Текст книги "Император Пограничья 10 (СИ)"

Автор книги: Евгений Астахов

Соавторы: Саша Токсик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

Утренний свет едва пробивался сквозь занавески моего кабинета, когда магофон издал характерный звон входящего сообщения. На экране высветилось имя Петра Павловича Стремянникова. К письму был прикреплён документ с печатью Академического совета Содружества.

Я откинулся в кресле, потягивая остывший чай. Наконец-то. После всех проволочек господа академики соизволили ответить на повторный запрос о лицензировании нашей школы магии. В прошлые разы они пытались отделаться лишь молчанием и затягиванием сроков.

Открыв приложение, я увидел официальное письмо на гербовой бумаге. Первые строки были написаны таким елейным тоном, что у меня сразу возникли нехорошие предчувствия.

'Уважаемый маркграф Платонов,

Академический совет Содружества Русских Княжеств со всей тщательностью рассмотрел Ваше прошение о присвоении школе магии острога Угрюм официального статуса Магической академии Содружества. Мы высоко ценим Ваше стремление к распространению магического образования в отдалённых регионах нашей великой державы…'

Дальше шла целая страница витиеватых фраз о важности качественного образования, соблюдении традиций и необходимости поддержания высочайших стандартов. Я пролистал эту словесную шелуху, добравшись до сути.

«…в связи с вышеизложенным, Академический совет принял решение о временном приостановлении рассмотрения Вашего прошения до момента выполнения следующих обязательных условий…»

Временном приостановлении? Я почувствовал, как челюсти сжимаются. Читая дальше, я ощущал нарастающую ярость.

'Финансовые требования:

Ежегодные лицензионные сборы – пятьдесят тысяч рублей'.

Пятьдесят тысяч! За эти деньги можно было содержать небольшую армию.

«Страховка от 'магических инцидентов – сто тысяч золотых».

Словно мы собирались взрывать половину Пограничья на уроках.

'Кадровые требования:

Минимум двенадцать преподавателей ранга Магистр и выше'.

Двенадцать! Во многих академиях столько не набиралось. Причём каждый должен иметь диплом признанной академии – читай, их академии. Ректор – Архимагистр не ниже второй ступени. И вишенка на торте – все преподаватели должны иметь «благородное происхождение».

Я стиснул кулаки так, что костяшки побелели. Благородное происхождение. Они даже не пытались скрыть свою дискриминацию.

'Технические требования:

Магические барьеры ранга А+'.

Такие ставят на оружейных складах и княжеских сокровищницах. Система подавления магии – словно мы готовим не учеников, а преступников.

«Собственная больница с полным штатом целителей. Изолированные полигоны площадью не менее десяти гектаров. И библиотека – не менее тысячи томов по магическим наукам».

Учитывая, что большинство таких книг стоили как хороший дом, это был ещё один способ отсечь неугодных.

Но дальше шло самое циничное.

'Социальные ограничения:

Максимум двадцать пять процентов простолюдинов в составе учащихся. Каждый простолюдин должен иметь поручительство от аристократа. Двести часов обязательного изучения аристократических манер'.

Кровь стучала в висках. Они хотели превратить мою школу в очередной инкубатор для избранных, где простым людям отводилась роль статистов.

'Идеологические требования:

Преподавание истинной природы магии согласно академическим канонам. Запрет на еретические теории о равенстве магических способностей. Обязательные лекции о естественном порядке и превосходстве знати'.

Я почти услышал, как скрипят мои зубы.

'Географические ограничения:

Школа должна находиться не ближе ста километров от существующих академий, но и не дальше пятидесяти километров от культурного центра'.

В Пограничье это было физически невыполнимо – здесь попросту не существовало таких мест.

И последний, самый издевательский пункт:

'Экспертная оценка необходимости:

Академический совет должен признать, что в данном регионе действительно нужна ещё одна школа. Срок рассмотрения – до десяти лет. С возможностью повторного отказа по обоснованным причинам'.

Я медленно закрыл письмо. Моя спина выпрямилась и напряглась, как тетива лука. Желвак пульсировал на скуле. Это был не отказ – это была пощёчина. Изощрённое издевательство, облечённое в форму бюрократических требований.

Набрав номер Стремянникова, я дождался, пока юрист поднимет трубку.

– Пётр Павлович, я прочитал.

– Прохор Игнатьевич, – голос юриста звучал устало, – я предупреждал, что реакция будет негативной, но даже я не ожидал такого… такого откровенного цинизма.

– Они специально тянули с ответом?

– Да. Обычно Академический совет рассматривает подобные запросы за месяц-два. В вашем случае в прошлые разы они намеренно затягивали, надеясь, что вы отступитесь. Когда увидели ваше упорство и повторные запросы, решили дать этот… – юрист помедлил, подбирая слова, – этот издевательский ответ.

– Системная война на истощение, – констатировал я.

– Именно так. Они выставили заведомо невыполнимые условия. Даже если вы каким-то чудом соберёте полтораста тысяч золотых на залоги и сборы, найдёте дюжину Магистров-аристократов, готовых преподавать в Пограничье, построите инфраструктуру уровня столичной академии – они всё равно могут отказать через десять лет под предлогом «отсутствия необходимости».

Я помолчал, глядя в окно на строящиеся кварталы Угрюма. Там, внизу, дети с магическим даром ждали возможности учиться. Простые дети кузнецов, плотников, крестьян. Те самые «недостойные», которым Академический совет милостиво разрешал составлять четверть от общего числа учеников.

– Что вы намерены делать дальше? – осторожно спросил Стремянников.

Я усмехнулся. Холодно, жёстко.

– Как и всегда, Пётр Павлович. Буду готовиться к войне.

– Войне? – в голосе юриста проскользнула тревога.

– Не буквальной. Пока что. Но если господа академики думают, что смогут задушить мою школу в колыбели их бумажками и поборами – они глубоко ошибаются. Я построю эту школу. Обучу этих детей. И получу эту чёртову лицензию, чего бы мне это ни стоило.

– Но без официального признания ваши выпускники не смогут…

– Не смогут что? – перебил я. – Не смогут получить красивую бумажку с печатью? Знаете что, Пётр Павлович? Бездушным будет глубоко безразлично, есть ли у мага, защищающего деревню, диплом признанной академии. Купцам будет всё равно, имеет ли артефактор, создающий для них защитные амулеты, благородное происхождение. А крестьянам будет наплевать, изучал ли целитель, спасающий их детей от болезней, двести часов аристократических манер.

Юрист вздохнул:

– Вы правы, конечно. Но без официального статуса вам будет сложнее привлекать преподавателей и получать учебные материалы, а вашим ученикам будет сложнее найти работу в крупных городах и продолжить образование…

– Именно поэтому я вырву у них эту лицензию вместе с потрохами. Рано или поздно. У меня уже есть дюжина магов, готовых преподавать. Учебники? Напишем сами, если придётся. Но параллельно буду бить в их ворота снова и снова, пока они не откроются. Или не слетят с петель. Академический совет думает, что я сдамся? Они меня плохо знают.

– Прохор Игнатьевич, я обязан предупредить – открытое противостояние Академическому совету может иметь серьёзные последствия. У них есть влияние, связи…

– Пусть приходят, – голос мой стал совсем холодным. – Посмотрим, что весит больше – их влияние или моя Сумеречная сталь. Спасибо за помощь, Пётр Павлович. Продолжайте вести дела, как обычно. Официально мы продолжаем добиваться лицензии. Неофициально – будем действовать без оглядки на этих напыщенных индюков. Пока они играют в свои бюрократические игры – я буду учить детей магии. С лицензией или без неё.

Положив трубку, я ещё раз взглянул на письмо. Этот документ стоило сохранить. Когда-нибудь, когда моя школа выпустит сотни боевых магов, когда имя Угрюма будет греметь по всему Содружеству – я покажу это письмо. Пусть все знают, как Академический совет пытался задушить образование для простых людей.

А пока… пока нужно готовиться. К войне. Не с оружием в руках – к войне умов, идей и принципов. И эту войну, как и все остальные, я намерен выиграть. В голову уже пришло сразу несколько направлений для атаки, надо просто тщательно всё продумать и подготовить…

* * *

Горячий воздух плавильни обдал меня волной жара, когда я открыл тяжёлую дверь. Внутри кипела работа – расширенное помещение теперь вмещало четыре печи вместо одной, и все они работали одновременно. Рабочие в защитных фартуках сновали между установками, проверяя магически улучшенные механизмы и регулируя подачу сырья.

– Прохор Игнатьевич! – окликнул меня Максим Арсеньев, выныривая из-за одной из печей. Худощавый артефактор выглядел довольным, несмотря на испарину на бледном лице. – Как раз вовремя! Четвёртая плавка заканчивается.

Я подошёл ближе, наблюдая за процессом. В новых тиглях из карбида кремния, полученных от Терновского, серебристо-синий металл медленно остывал, издавая характерное низкое гудение. Больше никакого рубинового сияния – профессиональные ёмкости выдерживали температуру без проблем.

– Расскажи о модернизации, – попросил я, разглядывая сложную систему труб и рунических пластин.

Арсеньев воодушевлённо начал объяснять:

– Главное достижение – полная автоматизация нагрева. Видите эти рунические матрицы? – он указал на медные пластины, покрытые сложными узорами. – Они аккумулируют и преобразуют энергию из кристаллов Эссенции напрямую в тепловую. Никаких пиромантов не нужно! А вот здесь, – артефактор провёл меня к системе труб, – воздушные потоки регулируются автоматически. Я адаптировал принцип работы кузнечных мехов, но с магическим управлением.

– Впечатляет. Производительность?

– Четыре печи дают нам возможность плавить одновременно до девятисот килограммов руды, получая около пятисот семидесяти килограммов чистой Сумеречной стали. Полный цикл – два часа. То есть за сутки при непрерывной работе мы можем произвести почти семь тонн готового металла!

Я кивнул, мысленно подсчитывая. При такой производительности мы сможем играючи выполнять обещанные Терновскому поставки и останется солидный запас для других покупателей. Вершинин как раз закончил разливать горячий расплав по изложницам, и я увидел результат – пятьдесят аккуратных слитков драгоценного металла, каждый по три килограмма.

– Отличная работа, Максим. Продолжайте в том же духе.

Выйдя на свежий воздух, я глубоко вдохнул. После жара плавильни даже летний зной казался прохладой. В кармане завибрировал магофон. На экране высветилось имя Терновского, и почему-то это не внушало оптимизма…

– Слушаю вас, Игнат Всеволодович.

– Платонов, у нас проблема, – голос министра звучал напряжённо. – Демидовы пронюхали, что в министерство поступила Сумеречная сталь от какого-то нового поставщика. Сейчас давят на правительство через свои связи.

– Откуда утечка? – прямо спросил я.

Последовала пауза. Собеседник явно не хотел отвечать.

– Игнат Всеволодович, не тяните кота за… усы.

– У них был человек в министерстве, – неохотно признался он. – Мелкий клерк в отделе учёта. Я думал, все под контролем, но… В общем, он видел только записи о поступлении металла на склад, без указания поставщика. Детали сделки ему были недоступны.

– И этого хватило?

– Демидовы не дураки. Полтонны высококачественной Сумеречной стали неизвестного происхождения? Они сразу поняли, что кто-то обходит их монополию. Теперь через своего ставленника в правительстве требуют полной проверки всех поставок за последние полгода.

Я нахмурился:

– И что теперь?

– Сейчас идёт аудит. Ревизоры перетряхивают все документы. Я пока могу прикрывать наши операции, но временно поставки невозможны. Та партия, что планировалась через неделю – отменяется.

– На какой срок?

– Месяц минимум. Может, два. Зависит от того, как быстро удастся замять это дело. Демидовы явно надавили на кого-то в правительстве – слишком много денег теряют из-за нашей конкуренции.

Я стиснул зубы. Тонна Сумеречной стали лежала на складе, готовая к отправке. А теперь…

– Понял. Буду искать альтернативные варианты.

– Платонов, не делайте глупостей. Демидовы – не те люди, с которыми стоит открыто конфликтовать.

– Спасибо за предупреждение, министр.

Отключившись, я задумался. План Б. Нужен план Б. Продавать металл напрямую другим княжествам и Бастионам? Слишком рискованно – Демидовы быстро вычислят источник. Искать покупателей за границей? Логистика убьёт всю прибыль. Нет, нужно что-то более хитрое…

Размышляя над вариантами, я направился к главной площади.

У колодца раздавался громкий смех – там собралась небольшая компания. Джованни Альбинони что-то эмоционально рассказывал, размахивая руками, а рядом с ним сидела статная женщина с волосами цвета спелой пшеницы – Варвара Уварова.

После драматичного воссоединения влюблённых прошло уже прилично времени, но они, словно пара голубков, всё равно проводили всё свободное время вместе. Варвара как раз заливисто рассмеялась очередной шутке итальянца, и её карие глаза с золотыми искорками заблестели от веселья.

Увидев меня, Альбинони вскочил:

– О, синьор маркграф! Присоединяйтесь к нам! Я как раз рассказывал о том случае в Венеции, когда мне пришлось оперировать дожа в костюме Арлекина прямо во время карнавала!

– Джованни, мне нужно с тобой поговорить. Наедине.

Итальянец мгновенно посерьёзнел:

– Конечно, синьор. Варвара, дорогая, я скоро вернусь.

Мы отошли к беседке в дальнем углу площади. Убедившись, что нас никто не слышит, я начал:

– Джованни, ты как-то говорил, что Угрюм стал для тебя домом. Это всё ещё так?

– Разумеется! – воскликнул доктор. – Вы дали мне новую жизнь, синьор Платонов! Вытащили из долговой ямы, помогли спасти мою Варвару из монастырского заточения. Я в неоплатном долгу перед вами!

– Тогда я хочу попросить тебя сыграть одну роль. Это очень поможет Угрюму.

Альбинони театральным жестом приложил руку к сердцу:

– Роль? О, вы не знаете, синьор, но моя матушка всегда говорила, что я очень артистичный мальчик! В юности я даже играл в любительском театре в Венеции. Правда, меня выгнали после того, как я переиграл главного актёра в «Отелло», но это уже другая история… Так какую роль вы хотите, чтобы я сыграл? Пекаря? Епископа? Может быть, таинственного графа?

Я усмехнулся:

– Ни то, ни другое, ни третье. Тебе предстоит стать торговым воротилой. Богатым предпринимателем из-за границы, который приехал покорять рынки Содружества.

Глаза итальянца загорелись азартом:

– О, это интересно! Но синьор, для вхождения в роль мне нужна мотивация. Что движет моим персонажем? Месть? Любовь? Жажда власти?

– Любовь и страдание, – ответил я, едва сдерживая смех.

– Прекрасно! – Альбинони воздел руки к небу. – Любовная драма – основа любого великого произведения! Так кто же предмет моей страсти? Недоступная красавица? Коварная соблазнительница?

– Любовь к деньгам, Джованни. И страдание от их недостатка.

Доктор на секунду замер, потом расхохотался:

– Ха! Браво, синьор! С такой мотивацией можно работать! Я буду самым убедительным торговцем во всём Содружестве! Mamma mia, да я заставлю их поверить, что продаю воздух в бутылках!

– Вот и отлично. Детали обсудим позже. А пока возвращайся к Варваре – она уже заждалась.

Проводив воодушевлённого итальянца, я вернулся к себе в кабинет и набрал номер Родиона Коршунова. Бывший разведчик ответил после второго гудка:

– Слушаю, воевода.

– Родион, у меня есть для тебя интересная задачка. Нужно создать легенду о заграничной торговой компании.

– Любопытно. Излагайте.

Я быстро обрисовал ситуацию с заблокированными поставками и свой план:

– Представим нашего итальянского доктора как представителя крупного торгового конгломерата. Якобы они ищут новые рынки сбыта для своей Сумеречной стали. Джованни станет лицом операции, а мы обеспечим легенду документами и связями. Для этой цели нужно проверить, в каких странах добывают этот металл.

– Понимаю, – в голосе Коршунова слышался профессиональный интерес. – Фиктивная компания-прокладка для легализации металла. Нужно будет оформить документы, создать историю фирмы, возможно, подкупить пару таможенников для создания записей о прошлых поставках…

– Именно. Но есть нюанс – Джованни нужен только для одного выхода. Пусть громко заявит о себе, встретится с несколькими крупными покупателями, создаст образ богатого иностранца с доступом к Сумеречной стали. А потом исчезнет.

– Дымовая завеса?

– Точно. Демидовы бросятся искать этого загадочного итальянца и его компанию, пока мы спокойно наладим реальные каналы сбыта. К тому времени, как они поймут, если поймут, – поправил я себя, – что это был блеф, след простынет. Справишься?

– Разумеется. Дайте мне три дня на подготовку документов и неделю на создание полноценной легенды. Ещё потребуются средства на взятки – примерно тысяча рублей для начала.

– Деньги будут. Что ещё?

– Вашему итальянцу понадобится соответствующий антураж. Дорогая одежда, автомобиль, может быть, пара «помощников» для массовости. И самое главное – он должен безупречно вжиться в роль. Любая ошибка, и Демидовы раскроют обман.

– За Джованни не беспокойся. Он прирождённый актёр. Это всё.

– Понял, Прохор Игнатич. Я тоже вам собирался звонить. Это насчёт Крылова. Он хочет лично встретиться с вами. Говорит, что предпочитает обсуждать серьёзные предложения лицом к лицу.

– Прекрасно, пусть приезжает в Угрюм или в Посад, я с ним пообщаюсь.

– Вот тут и вся закавыка, – Коршунов помедлил, затем продолжил. – Он приглашает к себе, в своё имение под Тулой. Говорит, что на это есть серьёзные обстоятельства. Но я не исключаю, что это его обычное упрямство. Недоверчивый он. Одно слово – бирюк.

– Вот как?..

Глава 7

Следующим утром я стоял перед воротами поместья Крыловых в пригороде Тулы.

По всем правилам этикета, это Григорий Мартынович должен был явиться ко мне – я маркграф, глава острога, а он безработный бывший чиновник. Однако я давно усвоил: исключительные люди требуют исключительного подхода.

Разница между ними и обычными специалистами примерно такая же, как между полезной, но распостранённой рудой и драгоценными камнями. Они могут стать подлинным бриллиантом в короне.

Осталось выяснить, действительно ли он настолько ценен, или это подделка.

Родион описывал Крылова как человека, который предпочёл потерять всё, но остаться честным. Таких единицы. И если для того, чтобы заполучить настоящего профессионала, мне нужно проехать полдня до Тулы – что ж, моя гордость от этого не пострадает. В конце концов, я в прошлой жизни лично ездил уговаривать лучшего кузнеца империи переехать в столицу и создавать оружие для своей гвардии. И не пожалел.

Родовое имение выглядело потрёпанным – облупившаяся краска на заборе, заросший сорняками двор, но сам дом поддерживался в порядке. Видно было, что хозяин делает всё возможное при ограниченных средствах.

Дверь открыл сам Григорий Мартынович – высокий худощавый мужчина лет пятидесяти. Чёрные с проседью волосы, проницательные серые глаза и аккуратно подстриженные, чуть загибающимися вверх усы. Одет он был просто, но опрятно – в поношенный, но чистый сюртук.

– Маркграф Платонов, – кивнул он, окидывая меня оценивающим взглядом. – Не думал, что вы всё-таки приедете. Проходите.

Никаких любезностей, никакой подобострастности. Хороший знак. Человек, который потерял всё из-за принципов, вряд ли начнёт лебезить перед первым встречным аристократом. Это обнадёживает.

Кабинет Крылова оказался аскетичным – старый письменный стол, пара кресел, полки с книгами по криминалистике и праву. На стене – выцветшая грамота за службу и портрет молодой женщины в траурной рамке.

– Чаю не предложу, – сухо сказал Крылов, усаживаясь напротив. – Прислуги нет, а время тратить не вижу смысла. Вы думаю, не чаи гонять приехали, а по делу. Коршунов передал ваше предложение. Семьдесят рублей, служебный дом, полная свобода действий. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Но вы согласились на встречу, – с интересом заметил я.

– Любопытство, – пожал плечами Крылов. – Хотел посмотреть на маркграфа, который доверяет подбор кадров Родиону Коршунову. Интересная у вас компания. Бывший разведчик, ныне серый кардинал. Человек, который создаёт сети из теней и беспризорников.

– Вы хорошо осведомлены на его счёт.

– Я может и уволен, но связи остались, – он пожал плечами. – Разумеется, перед встречей я собрал информацию и о вас и о Коршунове. Знаете, что меня удивило? Когда-то он работал на Уваровых, был уволен с позором, а потом поступил на службу к вам. Вскоре все старшие мужчины семьи погибли при загадочных обстоятельствах. Совпадение?

Вот оно. Прямой вопрос-провокация. Проверяет, буду ли врать. Что ж, посмотрим, как он отреагирует на правду.

Я посмотрел ему прямо в глаза:

– Никакого совпадения. Я убил их. Лично. Получив на это карт-бланш от князя Оболенского.

Крылов даже бровью не повёл, продолжая внимательно меня изучать.

– Вот так просто признаётесь?

– А смысл врать человеку, которому собираюсь доверить правопорядок в своём остроге? – я откинулся в кресле. – Хотите подробности? Пожалуйста. Афанасий и Никон Уваровы организовали схему массовых убийств беженцев. Их наследники были в курсе и одобряли подобную мерзость. Десятки людей, искавших защиты у стен Сергиева Посада, были обмануты, ограблены и расстреляны. Трупы сбрасывали в карьер перед Гоном, чтобы Бездушные подчистили следы.

– И князь поручил вам их казнить?

– Князь Матвей Филатович узнал о масштабах преступлений только когда я раскрыл всю эту схему. Коррупция проникла глубоко – даже в его правительстве сидел человек Уваровых. Князь понимал: официальное расследование займёт месяцы, свидетели исчезнут, судьи будут подкуплены. А Гон на носу, и сотни новых беженцев каждый день. Поэтому да – он дал понять, что не станет возражать, если проблема решится быстро и окончательно.

– Значит, вы согласились стать палачом, – продолжал нагнетать Крылов.

– Я стал инструментом правосудия там, где обычное правосудие бессильно, – поправил его я. – Видели бы вы этих беженцев, Крылов. Женщину, которая отдала последние деньги за «защиту». Старика, который нёс на спине больную жену. Они верили, что у княжеских стен найдут спасение. А нашли пулю в затылок.

Бывший начальник стражи молчал, обдумывая услышанное.

– Годы службы натолкнули меня на одну мысль, – наконец сказал он. – Знаете, в чём разница между убийством и возмездием?

– В чём? – у меня был ответ, но мне хотелось послушать его версию.

– Убийство совершают из корысти, злобы или удовольствия. Возмездие – во имя справедливости. Однако граница между ними тонка, как лезвие. Сегодня вы казните преступников по приказу князя. А завтра?

– Завтра я буду защищать свой народ так же, как защищаю сегодня. Если для этого придётся снова обагрить руки кровью – обагрю. Но только если не будет другого выхода.

– А если князь прикажет убить невиновных?

Хороший вопрос. Ведь если Крылов пойдёт ко мне на службу, подобный приказ в первую очередь может коснуться его.

– Я вассал, а не слуга.

– И всё же, – он был настойчив, – мы оба с вами знаем, не слишком сдерживают себя в проявлении власти.

– Тогда мне придётся искать нового сюзерена, – просто ответил я. – Я не тот человек, что слепо выполняет приказы. Если завтра князь Оболенский отдаст подобный приказ, я откажусь. Но пока его просьбы совпадают с тем, что я считаю правильным, и надеюсь, наши с ним взгляды на это не слишком различаются.

Собеседник неожиданно хмыкнул:

– Знаете, Платонов, вы либо самый честный человек, которого я встречал, либо самый искусный лжец. Признаться в убийстве целой семьи…

– Я не убивал всю семью. Только мужчин, замешанных в преступлениях. Женщины и дети живы, хотя и принесли магическую клятву не мстить. И да – я сплю спокойно. Потому что знаю: благодаря смерти Уваровых сотни невинных останутся живы.

Крылов долго молчал, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

– Интересно, – наконец произнёс он. – Не стану скрывать, я проверял вас, маркграф Платонов, потому что хотел понять – очередной ли вы властолюбец, прикрывающийся благими намерениями. Задал провокационный вопрос об Уваровых, ожидая лжи, оправданий или хотя бы попыток приукрасить действительность. А вы… просто рассказали правду.

– Откуда такая уверенность?

– Мой Талант – чувствовать ложь, – спокойно пояснил Григорий Мартынович. – Не читать мысли, нет. Но когда человек врёт, я это ощущаю… как фальшивую ноту в музыке. Благодаря этому дару я и поднялся так высоко в Туле – раскрывал преступления, которые другие следователи считали идеальными. Правда, этот же дар и погубил мою карьеру. Трудно брать взятки, когда физически ощущаешь фальшь каждого, кто их предлагает. Когда чувствуешь всю ложь и грязь, которая за ними стоит.

Так вот оно что. Человек, который физически не может закрывать глаза на ложь. Проклятие и дар одновременно. Неудивительно, что система его прожевала и выплюнула.

– И что вы почувствовали сейчас?

– Ничего. Абсолютно чистую правду. Вы не побоялись признаться в убийстве человеку, которого видите первый раз в жизни.

Потому что понимал, что любые попытки приукрасить правду только оттолкнут собеседника.

– Хотя… – он прищурился, – вы сказали «получив карт-бланш от князя Оболенского». Это не вся правда. Вы бы убили их в любом случае, князь просто дал вам санкцию.

Я невольно улыбнулся:

– Впечатляет. Вы правы – я уже принял решение, когда узнал про трупы в карьере. Подобное нельзя прощать. Князь просто узаконил неизбежное.

– Вот видите. Даже в правде есть оттенки.

– И какой вывод?

– Вывод простой – вы либо сумасшедший, либо действительно верите в то, что делаете. Склоняюсь ко второму варианту, – бывший начальник Сыскного приказа чуть усмехнулся. – Что ж, раз уж мы начали с откровенности… Теперь ваша очередь проверять. Что Коршунов рассказал вам обо мне? Кроме официальной версии про неподкупного дурака, разумеется.

– Что вы арестовали сына влиятельного боярина за изнасилование крестьянки. Отказались закрывать глаза на воровство городского головы. Задержали сына первого советника князя. Никогда не брали взятки.

– И за это меня вышвырнули как собаку, – в голосе Крылова не было горечи, только констатация факта. – Двадцать лет безупречной службы – и на улицу без пенсии и рекомендаций. Знаете, что самое забавное? Тот насильник, которого я арестовал, сынок боярина Кобылина, сейчас возглавляет городскую полицию.

Я молчал, давая ему выговориться.

– И вот приезжает молодой маркграф из Пограничья и предлагает мне работу, – продолжил Крылов. – Скажите, Платонов, вы действительно думаете, что я поверю в сказки о справедливом господине? Что в Угрюме всё будет иначе?

– Нет, – честно ответил я. – Я не жду, что вы поверите на слово. Но я могу рассказать, что уже сделано.

Крылов откинулся в кресле, жестом предлагая продолжать.

– В Угрюме нет разделения на знатных и простых перед законом. Мой кузнец может подать жалобу на дворянина, и она будет рассмотрена. У нас учатся дети крестьян наравне с детьми аристократов. Я лично казнил предателя-старосту за сговор с торговцем-убийцей, хотя он был из старожилов.

Григорий Мартынович встал и подошёл к окну.

– Я собрал небольшое досье на вас, маркграф Платонов. Интересное чтение. Вы освободили пленных учёных из лабораторий Терехова. Вызвали на дуэль и убили представителя Фонда Добродетели. Бросили вызов Гильдии Целителей. Спасли в Пограничье несколько деревень от Бездушных, когда княжеская власть умыла руки. Приняли беженцев, которых все гнали прочь. И везде одна закономерность – вы защищаете слабых и караете подлецов, невзирая на титулы. Либо вы гениальный манипулятор, создающий образ справедливого правителя, либо…

– Либо?.. – я улыбнулся.

– Либо вы действительно из тех редких безумцев, которые пытаются изменить мир к лучшему, – Крылов повернулся ко мне. – Знаете, в чём ваша проблема? Вы слишком молоды. В вашем возрасте ещё верится, что можно построить справедливое общество.

Молод? Если бы он знал, сколько лет моей душе. Сколько сражений, предательств и разочарований я пережил в прошлой жизни. И всё равно верю – потому что видел, как меняются люди, когда им дают шанс.

– А в вашем уже нет?

Григорий Мартынович горько усмехнулся:

– В моём возрасте остаётся только надежда, что найдётся кто-то, кто докажет мою неправоту.

Он вернулся к столу и сел напротив.

Видно было, что мои слова разбередили душу Крылову. Человек, разочаровавшийся во всём мире страстно хотел поверить мне. Хотел, но боялся. Так ведёт себя старый, выкинутый на улицы хозяевами сторожевой пёс, учуяв в руках прохожего круг колбасы.

– Хорошо, маркграф, – Крылов склонился ко мне, азартно сжав пальцы в замок. – Представим, что я принял ваше предложение и занял свой пост. Делаю то, что должно. Нахожу правду. Как вы поступите в следующих ситуациях? Первая: в Угрюме поймали вора. Выясняется, что это сын вашего лучшего офицера. Ваши действия?

– Суд. Если вина доказана – наказание по закону. Офицеру выражу соболезнования. Если потребуется, приму его отставку. Но закон един для всех. Как я ему людей в подчинение доверю, если он сына от наказания «отмазывает»?

– Второй вопрос: местный купец предлагает вам долю от прибыли за то, чтобы стража игнорировала его торговлю краденым. Его подельники разбойничают на дороги, останавливая караваны, а он продаёт подобное «добро».

– Арест купца. Расследование всей цепочки. Конфискация товара в пользу казны Угрюма, – я с улыбкой остановил его, продолжая. – Помимо нарушения закона тут еще и прямой ущерб казне, ведь его подельники губят торговлю.

– Третий: влиятельный дворянин из столицы требует отпустить его сына, задержанного за пьяный дебош.

– Сын отсидит положенное. Дворянину вежливо объясню, что в Угрюме действуют законы Угрюма.

– А если тот угрожает связями в правительстве?

– Если начнёт угрожать – вышлю за пределы острога с запретом на въезд. Мы, уважаемый Григорий Мартынович, Гон пережили. Неужто думаете, меня испугают какие-то вельможные брехуны?

Про отряд польских наёмников и термобарический снаряд от Демидова я промолчал. И так ясно, что согнуть меня угрозами не получится.

Крылов выдержал долгую паузу, разглядывая меня.

– Красивые ответы. Правильные. А теперь вопрос без подвохов: нарушали ли вы сами закон ради своих целей?

Вот и главный вопрос. Очевидно больной для Крылова.

Я помолчал, обдумывая ответ.

– Разумеется.

Крылов в изумлении вскинул брови.

– Вот так просто?

– Как-то мне пришлось похитить важного государственного чиновника, – улыбнулся я, – просто для того, чтобы заплатить налоги. Иначе я бы оказался в тюрьме. Мне приходилось убивать людей, чтобы освободить их пленников. Хотя закон не давал мне на это полномочий. Я незаконно торгую продукцией своей Марки и плачу откаты, потому что иначе меня и моих людей просто уничтожат, ради доступа к имеющимся у нас богатствам.