зур Харибан чувствовал раздражение, отравляющее все удовольствие от яростной схватки. Как он и ожидал, бледные ублюдки не могли оказать настоящего, грудь на грудь, сопротивления. Они трусливо прятались за длинными палками, пытаясь не подпустить к себе его всадников, но спешенные стрелки, израсходовав стрелы, взялись за сабли, и частокол длинных копий заметно редел. Скоро, очень скоро вторая волна гуланской конницы с налету покончит с жалкими червяками! Он срубил одинокого северянина, промахнувшегося по нему своей жердью, стряхнул с лезвия сабли кровь и осадил жеребца, оглядываясь по сторонам.

Четкой линии, разделявшей гуланов и северян, давно не осталось. Защищающиеся разбились на небольшие группы, окруженные морем южан, волчком крутящихся на своих низкорослых лошадях, визжащих и свистящих, без разбора пускающих стрелы прямо с седел. Лучники северян огрызались, но редко, куда реже, чем нужно: ни брат Семлемен, ни остальные Настоятели, принявшие на себя командование тапарским ополчением, не позаботились, помимо всего прочего, о запасе стрел. Северяне орудовали в основном копьями и баграми на длинных древках, стараясь стащить всадников с коней и добить уже на земле, но, скверно обученные, раз за разом промахивались, становясь жертвами гуланских клинков и копий.

На вершине Плешивого Холма сипло затрубили горны. Зур Харибан, подобравшись, поворотился. Из-за вершины вылетали всадники – много всадников, многие сотни, а то и тысячи. Вот оно! Наконец-то трусы-северяне осмелились показать свои главные силы! Ну, теперь-то вы по-настоящему узнаете, что такое боевая ярость гуланов!…

Схватив рог, он протрубил условный сигнал. Услышавшие его гуланы резко отхлынули от оборонительных порядков ополченцев, на ходу подхватывая на конские крупы пеших, и быстро отступили от холма, изображая паническое бегство.

Над головой Тароны свистели стрелы. Видимо, командиры северян распознали в ней предводителя и пытались снять ее, но безуспешно. Тарсачья королева, словно заговоренная, до сих пор не получила ни одной царапины, хотя рядом то и дело с лошадей падали ее симаны.

Куда более опытный в военном ремесле Перевет озаботился и укреплением позиции, и запасом стрел, и даже эшелонированной обороной. Смятая хитростью первая линия ополчения, бросая копья, бежала от наступающих, но преследовать ее у тарсаков не вышло. Густо натыканные в земле острые колышки калечили лошадям ноги, а вторая линия защиты, хотя и обладающая меньшим числом копий, успела сомкнуться, перекрывая открытые было проходы. Снести ее с налету не удалось, и тарсаки волей-неволей закрутились на месте, лишившись своего главного преимущества – скорости и маневренности.

С востока долетели звуки горна, а чуть погодя – рогов. Им ответили горны неподалеку от Тароны. Перевет решил, что настало время для контрудара. Куарские дружинники в начищенных перед боем кольчугах и обитых железом шлемах брали наперевес копья и посылали вперед коней. Впереди шли опытные всадники, назубок помнящие карту проходов в полях противоконных кольев.

Тарсаки из-за удаленности их земель нечасто сталкивались с северной тактикой, но все же кое-что о ней знали. Мгновенно осознавшая опасность Тарона, увернувшись от замахнувшегося бердышом пожилого пехотинца в ржавой кольчуге, вскочила на первого подвернувшегося коня и громко засвистела. Тут и там ее свист подхватили тарсачьи рога, и спустя несколько мгновений тарсаки отхлынули назад. А из-за наполовину уничтоженных пехотных рядов одна за другой вылетали конные сотни, разворачиваясь в лаву и преследуя отступающих.

Разумеется, Тарона оставила в резерве едва ли не треть своего войска. Обычная тактика южан – завлечь ложным отступлением под удар свежей засады. Но Тарона слишком увлеклась. Драгоценные мгновения, требующиеся для отрыва от преследователей, пропали зря, и теперь у отступающих тарсаков не оставалось времени для перегруппировки.

Спустя несколько ударов сердца большой отряд дружинников, предводительствуемый самим тушерским воеводой, почти настиг небольшую группу симан-телохранительниц Тароны. Свежие кони северян без труда догоняли утомленных тарсачьих лошадей. Кумбален громко вопил, и ему вторили десятки глоток. Еще мгновение – и северные копья напьются горячей южной крови.

Тилос заставил себя отключить все свои чувства, кроме самых необходимых, превратившись в машину. Даже почти отсутствующий ветер – десятые доли метра в секунду – на таком расстоянии грозил серьезно изменить траекторию пули. Еще хуже то, что судить о нем можно лишь по колебаниям сухой травы далеко внизу, травы, до сих пор скрытой густой тенью обрыва. Хотя солнце поднялось уже довольно высоко и светлеющее небо делало тень не такой уж непроницаемой, засветка от залитых светом участков долины на западе мешала разбирать детали в затененных местах. Фотоумножители перешли в активный режим, вытягивая энергию из и без того истощенных аккумуляторов.

Ветер… выбор цели… упреждение… нажать на спуск… передернуть затвор… Почему я не сделал автоматическую винтовку? Семьдесят лет назад абсолютно надежным считался только ручной затвор, но что мешало склепать ее в последнее десятилетие? Драгоценные секунды, потраченные на перезарядку и повторную наводку на цель… Секунды, секунды, секунды…

Выстрел. Передернуть затвор. Выбрать цель. Прицелиться. Выстрел…

Разрывная пуля попала воеводе Кумбалену в левую ключицу, прошла, кувыркаясь, сквозь грудную клетку, дважды отразилась от ребер, разрывая легкие и сердце, и вышла через правый бок. Скакавший рядом с воеводой тысячник краем глаза увидел, как изо рта командира внезапно выплеснулась кровь и он безжизненно рухнул на холку коня. Мгновение спустя всплеснул руками и на всем скаку свалился с седла скакавший впереди гридень. Его конь встал на дыбы, и следующий за ним всадник, пытаясь уйти от неизбежного столкновения, вылетел из седла под копыта соседа. Тысячник раскрыл рот, чтобы отдать команду перестроиться, но не успел. Что-то несильно клюнуло его в шею, и разорванную гортань залил поток клокочущей крови. Боли не чувствовалось, только недоумение и обида. Как же так? Ведь его кольчугу не брали никакие стрелы…

Мир перевернулся и погас.

За десять секунд Тилос выпустил все семь зарядов в магазине. Все семь нашли цель. Для трехсот с лишним всадников преследующего Тарону отряда семь смертей прошли бы незамеченными, если бы Тилос не уничтожил всех командиров. Возникшее замешательство и путаница среди гридней хотя и остались незамеченными Тароной, но позволили ей благополучно оторваться от врага. Теперь она и ее симаны стремительно уносились туда, где, скрытые в глубоких оврагах южной части Сухого Лога, резервы нетерпеливо дожидались своей очереди.

Несколько минут спустя навстречу бронированной конной лаве куарских дружин хлынула хотя и плохо организованная и скверно вооруженная, но многократно превосходящая ее в численности южная конница.

Зур Харибан резко осадил коня и снова затрубил в рог. Впрочем, сигнал не потребовался. Из оврагов, подковой охватывая полк Настоятеля Прашта, уже неслись оставленные в засаде конные тысячи. Гуланы вопили и стреляли с коней, пытаясь если не зацепить, то хотя бы напугать врага.

Вскоре в долине кипела яростная схватка. Тяжелые и неповоротливые северные кони не могли угнаться за шустрыми и маневренными мохноногими лошадками гуланов. Те, в свою очередь, опасались приближаться вплотную, чтобы не попасть под слаженный копейный удар, которым славились северные конники. И те, и другие пытались стрелять, но с малым успехом. Гуланы славились меткими конными лучниками, но их слабые луки не пробивали ни кольчуги всадников, ни тяжелые боевые попоны лошадей. Северяне же презирали трусливые увертки южан, а потому их лучники не умели стрелять во время скачки. Небо чернело от стрел, но лишь одна из сотни, а то и меньше, находила свою кровь.

Вскоре Зур Харибан приметил, что большая часть северян кучкуется возле группы всадников, один из которых, в длинной черной одежде и белой головной накидке, самозабвенно размахивает каким-то маленьким блестящим предметом. Напрягшись, вождь гуланов вспомнил, что так одеваются жрецы северной веры, поклоняющиеся Солнцу. Значит, бог северян послал своего служителя на помощь белокожим трусам? Хорошо же! Пусть могучий Турабар явит свою силу и уничтожит вражеского бога!

Гулан коротко дунул в рог и, не обращая внимания, следуют ли за ним его воины, пришпорил коня, устремившись к брату Прашту.

Утреннее солнце наконец-то ярко осветило вершину Плешивого Холма. Золотые звезды на груди Настоятелей Храмов вспыхнули, посылая зайчиков далеко окрест. Отблеск высоко воздетой Звезды в руке Прашта прянул по верхней части восточного обрыва.

– Вот тут-то вы мне и попались… – сквозь зубы пробормотал Тилос.

Брат Семлемен с ужасом смотрел, как его всадники, ведомые безумным Настоятелем княжества Типек, тонут в море кочевников. В животе громко забурчало, и он почувствовал, что если сейчас же не найдет поблизости кустиков, то сильно оконфузится. Возможно, Отец-Солнце и поможет своим детям, но особо рассчитывать на его помощь не стоит. Нет, его жизнь слишком ценна, чтобы закончиться здесь, на уродливом лысом холме. Не кривая сабля южного дикаря должна оборвать его жизнь! В конце концов, от дикарей можно откупиться, заплатить дань… Если с ними поговорить разумно, призывая к их скудному разуму, они поймут, что куда выгоднее заключить мир, чем жечь и разрушать все подряд. Но кто будет договариваться, если он, Семлемен, умрет здесь, на этом поле? Нет, такого не должно случиться!

Он осторожно огляделся. Все поглощенно всматривались в картину боя сквозь щели в частоколе, в его сторону никто не смотрел. Брат Семлемен сжал кулаки и медленно, ступая потише, спустился по северному склону холма. Где-то там, неподалеку, верный секретарь ожидает его с лошадьми. Настоятель даже почувствовал гордость за свою предусмотрительность. Верный, незаменимый брат Перус! Надо как следует наградить его, когда они окажутся в безопасности.

Князь Дзергаш в очередной раз выругал себя за недоумство. Восходящее из-за скалы на противоположной стороне Сухого Лога солнце слепило глаза, не давая толком разглядеть, что же делается на поле. Оттуда изредка доносились звуки южных рогов и северных горнов, но кто и кому трубит, оставалось непонятно. Уже пора? Или еще нет? Нужно ли нанести фланговый удар прямо сейчас, или же лучше еще немного подождать, позволив южанам вымотаться посильнее?

От раздумий избавил случай. Небольшая группа сапсапов, удирая от контратакующей конницы князя Тоймы, на полном скаку влетела в лесок, прикрывающий передовой отряд Дзергаша. Оказавшись нос к носу, северяне и южане ненадолго опешили. Первым пришел в себя командовавший отрядом сотник. Выхватив из ножен палаш, он врубился в ряды южан. Следом за ним ринулись еще три десятка тяжелых конников, на ходу опуская копья для коронного слаженного удара, которым славились тапарцы. Этот прием в Тапаре с легкой руки Тилоса переняли у заречных полукочевых племен лет пятнадцать назад, но уже благополучно забыли о том. Сейчас бывший саламирский воевода, а ныне – князь, считал его собственным изобретением. Сути дела это не меняло, и противостоять слаженному удару сплошного копейного частокола не мог никто.

Южане, впрочем, и не пытались сражаться. Издревле проигрывая северным конникам как в броне и вооружении, так и в скоростях на коротких дистанциях, они прекрасно научились сводить на нет преимущества противника. Истошно завизжав и наобум выстрелив из луков, они мгновенно рассыпались в стороны, поворотили коней и поскакали в обратном направлении. Разгоряченный и разобиженный таким неспортивным поведением сотник, начисто забыв про приказы, ринулся за ними, увлекая и свой отряд. Юный горнист, не разобравшись в обстановке, решил, что прозевал приказ к общей атаке и, судорожно ухватившись за горн вспотевшими руками, что есть мочи затрубил. Его поддержали соседи, и уже через несколько минут на протяжении двух верст из-под прикрытия деревьев вырвалась большая засть засадного полка. Двадцать тысяч истомившихся в ожидании конников нахлестывали коней, вглядываясь в клубы пыли, пытаясь разглядеть противника. Опешивший поначалу Дзергаш зло сплюнул, решил, что на все воля Отца-Солнца и его Пророка, и дал шпоры своему жеребцу. Быстрые кони его личной дружины без труда нагнали и перегнали передовые отряды, и вскоре его вымпел реял далеко впереди основных сил.

Первый порыв войска пропал втуне. Малые племена, скучившиеся на левом фланге южан, отнюдь не горели желанием умирать перед строем солдат опытных северных полководцев, а потому в основном издалека осыпали ощетинившийся кольями строй стрелами и со всех ног улепетывали от выпущенной Тоймой конницы. Конники же Тоймы, предводительствуемые опытным воеводой Тараленом, старались не отдаляться от своих, чтобы не попасть в засаду. Пока и с той, и с другой стороны потери исчислялись лишь десятками погибших от шальной стрелы.

Стремительная конница Дзергаша прошла сквозь рассеянные отряды южан как таран сквозь солому. Не обнаружив перед собой серьезного противника, засадный полк начал снижать скорость, чтобы не вымотать коней раньше времени, и тут перед ним возникли отряды гуланов.

Эти гуланы ожидали в засаде притворного отступления, запланированного Зуром Харибаном, чтобы выманить за собой конницу, укрывавшуюся за Плешивым Холмом. Стоящие на нем святые братья не имели никакого военного опыта, а потому героический порыв брата Прашта увлек за собой всю тапарскую конницу, включая неприкосновенный резерв. Тапарцы были обречены – сначала гуланы хладнокровно расстреляли бы их из засады, а потом, навалившись с трех сторон и лишив северян главного преимущества – скорости, – раздавили бы за счет внезапности и численного превосходства. Но двадцатитысячная конница Дзергаша с налету смяла и рассеяла пятнадцатитысячное западное крыло засады. Более того, соединившись с лишенными опытного командира, но жаждущими крови тапарцами, конница Типека значительно усилилась. Хотя южное и восточное крылья засады вкупе с развернувшимися гуланами под предводительством Зура Харибана ослабили, а потом и вовсе остановили натиск тапарцев, запланированного избиения не получилось.

Около шестидесяти тысяч северных всадников грудь в грудь сшиблись с семьюдесятью с лишними тысячами гуланов. Сейчас низкорослые и довольно медленные, но юркие и выносливые южные лошадки мало уступали в скорости быстрым, но уже утомленным скачкой большим северным коням, а гуланы, неплохо стреляющие верхом, не подпускали северян на расстояние копейного удара. Южане осыпали врага стрелами из небольших луков, налетали сбоку и сзади, и так же быстро уносились, пока северяне не развернули коней. Однако стрелы гуланов со скверными бронзовыми наконечниками плохо пробивали кольчуги северян и тяжелые боевые попоны их лошадей, так что урон оказывался невелик. В сабельной же схватке северяне неизменно выходили победителями.

Лучи неторопливо бредущего по небосводу солнца наконец-то осветили гигантский бурлящий котел битвы.

– Вот тут-то вы мне и попались… – сквозь зубы пробормотал Тилос.

Блестящие на солнце золотые символы веры оказались превосходными маяками. Брат Викен, получивший пулю прямо между лучами Колесованной Звезды, несколько мгновений недоуменно разглядывал стремительно намокающую рясу. Потом изо рта Настоятеля Каменного Острова выплеснулся фонтанчик крови, и он беззвучно опустился на землю с закатившимися глазами. Брат Комексий, напряженно вглядывавшийся вдаль, успел недоуменно поворотиться к нему, прежде чем пуля попала ему в голову. Затылок Комексия взорвался кровавым фонтаном, заляпавшим всех, кто еще оставался на вершине холма. Чины помладше в панике бросились к нему, и Тилос хладнокровно расстрелял их, полностью обезглавив Храмы Куара и Камуша.

Перезарядив винтовку, он перенес прицел на поле боя. Зур Харибан во главе группы лучших своих бойцов как раз несся на отряд князя Дзергаша. Отборные бойцы вождя носили не клепаные брони вареной кожи, а шплинтованные кольчуги и подбитые бронзовыми пластинами шлемы, а вместо традиционных кривых сабель имели при себе длинные тяжелые палаши северной работы. Дзергаш, в свою очередь, мысленно вознес мольбу Пророку и, опустив копье горизонтально, рванулся навстречу предводителю язычников.

Князь и вождь рухнули с коней почти одновременно. Интервал между выстрелами Тилоса не превысил секунды. Спустя еще секунду пуля настигла гордо вздымающего княжеский вымпел знаменосца. Перебитое пулей древко упало на землю, подмятое телом мальчика. Не заметившие поначалу потерю предводителей отряды врубились друг в друга, но уже вскоре общая растерянность заставила их выйти из смертельного клинча. Завывая, гуланы унеслись куда-то в сторону, а спешенные телохранители растерянно сгрудились вокруг тела предводителя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю