Текст книги "Муравьиный лев"

Автор книги: Евгений Филимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

15. Муравьиный лев

Клим расстелил на столе карту города, похожую на большую линялую вышивку. Город был ограничен извилистым лимонным контуром окружной дороги; бледными цветными пятнами в белой паутине улиц выглядели районы города, кудрявая зеленая штриховка обозначала парки и леса. Как раз в запутанном клубке центра сливались два речных рукава, образуя подобие буквы У. Ярчук уже знал приблизительно, где что находится, но город был слишком велик для того, чтобы узнать его досконально за такой короткий срок.

Он подтянул лампу поближе к столу и стал внимательно изучать карту, одновременно заглядывая в путеводитель для туристов, сопоставляя в своей памяти то, что уже успел увидеть. Затем достал записную книжку отца и пометил на схеме несколько адресов.

Легкий сквозняк прошел по комнате. Ярчук вздрогнул и поднял голову – в дверях стояла, улыбаясь, Тоня.

– Ты? – Клим спрятал книжку в карман.

– Пришла на огонек, без приглашения. В отчем доме мне последнее время не особенно… Тем более, когда там этот супермен Томик.

– Приехал на своем единороге?

– Да, беседуют с папой… Можно подумать, он ездит не к Лине, а к нему. А та, конечно, бесится…

Лицо Тони было в тени от абажура, но Клим заметил гримасу раздражения. Приход ее вызвал радость, смешанную с тревогой; он впервые испытывал такую сумятицу чувств. Сказал внешне спокойно:

– Да ты проходи, садись. Только у меня здесь…

– … беспорядок, – продолжила Тоня. Легко оттолкнувшись от притолоки, подошла ближе и увидела карту. – О-о, ты совсем как великий завоеватель. Как Нельсон при… Ватерлоо!

– Не жалуют у вас историю в юридическом. При Трафальгаре.

– Может быть. Когда будешь брать город?

– Не весь, – скромно сказал Клим. – Отдельные участки. Ты чай пить будешь?

– Нет, спасибо.

Тоня приглядывалась к карте, и в глазах ее появилось выражение, которое Клим не мог расшифровать – что-то вроде опасливого любопытства. Она заметила значки, нанесенные им.

– Зачем тебе все это?

Клим смутился.

– Как – зачем? Надо же познакомиться с городом, в котором живешь…

– Вот что, – Тоня пристально смотрела ему в лицо. – Не валяй дурака. Город ты так никогда не узнаешь. Поехали завтра со мной, я покажу тебе все сама. Попрошу машину у отца…

Видно было, что на эту жертву она шла исключительно ради него.

– Я бы с удовольствием… просто у меня завтра одна встреча.

– Подожду.

– Это может занять весь день.

– Ладно, тогда в другое время. Если ты захочешь, конечно…

– Тоня…

Она резко отстранилась, взмахнув волосами.

– Не трогай меня! Я думала, ты мне доверяешь… Зачем ты лезешь в эти дела?

Клим закурил, пряча лицо.

– Некоторые вещи, как бы тебе сказать… не совсем по женской части. Это чисто деловой вопрос.

– Я тебе не верю…

– Жаль. Я как раз надеялся на твою помощь…

Взгляд девушки немного потеплел.

– В самом деле?

– Да. Скажи мне, что здесь находится?

Разочарованная, она снова повернулась к карте.

– Ты опять за свое? Не знаю, понятия не имею.

– То есть, ты не знаешь родной город!

– Знаю, как облупленный.

– Так что здесь?

– Поселочек… – нехотя сказала Тоня. – Коксовый завод, очистные поля. Это же окраина.

– А это?

Тоня склонилась над листом, вчитываясь в названия улиц.

– Дегтярная… Это в районе Журавликов, там еще такая старая церковь. Ты ее мог заметить с холма… в тот вечер.

Она глянула на Клима исподлобья.

– Помню, как же… Хорошо, а это где?

– Это самый центр. Речная. Тут район старых доходных домов.

– И вот еще, я поставил звездочку.

– Здесь… не помню. Ага, здесь какая-то здоровенная засекреченная контора. Поверх стены колючая проволока… У меня там был один знакомый… – Осеклась, мельком скосила глаза на Ярчука. Он сделал вид, что ничего не заметил.

– И вот тут. Белое пятно, только по речке и ориентируюсь.

– Не белое, а зеленое. Это коллективные сады завода двигателей. И еще каких-то. Там целая полоса этих садов. Мы были там с отцом.

– Ну, а здесь что, тоже старый город?

– Сказал! Это новостройка, они все одинаковые. Здесь универмаг, здесь Дворец спорта, какой-то большой НИИ…

Клим делал пометки прямо на схеме; к лампе струился сигаретный дымок. Тоня уселась на диване и сказала, вроде бы про себя:

– Вот так. Наберешься храбрости прийти незаметно к одинокому мужчине и только разочаруешься.

Клим отбросил карандаш и подошел к ней. Девушка притянула его к себе. От ее близости кружилась голова.

– Что это у тебя?

Она губами прикоснулась к его ссадине на щеке.

– Пустяки… Не обращай внимания.

– Боюсь за тебя. Сама не знаю, что со мной творится. Боюсь…

* * *

…Когда Тоня скрылась за калиткой, Ярчук подождал некоторое время, пока в ее окне, в мансарде вспыхнул свет. Возле гаража Губского сквозь изгородь проникало какое-то невнятное посверкивание – стоял мотоцикл Томика, как определил Клим. Было уже достаточно поздно для визита. Но не это занимало сейчас его: в свете уличного фонаря на песчаной дорожке отчетливо видны были отпечатки Тониных туфель, это был тот же рубчатый след, что и на чердаке… Озадаченный, Клим тряхнул головой.

– Ерунда. Эти спортивные туфли сейчас на каждом втором… А может, Лина? Ведь у них, наверное, и размер один?

В раздумье он вернулся домой. Наступила полночь, а он все еще сидел перед картой, безотчетливо соединяя пунктиром созвездия отмеченных точек.

– Однако…

Несомненно, где-то он уже видел этот рисунок. Немного иной, деформированный, кособокий, но в принципе тот же линейный скелет формы сердечка, с концентрическими… Вспомнил!

Ярчук выхватил книжку из кармана и, бегло листая, нашел нужное место. Это был тот самый рисунок-паутинка под цитатой о муравьином льве. Он вглядывался в него, сравнивал, правил свой план – ведь это была та же схема, вернее, грубая ситуационная прикидка той схемы, что он сейчас набросал на карте города. Приглядевшись, Клим заметил, что некоторые точки у него отсутствовали: а на периферии, обведенный несколькими концентрическими кругами, чернел небольшой крестик.

16. Инженер Брых

Шел уже пятый день со времени объявления в вечерке, а покупатели все не являлись, хотя Губский с прежним энтузиазмом обещал их наплыв. Клим чувствовал, что его одолевает нетерпение и тревога. Он снова побывал у Пташко, тот был озабочен услышанным и настаивал на своем. Вечерней электричкой из города должна была ехать Тоня, они условились встретиться в четвертом вагоне, но ее там не оказалось.

Клим предпочитал обедать в городе, если задерживался там до вечера. Сегодня же вышло так, что он, лишь выйдя в Загородном, вспомнил о том, что не мешало бы перекусить. Здешняя чайная была далеко не лучшим предприятием общепита, но выбирать не приходилось. Ярчук взял немудрящую еду, уселся за вытертый до темной основы пластиковый столик, стараясь как можно быстрее и не вникая во вкус съедаемого, покончить с обедом. Практика в этом отношении у него была большая.

– Разрешите?

Видный мужчина лет тридцати восьми сгрузил со своего подноса странный набор – банку ставриды, пиво и пару засохших пончиков, что плесневели на витрине не меньше полугода. Ярчук мельком глянул на визави – он не был похож на завсегдатая чайных и столовых: под твидовой курткой голубела в тон ей превосходная рубашка из хлопка, с этим всем гармонировал лиловый галстук с мудреным узором.

«Импровизация, – решил Клим. – Посмотрим, что будет дальше».

Человек в твиде налил себе полный стакан и с омерзением выпил. Налил еще, перекосился, будто от касторки.

– Не поддержите компанию?

– Спасибо. – Клим приканчивал шницель, подобный недоваренному мылу. – Не советую вам здесь брать пиво.

– Я его вообще терпеть не могу. Не за тем сюда пришел…

Обладатель лилового галстука поковырялся вилкой в ставриде.

– Ярчук, если не ошибаюсь? Сразу можно узнать, похож… А я тут с машиной, подъехал купить хлеба на дорогу. Смотрю – Ярчук. Угадал?

Клим взглянул на него внимательнее: крепкое, даже чем-то плакатное лицо под шапкой слегка тронутых сединой волос, серые глаза – глаза человека, привыкшего командовать, покорителя женщин. И странен был только их неуверенный взгляд.

– Угадали.

Клим подобрался: возможно, обратная связь принимает такие формы? Незнакомец оглянулся. В маленьком зале было уже полно народа, стоял гомон подвыпивших компаний.

– Не будем тянуть время. Я – Брых, инженер, так сказать… Знаю, зачем вы здесь. Данилыч, надо думать, держал вас в курсе?

– Как сказать, – уклончиво протянул Клим, соображая, как же ему держаться. – На расстоянии, знаете, это не просто…

– Дельный был кадр. Расчет и осторожность – вот его основные качества. – Брых хотел закурить, но вовремя заметил табличку. Ему явно было не по себе в этой забегаловке: не зная чем занять руки, он вер тел пончик, черствый, как пемза. – Я думал, он передал вам эти качества.

– Почему в прошедшем времени?

Инженер Брых наклонился к нему через стол.

– А какого хрена вы заявились на завод? Думаете, я не догадался?

Он снова сел прямо, лишь стиснутые кулаки говорили о внезапной вспышке. Помолчал, двигая челюстями.

– Так вот, юноша, со мной шантаж не проходит. Я не дурак, и постараюсь вам это продемонстрировать.

Теперь Ярчук понял, что он имел в виду. Значит, недопроявленный блондин из отдела кадров стал источником информации. Скорее, его каштановолосая подчиненная.

– Знайте же, юный Ярчук, что они всерьез принялись за нашу гальванику. И за участок драгметаллов. А раз так, дело будет раскручено довольно быстро, ведь они уже беседовали с Ромкой…

– С Роман-Ключевой? – брякнул Клим, неожиданно для самого себя.

– Вы и фамилию знаете? – мрачно зыркнул Брых. – С ней самой. – Поймите, юноша, у меня информация с двух сторон: от наших, которым я теперь не особенно верю, и оттуда…

Инженер Брых неопределенно кивнул в сторону города.

– Меня еще долго не тронут, если вообще коснутся. Я человек далекий от тех участков, всего лишь заведую сборкой. За все время не оставил за собой ни одной отметинки… Но я сматываюсь. Как раз сегодня – ушел в отпуск и – чао, чао, бамбино!

Он наблюдал, какое впечатление его слова произведут на Ярчука.

– Скатертью дорога, если есть куда.

– Есть. – Брых навалился локтями на грязный стол. – Я еще пять лет назад подстраховался в этом отношении. И вам советую сделать то же, самое время. Понимаете, зачем?

– Не особенно.

– Думаете, почему я с вами так, напрямик? Вы сделали решительный ход, вот что меня подстегнуло. Вообще, – он тускло улыбнулся, – нужен был только повод, толчок. Рано или поздно я бы отсюда рванул. Особенно после случая с Данилычем.

Клим помалкивал, опасаясь разрушить недоразумение. Чем больше заблуждался Брых на его счет, тем больше это ему давало. Тот продолжил:

– Хочу напомнить: Данилыча прибрали, надеюсь, вам теперь это стало ясно? Думаете, с вами станут цацкаться? Мой вам совет – сбывайте эти манатки и дуйте отсюда… Только не домой. Там у него свои люди.

– Этот бородач? – Ярчук вспомнил командировочного в вестибюле.

– Однако, информация у вас – даже пешек знаете! Нет, этот шестерка. Возит липу, а сам ни о чем не подозревает. Ладно, не до него… Значит, вы уяснили, что от меня ничего не получите? Не там ищите отцовскую долю, юноша. Вы и вся эта уголовная братия…

– А сам кто? – грубо перебил Клим. – Вы вот что – тяните ваш кусок целый, если уже так выходит. Но мне за это нужны координаты.

– Идет. Могу теперь все выложить: вон машина под окном стоит, упакованная по крышу, семьи у меня нет – развелся, прижать нечем. Идеальный случай…

Нет, Брых не походил на свободного как ветер путешественника… Нервничая, он допил скверное пиво.

– Так вот, мне нужен этот самый – муравьиный…

– …лев? – Инженер Брых скатал из хлеба тощую колбаску. – Так его Ярчук именовал в разговорах со мной. И точно, те же повадки – затягивает всех в свою пасть, а сам невидимый. Я, к примеру, ни разу с ним дела не имел, потому и деру отсюда. Он меня знает, а я его нет, что может быть хуже… Понятия не имею, где он находится, и вам, юноша, не советую узнавать. Ездит, вроде, на инвалидке, больше не в курсе…

Скорее всего, Брых не врал.

– Тогда еще одно. С чего, по-вашему, началась история с Ярчуком?

Брых глянул на него с некоторым сомнением.

– Вам же все известно из первых рук… Хотя, наверное, интересуют детали? Так вот. Когда машинка завертелась и пошел желток…

Золото?

– Да, в растворе… Тогда, через полгода, примерно, связной доставил Ярчуку какую-то весть из вашей Тьмутаракани. Этого связного я больше не видел. С того дня Данилыч крепко изменился: стал скрытный, тревожный, опасливый какой-то… вроде меня теперь. – Брых нервно засмеялся. – На что-то он решился, было видно, а на что – вы, конечно, знаете… Да… И все это время ни за что не оставался один. Вечно с попутчиками, со знакомыми – их у него был полный мешок. А я каждый раз крюк давал, чтобы его с работы завезти домой.

– Вы что, рядом живете?

Не так уж рядом. Я на Восьмой, за кемпингом, на машине это минут пять. Словом, боялся чего-то, прямо-таки до мании. Думаю, его.

– Думаете, он сам сигнализацию поставил?

– Могу только догадываться… Наши считали, что он держал казну. Может, поэтому.

Шум в чайной нарастал, на их столик косились выпивохи.

– Так что, юноша, в расчете? – Брых встал, видно, ему уже не сиделось. Клим тоже поднялся и глянул поверх голов.

– В расчете.

В толпе, копошащейся у стойки, мелькнула и скрылась знакомая черная голова. А-а, цыган, мордоворот!

Машина Брыха имела щегольскую черную полосу по диагонали капота. Заднее сиденье было завалено вещами: в середине виднелся объемистый термос. Брых в самом деле собрался капитально.

– Подкинуть вас до поворота?

– Лучше пройдусь. Могу вам сообщить – в чайной были его люди. Этот… цыганоподобный.

– А, знаю. – Брых открыл дверцу. – Ну, меня это уже не волнует, через полчаса я буду в соседней области. Сами выкручивайтесь.

Он сел и пристегнулся.

– Минутку. – Клим склонился над открытым окном. – А вы не думали, инженер, что может быть еще один выход? Кроме побега?

– Юноша, я все время об этом мыслю, только ничего не получается. Может, придумается что-нибудь там? – Он вновь слабо улыбнулся, и Клим теперь заметил, какое у него усталое лицо.

– Счастливо оставаться…

И желтая машина помчалась изгибом шоссе, чем-то напомнив Климу муравья, бегущего по склону песчаной воронки.

17. Покупатель

– Я по объявлению, – хмуро сообщил массивный мужчина в сером костюме. Клим, ежась от утреннего холода (он выскочил открывать в одних трусиках), распахнул дверь и сказал, преодолевая зевок:

– Заходите…

В рассветном полумраке отчетливо видны были индексы наручных часов – без десяти шесть. Не терпится человеку стать домовладельцем!

– Присядьте, я сейчас.

Ярчук быстро натянул брюки, искоса рассматривая незнакомца. Тот все также сумрачно уселся на краешке стула, глядя в одну точку перед собой. Повадкой он напоминал отставного военного: плечи квадратные, приподнятые, уши приплюснуты к круглому черепу, взгляд до странности светлых выпуклых глаз неопределим. Клим пролез в тесную трикотажную рубаху, одернул ее на мускулистом торсе и уселся напротив гостя.

– Я вас слушаю.

Квадратный испытующе взглянул на него; Ярчук мог бы сказать – с повышенным интересом, не особенно идущим к этому раннему времени. Может, подставка Пана?

– Я по объявлению, – воспроизвел гость свою фразу. – Хотелось бы взглянуть на бумаги…

Клим удивился.

– Думаю, бумаги – дело последнее. Сперва, может быть, посмотрите хозяйство? Постройки, сад?

– Уже посмотрел, с вашего разрешения, – первый раз что-то вроде улыбки показалось на лице отставника. – Обошел все, чтобы вас не будить спозаранку.

«Ясно, – подумал Клим, – мы с ним расходимся в понятии „спозаранку“».

– Затемно, наверное, приехали, – вслух сказал он.

– Да, рановато, так уж получилось… Все-таки, бумаги бы посмотреть…

Определенно, здесь что-то нечисто. Клим насторожился, остатки сна улетучились. Он вышел в соседнюю комнату, достал из шкафчика папку.

– Вот, смотрите, здесь все.

Покупатель надел очки в толстой оправе, зашуршал бумагами.

– Так… план дома с постройками… страховой полис… а это из суда что – ага, свидетельство о праве наследования…

Ярчук прибрал постель с дивана, ожидая, пока тот закончит.

– Ну что, документация вас устраивает?

– Вполне. Главное, нет пристроек без санкции районного архитектора. Это, знаете, такая морока. Хотелось бы еще…

Замечание насчет пристроек было сущей чепухой. Клим прервал его:

– Неплохо бы, как говорится, быть взаимно откровенным… Разрешите взглянуть на ваши бумаги, в свою очередь. Знаете – я теперь дока в этих делах, знаю, что и кому полагается.

Отставник снова странно взглянул на него.

– На беду, как раз не захватил никаких документов. Могу лишь так представиться, словесно – если поверите…

Клим скупо кивнул: валяйте, мол.

– Степаненко Андрей Гаврилович, проживаю на Ждановской набережной, двадцать пять дробь один. Коренной горожанин, так что право на покупку есть.

– Достаточно пяти лет проживания, – сказал Ярчук. – А зачем вам, коренному горожанину, это бунгало? Я за него с вас могу заломить еще те деньги. Знаете, небось, теперешние цены на жилье?

Квадратный несколько смущенно изложил свою позицию:

– К природе начинает тянуть в зрелом возрасте, к древесности, к травке… Тем более, если вырос на лоне, так сказать… Ну, а если вы захотите с меня взять больше того, что в моих возможностях – что ж, останусь при своих интересах… на Ждановской.

«Нет, – соображал Клим, – вряд ли он от них. Разве что играет уж очень мастерски, ну прямо Леонов!»

– Чего там, – сказал он, – цена стоит в полисе, больше ни гроша не возьму… Если только вы на самом деле Степаненко Андрей Гаврилович.

Квадратный будто не расслышал последнюю фразу; он тщательно завязал папку и вручил ее Климу. Поднялся со стула – стало заметно, что он выше ростом на полголовы.

– Резонно, согласен с вами – деньги против документов. Тут вы совершенно правы, продолжим этот разговор (он глянул на часы с календарем), – в среду, как вы на это?

– Идет. – Клим все еще не определился относительно гостя. – Только не в такую рань. Скажем, часов в десять.

Квадратный зачем-то выглянул в окно, раздвинув занавески.

– В среду как раз нотариус работает здесь.

– Где это – здесь?

– В поселковом совете, я имею в виду.

– А-а, вот что. Вы, будто, уже по рукам ударили.

– Почти что. – Гость снова улыбнулся. – Ну, до среды.

Ярчук проводил его до калитки. Солнце уже поднялось над осинами и посылало уходящему в спину низкие бледные лучи. Тут Клим заметил еще одну фигуру.

– Клим!

С той стороны изгороди пробирался к нему Губский в дождевой куртке бронзового цвета, похожий на встревоженный самовар. Положительно, сегодня никому не спалось.

– Кто это такой был? – сосед, отдуваясь, глядел вслед квадратному.

– Клиент, как вы говорите. Потенциальный покупатель.

– Вот оно что… – Иван Терентьевич сухо поджал губы. – Я же тебе обещал покупателя, куда ты спешишь? И тип какой-то неприятный. Смотрю – бродит в малиннике, будто медведь…

– А вы-то чего встали до петухов?

– Я? – замялся Губский. – Возраст, наверное, не спится. Брожу по саду.

Ярчук бросил взгляд на соседний двор.

– Томик, я вижу, у вас последнее время квартирует?

Губский заметил уже, что Ярчук и его племяш не особенно жалуют друг друга.

– С чего ты взял? А-а, мотоцикл стоит… Нет, это он его у нас оставляет, когда с вечера поддаст. Лина не дает ему ездить под мухой.

Ярчук заметил также возле гаража давешнее приспособление для рихтовки, но смолчал. Его больше беспокоило другое.

– Вы не в курсе, случайно… куда подевалась Тоня?

– Ума не приложу! – Губский подмигнул Климу. – Где-то в городе, скорей всего – вещей не взяла. Да ты не переживай, это у нее в обычае, исчезать по-английски. Скоро явится, могу даже сказать, когда.

– Когда же? – Ярчук не мог скрыть нетерпения в голосе.

– В среду. У меня будет юбилей, круглая дата – полтинник. Приедет – куда денется… И ты приходи, само собой.

– Спасибо. – Клима пробирал озноб, то ли от холода, то ли от внутреннего беспокойства. Сосед похлопал его по плечу ободряюще.

– Ну, пока. Дуй домой, а то простынешь.

Хлопнула дверь в его доме, и Губский беспокойно оглянулся. Но это была всего лишь его жена, блеклая, как всегда. В руках у нее белела какая-то одежина, которую она тут же стала тщательно чистить щеткой.

– Иди, иди…

Но Клим уже узнал куртку Томика, мотоциклетную куртку Томика… Значит, он был здесь… Раздумывая об этом открытии, Ярчук почти миновал почтовый ящик, где что-то белело. Открыл дверцу и вытащил открытку. На обороте карпатского пейзажа коротко сообщалось, что фамилия того человека – Панков. Нина подписалась сдержанно, совсем по-девчоночьи.