Текст книги "Горизонты нашей мечты"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 50 страниц)

– Кстати, о мещанах. В министерстве составляют списки рекомендуемых на дворянское звание. У нашего департамента – два места. Я давно тебя внести хотела как особо ценного…

– Нет! – резко оборвал ее Масарик. – Ты же знаешь, мы с отцом в этом вопросе всегда одной позиции придерживались. Никакого дворянства. Внесешь без моего ведома – откажусь сам.

– Упрямый, – помолчав, вздохнула Ольга. – Ну ладно. Тогда читай статью.

Масарик поглядел на нее сквозь вращающиеся спирали.

– Уговорила, – неожиданно согласился он. – Только сама читай. Вот.

Он ткнул пальцем в дисплей, и тот потемнел. Масарик поманипулировал сенсорном поле рукой, и дисплей стал прозрачным. В нем проявилось окно с текстом.

– Марик, – капризно сказала Ольга, – у тебя, может, и небодень, а у меня обычные будни. Я сегодня, между прочим, с утра на работе торчала. Знаешь, сколько я сегодня дисплей разглядывала? Глаза в кучку. Ну что тебе стоит потрафить слабой женщине?

– Где здесь слабая женщина? – удивился Масарик. – Ты меня в космос запустить при желании сможешь вместе с креслом, чудище ужасное и насквозь девиантное. Вслух читать не стану, и не проси. Хочешь – читай, не хочешь – выметайся домой, баиньки. Вот только Кимана тебя ужином накормит, чтобы бы опять сухомяткой себе желудок не портила, и топай.

– Злой ты, – констатировала Ольга. – Ни капли куртуазности. И с начальством пререкаешься. Ну, что с тобой поделать…

Она вылезла из кресла и пристроилась на край стола, глядя на дисплей сверху вниз. Текст явно не вышел из состояния черновика, состоял из наспех слепленных отрывков, пестрел пометками, помарками и комментариями, и ей пришлось долго вглядываться, чтобы ухватить суть.

"…однако даже если Единый (или аналогичные ему боги) существуют и действуют в нашем мире, встает вопрос – а как мы узнаем об их существовании? – писал Масарик. – Предполагая в них всемогущество, мы не можем надеяться, что сумеем отследить их при помощи своих возможностей, весьма жалких даже в нашем собственном понимании. Остается лишь надежда, что они сами войдут с кем-нибудь в контакт. Вернее, они обязательно войдут в контакт: им вряд ли требуется от нас что-то материальное – золото и драгоценности, вещи или иные блага. Единственное, что они могут захотеть, а мы – предложить, это мы сами.

Не станем рассматривать ситуацию, когда такому всемогущему божеству требуются рабы или нерассуждающие слуги. Превращение существ, изначально наделенных свободой воли, в подобие примитивных автоматов относится к области психопатологии, в которой я не силен. Именно здесь философские позиции Церкви Колесованной Звезды наиболее провальны. Церковники так и не смогли внятно объяснить, зачем всемогущему и всезнающему Единому требуется слепое подчинение своей паствы стародавним догматам. [[Дать цитаты из ~2 как примеры неубедительных обоснований]]

Да, формальные заповеди, которые невозможно нарушить ни при каких обстоятельствах, могут оказаться полезными для выстраивания системы моральных ценностей у полудиких южных племен, от которых ведет существование наша доминирующая религия. Например, запрет беспорядочных сексуальных связей в обществе, не знакомом с микробиологией, способствует снижению заболеваемости половыми болезнями. Однако сегодня такого рода заповеди бессмысленны. В Катонии, например, подаваемой нашими религиозными фанатиками как образец сексуальной распущенности, где секс, в том числе групповой и "извращенный", проходит по разряду почти что лечебной физкультуры, уровень заражения половыми инфекциями в три раза ниже, чем в целомудренных Княжествах, причем тяжелыми – в восемь раз ниже. Более того, активно навязываемая консерваторами мораль "пожизненного партнера" в Княжествах ничуть не мешает в семь раз более высокому уровню разводов, чем в Катонии.

Вовсе нет, возможно, возразят мне, ведь в Катонии применяется система временных брачных контрактов с автоматически истекающим сроком действия. То, что у нас считается разводом, у них всего лишь заранее предопределенный конец партнерских отношений. Однако сторонники такой точки зрения умалчивают, что автоматически прекращающиеся контракты применяются в основном среди молодежи, вступающей в постоянные отношения впервые (так называемые "пристрелочные" договоры). Да и "пристрелка" зачастую автоматически продлевается при отсутствии явного отказа одной из сторон. И сравнивать в таком случае нужно уровень развода не во всех возрастных категориях в ЧК, а только среди молодых семей. И даже здесь статистика показывает, что количество непродленных контрактов в Катонии примерно соответствует количеству разводов в молодых семьях в ЧК. [[Расшифровать – данные и ссылка на ~3]] Среди семей в средней и старшей возрастной категории количество разводов (то есть расторжения постоянных контрактов) уже в девять раз ниже чем в ЧК. [[Расшифровать – источник ~6]] Среди же групповых браков, которые приобретают все большую популярность, полностью распадается максимум одна семья из тридцати. Не в последнюю очередь такая великолепная, по нашим меркам, статистика связана с причиной, способной повергнуть в глубочайший шок и уныние миллионы наших адвокатов и частных детективов: секс на стороне там НЕ СЧИТАЕТСЯ поводом для расторжения контракта – если только в самом контракте не оговорено иное. Но мне лично не известна ни одна современная семья, внесшая в договор такую глупость.

Вернемся к основной теме. Заповедь "не прелюбодействуй", а также аналогичные простые и сверхжесткие программы могли требоваться малоразвитым обществам для поддержания стабильности. Но их создавали отнюдь не боги, а сами люди. [[Добавить: «не убивай» и «не кради» как универсальные правила человеческого общежития, не зависящие от религий – цитаты из ~24 и ~26]] Заинтересован ли бог в человеке как в беспрекословно подчиняющемся рабе? Нет, разумеется. С учетом всемогущества ему куда проще сразу создать автомат, чем укрощать существо, изначально рассчитанное на свободу принятия собственных решений. Здесь, кстати, нельзя не уколоть походя и разнообразных сторонников светлого государственного общества в любой его ипостаси: все они основываются на максимально жестком подавлении индивидуальности и личной свободы. Поскольку государственники понимают, что взрослого индивида-индивидуалиста перевоспитать почти невозможно, все их программы достижения всеобщего счастья рассчитаны на уничтожение существующей популяции и воспитание с нуля нерассуждающих автоматов, радостно шагающих строем под команды немногих избранных. Порадуемся, что утопистам не суждено достичь своих целей.

Но мы опять уклонились. Итак, богу люди-рабы не нужны. А что нужно? Здесь следует задаться вопросом о цели снисхождения бога до человека. Если существо, способное плевком создавать вселенные и чихом зажигать звезды, вообще нас заметило, ему определенно не нужна наша способность построить великий храм в его честь. Сам построит, если захочет, причем полностью в своем вкусе. Возможно, какое-то время его может развлекать массовое стучание лбами по полу в ходе молитв, ритуальные телодвижения пальцами и прочими частями тела и так далее – но вряд ли долго.

Так что нужно богу?

Я долго пытался рассуждать на эту тему. Вряд ли мои мысли могут оказаться полностью адекватными: смертному слабому человеку попросту не дано мыслить теми же категориями, что и бессмертному могучему существу. Но я не сумел придумать ничего, кроме как потребности в общении. Всемогущий бог попросту не может долго существовать в тесной компании себе подобных, как элефанты не могут долго стоять, сбившись в плотную кучу. [[так себе – найти другую аналогию]] Рано или поздно индивидуализм возьмет свое. С учетом того, что у богов нет основных стимулов для построения социальной пирамиды (контроль ресурсов, привлечение самцов/самок и так далее), у них нет и общества в нашем понимании. А просто компания друг друга за миллионы и миллиарды лет наверняка крепко поднадоест.

Поэтому бог может спуститься к людям ради общения, чтобы немного скрасить скучную серую вечность. Но гора не способна общаться с песчинкой. Так и бог в своем истинном обличье не способен на контакт с человеком или иным слабым смертным существом. Проще говоря, придавит и не заметит. Поэтому не человек будет вынужден подстраиваться под бога, а бог – под людей. Чтобы не уничтожить тех, с кем он общается, небожителю придется принять не только форму человека, но и ограничить свои способности до человеческого уровня и играть по установленным людьми правилам. По крайней мере, в обычных обстоятельствах. Он может сохранить выдающиеся, возможно, даже экстраординарные способности в некоторых областях, но лишь выдающиеся и экстраординарные, доступные и талантливому человеку, отнюдь не сверхъестественные.

Из сказанного выше следует еще один любопытный вывод. Поскольку единственно ценное для бога – мы сами, он неизбежно должен привязываться к тем, с кем имеет дело. О природе такой привязанности рассуждать не станем. То ли мастер-ювелир, восхищающийся собственноручно подобранной и ограненной коллекцией камней, то ли заботливый отец (или мать), воспитывающий детей, то ли пылкий любовник, получающий удовольствие в объятиях восхитительной любовницы, то ли скряга, дрожащий над каждой рогожкой, попавшей в его руки – нам сейчас не интересно. [[Подумать над более подходящими аналогиями]] Главное, что общающийся со смертными бессмертный бог неизбежно должен испытывать чувство утраты в момент их смерти. Если божественная психика хоть немного похожа на человеческую (а я не стану делать умное лицо и претендовать, что способен вообразить нечеловеческий разум), такого рода эмоции должны наносить ему сильные травмы, а то и вырабатывать комплексы, в первую очередь – комплекс вины. Естественным побуждением для него стала бы попытка изобрести бессмертие для своих друзей в той или иной ее разновидности.

Однако что такое бессмертие для человека? [[Указать на отличия орочьей и тролличьей психологии]] Во-первых, оно означает уничтожение самых важных устоев нашего общества. Мы все привыкли, что даже самый жестокий тиран или начальник, стоящий на пути твоей карьеры, стареет и умирает. Мы привыкли рассчитывать, пусть подсознательно, что рано или поздно продвинемся по службе и приобретем больший авторитет в семье и своем кругу общения лишь за счет естественной смерти старших. Уберите такое ожидание – и вы уничтожите стимулы для жизни и работы большинства людей. Во что превратится общество, в котором работа считается бессмысленной и выполняется только ради куска хлеба? Где не появляются новые писатели, новые художники, новые композиторы и музыканты – потому что и прежних девать некуда? Я не знаю. Но, определенно, оно станет совсем не таким, какое сейчас.

Разумеется, можно одарить бессмертием только избранных. Но у них возникнет тот же самый комплекс вины, что и у бога – с той разницей, что компенсировать его нечем. В довершение им придется скрываться, чтобы избежать бессмысленной мести со стороны смертных. Открытая же защита со стороны бога, в свою очередь, приведет к появлению новых социальных группировок и структур влияния, что тоже полностью перекроит общество. [[Вставить отсылки к жреческим кланам Сураграша – ~30–35]]

Я бы предположил, что подаренное бессмертие в любой его разновидности возможно лишь за пределами нашего общества, причем для всех, а не только для некоторых. Само собой напрашивается существование чего-то, отдаленно смахивающего на рай в трактовке Церкви Колесованной Звезды. Лишь отдаленно, но не полностью. Чрезвычайно сомневаюсь, что богу захочется организовывать посмертное судилище в стиле, описываемом церковниками. Представьте, что хотите забрать себе щенка из уличной бродячей стаи – захочется ли вам еще и разбираться, хорош ли ее вожак, справедливо ли вчера он искусал своего соперника, а позавчера еще и перегрыз глотку конкуренту из другой стаи? [[Подумать над более подходящим примером]] Сомневаюсь. От перспективы целую вечность разбираться с мелкими человеческими дрязгами, чтобы отвесить виновному по заслугам, я бы лично повесился не сходя с места. В конце концов, смысл посмертного существования для основной массы – ликвидировать комплекс вины тех, кто по-настоящему имеет значение для бога. Расселить их по тихим загородочкам, чтобы не грызлись слишком сильно, да и пусть себе живут.

А из такого сценария возникает еще одна проблема. Оторвись на минуту от статьи, читатель, и задумайся: а чем бы ты лично занялся, имея в перспективе целую вечность и не имея необходимости зарабатывать на пропитание и крышу над головой?.."

Тихий стук в дверь прервал ее чтение.

– Прошу прощения, – Кимана заглянула в кабинет. – В столовой накрыт стол. Прикажете готовить горячее?

Масарик вопросительно взглянул на Ольгу.

– Да, госпожа Коверная, – кивнула та. – Мы сейчас идем.

Она спрыгнула со стола и потянулась.

– Да уж, совсем на тебя не похоже, – сообщила она выкатившемуся из-за стола Масарику. – Боги, мистика, Церковь Единого… Похоже, "Черный квадрат" на тебя странно подействовал.

– Я вот думаю, Онка, – жужжа мотором, кресло Масарика покатилась к двери, – почему отец не дал мне доступ к "Квадрату"? Он же мог, я знаю. А он даже словом ни разу не обмолвился.

– Возможно, так он хотел тебя защитить от лишних волнений. Я ведь тоже колебалась. Когда Яни в свое время дала мне доступ к досье и сопутствующим материалам по истории, она сразу предупредила, что ничего сверх лишних тревог новое знание мне не даст. Она оказалась права. Мне очень не нравится думать, что в нашем мире орудуют какие-то силы, с которыми мы ничего не можем поделать при всем своем желании.

– Возможно, они пекутся о нас же.

– Или же только о собственном удовольствии, как ты сам написал в своей статье. Да и вообще, я уже взрослая девочка, сама за себя решать могу. И хочу.

– Ты – да. – Масарик выкатился в коридор и въехал в столовую. – И я тоже. Только вот трем людям из четырех самостоятельность и даром не нужна. Предложи им сытость и стабильность в обмен на свободу и право выбора – и они с радостью согласятся.

– Субстрат… – пробормотала Ольга.

– А? – удивленно взглянул на нее тот, ловко маневрируя креслом, чтобы пристроиться к столу на отведенное для него место. – Хотя да. Хорошее слово. Субстрат. Почва, на которой растут цветы. Не в плохом смысле, я никогда не осуждал людей, стремящихся к стабильности. Но бездумно существовать, не имея Великой Цели… так может любое животное. А мы все-таки люди, наделенные разумом. Я лично так не умею.

– Ты слишком много работаешь, Марик, – Ольга уселась на свой стул и принялась споро накладывать себе на тарелку салаты, которые в исполнении Киманы просто обожала. – Извини, брюхо подвело, сейчас обжираться начну. Чтоб ему, моему гиперметаболизму! Да, так вот, ты слишком много работаешь. Статейки пишешь, книжки по истории изучаешь, поллах и тарси зубришь, мне отчеты ваяешь, на форумах воюешь… Да еще и после… оставшись в одиночестве. Не хочешь куда-нибудь в отпуск съездить? К Каре, например, она тебя давно зовет развеяться. Как там у них новый курорт называется? "Синий снег" вроде бы. Она уверяет, что по высшему разряду оборудован, грашские богачи довольны остаются.

– Вот уж кого-кого, а Кару я своими проблемами грузить не намерен, – нахмурился Масарик. Он откусил от ломтика колбасы и принялся меланхолично жевать. – У нее и без меня сложностей хватает. Не забывай, я читаю половину материалов твоего департамента, картинку держу прочно. Еще одной обузы на своей шее она не выдержит.

– Дурак ты, Марик, – Ольга с досадой стукнула черенком вилки по столу. – Какая обуза? Ты что, успел забыть, как она несколько дней назад к нам прилетала только ради того, чтобы с тобой на похоронах встретиться? Она тебя морально поддержать пыталась, а ты ее отшил, словно надоедливого ребенка. Ты хоть представляешь, сколько ей времени на дорогу туда-сюда потребовалось? Я уж и не говорю, сколько мы денег на опера??ию прикрытия выбросили!

– Я дурак, – согласился Масарик. – И свинья. Можешь мне не напоминать, сам знаю. Устал я, Онка. Права ты. Наверное, стоило бы взять отпуск и развеяться.

Он устало потер глаза.

– Только, понимаешь, я боюсь. Чем дальше, тем больше я перестаю понимать, зачем живу. Мне сорок четыре. Вдумайся – сорок четыре! А ведь еще совсем недавно мне стукнуло двадцать три, я только-только закончил университет, был переполнен радужными надеждами… Потом первые должности в СВР, злополучная лестница, инвалидное кресло – и вот уже мне сорок четыре. Оглядываясь назад, я пытаюсь понять, что именно я сделал за прошедшие двадцать лет? И понимаю, что ровным счетом ничего. И что в те тридцать или сорок следующих лет, что мне отмерят жизнь и медицина, я точно так же не сделаю ничего. После меня даже детей не останется. Онка, я боюсь, что если перестану себя подхлестывать и имитировать полезную деятельность каждую минуту, я могу не выдержать и наглотаться снотворного. Как бы я хотел уйти из этой жизни и начать ее заново, с чистого листа!

– Да что вы с Карой, сговорились, что ли? – Ольга раздраженно бросила вилку на стол. – Трудоголики, мать вашу за ногу! Марик, пойми…

– А что Кара? – с острым интересом осведомился Масарик. – Она тоже от работы воет? Ну, чего и следовало ожидать. Вот ей бы твои нотации не помешали. Она, в отличие от меня, нормальная женщина, своими ногами ходит. Мужа бы ей…

– Она такая же крышей двинутая, как и ты, – зло буркнула Ольга, дотягиваясь до кувшина с клюквенным морсом. – Вы бы вдвоем славную парочку составили. Оба не понимаете, что такое отдых и как им наслаждаться. Хотя после твоей статьи я ее комплексы насчет бессмертия начинаю лучше понимать…

Она осеклась и медленно подняла взгляд. Потом аккуратно отставила кувшин.

– Что ты так на меня смотришь? – напряженно спросила она.

– Да вот думаю, что забавные ты делаешь оговорочки, – взгляд Масарика обрел выражение, характерное для интенсивных раздумий, которые он называл "мозговым штурмом". – С учетом "Черного квадрата" и личности ее опекуна…

– Марик!

– …у нас есть два варианта. Либо Сущность, Демиург или бог, как его ни назови, таки обеспечил ей личное бессмертие, либо…

– Марик!

– Либо можно вспомнить некоторые странности, разбросанные по разнообразным отчетам, что я видел. Четыре без единой царапины пережитых покушения, в том числе взрыв бензовоза в пяти саженях… кстати, тогда вообще никто не пострадал, что до крайности удивительно. Очень удобная способность быстро оказываться там, где ее не ждут, едва ли не в пяти местах одновременно. Потрясающая трудоспособность – по восемнадцать часов в сутки на протяжении многих лет. Когда спит – неясно, двух часов в сутки человеку в течение многих лет слишком мало. Потрясающие способности к языкам, которые до появления в Сураграше она не демонстрировала. Даже если мы оставим в стороне ее выдающиеся способности хирурга и диагноста, вместе с бессмертием картина вырисовывается очень любопытная.

– Марик…

– Онка, ты, конечно, можешь мне солгать. Но ты же знаешь, что я все равно пойму. Давай без недосказанности, а? Кара – Демиург?

– Ты дурак, и я дурак. Мы с тобой два дурня… – пробормотала Ольга. Она взяла бокал с морсом и отхлебнула сразу половину.

– Ответ ясен, – усмехнулся Масарик. – И давно?

– Она не хотела, чтобы ты знал.

– И я даже понимаю, почему. Одни только настойчивые предложения подлечить мне позвоночник чего стоят. Тем не менее, ты не ответила. Она – Демиург изначально? Из тех, что создавали наш мир? Или же ее сделали такой? Когда?

– Сделали. В пятьдесят восьмом. Когда ее похитил Дракон. Или незадолго до того. Не спрашивай, я не знаю точно.

Что толку терзаться и бить себя по голове после того, как совершишь ошибку? Ольга взяла со стола вилку и снова принялась набивать рот салатами, не забывая обгрызать жареные куриные крылышки с большого блюда.

– Логично. Имея неограниченные возможности, она вряд ли позволила бы провести дело с похищением с таким шумом. Наверняка ее сводные брат и сестра тоже Демиурги. На меньшее она точно не согласилась бы, да и логика событий подталкивает к тому же. Очень возможно, что и бывшие опекуны, Саматта и Цукка Касарий – тоже. Панариши тоже прекрасно вписался бы в схему, вот только его странный уход я не понимаю… а пожалуй, и понимаю. Наверняка эпизодическая маска одной из Сущностей, того же опекавшего Кару Соловья, отыгравшая свою роль. Насчет остальных катонийцев можно строить догадки, но не суть важно. Очень, очень любопытно. Многие события новейшей истории теперь можно совсем иначе интерпретировать, начиная с переворота в Сураграше и Трехгорного перевала…

Масарик откинулся на спинку инвалидного кресла и глубоко задумался.

– Марик, – позвала Ольга после того, как молчание затянулось на пять минут. – Только ты не делай глупостей, а? Кара страшно за тебя переживает. Демиург она или нет, но она прежде всего женщина. Если с тобой что-то случится…

– А? – Масарик очнулся от раздумий и успокаивающе помахал рукой. – Не волнуйся. Я не намерен сбегать от проблем таким образом. Мысль в голове давно засела, но я ей ходу не давал никогда. Не хотел доставлять неприятностей отцу, Каре… тебе, Ветке и остальным. Терпеть не могу, когда маленькие девочки из-за меня плачут ночами в подушку.

Он дотянулся до тарелки с креветочным салатом, переложил немного себе и начал есть.

– Замнем пока тему о Сущностях, – проговорил он с набитым ртом. – Мне нужно как следует ее осмыслить. Лучше расскажи, чего такого случилось, что тебя в выходной на работу выдернули.

08.07.1433, деньдень. Цетрия. Академия Высокого Стиля

«…и тогда Первый Меч графства Цветов, Одора Мэйдэн, владеющая Небесным Топором Рамэнудоном, вышла перед своим войском и вызвала на бой храбреца из вражеского лагеря, чтобы поединком двух чемпионов выявить, за кем правда, и избежать ненужного кровопролития. И ответила на ее вызов Кимбо Нэкосама, Первый Меч графства Мейсара, с легкостью управляющаяся с Громовым Копьем Дзарусобой. И вышли вслед их Щиты – Наги Невысокий от графства Цветов и Китоха Данса от Мейсары. И сошлись они на поле брани в яростной схватке, и вскипела под ними сама земля, разрываемая яростными ударами Небесного Топора и Громового Копья и стискиваемая Щитами. И после двухчасового боя рухнула бездыханной пораженная под сердце Кимбо…»

Мира отодвинула от себя учебник и потерла усталые глаза. Настольная лампа светила тускло: питающий ее магический кристалл почти истощился, и давно уже следовало сходить к госпоже Айсоке и попросить у нее новый. Заодно, кстати, и для верхнего шара. Но сегодня надо дочитать главу. А завтра можно заняться рефератом. Возможно, за то, что она читает сверх программы, господин Саомир расщедрится на дополнительные баллы.

– Мирка! – сказала со своей кровати Хана, оторвавшись от, судя по обложке, очередного любовного романа. – Кончай зубрить. Отбой через пятнадцать минут. Станешь постоянно заниматься – глаза вытекут. Придется очки носить, вон, как Бо.

– Чтение при правильном освещении глазам не вредит, – возразила Бохака. Она сидела с иголкой сбоку от стола и вышивала на свежекупленном носовом платке свою монограмму. – А очки у меня с детства.

– Ну и зануды! – сморщила нос Хана. – Свободное время, между прочим, дают, чтобы расслабляться. А если не расслабляться, то можно получить нервный срыв! – она назидательно подняла палец.

– А если расслабляться, то можно нахватать штрафных баллов, – Мира сладко потянулась. – Тебе хорошо, у тебя и так титул есть. А если я не стану изо всех сил стараться, мне его в жизни не видать.

– Да ну, подумаешь, титул! – легкомысленно отмахнулась подружка. – Можно подумать, он мне нужен. В Приграничье все равно, баронесса ты или вайс-графиня. И потом, наше имение десять раз заложено и перезаложено, скоро, наверное, совсем отберут. А если у тебя нет денег, то все равно, какой титул.

– Деньги с титулом куда лучше денег без титула! – Бохака откусила нитку и критично посмотрела на результат работы. – Ладно, сойдет. Все, девочки, вы как хотите, а я спать. И вы укладывайтесь, все равно сейчас дневальные с обходом явятся.

Она отложила платок, поднялась со стула и одернула пижаму.

В дверь тихо поскреблись.

– Кого там принесло на ночь глядя? – удивилась Хана. – Кто там? – крикнула она во весь голос.

Дверь скрипнула, приотворяясь, и в щель проскользнула долговязая белобрысая фигура. Хана с Бохакой синхронно взвизгнули.

– Май, ты куда лезешь, дурак! – шепотом закричала Бохака, ныряя под одеяло. – Ты что, не видишь, что мы не одеты?

– Вы? – удивился нахал, прикрывая за собой дверь. – У нас в такой одежде на официальные приемы являются. Да я потом, я вам уже тысячу раз говорил, что не интересуют меня ваши худосочные ляжки и пупырышки вместо груди.

Сам он, по своему внеклассному обыкновению, щеголял в одних брюках и рубашке с подвернутыми рукавами. Китель, разумеется, опять валялся неизвестно где. Интересно, что вдруг он поздно вечером проснулся? Весь день как сонная муха ходил, а сейчас вдруг в себя пришел?

– Май, я тебе сейчас врежу! – угрожающе проговорила Мира. Она бросаться к постели за одеялом не стала. Во-первых, она все-таки не совсем голая, а в пижаме, а во-вторых, он ее и так уже рассмотрел в подробностях. Вместо того она встала со стула, подошла к своему непутевому фертрату и толкнула в грудь. – Топай отсюда, извращенец!

– Глупости! – Май увернулся, обхватил ее за талию и повлек обратно к столу. – Во-первых, подглядывать за девочками есть совершенно естественное и нормальное побуждение для любого мальчика. Хотя подглядывать за девочками в таких почти что шубах – что-то тут действительно от извращения есть. Во-вторых, у фертратов с их хозяевами отношения обычно чисто романтические, зовом плоти не обремененные. А если станешь ругаться, хозяюшка, гулять с собой не возьму.

– Гулять? – хором спросили все три девочки.

– Гулять, – подтвердил Май. – Хозяюшка, раздевайся.

– Что?

– И одевайся, разумеется. Ты же не собираешься в пижаме по городским улицам шляться? Что-то мне подсказывает, что тебя народ не поймет. Давай, давай, в темпе!

Он потянулся к пижамной куртке Миры.

– Руки убери! – предупредила та, отступая, изрядно озадаченная. Гулять? По городским улицам? – Уже поздно, отбой сейчас. И у меня увольнительной нет. И вообще я спать хочу.

– Хотеть не вредно, вредно не хотеть. Приключения закаляют. Переодевайся, живее. Могу не смотреть, если хочешь.

Он демонстративно отвернулся и сложил руки на груди.

– Май, ты с ума сошел! – беспомощно сказала Мира ему в спину, оглядываясь на подружек. Те глядели на Мая из-под одеял круглыми глазами. – Куда гулять? У нас даже увольнительных нет!

– Ты мне сама рассказывала про разболтанный прут в решетке. Зачем нам увольнительные?

– Но ведь запрещено…

– Зато интересно! – отрезал Май. – А зачем жить, если неинтересно? Время еще детское, до полуночи погуляем по окрестностям и вернемся незаметненько. Ну, ты долго телиться намерена? Помочь переодеться?

Из коридора сквозь дверь донеслись невнятные голоса.

– Ой, дневальные с проверкой идут! – Мира схватилась за щеки. – А ты здесь! Уходи, быстро, иначе нам такое устроят! И тебя проверят, а когда не найдут в комнате…

Май быстро оглянулся по сторонам и рыбкой нырнул под кровать Миры.

– Все уже запомнили, что я рано отрубаюсь и на крики в ухо не реагирую, – глухо донеслось оттуда. – А я под одеяло тряпок напихал, чтобы на меня походили. Изобрази естественную физиономию, хозяюшка.

В дверь громко и резко постучали, и тут же, не дожидаясь ответа, распахнули ее.

– Отбой через пять минут! – возвестила Сёя, заходя в комнату. За ее плечом маячили Пария и какой-то незнакомый первокурсник с повязками дневальных на рукавах. – Так, все трое на месте, – она сделала пометку у себя в планшете. – Мира, ты чего посреди комнаты столбом стоишь и на меня пялишься, словно на привидение?

– Э-э… нет, ничего, – промямлила Мира, с трудом удерживаясь, чтобы не покоситься на свою кровать. – Ты так неожиданно…

– Сейчас полдевятого! – удивилась староста. – Всегда в это время обход. Ты, кажется, уже на ходу дрыхнешь. Все, книжки на тумбочки, и свет гасите. Не забывайте, завтра подъем и завтрак на полчаса раньше. В полседьмого общий сбор, и топаем на соревнования по плаванью.

Она повернулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Мира поспешно коснулась кубирина, посылая светильнику неслышную команду. Тот послушно вспыхнул и медленно погас. В комнате сгустилась почти полная тьма – сегодня небо затянуло тучами, сквозь которые не пробивался ни лунный, ни тем более звездный свет.

– Эй, Май! – шепотом позвала она. – Сейчас Сёя по этажу пройдет, и выматывайся отсюда.

– Ничего подобного, – судя по звукам, Май выбрался из-под кровати и сейчас отряхивался. – Мы гулять идем, забыла? Переодевайся, быстрее. Я не смотрю. Или ты в темноте не умеешь?

Лампа под потолком засветилась приглушенным голубоватым ночным светом.

– Май, ты с ума сошел? – тоже шепотом поинтересовалась Бохака, убирая палец от кубирина. – Запрещено же. Если вас поймают, вздрючат так, что…

– А, понятно. Значит, она просто испугалась.

От разочарованных ноток в голосе Мая Мира просто вскипела.

– Нифига я не испугалась! – яростным шепотом крикнула она. – Сам дурак, понял? Приперся на ночь глядя и зовет непонятно куда. Ты как по парку шариться впотьмах собрался, идиот?

– Я в темноте неплохо вижу, – Май снова скрестил руки на груди и склонил голову на бок. – Но раз испугалась, я один пойду. А хвасталась-то как – сколько раз в самоходах бывала, все ходы и выходы знаю!

Мира громко зашипела.

– Нифига я не испугалась! – уже в голос сказала она, не заботясь, что Сёя все еще может ее услышать.

– Докажи! – пожал плечами белобрысый нахал.

– И докажу! Только потом сам не плачь, когда темноты испугаешься!

Мира яростно задергала пуговицы пижамы. Когда она сбросила пижамную куртку, Хана и Бохака в унисон сдавленно пискнули, и только тут она сообразила что стоит голой по пояс – перед мальчишкой. Выражение лица глядящего на нее в упор Мая, однако, ни на йоту не изменилось, оставшись невозмутимо-скучающим. Чувствуя, что неудержимо краснеет, Мира, однако, не стала визжать, метаться и вообще терять лицо.

– Ну что уставился? – презрительно спросила она, расправляя плечи. – Нравлюсь?

– Какие мы стеснительные! – вздохнул Май. – Я же сказал – не волнуют меня твои детские пупырышки. Кончай пузо выпячивать, одевайся в темпе.

Он шагнул вперед, мимо Миры, и встал у окна, приоткрыв занавеску и вглядываясь в ночную темноту.

– Свет погасите, – сказал он. – Во-первых, не видно ничего. Во-вторых, дежурный воспитатель в обход территории скоро пойдет, заметит.