Текст книги "Мой бондфренд, или они друг друга стоят (СИ)"
Автор книги: Евгений Крыжановский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Двери он открывал сам, а не как в прошлый раз Леся.
В квартите почти ничего не изменилось, кроме атмосферы: угнетающей и какой-то мрачной. Хотя ее, скорей всего, создавал Соколов.
– Присаживайся, – кивнул он на диван и вышел в другую дверь, которая, кажется, вела на кухню. Вернулся Соколов через пару минут с бутылкой чего-то и двумя стаканами.
– Ты, вроде не пьешь? – аккуратно напомнила я, но мне не ответили, молча, разлили выпивку и подтолкнули стакан.
Соколов присел в кресло, схватил свой стакан, отхлебнул и задумчиво уставился в стену напротив.
Взяв свой стакан, я отхлебнула и тут же закашлялась. Это оказалось виски, притом очень крепкое!
– Мой отец убил мою мать у меня на глазах.
Стакан выпал из моих рук и упал на ковер, в комнате ощутимо запахло виски.
– Моя мать была красивой женщиной, и отец очень сильно ее любил и ревновал. – Соколов отпил и поморщился, словно только распробовал градус алкоголя. – Я не слишком хорошо помню свое детство, но точно помню, что отец сильно запил в последний год. Он считал, что она ему изменяет. Они постоянно ругались, доходило даже до избиения. Перепадало и мне, когда я пытался влезть и защитить маму. Когда отец напивался, то он становился неуправляемым. В ту ночь меня разбудил грохот, я соскочил с кровати, бросился в гостиную и увидел...
Я вскочила на ноги, подошла к нему и дотронулась до руки. Соколов перевел на меня взгляд. Его лицо было бледное и словно застывшая маска.
– Не нужно, – произнесла я, ощущая, как по моим щекам текут слезы. – Пожалуйста, не надо.
Соколов взял мою руку, слабо дернул. Я послушно присела к нему на колени, и он вытер мои слезы пальцами.
– Я закричал, чтоб он остановился, но было уже поздно, – тихо продолжил Марс. – Тогда он и «пробудился»... и «захватил» меня. Ты не представляешь, что это такое. Тебя наполняет такая энергия, сила, могущество, ты ощущаешь себя центром вселенной... Это невозможно объяснить. Когда я пришел в себя, моего отца уже не было. Были «воины» из организации, они забрали меня с собой, а потом один, Ардар О'Ши – он ирландец, усыновил меня. Я, для удобства, называю его дядя Андрей. До пятнадцати лет я тренировался, а потом вступил в отряд «воинов». Я хотел найти своего настоящего отца... – Соколов посмотрел мне прямо в глаза, – и отомстить. Он присоединился к предателям, а только воинам позволено ликвидировать пробужденных. Я несколько раз выходил на его след, но поймать так и не смог. Больше года назад я почувствовал, что начинаю терять свою силу... и мне предложили двенадцать кандидаток. Выбрать тебя мне посоветовала Лес. Твой отец, после пробуждения, забрал в себя всю энергию, значит, у твоего пробуждения будет намного больше энергии, чем у других кандидаток. Если ты пробудишься, то ты будешь очень сильной, Лена. Такие, как ты, занимают высшие чины.
– А ты не можешь пробудиться? – спросила я. – Ведь, из-за отца, у тебя тоже есть пятьдесят процентов?
– Один. У «затянутых», есть только один процент собственного пробуждения. Это огромная редкость, в истории есть только двое, кто смогли, после использования позаимствованной энергии, пробудиться. И они получают огромное количество энергии. Когда пробуждаешься, то твой энергетический сосуд сжимается, а у них нет. Первого человека пробуждение просто-напросто разорвало на куски. Второй успел передать энергию своей жене и сейчас он является одним из восьми глав организации.
– Почему так происходит?
– Никто не знает, – пожал Марс плечами. – Это огромная редкость, так что тут даже не один процент, а скорей одна промилле. Лэс бы могла сказать точнее.
– Проми-что? – не поняла я, так как была далека от чисел, процентов и их вычислений.
– Промилле – это значит одна тысячная доля, – пояснил Соколов, благо без насмешки.
– Буду знать, – ответила я.
Минута тишины затянулась, я крепко обняла его за шею и спросила:
– Значит, мне нужно поблагодарить Лэс, за такой подарок судьбы на мою голову?
Мне хотелось отвлечь его хоть чем-то, лишь бы он вновь не вспоминал прошлое, так как утешать и соболезновать никогда не умела. Я была благодарна, что он открылся передо мной и поделился своим прошлым, и в тоже время мне не хотелось, чтоб он больше никогда не вспоминал об этой боли. И я уловила главное, что он хотел до меня донести: он из-за меня отказался не только от силы, он отказался от мести.
– Поначалу ты мне не нравилась, – выдал Соколов.
Я отодвинулась от него, с возмущением взглянула, фыркнула и призналась:
– Да ты мне тоже не особо.
– Я понял это, после твоего заявления о «гее».
– Геем я тебя не называла, – возразила я. – И ты тогда меня довел. Мне до сих пор перед теми пожилыми людьми стыдно.
Соколов слабо улыбнулся и провел по моей спине рукой.
– Я впервые повстречал такую девушку, как ты. В организации у меня были девушки, но с ними у меня был лишь секс. С воинами редко кто заводит отношения. Вдобавок у нас девушки совершенно другие. Более спокойные, более высокомерные, более холодные. Поэтому ты мне и не нравилась. Не нравилась твоя сильная эмоциональность. Ты говорила все, что приходит в голову. Ты былая такая наглая, странная, непонятная, живая, что я даже не заметил, как увлекся тобой. Я пытался тебя просчитать, но все мои попытки были тщетны. Я хотел скорей влюбить тебя в себя, и когда ты влюбилась, понял, что сам влюбился и загнал себя в ловушку. Там, на крыше, я хотел рассказать тебе всю правду, но не успел. А потом, когда ты обо всем узнала, ты вела себя так отстранено и холодно, что мне было невыносимо больно, хотя я и понимал, что не прав. Но мне хотелось, чтоб ты ругалась, кричала на меня, мне невыносимо было видеть тебя такой... такой похожей на тех, кто служит в организации. – Соколов нежно поцеловал меня, а потом зашептал у губ: – Как я рад, что ты не пробудилась и не изменилась. Что ты осталась собой. Я хочу быть с тобой, Лена. Хочу прожить с тобой всю жизнь. – Соколов достал из кармана маленькую бархатную коробочку, открыл ее, показал сверкающее кольцо, заглянул в глаза и серьезно произнес: – Выходи за меня.
Я вновь разревелась, но все же ответила счастливо:
– Да. Я согласна.
Мне на указательный палец надели кольцо и обняли так крепко, что я думала, кости сломают, а потом поцеловали, и мне казалось – потолок и пол поменялись местами, или это у меня так сильно закружилась голова?
Когда меня подняли на руки и понесли в другую комнату, то я, признаться, немного все же испугалась. Соколов это почувствовал и шепнул мне на ухо:
– Не бойся, я не причиню тебе боли.
Я поверила. И боли, правда, не было (хотя потом Соколов признался, что своей магией заглушил ее). Были его руки, которые ласкали мое тело. Поцелуи, от которых кружилась голова. Море удовольствия (признаться, я даже заподозрила, что он там тоже что-то намагичил, но он отнекивался и делал честные-пречестные глазки, и я поверила), такого сильного, что мне казалось: мое тело не выдержит и разорвется на куски. Не слишком прекрасная перспектива, но из-за этого удовольствия, она меня нисколечко не пугала.
– Вот это был оргазм, – произнес самодовольно Марс.
Я хотела ответить колкостью, но голова была пустая, словно кастрюля, которую забыли снять с конфорки и суп выкипел под огнем наших чувств. Поэтому я просто слегка укусила его за плечо, намекая на раздражение, но меня поняли совсем по-другому, или наоборот, правильно и решили все негодования заглушить более сильными чувствами.
И комната опять закрутилась, завертелась, словно в аттракционе «Сюрприз».
– Мне не нравится, что ты сделала со своим телом, – произнес в перерыве Соколов и погладил меня на руке по тому месту, где была набита одна из татуировок. – Мне не нравилась твоя пробитая бровь, а теперь еще и татуировки.
– А мне нравится, – возразила я, – и смотрится... Соколов, ты что делаешь?! – возмутилась я, почувствовав, что в местах, где он проводит ладонью очень тепло и странно покалывает.
– Убираю их, – невозмутимо ответил парень.
– Что?! Не смей, Соколов!
Я попыталась соскочить с кровати, но меня поймали, а потом еще руки и ноги связали (кстати, не веревкой, а магией, чтоб ей пусто было!), но я и тогда не отступала, а дергалась и вырывалась, хотя все было тщетно. Когда меня перевернули на живот, я не выдержала: разревелась и закричала:
– Пожалуйста, оставь хоть нас спине!
Меня перевернули обратно и недовольно ответили:
– Хорошо. Пока оставлю.
– И отпусти меня! Нечестно применять так магию!
Ноги мои отпустили, а вот руки нет. Вдобавок еще глаза завязали, хотя в комнате не так уж было светло и то, только благодаря заглядывающей в окно луне.
– Соколов, ты что делаешь?! – взвизгнула я, когда почувствовала, как он раздвигает мои ноги.
– Тебе понравиться, – самодовольно произнес он.
И мне, магией его подери, вправду понравилось! Хотя потом я ему все же отомстила: набралась смелости и сама связала. Он вообще не вырывался, зараза, и даже хихикал как девчонка, когда я пыталась его ремнем связать ему руки. Хотя потом, когда я сбегала в ванну за полотенцем и все же привязала его руки к ножке столика (удачно он там стоял!), ему было совсем не до хихиканья. Правда, потом он вырвался (точно, магией себе помог, так как завязала я его руки сильно!) и начал мстить мне, а потом я ему... В общем, мстили мы друг другу до рассвета и остановились, лишь когда я сказала: «брейк!», ибо физически чувствовала себя разорванной на кусочки, а потом заново сшитой и новородившейся невестой Соколова*! А вот душевно я была мыльным шариком: легким, невесомым, который парил над зеленой травой под ярким солнышком и переливался всеми цветами радуги.
[* отсылка к фильму «Невеста Франкенштейна»]
– Я люблю тебя, – тихо произнесла я.
– Это ты намекаешь на продолжение? – со смешком спросил Соколов.
– Извращенец, – буркнула я и вновь укусила его за плечо, на этот раз сильней.
– Каннибалка, – вернули мне «комплемент».
– Да тебя, попробуй, укуси! – обижено произнесла я. – Или голодной останешься, или зубы сломаешь, и потом буду я твою кровушку, через трубочку пить, а мяско в мясорубке...
– Лена, если продолжишь, то я сделаю то, от чего такие кровожадные мыслишки перестанут посещать голову моей невесты.
– Ну вот, оставил невесту голодной, – протянула я со слезами в голосе и даже носом шмыгнула. – Жадные вы, уйду я от вас... в колбасный магазин.
– Все, ты договорилась! – со вздохом произнес Соколов и поцеловал, потом крепко прижал к себе и шепнул на ухо: – Я тоже тебя люблю. Кровожадная ты моя невестушка.
А потом наступило утро... и с ним за компанию пришли проблемы. Точнее, одна высокая, плечистая в дорогом деловом костюме, с низким рыжим хвостом и веснушками на хмуром лице, что не выглядело комично, наоборот, устрашающе, потому что мне, спросонья, они показались пятнами крови.
Я проснулась от какого-то беспокойного и неловкого чувства, словно на меня кто-то хмуро смотрит. Открыла глаза, увидела возвышавшегося надо мной мужчину лет сорока и завизжала.
– Что случилось?! – подскочил Соколов и мгновенно достал из-под подушки пистолет, от чего мне хотелось заверещать повторно, но я сдержалась.
– Марс, – голос у проблемы был хриплым и недовольным, словно это к нему ранним утро (а сколько сейчас вообще время?) вторглись в комнату и взглядом пытались в лице проделать дырку.
– Дядя Андрей, – сказала Соколом, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Но так как магией я не обладала, как и бурильной машиной, а лопатой это сделать невозможно (а если и возможно, то я быстрей коньки отброшу, чем смогу выкопать такую масштабную воронку), то единственное, что мне оставалось – это накрыться с головой одеялом... что я и сделала.
– Лена? Ты чего? – Соколов попытался сдернуть с меня одеяло, но я схватила его двумя руками и возмущено воскликнула:
– Я чего?! А ты чего делаешь?! Я ведь без одежды!
– Извини. Дядя Андрей выйди, а то моя невеста смущается.
Шагов проблемы и открывания-закрывания дверей я не слышала, и что она покинула комнату, поняла только после слов Марса:
– Задохнуться не боишься?
Сдернув с головы одеяло, я тяжело вздохнула, схватила голову руками и стыдливо протянула:
– Вот так знакомство с тестем!
– Да не волнуйся ты так, – ответил Соколов и погладил меня по голове. – Дядя Андрей, как будто девушек без одежды никогда не видел.
Я откинула его руку и возмущенно уставилась на весело улыбающееся лицо.
Он еще и издевается!
– И долго собираешься сидеть и на меня пялиться? – с намеком протянула я.
– А что мне надо делать? – мастерски сыграл непонимание мой недогадливый жених.
– Выйти и дать мне спокойно одеться, – сдерживалась я из последних сил.
– Ты что стесняешься? – со смешком уточнил Соколов, привычно приподняв правую бровь в удивлении. – Я же ночью тебя видел и даже трогал...
– Вон! – воскликнула от стыда и неловкости, крепче прижимая к груди одеяло, словно Соколов хотел стянуть его с меня и таким кардинальным образом заставить, перестать стесняться наготы. А что? Меня именно так и учила плавать бабушка: толкнула в спину, и пришлось барахтаться до свай, зато плавать научилась мгновенно, хоть и по-собачьи.
Конечно, Соколов ночью не только насмотрелся, но и с удовольствие полапал и мой не слишком прямой живот, и выпирающие слегка бока, и растяжки на бедрах, но тогда, в порывах эмоций, это не смущало и не пугало меня. Сейчас же, комплексы как тени появились с восходом солнца. В будущем они, надеюсь, растворятся в обыденности и привычном устройстве жизни, но сейчас я не могла переступить через эту черту, с гордостью откинуть одеяло и пройтись нагой по комнате к раскиданным по комнате вещам... как сделал это Соколов, бросив на меня насмешливый взгляд. Я тут зажмурилась, а эта бессовестная и голая скотина весело рассмеялась, да еще и поддела меня:
– Ночью ты была более решительна и любопытна.
Вспомнив, что ночью я, действительно, вела себя так, словно хлебнула зелья храбрости, я не глядя, схватила подушку и кинула на смех. Смех оборвался, оповестив о том, что я попала.
– Лена, – спокойно позвал Соколов.
Прикинув, что за минуту он должен был хотя бы натянуть трусы со штанами, я открыла глаза и тут же закрыла, вновь вызвав смех у жениха. Эта скотина мало того что не оделась, так еще подушку пристроила сбоку, а нехотя бы прикрыл самое дорогое.
Попыталась нащупать вторую подушку и не нашла, потом вспомнила, что мы скинули ее ночью на пол и загрустила. Из снарядов оставалось только одеяло, но я его, точно, не докину, а лишать себя защиты было тем более невозможно.
– Лена, – вновь позвал Соколов, но я не подалась и отрицательно покачала головой. – Лена, я люблю тебя, – что-то было в его голосе, что я открыла глаза.
Жених уже был одет в черные джинсы и белую футболку, и смотрел он на меня серьезно и с какой-то тревогой.
– Помни об этом, и не обращай внимания на то, что будет говорить дядя.
– Он против наших отношений? – спросила, чувствуя, как в груди от тревоги сжимается сердце.
– Нет, – слишком поспешно ответила Соколов, и я поняла, что если и «за», то точно не на все 100%.
Мнение человека, воспитавшего Марса, было для меня очень важным. И если он меня не сможет принять то, что тогда? Всю жизнь терпеть его злость и раздражение, или делать вид, что мы незнакомцы, и вымучено друг другу улыбаться, не желая расстраивать Соколова?
– И это не так уж и важно, – поспешно добавил жених, наверное, увидев на моем лице скептицизм. – Я хочу прожить всю жизнь с тобой, а не с ним.
– Такое чувство, что ты пытаешься оправдаться передо мной, – тихо произнесла я.
Да уж, не так я думала, начнется мое утро проведенной ночи с Соколовым. По моим фантазиям, в нем, вообще, не должно было быть никаких наших родственников, а разговоров о том, что кто-то против наших отношений и подавно.
– Я не пытаюсь оправдываться, я просто хочу, чтобы ты поняла и не обижалась на моего отца, – он произнес это тихо, словно боялся, что дядя Андрей стоит под дверь и может услышать, как Соколов его назвал. – У него нет своих детей, и он воспитал меня как своего ребенка. Поэтому он, как любой родитель, желает для своего ребенка только лучшее...
А я, конечно же, не подхожу в эту категорию. Конечно же, ведь у меня нет ни силы, ни привлекательной внешности, ко всему я отличаюсь от их женщин, по словам того же Соколова.
Марс увидел выражение моего лица и осекся, продолжив слегка строгим голосом, словно были уже женаты, и он выговаривал меня за шопинг, на котором я умудрилась обнулить безлимитную карточку:
– Я считаю, что «лучших» не существует. У каждого есть свои недостатки и достоинства. Я принял тебя с теми и с теми качествами, и надеюсь, ты сможешь меня тоже принять со всеми моими недостатками.
– У тебя их так много? – сделала я изумленный вид.
– Достаточно, – не разделил мой пессимизм Соколов.
– Эх, знал бы ты обо всех моих недостатках, точно бы не спешил с предложением, – протянула с издевкой я и покачала головой.
У жениха удивленно приподнялась бровь, и с не меньшей издевкой он попросил:
– Удиви меня?
Поразмыслив, я произнесла первое, что пришло на ум:
– Я люблю ковыряться в носу.
Вторая бровь присоединилась к первой и губы растянулись в ехидной улыбке.
– Удивила, – с серьезностью кивнул он головой.
– Еще я ненавижу, когда трогают мою кружку, когда говорят «перезвоню» и не перезванивают, когда у меня в комнате идеальный порядок, мне сразу не по себе становится. Я трачу много денег на книги, очень много, и я ревнивая, хоть и никогда не показываю этого, и я ненавижу, когда мне приказывают, и уж тем более, когда выбирают, с кем мне общаться, а с кем нет, и у меня часто меняется настроение, что порой я сама себя не понимаю...
– Господи, милая, – прервал меня снисходительный вздох Соколова. Он даже глаза прикрыл, дескать: что за ересь ты несешь, женщина?
Я осеклась, изумленно посмотрела на жениха и переспросила:
– Милая?
– Тебя что-то не устраивает? – с легкой обидой в голосе уточнил Марс.
– Да нет, – ответила я и добавила: – Просто ты впервые меня так назвал. Раньше только «Лена».
– Милая, дорогая, нежная, любимая, солнце, котик, рыбка, зайка, крошка, детка, – с ухмылкой принялся перечислять Соколов распространенные обращения парочек, делая ко мне медленные шаги. У кровати парень наклонился ко мне, уперев руки в матрас, и с дерзкой улыбкой протянул: – Какое нравится?
– «Милой» будет вполне достаточно, – с чего-то засмущалась я, но переборов стыд, посмотрела ему прямо в глаза и спросила: – А тебе какое?
– «Любимый», – с мечтательной улыбкой ответил Соколов.
– Любимый, – повторила я, и улыбка жениха стала запредельно счастливая. – Любимый, я еще вчера хотела поговорить с тобой об одной вещи.
Улыбка пропала, жених присел на кровать и спросил:
– Что уже случилось?
– Почему сразу что-то должно случиться? – спокойно уточнила я.
Соколов не ответил, только смотрел прямо мне в глаза. Я вздохнула и произнесла:
– Давай, повременив со свадьбой? – и быстро добавила, заметив, как нахмурилось у жениха лицо: – Я, конечно, понимаю, что мы не побежим сегодня же подавать заявление в ЗАГС, но давай хотя бы подождем, пока я не окончу учебу?
– Я, конечно, тоже не думал, что мы сразу же поженимся, но тебе ведь учиться еще два года, – обижено ответила парень. – Моя сила исчезнет совсем скоро – месяца, два максимум.
– И ты думал, после того, как твоя сила исчезнет, мы поженимся?
– Да! – ответил он таким тоном, словно о другом не мог и подумать. – Я думал сыграть свадьбу летом, – тише добавил он уже с обидой.
– Значит, ты против?
– Я просто не пойму к чему откладывать? – он резко поднялся и сделал несколько нервных шагов по комнате. – Объясни мне?!
Я не знала, какие именно слова подобрать для объяснения. Я сама до конца не могла понять свое желание, а уж о том, чтоб его объяснить еще кому-то и подавно.
– Просто я считаю, что так будет лучше, – неловко произнесла и по лицу Соколова поняла, что это было совсем не те слова.
– Считаешь? Лучше? – переспросил он с раздражением в голосе. – Что именно «лучше»? Чего ты боишься, Лена? То, что я опять брошу тебя? Мне казалось, мы вчера обсудили этот вопрос, и мое предложение лучше любых слов сказало, что я хочу прожить с тобой всю жизнь!
– Да дело не в этом! – тоже повысила я голос.
– Тогда в чем?! – Соколов вновь наклонился ко мне и требовательно заглянул в глаза: – В чем, Лена? – в его голосе слышалась боль, и я на одном дыхании призналась:
– Я не знаю, как буду жить с тобой!
– Чего? – такого ответа Марс явно не ожидал, и натренированная бровь привычно выгнулась в удивлении.
– Я не боюсь свадьбы, я боюсь семенной жизни! Соколов, всю свою жизнь обо мне заботилась бабушка. Я не представляю, как бы я жила одна, не говоря уже с мужем, о котором нужно заботиться! Я не умею готовить, меня воротит от уборки, в общем, я полный профан в том, что должна знать жена!
– И это все? – рассмеялся Соколов и погладил меня по голове, словно маленького ребенка. – Господи, милая, эта такая глупость! Не умеешь готовить и убираться? Мы наймем кого-нибудь.
Я понимала, что это глупость. И еще в одной мысли Соколову не призналась: я боялась перемен. И это тоже была глупость. И я понимала, что когда-нибудь мне пришлось бы выйти замуж и покинуть отчий дом, но я не думала, что так рано, поэтому и попросила отстрочить нашу семейную жизнь и дать мне привыкнуть к мысли, что скоро моя лечебница станет домом, в который я буду наведываться на праздники.
Мне стало грустно: я разрывалась между любовью к Марсу и своей привычной жизнью.
Соколов посмотрел на мое лицо и заявил:
– Давай поступим так, когда у меня кончится сила, я куплю квартиру, и ты до лета будешь у меня оставить и привыкать к совместной жизни?
Я посмотрела на него с благодарностью и, расчувствовавшись, быстро поцеловала в губы.
– Ладно, одевайся, – с довольной моськой отстранился от меня Соколов, – а то дядя нас уже, наверное, заждался.
Марс вышел из комнаты, я быстро оделась, зашла в ванну, которая находилась в комнате жениха, умылась, кое-как причесала волосы пальцами и тоже покинула комнату. Он ждал меня у двери, прислонившись к стене.
– Готова? – спросил Марс и протянул мне руку, отчего у меня возникло чувство, что мы собираемся сделать прыжок с парашютом, а не просто пойти и поговорить с его отчимом.
Мы за ручки прошагали на кухню, где летал приятный запах кофе и гренок.
– Долго вы, – кинул на наши руки дядя Андрей.
Он произнес это как констатацию факта, без намека в голосе или ухмылки, но мне все равно стало неловко. Я попыталась вытянуть руку, но Соколов лишь крепче ее сжал и не отпустил даже, когда мы сели за обеденный стол, наоборот, положил наши скрещенные ладони на него, словно этим жестом кидал вызов.
– Кофе? Гренки? Джем? – спросил дядя Андрей.
– Спасибо, – ответил за нас Соколов.
Постав перед нами две кружки с кофе, мужчина посмотрел на меня и представился:
– Ардар О'Ши, но в России мое имя – Андрей Петрович Соколов.
– Елена Сергеевна Пехова, – представилась в ответ.
– Я знаю, – ответил таким тоном, что «я знаю о тебе все, девочка» там невольно звучало.
Пока мы пили кофе и ели гренки с абрикосовым джемом над нашими головами летала дымка неловкости и натянутого спокойствия, и, смотря на два лица, мне казалось, что это ощущаю только я.
А потом меня накрыло знакомое чувство паники и страха. Только теперь ее вызывал Соколов старший. И был приступ паники в несколько раз сильнее.
Я резко вздрогнула и невольно отпрянула назад, уперлась в спинку стула и с ужасом почувствовала, как стул заваливается назад. Упасть мне не дала рука Марса, крепко схватившая спинку, и вернула стул в горизонтальное положение. Я хотела поблагодарить жениха, но повернулась, увидела, что он недовольно смотрит на отчима и решила повременить с благодарностью.
– Что ты почувствовала? – спокойно спросил Андрей Петрович, полностью игнорируя взгляды Марса.
– Страх и панику, – с неловкостью призналась, под этим требовательным взглядом зеленых глаз.
– Зачем ты это сделал? – спросил Соколов.
– Что сделал? – заинтересовалась я.
– Он кинул в тебя импульсом силы, – Марс наконец-то посмотрел на меня, и мне сразу стало лучше. – Обычно так делают, чтоб почувствовать «отклик».
– Отклик? – переспросила я.
– Когда человек готов к пробуждению, то его сила откликается на чужую. Как корабль на маяк.
– А ты кидал в меня свою силу? – уточнила и, получив утвердительный ответ, пробормотала: – Тогда понятно.
– Что понятно? – спросил Андрей Петрович, всю нашу беседу внимательно следя за мной, словно собака за незнакомцем за забором.
– Почему, когда я только познакомилась с Соколовым, мне, порой, тоже было страшно, и накрывала паника, только не такая сильная, как сейчас, – пояснила я, невольно понизив голос, словно библиотекарь попросил меня вести себя тиши в библиотеке.
– Понятно, – спокойно ответил Андрей Петрович и тем же тоном продолжил: – Она никогда не пробудиться, точнее, только в одном случае.
– О чем ты? – хмуро уточнил Марс.
– На ней стоит блок, реагирующий на силу и вызывающий страх и панику. Пока этот блок не будет снят, она никогда не пробудится. Блок будет удерживать ее от пробуждения. Тебе, Марс, не хватило опыта и силы это понять и сразу же отказаться от задания.
Я напряглась, услышав последнее предложение, вспомнив наш разрыв с Соколовым в прошлом году, а мужчина продолжил, совсем не обращая внимания на мою реакцию:
– Лена, у тебя были внезапные приступы паники и страха до знакомства с Марсом?
– Нет, – раздражено буркнула и вдруг вспомнила один из случаев.
Когда мне было семнадцать, я с Максом поехала в Севастополь на байк-шоу. И на выступлении Кипелова* я потерялась. Обезумевшая толпа просто снесла меня, словно сильное течение. И тогда меня накрыла тоже такая невероятная волна паники и страха, что я стала биться против этого течения, в желании вырваться из него. Но легче было бы, наверное, справиться с настоящим потоком, чем с толпой людей. Я стала задыхаться, и была уже в шаге от того, чтоб упасть в обморок и быть затоптанной в толпе. Спас меня один из «Ночных волков»*, который случайно нарвался на меня и чуть ли не вынес из толпы. Ирония в том, что Кипелов в этот момент как раз пел песню «Я свободен», в то время как меня хлестала паники и лишь одно желание вырваться на свободу. После этого у меня с этой песней всегда были плохие ассоциации, и я перестала ее слушать, хотя она была одной из моих любимых*.
[ Кипелов* – бывший солист группы «Ария».
«Ночные волки» – организаторы байк-шоу.
* – это реальный случай из жизни автора. И это пипец, как было страшно! Огромное спасибо тому дяденьке, который спас меня!]
Подобное со мной случилось впервые, и я не придала этому внимания, решив, что паника была вызвана тем, что я осталась одна в толпе незнакомых и на эмоциях людей, которые орали, кричали, прыгали и совсем не обращали внимания на человека, пытающегося вырваться от них.
Я рассказала этот случай и получила в ответ задумчивое «хм».
– Ты вполне могла пробудиться в тот момент: одна в толпе, без возможности вырваться. Пробуждение вызывает только сильные негативные эмоции. Есть даже теория, что мы пробуждаемся, пытаясь защитить себя от нервного срыва. – Андрей Петрович поджал губы и задумчиво выдал: – Жаль-жаль. Пробуждение в толпе, конечно, вызвало бы много проблем и работы... но все равно жаль. – Отхлебнув кофе, мужчина посмотрел на Марса и спросил: – Когда свадьба?
Я поняла, почему жених положил наши руки на стол – чтоб показать кольцо на моем пальце и это меня слегка взбесило.
– Этим летом, – ответил Марс.
– Твоя сила еще не исчезнет, – парировал его отчим.
– Ленор дал мне два-три месяца.
– Нет, – коротко возразил мужчина. – До осени точно хватит.
Соколов пожал плечами, а Андрей Петрович перевел на меня взгляд, от чего мне вновь стало не по себе, и произнес, словно приговор:
– Надеюсь, ты сделаешь все, чтоб Марс никогда не пожалел о своем решении.
– Дядя, – предупреждающе прорычал Соколов.
Тот посмотрел на него, так знакомо приподнял в удивлении бровь и ответил:
– Что? Я не могу дать напутствие своей невестке? – Голос был вроде бы спокоен, но я все равно в нем слышала отголоски издевательства и снисхождения.
В общем, я решила: если не разберусь с отчимом Соколова сейчас, то в будущем не избегу подобных «напутствий».
– Я понимаю, что вам не нравится выбор вашего сына, – резко произнесла я, не сумев придать голосу спокойного, холодного тона, – и на моем месте вам бы хотелось видеть совсем другую «невестку», – произнесла последнее слово с тем же оттенком, что и он, – и вы, наверное, думаете, что я для Соколова словно зверюшка, с которой он наиграется и поймет, что ошибся...
– Лена, – предупреждающе произнес Марс, но я продолжила:
– Я все прекрасно понимаю. Но подобное никогда не случится, потому что я сделаю все, чтоб Соколов никогда не пожалел о своем решении, – закончила я, вернув ему его же слова.
– Вы так в себе уверены? – усмехнулся мужчина.
– А вы так не уверены в Марсе?
– Я не уверен в тебе, – ответил холодно Андрей Петрович.
– Справедливо, – согласила я. – Мы без малого знакомы час.
– Тебе никогда не понять, отчего он собирается отказаться ради тебя...
– Отец! – повысил голос Соколов.
– Да, не понять, – согласилась я. – Но я не заставляла его сделать этот выбор. Марс сделала его сам. И раз он так решил, значит, взвесил все «за» и «против». Я не думаю, что он принял такой серьезный шаг лишь под воздействием минутного порыва. Если бы это было так, то уж поверте, я первая послала бы Марса куда подальше. Потому что не собираюсь разделять свою жизнь с человеком, который будет упрекать мне в том, что я поломала ему жизнь.
Андрей Петрович несколько секунд смотрел мне в глаза, потом хмыкнул и произнес, с ухмылкой, но не издевательской, а скорей покровительственной:
– Жаль, что ты не сможешь пробудиться. Такие храбрые люди нам бы пригодились.
– Кстати, а кто на меня поставил блок? – вспомнила я, о чем хотела спросить еще, когда услышала об этом.
– Твой отец, – уверено отчеканил мужчина. – Только он может поставить такой сильный блок. Возможно, он хотел задержать твое пробуждение, пока сам не выйдет на тебя. Так что вам нужно быть предельно осторожными, и если твой отец появится, то тут же мне сообщите.
