Текст книги "Собственность по контракту (СИ)"

Автор книги: Эва Монро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

22 глава

22 глава

Тишина после его слов висит в гостиной густым, тяжелым занавесом. Он уходит продолжает сидеть в своем кабинете, пока я стою в ванной с отражением в темном стекле и с бездной, которая разверзлась внутри. Его слова – «у тебя останусь только я» – звучат не как угроза. Как обетование. Мрачное, неизбежное, и от этого – порочно желанное.

Я не двигаюсь, пока холод от стекла не начинает проникать через тонкую ткань платья. Потом поворачиваюсь и иду не в свою спальню. Я иду к его двери. Она не заперта. Всеволод сидит за столом, уткнувшись в экран монитора, но я вижу – он не работает. Он просто смотрит в одну точку, его пальцы неподвижно лежат на клавиатуре.

– Ты был прав, – говорю я с порога. Голос мой звучит глухо, но твердо. – Ничего не останется. Ничего, кроме этого. Кроме нас.

Он медленно поднимает на меня взгляд. В его глазах нет удивления. Есть лишь та же усталая, обжигающая пустота, что и у меня внутри. Мы – два выгоревших светила, притягивающиеся друг к другу перед тем, как рухнуть в ничто.

– И что ты хочешь? – его вопрос падает в тишину комнаты, как камень в черную воду.

– Забыть, – отвечаю я просто. – Забыть все. Ее. Себя. Ту девочку у окна. Сталь тоже может плавиться, Всеволод. Я хочу расплавиться. И я хочу, чтобы это сделал ты.

Он встает. Медленно, как хищник, пробудившийся от долгого сна. Всеволод подходит ко мне, и теперь он не смотрит на меня свысока. Мы одного роста. Одной силы. Одной породы.

– Ты уверена? – его шепот обжигает кожу. – Потому что назад пути не будет. Если я коснусь тебя сейчас... это будет не как тогда. Это будет навсегда.

– Я уже прошла точку невозврата, – напоминаю я ему его же слова. – Помнишь?

Он не отвечает. Вместо этого его руки поднимаются и срывают с меня платье. Не с яростью, не с похотью. С неким ритуальным, почти священным бесстрастием. Ткань соскальзывает на пол беззвучно. Он раздевает меня, как расчехляют заточенный клинок, чтобы посмотреть на качество стали.

Его пальцы скользят по моим плечам, по ключицам, останавливаются на быстром, лихорадочном пульсе у меня на шее. Он чувствует его. Чувствует, как бьется жизнь, которую он теперь полностью контролирует.

– Ложись, – приказывает Всеволод, но в его голосе нет приказа. Есть приглашение. Приглашение к совместному падению.

Я отступаю к его огромному столу, сметаю со стола бумаги, планшет, дорогие безделушки. Все это с грохотом падает на пол. Нас больше ничего не отделяет от голого, полированного дерева.

Я ложусь на него спиной, чувствуя холод лакированной поверхности на своей коже. Он стоит надо мной, снимая с себя рубашку. В полумраке кабинета его тело кажется высеченным из мрамора – мускулистым, мощным, испещренным бледными тенями шрамов. История его битв.

Всеволод накрывает меня собой, но его вес не давит – он окружает. Его кожа обжигающе горяча по сравнению с холодом стола. Он не целует меня. Он смотрит мне в глаза, и в его взгляде – вся тьма, вся боль, вся та пустота, что он когда-то разглядел во мне.

– Сегодня я возьму не тело, – шепчет он, и его губы почти касаются моих. – Я возьму душу. Ту, что осталась. И отдам тебе свою. Какую есть.

Его пальцы находят мое запястье, прижимают его к столу. Не больно. Твердо. Закрепляя. Затем другое. Я лежу раскинувшись, полностью открытая ему, и не пытаюсь сопротивляться. Я жду.

Он входит в меня медленно, неотвратимо, заполняя собой все пространство, всю пустоту. Это не больно. Это... окончательно. Как последний поворот ключа в скважине. Щелчок. Мы – одно целое. Одна плоть. Одна тьма.

И тогда он начинает двигаться. Не с яростью, не со страстью отчаяния. С невероятной, почти нечеловеческой концентрацией. Каждое движение выверено, чтобы доставить максимальное ощущение. Он изучает мое тело, как раньше изучал документы, находя те точки, что заставляют меня стонать и выгибаться. Он знает меня лучше, чем я сама.

Я закрываю глаза, но он снова приказывает: «Смотри на меня». И я открываю. И вижу в его глазах не триумф, не обладание. Я вижу отражение. Свое отражение. Такую же потерянную, такую же сильную, такую же сломленную и собранную заново душу.

– Ты моя, – говорит Всеволод, и это не утверждение. Это констатация факта вселенского масштаба.

– И ты мой, – выдыхаю я в ответ, и это тоже правда. Мы принадлежим друг другу, как два противоположных полюса одного магнита, обреченные на вечное притяжение.

Его ритм ускоряется. Волны наслаждения накатывают, невыносимые по своей силе. Это не просто физическая кульминация. Это слияние. Слияние двух одиноких монстров, нашедших, наконец, себе подобного. Я впиваюсь ногтями в его спину, оставляя красные полосы на его коже, помечая его, как он пометил меня. Он мой так же, как я его. В этом ужасная, порочная правда.

Когда мы оба достигаем пика, в тишине кабинета нет криков. Есть только сдавленный стон, общий вздох, и абсолютная, оглушительная тишина после. Он тяжело опирается на меня, его лоб прижат к моему плечу. Его дыхание горячее и прерывистое. Я чувствую, как бьется его сердце – так же бешено, как мое.

Мы лежим так долго, не двигаясь. Потом он медленно поднимается, отделяя свое тело от моего. Холод снова касается моей кожи, но он уже не кажется таким пронзительным.

Он смотрит на меня, на мое тело, раскинутое на его столе, на следы его страсти на моей коже. Его взгляд тяжелый, непроницаемый.

– Теперь мы одно целое, – произносит Всеволод тихо. – Отныне и навсегда.

Он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться. Его пальцы смыкаются вокруг моих – крепко, уверенно. Он не отпускает мою руку, проводит меня через кабинет, усеянный обломками нашего падения, в его спальню.

Мы ложимся в его огромную кровать, и он притягивает меня к себе, прижимая мою спину к своей груди. Его руки обвиваются вокруг меня, не как цепи, а как единственная опора в рушащемся мире.

– Спи, – шепчет Всеволод мне в волосы. – Я здесь.

И я закрываю глаза. Впервые за долгие месяцы я не чувствую себя одинокой. Я чувствую его – его силу, его власть, его испорченную, исковерканную душу, которая теперь навсегда переплелась с моей.

Всеволод уничтожил последние остатки той девушки и создал на ее месте королеву своей тьмы. И я принимаю эту корону. С болью. Со стыдом. С бесконечным, всепоглощающим облегчением. Потому что быть его – значит быть собой. Наконец-то.

23 глава

23 глава

Время с тех пор текло иначе. Густое, медленное, как расплавленное золото. Золотая клетка перестала быть клеткой. Она стала тронным залом. Я научилась ходить по его лабиринтам не как пленница, а как хозяйка. Его взгляд следил за мной всегда – тяжелый, оценивающий, но теперь в нем жило новое чувство. Не собственника. Соучастника. Союзника.

Всеволод исполнил свое слово. Я получила все. Кабинет с панорамным видом, лучший во всем здании. Команду, которая смотрела на меня не с жалостью, а со страхом и уважением. Доступ к любым ресурсам. Власть. Реальную, ощутимую, вкус которой я узнала и полюбила.

Но свободы не было. Всеволод никогда не отпускал меня далеко от себя. Его присутствие было всегдашним фоном моей жизни, ее осью и ее границей. Иногда по ночам, просыпаясь от кошмара, я находила его стоящим у моего окна. Молчаливого, как тень. Он не подходил, не касался меня. Просто стоял, охраняя мой покой и напоминая, чей он.

Однажды вечером мы сидели в его кабинете. Шел дождь, и тысячи капель стекали по стеклу, оставляя сверкающие следы на лице города. Дела были закончены, бумаги разобраны. Между нами стояла бутылка старого бургундского, и два бокала были пусты.

Он смотрел на меня через стол, и во взгляде его было что-то незнакомое. Не расчет, не страсть. Что-то глубокое и усталое.

– Ты помнишь тот день, когда пришла ко мне? – спросил он тихо. Его голос почти потонул в шуме дождя.

Я кивнула, не в силах вымолвить слово. Как я могла забыть?

– Я увидел в тебе тогда не просто отчаяние, – он сделал глоток вина, его глаза не отрывались от меня. – Я увидел огонь. Такой же, как горел во мне когда-то. Задавленный, почти потухший, но живой. Мне захотелось... раздуть его.

– Чтобы сжечь меня дотла? – вырвалось у меня.

– Чтобы согреться, – поправил он. И в его словах не было лжи. – Холодно бывает на вершине. Очень холодно. Я устал от одиночества.

Он встал и подошел ко мне. Не как хозяин к собственности. Не как стратег к оружию. Как человек к человеку. Он взял мою руку, и его пальцы сплелись с моими. Ладонь его была шершавой, теплой, единственно реальной вещью в этом крутящемся мире.

– Я сломал тебя, – прошептал он. – Переделал под себя. И в процессе... сам изменился. Ты стала моей тенью. Мой отражением. Моей самой большой победой и... единственной слабостью.

Он коснулся пальцами моего лица, провел по линии щеки, как бы пытаясь запомнить ее на ощупь.

– Я не прошу прощения, – сказал он. – Это было бы ложью. Я не жалею ни о чем. Но я предлагаю тебе новый договор.

– Какой? – мой голос прозвучал хрипло.

– Равных, – его глаза горели в полумраке. В них была вся тьма и весь свет его души. – Без контрактов. Без условий. Только ты и я. Против всех. До самого конца.

Он не предлагал мне свободы. Он предлагал себя. Всего себя. Со всей своей тьмой, жестокостью, властью и той одинокой, голодной пустотой, которую только я могла заполнить.

Я смотрела на него – на этого человека, который отнял у меня все и дал взамен больше, чем я могла мечтать. Который сломал меня и собрал заново – сильнее, острее, опаснее. Который стал моей тюрьмой и моим единственным убежищем.

И я поняла, что мой выбор был сделан давно. В тот самый миг, когда я переступила порог его кабинета.

Я подняла руку и прикоснулась к его лицу. К твердой линии скулы, к уголку губ, хранившем память о всех его улыбках и гримасах боли. Он замер, позволив мне прикоснутся к нему. Позволив мне владеть им в эту секунду так же, как он владел мной.

– Да, – сказала я. Всего одно слово. В нем была капитуляция. И победа. И начало новой войны.

Он наклонился и поцеловал меня. И этот поцелуй был не похож ни на один предыдущий. В нем не было голода, не было ярости, не было желания подчинить. В нем было признание. Признание равной. Признание своей.

Когда мы вышли на балкон, дождь уже кончился. Город сиял внизу миллионами огней, влажный и прекрасный. Его империя. Теперь и моя.

Он стоял сзади, обняв меня, его подбородок касался моей макушки.

– Никто не будет стоять у нас на пути, – прошептал он мне на ухо. Его голос был тихим и бесконечно уверенным. – Мы будем править этим городом. А потом, может быть, и всем миром.

Я закрыла глаза, чувствуя тяжесть его рук на моих плечах, холод металла перил и тепло его тела. Я больше не была той испуганной девочкой, что молила о пощаде. Я стала кем-то другим. Кем-то большим.

Он спас мой дом.

А потом он уничтожил и заново построил меня, чтобы я стала его королевой в мире, где выживают только самые жестокие и самые любящие. И я повернулась к нему, чтобы принять свой трон и свою судьбу. Добровольно. Навеки.

Конец