Текст книги "Мой бондфренд, или они друг друга стоят (СИ)"
Автор книги: Евгений Крыжановский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
– Хорошо, – ответил за меня Соколов. – И еще одно: я отдал Лене свой «щит», но когда моя энергия иссякнет, то опустеет и он. Ты сможешь потом наполнить его?
– Это против правил.
– Я получу разрешение.
– Когда получишь, тогда и обсудим. Но сейчас она должна его отдать.
– Нет! – Соколов выкинул вправо руку, словно отгораживая меня от своего отчима.
– Это опасно, и в первую очередь для нее, – мужчина говорил спокойно, не обращая на руки Марса и капли внимания.
– Только человек моей крови может его почуять, – ответил Соколов.
– Или ее, – возразил Андрей Петрович.
– Но снять только моей, – упрямо повторил жених, – и с ним на нее не смогут напасть неожиданно.
– Хорошо, – сдался мужчина. – Но выбивать разрешение будешь сам.
– Я и не думал, просить тебя о помощи.
– Вырос, – произнес его отчим с гордостью, но усмешка была грустная.
– Все когда-то вырастают, – поджал плечами Марс.
Кухню вновь накрыл полог тишины, но неловкости уже не было.
Допив кофе большим глотком, Андрей Петрович поднялся и произнес:
– Нам пора.
– Нам? – переспросила я, и взглянула на Марса, прищурив глаза.
Я думала, он в этот раз проведет со мной все выходные, а не как в прошлый, лишь день!
– Я в коридор обуваться, – явно предчувствуя надвигающуюся бурю, произнес Андрей Петрович и быстренько убрался из кухни.
– Извини, милая, – извиняющееся улыбнулся мне жених, притянул за стул меня к себе и крепко обнял. – Я смог выбраться всего на сутки.
– А когда ты вернешься? – спросила я, стараясь не предавать голосу обиды.
– Дней через десять, – бесстрашно сознался он, в отличие от своего отчима явно не чувствуя застывшей над его головой угрозы.
– Отлично, – произнесла я и поцеловала его.
Когда руки жениха полезли под майку, я резко прервалась, отодвинулась, поднялась на ноги, игнорируя непонимающий взгляд, и лилейно произнесла:
– Продолжим через десять дней, любимыиийй! – последнее слово пришлось крикнуть, выбегая из кухни, так как меня пытались нагло схватить, а затем и вовсе бежать в прихожую под зашиту Андрея Петровича. Точнее, я думала, что под защиту, так как меня догнали и принялись целовать, он сделал вид, что очень занят натиранием гуталином своим ботинок.
– Время, – коротко произнес он через пару минут, не повышая голоса, но Марс меня тут же отпустил. Мы быстро обулись, спустились на улицу и меня отвезли домой. Перед тем как выйти из машины, Соколов обнял меня и шепнул на ухо:
– Люблю тебя.
– И я тебя, – я быстро поцеловала его в губы, попрощалась с Андреем Петровичем и выскочила из машины, а потом стояла и смотрела, как машина уносится от меня вдаль, чувствуя на сердце щенячью грусть.
Впереди меня ждали десять дней тоски и страдания, так как я забыла у Соколова взять номер телефона!
***
Три месяца пролетели для меня в тянувшихся нервных неделях и мгновенно пролетающих днях с Соколовым. Как под такими эмоциями я умудрилась сдать экзамены и получить неплохие оценки, осталось для меня загадкой. Наверное, помогло подсознание, так как сознание бешено носилось, словно у него наступило ПМС... затянувшееся на два месяца. Ко всему Соколов – сволочь он, а не жених! – так и не дал мне своей номер телефона, обусловливая тем, что ему и так тяжело, а если будет слышать мой голос, то, вообще, может сорваться и бросить все. А это делать не стоило, потому что оставался последний месяц, по прогнозам, и расставаться с организацией на плохой ноте ему не хотелось.
«Потерпи, милая» – стали моими самыми ненавидемыми словами. Как только жены могут отправлять своих мужей в долгосрочные рейсы – ума не приложу. Я неделю не могу вытерпеть, чтоб хоть раз не представить что-нибудь ужасное.
Я в последнее время, вообще, стала какая-то слишком эмоциональная. Это заметили все, и поэтому кто как мог, пытался меня отвлечь. Друзья и подруги постоянно вытягивали гулять, купаться на пляж и пытались отвлечь от поганых дум. Бабушка постоянно готовила мои любимые блюда, братья с сестрой старались меньше меня доставать, особенно, после одной ссоры, которая началась с шутки, но и закончилась моей истерикой и чуть ли не слезами. Родители пытались несколько раз отправить меня в путешествие заграницу, но я отказывалась, так как представила, как Соколов приезжает, ищет меня, а меня нет, так всякое желание любоваться заграницей отпадало.
Ко всему эта неделя выдалась ужасней всех. Мы с Соколовым впервые серьезно поругались. У нас и раньше случались ссоры, но они были мелкие и быстро заканчивались. Но на этот раз все кончилось тем, что я собралась посередине ночи и уехала домой на такси.
Все началось совсем невинно: мы, после бурной встречи, нежились в объятьях друг друга. Мне было приятно лежать в его объятиях и ощущать, что он рядом со мной. Неважные мысли неспешно крутились в голове, и сознание было уже в дымке сна, как Соколов произнес:
– Давно хотел тебя спросить.
– О чем? – сонно спросила я, крепче прижимаясь к горячему телу своего жениха.
– Об фалоиметаторе с именем Александр, – спокойно ответил Соколов, а меня словно в грудь ударили, выбив весь воздух из легких.
Я подскочила, уставилась на жениха и с нарастающим раздражением спросила:
– Откуда ты знаешь?
Лучше бы я не спрашивала! Я впервые испытала такой стыд, злость и раздражение. А уж когда Соколов спокойно добавил, что Эллай думал, что я приобрела его из-за Соколова, то я просто взорвалась, как бутылка шампанского. И началось...
Я кричала, что они не имели никакого права лезть в мою комнату. Орала, что это мое личное дело и Соколов не имеет к нему некого дела. И наговорила много грубостей. В общем, меня понесло, словно после выпитого молока и съеденной банки с солеными огурцами. Марс слушал меня, молча, и это еще больше раздражало, поэтому я на эмоциях и воскликнула:
– А трусы они мои часом не мерили?!
После этого взорвался и Соколов. Я впервые видела его настолько разъяренным, но поступить разумно и прекратить ссору уже не могла.
Я сама не знаю, чего так завелась. Ведь я могла спокойно ответить, что этот лишь глупый подарок моей подруги и посмеяться над этим. Но в последнее время, повторюсь, эмоции были у меня через край, и я словно нашла повод их выплеснуть.
А потом пошли упреки... неважные, нелепые, необоснованные, но от этого не менее ядовитые и болезненные. И самое ужасное, что Марс даже на эмоциях ни в чем меня не упрекнул, хотя имел намного больше права это сделать.
– Закрой рот, Лена! – Соколов первый понял, что пора остановиться иначе мы перейдем через черту, через которую никогда не сможем, переступить назад.
Но я не сдержалась:
– Ты еще мне не муж, чтоб рот... – и я замолчала, вытаращила на Марса глаза и поняла, что он заставил меня замолчать магией.
– Так будет лучше, – устало произнес он, прикрыв глаза рукой. – Ты и так наговорила достаточно. И на утро тебе будет очень стыдно, только это меня и останавливает... – он резко замолчал, словно ляпнул лишнего.
Но я поняла, что он не сказал, и уже неслась из комнаты, схватив свою сумку, быстро влезла во вьетнамки, громко хлопнула входной дверью, спустилась по лестнице, на ходу звоня в такси.
...И мне, вправду, было стыдно. Да что там! Мне уже четвертый день было ужасно стыдно и плохо! Тем утром я отошла и вернулась, но Соколова в квартире не оказалось, поэтому теперь я не знала, когда он вернется... и вернется ли вообще.
***
– Да помиритесь вы! – уж в какой раз раздраженно произнес Максим. – Играй, давай!
Но игра мне не доставляла никакого удовольствия, не смотря на то, что я выигрывала с отрывов в три шара.
Я забила сразу два, и счет увеличился до пяти. Макс догнать меня не смог и проиграл.
Не везет в любви, повезет в удаче. Так ведь? Захотелось заплакать.
– Только мокроту не разводи! – предупредил друг и протянул мне почти полный стакан.
Пить совсем не хотелось. И курить в последнее время тоже. Ко всему я подсела на шоколад, хотя особого пристрастия у меня к нему не было даже в детстве.
– Не хочу, – отмахнулась я от стакана и произнесла, пытаясь придать голосу веселья: – Что ж, я победила, пошли к бару, тянуть шараду.
– Это вымученная улыбка еще хуже, – буркнул друг.
– Что ты тогда от меня хочешь? – рассердилась я.
– Ничего! – зло воскликнул Макс и направился вниз по лестнице.
Я догнала его уже у бара. Антон кинул на мое лицо взгляд и спросил:
– Что-то случилось, Лена?
– С парнем поругалась, – нехотя буркнула, хотя часто болтала с Антоном, который, как любой профессиональный бармен, умел слушать, но мне сейчас совсем не хотелось в очередной раз обмусоливать тему ссоры с Соколовым.
– Помиритесь, – со знающей улыбкой ответил бармен и протянул Максу банку с желаниями.
Друг быстро достал одно, развернул и выругался.
– Что там? – заинтересованно спросил Антон.
Макс без слов протянул бумажку, бармен прочитал желание и присвистнул:
– Повезло.
– Как утопленнику, – добавил хмуро друг и протянул шараду мне.
Почерк я узнала сразу. У Кати была манера писать букву "т", как крестик.
Желание гласило следующее:
" Если выƗянула Лена – провсƗречаƗься с парнем по имени: Александр, Владимир или Максим не меньше двух недель.
Если выƗянул Максим – провсƗречаƗься с девушкой по имени: Надежда, Любовь или Вера не меньше двух недель"
– Это тупое задание и я не буду его исполнять! – прорычал Максим и со злостью скомкал записку. – И не справедливое по отношение к девушке, с которой я буду встречаться!
– Предложи Надьке, – озвучила я мысль, которая появилась сразу же, как я прочла желание.
– Я вытяну другое, – прорычал он и потянулся к банке, но я поймала его руку.
– Это желание вполне выполнимое.
– А если бы ты не встречалась с Соколовым и вытянула бы это желание, то что бы ты сделала? – накинулся друг на меня.
– Предложила бы тебя, – пожала я плечами. – Случай, если бы тут не было имени «Максим» и «Надя», то я бы посчитала его не выполнимым, но Катя написала их, зная, что мы так и сделаем. Притом, что такое две недели? Сходите с Надей на пару свиданий в кинотеатр или кафе, да и все!
– Тебе легко говорить! А если Надя не согласится, что мне делать?!
– Когда не согласится, тогда и будем решать. Или поговори с Катей, и пусть она перегадает желание.
Подобного у нас еще ни разу не было. Мы всегда исполняли желания, которые вытягивали, и это казалось мне вполне исполнимым: Катя же не написала, что он должен делать с девушкой что-то неприличное, и я не понимала, с чего это Макс завелся. Мне недавно, вообще, попало желание сходить на свидание с девушкой, но я ж не возмущалась!
Это случилось две недели назад, тогда как раз моя подружка Саша Шторм приехала на недельку, и мы с ней пошли на свидание в парк аттракционов. И вели мы себя как примерная парочка: держались за ручки, ворковали и флиртовали, заставлял людей на нас странно поглядывать, а в конце вечера, вообще, шутя, чмокнули друг друга в губы.
– А черт! – воскликнул друг, достал телефон, набрал номер и через пару гудков произнес: – Алло. Надя? Я тут вытянул одно желание и мне нужна твоя помощь...
***
Разбудил меня телефонный звонок, нашарив на тумбочке телефон, нажала на красную кнопку, поднесла уху.
– Алло.
В ответ раздался Надькин голос:
– Что мне делать?
– Ты о чем?
– О предложение Максима!
– Так ты ж вчера согласилась, – с непониманием ответила я и проснулась.
– Знаю, а теперь боюсь, как бы мои братья об этом не прознали и не сделали Максу харакири.
– Господи, это всего на две недели.
– Ты знаешь, какие у меня братья.
– Да и встречаетесь вы понарошку. Сходите на пару свиданий, да и все.
– Он меня сегодня в кинотеатр пригласил. На премьеру «***».
– Точно, сегодня же двадцать шестое. Я тоже хотела сходить на премьеру этого фильма.
– Так давай с нами, – ее голос прозвучал моляще и испугано.
– Господи, да чего ты боишься? – раздраженно спросила я.
– Я на свиданиях уже лет сто не была! – Надя заметно нервничала.
– Ну, так представь, что это не свидание, а просто ты с Максом пошла кино смотреть.
– Может, ты все же пойдешь с нами.
– Нет, тогда это будет не свидание.
– Ладно, черт с тобой. Пойду собираться.
– Удачки, – ответила я и отключилась. Кинула телефон на тумбочку и уже хотела вновь погрузиться в мир Морфея, как внезапная мысль резанула сознание.
– Двадцать шестое?! – с криком воскликнула я, вновь схватила телефон и включила календарь. Пересчитала дни и с ужасом протянула: – Не может этого быть!..
***
Со стороны мы явно выглядели очень подозрительными личностями. Три девушки в пайтах, в кепках, накинутых капюшонах и солнцезащитных очках, уже минут пятнадцать топтались возле входа в аптеку, делая пару шагов к двери и вновь отходя назад.
– Чего мы, вообще, боимся? – ворчливо шептала Катя.
– Я боюсь! – со слезами в голосе протянула я. – Я ни разу презервативы не покупала, а тут...
– Лучше уж ты презервативы бы покупала, – проворчала Надя.
– Так спокойно! Тут нет ничего страшного! Так что пошли! – Катя, как самая смелая и, возможно, опытная, в плане покупки защитных средств (все же с Миров она уже давно встречалась) пошла вперед, я следом, а за мной Надя.
На породе я застыла и стала пятиться в постыдном бегстве, но Надя заслонила вход и подтолкнула меня вперед.
Минут пять мы еще мялись возле витрины, ожидая, пока очередь слегка рассосется, потом подошли к одному из окошек и Катя храбро протарахтела:
– Здрасти-нам-тест-на-беременость!
Фармацевт явно была опытной, потому что переспрашивать не стала и деловито спросила какой нам.
– Любой, – вклинилась я, увидев, что в аптеку зашел молодой и парень и направился в нашу сторону.
Не мог ко второму окошку подойти! Там всего на два человека стоит!
– Я бы посоветовала вам...
– Мы-согласны-давайте! – выдохнула Надя, за которой и пристроился парень.
– Сколько вам? – уточнила продавщица.
– Три! – выпалила Катя.
В глазах фармацевта впервые промелькнуло удивление.
– Разных, – поспешно добавила Катя, обернулась и произнесла: – Так надежней.
Расплатившись, мы мгновенно вылетели из аптеки, поймали такси и направились к Наде домой. У нее дома мы рассмотрели покупки, прочитали инструкции, и, оказалось, что на один нужно пописать, а другие два поставить в баночку с анализами на пару минут.
Вручив мне пол-литровую банку, за не именем меньшей, меня отправили проводить тест.
– Ах, да, кстати, – остановила меня у двери Надя. – У меня в туалете защелка поломалась, и так крючок дядя Коля прибил ниже.
Надя жила в доме, который был разделен на две половины и принадлежал двум хозяевам – брату и сестре. И хоть вход в части домов был отдельный и на разных улицах, но вот огород был один, и туалет тоже.
– А если кто-то вломится? – испугано спросила я, представив какая шокирующая картина откроется перед глазами в этом случае.
– Да кто к тебе вломиться? – фыркнула подруга.
– С моим счастьем обязательно кто-то вломится, – прискорбно выдохнула и направилась к выходу из дома.
– С ее счастьем обязательно никто не вломится, – услышала я в спину смешок Кати.
Через несколько утомительно долгих минут мы нервно ерзали на диване, словно проходили испытание с горошиной и оказались все чистокровными принцессами, и как тот Кощей над златом, чахли над табуреткой, прикрытой кухонным полотенцем с вышитыми утятами и их уткой-мамой.
– Уже можно? – проскулила я, грызя ногти на руках.
Катя ударила меня по рукам и строго произнесла:
– Не грызи ногти.
– Сколько еще? – я перестала грызть ногти, но взамен принялась выдергивать из подстилки на диване нитки.
Надя увидела это и тоже надавала мне по рукам.
– Все можно, – произнесла Катя, сверившись с часами.
Я ждала этот момент, но когда он настал, поняла, что не могу заставить себя сдернуть полотенце и увидеть результат.
– Не могу, – проскулила я.
Катя кинула на меня взгляд и резко сдернула полотенце вверх.
Я зажмурилась.
Тишина была какой-то звенящей. Словно у меня при посадке самолета, заложило уши.
– Ну что там? – нерешительно спросила я.
– Сама смотри, – ответила Катя.
Я открыла глаза и уставила на три теста, на двух из которых виднелись две полоски.
– Я ж говорила: надежнее, – в звенящей тишине выдохнула подруга, и следом раздался мой крик:
– Я беременна!
***
В связи с тем, что пить мне нельзя, подруги хлебали домашнее вино одни, но с двойной силой. Я мелкими глотками пила морковно-яблочный сок, хотя никогда не питала к нему особой любви, и думала о том, что я скажу родителям.
– Вы точно всегда использовали презервативы? – уж в какой раз уточнила Катя.
– Точно, – соврала уж в какой раз я.
Соколов сказал, что ими можно не пользоваться, так как магией он все контролирует... До контролировался, блин! Контролер хренов! Его бы на переквалификацию отправить, талончики в трамвае пробивать, а не контролировать процесс зачатия во время того самого! Да и еще дура – поверила!
– Значит, попался дырявый, – уж какой раз произнесла Надя.
– Поэтому я пью противозачаточные, – опять-таки, уж в какой раз, с упреком покосилась на меня Катя.
– Хватит, уже и так тошно, – поморщилась я, отпив сока и заев глоток молочной шоколадкой с орехами.
– Привыкай, – пьяно хихикнула Надя, – теперь тебя будет тошнить... сколько там месяцев?
– Не знаю, – развела руками Катя.
– Интересно: мальчик или девочка? – спросила Надя.
– Хочу девочку! – потребовала Катя.
– С мальчиком намного проще, – возразила Надя. – Ему не нужно куча игрушек и одежды.
– Зато девочка – это девочка!
– Аргумент, блин!
– Девчонки, а если Соколов не вернется? – озвучила я самую страшную мысль, пока они выпивали.
– Акстись, дура! – дала мне Надя шелбан. – Ну, поругались вы, с кем не бывает.
– Я тогда столько ему наговорила, – проскулила я.
– Зато теперь порадуешь, – ответила Катя.
Стало еще страшнее. В голове появились какие-то дикие мысли о том, что Соколов начнет утверждать, что это не его ребенок, из-за его гребаной магии!
Подруги увидели, как у меня побледнело лицо и принялись на перебой успокаивать и обещать кровавую расплату новоиспеченному папаше, если он хоть слово недовольное вякнет.
– Хватит нервничать! – не выдержав моих завываний, строго произнесла подруга.
– В твоем положении нельзя! – добавила вторая.
Я вновь разревелась.
– Ну, чего ты плачешь, глупая? – пошли они на попятные.
– Страшно? – взвыла я. – Вот посмотрю я на вас, когда тоже забеременеете!
– Я хочу, – серьезно произнесла Катя. – Но Мир пока не хочет, и я понимаю его. Но все равно хочу.
Мирослав был младше Кати почти на два года, без двух месяцев.
– А как же учеба?
– Господи, Лена, ну что такое учеба по сравнению с маленьким созданием, которому ты дашь жизнь? – она посмотрела на меня с такой снисходительностью, что мне показалась она старше меня не на год, а на лет десять. – Я хочу родить много детей. Троих минимум. Двух девочек и мальчика.
– Дай угадаю, – прищурилась Надя. – Варвару, Василису и Мирослава?
– Угадала, – фыркнула подруга в кружку.
– А ты уже думала, как назовешь? – повернулась ко мне Надя.
– Нет, – честно призналась. – Я, вообще, думала, что раньше двадцати пяти не забеременею.
– Поэтому никогда нельзя загадывать заранее, – подытожила подруга.
Посовещавшись, мы пришли к выводу, что если девочка, то будет Ева, если мальчик – Александр. Все же это, как-никак, мое любимое имя.
***
Родителям я пока каяться не стала. На следующий день, под две ручки своих подружек, мы пошли в женскую консультацию, которая, к смеху сказать, находилась возле тренажерного зала и магазина техники с вывеской «Для настоящих мастеров!». Вывеска меня с чег-то совсем позабавила, и входили мы в гинекологию под мой истеричный смех.
Гинекологом оказался молодой мужчина лет тридцати – Степан Николаевич Уступен.
– Прилетели, голубушка? – заявил он мне с широкой улыбкой.
Я зависла на пороге. Мозг с трудом переварил фразу, сообразил подтекст и выдал ответ:
– Да вот мимо пролетала, дай думаю, залечу поздороваться. Здрасте.
– Здравствуйте-здравствуйте, голубушка, – с той же широкой улыбкой покивал доктор головой и указал на стул по ту сторону своего стола. – Присаживайтесь. В ногах, как говориться, правды нет.
Я вновь зависла, так как, помниться, в предыдущие разы мне с порога предлагали раздеваться. Хотя тогда была женщина. Дотошная, как работница паспортного стола, и выглядевшая, как вобла, которую забыли в холодильники. Тут же вспомнились ее злорадные слова, во время прошлого осмотра, когда я пискнула от боли, а она в ответ выдала: «Терпи! Рожать больней!».
Мне, действительно, захотелось присесть, а ноги вдруг с чего-то стали подкашиваться.
Дальше пошел опрос, а потом осмотр, после которого мне вынесли вердикт – шесть недель.
– Как шесть? – опешила я. – У меня же в прошлом месяце месячные были!
Мне пояснили, что такое случается: кровь идет через плод. У некоторых женщин кровь может идти и три, и четыре месяца, и лишь потом они обнаруживают, что беременные.
Потом мне дали кучу наставлений, поставили на учет, выписали витамины и отправили восвояси до следующего осмотра, на которые теперь я должна буду ходить с завидной регулярностью.
Выходила я из кабинета, словно из мясорубки. Одно дело, когда тебе тест сообщает: дескать, пипец, две полоски на кедах... тьфу ты, на тесте! И другое, когда гинеколог заявляет: все, голубушка, дое... леталась ты!
В коридоре подруги оперативно схватили меня по руки, как опытные сотрудники ОМОНа нарушителя порядка, а женщина лет тридцати пяти, что стояла за нами, взглянула на мое бледное лицо и спросила:
– Первая беременность?
В ответ я кивнула, и она утешительно сжала мое плечо и ободряющее улыбнулась.
– Держись. В первый раз всегда страшно. Главное, глупостей не наделай. Это только, кажется, что молодость долго длится, а она – пшик! – и прошла.
– Я и не думала ни о чем подобном! – со злостью выдернула я плечо.
– Молодец, – произнесла она и зашла в кабинет.
– Пошлите быстрей, – попросила я подруг.
Было мерзко от того, что она могла подумать подобное обо мне.
Потом мы еще несколько часов просидели в кафе, разговаривали, представляли, как оно будет, и пытались просчитать реакцию моих родных.
По голове меня, конечно, никто гладить не станет, но и до розгов тоже, думаю, дело не дойдет. А вот то, что меня с Соколовым первым делом отправят в ЗАГС – не нужно даже к гадалке ходить. Он, скорее всего, даже обрадуется: я ведь отнекивалась и просила дать мне время, а тут убойный аргумент в плане штампа в моем паспорте. Если он, конечно, вернется...
Мою голову опять заполнили пессимистичные мысли. И хоть я понимала, что это все нервы и моя больная фантазия, и что для его задержки есть тысяча и одна причина, но мысли в голове все появлялись и появлялись. И я так в них ушла, что даже не сразу поняла, что меня кто-то настойчиво зовет по имени.
Оглянувшись, я увидела мужчину... и я, скорей, не узнала, а почувствовала, кто он, потому что ни одной фотографии у мамы не осталось. Она говорила, что он, вообще, не любит фотографироваться.
Он был высоким, поджарым, с сединой в висках и какими-то безумными глазами, словно из психушки сбежал для того, чтоб спустя двадцать один год повидаться с дочкой.
– Ленчик.
Обращение резануло по уху.
– К продавщице в наливайке так обращаться будешь, – зло ответила я, но Сергей меня не слышал.
Я поняла это по тому, как зло сузились его глаза и разозлили его явно не мои слова, а то, что он увидел на моей шее.
– Уже под них прогнулась? – со злостью кинул он мне, и я рефлекторно шагнула назад. – Я ж блок поставил! Твари, все равно нашли!
К Сергею шагнул еще один человек и положил руку на плечо.
– Успокойся, Сергей. Ты пугаешь девушку.
Незнакомец был немного ниже, но шире в плечах. Волосы коротко стрижены, и одет он был, так же как и Сергей, в простой черный костюм.
Если у Сергея глаза были безумны, то у него словно выцветшие, не живые. Но вдруг в них отразилось что-то не менее безумное, чем у моего биологического отца.
Незнакомец поддался вперед и пораженно выдал:
– Не может быть... Ты... ты знакома с моим сыном?
Я сделала еще один испуганный шаг назад.
Воооот уж, здрасте, приехали!
– О чем ты Артем? – спросил Сергей, кинул на того взгляд.
– Я чувствую силу моего сына, – ответил он и шагнул ко мне.
Я сделала несколько шагов назад и предупредила:
– Не подходите, или закричу.
За спиной раздался хриплый издевательский смех.
Оглянувшись, я увидела еще двоих – женщину и мужчину, в таких же костюмах.
Ну, просто пародия на людей в черном! Солнцезащитных очков только не хватает! Может, предложить им как взятку, чтоб меня отпустили?
Когда я обернулась назад, Артем стоял уже возле меня, от чего я испугано вскрикнула и попыталась отпрянуть, но впечаталась в чью-то спину.
– Какая сыкливая у тебя дочь, Серж, – издевательски произнес женский голос.
– Какая хамовая у тебя баба, Серж, – передразнила я, и мое плечо сжали с силой, заставив поморщиться. Плечо, правда, тут же отпустили, стоило Артему хмуро глянуть на женщину у меня за спиной.
– После пробуждения она изменится, – произнес Сергей, то же подходя к нам. – Она пробудится и все поймет.
Он взглянул на меня так, отчего ноги мои задрожали. Мне казалось, что я подопытная свинка, а Сергей – сумасшедший ученый, прикидывающий, что свинка еще сможет стерпеть перед тем, как сдохнет от очередного эксперимента.
Артем же глядел на меня так, словно я была телеведущей «Жди меня», которая заявила, что мы нашли его пропавшего сына, и сейчас вытягивала торжественную паузу, чтоб дать женщинам в зале вволю нареветься и ему проникнуться моментом.
– Ты ведь знакома с моим сыном? Это он дал тебе этот кулон?
– Да он, наверное, решил от нее подзарядиться, – презрительно выдала женщина. – Он ведь из этих... – она осеклась, вновь словив взгляд Артема.
– Еще одно слово, и тебя будут соскребать с этой дороги.
Я хоть и не знала этого дяденьку, но предупреждением прониклась, а женщина, поди, и подавно, не зря же так резко отпрянула, перестав меня подпирать, как тот падающий столб.
– Артем, успокойся, – это произнес третий мужчина у меня за спиной. – Она сказала правду. «Захваченным» нужно подзаряжаться и твой сын, видно, вышел на дочь Сергея.
– Только у организации ничего не получится, – самодовольно усмехнулся Сергей. – Мой блок никто не способен снять. Так что они обьебались с выбором аккумулятора.
Я решила перестать претворяться памятником самой себе и угрюмо спросила, посмотрев на биологического отца:
– Что тебе от меня надо?
– Я пришел за тобой. И ты пойдешь с нами, – был мне ответ.
И все? А куклу там подарить? Денег на мороженое дать? Или обойдемся без периода приручения в связи с моим непригодным к дрессировкам возрастом и перейдем к сути этой встречи?
– Разлетелась, – буркнула я, поняла, что сказала и захихикала. – В смысле, разбежалась. Видишь, вон пятки сверкают, папаша.
Мои слова его не зацепили. Даже лицо не дрогнуло: как была на роже самодовольная ухмылка, так и осталась. А потом он покровительственно так заявил:
– Когда я сниму блок, и ты пробудишься, то ты сможешь и быстро бегать, и даже летать.
– А если мне ваше пробуждение в одном месте надо? – раздраженно уточнила я.
– Глупая, – ухмылочка стала шире и в ней, как и голосе, появилась покровительственная нотка, – ты не понимаешь, отчего пытаешься отказаться. Когда пробудишься, то все поймешь. – Затем он повернулся к Артему. – Сними с нее защиту.
Тот заколебался и Сергей оскалился:
– Она моя дочь!
– Дочь? – издевательски переспросила я. – Ты ничего не путаешь, папаша? Ладно бы, ты появился перед моими очами спустя двадцать один год и начал интересоваться, как жила и что, вообще, выросло – это я еще стерпеть могу. Но вот так просто взять, заявиться ко мне и начать качать непонятно какие права? А тебя не смущает, что у меня есть своя жизнь и пробуждение в нее никак не входит? Нет?! – не сдержалась я.
– Ты все поймешь, когда пробудишься, – заела у него пластинку.
– Что пойму, блин?!
– Хватит, – в его голосе проскользнуло раздражение. – Сейчас наш разговор ни к чему не приведет. Поговорим, как ты пробудишься. Артем, снимай защиту и пойдемте.
Я не вырывалась, ни когда с меня сняли кулон, который я впервые увидела, так как до этого он был невидимый, ни когда меня отконвоировали к джипу и усадили на заднее сидение между незнакомым мужчиной и женщиной. Сергей занял переднее сидение, Артем – водительское.
Я не вырывалась, потому что во мне жила маленькая жизнь уже шесть недель. И я боялась, что если попробую рыпнуться, со мной могут сделать что-то, что может навредить ребенку. Да и куда мне человеку тягаться с четырьмя магами? Язык им разве что показать, да неприличные жесты пальцами.
Окна были затемненные, поэтому куда мы ехали, я смогла увидеть, только когда машина остановилась, и меня попросили на выход. Это оказалась фабрика игрушек.
Ничего так себе прикрытие!
Мы зашли внутрь и направились по лестнице на второй этаж, притом по дороге женщина, Артем и Сергей куда-то слиняли, поэтому до места заключения меня в гордом одиночестве довел незнакомец. Камера, которую мне выделили, отличалась от настоящей только отсутствием раковины и ведра, а так: лежанка (из коробок и матраса!), небольшой столик, решетка на окнах. Еще в комнате валялись мотки ваты и несколько коробок, в которых обнаружились пластмассовые глазки и уши разных форм.
У меня даже мысль мелькнула, что меня сюда засадили на рабский труд шить плюшевых зверьков. Но нитки с иголкой мне никто не выдал и нормы выработки не обозначил. Привели, забрали сумку (телефон отобрали еще в машине), указали на койку, сообщили, что скоро будет ужин и оставили наедине с собой.
– Эй, хоть книжку принесите какую-нибудь, иначе я умру от скуки! – крикнула я, когда спина дяденьки скрылась за дверью.
Мне не ответила и это я расценила как положительный ответ, ведь согласие – знак молчания. Но, как прежде, так и сейчас, экстрасенсорные способности у меня не пробудились, так как незнакомец, который и конвоировал меня от самого места похищения, кроме еды и бутылки с минералкой, мне ничего не принес.
– А книжку? – растеряно спросила я.
На меня зыркнули, что-то пробурчали под нос и ушли. Правда, вернулись минут через пятнадцать и кинули на лежанку потрепанную книжку жанра детектив.