Текст книги "Ограбить Европу"
Автор книги: Евгений Сухов
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 12
А вот это уже горячо!
В огромной картонной коробке, укрытой пестрой материей, лежали казначейские билеты более чем на два миллиона марок. Не всякий день приходится зарабатывать по шестьсот тысяч марок на каждого. К сумме уже успели привыкнуть, и она не будоражила воображение, как в первые минуты, а воспринималась чем-то обыкновенным – например, как стол, за которым происходил разговор, или как комод, стоявший у стены. Но тем не менее деньги были настолько огромными, что на них можно было прожить лет триста, ни в чем себе не отказывая.
После совершенной аферы полиция Рейха ищет злоумышленников по всей стране, а потому самое благоразумное в их положении – затаиться на время в квартире и, попивая марочное вино, посматривать через окно за потугами полицейских. На столе уже скопилась целая кипа газет, однако читать их было лень.
Элиз, кокетливо моргая ресницами, прихорашивалась перед зеркалом, что, по мнению Варнаховского, было совершенно излишне. Девушка и так была чрезвычайно хороша!
Во вчерашней газете она прочитала заметку о том, что великий князь Николай Константинович, сосланный царем в Ташкент за кражу иконы, неожиданно сошелся с молодой казачкой, и после этого была невероятно грустна целый вечер. Наверняка на Элиз накатили воспоминания о том времени, когда великий князь дарил ей целые дворцы. Неожиданно Леонид поймал себя на ревности. Эта девушка была ему не безразлична, и болезненно было думать о том, что в сравнении с великим князем он безнадежно проигрывал.
Собственно, кто он такой? Обыкновенный дворянин, каких на Руси тысячи, да к тому же с авантюрными наклонностями, и, конечно же, ему невозможно тягаться с князьями царствующей фамилии. Для Варнаховского до сих пор оставалось большой загадкой, почему в соперничестве с великим князем она предпочла именно его. Иначе как причудами женского характера такой выбор не назовешь.
– А где ты нашел этих полицейских? – спросила Элиз.
Варнаховский довольно улыбнулся.
– Не поверишь, из театра! Предложил им сыграть легавых за пятьсот марок на каждого, и они с восторгом согласились. Причем сыграли на славу!
– Да, весьма правдоподобно. А ты не думаешь, что они могут нас выдать?
– Каким образом? – пожал плечами Леонид. – Ведь они не знают ни моего имени, ни того, где я живу. Вообще обо мне ничего не знают! Они восприняли происходящее как интересный спектакль. Я даже не уверен, ведают ли они, что произошло в действительности?
Взяв газету, лежавшую сверху, Варнаховский развернул ее и тотчас увидел на первой странице изображение монет, где стре́лками указывались места, по которым можно было бы отличить настоящую от фальшивой. Разобраться в этих нехитрых схемах был способен любой простофиля.
А вот это уже горячо!
Дальше в газете пытались обратить внимание на две отличительные особенности, на первый взгляд совершенно неуловимые: количество рисок на ободке монеты и неровный клюв орла, воспринимаемый за обыкновенную затертость. Пикантность ситуации заключалась в том, что монеты с таким дефектом Христофоров передал два дня назад сбытчикам, наказав им отдать их в лавки только через неделю. Из этого следует только одно: сбытчики находятся в руках полиции и сейчас дают показания против Христофорова. И задержание Валерия Михеевича всего лишь вопрос времени. Мастера следовало немедленно предупредить.
Варнаховского бросило в пот. Полицейские буквально наступали на его пятки. Он невольно обернулся на прихожую, словно ожидал громкого стука в дверь. Потом, поднявшись, надел сюртук, снял с крючка цилиндр и открыл дверь.
– Ты куда? – удивленно спросила Элиз.
Вечером они намеревались сходить в Имперский оперный театр. Обычно приготовления начинались часа за четыре до начала спектакля, и Элиз пребывала в приятном возбуждении. Подступало время, когда следовало подобрать подобающее платье и шляпку, и порой в этом важном процессе Варнаховский принимал живейшее участие.
– Я ненадолго, – не вдаваясь в подробности, отвечал Леонид. Прихватив тонкую трость, стоявшую в самом углу прихожей, вышел за дверь и сказал уже из-за порога: – Попробуй как-нибудь справиться без меня.
* * *
Взмахнув тростью, Варнаховский остановил тяжелую карету, запряженную парой белых жеребцов. Извозчик в черном высоком цилиндре и такого же цвета длинном сюртуке угодливо наклонился к бывшему лейб-гусару, с готовностью спросил:
– Куда прикажете ехать?
– Давай на Фридрихштрассе, – распорядился Леонид, ступая на подножку. – Только погоняй, голубчик!
Резво свистнула плеть, и широкие каучуковые обода бойко застучали по брусчатке. Мимо окон проносились высокие дома, раскрашенные в веселые цвета, бульвары, засаженные каштанами, магазины с большими витринами, каретами, стоявшими вдоль обочины. Далее пошла окраина: дома поплоше и поменьше, да и покрашены они были не столь нарядно, как в центре.
Велев остановиться на соседней улице, Варнаховский скорым шагом заторопился к Валерию Христофорову. Здесь, изрядно вдали от центра, было совершенно спокойно. Прежде чем повернуть к нужному дому, Леонид осмотрелся еще раз: полицейских не видно, окна в соседних домах зашторены, никто не смотрел в его сторону. Ровным счетом ничего такого, что могло бы напоминать засаду.
Выдохнув, Варнаховский, придавая своей походке легкомысленность, помахивая тростью, перешел улицу и направился к четырнадцатому дому. Прошел через калитку, протяжно скрипнувшую, и негромко постучал в дверь, открывшуюся через несколько секунд. Леонид прошел в полумрак прихожей и вместо приветствия сдержанно поинтересовался:
– Калитку специально не смазываете?
Христофоров, пропуская гостя в комнату, широко улыбнулся:
– Разумеется… Чтобы каждого гостя издалека слышно было. Пока он по дорожке идет, я его уже у двери жду.
Только сейчас Варнаховский обратил внимание на револьвер, что Христофоров держал в руках. Ох, не прост Валерий Михеевич!
Не вдаваясь в объяснения, Леонид коротко объявил:
– Нужно срочно уходить. С минуты на минуту здесь будет полиция!
Христофоров невольно сглотнул подступивший к горлу ком.
– В подвале чеканные станки, их нужно вынести!
Варнаховский прекрасно понимал отчаяние соратника. Печатный станок был уникален. Все его детали, чтобы не вызвать подозрение, заказывались в разных землях Германии, после чего Христофоров собрал их в единый безотказный механизм.
Бывший поручик отрицательно покачал головой.
– У нас не более пяти минут. Может, даже и этого нет… Взять самое необходимое и уходить, если не хотите закончить свою жизнь на гильотине!
– Я все понял, – с печалью отозвался Христофоров. – Я уже давно предчувствовал нечто подобное, уж как-то слишком гладко все шло… – Вытащив из шкафа неброскую черную сумку, сказал: – Здесь все самое необходимое и деньги на первое время. – И, широко улыбнувшись, добавил: – А остальное мы напечатаем.
– Чувство юмора не потеряли – что ж, это уже неплохо… Уходите за мной следом, встречаемся у меня дома, на Бранденбургштрассе, – сказал Варнаховский и, не прощаясь, вышел за дверь.
Беспечно, стараясь походить на праздного гуляку, Варнаховский вышел за калитку и, помахивая тростью, направился вдоль низкой изгороди. У перекрестка, выкрашенные в желтый цвет, стояли извозчики, терпеливо дожидавшиеся клиентов. Выбрав одну коляску с молодым веснушчатым возчиком, Варнаховский распорядился:
– Поезжай на Александерплац. Будешь расторопным – получишь две марки за скорость!
Унылое выражение тотчас сменилось откровенной заинтересованностью.
– Это мы мигом! – пообещал парень и весело взмахнул вожжами.
Леонид Варнаховский невольно хмыкнул, подумав о том, что немецкие извозчики мало чем отличаются от российских, а за серебряную монету готовы отвезти хоть к черту на рога. Впрочем, с этим стоит повременить…
Прежде чем коляска свернула за угол, он успел заметить, как Валерий Христофоров, закинув сумку за плечо, вышел из дома, торопливыми шагами пересек двор и распахнул калитку. В какой-то момент он приостановился у самого выхода, словно размышлял, а стоит ли делать решающий шаг, а потом, разок оглянувшись на брошенный дом, вышел на улицу и зашагал в противоположную сторону.
Леонид Варнаховский почувствовал облегчение. Худшее уже позади.
* * *
Полицейская карета повернула на Фридрихштрассе и остановилась точно у четырнадцатого дома. Калитка была настежь распахнута. Гельмута Вольфа охватило тревожное предчувствие.
– В этом доме? – повернулся он к арестованному, и Клаузен мелко закивал, сохраняя угодливое выражение:
– Именно так, господин начальник полиции. Там пролетка была, – кивнул он на противоположную сторону дороги, – я из-за нее наблюдал.
Шестеро полицейских, следовавших за Вольфом в соседней карете, уже повыскакивали на землю и заторопились в сторону дома. Через окна соседних домов на группу блюстителей порядка поглядывали любопытные. Район тихий, почти не упоминался в криминальных сводках, а потому происходящее представлялось диковинным.
Один из полицейских, подкравшись к двери, слегка потянул ее на себя. Дверь легко открылась, показав темный узкий проем. Еще одна скверная примета. По всей видимости, хозяин отсутствовал.
Уже не таясь, полицейские вошли в дом.
Снаружи дом виделся небольшим, очень уютным, с хорошо ухоженным садом; по периметру изгороди произрастала густая сирень, опьяняя дурманящим ароматом. Внутри дома обстоятельность. В комнатах чисто, каждая вещь лежит на своем месте. Очевидно, что хозяин большой аккуратист. В то же время становилось понятно, что он покидал дом в спешке: в чугунном котелке остывала рассыпчатая картошка, а на столе стояла чашка с наполовину выпитым кофе.
В доме не было ничего такого, что могло бы указать на присутствие фальшивомонетчика: ни образцов чеканных монет, ни заготовок, ни металлических прутьев… Обыкновенный дом, каких на окраине Берлина не одна сотня.
Полицейские обескуражено посматривали по сторонам. В этот момент они напоминали сорванцов, забравшихся в соседний огород, – вот сейчас объявится хозяин и устроит баловникам добрую трепку!
– Обыскать весь дом, – распорядился начальник полиции. – Чеканный станок должен быть где-то здесь.
Полицейские разошлись по комнатам и принялись тщательно обследовать каждый метр площади: простукивали стены, перекрытия, вскрывали полы. Пошел четвертый час поисков, однако обнаружить станок не удалось.
– Ищите, – в который раз приказывал Вольф, – он должен быть здесь! Подвал хорошо осмотрели?
– Да, господин начальник полиции, простучали каждый камень; кроме нескольких ящиков марочного вина, там ничего нет, – вытянулся по-военному начальник поисковой группы Мартин Альтшулер, отчего-то чувствовавший себя виноватым.
– Пока не найдем этот чертов станок, мы не сделаем отсюда и шагу! – пообещал Вольф.
Гельмут Вольф спустился в подвал, лично простучал все стены, но в ответ раздавался лишь глухой негромкий звук, свидетельствующий о монолитности. В подвале было сыро, на потолке толстым слоем нависала плесень. Слегка попахивало вином, однако ни разбитых склянок, ни черепков не видать. Хозяин был рачительным человеком и держал подвал в надлежащей чистоте.
Два часа назад был допрошен владелец дома. Как выяснилось, дом он сдал год назад мужчине, назвавшемуся французским гражданином Рауль-Дювалем Трезеге. Внешне постоялец напоминал того типа, что был описан Клаузеном. Платил француз исправно, выглядел весьма доброжелательно, а подозревать его в чем-то противозаконном, тем более в чеканке фальшивых денег, просто не приходило в голову. Правда, он мог позволить себе вино стоимостью в сотню марок за бутылку, но подобное чудачество преступлением не считалось. Даже для прижимистых французов.
Гельмут Вольф поднялся в комнаты. Было видно, что полицейские устали, и накопившееся раздражение удерживало лишь присутствие высокого начальства. В разных местах комнаты валялись вывороченные половые доски, в центре комнат стояли отодвинутые от стен секретеры и шкафы; картины, зеркала, фотографии лежали в углу, сваленные кучей; небольшие репродукции Берлина, семейные портреты в золоченых рамах, большое старинное зеркало – все это выглядело ненужным хламом. В дальних комнатах дома продолжало раздаваться мерное постукивание. В небольшой гостевой свернут персидский ковер, под ним широкие половицы, простуканные неоднократно.
Этот фальшивомонетчик хитрец, каких мало. Ему удалось наладить чеканку денег, которые мало чем отличались от настоящих, а припрятать мастерскую так, чтобы ее никто не нашел, для него и вовсе пустяк!
Гельмут Вольф прошел в небольшую комнату, видно, служившую кабинетом. Та же история: голые стены, сложенная в угол ковровая дорожка, открывавшая для обзора дощатый пол. Абсолютно ровный, лишенный каких бы то ни было изъянов, – ни ручек, спрятанных в толщу дерева, ни распилов на досках… ровным счетом ничего такого, что могло бы вызвать подозрение.
У самого окна, выходившего в густой тенистый сад, стоял громоздкий тяжелый стол. Вольф попробовал его подвинуть. Ни в какую! Такое впечатление, что стол просто врос широкими ножками в пол.
– Стол двигали? – прищурясь, спросил начальник полиции.
– Он очень тяжелый, – виновато опустив глаза, произнес начальник поисковой группы. – Но помещения под ним быть не должно, слишком мало места.
– Отодвинуть!
Взявшись за углы, четверо полицейских сдвинули стол. На полу блеснула узкая полоска металла. Присмотревшись, Вольф не без удивления понял, что это была мастерски замаскированная ручка.
– Я сам, – отстранил он одного из полицейских. Нагнувшись, ухватил ее обеими руками и потянул. Люк приподнялся, под ним оказалась узкая винтовая лестница, уходившая глубоко вниз.
– Посветите! – чуть дрогнувшим голосом произнес начальник полиции, понимая, что нашлось именно то, что искали.
Принесли канделябры с тремя зажженными свечами. Вольф, шагнув на лестницу, посветил в глубину, из которой ровными линиями с прямыми правильными углами проявился чеканный станок.
– Вот он! – торжественно объявил Гельмут и поспешно, будто бы мальчишка, потерявший терпение, спустился в подвал. За ним сошли остальные полицейские.
Помещение было небольшим – всего-то девять квадратных метров; стены его были выложены толстым белым камнем. Не удивительно, что подвал так долго искали. Здесь царила прохлада – вентиляция располагалась в углу и уходила в толщу стены. Так что здесь можно было даже жить.
Высокий пресс, находящийся сразу напротив входа, занимал целый угол. На нем россыпью лежали несколько формочек для монет. Рядом со станком – ведро, до половины заполненное испорченными монетами. Подняв одну из них, Вольф невольно хмыкнул. Этот фальшивомонетчик невероятно требователен к себе. Монеты мало чем отличались от настоящих – разве что немного перекошен ободок, – но он все равно решил их отбраковать.
– Господин начальник полиции, посмотрите сюда, – произнес один из полицейских, спустившихся следом.
Вольф подошел. В большой плетеной коробке, разделенной перегородкой, лежали марки и талеры. Их было много – возможно, что в каждом отсеке тысяч по десять. Фальшивомонетчик так торопился, что даже не соизволил забрать с собой приготовленную продукцию.
– Полагаю, что эти мошенники сюда уже больше не вернутся. Каким-то образом они сумели догадаться, что мы за ними придем. Чтобы собрать такой пресс, требуется очень много времени – может быть, полгода, а может, и год… Однако они им пожертвовали. Думаю, эти ребята не из тех, кто будет сидеть сложа руки. Что же они придумают в следующий раз?..
Часть II
Печатание фальшивок
Глава 13
Где найти гравера?
– Так что там с нашим подопечным… Варнаховским? – спросил действительный тайный советник Александр Уваров у Бобровина, сидевшего напротив.
Начальник первой экспедиции невольно нахмурился: связь с Варнаховским пропала около двух недель назад. Но серьезного повода для беспокойства не было: не исключено, что в силу своего авантюрного характера бывший поручик бросился в новое предприятие и по этой причине просто не давал о себе знать. Однако директор Третьего делопроизводства Департамента полиции, всегда имевший собственные источники информации, выражал обеспокоенность. Уварова нельзя было упрекнуть, что он перепроверяет данные, полученные подчиненными, но отчего-то сделалось неприятно.
Несколько дней назад Бобровин отдал распоряжение Всеволоду Рачковскому, начальнику зарубежной агентуры, проверить штаб-квартиру Варнаховского на Фридрихштрассе, четырнадцать. Ввиду особой важности дела, тот не стал перепоручать его связникам, а решил отправиться по адресу лично. Уже подходя к дому, он вдруг увидел, что тот выглядел подозрительно необитаемым. Не пожелав рисковать, Рачковский решил понаблюдать за особняком со стороны. И не ошибся! Вскоре подъехала полицейская карета, из которой вышел начальник полиции Рейха Гельмут Вольф. О чем-то обмолвившись с сопровождавшими его чинами, он прошел в дом.
В этот же день начальник первой экспедиции получил от Рачковского депешу о том, что штаб-квартира провалена и о судьбе бывшего поручика ему неведомо. Сообщение было скверным. А ведь Бобровин считал Варнаховского невероятным везунчиком… Начальник экспедиции рассчитывал прочитать в немецких газетах о крупном успехе берлинской полиции в борьбе с фальшивомонетчиками, однако репортеры, будто бы сговорившись, хранили молчание. А это могло означать только одно: полицейские вышли на след и не желали навредить следствию утечкой информации. У Бобровина отсутствовала всякая возможность проверить, насколько далеко они продвинулись в своем расследовании. И уж тем более он не представлял, где сейчас находится Варнаховский. Не исключено, что в это самое время тот дожидается своей участи в тюремном замке…
Начальник Третьего делопроизводства терпеливо дожидался ответа. Бобровину даже показалось, что его тонкие губы дрогнули в едкой усмешке.
– Полиции удалось выследить место, где чеканились монеты. Имеется ряд косвенных причин, по которым можно судить, что Варнаховскому и Христофорову удалось избежать ареста. Где они находятся в настоящее время, мне неизвестно, – последнюю фразу начальник экспедиции произнес с некоторым усилием.
– Ваши предположения?
– Хочется верить, что в настоящее время оба в безопасности. Просто решили залечь на дно, пока не утрясется вся эта шумиха с фальшивыми деньгами.
– Я тут навел кое-какие справки по своим каналам. Могу вам сказать, что Варнаховский на свободе. Во всяком случае, ни в одной тюрьме Германии его нет. Будем надеяться, что вскоре он объявится… – Неожиданно улыбнувшись, продолжил: – А знаете, ваш Варнаховский мне нравится все больше. Он не из тех людей, которых можно просто так арестовать. Весьма полезный агент! Жаль, что мы не обратили на него внимания раньше. – Немного помолчав, добавил: – В настоящее время в Германии складывается очень непростая ситуация. К власти приходят новые люди… Безусловно, «железный канцлер» Отто Бисмарк по-прежнему весьма влиятельная фигура, с ним считается сам кайзер. Он вовсю использует свою популярность. Трижды не получал большинство в рейхстаге – и трижды подавал прошение об отставке, но всякий раз кайзер настаивал на его службе. Надо сказать, что едва ли не все решения Бисмарка направлены на усиление Германии и во вред Российской империи. Он ведь два года работал в Петербурге послом… – Кирилл Федорович едва заметно кивнул – о деятельности Бисмарка в Петербурге он был наслышан немало. – Прекрасно говорит по-русски. А по матушке кроет так, что любого посадского мужика завидки возьмут! Бисмарк наделен немалым личным мужеством. Дважды зимой ходил на медведя, причем в обоих случаях зверь выбегал именно на Бисмарка, и всякий раз его рука оказывалась твердой.
– Кажется, в последний раз он отморозил ноги?
– Именно так. Даже стоял вопрос об их ампутации, но он не из тех людей, кто сдается. Он вылечился и сделался еще сильнее. Отто Бисмарк – один из немногих государственных иностранных деятелей, хорошо знающих Россию, причем как сильные, так и слабые ее стороны. Если он и дальше останется у власти, это может пагубно отразиться на России. Так что мы должны принять значительные меры, чтобы убрать его с поста канцлера, тем более что нынешняя ситуация весьма благоприятна для этого. У него масса недоброжелателей и откровенных врагов, которые просто хотели бы от него избавиться. А история с фальшивыми деньгами лишь увеличила количество его врагов.
– Он призывал к объединению Германии, не подозревая того, что может подставить под удар всю ее финансовую систему…
– Совершенно верно. При раздробленной Германии фальшивые монеты гуляли всего-то в пределах двух-трех княжеств, а сейчас они заполонили всю страну! Мне известно, что Бисмарк в очередной раз подал прошение об отставке, но кайзер его отклонил. Нам осталось лишь дожать «железного канцлера». Возможно, что изготовление фальшивых банкнот будет той каплей, что переполнит чашу терпения Вильгельма, и он сместит князя с должности. Так что с нетерпением ждем сообщений от Варнаховского и будем надеяться, что с ним все в порядке.
– Как только он даст о себе знать, я тотчас вам сообщу.
– Если он нуждается в средствах, мы переправим ему нужную сумму. Предстоящая игра стоит того.
* * *
Уже на следующий день Леонид Варнаховский направился к оставленному в спешке дому. Беспечно, как и подобает праздному гуляке, он прошел по противоположной стороне улицы и тотчас отметил приоткрытые занавески: полиция вела наблюдение за каждым прохожим. В доме ждали гостей. Еще двое полицейских, одетых в обыкновенные серые сюртуки, разгуливали по обе стороны улицы – на тот случай, если предстоит задерживать беглеца силой. В какой-то момент один из агентов с любопытством посмотрел на Леонида, лениво помахивающего тростью. В холодных глазах блюстителя порядка вспыхнул какой-то озороватый огонек, свидетельствующий о работе мысли; он даже подался вперед, как если бы хотел получше рассмотреть приближающегося Варнаховского, а потом, отвернувшись, затопал дальше. Для полицейских Леонид интереса не представлял.
В окнах дрогнула занавеска. В этот самый момент чьи-то внимательные глаза изучали его лицо, видимо сверяясь со словесным портретом. В висках гулко запульсировала кровь, сигнализируя об усиливающейся опасности. Варнаховский поймал себя на том, что ему хочется бежать прочь от опасного места, и только невероятным усилием воли он принялся лениво перебирать ногами, стараясь не показать внутреннего напряжения. Поравнявшись с полицейским агентом, слегка приостановился и, лениво растягивая слова, поинтересовался:
– Не подскажете, как пройти на Бюргерштрассе?
– За угол и прямо, – буркнул полицейский и, потеряв к Варнаховскому интерес, принялся наблюдать за подъезжающей каретой.
Тяжелый экипаж притормозил в двух десятках метрах, как раз напротив Фридрихштрассе, четырнадцать. Хотелось остановиться и посмотреть на пассажира черной кареты, но Леонид, преодолевая любопытство, поблагодарил сдержанным кивком и направился дальше.
Завернув за угол, Варнаховский испытал невероятное облегчение. Теперь нужно убираться отсюда как можно дальше! Махнув тростью проезжавшему возчику, он лихо вскочил в приостановивший экипаж и, расслабившись, откинулся на кожаные кресла.
* * *
Возчику Леонид велел остановиться в двух кварталах от своего дома. Щедро расплатившись, пошел пешком. Вытащив брегет, щелкнул крышкой. Христофоров дожидался его уже пятнадцать минут. Ничего страшного, Элиз займет его разговорами и угостит отваром из шиповника, до которого тот был невероятно охоч.
Усмехнувшись, бывший поручик поймал себя на мысли, что его невероятно заводит изготовление фальшивых монет. Пожалуй, это занятие будоражит куда сильнее, чем дуэль. Одно дело сражаться с заурядными обидчиками, и совсем другое – вызвать на поединок государство, которое никогда не прощает оплошностей. Самое малое, что ему грозит, – пожизненное заключение; но чем выше ставки, тем больше куш.
Варнаховский снял отдельный дом, располагавшийся на пересечении проспектов. Преимущество такого расположения заключалось в том, что подступы к нему просматривались одновременно с двух сторон, и при необходимости он мог уйти через черный ход, к которому примыкали густые кусты сирени.
Открыв дверь своим ключом, Леонид вошел в комнату, где Элиз подливала чаю Христофорову из фарфорового чайника.
– А вот и ты! – проговорила Элиз, радостно улыбнувшись. Варнаховский почувствовал, как по груди разошлась приятная теплота. Видеть Элиз ежечасно превратилось для него в смысл жизни. Даже странно, что прежде он мог обходиться без нее.
– Как продвигаются дела? – спросил Варнаховский, присаживаясь на свободный стул.
– Собираю печатный станок, дело спорится; правда, нужны кое-какие детали, – с воодушевлением отвечал Христофоров. – Но я уже заказал их по чертежам.
Леонид прекрасно понимал Валерия Михеевича, потому что они были замешены из одной глины, да и сотворены единым мастером. Для обоих риск – всего-то острая приправа, без которой жизнь будет невероятно скучной.
– Каждый печатный станок в Рейхе на особом учете, – заметил Варнаховский. – Изготовление деталей для печатного станка может вызвать подозрение.
– Не беспокойтесь, ваше благородие, – с прежним воодушевлением продолжал Христофоров. – Никто даже не поймет, что задумано. Всего-то какие-то детали для станков… А потом, я заказываю их в разных городах: в Ганновере, Бреслау, Лейпциге… – принялся перечислять он.
– Надеюсь, что так оно и есть.
– Осталось отыскать хороших граверов, чтобы нарисовали клише, и можно приступить к изготовлению граверных досок.
– А сами вы не можете этого сделать? – спросил Варнаховский.
– Разумеется, могу, – слегка смутившись, отвечал Христофоров, – но это может занять слишком много времени.
– Времени у нас нет, – согласился Леонид.
– Правда, не знаю, как заставить граверов нарисовать казначейские билеты, не вызывая у них подозрений. Если они что-то почувствуют, то уже при следующей встрече нас будет ждать полиция. Может, у вас имеются какие-нибудь идеи?
Элиз Руше сидела за соседним столиком и маленькими глотками отпивала из чашки кофе. За последние полгода она слегка поправилась, что совершенно не портило ее фигуру; наоборот, округлившиеся формы еще более подчеркивали ее природную женственность.
Сверкнув белыми зубами в широкой улыбке, Варнаховский произнес:
– Имеются.