Текст книги "Развод. (не)фиктивная любовь (СИ)"

Автор книги: Ева Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 21. Огород

Артур Грозовой

Желание Марьяны уехать я воспринял жёстко. Сам от себя не ожидал. Её слова, словно пощёчины, отрезвили меня.

Причём волновало меня не только то, что Сара снова окажется на расстоянии, но и то, что Марьяна так и не восприняла всерьёз мои слова.

Это бесило.

Всё бесило.

Но я больше не хотел войны. Семь лет – это долгий срок для того, чтобы жить в ненависти. Я бы мог сказать, что устал, – но это было бы неправдой. Мне просто наскучило жить вот так, по наставлению старших поколений.

До определённого момента нужно брать пример со своих ролевых моделей, но потом также важно уметь вовремя отказаться от того, что тебе транслируют.

Стать собой. Научиться думать своей башкой, а также уметь признавать свои ошибки.

И заодно набить свои собственные шишки.

Ведь никто не обещал мне, что Марьяна простит. А я надеялся. Пусть и где-то в самой глубине своей души.

Она думает, что я спал с кем попало направо и налево.

От жизни кайфовал, пока они с Сарой были вдалеке.

Короче, я якобы жил свою лучшую жизнь, пока она, по её собственным словам, страдала каждый день.

Только есть пара вещей, о которых она даже не подозревает, потому что смотрит на мир через призму своей боли, которую ей принёс наш брак.

Она не знает о том, до каких ожесточённых скандалов у меня доходило с отцом, когда он ни в какую не соглашался возвращать Марьяну, а я – молодой и зелёный – настолько сильно от него зависел, что был тупо связан по рукам и ногам.

С тех пор я ненавижу бессилие и никогда и никому не даю получить над собой власть.

– Ты ещё благодарить меня будешь, щенок. Баба с ребёнком и без тебя справится. На то они и бабы, чтобы рожать. А ты мужик, для того чтобы зарабатывать. И сейчас ты нужен своей старой семье, то есть мне. И нашей фирме. А Марьяна с внучкой подождут, никуда не денутся. От тебя мне нужно, чтобы ты впитывал всё, что я тебе говорю. Мне нужна достойная замена, понял?!

У нас был миллион похожих разговоров, в которых между строк витали те же самые темы. Отец настаивал, что я должен стать толковым наследником.

Я ругался, требуя, чтобы он вернул жену.

Он не понимал меня и иногда даже в лицо смеялся. Мол, что я за тряпка такая, раз за бабу прошу? Ему было невдомёк, что это он родился без эмпатии, а я – человек.

Просто человек. Который понимал, что Марьяну за тридевять земель отправили ни за что, да ещё и с младенцем на руках. Мне от этого было паршиво. А ещё – стыдно за то, что у меня не хватает сил побороть отца.

Я знаю, что Марьяна считает меня испорченным. Ведь что ещё могло вырасти из мажора? Ведь точно не мужчина, который способен чувствовать.

Время шло, Сара росла, я жадно перенимал азы бизнеса от отца, чтобы выйти из его тени, а Марьяна меня тихо ненавидела. Я ещё помню, думал неоднократно, что реально, оказывается, от любви до ненависти – один шаг.

Ведь она точно меня любила, а сейчас смотрит затравленно.

И никакие мои слова не могут этого изменить.

– Как ты? – спрашиваю я, стоя в дверях, когда привожу Сару с прогулки.

На поводке рядом со мной Джек, который рад видеть Марьяну. Она в ответ тоже рада видеть его и ласково гладит по голове.

Я снял жене с дочкой квартиру в хорошем районе и дал водителя, чтобы тот помогал. Да и что скрывать – мне хотелось знать о передвижениях своей жены, даже если она съехала.

Но Марьяна отказалась и вместе с Сарой переехала к своей маме.

– Нормально, – Марьяна улыбается, когда играет с псом, но стоит ей поднять глаза ко мне, её взгляд меняется. Становится смущённым, что ли.

– Извини за мой внешний вид, мы там с мамой в огороде копаемся, – она убирает со лба прядь волос. – Сначала пололи, а сейчас перекопать несколько грядок надо, так что ты извини, я, наверное, пойду…

Она уже кладёт руку на дверь, чтобы развернуться и уйти.

– Давай помогу.

– Что? – она смотрит на меня широко распахнутыми глазами, будто ослышалась.

– Я говорю, давай огород перекопать помогу.

– Артур, – она смотрит на меня исподлобья со спрятанной в губах улыбкой. – Извини, но где ты, а где огород простых смертных? Спасибо, что предложил, но…

– Я серьёзно. Без мужика с огородом никак не справиться. Не скромничай. Думаю, вам лишний работник не помешает.

И по возникшему на лице жены сомнению понимаю, что нет – не помешает. Однако от сильнейшего стеснения она не знает, куда деться.

Хорошо, что на подмогу приходит свекровь и сразу же на моё предложение соглашается. Вместе с её согласием мне в руки ложатся старая майка и штаны.

– Это рабочая одежда, – поясняет свекровь. – Переоденься, зятёк, чтобы своё брендовое не пачкать. Галоши я тебе позже дам, – машет она рукой.

На слове «галоши» Марьяна начинает смеяться так, что держится за живот. А я ловлю себя на желании, чтобы этот момент длился вечно. Я никогда не видел её такой. Открытой, смеющейся, даже игривой.

Видно, как она раскрылась рядом со своей матерью благодаря чувству безопасности.

Я тоже хочу, чтобы рядом со мной она была такой.

Правда, в огороде романтические мысли как рукой снимает. Физический труд он и в Африке физический труд. Но мне даже нравится.

Правда, временами приходится вырывать из рук то свекрови, то Марьяны тяжёлые вёдра и лопаты.

Видите ли, они всё сами могут, и никак мне до них не достучаться, что для тяжёлой работы есть мужик.

День стоит тёплый. Сара просится купаться – для этого мы надуваем на неё маленький детский бассейн и наполняем его тёплой водой. Она переодевается в смешной розовый купальник и со счастливыми визгами балуется в воде под присмотром взрослых и Джека, который привязался к Саре и Марьяне сильнее, чем за годы ко мне.

И до меня вдруг доходит, что это и есть настоящая жизнь.

Семья в огороде, смеющийся ребёнок в маленьком детском бассейне, валяющийся в грязи счастливый пёс.

А не грёбаные контракты, разные страны, боль и ненависть.

Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя настолько живым. Чтобы стакан прохладной воды был таким вкусным, и чтобы я с таким голодом уплетал на скорую руку сделанные бутерброды с колбасой.

– Ой, ну спасибо тебе, зять, помог ты мне, конечно, знатно! – окидывая довольным взглядом перекопанный огород, говорит свекровь.

– Да не за что, – отмахиваюсь. – Мелочи.

– Но посмотрим, как ты завтра запоёшь, сынок, когда спину разогнуть не сможешь, – смеётся она. – Но если силы будут, то можешь приезжать. Картошку сажать будем!

– Хорошо, я приеду.

Я вижу, как взгляд Марьяны меняется, когда я говорю это. Безразличием тут и не пахнет.

– Да что ты, зять, я же шучу, – смущается свекровь. – Там же опять работа на целый день. А у тебя своих дел, наверное, по горло. Мы с Марьяной справимся сами!

Клянусь, меня от этого «сами» скоро трясти начнёт.

Поразительно, что большую часть моей жизни я пересекался с противоположным видом женщин, которые сами натужиться даже на простейшие дела не могли, а тут – такое.

Видно, что ни Марьяна, ни её мать не привыкли к мужской помощи.

И это коробит. Очень сильно коробит.

Я должен это исправить. Чтобы у моей дочери в лексиконе не было слова «сама», когда дело касается мужских занятий.

Глава 22. Не убегай

Следующие несколько дней все домашние хлопоты, для которых нужна грубая мужская сила, ложатся на плечи Артура.

Я не понимаю его мотивацию. Или скорее – не хочу понимать. Ладони каждый раз потеют, когда я вижу его. А сердце болезненно бьётся в груди, пока я тайком наблюдаю за тем, как он выполняет мамины поручения.

Я же съехала для чего? Чтобы – с глаз долой, из сердца вон! Побыть наедине со своими мыслями, сейчас, когда я понимаю, что наш контракт можно аннулировать.

Потому что, несмотря на то, что логика говорит: надо идти к нотариусу, у которого точно есть копия оставленного свёкром документа, моё сердце ушло в глухую защиту.

Я как будто сама себя связываю по рукам – ведь сейчас самое время действовать, а я почему-то отсиживаюсь и никак не могу собраться с мыслями.

– Марьяна? – Артур заходит на кухню в одних штанах, без футболки.

И застает меня врасплох.

– Тебе воды? – туго сглатываю и сразу же набираю стакан. – Держи.

Поворачиваюсь к нему и подаю воду. Он перенимает у меня стакан, и я чувствую, что смотрит, но сама найти в себе сил поднять взгляд к его лицу не могу.

Зато вижу, что под солнцем у него обгорели плечи. Подхожу к ящику с аптечкой, достаю оттуда заживляющий крем, молча обхожу Грозового со спины и аккуратно наношу крем ему на плечи и спину, которая тоже выглядит обгоревшей.

Он молчит, но чую – напрягся.

– Ты только не думай лишнего, – хрипло говорю я, чувствуя, как под пальцами рук каменеют его мышцы. – У нас, если что, принято тому, кто обгорел, спину кремом мазать. Я к тебе не клеюсь. И ни на что не намекаю.

– Я и не думал, – искренне усмехается он.

– А по голосу звучит так, что думал, – подмечаю я.

Тут он внезапно разворачивается.

– Ты чего? – хлопаю глазами, не знаю, куда деться, потому что своей большой фигурой он загораживает выход.

А я бы с удовольствием сбежала!

– Я спереди тоже обгорел немного, – он указывает на слегка покрасневший отдел ключиц.

У меня из лёгких воздух вышибает. Но я не могу показать ему, как сильно он меня смущает. Тем более, я же правду ему сказала – что без какого-либо подтекста это делаю.

Вздохнув и мысленно уверив себя, что ничего плохого не случится, я осторожно пробегаю кончиками пальцев по передней части торса своего мужа.

У меня кровь закипает, хотя я изо всех сил стараюсь держать чувства под контролем.

Просто он меня волнует – что, наверное, естественно, учитывая, что он мой первый и единственный мужчина.

Единственный во всех смыслах. Я, кроме него, ни с кем не была. И никого не любила.

– Марьяна? – он вдруг наклоняется надо мной и начинает идти. На меня! В итоге я попой упираюсь в кухонный шкафчик и понимаю, что бежать мне больше некуда.

– Артур, что ты делаешь? Вдруг нас увидят?..

– Ну и что? – абсолютно спокойно спрашивает он, взглядом гуляя по моему лицу. – Мы муж и жена. Нам можно… – загадочно говорит он.

– Можно что? – мой голос вот-вот потухнет, словно свеча на ветру. – Хотя, знаешь, можешь не отвечать, потому что… потому что мы не настоящие муж и жена.

Я замечаю, как мои слова заставляют черты его лица заостриться. Словно ему неприятно, но всё-таки он держит эмоции под контролем. Волей.

– Что может сделать нас настоящими мужем и женой?

– Прости, кажется, я не поняла твоего вопроса, – пытаюсь протиснуться между ним и шкафчиками, но он преграждает мне путь рукой.

– Марьяна, не убегай, пожалуйста. И я думаю, что ты поняла мой вопрос.

Сердце начинает биться о рёбра с бешеной скоростью.

Я не понимаю, кто передо мной. Грозовой либо старательно притворяется сейчас, либо все прошедшие годы притворялся. Но только выглядит он как-то взбудораженно что ли... Но почему?

– Настоящие муж и жена женятся по любви. Потому что до конца жизни хотят быть друг с другом. Потому что они определились и сделали выбор. А ещё – потому, что уверены: больше им никто не нужен, – сама удивляюсь тому, насколько отрепетированными звучат мои слова.

Хотя на самом деле они просто идут от самого сердца. И из глубокой боли, с которой я живу давно, и уже срослась.

– Так что, думаю, из моего ответа легко проследить, почему я не считаю нас настоящими супругами… – смотрю на него снизу вверх и медленно умираю.

Не знаю, для чего он это делает и для чего мучает меня своей близостью, но я стопроцентно ещё очень долго буду отходить от этого дня.

– Хочешь знать, что думаю я? – спрашивает он таким тоном, словно, правда, готов считаться с моими чувствами.

– Да. Но боюсь. Так что лучше ничего мне не говори, Артур…

– Я всё-таки скажу. Мы не можем исправить прошлого, в котором было много дерьма – и я этого не отрицаю. Но в наших руках исправить будущее. Наше будущее. И сделать его счастливым.

Его слова выбивают у меня почву из-под ног, мне становится тяжело ориентироваться в пространстве, словно я вот-вот в обморок грохнусь.

– Вместе, Марьяна. Я хочу, чтобы мы попробовали быть счастливыми вместе.

– Зачем тебе это?.. – этот вопрос обжигает и меня, и его, потому что глупо притворяться, что между нами нет пропасти. Она есть. И она огромная. – Мы с тобой разные. Почти не знаем друг друга…

– Я знаю о тебе все, что мне нужно. Более того я вижу, какой ты человек, Марьяна. Вижу, какая ты женщина, какая ты мать… И даже без всех этих наблюдений, просто потому, какая ты, – он смотрит мне в глаза лихорадочным взглядом, его скулы подергиваются, выдавая эмоциональный накал, – я понимаю, что не могу от тебя отказаться.

– Артур! – кричу на него шёпотом. – Прекрати!

Зря он говорит мне все эти слова. Для него они, скорее, ничего особого не значат, а я потом ночами в подушку реветь буду.

– Пройти мне дай, пожалуйста…

Я стою, пытаюсь протиснуться – и снова неудачно. Но на этот раз Артур не преграждает мне путь рукой. Вместо этого он обеими руками обхватывает меня и приподнимает, вынуждая встать на носочки.

Теперь наши губы на одном уровне. И как только я это осознаю – случается поцелуй. Он сметает меня с поверхности земли, заставляет чувствовать себя живой. Впервые за долгое время.

Но он длится недолго – кажется, всего лишь несколько секунд, – но этого хватает, чтобы я несколько раз умерла и возродилась заново.

– Хватит! – отталкиваю его. – Мы не можем…

– Можем, Марьяна. Ещё как можем. Я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты вместе с дочкой вернулась…

– Я не буду возвращаться, чтобы мы могли «попробовать». Я уже набила столько шишек и столько вытерпела, что уж лучше буду одна, чем снова подвергну себя удару.

– Я ничего не сказал про «попробовать», – спорит со мной Грозовой. – Я сам не хочу пробовать. Я хочу поставить жирную точку на нашем прошлом. Забыть про него. Похоронить. И идти в наше общее будущее за руку с тобой.

– Зачем ты врёшь? – обижаюсь я, глаза наполняются слезами. – Это доставляет тебе какое-то особое удовольствие?

– Это чистая правда, – он ловит мои руки и сжимает их в своих горячих ладонях. – Если ты не забыла, то не только у тебя теперь есть возможность расторгнуть этот брак. Почему ты думаешь, я ещё этого не сделал?

– По каким-то своим мотивам.

– Каким-то мотивам, – он мотает головой сокрушаясь. – Этот мотив – ты. И Сара. А ещё…

– Молчи! Ничего не говори, пожалуйста…

– Я знаю, что ты не захочешь в этом себе признаться, но у нас с тобой неправильная, но взаимная…

На этом моменте я закрываю его рот ладонью. И прошу сорвавшимся от слёз голосом:

– Уходи, Артур. Прямо сейчас. Уходи.

Он убирает мою руку, прижимает ее к своим губам, а минутой позже исполняет мою просьбу.

Но, после того как он уходит, мне не становится лучше. Так и хочется вырвать сердце из груди, потому что оно болит.

По нему болит...

Глава 23. Мягкой посадки

Проходит год.

Ровно двенадцать месяцев нашего копарентинга Сары, а также нашего с Артуром оттачивания навыка общения.

И у нас получается. Нейтрально, уважительно и соблюдая меры приличия, мы с ним общаемся каждый день. Строго об интересах нашей дочери и связанных с родительством моментах.

Дочь идёт в школу, я на работу, а Грозовой принимает в свои руки бразды правления бизнеса, выстроенного ещё его отцом.

И жизнь продолжается, вернее, в моём случае – начинается. Потому что я больше не на чужбине с младенцем на руках, а рядом с матерью в родном городе, и карьерные перспективы начинают наклёвываться.

В общем, всё хорошо.

Хорошо же, правда?..

Особенно если не думать про Артура. И про наш последний с ним разговор, который, несмотря на время, сохранился в моей памяти как ярчайшее воспоминание.

Сердце сжимается каждый раз, когда я думаю о нём. И расцветает, когда я его вижу.

Я понимаю, что с этим надо что-то делать… Но что?

Что делать, если сердце любит?

И сопротивляться этим чувствам становится всё тяжелее, потому что, без преувеличения, Грозовой стал другим человеком.

Хотя, казалось бы, перемены – это не то, что может случиться со зрелым мужчиной. Личность уже сформировалась, как и моральный компас.

А потом я смотрю на себя и понимаю, что сама за последний год сильно выросла, стала мудрее, а главное – спокойнее. Намного спокойнее.

Мной больше не командует тот эмоциональный раздрай, с которым я жила много лет. Я больше не рабыня своих разрушительных эмоций.

Но даже это всё равно не заполнило зияющую дыру в моём сердце. Сколько бы я ни пыталась себя занимать семьёй, работой, хобби… дошло даже до того, что я в спортзал стала ходить по вечерам – ничего из этого не помогает.

Я всё отгоняю от себя ответ на вопрос, в чём именно моя проблема…

А потом Артур подъезжает к дому, выходит из машины и с Сарой за руку заходит во двор.

Только в такие моменты я чувствую, как пустота внутри меня исчезает, и мне хочется жить, дышать полной грудью, петь и танцевать от счастья.

В один из таких дней Грозовой привозит домой дочь и задерживается на пороге.

Внешне я сохраняю спокойствие, но внутри сгораю. Мне кажется, что он сейчас скажет что-то важное, либо я сама сорвусь и скажу ему о том, что чувствую.

– Марьяна, я хотел с тобой поговорить.

Он вроде бы спокоен, а глаза горят, блуждая по моему лицу.

– Я тебя слушаю.

– У меня намечается рабочая поездка, – нехотя произносит он. – И какое-то время я не смогу видеть Сару.

– Поняла, – киваю. – А долго – это сколько?

– Месяцев восемь-десять, – на этих словах у меня внутри что-то ломается, и я естественным жестом (не знаю, откуда у меня на это взялись силы) упираюсь в косяк рукой. – Но это только прогноз, в случае, если проект пойдёт по плану.

– А если не по плану? – вроде бы между строк интересуюсь я, а у самой внутри всё дрожит. А может, даже и не только внутри.

– Примерно год, не больше.

– Хорошо, что не больше, – выталкиваю из себя улыбку, хотя на самом деле меня сбивает с ног всеобъемлющая грусть.

Я пока не хочу думать о том, почему эта новость настолько сильно повлияла. Ведь нормально, когда твой бывший по работе уезжает по делам.

В этом должно быть ничего такого. А у меня – ощущение надвигающегося конца света, очень напоминающее то, когда меня, беременную, выслали из страны.

Я заранее чувствую себя оторванной от Артура, и это ужасно…

– Я буду стараться прилетать, – говорит он. – Но обещать не могу, поэтому…

– Я понимаю. Работа, – снова пытаюсь улыбнуться, получается криво. – И когда ты улетаешь?

– Сегодня, – со странной интонацией в голосе говорит он. – У меня ночной рейс. Расстояние неблизкое, заодно и высплюсь.

Как сегодня? Это слишком скоро. Чувствую, как в горле появляется огромный ком, который, как ни пытаюсь, а проглотить не могу.

Переминаясь с ноги на ногу, я скрещиваю руки на груди. Мне одновременно хочется убежать от этой беседы и остаться здесь с ним на многие часы, чтобы насытиться его присутствием и не тосковать по нему, пока он будет в отъезде.

– Саре я уже обо всём рассказал. Пообещал, что привезу подарки, – тут Грозовой обезоруживающе улыбается, и это ощущается как контрольный выстрел в голову.

А дальше мы с ним прощаемся. Я желаю ему мягкой посадки, и чувствую, как на глаза всё-таки накатываются слёзы.

Наступает тишина.

Он всё стоит на пороге, а я всё никак не могу закрыть дверь.

И тут он тянет ко мне руку, которой обхватывает талию и прижимает меня к себе.

– На прощание, – поясняет он и обнимает меня второй рукой.

Я отвечаю ему, и, вжав голову в его грудь, тоже обнимаю.

Не знаю, сколько мы так стоим, но нам обоим тяжело разрывать объятия.

Шмыгнув носом, я рукавом спешно вытираю слёзы и снова желаю ему, чтобы и проект, и поездка прошли удачно.

А потом закрываю дверь, и мне хочется прямо как в любовных романах, скатиться по ней вниз, обливаясь слезами.

Руки сжимаются в кулаки от бессилия, и весь остаток дня я мечусь из угла в угол, как загнанный зверь. Эмоции окончательно побеждают, буквально заваливают меня на лопатки, и…

Вот я уже в такси еду в аэропорт, потому что если я нашла правильную информацию, то именно оттуда через несколько часов должен вылететь самолёт Грозового.

Меня поражает собственная решительность, когда я подхожу к девушке у стойки бизнес-лаунджа и требую, чтобы она меня впустила, пригрожая ей фамилией мужа.

Да, именно так. Мужа.

За двенадцать месяцев ни один из нас так и не подал на развод.

Вхожу в бизнес-лаундж и сразу же теряюсь, так как ещё и сердце бьётся так отчаянно и громко, что я даже окружающего меня шума не слышу.

Блуждая среди островков мягких кресел, я взглядом выискиваю Артура. Правда, я не знаю, что буду ему говорить, когда отыщу.

Но по канону жанра не я его нахожу первой, а он меня.

И, кажется, сначала он не верит своим глазам. Собранный, в чёрном, мягком на ощупь спортивном костюме – видимо, для комфорта во время долгого перелёта.

– Марьяна? – он впивается в меня взглядом и подходит ко мне так близко, что едва не сшибает меня с ног. – Что ты здесь делаешь? Что-то случилось с Сарой?

– Нет, нет, – сразу же успокаиваю его.

Логично, что он подумал, что я здесь по какому-то экстренному делу.

– Тогда… – он смотрит на меня вопросительно и немного расслабляется.

Совсем немного, в остальном он так же сильно напряжён, как и я. Стою перед ним, проглотив язык, я чувствую, как спрятанные в кармане пальто руки дрожат.

– Зачем ты меня здесь искала, Марьяна? – постановкой своего вопроса он толкает меня в пучину стыда.

Потому что так и есть, и отпираться нет смысла.

– Да, я тебя искала, – туго сглатываю.

– Зачем? – резко и быстро задаёт вопрос он, словно ему важно узнать причину.

– Я… я не знаю зачем, – прячу взгляд в пол. – У меня нет слов, чтобы объяснить причину.

Какое-то время мы молчим, а я всё надеюсь, что Грозовой сделает первый шаг. Словом, действием, чем угодно.

– Марьяна, – он кладёт руку мне на подбородок и вынуждает посмотреть ему в глаза. – Ты же зачем-то сюда примчалась, – его взгляд околдовывает меня. – Я хочу слышать, что ты хочешь мне сказать.

В этот момент мне хочется провалиться сквозь землю, раствориться и исчезнуть. Я не думала, что открывать свою душу и сердце будет так тяжело.

Да и, положа руку на сердце, я надеялась, что он выручит меня, сам произнесёт нужные слова и… и начнётся новая эра.

Но он молчит. Ждёт слов от меня. А я понимаю, что не могу. Не могу – и всё тут, хоть убейте.

– Я просто хотела пожелать тебе мягкой посадки, – убираю его руку со своего лица и отступаю на шаг назад.

Он смотрит на меня в неверии и широко распахивает глаза.

– В очередной раз? – укалывает меня он. – Желаешь мне мягкой посадки?

– Ну вот такое глупое было у меня желание, – с губ срывается нервный смех.

– Я знаю, что ты не этого хотела, – наступает Грозовой, а я начинаю пятиться, то и дело запинаясь за роскошные кресла бизнес-лаунджа.

– Тебе показалось…

– Чёрта с два мне показалось, – он берёт меня за руку, притягивает к себе, заставляет вдохнуть его запах, от которого подкашиваются ноги. – Просто скажи, зачем пришла. Правду, Марьяна. Я хочу слышать правду.

– А я тебе и сказала, – выдёргиваю руку и, как ошпаренная, отшатываюсь от него, несмотря на то, что даётся мне это безумно тяжело. Впрочем, как и моя ложь. – Дай знать, когда приземлишься. Я передам Саре от тебя привет.