Текст книги "4-02. Ripresa allegro mosso"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

Хосе Капурри, епископ Дамарры, утвердительно полуприкрыл глаза и ответил едва заметным кивком.

– Ваши условия… хм, приемлемы, – с нотками сомнения в голосе подтвердил Меццо. – Хотя я не готов раскрыть вам имена и положение каждого агента, помощь грамотных людей из вашей службы безопасности может оказаться неоценимой…

Так. Вопрос уперся в деньги. Где их взять? Похоже, планы поглощения "Двигателей Гуччолано" придется отложить на время, поскольку других свободных средств пока нет. Хавьер резко поднялся, преодолев очередной приступ потемнения в глазах (нужно дотерпеть до возвращения в Барну, а там все-таки вызвать врача…), выхватил из внутреннего кармана пиджака чековую книжку, припечатал ее к столу и принялся быстро писать ручкой с золотым пером. Поставив подпись, он с треском выдернул лист и бросил его перед Меццо.

– Пять миллионов леер. Отправите своего представителя в дриммадский филиал банка "Морская волна", его проконсультируют, как переводить и тратить деньги через подставные фирмы, не афишируя себя. Мои люди свяжутся с вами не позднее завтрашнего вечера, чтобы приступить к выработке совместных планов.

– Да хранит вас всемогущий Ваххарон, сын мой… – Меццо, в глазах которого вспыхнул алчный огонек, ухватил чек и осенил Хавьера косым знамением, но тот уже быстро шагал к двери.

– Я провожу гостя, тесса Меццо, – сказал Капурри, поднимаясь. Марко покосился на него, но больше ничем свое недовольство не выдал.

Хавьер шагал по мягкому ковру сначала залы, потом приемной и чувствовал, что кровь в ушах пульсирует все сильнее, а в глазах начинают мелькать огненные пятна. Стиснув зубы, он заставил себя сосредоточиться на мыслях. Срочно следует связаться с Аницето, пусть временно приостановит все операции в Ценгане, чтобы не светить людей попусту. И пусть сегодня же начнет разработку планов по совместной работе с Церковью – нужно с самого начала взять попов под плотную опеку и, кстати, контролировать, куда на самом деле пойдут деньги. Если все-таки террористам, епископ Меццо очень быстро отправится на встречу со своим богом. Плевать на террористов…

От нового приступа гула в ушах Хавьер пошатнулся и оперся о стенку лифта.

…плевать на террористов, пусть даже они угробят студентов университета "Дайгака" в полном составе. Но угрожать жизни своей дочери он не позволит ни при каких обстоятельствах. Рано или поздно Фучи осознает, что Чужие не заменят родного отца, и тогда она вернется. Обязательно вернется.

– …вам нехорошо, дэй Деллавита? – дошел до него встревоженный голос Капурри. – Вызвать врача? У нас очень хорошие доктора…

– Спасибо, не нужно, – стиснув зубы, процедил Хавьер. – Я в полном…

Двери лифта распахнулись, открывая подземную стоянку, в глаза ударил яркий, почти слепящий свет фонарей. И в унисон с ним левая половина головы вдруг взорвалась страшной, ошеломляющей болью, словно от удара свинцовой трубой, заполняющей мир и вытесняющей его. Левая нога отказалась повиноваться, и он почувствовал, что падает, не способный ни удержаться, ни даже смягчить удар о пол. Сильные руки подхватили его, и Хавьер Деллавита, чудовищным усилием воли собрав последние ошметки сознания и борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, сумел прохрипеть в нависшее лицо Марко:

– Свяжись с Перито… расскажи… все… боль слева… темя…

И новый приступ чудовищной боли бросил его в небытие.

07.03.1232. Хёнкон

Медленно, словно нехотя, из взлетной палубы поднялся газоотбойный щит. Шум двигателей истребителя усилился, затем снова притих. Рули высоты хвостового оперения с цифрами «1207» заходили вверх-вниз, заворочался руль направления, вышли, а потом вернулись в исходное состояние элероны. Механики и регулировщики в разноцветных комбинезонах, собравшиеся вокруг машины и в ближних окрестностях, принялись с удвоенной силой подавать непонятные знаки руками и флажками и принимать загадочные позы. Джорджио устроился поудобнее, облокотившись на перила смотровой галереи «острова» авианосца, и наклонился вперед, чтобы лучше видеть. За пять дней, проведенных на борту «Щита победы», он наблюдал запуск в четвертый раз, но действие все еще оставалось для него захватывающим и волнующим.

Не таким волнующим, конечно, как постоянное воспоминание об атомном реакторе, кроющемся глубоко в недрах трехсотметровой стальной туши, но все равно бодрящим и заставляющим забыть о собственных проблемах.

Вот один из механиков подпрыгнул и повис на кромке правого крыла, деловито подтянулся пару раз, спрыгнул. Джорджио уже не раз видел ритуал, хотя смысла его не понимал, а спросить как-то случая не выдавалось. Еще двое возились с носовым крюком, цепляя его за канат паровой катапульты и не обращая ни малейшего внимания на располагающиеся в метре воздухозаборники воющих реактивных двигателей. То ли привыкли к опасности, то ли киношные кадры, в которых людей затягивает в турбины, и в самом деле являлись плодом воспаленного сознания режиссеров – из серии того же дебилизма, что и герои, с рук палящие длинными очередями из двух пистолет-пулеметов одновременно. Потом пространство вокруг самолета как-то сразу стало пустым, двигатели взревели с новой силой, и машина с веселой ведьмочкой на носу без предупреждения рванула с места, оставляя позади на палубе длинный выхлоп пара от катапульты. Несколько секунд – и истребитель, ведомый бойким капитаном Трудой Баркхорн и ее серьезным голубоглазым штурманом, лейтенантом Саней Литвиняк, растаял в небесной голубизне. А на взлетную полосу уже медленно выруливали еще два реактивных самолета из звена "Штурмовых ведьм" – куда менее изящных, чем "Метла", с двигателями, вынесенными далеко под крылья, и с блоками неуправляемых ракет под крыльями.

Джорджио вздохнул и перевел взгляд на уже недалекое зеленеющее побережье: большой остров, видимо, Ланта, и высящаяся далеко за ним вершина пика Подды. Непонятно, почему вдруг капитан авианосца, так пекущийся о тайне, вдруг выпустил в тренировочный полет секретный истребитель на виду у наблюдательных устройств паладаров, которыми побережье наверняка кишит. Впрочем, оно и понятно: по той же причине, по какой кайтарское посольство отправили не на комфортабельном пассажирском лайнере, а на авианосце, распихав по тесным четырехместным каютам с жесткими койками. Разумеется, политики мускулами играют. Можно подумать, существ, пересекающих галактики и щелчком пальцев превращающих кольчонов в огненные столбы, можно впечатлить плавучим железным корытом с радиоактивной начинкой! Все, и паладары в том числе, прекрасно понимают, что "Щит победы" не превратился в пар во время Удара, как остальные корабли с атомными реакторами, лишь потому, что его не успели загрузить урановыми стержнями. Да, единственный в мире атомный авианосец – и что? Все равно других нет и в ближайшее десятилетие не предвидится – ни у Кайтара, ни у Ставрии, ни у кого еще. Честное слово, словно детишки бумажные кораблики в луже пускают!

Джорджио вздохнул еще раз, оттолкнулся от перил и зашагал по галерее в сторону входа на мостик. Интересно, посол уже закончил трепаться с капитаном? Максимум через час предстоит высадка, а никто даже не чешется. Интересно, сэрат дэй Фаччиоре хоть чемоданы свои упаковал? Или на помощника, как всегда, переложил? Впрочем, командира охраны такие вещи не касаются. Взвод приписан к посольству исключительно для престижа, значения ему придают немногим более блестящих цацок на мундирах дипломатов. Похоже, его бойцам предстоит многолетняя скучная служба, медленное заплывание жиром и тоскливое продвижение в чинах по выслуге лет.

По дороге лейтенант заглянул в распахнутую дверь мостика. Посол по-прежнему вальяжно курил сигару рядом с капитанским креслом, выпуская длинные струи дыма и разглядывая огромные пульты и свисающие с потолка приборные панели. На гигантском, в пару метров в диаметре, экране сонара мерцали белесые разводы, а вокруг яркой белой точки в центре роились еще с десяток точек побледнее. В центре авианосец, а вокруг тогда кто? Наверное, паладарские устройства – подводные лодки или еще что. Поймав недружелюбный взгляд ближайшего вахтенного офицера, Джорджио двинулся дальше и через десяток метров застучал подошвами по ступеням гулкой железной лестницы (трапа, как обожали говорить флотские), ведущей на взлетную палубу.

При виде командира бойцы, сидящие у стенки, повскакивали и вытянулись.

– Дэр лейтенант! – отрапортовал рядовой Квент Андрелла. – Взвод ожидает ваших указаний!

– Вольно!

Джорджио обвел ребят взглядом, внутренне поежившись. Пять дней – слишком мало, чтобы привыкнуть к внезапному прыжку по служебной лестнице и новому званию. Да, каптер нашил ему на новенький китель петлицы с малыми лейтенантскими ромбами взамен больших сержантских квадратов, но новоиспеченный лейтенант по-прежнему чувствовал себя самозванцем. Даже за едой в офицерской кают-компании постоянно казалось, что окружающие неодобрительно смотрят на выскочку, законное место которому – в матросской столовой. Навязчивые мысли Джорджио от себя гнал, но китель обычно оставлял в каюте, предпочитая обычную майку без опознавательных знаков. Да и перед кем выпендриваться на корабле? Посол позвал его к себе только однажды, минут пять повыспрашивал о мелких жизненных деталях, спесиво оттопырив губу, после чего отправил восвояси. Его первый помощник оказался еще менее многословным, попросту приказав "не путаться под ногами со своими мордоворотами". Остальные посольские и вовсе не обращали на охранный взвод никакого внимания.

К счастью, свободного времени для раздумий и самоедства Джорджио себе почти не оставлял. Все девять новых подчиненных оказались из разных частей, причем ни одного – из побережного спецназа. Хуже того, все происходили из благородных семейств разной степени богатства и известности, так что служили раньше на тепленьких местечках по всему Кайтару, обычно в крупных городах. Все сопляки щеголяли петлицами рядовых третьего класса, и ни одного из них Джорджио не принял бы в родную роту даже под угрозой расстрела. Все изрядно оплыли и потеряли (если даже имели когда-то) физическую форму, с трудом отжимались два десятка раз, подтянуться не могли и десятка, а на пистолетных стрельбах в тире на десяти метрах не выбивали и шестидесяти из ста. Что же касается риньи, то Джорджио приходилось видеть двенадцатилетних мальчишек, дравшихся лучше. Второй нивел, и то с натяжкой. Когда два дня назад он валял их на матах в спортзале, морские пехотинцы громко потешались над их неуклюжестью. Чтобы заткнуть их, пришлось подряд, одного за другим, уложить троих местных чемпионов, включая командора второго класса, здорового угрюмого мужика со шрамом через всю щеку. Офицер оказался командиром полка морской пехоты, приписанного к авианосцу, признанным авторитетом среди своих подчиненных, да еще и бывшим спецназовцем и просто хорошим мужиком, так что глумливый гогот прекратился раз и навсегда. Более того, Джорджио заметил, что хотя и не стал для флотских своим, но определенный авторитет заработал. Даже когда по привычке назвал командора капитаном, он получил не жесткую выволочку, а хотя и ехидное, но, в общем дружелюбное напоминание, что на корабле капитан один даже для сухопутных ящериц.

Из всех приданных посольству бойцов Андрелла, назначенный Джорджио своим заместителем, казался самым смышленым и усердным, но даже он иногда выглядел сущим младенцем. Ну что же, ребятишки, впереди у нас до-олгая совместная жизнь, и я еще сделаю из вас если не полноценных спецназовцев, то хотя бы что-то, похожее на людей. Взводного сержанта у меня нет – и не надо. Уж с десятком-то подчиненных я управлюсь и самостоятельно.

– Бойцы! – громко сказал Джорджио. – Мы почти прибыли. Посол занят важным разговором с капитаном корабля, но нам пора готовиться к десанту… тьфу, сходить на берег. Всем разойтись по каютам, упаковать вещи, если еще не упаковали, переодеться в парадную форму и вернуться сюда, на палубу. Оружие не забудьте, балбесы, или утоплю как котят. Выполнять!

– Есть, дэр лейтенант! – с готовностью кивнул рядовой Андрелла. – Взвод, разойдись!

Оставшись в одиночестве, Джорджио покосился на баул с собственным барахлом и штурмовую винтовку, вынесенные из каюты заблаговременно, и принялся наблюдать за взлетной полосой. За обоими истребителями уже поднялись газоотбойные щиты… ага, а вот и они рванули с места и тоже взмыли, растворившись в небе, хотя и заметно медленнее, чем самолет Труды. Теперь они полчаса станут отрабатывать разные маневры на троих, а потом вернутся на корабль. Вероятно, Джорджио еще успеет перекинуться с командиром "Ведьм" несколькими словами перед тем, как расстаться навсегда. Все-таки она славная девчонка, пусть и со сволочным норовом. Нелегко, наверное, когда на тебя все время пялятся – произнесенное шепотом слово "эйлахо" и опасливые взгляды Джорджио ловил от техников и морпехов не раз и не два, и уж они-то точно плодом его воображения не являлись. Он бы точно не выдержал уже через день, а вот ей, похоже, плевать. Девка до смерти влюблена в небо, и пока ей разрешают летать, окружающие идиоты для нее не существуют. Пару раз вечером Джорджио выпил с ней и Саней в баре по бутылке пива, и… нет, конечно, не влюбился и даже не запал серьезно. Но будь у них больше времени, возможно, могло бы дойти и до чего-то серьезного: бойкая девица оценила, что он-то от эйлахо не шарахается, и явно проявляла благосклонность. Не судьба, однако. Жаль.

Корабль дрогнул. Быстрым шагом Джорджио пересек палубу и глянул за борт. Тянущийся от носа бурунный след явно слабел, а далекий остров поворачивался… нет, "Щит победы" ложился на новый курс, а то и в дрейф. Далекое движение в море: по волнам стремительно летела белая точка, быстро увеличиваясь в размерах. Вскоре стала хорошо различима большая белоснежная яхта с двумя рядами иллюминаторов, с высокой стеклянной надстройкой мостика и надписью "Рыба-меч" на корпусе. За время службы на базе "Дельфин" в порту Барны Джорджио навидался разнообразных яхт, принадлежащих богатеям, а потому сразу распознал: идущая навстречу авианосцу красавица не по карману многим и многим известным семействам и корпорациям Кайтара. И еще – еще она не просто шла: ее скорость даже на глаз составляла не менее тридцати цул в час. Джорджио знал о новых катерах серии "Райо", недавно начавших поступать на вооружение кайтарской береговой охраны – те, возможно, и смогли бы догнать яхту в открытом океане, но помимо них соперничать с ней в скорости могли только самолеты. Вероятно, паладары доработали ее двигатели или попросту заменили их на что-то свое. Эффектно. Весьма эффектно.

А еще яхта кажется невооруженной, хотя на Палле после Удара вряд ли можно найти что-то крупнее рыбацкой лодки без установленного зенитного пулемета: моряки почему-то истово верят, что при случае смогут отбиться от волют. Либо паладары чрезвычайно уверены в себе, либо их оружие тщательно замаскировано, и разглядеть его просто так не выйдет. После знакомства с генералом Саматтой Джорджио с уверенностью поставил бы на второе предположение свое годовое жалованье.

Судно паладаров, между тем, по широкой плавной дуге обошло авианосец с кормы, и Джорджио торопливо бросился к другому борту, огибая закрывающий обзор "остров". Так и есть: яхта с изящной грацией стрекозы приблизилась почти вплотную, и на авианосце заработали лебедки, опуская парадный трап. Верхние палубы здесь далеко выдавались за нависающий над водой борт авианосца, но яхта и думала прижиматься к нему. Вместо того она уравняла скорости, а потом на ее корме поднялись странные захваты, прочно зафиксировавшие нижнюю часть трапа. На палубе "Щита победы" уже быстро строились матросы в парадной форме и белых шапочках. Прибежали и встали по бокам ступенек полдюжины морпехов в мундирах, увешанных малиновыми шнурами и золотыми аксельбантами, с карабинами с примкнутыми штыками. Весь борт от трапа и далее уже усеяли матросы и механики, свободные от вахты, и Джорджио даже не стал толкаться в толпе. Все равно он на паладаров еще досыта насмотрится.

Быстрым шагом подошла группа офицеров во главе с капитаном и командиром морпехов. Рядом, семеня, торопился посол в сопровождении помощника. Не доходя до трапа с десяток шагов, они остановились в ожидании.

Человека, стремительно взбежавшего по ступенькам, Джорджио знал в лицо, поскольку несколько раз видел по телевизору: правящий регент Хёнкона. Обычный неприметный дядька лет сорока пяти, в простом сером костюме, с зачесанными назад волосами и прищуренным сверлящим взглядом. Если бы не глаза, в Кайтаре он сошел бы за простого чиновника средней руки. А вот сопровождавшего его здоровяка в пехотной форме с нашитыми на плечи звездными прямоугольниками он знал отлично. Бывший "рядовой Леонте Тратторе" поймал взгляд Джорджио и едва заметно кивнул. Растерявшись, тот дернулся было отдать честь, но спохватился: не его сейчас время.

– Дэр капитан корабля, я регент Хёнкона Сторас Медведь, – четко, но сухо произнес гость. – Меня сопровождает главнокомандующий вооруженными силами страны оой-генерал Саматта Касарий. Приветствую вас в наших водах. Прошу разрешения подняться на борт.

– Сэрат дэй регент, разрешаю вам и дэру Касарию подняться на борт, – так же сухо откликнулся командир авианосца. – Простите за вопрос…

Его слова прервал рев реактивных двигателей. Тройка истребителей прошла совсем невысоко над палубой, причем "Метла" умудрилась крутнуть полную "бочку" в считанных метрах от "острова". Джорджио аж похолодел, вообразив, что произошло бы, воткнись она в надстройку или хотя бы зацепив одну из далеко торчащих антенн, но потом усмехнулся. Отчаянная девка капитан Баркхорн, не отнимешь. Ну, а молодая глупость со временем выветривается.

– Простите за вопрос, – как ни в чем не бывало продолжил капитан, – но вы уверены, что ваша яхта не столкнется со мной? Я впервые стыкуюсь с другим судном на ходу.

– Как вам уже сообщили, дэр капитан, у нас нет ни одного причала, способного принять корабль с осадкой больше десяти метров, а у вашего авианосца она доходит до четырнадцати. Да и фарватер довольно сложен. Если ненароком сядете на мель, создадите серьезные проблемы для грузопассажирского трафика, а снять вас удастся разве что по частям. У нас нет другого выхода, кроме как выполнять пересадку в открытом море, а движущееся судно более устойчиво к ветрам и течениям, чем свободно дрейфующее. Не беспокойтесь, мы в состоянии обеспечить нужную синхронизацию, хотя я тоже, – Медведь слегка усмехнулся, – предпочел бы иметь дело не с авианосцем, а с чем-нибудь попроще. Мы предлагали перевести посольств на наш корабль в военном порту Шансимы – там есть два причала, способных принимать тяжелые корабли. Однако ваше правительство отказалось, ссылаясь на небезопасность морских путей, так что нам придется выкручиваться здесь и сейчас.

– Правительство Кайтара всерьез восприняло недавнее происшествие со сбитым аэротакси, – развел руками посол. – Приношу извинения за доставленные неудобства, дэй регент, но если бы нечто похожее произошло с нами, вышел бы международный скандал, в котором мы совсем не заинтересованы.

Сбитое аэротакси? Джорджио напряг память, но в голову ничего не приходило. Так-так. Похоже, служба может оказаться вовсе не такой синекурой, как мстилось поначалу.

– Яхта "Рыба-меч" серьезно переделана после приобретения. Сейчас она имеет крейсерскую скорость в сорок пять цул в час и недостижима для любых судов, имеющихся в распоряжении пиратов, – меланхолично проговорил генерал Касарий. – Кроме того, она способна за секунды утопить даже кайтарский линкор…

Он бросил быстрый взгляд на регента и тут же поправился:

– Я имею в виду, она прекрасно вооружена, дэр капитан, пусть по внешнему виду и не скажешь.

– Обязательно примем к сведению в дальнейшем, – кивнул посол, словно и не заметивший многозначительной оговорки генерала. Джорджио же мысленно порадовался выигранному годовому жалованью – жаль, у самого себя. – Дэй регент, я смущен, что вы лично прибыли для сопровождения…

– Я не прибыл, прошу прощения, – перебил его Медведь. – Не забывайте, я паладар и физически здесь не присутствую. Я лишь временно взял под контроль дрон, используемый административными службами Хёнкона. Пока посольство перегружается на яхту, следует обсудить некоторые детали ближайшего будущего, после чего я передам дрона обратно под контроль тех же служб. Мати?

– Дэй посол, не возражаете, если я переговорю с начальником вашей охраны? – осведомился паладарский генерал.

– Э-э… да-да, конечно, – слегка растерянно кивнул посол. – Сейчас я прикажу его позвать…

– Не стоит беспокоиться, он уже здесь. Мы присоединимся к вам через несколько минут.

И, не обращая больше внимания ни на регента, ни на посла, ни на глазеющую толпу, Саматта размашистым шагом пересек пространство, отделяющее его от Джорджио.

– Здравствуй, – коротко сказал он. – Рад видеть. Знаешь какое-нибудь укромное место, чтобы поболтать?

– Здравствуйте, дэр оой-генерал! – Джорджио вытянулся и отдал честь. – Я не очень хорошо ориентируюсь на корабле, но мы можем отойти куда-нибудь… на корму, наверное.

– Я провожу в малый конференц-зал, дэр генерал, – к ним быстро подошел один из офицеров капитанской свиты. – Следуйте за мной.

Ага, чтобы паладар ненароком не увидел чего-нибудь сверхсекретного. Напряженный, словно курсант-стажер перед командиром полка, Джорджио протопал вслед за офицером и Саматтой через тяжелую дверь в стене "острова", по нескольким гулким железным трапам и короткому, покрытому ковром коридору в небольшое помещение с круглым столом и несколькими стульями.

– Напитки? – осведомился моряк. – Или, если хотите, могу распорядиться, чтобы с офицерской кухни…

– Спасибо, незачем, – отказался Саматта. – Нам буквально минут десять нужно. Я в еде не нуждаюсь, а дэр Каллавиро сейчас не в настроении. Не стоит беспокоиться, дэр командор. Просто пришлите матроса, чтобы он приглядел за нашим поведением, а потом отконвоировал обратно к трапу.

– Хорошо, – невозмутимо кивнул моряк. – Тогда я вас оставлю.

Он вышел, прикрыв за собой дверь.

– Значит, уже лейтенант, пусть и первоклассник? – Саматта оглядел Джорджио с ног до головы. – Растешь, сержант. Глядишь, я тебя еще и генералом увижу.

– Я не претендовал на повышение, дэр генерал, – угрюмо откликнулся Джорджио. – Меня никто и не спрашивал: выдернули из роты, сунули в зубы новые петлицы и приказали валить на корабль, посла охранять.

– Соболезную, – пожал плечами Саматта. – Однако, Джорджи, неизменна лишь смерть. А жизнь обязательно означает перемены, когда редкие, а когда и более частые, чем хотелось бы. Кстати, забудь про "генерала" наедине. И про "вы" тоже. В моем родном языке к людям принято обращаться на "ты", так что кайтарская вежливость для меня несколько неуютна. На людях ради протокола говори как знаешь, но без посторонних я просто Саматта. Угу?

– Хорошо, – кивнул Джорджио.

– Чтобы не тянуть, я вот зачем наедине хотел поговорить, пока вы на берег не сошли. Наверняка сам прекрасно понимаешь, но я должен указать явно: ты и твои ребята здесь для декорации. Сначала мы думали вообще запретить посольствам иметь охрану, но потом решили, что кто-то может и обидеться. Так что раз приехал, рад тебя видеть, но оружие запри в посольском арсенале, а ключ выбрось. Пистолеты и ножи вам дозволены, но не более того. И вбей своим бойцам в голову, что полиция без острой нужды в дела посольства лезть не станет, но если уж вмешается, не вздумайте чинить препятствия. У боэй… у наших охранных устройств жесткие инструкции без разговоров нейтрализовать каждого, кто оказывает сопротивление. На дипломатический иммунитет им плевать, а огнестрельное оружие не подействует.

– Понял. Значит, опасности никакой нет?

– Есть, но размытая. Есть основания полагать, что среди строительных рабочих затесались боевики неопознанной пока организации, не желающей нам ничего хорошего. Пока ведем расследование, дипмиссии берутся под усиленную охрану. Если посол начнет возмущаться, постарайся потактичнее объяснить, что все делается исключительно для вашей же безопасности. Особо не напрягайся, к вам они вряд ли сунутся, да и боэй постоянно настороже. Но и спать на рабочем месте не стоит.

– Боевики неопознанной организации… – Джорджио побарабанил пальцами по столу. – Уже что-то случилось? Нападения, взрывы?…

– Против гражданских пока что ничего не предпринималось, в остальном без комментариев. Извини, Джорджи, сам понимаешь, не могу говорить откровенно.

– Понимаю. Все нормально. На твоем месте я бы и столько не рассказал. Если на сторону утечет, журналюги могут такую сенсацию раздуть…

– Ты умный парень, – Саматта хлопнул его по плечу. – Когда-нибудь обязательно до генерала дорастешь, я серьезно. Ну, а пока несколько простых правил, которые следует выполнять на территории Университета…

Паладар осекся и замолчал. Потом медленно поднялся.

– К-ссо… – сквозь зубы прошипел он. – Как не вовремя!

И, словно вторя его словам, в настенном динамике глухо завыла сирена боевой тревоги.

Радостное возбуждение, охватившее Дзару с утра, не проходило. Наоборот, чем дольше за бортом парома пенилась морская вода, тем сложнее казалось усидеть на месте. Мама постоянно бросала недовольные взгляды и шикала, а дед даже отвесил легкий подзатыльник, но девочка не обиделась. В конце концов, они же вот-вот приедут в Хёнкон! Дзара никогда в жизни его не видела, но там родились и мама, и дед, и вообще все предки семьи Мэйдо!

Она с самого лета видела, как настроение деда день от дня становилось все мрачнее. В свои десять лет она не знала, что такое "закладная" и "банкротство" – слова, то и дело проскакивающие в разговорах с мамой. Однако девочка понимала: ничего хорошего в них нет. А когда дед несколько раз, забывшись, назвал маму "Сатокана" вместо обычного "Сато", предчувствие беды легло на сердце тяжелым камнем: так он начинал говорить, только если очень сильно сердился. Но сейчас мама была ни в чем не виновата, а значит, злился он на кого-то другого. Злился – и ничего не мог поделать. Потом Дзара увидела и дядьку, рассердившего деда: в хорошем костюме, в галстуке, с портфелем, всегда приезжавшего на машине. Мама сказала, что он служащий банка "Морская волна" и хороший человек, но банк никому не прощает долги. Интересно, как хороший человек может работать в плохом банке? Из-за тоскливых предчувствий Дзара начала плохо спать ночами, а вечерами еще усерднее помогала в лапшичной, из-за чего школьные оценки, и без того невысокие, заметно опустились, редко превышая тридцать баллов. Мама с дедом не обращали внимания – они стали какими-то вялыми и скучными, а мама почти перестала смеяться. Вернее, клиентам в лапшичной она улыбалась по-прежнему, но вот дома, наедине…

А потом вдруг все изменилось. В один обычный до того, ничем не выделяющийся день незадолго до конца года Дзара вернулась из школы домой – и оказалась в центре огромной толпы, собравшейся вокруг лапшичной и оживленно обсуждающей новости. Раньше Дзара уже слышала про паладаров, странных людей со звезд, прилетевших торговать, совсем как в фантастических книжках. И вот оказывается, что паладары – или же таскающаяся за ними дочка богача Деллавита, тут мнения расходились – отвалили маме с дедом целую кучу денег, чтобы те могли поехать в Хёнкон. Новость быстро разлетелась по району, и народ валом ломился в лапшичную, чтобы то ли поужинать напоследок, то ли своими глазами посмотреть на людей, которым за просто так обломился жирный куш. Мама уже сбилась с ног, и помощь Дзары, бросившей портфель за прилавок и быстро повязавшей фартук, оказалась весьма кстати. А вечером, после закрытия, когда дед подсчитывал выручку, а мама без сил лежала на диване, ей объявили ужасную, страшную, захватывающую новость: они действительно уезжают из Кайтара в Хёнкон! А ее, Дзару, там станут учить в хорошей школе совершенно бесплатно! На свет тут же появился дневник, казалось бы, давно и прочно забытый, и остаток вечера оказался совсем не радостным. Каждую десятку и даже двадцатку ей припомнили вдумчиво и с далеко идущими выводами. Впрочем, по заднице не попало: мама, казалось, витала где-то далеко, а дед хотя и ворчал больше обычного, но выглядел почти радостным.

Потом им долго оформляли заграничные паспорта (свой Дзаре не дали, вредные, а вписали ее имя в мамин паспорт), какие-то непонятные люди покупали лапшичную, придирчиво суя свой нос в каждую щелку и копаясь у деда в бумагах, затем семья собирала вещи и в ожидании корабля жила в кладовке у знакомых. А потом они долго-долго, почти декаду, плыли через океан на большом грязно-белом корабле, где собралась, наверное, целая тысяча человек, и приплыли к другому материку, известный Дзаре со школьных уроков: Могерат. Там они принялись пересаживаться между другими кораблями, плывшими вдоль берега сначала на юг и даже почти обратно на запад, потом на север и восток… Мама ворчала, что на самолете они бы добрались за два дня, но дед ответил, что они нельзя разбрасываться деньгами в нынешнем положении, и мама, вздохнув, в конце концов согласилась. А чего она ворчала? Интересно же плыть вдоль незнакомого берега, смотреть на новые города и все время слышать вокруг речь, которая в Барне звучала лишь изредка. На Могерате на самом деле говорили на катару, причем так быстро и со странным акцентом, что Дзара поначалу даже мало кого понимала, но быстро привыкла.

Последнюю пересадку сделали в городе под названием Шансима. Дзару поразили размеры порта, хорошо просматривавшегося с корабля: наверное, раза в три больше, чем в Барне. Пришлось провести ночь в грязной портовой гостинице, где в окнах почти нигде не было стекол, а по стенам ползали и трещали крыльями огромные летучие тараканы. Впрочем, их Дзара не боялась. Она, в отличие от прочих знакомых девчонок, равнодушно относилась и к мелким кайтарским таракашкам, а уж местных маленьких чудовищ вообще не воспринимала как насекомых. Скорее, они походили на мелких драконов. А еще больше на драконов смахивали переливающиеся разноцветные ящерки, шустро бегавшие по стенам и ловившие тараканов длинным раздвоенным языком. Жертвы казались размером почти с ящерку, но охотники как-то ловко управлялись с добычей, проглатывая ее целиком за несколько секунд. Дзара весь вечер завороженно наблюдала за их охотой и даже чуть не забыла про ужин.

И вот сегодня с утра они погрузились на паром в Хёнкон: небольшое судно, в трюмы которого причальный кран сгрузил массу тюков, бочек и ящиков, а на верхней палубе стояли жесткие неудобные сиденья для людей. После отплытия из Шансимы берег стал пустынным и скучным, на море тоже ничего интересного не наблюдалось, а зуд внутри не позволял девочке сидеть спокойно на одном месте и караулить чемоданы. Босая, одетая в шортики и топик, она облазила весь корабль (пару раз ее шуганули матросы, но не слишком сердито) и теперь сидела на самом-самом носу, где заканчивалась открытая пассажирская палуба, болтая за бортом пятками и положив подбородок на нижний прут ограждения. Она воображала себя впередсмотрящей на пиратском судне, идущем за сокровищами, и изо всех сил всматривалась вдаль, чтобы увидеть таинственный Хёнкон сразу, как тот проступит на горизонте. Мама рассказывала, до Удара на море было видно далеко-далеко, даже как садящееся солнце словно тонет в воде, а не нерезким красным кругом медленно растворяется в радужном тумане. Наверное, по таким морям плавать куда интереснее. Но пока впереди все застилала голубая дымка, а слева тянулся унылый берег, постепенно начинающий зарастать лесом. Горы, подступающие к самой воде, уже остались далеко позади, и смотреть казалось решительно не на что.