Текст книги "Очаровательная должница"

Автор книги: Эва Киншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Тут из груди владелицы особняка вырвался протестующий возглас. Энтони повернулся к ней, по-прежнему излучая спокойную уверенность.

– Если вы, Эстер, расстанетесь с этим домом – как и с участком в Топанге – вы не только выплатите все долги, но и сможете позволить себе что-нибудь милое и уютное с видом на море. А кроме того, у вас будет приличная рента, на которую вы в покое и достатке будете жить до конца дней. Представьте только, каково вам будет здесь одной, в этом огромном доме, когда Агнесса выйдет замуж. А прими вы мой совет, и вам не придется отказывать себе ни в чем.

Поглядев на ошеломленное лицо матери, Летиция сжала под столом кулаки и бросила на Энтони убийственный взгляд.

– Что вы имеете в виду? – спросила Эстер.

– Вы получите возможность время от времени совершать круизы или проводить весну в Париже или лето в Испании. Может статься, вы захотите посетить какие-нибудь музыкальные фестивали. Или устраивать музыкальные вечера самой... не боясь разориться.

Энтони сделал паузу и посмотрел по сторонам.

– У вас редкий вкус, вы могли бы даже собирать антиквариат или произведения живописи. – Он снова посмотрел на Эстер. – Я знаю, вашего мужа нет в живых уже полтора года, – мягко произнес Энтони. – Но я уверен, что он был бы рад, если бы вы жили в достатке и покое, занимаясь тем, что вам по душе.

Эстер Уимблоу глубоко вздохнула и произнесла дрогнувшим голосом:

– Вы правы, Роналда нет больше с нами, а держаться за кирпичи и известку... Да, я не хотела расставаться с домом, потому что жила здесь вместе с ним. Но в моем сердце Роналд останется навечно. Я продам дом.

– Я просто ушам своим не поверила! – воскликнула Летиция некоторое время спустя, когда они с Энтони стояли у калитки. – Я прекрасно понимала, что дом надо продать, но стоило мне завести разговор на эту тему, как мать ударялась в слезы! Вот я и решила, что вы собираетесь что-то придумать, чтобы сохранить дом.

– После знакомства с вашей матерью я понял, почему она так привязана к дому, – ответил Энтони. – А сегодня мне просто повезло: нужное время, нужное настроение... Но вас беспокоит что-то еще, да?

Летиция слабо улыбнулась. Сверху падал свет уличного фонаря, и она впервые заметила серебряные нити в волосах Энтони.

– Да так, ничего... – Летиция помолчала, затем расправила плечи и, словно решившись на что-то отчаянное, произнесла: – Давайте пообедаем завтра вместе. Что скажете, Энтони?

Тот посмотрел на нее уже знакомым ей сосредоточенным взглядом и ответил:

– Спасибо за приглашение. Но завтра я переезжаю в «Пинк-велвет».

– О, простите, я забыла...

– Знаете, приезжайте туда сами, – предложил Энтони. – Я останусь там на выходные, и у меня есть что вам показать. Не звоните, просто приезжайте... Если захотите, конечно.

– Я...

– Еще я бы посоветовал вам выспаться сегодня. – Энтони вынул руку из кармана брюк и кончиками пальцев прикоснулся к щеке Летиции. – Ничего, все обойдется, – ободряюще добавил он.

Через несколько секунд Летиция смотрела вслед огням его джипа. Но прошло еще несколько минут, прежде чем она вернулась в дом матери, где собиралась сегодня ночевать.

На следующее утро Летицию поразила перемена в настроении Эстер: возникло впечатление, что мать стала другим человеком – более спокойным и зрелым. Видно было, что мать не просто смирилась с потерей дома, но и обрела новый смысл жизни. Даже составила списки вещей, которые намеревалась забрать с собой и которые хотела продать. Причем продажную цену она определила весьма разумно. Теперь все трое обсуждали, куда переехать.

А потом, уже днем, Летиции позвонил агент, занимающийся участком в Топанге. Он сообщил, что ему предложили именно ту цену, которую назвал Энтони, причем со всеми дополнительными преимуществами.

– Так он оказался прав... – произнесла Агнесса с благоговением.

Летиция почувствовала огромное облегчение. Но, приехав к себе домой, поняла, что одна ноша сменила другую: теперь она по уши в долгу у Энтони Симмонса. И в долгу не только за его финансовые рекомендации, но за нечто другое, неоценимое в деньгах, – за помощь Эстер. Ведь он взял на себя труд войти в положение матери и понять ее!

Однако у Летиции появилось ощущение, что Энтони согласится принять ее благодарность только на своих условиях, и более никак. Он хочет, чтобы Летиция приехала в «Пинк-велвет». Что будет, если она не поедет? Энтони решит, что она до сих пор считает, будто слишком хороша для него, выскочки?

И потом, горестно осознала Летиция, она сама поставила условие-ограничение, дав понять, что не сделает ни шагу ему навстречу, пока дела матери не будут улажены. Условие выполнено, но... Но что-то внутри нее продолжало предостерегать Легацию против Энтони Симмонса, против того, что должно было стать непременным итогом близкого с ним знакомства.

И все же, рассуждала она, было бы просто низко не поблагодарить его. Да и вообще, что страшного, если она проведет завтра в «Пинк-велвет» несколько часов?

Когда на следующее утро Летиция затормозила у дома в «Пинк-велвет», на гравийной подъездной дорожке уже стояла чья-то машина, не Энтони.

Когда Летиция выбралась наружу, из-за угла дома показалась компания – Энтони, мужчина и женщина примерно его возраста и трое детей. День выдался ясный, и на горизонте голубело море.

Летиция замялась: чужие люди могут оказаться помехой. А могут и не оказаться... Если это близкие знакомые, возможно, она даст повод для сплетен. И тут до Летиции дошло, что она всегда считала Энтони волком-одиночкой, человеком без друзей, – хотя у нее не было особых к тому оснований.

Однако бежать было поздно. Так что Летиция оправила льняное бежевое платье и двинулась к группе.

Девочка лет десяти подбежала к ней и воскликнула:

– Ух ты! Как классно! – И, обернувшись через плечо, потребовала: – Мам, я хочу такое же платье!

Все рассмеялись затем вперед вышел Энтони, чтобы познакомить своих гостей. Выяснилось, что его друзья, Том и Кэнди Гамильтон, проведя утро в «Пинк-велвет», уже собираются обратно в город.

– Мы просто сгорали от желания увидеть поместье, – пояснила Кэнди, – и заставили Энтони пообещать устроить вечеринку по поводу новоселья! Но сегодня у нас праздник в школе, и нам пора ехать.

Не без труда запихнув в машину расшалившихся детей, Гамильтоны уехали, помахав на прощание.

Энтони посмотрел на Летицию.

– Что ж, вы приехали. И притом ухитрились произвести впечатление не только на крошку Джейн, – заметил он, улыбаясь одними глазами.

Летиция пожала плечами.

– Подумаешь, платье...

– Не только платье, – возразил Энтони.

Он больше ничего не сказал, но его серые глаза обежали фигуру Летиции и вернулись к ее лицу. Свежий ветерок играл ее распущенными черными волосами.

– Что ж, я приехала, – повторила Летиция его слова, пытаясь сдержать невольную дрожь. – Но не просто так.

Энтони поднял бровь. С заднего сиденья своего автомобиля Летиция достала корзинку.

– Я приехала накормить вас ланчем, причем не простым.

– Не стоит...

– А мне так хочется, – пояснила Летиция.

– Очередной шедевр кулинарии? – поинтересовался Энтони.

– О, конечно. Гамбургеры. И еще я захватила пиво – на случай, если его тут не водится.

Энтони неожиданно засмеялся и взял у нее корзинку.

– Да вы гений, мисс Уимблоу. Гамбургер под пиво? Всегда рад!

Энтони, усевшись за кухонный стол, смотрел как Летиция, обнаруживая знакомство с кухней, подогревает булочки и гамбургеры, нарезает салат.

– Нет ли у вас ощущения дежа вю? – неожиданно спросил он.

Летиция отмахнулась ножом.

– Может, и так, но это неважно. Я очень благодарна вам, Энтони! Вы меня выручили! Моя мама, она теперь как новенькая.

Летиция пересказала Энтони сообщение, полученное от агента по продаже недвижимости. Он слушал, не проронив ни слова. Тогда она посмотрела на него и беспомощно повторила:

– Правда, Энтони, я очень вам благодарна!

Он успел открыть бутылку пива и теперь держал ее за горлышко двумя пальцами, не сводя внимательных глаз с Летиции. На нем были рубашка цвета хаки, потемневшая под мышками, и джинсы. Волосы взлохмачены, щеки отсвечивают синевой.

– Надеюсь, это не единственная причина вашего появления здесь, Летиция.

– А, все готово. Не достанете ли мне поднос вон из того шкафа? – указала она пальцем. – Почему бы нам не перекусить на свежем воздухе?

– Летиция, – произнес Энтони, не двигаясь с места.

Она положила роскошные гамбургеры на тарелку. Затем снова повернулась к Энтони и. опершись на разделочный стол, встретила его взгляд.

– Я почему-то все еще отношусь к вам настороженно, Энтони. Не знаю почему, но это так. Поэтому я не могу сказать, какая тут еще причина. Несомненно, я была обязана вас поблагодарить. И вообще я еще не сказала вам «спасибо» за книги и кассету. Вы с ними попали в точку.

– Вам не кажется, что вы воюете с ветряными мельницами?

Летиция пожала плечами и скрестила руки на груди.

– Не знаю. Я всегда считала, что могу положиться на мою интуицию.

Энтони улыбнулся.

– Моя интуиция говорит мне, что вы не любите уступать, но... Но как бы не остыл ваш кулинарный шедевр.

Он поднялся и извлек из шкафа поднос.

– А что за люди эти Гамильтоны? – спросила Летиция, когда они уселись на террасе, вдыхая аромат роз и испытывая странную неловкость. По крайней мере, неловкость испытывала Летиция.

– Я познакомился с Томом давным-давно, когда изучал в вечернем колледже экономику. Он хотел стать юристом. И хотя он не из такой глубинки, как я, мы подружились. Я был шафером, когда они с Кэнди поженились. И еще я крестный Джейн. У Тома теперь обширная адвокатская практика, а Кэнди – флорист, у нее свой магазинчик.

– Милые люди.

Энтони бросил на Летицию быстрый взгляд.

– Мне тоже так кажется.

– А у вас много друзей? – спросила она, покончив с гамбургером и довольно поглаживая себя по животу.

– Довольно много. Неужели вы думали, что я совершенно самодостаточный человек?

На сей раз серые глаза смотрели чуть иронично.

– На вид, Энтони, вы сущий одинокий всадник, – ответила она, не раздумывая.

– И семейство Гамильтон не уверило вас в обратном? – сухо спросил Энтони.

Летиция скованно поднялась.

– Что, собираетесь обратно в город? – предположил Энтони, откидываясь на спинку тикового шезлонга. – Ведь вы выполнили ваш долг – точнее, выплатили его. Не правда ли?

– Я так и знала, что этим все кончится, – напряженно произнесла она.

– Ничего подобного, – протянул Энтони и тоже поднялся. – Это просто отговорка, которую вы придумали, потому что боитесь отпустить себя, Летиция. А настоящая причина... Вы стремитесь всегда быть главной и считаете, что я недостаточно хорош для вас. – Он сделал паузу, затем продолжил: – Но поверьте мне, я хочу, чтобы взаимное общение доставляло удовольствие обеим сторонам. И раз уж вы не можете быть иной... тогда уезжайте.

Именно это Летиция и сделала. Добралась до своего автомобиля, села за руль и поехала прочь. Она была так зла, что едва не задавила теленка, выскочившего на дорогу. Только это остановило ее. Не шок и не страх, а осознание того факта, что в «Пинк-велвет» завелись домашние животные. Летиция огляделась и увидела, что на обочине пасутся еще несколько телят. Наверняка это зрелище заставило бы бабушку плакать от радости, подумала она. И вспомнила, что в пятницу Энтони намекал ей на свои нововведения. Тут сердце Летиции вдруг дрогнуло.

Она выключила мотор и уронила голову на руль. Посидев так несколько минут, Летиция развернулась и поехала обратно.

Энтони все еще был на террасе, только снова уселся в полосатый шезлонг, закинув ноги на скамью. Он сидел спиной к входу в дом, но Летиция увидела у него в руке новую бутылку пива. Энтони озирал свое королевство, но нельзя сказать, что вид у него был довольный и счастливый.

Летиция заметила, что его плечи напряглись сильнее, когда она заговорила.

– Да, я привыкла верховодить и произвожу впечатление высокомерной особы. Но еще ни с одним мужчиной я не чувствовала себя так, как с тобой, Энтони. И я не знаю, что с этим делать. Если ты... хотел показать мне «Пинк-велвет», я не против.

Некоторое время Энтони сидел неподвижно, и сердце Летиции упало. Потом он поставил бутылку на каменный пол, медленно поднялся, молча повернулся и протянул руки. А когда она шагнула к нему, обнял ее, и они долго смотрели в глаза друг другу. Потом Энтони прикоснулся губами к черным прядям и тихо прошептал ее имя – как тогда, на пляже.

4

– Довольно, – произнес он несколько минут спустя.

– Вынуждена признать, что ты прав, – ответила Летиция, продолжая неподвижно стоять в кольце его рук. А потом кончиком пальца прикоснулась к шраму-звездочке. – Откуда это?

– Упал с лошади на забор. Там поверху шла колючая проволока.

– Ох! Тебе повезло, мог и без глаза остаться.

– Гмм... Если уж разговор зашел о глазах... У тебя они совершенно необыкновенные. А с распущенными волосами ты похожа на синеглазую красавицу цыганку.

И Энтони провел рукой по черным шелковистым прядям.

– То русалка, то цыганка, – подразнила его Летиция.

– И обеим ничего не стоит лишить меня душевного покоя. Вот видишь, я даже не могу отпустить тебя.

Летиция рассмеялась и прижалась к нему.

– А я и не хочу, чтобы ты меня отпускал, вот такие дела. Так что можете еще раз поцеловать меня, мистер Энтони Симмонс. Может, тогда у нас хватит силы воли заняться... чем-нибудь еще...

Энтони посмотрел на нее, прищурившись.

– Или... – неловко продолжила Летиция, – или я слишком тороплю события?

Энтони заговорил, но ей показалось, что сначала он хотел сказать нечто иное.

– Я могу целовать тебя до заката, Летиция. Мне это не в тягость, а в радость. – И снова прижался к ее губам.

Когда Энтони оторвался от нее, Летиция поняла, как легкомысленно упомянула о спешке, потому что дружеская близость грозила превратиться в жгучее пламя. Она думала, что все их поцелуи будут похожи на первый. Но то было решение, продиктованное разумом, не страстью, догадалась Летиция. Молчаливое соглашение, установленное для того, чтобы остаться вместе.

Поэтому когда Энтони прижал ее к себе, а Летиция обвила руками его шею, когда он целовал ее в губы, а его пальцы ласкали ее груди, она действительно чувствовала себя соблазнительницей-сиреной. Или соблазнительницей-цыганкой.

Она с радостью ответила на поцелуи Энтони и не стала протестовать, когда он расстегнул пуговицы ее платья. Наслаждаясь его прикосновениями, Летиция гладила плечи Энтони под рубашкой цвета хаки.

Какой разительный контраст! – подумалось ей. Колючая щетина небольно царапает щеку, а бронзовая кожа плеч кажется гладкой на ощупь. Да этот мужчина – прирожденный соблазнитель. Какое наслаждение целовать его загорелую шею, чувствовать сквозь одежду биение его сердца и видеть огонек, вспыхнувший в серых глазах, полускрытых тяжелыми веками!

Но что потом, что делать с ощущением потери, неполноты? Летиция дрожала, чувствуя, как горят щеки и что ноги отказываются ей служить. Губы ныли от поцелуев.

– Теперь я понимаю тебя, – прошептала она, проводя руками по волосам, застегивая платье и облизывая губы.

Энтони взял ее руки в свои.

– О чем ты?

Летиция пожала плечами.

– Я поняла, что не стоило заикаться... ну, насчет...

Энтони прищурился.

– Насчет спешки?

– Ты ведь... – Она набрала воздуху в грудь. – Ты ведь специально показал мне, что я играю с огнем, да, Энтони?

– Если и так, – ровно произнес он, хотя Летиция видела, как у него на виске бьется жилка, – то для того, чтобы разгорелся огонь, нужны двое. Но не будем касаться таких подробностей. – Энтони снова улыбнулся одними глазами. – Ты не возражаешь, если мы обождем пока с поцелуями и отправимся взглянуть на мою живность?

Неужели предупреждение? – удивилась Летиция. Чтобы я не раздувала пламя, а то оно вспыхнет слишком ярко? Или что-то еще?

– Давай, – кивнула она. — Я там едва не переехала твоего бычка – ничего страшного, он увернулся.

Они обошли все поместье. Энтони поделился с Летицией своими планами. А она рассказала, где раньше держали лошадей, и показала горный ручеек, куда свалилась в возрасте четырех лет.

– Потом меня отругали, – добавила Летиция, скривив губы. — Я тогда еще не умела плавать, и родители едва не умерли от страха, пока доставали меня из воды. Я пыталась поймать рыбку. Ручеек хоть и мелкий, но довольно быстрый. Меня отнесло вон к тем камням, избитую о валуны и нахлебавшуюся воды.

– Это само по себе наказание, – рассмеялся Энтони.

– Мне не разрешали играть у ручейка, а тем более – ловить в нем рыбу.

Энтони приподнял бровь.

– Так ты росла предприимчивым и шустрым ребенком?

– Подозреваю, что в детстве я была сущей головной болью для родителей, – ответила Летиция, немного поразмыслив. — А ты?

– Кажется, я тоже – если судить по количеству порок. Но в один прекрасный день мой отец понял, что не на того напал.

Они сидели на холме, любуясь окрестностями. Энтони жевал травинку.

– Ты любил отца? – спросила Летиция. – Он жив?

– Нет. И еще раз «нет».

– Даже сейчас, когда все в прошлом?

– Ничего не могу с собой поделать. Я твердил себе, что он ожесточился после ухода матери, но это не изменило моего к нему отношения.

– Понятно... – медленно произнесла Летиция. – У тебя было тяжелое детство?

Энтони пожал плечами.

– Ну почему же, если любишь открытые пространства, лошадей, свежий воздух и все такое прочее, если для тебя слово «земля» не пустой звук... Я любил все это, – задумчиво сказал он. – Но я знал, что мне многого не хватает.

Летиция смотрела на него, пытаясь представить равнины Техаса.

– Наверное, тебе здесь все кажется игрушечным – по контрасту, – заметила она.

– Может быть. У меня свой бизнес, но эта земля... Раньше у меня никогда не было земли, с которой я могу делать, что захочу.

Летицию поразило, насколько ее тронули слова Энтони. А он спокойно спросил:

– Ты останешься ночевать? В своей старой комнате и в своей старой постели?

Летиция посмотрела в сторону, по холмам бежали тени от облаков. Ей очень хотелось остаться, но она не знала, хватит ли у нее силы воли удержать их с Энтони отношения на платонической стадии.

– Ты обидишься, если я останусь, но действительно буду спать в своей комнате и в своей постели, приняв во внимание то, как мы действуем друг на друга? – прямо спросила она.

– Летиция... – Энтони произнес ее имя так, будто ему доставляет удовольствие просто слышать его. – Нет, не обижусь. Я слишком счастлив, когда ты рядом, чтобы ворчать. А если мне что и взбредет на ум, я уверен, ты сумеешь легко меня осадить.

– Да я о себе беспокоюсь, – печально вздохнула Летиция и тут же грозно предупредила: – Только не вздумай смеяться надо мной, Энтони Симмонс!

Но он все же рассмеялся, и Летиция последовала его примеру. Энтони собрался было обнять ее, но потом передумал. Они поднялись и вернулись в дом.

– Кажется, это называется «распускать руки», – строго заметила Летиция.

Они сидели на толстом ковре у камина, в котором горел разожженный Энтони огонь. С гор повеяло прохладой, а небо затянули тучи. На низком столике за их спинами стояло ведерко, где охлаждалась бутылка вина. Летиция держала в руке бокал, но Энтони, казалось, вино не интересовало.

Его рука лежала на плечах собеседницы. Длинные пальцы ласкали ее шею еле ощутимыми прикосновениями, заставляя Летицию прерывисто дышать.

– Не бойся, я не стану «распускать руки» так, как мне бы того хотелось, – произнес Энтони.

– Это хорошо, а то скоро будет готов обед.

– Как скажете, мадам. Мне чем-нибудь помочь?

– Можешь накрыть на стол. – Летиция опустила бокал на пол, встала с ковра и рассмеялась, посмотрев на Энтони. – Ничего не поделаешь – обед того и гляди подгорит!

– Понимаю, – серьезно ответил он. — Я принесу еще вина.

В холодильнике нашлось все необходимое, но Летиция приготовила простую еду – жареное мясо и салат. Пока они ели, она поинтересовалась, почему не видно вещей Энтони.

– Они в коробках в гараже, – пояснил он. – Завтра приедет на несколько дней миссис Редвик, она разберет вещи и найдет домашнюю прислугу.

– Так бесценная миссис Редвик не станет здесь жить? Кстати, я могу помочь ей в поисках прислуги.

– Спасибо. Пока я живу по большей части в городе, миссис Редвик нужна мне там. Да и потом, она не любит деревенскую жизнь.

– А... а как ты устроился в городе? – поинтересовалась Летиция и повела рукой. – Я имею в виду, снимаешь ли ты дом или квартиру окнами на море...

– У меня пентхаус в Редондо-бич. Окнами на море.

– Очень мило.

– Да. – Энтони с любопытством взглянул на Летицию. – А ты как живешь?

– У меня квартирка окнами в парк. Увы, не на море.

Летиция замолчала и огляделась.

– Ну, все же «Пинк-велвет» принадлежит не врагу, – спокойно заметил Энтони.

– Нет, конечно же нет.

Она нервически заправила за ухо выбившуюся прядку.

— Ты неожиданно поняла, что потеряла этот дом?

– Да нет, я неожиданно поняла, что чувствую себя какой-то ненастоящей, – медленно произнесла Летиция. – Как перекати-поле. Ты, к примеру, сидишь на любимом месте отца. И мы всегда готовили мясо вечером в воскресенье, когда оставались здесь. Когда я его жарила, то даже не осознавала, что действую по привычке.

Энтони посмотрел на нее, затем поднялся и помог встать Легации. Потом усадил ее в уютное кресло и пододвинул скамеечку для ног. Подкинул в камин еще полено и включил стереопроигрыватель.

– Это единственное, что я уже распаковал, – улыбнулся он и вылил в бокал Легации остаток вина из бутылки. – Посиди пока. Я приготовлю кофе.

Комнату наполнили звуки «Маленькой ночной серенады» Моцарта. Летиция вздохнула от удовольствия и закрыла глаза, откинувшись на спинку кресла. Когда она подняла веки, перед ней стоял Энтони с подносом. Летиция покраснела: оказывается, она отбивала такт обеими руками.

– Ты тоже любишь музыку, – заметал Энтони, поставив поднос на стол и усаживаясь на краешек скамеечки.

Летиция отодвинула ноги в сторону, освобождая ему место.

– Да. И ты тоже, как я погляжу. Та кассета с тибетской музыкой просто чудо! Мне кажется, эти мелодии до сих звучат у меня в голове.

Энтони рассмеялся и разлил кофе. Затем открыл бутылку коньяку и плеснул его в чашки. Летиция сделала большие глаза, но приняла чашку.

– Что, у меня такой вид, будто я нуждаюсь в сильном подкрепляющем средстве?

– Ты выглядишь уже лучше, – ответил Энтони. – Не такой загнанной.

Летиция состроила гримасу и отпила кофе.

– Тебе приходилось быть сильной слишком долго, насколько я понимаю, – продолжил Энтони. – Так что реакция вполне естественная.

– Может быть.

Она откинула голову на спинку кресла.

– Как твоя фирма? – спросил Энтони после паузы.

– О, процветает, так что я наняла еще швей и закройщиц... – Летиция неожиданно замолчала и спустя секунду воскликнула: – Мне же завтра вставать на заре! У меня встреча назначена на девять утра!

– Ничего страшного, успеешь, – заверил ее Энтони. – Послушай, я буду в Лос-Анджелесе в пятницу вечером. В Музыкальном центре будут играть Мендельсона. Пойдешь со мной?

– Ты поедешь в город только ради концерта? – изумилась Летиция.

– Нет. Есть еще кое-какие дела. Ну так? – приподнял бровь Энтони.

– С удовольствием.

– Тогда я заеду за тобой. Начало концерта в восемь, поэтому...

– Давай пообедаем в шесть, – прервала его Летиция. – У нас будет куча времени.

Неожиданно она зевнула и удивленно посмотрела на свою чашку с кофе.

– Пора в постельку, – заметил Энтони, поднимаясь. – Выдать тебе футболку в качестве ночной рубашки?

Летиция осмотрелась.

– Да нет, не стоит, у меня есть вот это.

И она взяла со спинки кресла большой светло-кофейного цвета кашемировый платок, без которого редко выходила из дому.

– Но это же шарф... – удивился Энтони.

– Нет, не шарф и не шаль, а платок, – возразила Летиция. – Чуть ли не самая полезная и красивая вещь в моем гардеробе. – Тут она взмахнула платком. – Семьдесят процентов кашемира и тридцать – шелка. Если женщина следит за модой, ей не обойтись без такого платка.

– Верю. Но все равно не понимаю, как ты собираешься в нем спать.

– Намотаю, как саронг. – Летиция снова взмахнула платком и обернула его вокруг себя. – Примерно вот так.

Энтони не проронил ни слова. Но когда Летиция подняла взгляд от платка и посмотрела ему в глаза, то сразу догадалась, о чем он думает. Энтони представлял ее в одном платке, безо всякой одежды.

Летиция сняла платок и аккуратно сложила его.

– Извини. Я опять не подумала, – произнесла она, ощущая, как краска заливает щеки и как по спине бегут мурашки.

Энтони по-прежнему молчал. Однако Летиция не могла не чувствовать силы их взаимного притяжения: воздух, казалось, звенел вокруг них. Темная прядь, упавшая на лоб, морщинки на лице, шрам над бровью, великолепное тело, память о прикосновениях его рук – все это заставило неровно вздыматься грудь Летиции. Она ничего так не желала, как ласк Энтони, чтобы они оба пылали единым огнем.

До нее дошло, что даже собственная комната и собственная постель не избавят ее от этой жажды.

Летиция сделала неопределенный жест рукой, и платок упал на пол. Энтони не обратил на это внимания, он наконец-то заговорил.

– Если ты хочешь этого... – Его взгляд коснулся ее глаз, волос, груди. – Если ты не пожалеешь об этом утром...

Летиция наклонилась за платком и, выпрямляясь, спросила единственное, что пришло на ум:

– Но откуда мне знать, пожалею я или нет?

Энтони улыбнулся губами, а не глазами.

– Если не знаешь, тогда лучше потерпим до того момента, когда ты будешь знать наверняка. Спокойной ночи, моя милая.

Он подождал немного. Летиция молчала. Вид у нее был безутешный... и разочарованный. Энтони улыбнулся, шагнул к ней и поцеловал в лоб.

– Иди спать. Жизнь не кончена, у нас еще все впереди.

В четверг Энтони позвонил Летиции предупредить, что не сможет пообедать с ней в пятницу, как обещал ранее. Он попросил при ехать прямо к Музыкальному центру и ждать у входа.

– Почему бы и нет? – сказала Летиция, надеясь, что Энтони не услышит разочарования в ее голосе.

– Извини, что так вышло, – откликнулся он.

Летиция сжала зубы: он таки услышал!

– В субботу рано утром я улетаю в Мексику, – объяснил Энтони. – Возникли кое-какие проблемы, которые мне придется решать завтра до самого вечера.

– Ничего страшного, – бодро произнесла Летиция. – Так я жду тебя у входа, да?

– Да. И не поужинать ли нам у тебя после концерта?

– Отлично. Увидимся.

Летиция положила трубку и стала размышлять.

В понедельник она покинула «Пинк-велвет», когда небо только начало розоветь. Однако выспалась великолепно: Энтони пришлось долго стучать в дверь, чтобы разбудить ее.

Приняв душ, она обнаружила, что хозяин дома приготовил завтрак – яичницу с ветчиной, тосты, чай. Летиция удивленно заморгала, рассмотрев, что Энтони чисто выбрит, бодр и свеж. Похоже, холодный утренний воздух и впрямь действует на него тонизирующе.

В то время как у нее самой тени под глазами, никакого макияжа, нечем перевязать волосы, и вдобавок надето вчерашнее платье. Неудивительно, что настроение у Летиции было не из лучших.

О чем она и предупредила Энтони, отвергнув яичницу с ветчиной и ограничившись одним чаем.

– Понятно, – откликнулся он. — Я вижу, ты не жаворонок.

– Ошибаешься, – хмуро ответила Летиция. – Я по утрам бываю весела, как птичка, но только не сегодня.

– Почему бы тебе не позавтракать посытнее?

– Потому что меня тошнит от одной мысли о яичнице – мой желудок еще не проснулся.

Энтони рассмеялся, показав белые зубы, и пододвинул тарелку с яичницей к себе.

– Намажь тосты медом, – посоветовал он и принялся за еду.

Летиция уставилась на него, как на привидение.

– Это твой второй завтрак, или...

– Второй, – благодушно признался Энтони. – У меня сегодня много дел, надо подзаправиться основательно.

– Кошмар! Да ты не только жизнерадостный и бодрый, сексуальный и симпатичный – между прочим, я долго не могла уснуть, и как ты думаешь, из-за кого? – ты еще и съедаешь два завтрака! Это уж слишком!

Энтони снова рассмеялся, откладывая в сторону вилку и нож.

– Как мне тебя утешить? Выбросить второй завтрак в мусорную корзину или целовать, пока у тебя не поднимется настроение?

Губы Летиции изогнулись в улыбке, и она стала мазать тост маслом.

– Думаю, будет лучше, если ты доешь мой завтрак. – Она протянула руку за баночкой с медом. – Потому что через пять минут мне надо уезжать.

Летиция вернулась в настоящее и огляделась по сторонам – она звонила из своей спальни. Стены приглушенного розоватого цвета, на широкой постели темно-малиновое покрывало и гора подушек в розовых, белых и малиновых цветочках. Антикварная кровать, прикроватный и туалетный столики из красного дерева были привезены из «Пинк-велвет». Оттуда же прибыли и несколько картин и зеркало, которое висело в углу и дополнительно служило вешалкой для шляп.

В куче книг, загромождавших прикроватный столик, находились непременные блокнот и коробка карандашей, поскольку вдохновение часто посещало Летицию, когда она сидела на кровати, опираясь на груду подушек.

Летиция стиснула ладони, и это напомнило ей жест Энтони. Перед отъездом, в понедельник утром, он взял ее руки в свои, прижался лбом к ее лбу и негромко сказал:

– Будь осторожна за рулем.

Энтони отпустил Легацию, напоследок вложив в ее руку цветок – нежно-розовый бутон «Пинк-велвет».

Горло у Летиции сжалось, к глазам подступили слезы, однако у нее хватило самообладания сдержаться. Она заплакала, только когда уже подъезжала к Лос-Анджелесу. Слезинки ползли по щекам и капали на платье. Но откуда взялись эти слезы? – недоумевала Летиция тогда и сейчас. Как Энтони ухитрился растрогать ее простой любезностью? Нет, конечно, она знала ответ на свой вопрос. Но готова ли она была признать, что все сильнее и сильнее влюбляется в Энтони Симмонса?

Летиция ждала Энтони недалеко от входа в Музыкальный центр. Хотя было уже без четверти восемь, день еще не угас и голубоватый сумрак лишь чуть смягчил очертания зданий.

Она надела длинную прямую черную юбку, пепельно-серую блузку и черные туфли на низком каблуке. Губы накрасила ярко-алой помадой, волосы распустила. Черный и серый цвета по контрасту подчеркивали свежесть ее кожи, а покрой одежды – стройность фигуры.

Мимо Легации спешили на концерт люди, время шло, а Энтони все не было видно. Затем поток народу иссяк, и она осталась одна. И тут Энтони наконец появился. Летиция сглотнула, когда он остановился в нескольких шагах от нее. Они смотрели друг на друга бесконечно долгое мгновение.

Само присутствие Энтони, взгляд серых глаз, обежавший фигуру, заставили Летицию тяжело дышать.

Он подошел к ней и протянул руку, чтобы коснуться ее лица. Летиция закрыла глаза и встретила губами его ладонь, а потом потерлась виском о его запястье. Так прошла минута или две, оба почувствовали, что все нужное понятно без слов, а все, что было сказано, – померкло и умалилось.