Текст книги "Белый"

Автор книги: Эва Хансен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

На сей раз избежать беседы с фру Сканссон не удалось, но она оказалась совсем не такой, как мы ожидали.

Пожилая дама нам была откровенно рада и просто настояла, чтобы мы заглянули к ней на огонек. Я вдруг почувствовала, как соскучилась по тому дому, где мы с Бритт были так счастливы. И по соседу Магнусу соскучилась, и даже по самой фру Сканссон.

Лично я никогда не бывала в квартире фру, хотя представляла, что она такая же, как наша бывшая, поскольку находится этажом выше. Старые вещи, старая мебель…

– А где ваш песик?

Вот уж не думала, что Бритт интересует терьер фру Сканссон. Та почти всхлипнула:

– Его больше нет.

– Что случилось?!

– Его нет в Стокгольме. Это ведь собака моей сестры, малыша забрали в Пунгпинан. Как я буду без своего любимца? – Усилием воли фру Сканссон погасила слезы в голосе и решительно объявила: – Я еду за ним! Сегодня!

Сомневаюсь, что Бритт представляла, что это и где это, я сама знала только потому, что дедушке с бабушкой предлагали построить там домик. Это дальний, почти дачный микрорайон Стокгольма, но Бритт об этом не подозревала, а потому ахнула так, словно собаку увезли на остров Пасхи:

– В Пунгпинан?! А если вам его не отдадут?

– Конечно, не отдадут. И, конечно, я уезжаю не ради собаки, а из-за сестры. Она стара, ей нужна моя помощь. А мне ее, – неожиданно добавляет дама, и я вдруг понимаю, что мы ничегошеньки о ней не знаем.

– Так вы уезжаете?

– Да.

Кто-то позвонил в дверь, и когда фру Сканссон приоткрыла ее, растянув цепочку, с площадки послышался голос нашего обожаемого соседа Магнуса:

– Фру Сканссон, мне показалось или я слышал голоса Линн и Бритт?

Дама открыла дверь и сделала приглашающий жест:

– Входите, молодой человек. Они здесь.

Весь ее вид демонстрировал, что самим появлением в квартире Магнус покушался на ее собственность, в данном случае на нас. Но Магнусу наплевать!

– Линн! Бритт!

Мы, забыв о том, что находимся в квартире чопорной дамы, почти с визгом бросились на шею бывшему соседу:

– Магнус!

Фру Сканссон не мешала нашему обмену любезностями, а потом даже позвала всех троих пить чай с мятой. Нет, с ней определенно что-то произошло.

Разговор между прочим коснулся и того, где и как мы живем. Я рассмеялась:

– У нас студенческий теремок: Лукас с Дорис, Бритт с Томом, Ларс и я. Правда, скоро должен приехать хозяин квартиры…

– Да ты что?! – ахнула подруга.

– Да, Лукас разве тебе не говорил, что он на несколько месяцев приедет из своего далека? Наша прежняя квартира сдана, не знаешь?

Магнус вздохнул:

– Сдана, там живет пара голландцев.

– Жаль…

Фру Сканссон вмешалась в наш разговор:

– Ты готова вернуться сюда?

– Да, нам здесь было так хорошо…

– Живите в моей квартире.

Вот уже чего мне точно не хотелось, так это вселяться в квартирку, битком забитую старыми вещами, которые и с места тронуть, небось, нельзя. Но фру Сканссон изумила меня окончательно:

– Только я все свои вещи заберу с собой! Все! Первые пару месяцев можете не платить за жилье, купите себе на эти деньги что-то из мебели. А потом… – она явно прикидывала, сколько же с нас «содрать», наконец, озвучила, – три тысячи крон в месяц!

Мы с Бритт переглянулись… Вернуться сюда? Да хоть завтра!

– С одним условием, фру Сканссон.

Дама поджала губы:

– Слушаю.

Нет, она неисправима, но сейчас я обожала даже поджатые губы фру Сканссон.

– Шесть тысяч в месяц и ни кроной меньше.

Несколько мгновений дама пыталась сообразить, в чем подвох, потом осторожно протянула:

– Я сказала три тысячи…

– С каждой.

– Нет, это много за такую квартирку…

– Фру Сканссон, мы лучше знаем, сколько стоит аренда жилья в Стокгольме. Вы хотите, чтобы мы переехали?

– Да, конечно.

– Тогда шесть тысяч. И ни кроной меньше. Когда вы сами намерены уехать?

– Чем скорей, тем лучше. Меня уже ждут там, но мне надо собраться…

– Вам помочь? – мы произнесли это в три голоса и расхохотались.

Фру Сканссон все же хлюпнула носом.

– Да, – кружевной платочек промокнул выкатившуюся слезинку.

– Договорились, давайте собирать ваши вещи.

Вернуться в СоФо – это счастье. Оставалась одна проблема: как сказать Лукасу и Дорис.

– А Ларсу? – осторожно поинтересовалась Бритт.

– Ларсу никак. Он живет своей жизнью, почему мне нельзя?

– Линн…

Я предостерегающе подняла руку:

– Эта тема закрыта. Я была счастлива, этого достаточно.

– Ты сама в это не веришь. В смысле, что достаточно.

– И ни во что другое тоже.

На том разговор и закончился. Нам предстоял переезд в новую жизнь или возвращение в прежнюю? Я была не против обоих вариантов, устала от неопределенности, хотя впереди ничего определенного тоже не было.

Ларс в Лондоне неважно с кем, даже если со своей бабушкой, моя бабушка со своим дорогим Свеном уехала в Гетеборг, мама, как всегда, занята только собой и своей нестареющей внешностью, папа делает очередную серию снимков далекой России для очередной потрясающей выставки, у меня есть только Бритт, но сейчас этого достаточно. А может, вообще достаточно? Нет, мы не лесби, но ведь жили же безо всяких Ларсов и Томов? Ну их, этих мужчин, они представления не имеют, что такое верность, Ларс умчался по первому звонку в Лондон, а Том уехал в Израиль и даже не звонит Бритт. Думаю, он устал от неугомонной подруги, но если так, то не честней ли сказать правду и разбежаться?

Как и Ларсу, которого ничто и никто не обязывает быть рядом со мной. Я его в квартиру не приглашала, вытаскивать меня из подвала не просила и заботиться обо мне тоже.

Переезжаем. Нет, не так, а вот как: мы возвращаемся в обожаемый СоФо!

Почти программный манифест и… счастье… Я вдруг поняла, чего мне не хватало, чтобы забыть кошмар снафф-видео, мне не хватало СоФо!

Мы допоздна просидели за компьютером, заказывая для себя новую мебель в квартиру фру Скансен, основательно опустошили кредитки, зато купили почти все, что нужно, остались мелочи, но даже Бритт решила отныне не скупать все подряд, чтобы не захламить квартиру подобно ее хозяйке. Я мысленно порадовалась: во всем есть свои плюсы, даже в утомительной упаковке бесконечных коробок… Правда, надеяться на то, что Бритт хватит надолго не стоило.

До доставки диванов в наше скромное жилье предстояло спать на надувных матрасах, но по мне лучше так, чем ловить укоризненные взгляды Лукаса, понимая, что он укоряет вовсе не из-за бегства из квартиры, а из-за бегства от Ларса. И Бритт так легче, потому что, бодро заявив по поводу отсутствия не только самого Тома, но и звонков от него из Израиля, мол, все мужики козлы и некак иначе, она может гордо делать вид, что в Томе не нуждается.

В общем, возвращение в наш любимый СоФо подходило по всем пунктам, включая соседство с Магнусом, страдавшим из-за разрыва со своей Софи. Софи болтушка, это она проговорилась Ларсу о моей беременности, я сама ни за что не рассказала бы. Это была моя тайна, гордая тайна, которую следовало хранить от Ларса, чтобы потом когда-нибудь, встретившись с ним случайно, кивнуть на белокурую принцессу, мою дочь:

– Да, она похожа на тебя, Ларс.

Это была бы месть ему, променявшему меня на Лондон.

Мести не получилось, белокурой принцессы с серыми папиными глазами не будет…

Нет, об этом лучше не думать! Вот почему я так старательно занимаю свои руки и голову самыми разными делами, загружаю работой физической и умственной, потому что снова и снова переживать из-за спешного отъезда Ларса в Лондон невыносимо. Ладно, улетел и улетел, справлюсь, я сильная, и не с таким справилась…

А сердце ныло и ныло и до боли хотелось снова почувствовать прикосновение его рук, властную настойчивость его губ…

Телефон молчит, и я демонстративно не достаю его из сумки, чтобы не заглядывать с надеждой в пропущенные вызовы. Не звонит и не надо. Обиделся? Я тоже!

Я права, что переезжаю, так будет легче забыть стальные глаза и справиться с собственными желаниями, которые бурлят внутри вопреки всем попыткам «думать прилично», как называет отсутствие сексуальных фантазий Бритт. И кто сказал, что приличия заключаются именно в этом?

Мысль о том, что Ларсу не составит труда купить весь дом, в котором находится квартира фру Сканссон, старательно гнала от себя. Зачем ему покупать? Нет, он просто обязан обидеться на наш переезд и…

И мысль о том, что означает это самое «и», я тоже гнала, потому что означало оно настоящий разрыв и невозможность встретиться с любимыми глазами. Вообще, в переезде помимо радости от возвращения в любимый райончик была изрядная доля мазохизма, причем у нас обеих. Том не звонил Бритт, я это видела, но вопросов не задавала. Все мужчины такие: сначала они добиваются тебя, а потом вот так находят другую. И это называется железной мужской логикой: без конца ворчать, что все женщины одинаковы, и то и дело их менять. У нас с Бритт похожее желание: сбежать от всех, спрятаться, вернувшись в прежнюю жизнь. Бритт даже из своего колледжа ушла, я тоже подумывала, не вернуться ли на свой прежний факультет к журналистике?

Эта неопределенность, раздвоенность были особенно мучительны, потому что где-то глубоко-глубоко жила надежда, что Ларс все же предпочтет меня всем остальным, даже самым красивым и успешным. Думаю, Бритт тоже втайне надеялась на возвращение Тома не только в Стокгольм, но и к ней.

Две птицы с ранеными душами поддерживали друг дружку самим своим существованием. Да, мы с Бритт не просто подруги, но душевные сестры. И мы сумеем со всем справиться, все переживем. Вспоминать события последних месяцев было крайне тяжело, но я ловила себя на том, что не хочу их вычеркивать из своей жизни и даже просто забывать не хочу. В них был Ларс… Как это трудно осознавать: был!

* * *

Ларс позвонил Лукасу:

– Лукас, что-то случилось? У Линн телефон отключен.

– Случилось. Они ушли.

– Кто ушел?

– Линн и Бритт.

– Куда?!

– Сказали, что возвращаются в тот дом, в котором жили раньше в СоФо.

– Этого не может быть, та квартира занята.

– Не знаю, Ларс, они действительно переехали. Правда.

– Когда?

– Сегодня.

Ларс немного помолчал, потом вздохнул:

– Спасибо, что сообщил.

– Ты приедешь?

– Да, как только смогу.

– Ларс, нужно срочно.

– Догадываюсь.

Дорис смотрела на своего приятеля так, словно это он отправил Ларса в Лондон:

– Ну, что он сказал?

– Что приедет, как только сможет.

– Любовница не отпускает? Линн права, что ушла от него.

– Никто ни от кого не уходил! Ларс приедет и разберется.

Дорис в ответ выдала нечто вроде «все вы мужики такие…» и, круто развернувшись, отправилась в комнату.

Вот так всегда – виноват один, а страдает другой. Да и виноват ли? Лукас не сомневался, что Ларс вовсе не желал обидеть Линн, он ее любит, это видно сразу, так не смотрят на тех, кто безразличен или просто симпатичен. Ларс словно впитывает ее взглядом, запоминая каждую клеточку. Линн в ответ хмурится и нервничает. Почему?

Иногда Лукас совсем не понимал этих женщин. Нет, правда, взять хотя бы Дорис. Была девчонка как девчонка, то есть совсем наоборот, как свой парень – ходила в штанах и футболках на две размера больше, в свитерах непонятной расцветки, носила сумку, в которой в случае необходимости можно разместить живого слона, волосы стягивала на затылке в хвост простой резинкой… А потом Линн и Бритт ее перевоспитали, заставили надеть узкие джинсы и обтягивающую футболку…

При одном воспоминании о футболке, плотно облегающей хорошую грудь Дорис, Лукас даже смутился. Нет, переодеться Дорис заставили не зря, так стала заметна ее стройная фигура. Но теперь видна каждому, что Лукаса устраивало не совсем.

Обругав себя собственником, он перестал думать о Линн и Ларсе, а также о влиянии подруг на Дорис и отправился за ней в комнату мириться. И как эти девушки умудряются оставить парней виноватыми? Вот что бы ни случилось, даже будучи правым, он чувствует себя провинившимся. У Ларса такого не бывает…

* * *

Дом сестры фру Сканссон располагался в районе Скарпнекс, вернее, самой старой его части – Пунгпинане. Очень похожие меж собой в основном желтые и красные домики под красными крышами с зарослями деревьев и кустов скорее подошли бы садовому товариществу, чем жилому микрорайону, но здесь живут круглый год, а не приезжают только на выходные.

Я вспомнила, как бабушка рассказывала, что им тоже предлагали построить дом, только не на Лугнагатан, а дальше в садовом товариществе, но они с дедушкой выбрали Валентуну, им нравилось, что озеро недалеко. А домики в Валентуне тоже одинаковые и покрашены в два цвета – розовый и желтый.

Расставить мебель и разложить вещи в небольшом, как все домики Пунгпинана, коттедже сестры фру Сканссон оказалось непросто, но не потому что не помещались, две очень пожилые женщины отчаянно спорили, где когда-то стоял какой шкаф. Из спора я поняла, что всю мебель фру Сканссон (кстати, оказалось, что ее зовут Гердой, а ее сестру Анной) привезла в квартиру из этого домика, чем очень обидела сестру. Споры сестер о том, куда ставить шкафы, прекратились сами собой после нашего предложения поставить не как было, а именно в этом сестры никак не могли договориться, обвиняя друг дружку в потере памяти, а как удобнее.

Еще пара часов таскания шкафов по двум небольшим комнатам, и они, наконец, обрели свои места. Оставались коробки… Мы с Бритт с ужасом оглядывали гору коробок, понимая, что весь дом по площади равен квартирке фру Сканссон, а потому привезенное никак не сможет поместиться. Но глаза боятся, а руки делают. Для меня уже который день неимоверная занятость была просто выходом из положения.

К нашему изумлению поместилось все, еще и место осталось, просто аккуратно и со смыслом разложенные на полках вещи занимают немного меньше места, чем сваленные кучей. Но фру Сканссон пришла в ужас:

– Мы что-то забыли там!

– Нет, ничего не осталось, все увезли.

– Тогда что-то потеряли по дороге! Я так и знала!

Чтобы предотвратить назревающую истерику, я попросила вспомнить, что лежало на какой полке и проверить любую на выбор. Все воскресенье мы занимались сверкой. Память у фру Сканссон оказалась отменной, она прекрасно помнила, что и где у нее лежало, но пока мы не сверили каждую мелочь, вплоть до ложек или фарфоровых куколок, размером с наперсток, она не успокоилась.

Когда проверка была закончена, а фру Сканссон убедилась, что все просто разложено с толком, мы хотели лишь одного: спать! Только бы не попросила приехать в следующие выходные и еще что-то перетащить, например, с первого этажа на второй!..

В тяжелом физическом труде есть свои плюсы, устаешь настолько, что думать сил не остается. Это то, что мне сейчас нужно. Я таскала и таскала, двигала, раскладывала, перекладывала, пока не оказалось, что делать больше нечего, кроме того, уже поздно. Быстренько приняв душ и категорически отказавшись от всего, кроме крепкого кофе, мы, наконец, отправились восвояси.

В результате домой добрались далеко за полночь, словно зимние мухи, буквально засыпая на ходу от усталости. На третий этаж мимо своей бывшей квартиры ползли, едва передвигая ноги, но увиденное у нашей новой заставило меня на мгновение проснуться.

На верхней ступеньке у нашей двери… сидел Ларс. Увидев нас, он поднялся:

– Наконец-то! Я думал, вы там на неделю останетесь.

Я не придумала ничего умней, как поинтересоваться:

– Ларс, откуда ты здесь?

– Я из Лондона. Лукас сказал, что вы перебрались в свой прежний дом, а Магнус подсказал, в какой вы квартире.

– Почему не позвонил?

– У тебя телефон выключен.

– Да-а?.. Вот черт!

Я открывала дверь, пытаясь сообразить, что теперь делать. Мне очень хотелось видеть Ларса, хотя не позволяла себе даже мечтать, что он снова появится в моей жизни, но вот он рядом, и я не знаю, что делать и что говорить. Но все мысли и чувства были притуплены сильнейшей усталостью, все же пара дней тяжелого и нудного физического труда и пара бессонных ночей для нас многовато.

– В квартиру пустите?

– Конечно, – пробормотала Бритт, роняя сумку в прихожей на пол. Сил тащить ее в комнату действительно не было.

– Так… фрекен настолько устали, что не мешало бы поспать? У вас хоть есть на чем?

– Угу…

Две сонные курицы, почти не обращая внимания на неожиданного гостя, побрели по своим комнатам. Пока Ларс помогал Бритт добраться до ее комнаты, я в своей прикорнула на матрасе, свернувшись калачиком.

Он пришел ко мне, присел рядом, укрывая пледом.

– Тебе завтра нужно на занятия?

Я в полусне бормотала:

– После обеда… Я сейчас… я только чуть-чуть…

– Спи.

Проснулась посреди ночи и некоторое время не могла понять, где нахожусь. Чуть посоображав, вспомнила, что это квартира фру Сканссон, в которой мы со вчерашнего дня полноправные съемщицы.

А еще мне снился приятный сон, что приехал Ларс и пришел к нам, только вот во сне все никогда не доходит до логического завершения. Логичным окончанием была бы фика и… Нет, пожалуй, на нешироком матрасе вдвоем это уж слишком.

Подумав о прошлом дне, я вдруг поняла, что у меня основательно болит низ живота. Конечно, это глупость – женщине, совсем недавно потерявшей ребенка, таскать здоровенные шкафы и коробки с барахлом. Нужно было думать о себе, а не только о том, чтобы угодить фру Сканссон.

Я с тоской вздохнула: утром придется звонить доктору, так похожему на молодого Джорджа Клуни, который успокаивал меня в госпитале, утверждая, что дети еще будут. Конечно, эрзац-Клуни будет ругать за трудовые подвиги, совершенные вопреки запрету на физические нагрузки.

Тут я заметила полоску света из кухни. Мы забыли его выключить или Бритт втайне от меня ест свои любимые гамбургеры? Мы с подругой перестали бегать по утрам, вернее, из-за всех кошмарных событий перестала я, Бритт вытащить на пробежку всегда было трудно, она выдумывала тысячу и один повод, чтобы оставаться дома, пока я перебираю ногами ступеньки Лестницы Последнего Гроша. Отсутствие движения и гамбургеры из «Макдоналдса» в придачу доведут Бритт до лишних килограммов, уничтожить которые будет очень непросто. Подруга все понимала, но сделать усилие и выбраться из дома рано утром да еще в плохую погоду или не есть булку с котлетой не могла. Неужели и правда жует бургер?

Мы вернулись в таком сонном состоянии, что я даже не помнила, как добралась до матраса и уснула одетой. И ведь пледом укрылась. Это говорит о том, что даже в полуживом состоянии мы с Бритт способны совершать не только трудовые подвиги для кого-то, но и заботиться о себе. Или это меня укрыла Бритт? Тогда моя подруга просто героиня, надо поблагодарить ее и рассказать о том, какой я видела сон про Ларса. Или лучше о Ларсе не рассказывать, она сразу потребует ему позвонить даже посреди ночи.

Я представила, как Бритт вынуждает меня звонить: «Перескажешь свой сон и скажешь, что беспокоилась». Да, а Ларс спросонья промычит что-нибудь и успокоит любовницу, мол, это ненормальная Линн из Стокгольма, ну, ты ее помнишь, они там все такие: прилипнут, не отвяжешься.

Но я все-таки выбралась из-под пледа и побрела благодарить Бритт за заботу и ласку, решив даже не ругать за гамбургер, если увижу таковой у нее в руках посреди ночи.

В квартире одна большая комната с кухонным отсеком, в которую выходят двери двух меньших.

Открыв дверь из своей, я замерла от изумления, не веря собственным глазам. Прямо на полу, привалившись спиной к стене, сидел самый красивый мужчина в мире, обладатель самых красивых стальных глаз, богоподобный и несравненный Ларс Юханссон собственной персоной!

Наверное, вид у меня был еще тот – всклокоченная, заспанная, вернее, недоспавшая, растерянная от неожиданности.

– Ларс?.. Откуда ты здесь?

Некоторое время он просто смотрел, потом встал, подошел совсем близко, поднял мою голову за подбородок, заглянул в глаза, я привычно утонула в его стальных омутах…

– Ты от усталости плохо соображаешь? Поговорим утром. Ты сказала, что на занятия с утра не нужно.

– Я сказала? Да… нет, не нужно, – я мотала головой, то соглашаясь, то отрицая.

Ларс тихонько рассмеялся, в глазах заплясали чертики, которых я просто обожала! Ну почему, почему он теперь не со мной?! Почему я каждый день не могу видеть этих чертенят, выделывающих всякие па, если Ларсу весело?! Почему они теперь для другой? Чем эта чертова Джейн Уолтер лучше, чем она заслужила такой взгляд?!

Я была готова не просто расплакаться, а прямо вот тут свернуться клубочком в уголке на полу и рыдать, пока не умру от обезвоживания. Как же это жестоко – поманить счастьем и…

– Устала?

– Да.

Так, Ларс совсем рядом и забыл запрет прикасаться ко мне, смотрит мне в глаза, его руки на моих плечах… Понятно, сон перешел во вторую стадию. Только бы не закончилась, как первая, ничем…

А чем она должна закончиться?

Нет, во сне я плохо соображаю, спать и одновременно думать не получается. Вот высплюсь, тогда и подумаю, чем могли закончиться наши с Ларсом обнималки.

Я попыталась объяснить это Ларсу, вышло что-то вроде:

– Я немного посплю, потом про тебя додумаю…

Теперь он рассмеялся открыто, подхватил меня на руки и понес обратно на мой матрас. Совершенно не думая о том, сон ли это и что делаю, я обхватила его шею покрепче и даже прижалась лбом к его щеке. Как же он всегда вкусно пахнет! Даже во сне. Снова полоснула мысль: не для меня…

Высказывать ее вслух я почему-то не стала, словно Ларс в моем сне мог возразить. Пусть только попробует, это мой сон, что хочу, то и смотрю! Я хозяйка, а потому потребовала, когда он вернул меня на спальное место:

– Не исчезай!

– Я здесь.

Это хорошо, я могу им командовать, и Ларс подчиняется. Надо почаще уставать, чтобы видеть вот такие приятные сны…

Я думала еще о чем-то, но уже нечетко… Кажется, обвиняла в том, что он меня бросил и рыдала, уткнувшись ему в плечо, он в ответ называл глупышкой и целовал… Приснится же такое, и, главное, так реально, почти как в жизни!

Рука Ларса на моих волосах, ласковые прикосновения губ к щеке, шее, нежный плен губ… А потом… я прекрасно помню, как он любит целовать мою грудь. И я люблю, как можно не любить такое?

Более восхитительного сна я не видела, такое бывало, но только наяву. Да, у нас все началось с того, что он прижал меня к стенке и принялся целовать грудь. Вот и теперь Ларс хозяйничает так, словно он наяву, а не во сне. Мне приятно, иначе обязательно проснулась бы.

Просыпаться вовсе не хочется, я обнимаю голову Ларса, ныряю пальцами в его густые волосы и, кажется, уговариваю никуда не деваться из моего сна. Обидно, если он вдруг растает…

Проснулась окончательно, когда в окно светило солнце – большая редкость в последние дни. Сладко потянулась, разминая усталые мышцы, тихонько рассмеялась, поняв, что лежу одетой под пледом, но еще больше от воспоминания о своем сне. В нем мы с Ларсом были вместе. Нет, не спали, но просто вместе, он гладил меня по голове, целовал, кажется, говорил, что я глупенькая девочка…

Со мной был мой Ларс, тот, который в замке учил любить свое тело, потакать его желаниям, у которого не было никаких профессоров в туфлях на шпильках…

А еще скажу по секрету: тот Ларс в замке меня… порол! Да-да, доказал, что желания у тела могут быть такими, от которых разум свернется клубочком и будет тихо скулить… Подставить собственный… под пусть не плеть, но даже флоггер, это сродни прыжку с тарзанкой. Есть такое развлечение, когда привязанный за ноги человек прыгает с высокого моста, поскольку привязь резиновая, то человек может даже окунуться в воду с головой и долго болтаться в подвешенном состоянии.

Шведы народ сдержанный и подобную игру с судьбой не приветствуют, им обычно адреналин не нужен в больших количествах, особенно женщинам. Потому БДСМ в Стокгольме занимаются преимущественно мужчины. А меня вот благодаря Ларсу Юханссону в такое занесло. Сначала я просто не могла отказать умопомрачительному красавцу, потом понравилось самой. Если бы мне кто-то до встречи с Ларсом сказал, что может нравиться порка, посчитала идиотом, но Ларс сказал, я поверила и убедилась в его правоте. Я вообще во всем ему верила… А он меня обманул, взял и улетел к своей Джейн Уолтер!

Одного мы в лучшие дни в замке так и не сделали – Ларс, который славился своим умением плести узлы шибари, то есть эстетично связывать и подвешивать, меня ни разу не связал. И большую плеть в руки не взял, а флоггер у бэдээсэмщиков хоть и считается ювелирным девайсом, все же не плеть, а только плеточка…

От воспоминаний о своем неполном опыте БДСМ и мыслях о Ларсе меня отвлекла вошедшая в комнату Бритт. Подруга уже бодра, хотя свежей ее назвать не смог бы даже самый большой льстец, слишком уж всклокоченной выглядела Бритт, явно, как и я спавшая одетой.

– Проснулась? Хорошо, что сегодня не нужно на занятия с утра… Но все равно пора вставать, уже одиннадцатый час.

– Ага, – лениво потягиваясь, согласилась я. Рассказать ей о моем сне? Пожалуй, расскажу…

Я уже открыла рот, чтобы сказать, что во сне видела Ларса, как услышала шум в общей комнате, там кто-то явно что-то готовил, потому что по квартире уже разносился запах свежесваренного кофе. Этот запах я уловила, едва открыв глаза, но решила, что в кухне Бритт.

Однако подруга стояла передо мной, а в кухонном уголке кто-то…

– Там кто?

– Как кто, Ларс, конечно.

У меня даже голос сел, так и поинтересовалась шепотом:

– Давно он тут?

Бритт недоуменно пожала плечами:

– Со вчерашнего вечера. Я думала, вы вместе спали. Ночью он нес тебя на руках в комнату.

Я рывком села на матрасе.

– Бритт!

– Что?! – перепугалась подруга.

– Бритт, я… я дура!

– Нашла чем удивить.

– Нет, ты не понимаешь. Я так устала, что не соображала, сплю или все наяву. Я ему выговаривала за то, что бросил меня! – все шепотом, чтобы Ларс в кухне не услышал.

– Правильно делала. Оправдался?

– И не думал.

– Тогда почему он такой довольный, что у вас тут было? Было, что ли?

– Н-нет… Бритт, что мне делать?

– Как что? Выходишь, этак небрежно бросаешь: «Привет, Ларс!» и смотришь на его реакцию, – Бритт сделала изящный жест рукой.

– И что дальше?

– Не знаю. Хочешь, я спрошу у него, было ли у вас что-то?

– Сдурела?! Нет, я точно знаю, что не было, я ведь одета.

– А… ну да, ты права. Джинсы явно пришлось бы снять…

Обсудить проблему «было или не было» основательнее помешал виновник ее возникновения. Ларс заглянул в комнату:

– Эй, соня, ты на занятия собираешься? Одиннадцатый час.

Бритт попыталась сделать то, что советовала мне, небрежно махнув ручкой Ларсу:

– Привет, Ларс!

Тот усмехнулся:

– Уже виделись. Идите завтракать, кофе остывает.

Глядя на закрывшуюся дверь, Бритт прошептала:

– Линн, мне кажется, что-то было…

Подруга даже не представляла, как мне хотелось, чтобы она оказалась права.

Я быстро откопала в сумке смену белья, рубашку, джинсы и полотенце и юркнула в ванную. Принимая душ, пыталась понять, как себя вести, но поняла только одно: нужно немедленно повесить занавеску для душа, иначе придется то и дело мыть пол в ванной, а если вспомнить, как принимает душ Бритт, то и вовсе делать ремонт в нашей бывшей квартире этажом ниже. Просто принимать ванну в шедевре на гнутых ножках это одно, а утренний душ совсем другое. Лично я вообще предпочла бы душевую кабину и попросторнее, но такой возможности квартира фру Сканссон не предоставляла.

Ладно, переживем…

Не привыкшая спросонья вести светские беседы Бритт явно была рада окончанию моих водных процедур и понеслась в ванную, словно тоже куда-то опаздывала. Хотела бы я знать, что она наговорила Ларсу, подозрительно быстро подруга метнулась мимо меня. Неужели выясняла то самое «было – не было»? С нее станется.

А еще хотелось выяснить, где спал сам Ларс. Точно не со мной, но и не с Бритт, а третьего спального места у нас просто не имелось.

– В машине.

Я с изумлением уставилась на Ларса. Вроде не произнесла ни звука?

– Я спал в машине. Ты же об этом подумала?

Он подошел вплотную, привычно поднял мое лицо за подбородок, глянул в глаза.

– Линн, чего ты боишься?

– Не знаю.

Я действительно не знала, но не того, чего боюсь, а как объяснить Ларсу, что боюсь его измены, предательства, боюсь откликнуться и утонуть в его серых глазах окончательно, снова поплыть по течению, а потом быть брошенной. А еще боюсь практически любых прикосновений, кажется, будто каждое из них ведет к насилию.

Возможно, это все отразилось на моем лице или мелькнуло во взгляде, потому что он вздохнул:

– Ты же знаешь, что я не сделаю тебе больно. Разве только с твоего согласия…

Я с трудом сдержалась, чтобы не крикнуть, что на Лондон согласия никогда не давала!

Видно, губы, сдержавшие крик, все же дрогнули, он понял, мягко возразил невысказанному:

– В Лондон я летаю по делам. И в Лондон, а не в Оксфорд.

Удалось пожать плечами:

– Я у тебя никогда отчета не требовала, это твое дело.

– Вот это и плохо. Тебе все равно, где я и с кем?

– Нет.

– Уже лучше. Душой только с тобой, дорогая. А бренное тело вынуждено иногда отсутствовать, дела…

Бритт обязательно сказала бы, что это объяснение в любви, но я предпочитала так не думать, вернее, очень хотела бы думать именно так, но не рисковала поддаваться эмоциям. Слишком больно убеждаться, что ошибаешься.

– Линн, ты словно захлопнула створки раковины и боишься приоткрыть. Лучше свернуться калачиком внутри и плакать в одиночестве?

Я понимала, что он прав, но сейчас мысль зациклилась на другом: как же вкусно от него пахнет! Что за туалетная вода у Ларса?

Ему, видно, тоже надоело вести душеспасительную беседу, просто притянул меня ближе и… Сопротивляться его рукам я не умела никогда, а уж губам и того меньше. Как, скажите, можно противиться, если твоих губ касаются самые красивые губы в мире, и не просто касаются, а захватывают в плен, подчиняют и увлекают с собой в такие дали, что голова кружится? Я противиться не могу, да и не хочу.

Поцелуй получился…

Господи, сколько же времени мы целовались, если из ванной показалась и прошла в свою комнату Бритт? Скосив на подругу глаза, я поняла, что она всего лишь умылась, значит, поцелуй не был безумно долгим. А жаль… Я предпочла бы задохнуться окончательно… Ларсу пришлось бы делать мне искусственное дыхание рот в рот… М-м-м… заманчивая мысль.

– Бритт, иди сюда, кофе остынет окончательно, – позвал Ларс, протягивая мне одну из чашек, которые уже держал в руках. Как он быстро переходит от одного состояния к другому, я так не умею, мои губы все еще пребывали в чувственном плену, прогонять это ощущение горячим кофе было грешно.

Подруга появилась в двери своей комнаты, с любопытством и тревогой оглядывая нас. Я стояла столбом, просто не зная, что делать. Конечно, хотелось продолжения хотя бы поцелуев, но богоподобный Ларс непостижим, он уже вел непринужденную беседу с Бритт, пытаясь выяснить: отсутствие мебели в нашей квартире это японский минимализм и мы принципиально обходимся циновками, которые он ошибочно принял за коврик у двери, или все же мебель нужно купить?