Текст книги "Ленинградский меридиан (СИ)"

Автор книги: Евгений Белогорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава X. Испытание сил и мастерства.

Очень часто в сражении двух одинаковых по силе противников выигрывает тот, кто успевает сделать неожиданный ход раньше своего соперника. В самом конце августа, войска Волховского фронта совершили перегруппировку сил и нанесли внезапный удар по противнику в районе Синявино. Подразделения 4-го гвардейского корпуса получили подкрепление за счет подразделений 2-й армии и мощным рывком прорвали оборону врага.

По настоянию генерала Рокоссовского, войска отказались от привычного шаблона в наступлении. Во-первых, начало атаки было назначено на 9 часов вместо привычных 6-7 часов утра. Во-вторых, танки и сопровождающая их пехота двинулись в наступление, не дожидаясь окончания артподготовки.

Последнее изменение было особенно рискованным, учитывая, что совместные действия артиллерии, пехоты и танков были далеки от совершенства, но все обошлось. Атакующие соединения не попали под огонь собственных орудий, но штурмовые группы без труда захватили передовые траншеи врага и смогли далеко продвинуться, сминая бросившихся им навстречу немецких солдат.

Готовя это наступление, генералы Казаков и Орел работали на пределе человеческих возможностей. Первый контролировал развертывание артиллерийских батарей, чьи мины и снаряды должны были пробить брешь в обороне противника, другой пытался добиться совместных действий танков и штурмовых групп, которым предстояло идти в атаку.

Все это для вновь прибывших подразделений было в новинку и Орлу с его помощниками приходилось по двадцать раз объяснять одно и то же. За два дня отпущенных командованием для подготовки наступления добиться хорошей слаженности было невозможно, особенно учитывая непростую обстановку в небе в этот момент. Немцы каждый день в том или ином месте наносили бомбовые удары и тех спокойных условий, в которых Орел готовил своих первых учеников, просто не было.

В столь сложной обстановке, очень выручало страстное желание советских солдат и офицеров разбить врага и природная смекалка, которую они проявляли на поле боя. Благодаря этому, танки как обычно не ушли вперед в одиночестве, а пехотинцы смело шли вперед, твердо веря, что в любой момент получат огневую поддержку.

У штурмовых групп стало традицией включать в свой состав пулеметный расчет, а если повезет то и легкую пушку, чей огонь на раз-два подавлял огневые точки врага, доты, дзоты, а также помогал отражать контратаки вражеской пехоты.

Внезапный удар советских войск западнее Синявино перемешал врагу все его карты. Вначале, атакующая пехота при поддержке танков перерезала Путиловский тракт, ведущий из Синявино в Анненское, а после и железную дорогу из Келколово в Шлиссельбург.

Подавив сопротивление врага, и не останавливаясь на достигнутом успехе, соединения 4-го гвардейского корпуса вышли к западным окраинам Рабочего поселка ╧6, а также к железнодорожному мосту через реку Мойку. Последний пункт был особенно важен, так как от него железная дорога шла сразу в двух направлениях, на Синявино и на Анненское.

Лишившись столь важной транспортной магистрали, немцы в тот же день попытались отбросить советские войска от моста. Они дважды контратаковали, причем последний раз наступление велось сразу с трех сторон; Мги, Анненского и Синявино, но бойцы 4-го гвардейского корпуса не отступили. Развернув уцелевшие после наступления танки в качестве полевых орудий, они смогли отбросить противника.

Когда же немцы намеривались контратаковать в третий раз, защитники моста продемонстрировали противнику, что кроме упорства и геройства, у них есть взаимодействие родов войск. Заметив, что противник вновь концентрирует свои силы для новой атаки, специальный офицер связи затребовал у штаба держащей оборону дивизии поддержку артиллерией, а у штаба корпуса, воздушного прикрытия.

Благодаря грамотным действиям полковника Максименкова сумевшего наладить бесперебойную связь передовой со штабами, все было сделано быстро и хорошо. Место скопления немецких войск было обработано ударами дивизионных гаубиц, а прилетевшие истребители завершили разгром противника.

Конечно не всегда и не везде, советские подразделения действовали так слаженно и четко как при обороне моста. Во время наступления на Рабочий поселок ╧6 удачно действовавший взвод лейтенанта Никулина захватил батарею немецких полевых орудий. Недолго думая офицер приказал развернуть орудия в сторону вражеских позиций и открыл огонь.

Позиция была прекрасной, запас снарядов имелся, и смелые действия Никулина доставили немцам много хлопот. Лейтенант послал в штаб связного с просьбой прислать подкрепления для прикрытия, но требуемого так и не получил. Когда противник контратаковал, бойцы были вынуждены оставить захваченные орудия, так как не имели флангового прикрытия.

Несколько менее удачно действовали и соединения 6-го гвардейского корпуса. В первый день наступления они взяли под свой полный контроль поселок ╧7 и большую часть Синявино, но вот к главной цели, Синявинским высотам, не приблизились, ни на шаг.

К тем факторам, которые не позволили советским дивизиям добиться больших успехов, можно было смело отнести плохую артиллерийскую поддержку наступательных действий войск. Хорошие оборонительные позиции немцев у Синявино, до тридцати дзотов ориентированных на восток и юго-восток, а также неподавленные артиллерийские батареи противника на высотах.

Также свою лепту в срыв атак советской пехоты вносила вражеская авиация. Висящие над полем боя самолеты-разведчики корректировали действия немецкой артиллерии, от которой полки и дивизии 6-го гвардейского корпуса несли потери.

Хорошо зная подобную тактику противника, генерал Рокоссовский приказал летчикам сделать все, чтобы разорвать эту роковую для советских войск цепочку. Истребители 524-го полка совершали по пять вылетов в день, чтобы выполнить требование представителя Ставки, но не всегда их действия приводили к нужному результату.

Не меньше их в это время были заняты и штурмовики, на плечи которых легла воздушная поддержка 4-го гвардейского корпуса. Пытаясь вернуть под свой контроль мост через Мойку, Линдеман ввел в сражение 28-ю егерскую дивизию. Её полки непрерывно атаковали оборону советских войск, и удары штурмовиков оказывали существенную помощь зарывшейся в землю пехоте.

Кроме самолетов 14-й воздушной армии, защитникам моста оказывали поддержку авиация Ленфронта. Эскадрилья пикирующих бомбардировщиков 13-й воздушной армии, точным ударом сорвала подготовку одной из атак 15-го егерского полка, когда силы обороняющихся подразделений были на исходе.

Видя, что атаки Синявинских высот обернуться большими потерями, генерал Рокоссовский, несмотря на требование Мерецкова вернуть взятую с Мгинского направления артиллерию, увеличил число стволов для поддержки наступающей пехоты.

Кроме этого, он приказал при атаке повторить оправдавший себя прием при прорыве обороны врага.

Вновь пехотинцы были подняты в атаку, не дожидаясь конца артподготовки. Советские артиллеристы обстреливали передовые позиции немцев до тех пор, пока расстояние между вражескими траншеями и атакующими цепями пехоты не сократилось до 100-150 метров. Только тогда, огонь был перенесен вглубь обороны противника.

В этой атаке, очень много зависело от четкости взаимодействия танков и пехоты. Как не старались артиллеристы все огневые точки вражеской обороны они были не в силах подавить и когда красноармейцы бросились в атаку, по ним ударили пулеметы.

Попав под вражеский огонь, пехота моментально залегла и тут ей на помощь пришли танки огневой защиты. Быстро определив местоположение дзотов противника, они буквально залили струями огня их месторасположение.

Все немецкие дзоты для защиты были обложены торфом, который сразу загорелся и создал не только угрозу жизни пулеметным расчетам, но и языками своего пламени мешал вести прицельный огонь.

Увидев, что вражеские дзоты замолчали, советские солдаты дружно бросились в атаку и подавили разрозненное сопротивление гитлеровцев. Не успев занять свои передовые окопы и траншеи из-за артиллерийского огня советской артиллерии, немцы были напуганы видом изрыгающего пламя танка. Надвигающийся на их окопы и сжигающий все на своем пути танк вызвало среди немецких солдат такую сильную панику, что все действия офицеров пытавшихся остановить солдат и навести порядок, ни к чему не привели.

Попав под натиск советских штурмовых групп, казавшаяся крепкой и монолитной оборона противника стремительно развалилась меньше чем за час. Первой была взята высота 50.1, затем пехотинцы заняли высоты 43.3 и 45.9, а к средине дня полностью очистили от неприятельских солдат весть поселок Синявино.

Успеху этой атаки во многом сопутствовал тот факт, что в ночь перед атакой, немецкие гаубичные батареи, находившиеся на Синявинских высотах, были подвергнуты воздушной атаке. Налет этот был хорошо подготовлен, пилоты хорошо знали, куда им лететь и какие цели бомбить. Но ночью, в небо поднялись не грозные "Ил-4" или быстрые и маневренные "Пе-2", а маленькие бесшумные тихоходы "У-2".

Именно благодаря их точечным бомбовым ударам, артиллерия противника была существенно ослаблена и не смогла сыграть свою важную роль в отражении атак советских войск как прежде.

Под натиском сил Волховского фронта фашистская оборона стремительно трещала, но у противоположной стороны были козыри способные серьезно повлиять на весь ход сражения. Оказавшись в сложном положении, наступление Мерецкова и требование Гитлера взять Ленинград, фельдмаршал Кюхлер решил начать операцию "Сияние" не дожидаясь подхода из Крыма соединений 30-го армейского корпуса. Их фюрер разрешил перебросить из Крыма, оценивая положение советских войск в Керчи и Севастополе как критическое.

– Начать боевые действия в Крыму, когда их черноморские порты находятся под угрозой захвата наших армий – это верх безумия! Сталин никогда не пойдет на это и потому, мы можем себе позволить этот шаг. Генерал Фреттер-Пико слишком долго провел под теплым южным солнцем, пусть для сравнения почувствует прелести севера. Ученые люди говорят, что это полезно – резюмировал Гитлер свое решение.

Кроме живой силы, у Кюхлера были проблемы со снарядами для осадной артиллерии. Гаубицы и мортиры, выделенные Ставкой уже прибыли к своему месту назначению, но боеприпасы к ним не успели доставить в нужном количестве.

В иное другое время фельдмаршал ни за что бы, не начал наступление на хорошо укрепленные позиции противника, но сейчас он стал трагическим заложником обстоятельств. Гитлер постоянно требовал от него энергичных действий и где-то в глубине души, Кюхлер был согласен с ним. Один хороший удар, мог обесценить все предыдущие успехи противника.

Главным направлением немецкого удара было Пулково и Колпино. Именно в этих местах споткнулся фон Лееб пытаясь взять Ленинград почти год назад, теперь фон Кюхлеру предстояло взять реванш.

Сказать, что Пулковская высота подверглась массированному артиллерийскому удару, значит не сказать ничего. Легендарная высота буквально утонула в огневых сполохах разрывов немецких снарядов. Казалось, не было метра куда бы, не упал смертоносный гостинец, уничтожавший все живое вокруг в радиусе десяти метров.

От многочисленных мощных разрывов, земля ходила ходуном. Поднятая взрывом земля не успевала оседать вниз, как новый взрыв вновь приводил её в движение. Немецкие, чешские и французские орудия методично перемалывали передовые рубежи советской обороны Пулково.

Схожая картина была и под Колпино. Немецкие осадные батареи нещадно молотили по городку и его легендарному заводу, стремясь разрушить и сравнять с землей то, что не смогли уничтожить прежде. Свою лепту в обстрел советских позиций внесла самоходная мортира "Тор" с калибром 540 мм. Выпущенные этим чудовищным орудием восемь фугасных снарядов полностью превратили находящийся вблизи передней линии обороны Ижорский завод в дымящиеся руины.

Для того, чтобы эта установка могла бить с расстояния в десять километров, были применены специальные облегченные снаряды, но и от этого последствия обстрела были ужасными. После взрыва снаряда в земле оставались огромные воронки до трех-четырех метров глубиной и шесть-семь в диаметре.

Около двух часов продолжался обстрел советских позиций, прежде чего немецкие войска перешли в наступление. Главные ударные силы противника были танки T-IV с 75мм орудием, но их было мало. Не было в распоряжении Кюхлера сил для создания мощного бронированного кулака, который сокрушил бы оборону русских, как это было в прошлом году и как было в этом на южном участке Восточного фронта.

К тому же, русские отказались от прежнего, вытянутого в тонкую линию рубежа противотанковой обороны. Теперь немецким танкам противостояла компактная оборона, состоявшая из передовых и отсечных рубежей. Столь мощный артобстрел русских позиций, конечно, нанес им определенный урон, но в целом, хорошо замаскированные батареи остались грозной силой, способной если не остановить наступление врага, то нанести ему серьезный урон.

Когда танки вместе с пехотой пошли в атаку, искромсанные и исковерканные траншеи русской обороны ответили им огнем. Там, где по понятиям немцев ничего не могло быть в принципе, вдруг оживали пулеметные расчеты, то там, то сям раздавались автоматные очереди или заговорили скорострельные винтовки. По мере приближения танков противника обозначили свое присутствие противотанковые орудия, и все говорило о том, что быстрой прогулки у солдат вермахта сегодня не будет.

Будь в распоряжении немцев не один потрепанный батальон, а полноценный полк танков, возможно, они бы и смогли в этот день прорвать оборону противника и выйти туда, куда им было положено выйти согласно планам наступления. Однако они атаковали тем, что было и потому, не смогли выполнить задачу дня.

С первых минут наступления выяснилось, что немцы были плохо подготовлены к штурму русских позиций. Оборона противника оказалась более разветвленной и глубокой, чем предполагалось ранее.

Неприятным сюрпризом для немцев стало минное поле, на которое наскочил танковый взвод лейтенанта Рихтера, наступавший на левом фланге. Сразу три машины были выведены из строя, а остальные поспешно отошли от опасного места.

Два танка получили повреждение и встали, не дойдя до переднего края русской обороны, пораженные огнем противотанковых батарей на противоположной стороне немецкого наступления. Примерно такие же потери понесла рота, наступавшая в центре.

Перекатив через полуразрушенные русские окопы, танки двинулись вперед, посчитав дело сделанным, но те, кто сидел в них думали иначе. Своим автоматным огнем они пытались как можно дольше сдержать продвижение пехоты врага, сознательно жертвуя своей жизнью ради этого.

Во многом им помогала советская артиллерия, все это время молчавшая, а потом попытавшаяся организовать заградительный заслон. Благо артиллерийские наблюдатели уцелели вместе со своими аппаратами связи. И чем ближе приближались к передним траншеям советской обороны немецкие солдаты, тем злее становился огонь советских артиллеристов.

Конечно, всего этого оказалось недостаточно, чтобы сорвать атаку солдат фюрера привыкших побеждать благодаря своему числу и умению. Оборона противника была прорвана, немецкие пехотинцы заняли завод, а точнее то, что от него осталось, однако когда советские части внезапно контратаковали, они были вынуждены отойти.

Развернулось ожесточенное сражение, в котором руины завода и прилегающая к нему территория переходила из рук в руки. К концу дня линия противостояния пролегала по самому заводу. Пытавшиеся прорваться вглубь советской обороны немецкие танки наткнулись на позицию зенитных орудий, которые в клочья разнесли семь машин противника, после чего немецкие танкисты ретировались.

В не меньшей борьбе развернулась борьба в районе Пулкова. Полностью сломить сопротивление советских солдат не смог ни массированный артиллерийский удар с участием "Карла" с его 600мм калибром, ни налет пикирующих бомбардировщиков. Ни солдаты гренадерского полка "Великая Германия", что успел прибыть под Ленинград до того, как главные силы дивизии были оставлены Гитлером для удержания Ржева.

В самый ответственный момент атаки, наступающие подразделения немцев попали под фланговый удар танковой бригады, имевшей в своем составе танки КВ и Т-34. Их атака столь неожиданна, что гренадеры были вынуждены отступить, что бы, не быть убитыми огнем русских танков и избежать встречи с их гусеницами.

В этот день немцы трижды атаковали под Пулковом но, ни взять высоты, ни прорвать оборону советских войск им не удалось. Всего чего они достигли ценой больших потерь – это захват передних траншей противника. Общее продвижение вперед как под Пулковом так под Колпино составляло менее километра, который в докладе Кюхлера Гитлеру чудесным образом превратился в два километра.

Впрочем, эта лукавая метаморфоза мало помогла фельдмаршалу в защите от гнева фюрера.

– Вы просто топчитесь на месте Кюхлер! – негодовал Гитлер. – У вас такие возможности смести оборону русских в пух и прах и выйти к Неве, но вы непонятным образом не можете использовать свои козыря. Наступать, наступать и ещё раз наступать, так и передайте своим генералам!

– Но большевики оказывают упорное сопротивление, мой фюрер. Несмотря на голод и лишения они смогли создать крепкую оборону, которая мало в чем уступает укреплениям Вердена. Нам приходится с боем отбивать у них каждый метр этого лабиринта траншей и окопов. Кроме того, русские смогли сохранить производство тяжелых танков КВ, отправляя их на передовую прямо из цехов заводов – стал оправдываться Кюхлер, но Гитлер хорошо знал цену этих слов.

– Если этот танковый завод стоит у вас как кость в горле – уничтожьте его. Артиллерии для этого у вас в избытке, – угрожающе рыкнул в трубку фюрер, – а против русских танков, что намяли вам бока, бросьте самоходную артиллерию полицейской дивизии СС. Они отлично справились со средними танками русских, отражая их наступление, справятся и с тяжелыми. Как показал опыт недавних боев под Ржевом, она хорошо противостоят и Т-34 и КВ.

– Переброска танкового полка дивизии СС серьезно ослабит нашу оборону в "Бутылочном горле" – заикнулся Кюхлер, чем вызвал новую волну раздражения со стороны фюрера.

– Надо уметь рисковать ради победы! Снимите полк дивизии СС и замените его венграми, испанцами, бельгийцами. Их у вас там полно! Чего жалеть этих дармоедов когда на кону стоит взятие Петербурга – этой большевистской занозы в нашем теле!

Кюхлер хотел заикнуться относительно финнов, но интуитивно почувствовал, что наступив на больную мозоль, он ещё больше разозлит собеседника.

– Ударьте, по ним как следует! Ударьте и этот ваш "русский Верден" рухнет как колосс на глиняных ногах! – напутствовал фельдмаршала Гитлер и, получив столь возбуждающий ментальный заряд, он стал действовать.

В тот же вечер перед генералом Мортинеком была поставлена задача, огнем осадной артиллерии уничтожить Кировский завод, выпускавший тяжелые танки. Одновременно с этим был отдан приказ полицейской дивизии СС отправить под Колпино два батальона самоходок, передав взамен для усиления два полка из венгерской дивизии.

Следуя приказу фюрера, Кюхлер также произвел замену части соединений 170-й пехотной дивизии прикрывавшие подступы к Мге хорватской бригадой и одним венгерским полком. Вместе с этим, Кюхлер отправил в район Арбузова и Анненского испанскую дивизию генерала Эмилио Эстебана.

Свои действия Кюхлер объяснил начальнику штаба генералу Хассе следующим образом.

– В таком серьезном наступлении от этих союзников мало толку, но вот в обороне они стоят хорошо. Цепко, дерутся как черти – и тот с ним согласился, благо наступление русских на Любань позволило немцам узнать сильные и слабые стороны своих союзников.

Оба генерала искренне надеялись, что проведенная рокировка не приведет к ухудшению общего положения на фронте, но судьба сулила им иное.

У Константина Рокоссовского не было тайного агента в штабе Кюхлера, что позволял хоть глазом заглянуть в карты противника. Не было разведгруппы в тылу врага или партизан, которые сообщили бы в штаб фронта о перемещении войск противника. Не было даже подпольщиков, что краем уха могли услышать болтовню немецких солдат или офицеров и с риском для жизни передали важные сведения своим.

Единственное, что было в распоряжении молодого генерала – это его талант полководца и мастерство военачальника, выделявшее его из общей когорты сталинских генералов. С самого начала подготовки операции, он настаивал на нанесении удара по врагу в районе Невской Дубровки. В разговорах со Ставкой, Мерецковым и Говоровым, Рокоссовский постоянно возвращался к этому вопросу. Доказывал, убеждал, а когда вопрос был решен положительно, торопил командующего Говорова с подготовкой удара.

Чутье командира подсказывало ему, что с нанесением удара нужно торопиться. Что враг может опередить его и тогда все усилия полководца пойдут прахом. Когда враг начал штурм обороны Ленинграда, Константину Константиновичу стоило огромных трудов уговорить генерала Говорова не отменять подготовленного удара.

Только статус представителя Ставки помог Рокоссовскому добиться согласия комфронта на снятие с Карельского участка обороны двух стрелковых дивизий, взамен войск брошенных на защиту Пулково и Колпино.

Снятые Кюхлером войска ещё только подходили к Пулкову, а испанцы неторопливо занимали отданные им участки обороны, когда ленинградцы нанесли по врагу внезапный удар.

Первыми ударили по вражескому берегу гаубицы, затем к ним присоединились минометы, а в самом конце "катюши". Учитывая сложную обстановку в районе Пулково и дефицит снарядов, Говоров мог бы уменьшить число ранее обещанных орудийных стволов или сократить время артобстрела, но генерал не сделал этого. Также как Рокоссовский, он отлично понимал важность этого удара, который мог привести к прорыву блокады Ленинграда.

Чтобы помешать врагу вести прицельный огонь по переправляющимся войскам, решено было поставить дымовую завесу. К огромной радости отцов-командиров все было сделано правильно и подхваченная легким дуновением ветерка, молочная стена дыма быстро преодолела водную преграду и наползла на противоположный берег.

Поставленная дымовая завеса мешала обеим сторонам. Испанцам защищать берег, советским солдатам атаковать оборону врага. Однако желание победить, прорвать смертельное кольцо блокады у солдат 20-й стрелковой дивизии было больше, сказывалась работа с личным составом политработников. Многие из тех, кто на плотах и лодках переправлялся через Неву, ранее уже побывали на том берегу реки в прошлом году. Никто лучше них не знал этот политый кровью и изувеченный минами и снарядами пятачок невской земли.

Горько и обидно было покидать его в виду невозможности удержания и вот настало время рассчитаться с врагом за смерть и кровь своих павших товарищей. И пусть сейчас им противостояли не немцы, а испанцы – это не имело значения. На левом берегу Невы находился враг, и его нужно было уничтожить.

С этим настроем они плыли через Неву. С этим настроем бежали в атаку с громким криком "Ура!" навстречу летящим им пулям, и с ним же побеждали застигнутого врасплох противника. Испанцев очень впечатлил удар гвардейских минометов. Храбрые от природы люди впервые в жизни ощутили сильный страх перед "сталинским органом", о котором много говорили и сильно боялись. Залп реактивных снарядов, словно чудовищной гребенкой прошелся по позициям франкистов, уничтожая и коверкая все на своем пути. Стоит ли удивляться, что после этого знакомства у многих союзников германского фюрера долго тряслись руки.

Внезапность удара, мощный артиллерийский обстрел, а также поддержка с воздуха штурмовиками и пикирующими бомбардировщиками и неподготовленность врага к ведению оборонительных действий сыграли свою положительную роль в успехе десанта. Испанцы храбро сражались на берегу, но сопротивление их было разрознено и советские солдаты подавили очаги обороны. Уже к средине дня они вклинились в прибрежную оборону противника и продвинулись вперед на два-три километра.

Ободренный успехом, наблюдавший за десантом комфронта Говоров без раздумья отдал приказ о переброске второй, 7-й стрелковой дивизии. На этот раз воздушное прикрытие осуществляло звено истребителей, но и этого хватило, чтобы подразделения дивизии переправились без больших потерь.

Засевшие в Арбузове и Городке ╧1 испанские батальоны пытались помешать переправе этого подкрепления, ведя пулеметно-минометный огонь по плотам и лодкам, но ответный огонь батарей сбил боевой настрой испанцев. Верные слову данному фюреру и каудильо, они позабыли страх и попытались атаковать противника, но из этого ничего не вышло.

Прав был фельдмаршал Кюхлер, говоря о наступательных способностях своих союзников. Они храбро оборонялись сидя в траншеях и окопах, но вот рукопашные схватки не были их коньком. Всякий раз, когда противники сходились в близком бою, франкисты отступали, неся потери.

Будь в распоряжении десанта хотя бы рота танков, они бы смогли далеко отбросить врага от берега и даже перерезать узкоколейку, ведущую к первому рабочему поселку. Однако все на что они могли надеяться это огневую поддержку оставшейся на том берегу артиллерии фронта.

К концу дня испанцы полностью пришли в себя и яростно отражали все попытки русских продвинуться дальше. Расстояние между десантом и передовыми соединениями и 4-го гвардейского корпуса было менее десяти километров, но как трудны и сложны в своем преодолении были эти километры. Венгры, немцы, испанцы стояли насмерть и не хотели отступать.

Наступила ночь, но именно ночью, произошли главные события этих дней. По прямому приказу Сталина на прорыв было брошено все, что только имел в своем распоряжении фронт. Гвардейские реактивные минометы, танки отдельной танковой бригады и 374-я стрелковая дивизия смогли перемолоть отчаянное сопротивление врага и к утру следующего дня соединиться с десантными дивизиями.

Константину Рокоссовскому очень хотелось самому доложить Верховному Главнокомандующему о прорыве блокады Ленинграда, но он милостиво уступил это право командующему фронта Мерецкова. Ведь под его чутким и умелым руководством войска прорвали оборону противника и соединились с соседями. Он только помогал, советовал, наставлял и направлял.

Впрочем, вместе со всеми радуясь долгожданной победе, генерал уже думал об ином. В истории войн было много примеров, которые свидетельствовали, что мало одержать победу, надо удержать с таким трудом добытый успех.