Текст книги "Развод. (не)фиктивная любовь (СИ)"

Автор книги: Ева Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 4. Я отношусь к тебе честно

– Я поеду.

Это совсем не то, что я хочу сказать своему мужу. Но злить его чревато. Между нами не только болезненное прошлое, но и годы поверхностного общения чисто про Сару.

Грозовой возмужал, стал матерее, и что если опаснее он тоже стал?

Проверять это на собственной шкуре я не хочу. Мне и так хватило того, как развернулся этот вечер.

– Куда? – он впивается в меня этим вопросом.

– К дочери, – иду наименее рисковым путем. Не могу же я ему сказать, что хочу как можно быстрее оказаться подальше от него.

– С кем Сара?

– С моей мамой.

– Я так и думал, – кивает он. – Это хорошо. Людмила Викторовна позаботится о внучке. Джек, ко мне, – зовет он лабрадора, что уже успокоился и сидит рядом со мной как защитник.

– Не понимаю, – сердце начинает биться в горле.

На самом деле все я понимаю. Он хочет, чтобы я сегодня осталась здесь. В его доме. После того как до меня здесь свободно располагалась его любовница.

– Что ты не понимаешь?

– Ты сказал, что моя мама позаботится о Саре… – мой голос начинает выдавать волнение.

Я проигрывала в голове миллион возможных сценариев того, как пройдет наша встреча. И ни в одном из них у Артура не было ко мне такого странного интереса.

Я не обманываюсь и понимаю, что дело тут не в симпатии и не в большой и чистой любви.

Но что именно чувствует ко мне Грозовой, я не понимаю. Ненависть? Так я ничего не делала для того, чтобы стать его врагом. Желание полного контроля? Тогда он бы не держал меня за тысячи километров от себя столько лет.

– Ты останешься здесь, со мной, пока моя свекровь заботится о Саре. Уверен, она тоже по ней скучала. Завтра утром мы вместе поедем за дочкой. Хочу, чтобы она увидела родителей вместе. Это важно для ребенка.

Я цепенею.

Пес Грозового тем временем охотно перемещается от меня к своему хозяину.

– То есть, ты готов дать дочери видимость того, что мы семья. Но сам и не хочешь проявить и каплю уважения ко мне? Как это, Артур? Ты меня запутал.

Зря я, наверное, поднимаю такие темы. Но как я могу молчать, когда на кону наша с ним дочь и ее будущее?

– С чего ты решила, что я тебя не уважаю? – погладив пса, он выпрямляется, представая передо мной в своей жесткой мужской красоте.

У меня внутри все заклокотало от его вопроса.

– Потому что с первого дня я не видела от тебя ни одного хорошего поступка, – говорю как есть, на что муж вдруг хмурится, словно мои слова его удивили.

– Ты сказала, что я тебя запутал, Марьяна. Это не так. Ты сама себя путаешь. Я не отношусь к тебе плохо. Я отношусь к тебе честно.

У меня снова наступает ступор. Я часто моргаю, чтобы отогнать слезы, которые нельзя показывать такому, как он.

– Честно? – переносица начинает гореть, а в уголках глаз всё-таки скапливаются предательские слезы.

– Да, честно. Вижу, что тебе это не нравится. Но ты уже взрослая девочка, должна знать, как работают вещи. Я не буду ездить тебе по ушам, чтобы только ты не ревела.

– Я не реву, – выходит зло и обиженно.

– Я не дебил, Марьяна.

Прикусываю губу, чтобы не огрызнуться. Он не дебил, он кое-кто намного хуже.

Если раньше Артур с горем пополам, но иногда проявлял себя как настоящий человек с эмоциями и чувствами, то возраст превратил его в отца.

От него веет холодом за километр. Не представляю, как с ним можно заниматься любовью, когда ему не знакомо само понятие любви. Но судя по его бурной личной жизни, всех все устраивает.

Артур уходит вместе с Джеком. Из коридора доносится звук его голоса, словно он отдает псу какие-то команды.

А я стою ни живая, ни мертвая.

Грозовой прямо сказал, что сегодня я остаюсь здесь.

Проблема в том, что «здесь» – это самое последнее место на земле, где я хочу быть.

И ослушаться его рисковое дело, ведь он потом припомнит.

Хлопает дверь, я выглядываю в окно и вижу, как Артур повел Джека во двор. С губ срывает выдох облегчения.

Не тратя время, я выхожу из спальни и принимаюсь исследовать этаж. Меня волнует одно: найти комнату, в которой я смогу переночевать.

Правда, за первой дверью оказывается кабинет Грозового. Сначала мне даже кажется, что мне это чудится, потому что когда мы женились, у Артура не было никаких дел, для которых ему бы понадобился кабинет.

Напоминаю себе, что прошло много лет. И вполне возможно, он либо перенял часть бизнеса отца, либо создал что-то свое. Почему нет?

В любом случае долго на пороге я не стою, и, поддавшись любопытству, захожу вовнутрь.

Направляюсь к его рабочему столу, чувствуя нарастающее в груди сердцебиение.

В полумраке на отполированной поверхности вижу рамку с фотографией. Подношу к лицу, так чтобы на снимок падал свет из коридора.

Горло тут же обхватывает когтистая лапа агонии, которую я еще никогда не испытывала.

Зачем? Зачем ему именно это фото?

Глава 5. Нет никаких чувств

Я забываю о времени, и о том, кто в любой момент может заметить мое присутствие в своем кабинете. Я почти уверена, что мне сюда вход воспрещен.

Ведь кто я в его судьбе? Так, недоразумение.

Наивная дурочка, которую ему подсунул отец, а Грозовой младший, уж не знаю в силу каких причин, не смог остановить нашу свадьбу.

Годы жизни за границей, новая страна, другая культура и воспитание дочери в незнакомой среде – все это, как ни странно, помогало отвлечься. Я огромными усилиями загнала мысли про свой несчастливый брак далеко-далеко. В самый потаенный уголок души.

Чтобы никто не узнал правду о том, как именно на свет появилась моя любимая Сара.

И о том, что я была нежеланной невестой, нелюбимой женой, и в итоге стала изгнанной матерью с младенцем на руках.

Впроголодь я не жила. Деньги у меня были. Но кроме них – больше ничего.

Оказалось, что когда рядом нет мужа, который тебя не любит и открыто это показывает – жить легче. И дышать тоже – легче.

Теперь же, когда я в России, и Артур решил вывести наш фиктивный брак на новый виток, я не понимаю, откуда мне брать силы продолжать.

А продолжать надо.

Через боль. Через ссоры. Через «не могу».

Отец мне так и сказал, что браков по любви не существует, потому что рано или поздно недостаток денег все убивает. А вот когда сходятся такие молодые люди вроде меня и Артура – это другое дело.

Ведь за нами стоят две империи. Два мастодонта бизнеса – Грозовой старший и Молчанов.

И да, мне было сказано засунуть свое мнение в то самое место. А еще не пикать и не показывать характер.

Отец гордо говорил мне, что я еще буду его благодарить.

Интересно, когда настанет этот день? Я до него вообще доживу?

Сердце больно-больно бьется о ребра, не давая толком вдохнуть. А я все не могу отвести взгляда от снимка, о существовании которого я не подозревала.

До меня долетает, как хлопает входная дверь.

Я слышу, как Грозовой медленно поднимается по лестнице. Его твердые шаги отдают в теле ударами.

Твою ж…

Кажется, я его отторгаю на молекулярном уровне.

– Марьяна? – он зовет меня, стоит ему вернуться в спальню, где меня уже нет.

Секунда. Две. Три.

Грозовой отправляется на мои поиски.

– Чем ты здесь занимаешься? – он появляется на пороге, погружая помещение в почти полную темноту.

Своей выдающийся фигурой он заслоняет света из коридора и, скрестив руки на груди, ждет ответа.

Ведь кто я такая, чтобы вторгаться в его личное пространство? Ему даже не нужно произносить этих слов. Я знаю, что это именно то, о чем он думает.

Ответ ему может быть и нужен, а у меня язык к нёбу прилип. Говорить не могу.

Выждав в пару мгновений и качнувшись с носка на пятку, он ныряет вглубь кабинета.

Отворачиваюсь и прижимаю фотографию к груди.

– Не подходи, – пячусь, автоматически заворачивая за огромный, идеально чистый стол.

– Что еще за фокусы? – он следует за мной и тянет руку к снимку. – Крыша поехала совсем?

– Есть такое, – сдуваю прядь волос, что упала на лицо, пока я, спотыкаясь о мебель, пытаюсь ускользнуть от Артура. – Остановись и не приближайся.

– Черта с два ты будешь мне говорить, что делать.

Его взгляд, метающий искры, цепляется за стол, как только он замечает, что что-то не так. Артур быстро понимает, какую фотографию я взяла.

– Поставь на место, – он пальцем тычет туда, где стояла рамка.

– Нафига? – я не подбираю выражений.

– Марьяна, – давит он. – Привычка трогать мои вещи создаст тебе целую кучу проблем. Лучше сразу бросай.

– Нафига тебе фотография меня и Сары? – в горле клокочет подступающая истерика. – И при чем… такая?

Меня начинает колотить, потому что не может, ну не может рамка с таким снимком стоять на рабочем столе моего ненастоящего мужа.

Это сбой.

Гребаный сбой в матрице.

– Сара – моя дочь. Конечно, на моем столе ее снимок.

– Хм, – горло распирает от огромного кома. – То есть, глядя на него, ты не замечаешь, что к фотографии прилагаюсь и я тоже?

Вот что на самом деле меня волнует.

– Замечаю, – зло бросает он. – Я не слепой.

– И?

– Ты родила мне дочь. Мне что тебя нужно было с фотографии вырезать? – он еще и усмехается. – Марьяна, тебе нужно подлечить голову, серьезно.

– Это нелогично, Артур, – мотаю головой. – Нелогично. Ты же меня…

– Что я тебя? – он сокращает расстояние до опасно близкого. – М? По-твоему, я тебя не перевариваю? Недолюбливаю? А может, ненавижу? Говори.

– Мы с тобой не пара. Не муж и жена. И даже не родители в нормальном понимании, – сокрушаюсь я.

– К чему ты ведешь, твою мать?

– Зачем каждый день смотреть на женщину, до которой тебе нет дела?

А еще таскать сюда девок и прямо за стеной их…

– Это первая фотография Сары, – он смотрит мне не в глаза, в прямо в душу. – И этим она особенна. А то, что на снимке ты, – он слегка приподнимает и опускает плечи, – ну что теперь? И еще прекрати скулить на тему того, что я тебя гноблю и ненавижу. Это не так.

– А как?

Он накрывает мои ледяные пальцы своими пылающими и обхватывает ими фотографию, о существовании которой я не подозревала.

Это снимок из больницы Лондона, где я рожала. Артур тогда прилетел, и что удивительно успел на роды, хотя я была безумно, вот просто невероятно против.

Он держал меня за руку.

Откуда-то знал, как нужно правильно дышать при родах, и помогал мне.

Подавал воду и подкладывал под спину подушки при схватках.

Медсестры потом наперебой говорили мне о том, какая я «lucky». Ведь мне повезло с мужем. А я про себя думала: если бы вы только знали...

На фотографии я держу Сару на руках, а она своей крохотной ручкой сжимает мой указательный палец.

Такой теплый, душевный и интимный снимок – это не то, что должно быть у Грозового на столе.

– Марьяна, – он все-таки отбирает у меня фото и возвращает рамку на место. – Ненависть не может появиться на пустом месте. Для нее нужны хоть какие-то мизерные чувства, а у меня к тебе нет ничего. Ты просто мама моей дочери. С прибабахом, но это мы поправим. Больше не ползай по моим вещам. И вообще, завтра ранний подъем, – он берет меня за локоть и тащит прочь из кабинета, – значит, пора спать.

Глава 6. Одна кровать

– Не хочу? – я останавливаюсь посередине спальни, куда Артур привел меня против воли. – Не буду! – смотрю на кровать, и все еще вижу на ней другую. – Слышишь меня?

– А в чем, собственно проблема? – от отпускает мою руку, чуть проходит вперед и смотрит на меня через мускулистое плечо. – У меня был долгий день, я замахался и мне нужен сон. Так что очень советую не орать, и не повышать голос. У меня башка гудит. Мы друг друга поняли? Хорошо. Я в душ.

Наплевать ему на то, поняла я его или нет. Здесь все решает он и не стесняется лишний раз указать мне на мое место фиктивной жены.

А в нашем случае это означает роль терпилы.

Он не думает два раза, прежде чем вытереть об меня ноги.

– Я не буду спать с тобой в одной кровати, – от беспомощности стискиваю ладони в кулаки. – Как тебе неясно, Артур?

– Мне насрать, Марьяна. Хочешь, можешь поменять постельное белье, пока я моюсь.

И все.

Сказав это, он уходит в душ, а я так и стою на месте, пока до меня не доносится тихий шелест воды, доносящийся из ванной.

– Урод, – шепчу сквозь зубы. – Как же я тебя ненавижу.

Причем ненавижу его соразмерно той любви, которая когда-то свела меня с ума.

От беспомощности у меня из глаз брызгают слезы, и я даю им выход, потому что никто меня сейчас не видит.

В голове вереница вариантов того, как мы можем продолжить воевать с Грозовым. Одна только проблема: что бы я ни делала, он победит, согнет меня в бараний рог и сделает так, как ему надо.

Я даже открыла приложение, чтобы вызвать такси, но…

Если не эта ночь, то будет другая, когда он все-таки принудит меня подчиниться. Более того, каждый новый раз будет приводить к более обостренным ссорам. Но уже при нашей маленькой дочери.

Которая, конечно, еще совсем ребенок, но она смышленая и добрая девочка, а еще эмоциональная. И этим она вся в меня. Я все детство провела, жалея свою мать за то, как ей не повезло растить меня одной.

Могу ли я допустить, чтобы моя дочь тоже испытала жалось к матери?

Никогда и ни за что.

Грозовой вместе со своими любовницами, мой отец и свекор, никто из них не сломает меня, как бы сильно они не старались слепить из меня удобную жену.

Я не дам угробить свою дочь и ее психику, а значит, не позволю угробить и себя.

К тому же Артуру я интересна, только пока сопротивляюсь. Такие, как он любят ломать и подчинять, причем идут до конца. Значит, единственный способ уцелеть – это как можно скорее ему наскучить.

Легко не будет, в этом плане я не обманываюсь. Поэтому действовать придется, сжав волю в кулак и стиснув зубы.

Поборов тошнотворное чувство, я снимаю пальто, складываю его и оставляю на спинке кресла.

Закатав рукава, я принимаюсь за постель. У меня хватает внутренней ярости, чтобы даже с такой громадиной управится в два счета. И новое постельное белье я нахожу быстро, но вместо белого цвета, который теперь вызывает негативные чувства, беру мокрый асфальт.

– Вау, – Артур тихо вернулся в спальню, и от его голоса я едва не подпрыгнула. – Это все, конечно, отлично, – он подходит к краю постели, рукой пробегает по мокрым волосам, – но почему ты еще стоишь?

– Потому что не тебе одному нужно смыть с себя пот и грязь, – скрестив руки на груди, я прохожу мимо него, прямиком в ванную, которая не изменилась с моего последнего раза в этом доме.

Зайдя вовнутрь я зачем-то прохожусь взглядом по полкам и даже заглядываю в ящики. Стыдно, но я ищу следы присутствия другой женщины, или женщин, которые бывают тут на постоянной основе.

И ничего.

В душе я провожу много времени. Специально, чтобы по его же словам, уставший Грозовой заснул, и больше со мной не говорил.

Подсушив волосы полотенцем, я сталкиваюсь с дилеммой. В чем спать? Нижнее белье – это слишком откровенно. А надеть мне кроме своей же одежды нечего, только вот она не для сна.

Вздохнув, я не без труда прихожу к компромиссу, и в итоге одалживаю одну из футболок Артура. Хорошо, что его гардеробная была по пути.

В спальню я возвращаюсь на цыпочках. Потушенный свет намекает, что Грозовой точно решил спать.

Облегченно выдыхаю через нос и подхожу к своему краю кровати.

Артур спит, лежа на спине. Причем, я точно знаю, что спит, потому что помню, как звучит во сне его дыхание.

Сама я на кровать опускаюсь медленно, чтобы не дай бог не разбудить его. Также тихо ложусь с краю и накрываюсь уголочком одеяла. Опять же, чтобы остаться незамеченной.

И только когда голова касается подушки, я понимаю, сколько усталости на самом деле скопилось во мне самой.

Ну вот, а думала, что проворочаюсь полночи.

– Марьяна? – голос Артура, тихий и хриплый, касается моего слуха, в момент, когда я почти заснула.

Молчу, а сердце бьется как дикое.

– Марьяна? – снова зовет он, а я от досады прикусываю губу.

Чего ему надо, а?

Ответ последовал практически молниеносно. Сначала зашуршали простыни, слегка прогнулся матрас.

А потом Грозовой обхватывает меня под грудью своей огромной рукой и легко, словно я ничего не вешу, привлекает к себе под бок.

И…

Ничего больше не происходит. Вот вообще ничего. Не убирая своей тяжелой руки, он засыпает.

А я теперь как должна уснуть?

И что, черт возьми, все это значит?

Глава 7. Ты изменилась

На удивление я проспала как убитая. Наверное, сказалась длинная дорога на родину и принесший немало стресса разговор с моим фиктивным мужем.

Стоит мне только подумать про Артура, как я распахиваю глаза. В глаза бьёт тусклый свет из-за плотных штор, и нет ни одного звука, кроме моего бешено бьющегося сердца.

Кошмар вчерашнего дня возвращается ко мне постепенно. А какой кошмар ждёт меня впереди – даже думать не хочется.

Ведь всё это только начало. Так, репетиция.

Грозовой без зазрения совести обращается со мной как с неодушевлённым предметом. И это учитывая, что он меня практически не знает.

Я ничего ему не сделала, а он уже меня ненавидит.

– Вот урод, – хрипло ругаюсь себе под нос и с бока поворачиваюсь на спину.

Неожиданно я чувствую шевеление сбоку. Шорох пододеяльника.

– И тебе доброе утро.

Не знаю, как я не подскочила на месте от шока, потому что была уверена в том, что его в спальне нет.

А он здесь. Так же, как и я, лежит на спине, только поза у него более раскованная. Если я лежу, подтянув одеяло к подбородку, то он чувствует себя хозяином положения.

Руки забросил за голову. Торс оголён по пояс. И смотрит нагло-нагло.

Я правда не знаю, как это выдержу. Потому что когда я возвращалась, в моей голове было два варианта развития событий.

Я думала, что он либо даст мне развод и найдёт в нашем контракте какую-то магическую лазейку. Либо я рассчитывала, что он не будет обращать на меня никакого внимания.

Мы ведь жили порознь много лет, почему бы дальше не продолжать в том же духе:

– Что ты тут делаешь? – вопрос машинально слетает с губ.

– Это моя спальня. Где ещё я должен быть?

И ни одной эмоции на лице, кроме, пожалуй, внимательного взгляда, который не отрывается от моего лица.

Не знай я его, то подумала бы, что он рассматривает мои черты.

– В спортзале. На работе. Со своей девушкой, – перечисляю все варианты, которые приходят на ум. – Алекса, кажется, да?

– Она мне не девушка, – спокойно отвечает он, не меняя позы и не переставая на меня смотреть.

Это начинает напрягать. У меня что, лицо грязное? Или за ночь третий глаз вырос?

Пока я молчу, Грозовой решает эту паузу заполнить.

– Мы просто трахаемся.

Да я как бы помню, Артур. Мог не объяснять.

Его слова поднимают внутри новую, сильную волну гнева. И, к моему огромному сожалению, частично я так реагирую из-за ревности.

И только подумать, кого именно я ревную?! Глаза бы мои его не видели.

Но это я в уме у себя такая смелая. На деле мне лучше молчать и не злить его.

– Я должна была догадаться.

– Действительно, – кивает моим словам он. – Ты, кстати, изменилась.

В этот момент я себя ненавижу, потому что он ещё ничего не сказал, а у меня уже щёки зарделись.

– Возраст тебе к лицу, – бьёт меня словами он, и я прихожу в себя.

Неужели я рассчитывала на комплимент от мужчины, который при мне валялся в постели с другой женщиной?

– Тебе тоже, – сухо отвечаю я и глазами ищу свою одежду.

– Нет, я серьёзно, – он щурит веки и не жалеет времени на то, чтобы изучить моё лицо полностью. – А может, я устал от переделанных лиц, и поэтому твоё мне вдруг кажется красивым, – вслух рассуждает он.

И снова отношение ко мне такое, словно я не живая, а предмет, вид которого оценивается вслух.– Да нет, – машу ладонью, чтобы отвлечь его. В голове гудят его слова про второго ребёнка. – Тебе показалось. Я действительно сильно постарела, мне многие об этом говорят, – блефую, чтобы он перестал поднимать щекотливые темы.

– Пока ты была в Англии, у тебя были мужики? – он сощуривает свой и без того хищный взгляд. – Говори, – подталкивает меня он, а у меня язык к небу прилип.

Что за вопрос, Грозовой?

Если бы ты только знал, как я убивалась по тебе большую часть времени, особенно в первые годы…

Впрочем, хорошо, что тебе это неизвестно.

– Ты же знаешь, что мой отец не допустил бы подобного, – горько усмехаюсь я над этой правдой. – Каждый мой шаг был под контролем.

– Это хорошо, – согласно кивает Артур. – Мне импонирует, что Молчанов – человек, который может держать слово.

Сначала я не понимаю, о чём он говорит, а потом до меня, кажется, доходит.

Я поворачиваюсь к мужу, и, видимо, на моём лице так отчётливо читается вопрос, что он решает на него ответить.

– Да, у меня с твоим отцом был договор. Все эти годы.

– Какой именно?

– Относительно тебя, – говорит Грозовой об этом просто, словно мы говорим не про мою жизнь, а про какую-то мелочь. – У тебя не должно было быть других мужчин. Для меня это было важно.

На языке крутится миллион возражений, но я проглатываю всё, чтобы не злить его.

– И что, – подначивает меня он, – ты ничего не скажешь?