Текст книги "Император Пограничья 9 (СИ)"

Автор книги: Евгений Астахов

Соавторы: Саша Токсик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Князь дёрнулся, как от пощёчины. В его глазах мелькнула боль, быстро сменившаяся яростью.

– Не смейте учить меня, как воспитывать собственную дочь!

– И не собираюсь, – мягко ответил я, – но позвольте рассказать, кем стала ваша дочь за эти полгода. Со мной она познакомилась, будучи Ученицей третьей ступени. Сейчас она Мастер первой ступени.

– Это… это невозможно. За полгода?

– Два полных ранга и Стихийное погружение, – подтвердил я, – которое забирает жизнь и перспективы развития у трети магов.

Василиса вздрогнула при упоминании погружения, но промолчала.

– Вы что же, хотите сказать, что приложили руку к её прогрессу? – подбоченился собеседник.

– Именно это я и хочу сказать.

– Стоп! Стихийное погружение⁈ – князь резко поднял голову, когда до него дошёл смысл сказанной фразы. – Ты могла погибнуть!

– Могла, – кивнула его наследница. – Но Прохор… он вытащил меня. Буквально нырнул в камень за мной.

Голицын перевёл тяжёлый взгляд на меня. Я заметил странную деталь – металлические предметы вокруг него выглядели тусклыми, словно покрытыми патиной.

– Это правда?

– Да, – просто ответил я.

– Почему? – князь откинулся в кресле. – Что вам моя дочь? Красивая девушка, конечно, но… Стихийное погружение – это риск собственной жизнью.

– Потому что она мой друг, – я пожал плечами. – И талантливый маг. Потерять такого геоманта было бы преступлением.

– Друг… – князь покачал головой. – Молодые люди не дружат с молодыми красивыми девушками просто так.

– Папа!

– Что «папа»? Я не вчера родился, Василиса, – он снова посмотрел на меня. – Какие у вас планы насчёт моей дочери?

– Никаких романтических или матримониальных, если вы об этом, – прямо ответил я. – Моё сердце принадлежит другой женщине. Княжна – ценный специалист и близкий друг. Я хочу, чтобы она была счастлива.

Василиса едва заметно вздрогнула, но промолчала.

– Другой женщине? В вашем-то возрасте? Вам сколько, Двадцать? Двадцать три? Не смешите меня, юноша. В ваши годы все клянутся в вечной любви, а через месяц влюбляются заново.

– Я сказал, а вы услышали, – твёрдо возразил я.

– И вы серьёзно думаете, что я поверю…

– Мне всё равно, поверите вы или нет, – перебил я, и князь удивлённо замолчал. – Факт остаётся фактом. Ваша дочь за полгода сделала для моего поселения больше, чем иные за годы. Она осушила болота вокруг острога, превратив их в плодородные земли. Помогла построить систему укреплений, которая выдержала Гон Бездушных. Спасла сотни жизней. В Угрюме она стала тем, кем должна была быть – мастером своего дела, а не украшением балов.

Краем глаза я следил, как расцветает моя спутница во время перечисления её заслуг. Именно то, в чём она чувствовала свою неуверенность, обозначили как её величайшее достижение.

Я сделал паузу, давая своим словам осесть. В голове промелькнула мысль рассказать о жиле Сумеречной стали и роли Василисы в её разработке, но я тут же отмёл эту идею. Раскрыть тайную сделку с Терновским было бы безумием – Голицын наверняка захочет прибрать месторождение к рукам. Поэтому формулировать стоило очень аккуратно и размыто.

– Вы воспитываете наследницу, – продолжил я, заметив, что князь слегка поёжился, словно ему было холодно. – Разве наследница не должна учиться управлению? В Угрюме она управляла добычей минералов, организовывала оборону, спасала людей. Разве это не то, чему должна учиться будущая правительница?

– Её место здесь! – наконец пробормотал князь, но в голосе уже не было прежней уверенности.

– Почему? – просто спросил я.

– Потому что… потому что она княжна Голицына! У неё есть обязанности перед родом!

– Какие именно?

– Выгодный брак, союзы, продолжение династии… – он замолчал, словно сам услышал пустоту своих слов.

Я подождал, давая ему время.

– Геоманты всегда были опорой государства – они находили руду, строили крепости, создавали богатство княжеств, – напомнил я. – Неужели традиции важнее реальной пользы для Москвы?

Правитель Бастиона поморщился от правдивости моих слов.

– Но если это вас не убеждает, скажу иначе. Я видел, как расцветают люди, когда им дают заниматься любимым делом, – мягко продолжил я, – и видел, как они угасают в золотых клетках. Что важнее – счастливая дочь или послушная кукла?

Князь побледнел. Его дыхание стало тяжёлым, и я уловил странный запах – металл и сырость, как в старых заброшенных шахтах.

– Посмотрите на неё, Ваша Светлость, – я кивнул в сторону Василисы. – Когда вы в последний раз видели свою дочь такой уверенной в себе? Такой… счастливой?

Голицын медленно повернулся к дочери. Та выдержала его взгляд, не опуская глаз.

– Я не украшение для балов, отец, – тихо, но твёрдо произнесла она. – Я геомант. Я могу приносить пользу не танцами и флиртом, а реальными делами.

– Вы хотите дочь рядом или дочь, которая вас ненавидит? – добавил я. – Принуждение убьёт в ней то, что вы пытаетесь сохранить. Поверьте человеку, который это понимает.

– Понимает он… Мальчишка!..

Князь молчал долго. Очень долго. Наконец, он тяжело вздохнул.

– Твоя мать… – начал он и осёкся. – Твоя мать тоже так говорила. Про твой дар. Она считала его благословением, а я… – он потёр лицо руками. – Я боялся. Боялся, что потеряю тебя, как потерял её.

– Папа…

– Нет, дай мне сказать, – князь поднял руку. – Я думал, если ты будешь рядом, под моей защитой, то ничего не случится. Но ты всё равно ушла. И я понял, что теряю тебя именно потому, что держу слишком крепко.

В кабинете воцарилась тишина. Я чувствовал, как напряжение постепенно спадает.

– Я не сбегала от тебя, папа, – тихо прошептала Василиса. – Я искала себя. И нашла. Пожалуйста, не забирай это у меня.

Вновь что-то дрогнуло в лице князя. Он протянул руку, неуверенно коснулся щеки дочери.

– Ты так похожа на мать… – прошептал он. – Такая же упрямая.

Он повернулся ко мне:

– И что вы предлагаете, маркграф? Да, я читаю новостные сводки и знаю о вашем новом статусе. И о покровительстве Оболенского.

– Прежде чем я отвечу, позвольте рассказать, где жила ваша дочь эти полгода, – я выпрямился. – Угрюм больше не деревня из двух десятков изб. Это полноценный острог с двойными стенами, бастионами и равелинами. Среди жителей больше пятнадцати магов ранга Подмастерья и выше. Население выросло с тридцати до пятисот человек. У нас есть магазины, больница с квалифицированным врачом из Венеции и школа, которая вскоре превратится в магическую академию.

Князь поднял руку, прерывая меня:

– Постойте. Сколько вам лет, маркграф? На вид – едва за двадцать. И вы хотите, чтобы я поверил, что юнец вроде вас за полгода превратил умирающую деревню в процветающий острог?

– Внешность бывает обманчива, Ваша Светлость, – спокойно ответил я. – Как и предубеждения. Мы пережили Гон без единой жертвы среди гражданского населения. Враги обломали зубы о наши стены. Не обошлось без потерь среди защитников, но мы отбили атаку Кощея и уничтожили его самого.

– Вы отбили атаку Лорда Бездушных? В Пограничье⁈

Он перевёл взгляд на дочь:

– И ты была там? Во время боя?

– Да, папа, – Василиса выпрямилась. – Я защищала стены и уничтожила массу тварей.

– Княжна проявила себя как настоящий боевой маг, – подтвердил я. – Без её помощи потери были бы выше. Однако сражения – не единственная сфера, где она незаменима. Как уже сказал, у нас имеется магическая академия, где ваша дочь является одним из ведущих преподавателей.

– И кого оно обучает? – иронично хмыкнул собеседник. – Лягушек и козодоев?

– Детей и взрослых, – невозмутимо откликнулся я. – Мы выявили огромное количество одарённых людей в Пограничье. Двадцать шесть процентов, почти вдвое выше средних показателей. Без Угрюма они бы не имели шанса раскрыть свои подлинные таланты.

Собеседник слушал молча, но я видел, как меняется выражение его лица.

– В столице едва пятнадцать набирается… – пробормотал он. – Что за чертовщина творится в этом вашем Угрюме?

– Пока это установить не удалось.

– Откуда ресурсы? – прищурился князь. – Пограничье не может обеспечить такой рост.

– Может при грамотном управлении. Бездушные являются источником Эссенции, а окружающие земли полны Реликтов. Плюс разумные налоги и эффективное руководство, – я пожал плечами, умолчав о Сумеречной стали. – И, конечно, работа вашей дочери. Осушенные болота дали нам пахотные земли. Правильно спроектированные укрепления сэкономили ресурсы.

Князь молча смотрел на дочь, потом перевёл взгляд на меня:

– И во всём этом моя Василиса принимала участие? Не как приживалка, а как… специалист?

– Более того. Она была одним из ключевых людей в этом развитии. Без неё мы бы не достигли и половины, – я сделал паузу. – Поэтому я и предлагаю формальное соглашение соглашение между моей Маркой и Московским Бастионом. Василиса остаётся в Угрюме как официальный представитель интересов дома Голицыных. Она продолжает развивать свой дар, применять его на практике, но при этом сохраняет связь с домом, с семьёй. Как только пожелает, она вернётся в Москву.

– А что получаете вы? – князь прищурился.

Время для решающего удара.

– Спокойствие оттого, что человек, который мне дорог, не скрывается, словно преступник от собственной семьи. Ваша Светлость, вы искали дочь полгода. А знаете, что она искала всю свою жизнь? – я выдержал паузу. – Отца, который гордился бы ею такой, какая она есть. Не политическим инструментом для выгодного брака, не продолжением династии, а просто… дочерью. Человеком со своими талантами и стремлениями. Верните ей отца – и она сама вернёт вам дочь.

Голицын тяжело вздохнул. Он всё ещё не сменил убеждений полностью, но уже был готов к диалогу.

В этот момент дверь кабинета приоткрылась, и внутрь просунулась голова человека весьма своеобразной внешности. Худой, с жидкими сальными волосами, прилизанными к черепу, бледной кожей и водянистыми глазами навыкате. Одет он был в чёрный костюм, который висел на нём как на вешалке. Длинные паучьи пальцы нервно теребили край рукава.

– Ваша Светлость, – проскрипел он голосом, от которого маленькие дети бы расплакались. – Прошу прощения за вторжение, но возник крайне срочный вопрос по Смоленскому контракту.

– Назар, – князь поморщился, – я же сказал – никого не пускать.

– Тысяча извинений, – он изобразил подобострастный поклон, – но представитель Смоленска настаивает на немедленном ответе. Речь идёт о поставках термокристаллов для… – он подозрительно покосился на меня и не закончил фразу.

Разглядывая… придворного я не мог отделаться от ощущения, что передо мной карикатура на придворного интригана. Слишком много совпадений в одном человеке – и внешность, и голос, и манеры. Природа редко бывает до такой степени последовательна в своей иронии. В моём опыте настоящие манипуляторы редко выглядят столь очевидно зловеще. Хотя иногда ядовитые змеи ровно те, чем кажутся…

Князь негромко переговорил с Назаром, затем кивнул:

– Передай, что мы согласны на их условия, но с отсрочкой платежа на два месяца. И процент – не выше восьми.

– Слушаюсь, Ваша Светлость, – советник снова поклонился и выскользнул за дверь, бросив на меня быстрый оценивающий взгляд.

– Мне нужно всё обдумать, – князь потёр виски. – Охрана проводит вас в гостевые покои.

– Но папа…

– Это не обсуждается, – отрезал Голицын, но тон был уже мягче. – Мы поговорим позже. Мне нужно подумать.

Нас вывели из кабинета и под конвоем повели через дворы в Большой Кремлёвский дворец. Гостевые апартаменты оказались роскошными – высокие потолки, лепнина, старинная мебель. Как только за стражей закрылась дверь, я повернулся к Василисе и уточнил:

– Ты в курсе, что твоего отца травят?

Глава 19

– Что⁈ Какое отравление⁈ – Василиса дёрнулась, её зелёные глаза широко распахнулись от шока.

Я поднял руку, призывая к спокойствию. Геомантка медленно опустилась в ближайшее кресло, но вся её поза выражала напряжение.

– Твой отец выглядит старше своих лет, – начал я размеренно. – Глубокие морщины, усталые складки у рта – это не просто следы времени. Он ёжился, словно ему холодно, хотя в кабинете было тепло. Дыхание тяжёлое, прерывистое. И самое главное – запах.

– Какой запах? – Василиса наклонилась вперёд.

– Ржавчина и сырость, – я нахмурился, вспоминая. – Как в старых заброшенных шахтах. И ещё одна деталь – все железные предметы вокруг него выглядели тусклыми, словно покрытыми патиной. Для архимагистра металломантии это… неестественно.

Я сделал паузу, подбирая слова. В прошлой жизни мне доводилось сталкиваться с подобной отравой – редким и изощрённым оружием против магов, но об этом я не мог сказать вслух.

– Всё это указывает на особый магический яд, – продолжил я. – Он действует не только на тело, но и на магическое ядро. Медленно, постепенно разрушает связь мага со стихией. Тот факт, что твой отец до сих пор жив и сохраняет такую силу, свидетельствует о невероятной мощи его дара и крепком теле.

Василиса побледнела. Её руки сжались в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели.

– Я не видела его полгода… – прошептала она. – Не знала… Боже, как я могла не знать⁈

– Ты и не могла знать, – вмешался Тимур. Пиромант замер у окна, задумчиво постукивая пальцами по подоконнику. – Я слышал о таком яде. Демидовы однажды использовали его против своих врагов, закупив у Восточного каганата. Те специализируются на ядах и запрещённой алхимии.

Полина, слушающая нас, затаив дыхание, ахнула и прижала руку к губам.

– Но кто мог желать князю зла? – спросила гидромантка, переводя взгляд с меня на Василису.

Княжна горько усмехнулась.

– Проще перечислить, кто бы НЕ желал ему зла. У отца масса врагов. Местная знать, которую он держит в узде. Революционеры среди простолюдинов, мечтающие о свержении аристократии. Все соседние княжества хотели бы ослабления Москвы. Агенты заграничных держав. И даже… – она помолчала, – фанатики, почитающие Бездушных. Три года назад в столице разоблачили целый культ. Все они хотели бы устранить князя.

– У тебя есть идеи, кого стоит проверить первым? – уточнил я.

– Может быть, Назара? – ответила Василиса, нахмурившись. – Ты видел его в кабинете отца. Это его советник, прерывавший нашу встречу. Ты заметил, как он смотрел на тебя? И эта его торопливость… Обычно он более… размеренный.

Я покачал головой.

– Не думаю. Любой советник насторожится, увидев незнакомого человека в кабинете своего господина. Тем более в такой напряжённой ситуации. Хотя полностью исключать его тоже нельзя.

– Назар служит отцу больше десяти лет, – продолжила Василиса, но в её голосе звучало сомнение. – Всегда был неприятным типом, но верным. Хотя… за полгода многое могло измениться. И сам факт, что отца травят, означает, что предатель среди близких.

– А твоя мачеха? – осторожно предложил я.

Глаза Василисы вспыхнули гневом, но через мгновение она взяла себя в руки.

– Я ненавижу Елену Строганову всей душой, – процедила она сквозь зубы. – Но без отца её сожрут. Она ничего не представляет из себя как политик. В случае смерти отца власть перешла бы ко мне, как старшей наследнице. Для Елены это будет… – геомантка поморщилась, – полная катастрофа. Она потеряет всё: власть, положение, защиту.

– Но ведь наследница тоже могла бы исчезнуть, – с намёком произнёс я.

Голицына задумалась.

– Думаешь?..

– Отрицать нельзя.

Василиса замерла, словно её осенило:

– Строгановы очень влиятельны в Москве. У них огромные торговые интересы, связи в промышленности. Возможно, они действуют через неё, используют как марионетку для продвижения своих целей. Если Мирон станет князем, а Елена – регентшей, то фактически Строгановы получат контроль над Московским Бастионом.

– В таком случае имеет смысл расследовать и проверить всех подозреваемых, – вздохнул Тимур. – Нужно собрать информацию, найти улики. Голословные обвинения, что в адрес Назара, что в адрес княгини Строгановой, могут нам серьёзно навредить.

Я наблюдал за Василисой. По её лицу пробегали тени разных эмоций – страх, гнев, растерянность. Наконец она встала и прошлась по комнате, остановившись у окна.

«Она разрывается, – подумал я. – Хочет спасти отца, несмотря на их сложные отношения. Но понимает, что возвращение во дворцовые интриги может уничтожить всё, что она построила в Угрюме. И ещё…»

– Мирон, – вдруг выдохнула Василиса, резко развернувшись ко мне. – Мой младший брат! Если отца травят, то и он может быть под угрозой!

В её голосе звучала настоящая паника. Я вспомнил, как тепло она отзывалась о мальчике – единственном члене семьи, которого она любила без оговорок.

– Вряд ли, – попытался я успокоить её. – Ребёнок не представляет угрозы для заговорщиков. По крайней мере, пока.

– Ты не понимаешь! – Василиса сжала кулаки. – Если со мной что-то случится, Мирон станет единственным наследником! А шестилетнего мальчика так легко контролировать через регентов…

Она замолчала, тяжело дыша. Потом медленно повернулась ко мне.

– Прохор, я… – княжна запнулась, подбирая слова. – Я понимаю, что прошу о многом. Но я должна помочь отцу. И уберечь Мирона от беды. Несмотря на всё, что между нами было, они – моя семья.

Я кивнул. Честно говоря, меня не удивило её решение. Василиса могла сколько угодно бунтовать против отца, но бросить его умирать от яда? Это было не в её характере.

– Я помогу тебе, – сказал я просто. – Мы найдём тварей, что стоят за этим, и защитим твоего брата.

Геомантка с облегчением выдохнула, но я поднял руку.

– Однако есть условие. Точнее, несколько. Во-первых, никакой самодеятельности. Мы действуем вместе, как команда. Во-вторых, тебе придётся на время приглушить эмоции. Нельзя позволить им диктовать тебе дальнейшие действия.

– Я согласна, – твёрдо закончила Василиса.

Полина встала и подошла к княжне, положив руку ей на плечо.

– Мы все поможем, – сказала она мягко. – Правда ведь, Тимур?

Пиромант кивнул.

– Разумеется. К тому же, расследование дворцовых интриг – неплохая тренировка. Хотя бы мозги не заржавеют.

Несмотря на серьёзность момента, Василиса слабо улыбнулась его чёрному юмору.

– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо вам всем.

Я встал и подошёл к столу, где стоял графин с водой. Налив себе стакан, задумался о предстоящем расследовании. Отравление князя Московского – это не просто семейная драма. Это угроза стабильности всего региона. И кто бы ни стоял за этим, он явно имел далеко идущие планы.

– Начнём с малого, – сказал я, повернувшись к остальным. – Во-первых, нужно выяснить, кто имеет доступ к еде и питью князя – это самый простой способ внедрить отраву в тело жертвы. Нельзя, конечно, исключать возможность вдыхаемого яда или того, что передаётся при контакте с кожей, но начнём с простого. Во-вторых, надо понять, кто из слуг новый, а кто служит давно. Во-третьих, если это действительно эксклюзивный яд из Восточного каганата, он стоит бешеных денег, такую покупку сложно скрыть. Возможно удастся собрать информацию через осведомителя Коршунова.

– И нужно поговорить с доктором, – добавила Полина. – Если князь болеет, его наверняка лечат. Целитель может знать больше, чем кажется.

– Или сам быть отравителем, – мрачно заметил Тимур. – Кто лучше целителя знает, как незаметно убить человека?..

Мы ещё около получаса обсуждали план действий. Постепенно из хаоса эмоций и предположений начала вырисовываться какая-никакая стратегия. И я всё больше убеждался – кто бы ни задумал устранить князя Голицына, он сильно просчитался, не учтя одного фактора.

Его дочь вернулась домой. И она больше не беспомощная девочка, а Мастер магии с верными друзьями за спиной.

Определившись с планом, я поднялся с кресла и подошёл к двери. За ней в коридоре стояли двое гвардейцев в парадной форме – молодые парни лет двадцати пяти, с автоматами наперевес. Оба напряглись, когда я вышел.

– Господа, – обратился я к ним спокойно, – нам нужно пройтись по дворцу. Это возможно?

– В пределах Большого Кремлёвского дворца – да, – ответил старший из них. – Но покидать территорию запрещено. Таков приказ.

– Понятно. Полагаю, вы будете нас сопровождать?

– Так точно. Мы обязаны следовать за вами повсюду.

Я кивнул и посмотрел прямо в глаза первому, потом второму.

– Вы будете молча сопровождать нас и не вмешиваться ни во что, что бы ни происходило. Понятно?

В их взглядах мелькнула пустота, когда Императорская воля коснулась сознания. Оба синхронно кивнули.

– Так точно, – ответили они хором.

Я вернулся в комнату, где мои спутники уже подготовились к выходу.

– Можем двигаться, – сообщил я. – Перемещаться по дворцу разрешено, но покидать территорию нельзя. Охрана будет с нами, но не побеспокоит. И заодно обеспечит прикрытием.

Первым делом мы направились в кухонный комплекс. Огромные помещения с высокими потолками, где десятки поваров готовили блюда для княжеской семьи и многочисленной челяди. Пар от кастрюль поднимался к вытяжкам, гремела посуда, раздавались выкрики су-шефов.

Главный повар оказался грузным мужчиной лет шестидесяти с седыми закрученными вверх усами и красным от жара лицом. Француз месье Антуан – так его называли подчинённые – командовал кухней как генерал армией. Вокруг него постоянно крутились помощники, и поговорить наедине не представлялось возможным.

– Что вам угодно? – рявкнул он, заметив нашу группу. – У меня нет времени на праздные беседы!

– Добрый день, – начал я, – мы хотели бы обсудить вопросы княжеского стола…

– Вопросы? Какие ещё вопросы? – повар даже не взглянул в нашу сторону, продолжая помешивать соус. – Я занят! У меня ужин на полсотни персон!

– Это важно, – попыталась вмешаться Полина.

– Всё важно! – он грохнул крышкой о кастрюлю. – Соус важно не пережечь! Мясо важно вовремя перевернуть! А всякие… – он окинул нас презрительным взглядом, – бездельники, которые шляются по кухне, только мешают!

Я сделал шаг вперёд, и что-то в моём движении заставило ближайших поваров отшатнуться. Металлическая посуда на столах едва заметно задрожала.

– Месье Антуан, – мой голос прозвучал тихо, но в нём было больше стали, чем во всех ножах на этой кухне, – вы говорите с маркграфом. И я не привык, чтобы ко мне обращались в подобном тоне.

Повар наконец повернулся ко мне, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на страх, но тут же сменившееся ещё большей яростью.

– Маркграф? Ха! Мне плевать на ваши титулы! На моей кухне я король!

Один из поварят неловко задел локтем соусник. Антуан обрушился на него с такой бранью, что парень побледнел.

– Кретин! Безрукий идиот! Вон отсюда!

Поварёнок выбежал из кухни, едва не плача. Шеф повернулся к нам:

– И вы тоже убирайтесь! Нечего тут стоять! Кухня – не место для прогулок!

Я усмехнулся и покачал головой.

– Что ж, месье. Запомните этот момент. Вы только что отказались от вежливого разговора. Следующий будет… менее приятным.

В моих словах не было прямой угрозы, но повар побледнел. Кастрюли на плите загремели сильнее, словно кто-то невидимый постукивал по ним.

– Идёмте, – бросил я своим спутникам.

Мы вышли из душного помещения. Василиса сжимала кулаки.

– Он даже слушать не стал, – прошипела она.

– Зато теперь мы знаем, что он явно не в духе, – флегматично заметил Тимур, – но причину не выяснили.

– И знаем, что он не боится последствий своей грубости, – добавил я. – Либо он слишком зол, чтобы думать, либо уверен в своей безнаказанности, либо знает, что последствий своей наглости не успеют его коснуться.

Я заметил того самого поварёнка, выгнанного из помещения. Парень лет семнадцати свернул за угол коридора и через пару метров скрылся за дверью. За ней оказалась техническая лестница, ведущая сквозь всё здание.

Стоило нам войти, как он попытался нервно спрятать самокрутку.

– Эй, приятель, – окликнул я его, – не переживай. У всех бывают плохие дни.

Юноша вздрогнул, но увидев, что мы не из кухонного начальства, немного расслабился.

– А в-вы кто такие?

– Гости Его Светлости, – ответил я за всех. Скажи, что там с твоим шефом? Орёт, как резаный.

– Вот вы говорите: «Плохие дни», – он горько усмехнулся. – У месье Антуана последний месяц сплошной плохой день.

– А что случилось? – спросила Полина, присаживаясь на ступеньку рядом.

Поварёнок оглянулся, убеждаясь, что нас никто не слышит.

– Князь решил отправить его на пенсию. Объявил при всех на большом приёме три месяца назад. Сказал: «Наш дорогой Антуан скоро отметит тридцатилетие службы. Думаю, он заслужил почётную отставку. Найдём ему достойную замену из молодых».

– И как месье отреагировал? – спросил я.

– Сначала молчал. Весь побелел, руки тряслись. А потом… – парень понизил голос. – Потом начал кричать на кухне, что князь предатель, который не ценит верных слуг. Разбил целый сервиз – тот самый, что на свадьбу покойной княгини подарили. Говорил, что его выбрасывают как старую тряпку, что его кулинарное искусство больше не нужно.

Василиса напряглась при упоминании матери.

– А что потом? – вмешался Тимур.

– Месье заперся в своей комнате на два дня. Не ел, не пил. Мы думали, он того… руки на себя наложит. Но нет, вышел и стал работать как одержимый. Только теперь… – поварёнок затянулся, – теперь он сам готовит все блюда для князя. Говорит, не доверяет молодым. И никого не подпускает.

– Сам готовит? – переглянулись мы.

– Ага. От закусок до десерта. И пробует всё лично перед подачей. Говорит, не допустит, чтобы князь нашёл повод придраться к его последним месяцам службы. Хочет доказать, что ещё не выжил из ума.

Я достал из кармана пару серебряных монет.

– Спасибо за откровенность. И совет – поищи работу в другом месте. Когда руководитель начинает так дурить, добром это не кончается.

Парень кивнул, пряча монеты.

– Я уже подумываю. Тут в последнее время… нехорошо как-то. Все друг друга подозревают, шепчутся по углам.

Мы оставили его докуривать и направились дальше по коридору.

– Итак, повар сам готовит всю еду для князя, – подытожил я. – Это даёт ему идеальную возможность.

– И мотив железный, – добавила Василиса. – Публичное унижение… Я его прекрасно помню. Антуан всегда гордился своим положением.

Полина покачала головой:

– Такая обида…

– Но возможность? – усомнился Тимур. – При такой толпе помощников сложно незаметно добавить яд.

– И не забывайте, что яд князю дают совсем не простой… Такой на блошином рынке не купишь.

Следующей остановкой стали покои прислуги. Гофмейстерина Мария Никитична Услонская восседала в своём кабинете как королева. Худая женщина лет семидесяти с седыми волосами, убранными в тугой пучок, и острым взглядом выцветших голубых глаз. Вокруг неё суетились горничные с отчётами и списками.

– Василиса Дмитриевна, – произнесла она ледяным тоном, едва подняв голову от бумаг. – Какая… неожиданность.

– Мария Никитична, – княжна вежливо кивнула. – Мне нужно обсудить некоторые вопросы касательно обслуживания княжеских покоев.

– Вопросы? – гофмейстерина подняла бровь. – После полугодового отсутствия вас вдруг заинтересовали вопросы обслуживания?

Вокруг неё продолжали виться помощницы – одна докладывала о смене постельного белья, другая показывала список закупок, третья ждала подписи на каких-то документах.

– Анна, проследи, чтобы в Зелёной гостиной поменяли занавеси. Ольга, эти счета неверны, перепроверь. Катерина, скажи прачкам, что пятна на скатерти из Малой столовой – это позор, – Мария раздавала указания, не отрываясь от бумаг.

– Мария Никитична, это важно… – попыталась Василиса.

– Всё важно, дитя моё. Важно, чтобы простыни были накрахмалены. Важно, чтобы серебро блестело. Важно, чтобы в покоях княгини всегда были свежие цветы. А ваши вопросы… – она наконец подняла голову и окинула нас холодным взглядом, – могут подождать. Я смогу побеседовать с вами завтра вечером, если вас это устроит, – не терпящим возражений тоном добавила она.

Старуха встала, опираясь на трость с серебряным набалдашником.

– Девочки, проводите меня в Синюю гостиную. Нужно проверить, как идёт подготовка к завтрашнему приёму.

Свита горничных двинулась за ней, и нам ничего не оставалось, как выйти из кабинета.

– Даже поговорить не дала, – пробормотала Полина.

Я заметил молодую служанку лет восемнадцати, которая осталась убирать кабинет. Девушка с русыми косами и испуганными глазами старательно протирала пыль с подоконника.

– Сударыня, – обратился я к ней, – не подскажете, где можно найти главную прачку? У нас вопрос по поводу… пятен на одежде.

Девушка вздрогнула и обернулась.

– Главная прачка в подвале, господин. Но… – она огляделась и понизила голос, – если речь о сложных пятнах, лучше к Людмиле Петровне. Она у нас специалист по деликатным тканям.

– А Мария Никитична всегда так… строга? – мягко спросила Полина.

Служанка нервно теребила передник.

– Раньше была помягче и справедливее. А как князь отказал в повышении жалования… – она осеклась. – Простите, я не должна.

– Ничего страшного, – успокоил я её. – Мы никому не расскажем. Что случилось с жалованием?

Девушка снова огляделась.

– Три с половиной месяца Мария Никитична просила князя повысить оплату. Мы действительно работаем с рассвета до полуночи, а платят… – она покачала головой. – Князь не только отказал, но ещё и выговор ей сделал. При всех. Сказал, что если девки недовольны, могут искать место в другом доме.

– И многие ушли? – спросил Тимур.

– Дайте подумать. Человек пять точно. А Мария Никитична… она с тех пор словно подменённая. Злая стала, придирчивая. И странности начались.

– Какие странности? – насторожилась Василиса.

– Она теперь сама следит за бельём князя. Раньше это старшая горничная делала, а теперь – только Мария Никитична. Говорит, молодые девки небрежны, могут плохо прополоскать или накрахмалить неправильно.

Мы переглянулись. Постельное бельё – идеальный способ для контактного яда.

– И никто больше не прикасается к княжескому белью? – уточнил я.

– Только она и две её доверенные помощницы – Глафира и Степанида. Они при ней уже лет двадцать служат. Остальным запрещено даже близко подходить.

– А где хранится это бельё? – спросила Полина.

– В особой комнате рядом с княжескими покоями. Под замком. Ключ только у Марии Никитичны.

Служанка вдруг побледнела, глядя за наши спины.

– Анфиса! – раздался резкий голос.

В дверях стояла пожилая женщина в чёрном платье – одна из приближённых гофмейстерины.

– Что ты тут делаешь? Болтаешь вместо работы?

– Я… я только… – девушка залилась краской.

– Марш отсюда! И чтобы к вечеру весь второй этаж блестел!

Анфиса схватила тряпку и ведро, торопливо выбежала из комнаты. Женщина окинула нас подозрительным взглядом.

– А вам что здесь нужно? Мария Никитична не принимает.

– Вы будете диктовать княжне, где можно и нельзя находиться? – я вопросительно изогнул бровь.

Незнакомка смешалась и опустила голову.

– Мы уже уходим, – холодно бросила Василиса.

В коридоре княжна сжала кулаки.

– Эта старая карга имеет исключительный доступ к белью отца. И у неё есть серьёзная обида.