Текст книги "Бум"

Автор книги: Eugen Boltshauser

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

всматриваюсь вдаль и думаю, что же приготовила мне судьба там, за мостом.

Подъезжает император, и отовсюду раздаются приветственные крики.

–Да здравствует император!

–Франции виват!

Начинается переправа и вот мы уже на вражеской территории. Теперь дело

только за временем. Не хочу утомлять свой дневник описанием нашего

дальнейшего продвижения по бесконечным просторам России. Меня

поразили необъятная ширина русских земель, громадные поля, дремучие леса

и сами русские люди так не похожие на тех, с кем мне приходилось общаться

ранее.

Наступил август. Наши войска с незначительными потерями продвигались

вглубь российской территории, а по мере приближения к Москве, стали

сталкиваться с усиливающимся сопротивлением русских войск и населения.

В нашей бригаде появились первые раненые и убитые. Впрочем, господь

берёг меня и моего друга Шарля. С боями был взят Смоленск, и мы

двинулись дальше, направляясь ко второму по величине и богатству городу

на Руси – Москве. Август подходил к концу, когда наши войска остановились

для принятия решающей битвы где-то под деревушкой со смешным

названием Бородино. Дни стояли на редкость ясные и солнечные. Казалось, в

такое время нужно любить, а не убивать друг друга. Мы с Шарлем старались

не думать о предстоящей битве и всё свободное время, а его было не так уж и

много, проводили вместе, вспоминая нашу далёкую родину. В ночь с 25 на 26

августа небо разрывали малиновые всполохи. Сама природа говорила, что

вскоре прольётся большая кровь и многим придётся остаться здесь, на поле

битвы. Практически никто не спал. Нами овладела какая-то неясная тревога,

усиленная ожиданиями предстоящей битвы. Наступило утро 26 августа,

которое изменило всю мою жизнь и показало, как была права мадам

Ленорман. В этой битве был ранен Шарль, но мне удалось разыскать его и

вынести с поля боя в наш лазарет.

Время для меня будто бы замедлило свой ход. Всё происходящее со мной как

бы застыло на месте. Окруженные вязким маревом фигуры солдат, что-то

кричали, но их слов я не слышал.

Вернул меня в реальность голос полкового лекаря:

–Месье, ваш друг жив. С ним всё в порядке, но ему нужен покой. Какое-то

время он будет спать, и я посоветовал бы увезти его подальше от этого

страшного места. Месье, что с вами?

Я наконец-то очнулся.

–Да, да, доктор, большое спасибо. Я не забуду о том, что вы сделали для меня.

С большим трудом мне удалось достать подводу и с помощью санитаров,

уложив Шарля на телегу, сам взялся управлять повозкой. Не учёл одного:

передо мной была совершенно незнакомая местность и дорога в

неизвестность. Мной владела лишь одна мысль: спасти Шарля. Наугад

направив лошадей, мне удалось выехать к какой-то деревушке, и я не знал,

кого там встречу, друзей или врагов. Впрочем, судьба не отвернулась от нас и

на сей раз. На дороге показалась девушка в сарафане. Увидев нашу повозку,

она растерялась и попыталась убежать. Мне пришлось остановить лошадей

и, показав, что в руках у меня ничего нет, попросил девушку подойти к нам.

Жестами объяснив, что мой друг ранен и нуждается в помощи, я был

поражён, услышав ответ по-французски. Девушка согласилась нам помочь и

доставить в деревню к своим родственникам, которые бежали из Москвы,

спасаясь от войск Наполеона. Далеко уехать им не удалось: все лошади и

повозки были конфискованы для нужд армии. Я поинтересовался тем, кто же

находится в деревне и мне ответили, что только беженцы из Москвы.

Девушку звали Настей. Она села к нам на подводу, объяснив, что шла в лес за

грибами, поскольку с продуктами в деревне начались перебои и, по всей

видимости, придётся возвращаться назад в Москву. Вскоре мы подъехали к

деревне. Я опасался, что нас могут просто расстрелять, но тут я впервые

столкнулся с загадочной русской душой. Вместо того чтобы расправиться со

своими врагами, увидев Шарля, лежащего в забытьи, женщины тотчас

захлопотали вокруг него и он был перенесён со всеми предосторожностями в

одну из изб. Меня же накормили, несмотря на то, что самим жителям

приходилось на всём экономить.

Благодаря заботам этих простых людей через два дня Шарль пришёл в себя и

первым, кого он увидел, была Настя, взявшая на себя роль добровольной

сиделки.

–Поль жив?– сразу же поинтересовался мой товарищ.

–Месье, вам не следует говорить. Отдыхайте, а я позову вашего друга.

Я был рад, что дела у моего товарища пошли на лад. Настя все эти дни не

отходила от его постели, и именно благодаря её заботам Шарль стал так

быстро поправляться.

Первым делом я расспросил его о самочувствии. Настя в это время стояла в

стороне, не желая мешать нашей беседе.

–Поль, я так рад, что ты жив и не ранен. Скажи, как закончилась битва? Кто

одержал победу?

–Победу одержал наш великий император со своим войском, но мне кажется,

что это скорее поражение, нежели победа. Большая часть нашей бригады

осталась там, на этом страшном поле, а вместе с ними едва ли не половина

доблестного войска. Так что думай сам, поражение это или же победа? Наши

войска заняли Москву, и я думаю, что настало время, если ты в состоянии

сесть в седло, отправиться следом.

–Друг, скажи мне, кто та прекрасная особа неподалёку от нас?

–Узнаю Шарля и вижу, что он совершенно здоров, если стал заглядываться на

хорошеньких девушек. Это твой ангел спаситель.

–Будь любезен, представь меня.

–С превеликим удовольствием! Настя, будьте добры, подойдите к нам, мой

друг, едва очнувшись, мечтает познакомиться с вами.

Смущаясь, Настя приблизилась.

–Знакомьтесь, Шарль, имя этой прекрасной незнакомки Настя. Настя, я думаю

вам не надо представлять моего друга, спасённого вами. Впрочем,

знакомьтесь, это – Шарль, мой боевой товарищ.

Смущаясь, Шарль поцеловал Настину руку и еле слышно произнёс:

–Я мечтал об этой встречи всю свою жизнь.

Вот так состоялось знакомство двух молодых людей. Как я выяснил, Настя

происходила из обедневшего дворянского рода Львовых. Всё, чем они

владели, осталось в Москве. Здесь, в этой деревушке, она находилась со

своими ближайшими родственниками, но её отец подумывал о возвращении в

Москву.

–Разрешите сопроводить вас и ваших родственников в город, – несмело

предложил Шарль.

Смутившись, Настя кивнула.

Тут я понял, что сердце Шарля пало, сражённое красотой русской девушки.

Ещё через два дня, когда мой друг окончательно встал на ноги, мы вместе с

семейством Львовых отправились в Москву.

Остановились в усадьбе, которая принадлежала родителям Насти. Усадьбой

двухэтажный дом назвать было трудно, но это было уютное, хотя и не

большое, имение. Нам с Шарлем выделили одну комнату на двоих. Правда,

теперь я видел его не так уж часто: всё свободное время мой товарищ

проводил с русской красавицей.

Нам пришлось уладить дела в штабе, который разместился неподалёку от

Кремля. Шарлю дали неделю отдыха для окончательной поправки, мне же

по-прежнему приходилось исполнять свои обязанности, и я довольно часто

выезжал в Китай Город, где расположилась моя рота.

Вы можете спросить меня, почему в моём дневнике я так много места уделяю

нашим взаимоотношениям с Шарлем. Я вам могу сказать лишь одно, ничего

лишнего в жизни не бывает, а с Шарлем мне придётся столкнуться ещё не

раз, и если бы не он, не знаю, дошёл бы до тебя, моя далёкая родственница,

этот дневник. Прошу, дочитай всё до самого конца, а потом решишь, как тебе

следует поступить.

Сентябрь приближался к своему завершению: листва совсем пожелтела, всё

чаще шли дожди. Обстановка в городе накалялась: появились мародёры из

числа солдат некогда доблестной армии и лишь наше присутствие в доме

Львовых сохраняло его от разграбления. В городе пылали пожары. Говорили,

что русские сами поджигали свои дома, чтобы их имущество не досталось

врагу. Горько было слышать такие слова о представителях своей нации.

Как-то в начале октября Шарль подошёл ко мне и почему очень смущаясь,

попросил выслушать его.

–Поль, ты мой единственный настоящий и самый преданный друг, а на

данный момент у меня нет человека ближе тебя, – тут Шарль замялся.

–Прошу, продолжай.

–Наверное, ты заметил, что всё время я провожу с Настей.

–Это было не трудно.

Тут Шарль собрался с духом и произнёс на одном дыхании:

–Мы решили обвенчаться, у ребёнка должен быть законный отец. Поль, ты

согласен быть моим свидетелем?

–Пришла моя очередь удивляться.

–О каком ребёнке идёт речь? Ты не мог бы объяснить?

–О нашем с Настей. Она сказала, что ждёт от меня ребёнка. Я так мечтаю о

нём. Ты согласен?

Я хотел что-то сказать в ответ, но тут вспомнил последнюю ночь,

проведённую с Женевьевой. Тут до меня дошёл смысл слов о сюрпризе,

который будет ожидать меня по возвращении домой, и о котором моя невеста

не захотела написать в письме. Боже, скорее всего она беременна! У меня

закружилась голова, и мне пришлось присесть.

–Поль,– заволновался Шарль, – что с тобой, тебе нездоровится?

–Нет, нет, со мной всё в порядке. Просто всё так неожиданно. Мой ответ – да!

Я согласен. Теперь нам необходимо найти церковь, где вас обвенчают.

–Поль, мой друг, благодарю от всей души. Церковь и священника мы уже

нашли и договорились о венчании.

–А как же родители невесты? Они знают?

–Разумеется, я просил у них руки их дочери, и они дали своё согласие на

брак.

В один из последних дней сентября, когда в Москве невозможно было найти

ни одной действующей церкви, состоялось венчание моего друга Шарля и

Анастасии Львовой, которая стала теперь Львовой де Вильмон. Венчание

пришлось проводить дважды. Первый раз в присутствии православного

священника, а второй раз молодых благословил капеллан нашей бригады.

Анастасия получила документы, подтверждающие, что она стала госпожой де

Вильмон, и будет иметь все права на имущество, принадлежащее её мужу.

Под документами поставили подписи Шарль с супругой, капеллан и я. Вы не

можете представить, как я завидовал своему другу, так неожиданно

обретшему счастье в далёкой стране.

Время шло. В Москве оставаться становилось всё опаснее. Даже наше

присутствие в доме Львовых теперь не спасало от набегов мародёров. Над

землёй расстилался удушливый запах гари, исходивший от многочисленных

пожаров, которые с всё большей силой охватывали различные части некогда

прекрасного, а теперь превратившегося в руины города.

На семейном совете было решено покинуть Москву. Я обещал оказать своему

другу всю возможную помощь.

Впрочем, до нашего отъезда оставалось ещё немного времени и Настя, думая,

что больше никогда не вернётся в Москву, попросила сопроводить её в дом

тётушки. Та в силу своих лет и застарелых болезней не смогла вовремя уехать

и в настоящее время, что достаточно удивительно, несмотря на все пожары и

грабежи, проживала в своём особняке в Замоскворечье. Странно, что ни один

француз не остановился на постой в её доме, который отличался

внушительными размерами и роскошной отделкой. Настя говорила, что в

пору своей юности тётушка довольно долго жила в Париже и там была

принята в высших кругах общества. Поговаривали, что даже сам король был

рад общению с ней. В молодости госпожа Головчина, такова была фамилия

тётушки Анастасии, отличалась необычайной красотой и пользовалась

популярностью во французской столице.

Может быть, её французские связи помогали ей и до сих пор, и поэтому её

особняк оставался в полнейшей неприкосновенности, несмотря на то, что

соседние дома подверглись полнейшему разграблению или же были

полностью уничтожены огнём.

Если сказать, что пробираться по московским улицам было сложно, значит,

просто соврать. Пройти было невозможно, всюду сновали озабоченные

полупьяные солдаты, стремившиеся в последние дни перед отступлением

захватить как можно больше трофеев. Их не останавливало ничто, ни

простой грабёж, ни насилие, ни даже убийство.

Многие посматривали на Анастасию, видя в ней потенциальную жертву, но

всех останавливало присутствие рядом с ней двух основательно

экипированных офицеров.

Впрочем, вооружённые и пьяные мародёры были не главным препятствием

на нашем пути. Гораздо хуже было пробираться через завалы, обходить

стороной горящие дома, которые готовы были обрушиться в каждую минуту.

Порой жар от огня становился совсем нестерпимым, и нам приходилось

искать окольные пути.

При нормальном стечении обстоятельств путь до дома Настиной тётушки

занимал не более получаса, сегодня же нам потребовалось гораздо больше

времени, чтобы добраться до места.

Было странно видеть оазис процветания и благополучия при всеобщем хаосе

и разрухе. На улице, где не осталось ни одного целого дома, в глубине парка

возвышался великолепный особняк. Кованые решётки отделяли его от всего

остального мира и, казалось, что время повернуло вспять: не было грабежей,

не было великого пожара, Наполеон не отправился с походом на Россию, а я

со своим другом оказались в гостях у хороших знакомых.

Настя открыла неприметную калитку, и мы очутились в тени величественных

деревьев, окаймлявших подъездную дорожку к особняку. Нас встретил слуга,

одетый в ливрею, и сказал, что барыня уже ждёт.

Странно, мы никого не предупреждали о своём приходе. Настя решила

навестить свою тётушку совершенно спонтанно.

Вскоре мы поднимались по мраморным ступенькам крыльца. При входе нас

приветствовала сама госпожа Головчина.

–Настенька, как я рада видеть тебя. Давненько ты ко мне не захаживала.

Представь меня своим спутникам.

Настя, смутившись, подтолкнула Шарля вперёд и едва слышно произнесла:

–Знакомьтесь, тётушка, это мой муж Шарль де Вильмон, а то его друг маркиз

Поль де Турмон.

–Что же, нечто подобное я и ожидала услышать.

Двери распахнулись, и мы очутились в великолепном вестибюле,

украшенном античными статуями.

–Пройдёмте в гостиную, вскоре подадут обед. Поль уделите мне несколько

минут, и прошу пройти со мной в кабинет. Пусть молодые поворкуют. Ведь

им осталось быть вместе не более двух дней.

Я удивлённо посмотрел на госпожу Головчину и хотел задать вопрос, но она

не дала такой возможности.

–Степан, голубчик, принеси нам наливочки, – обратилась она к одному из

слуг, стоявших у дверей кабинета. Тот моментально скрылся и через пару

минут вернулся с запотевшим графином.

–И так, Поль, у меня для вас есть сюрприз, – начала свою речь Настина

тётушка, – вам, наверное, показалось странным, что мой дом уцелел в таком

аду. В этом нет ничего необычного, Настенька, должно быть, говорила, что в

юности я подолгу жила в Париже. Так вот, там я и приобрела достаточно

влиятельных друзей, не забывших меня и в эти трудные времена. В своё

время я была знакома и с вашим императором, которому когда-то оказала

неоценимую услугу, и теперь вот пожинаю плоды своей благотворительности

в относительной тишине и спокойствии. Что это я всё о себе да о себе? Я ведь

уже упомянула о том, что вас ждёт сюрприз. Не буду томить. Я пока пойду,

побеседую с молодыми, а вы поговорите со своей знакомой, с которой вы

встретились всего лишь раз накануне отъезда из Парижа.

Госпожа Головчина покинула комнату, а я остался пребывать в недоумении, о

какой же знакомой шла речь?

Дверь распахнулась и в кабинет вошла женщина, которую я где-то видел в

той, прошлой жизни, но когда и где это было, не мог вспомнить.

–Месье, де Турмон, позвольте напомнить о нашем знакомстве,– произнесла

женщина на прекрасном французском. – Мы с вами встречались почти год

назад в Париже, когда вы посетили в обществе мадам де Обинь мой салон.

Да, да, это я и никто другой. Вы видите перед собой именно ту мадам

Ленорман, с которой беседовали в том далёком и таком недосягаемом теперь

Париже.

Мне стало плохо, не хватало воздуха, на глаза набежали слёзы. Я всё

вспомнил, и салон мадам Ленорман, и её пророчество, а самое главное, мне

почудилось, что я вновь увидел свою Женевъеву, почувствовал запах её

волос, ощутил прикосновение рук, услышал её голос. Боже, как же давно это

было.

–Месье, что с вами? – услышал я сквозь пелену забвенья.

–Извините, мне показалось, что я вновь встретился с той, которую люблю

больше жизни. Ещё раз прошу прощения. Мадам, но как вы оказались здесь,

в Москве и при таких странных обстоятельствах?

–Ах, месье Поль, месье Поль. Мадам Головчина моя давняя подруга и она

пригласила меня в гости как раз накануне падения Москвы. Хотя я и знала о

том, что должно произойти, но решилась на поездку только по одной

причине.

–Что же заставило вас окунуться в такой водоворот событий, где каждая

минуту может стать последней в жизни?

–Ни что, а кто. Так вот этим человеком оказались вы, Поль. Именно из-за вас

я оставила Париж и, слегка опередив армию Бонапарта, смогла

беспрепятственно пробраться в Москву.

Я с удивлением посмотрел на госпожу Ленорман.

–Поль, не смотрите на меня так. Я лишь выполняю волю своей лучшей

подруги, которую вы так хорошо знаете.

–Мадам, прошу, не томите.

–Я имею известие от вашей невесты, если вы так позволите называть её.

После вашего отъезда Женевъева стала частой гостьей в моём доме. У неё

обнаружились задатки предсказательницы, которые я помогаю развивать.

Однажды глубоким вечером ваша соседка буквально ворвалась ко мне и

потребовала, чтобы я немедленно отправилась в Россию и нашла вас, Поль.

–Боже, боже, так вы виделись с Женевъевой. Скажите, как она там? Всё ли с

ней хорошо? Помнит ли она о моём обещании по возвращении из России

сыграть свадьбу? Говорите же, не томите!

–Поль, экий вы прыткий, не даёте мне и слова вставить. Я ведь вам уже

сказала, что однажды поздним вечером мадам де Обинь ворвалась ко мне и

потребовала, чтобы я немедленно отправилась в Россию.

–Почему же она сама не поехала с вами?

–Не торопитесь, месье, на то были довольно веские причины. Разрешите

договорить?

Я лишь кивнул головой. Мадам Ленорман продолжила своё повествование.

–Полю угрожает опасность, как только он покинет Москву, с ним

приключится беда. Мы должны предупредить его, – вот так прямо с порога

ваша невеста начала свою речь. – Мадам, я прошу вас, нет, не прошу, просто

умоляю, поезжайте в Россию и передайте письмо Полю. Я знаю, только вы

способны сделать это.

Сказав это, Женевъва буквально рухнула на стул и зарыдала. Мне пришлось

её долго успокаивать. В конце концов, она протянула мне конверт и

попросила отвезти его вам, Поль. Однако она предупредила меня, чтобы я

передала это письмо именно накануне вашего отъезда из Москвы, сказав, что

поспешность может повредить другим людям. Вот так вот, Поль. Держите. Я

вас оставлю наедине с вашими воспоминаниями. Встретимся позже за

обедом.

Уходя, мадам Ленорман оставила на столе письмо, письмо от Женевъевы. С

трепетом я взял конверт и никак не мог распечатать его. Наконец решился и

достал листок бумаги, написанный таким знакомым и дорогим мне почерком.

«Мой любимый и незабвенный Поль. Как я скучаю без тебя. Я считаю

каждую секунду, которая осталась до нашей встречи. Порой мне кажется, что

мы никогда не встретимся. Извини, Поль, что не смогла приехать к тебе

вместе с моей подругой мадам Ленорман, но есть причины, о которых пока не

могу ничего сказать. Писать долго не получается, слёзы застилают глаза. Я

всё время вижу тебя перед собой.

Теперь самоё главное. Поль, тебе грозит опасность. После отъезда из Москвы

с тобой произойдёт нечто, что изменит твою и мою жизнь. Однако знай,

несмотря ни на что, я всегда буду ждать тебя, даже на смертном одре помнить

о тебе. Не забудь о нашем обещании назвать первенцев нашими именами. Об

этом я прошу, нет, умоляю, ибо ждёт тебя долгое забвение и спасёт тебя

верный друг, с которым ты встретился во время этого бесславного похода. Я

знаю, о чём ты сейчас подумал. Естественно, мы назовём наших детей

нашими именами, но в данном случае я говорю только о тебе. Я могла бы

посоветовать тебе остаться в Москве, а позже вернуться домой. Это можно

сделать. Пережди лихие дни в доме мадам Головчиной и всё будет в порядке

и тогда, через несколько месяцев, мы сможем с тобой обвенчаться. Зная тебя,

не прошу об этом. Долг превыше всего. Ты должен помочь другу и его

молоденькой супруге, которая носит под сердцем ребёнка. Им потребуется

помощь. Я уверена, ты поступишь по велению своего сердца, а не так, как

прошу поступить я. Если ты выполнишь мою просьбу и останешься в

Москве, то вскоре мы будем вместе, но ты не сможешь жить с мыслью о том,

что из-за тебя погибнут люди, которые тебе очень и очень близки. Я знаю, что

мы встретимся, но случится, как это не прозвучит странно, через двести лет.

Ты, наверное, подумал, что мой рассудок помутился. Нет и ещё раз нет. Тогда

в Париже я не всё тебе рассказала про предсказание мадам Ленорман. Она

была уверена и настаивала на том, что мы, несмотря на все невзгоды и

разлуки, вновь встретимся лишь через многие, многие годы, и тогда вновь

будем счастливы. Я ей верю. Спроси у мадам. Если ты читаешь эти строки,

значит, она нашла тебя.

Позволь на этом закончить. Люблю безумно.

Навеки твоя Женевьева.»

Я тщательно сложил листок и убрал в карман. Возможно, это последняя

весточка от моей невесты. Что же, расспрошу подробнее обо всём мадам

Ленорман. Я решительно направился в комнату, где находились мои друзья.

Войдя, увидел, как мирно беседуют Шарль, Анастасия и мадам Головчина.

Заметив меня, она пригласила присоединиться к беседе.

–Месье Поль, мы как раз ждём вас: обед готов, так что, как говорится, чем

богаты, тем и рады. Прошу к столу.

Все поднялись и направились в соседнюю комнату. Я думал, что встречусь с

мадам Ленорман, но её нигде не было. Я хотел узнать, куда же она пропала,

но Настина тётушка опередила меня:

–Месье, простите старуху. Совсем память потеряла. Вам оставлена записка.

Возьмите.

Мне передали листок бумаги, сложенный вчетверо. Я хотел сразу же

прочитать записку, но хозяйка дома не дала мне такой возможности.

–О, юность нетерпеливая. У вас целая вечность впереди. Подождите немного.

Сначала обед, а потом всё остальное. У меня есть дело нетерпящее

отлагательств. Оно, кстати, касается и вас, месье Поль.

Мы приступили к трапезе. Хочу заметить, стол был сервирован великолепно,

несмотря на то, что в городе ощущалась нехватка основных продуктов

питания. Не буду утомлять описанием меню.

После обеда хозяйка дома предложила пройти в зелёную гостиную для

обсуждения, как она сказала, вопроса наипервейшей важности.

–Садитесь, друзья мои.

Хозяйка указала на диван, над которым висел парадный портрет Наполеона.

Не успели мы присесть, как портрет рухнул вниз. Шикарная рама разлетелась

на кусочки. Правда, сам холст не пострадал.

Мадам Головчина позвала слуг и приказала отнести картину в комнату

Елены, сказав, что раз Елене комната больше не понадобится, то пусть в ней

живёт император.

–Вы хотите узнать, кто такая Елена? В этом нет никакой тайны. Елена моя

покойная тётушка, которая боготворила вашего императора и перед смертью

предсказала, что его портрет будет перенесён в её комнату, а когда это

произойдёт, то судьба Бонапарта будет предрешена. С именем Елены на устах

он уйдёт в мир иной. Моя тётушка была особой эксцентричной, немного

баловалась спиритизмом и однажды на одном из сеансов она увидела

одинокую фигуру императора на берегу моря. Бонапарт сказал ей, что его

судьба определена и теперь только Святая Елена будет повелевать его

жизнью. Ах, что это я всё о прошлом. Не для воспоминаний я вас позвала. Не

думайте, что Настенька просто так захотела навестить меня. Мадам

Ленорман помогла мне, и вот вы здесь.

–Кстати, а где сама мадам?

–Разве я не говорила? Она была вынуждена срочно покинуть Москву, так как

получила известие, которое потребовало её присутствия в Париже. Вроде бы,

Поль, это каким-то образом касается и вас.

–В чём дело? Умоляю, объясните!

–Ничем не могу помочь, молодой человек. Я вручила вам записку. Там вы

найдёте ответы на все вопросы.

Опять мы отвлеклись, а времени у нас не так уж и много. Прошу вас,

присядьте. Нам предстоит важный разговор.

На этот раз падение картины не угрожало, и мы втроём разместились на

диване, приготовившись выслушать Настину тётушку, которая подошла к

секретеру и достала объёмную шкатулку.

–Прошу прощения, господа, что отнимаю у вас время, но обстоятельства

сложились так, что я не могла больше ждать.

Настенька, как известно, ты моя единственная родственница и всё, чем я

владею должно отойти к тебе, но не уверена, что этот особняк уцелеет после

того, как я уеду отсюда, а уеду сразу же, как вы покинете пределы моей

усадьбы. Я стара и, возможно, жить мне осталось не так уж и много. Я

достаточно состоятельна, чтобы провести в достатке мои последние годы, но

ты, Настенька, вышла замуж и скоро у вас появятся дети. Знаю, ваша семья

не так уж и богата, а мне хотелось бы, чтобы ваши дети ни в чём не

нуждались. Вероятнее всего, мы больше никогда не встретимся, и поэтому я

приняла решение передать тебе, Анастасия, свои драгоценности в качестве

свадебного подарка. Не возражай, а выслушай меня.

Эти перстни, диадемы, браслеты, подвески, броши и многое другое

вызывали у многих аристократов зависть не только в России, но и в Европе.

Это одна их лучших коллекций. Вы и сами можете убедиться.

Мадам Головчина откинула крышку, и нашим взорам предстал блеск

изумительных самоцветов.

Нашей семье принадлежали редкие по своей красоте драгоценные камни, но

то, что я увидел, превзошло все мои ожидания.

–Настенька, это всё твоё и твоего мужа, а затем должно отойти вашим детям.

Это мой подарок. Не надо благодарить меня, просто возьмите и уходите как

можно скорее. Ещё немного и вы не сможете выбраться из города, а если вы

останетесь здесь, вам всем будет грозить опасность, исключая месье Поля. Я

думаю, мадам Ленорман вам всё объяснила.

–Не совсем так. Мадам Ленорман оставила слишком много загадок.

–Она умеет это делать. Поль, прошу вас, не оставляйте мою Настеньку.

Умоляю вас. Для вас я также приготовила подарок. Вот, возьмите.

Мне протянули свёрток, который я хотел тут же развернуть.

–Нет и ещё раз нет. Только не сейчас. В любом случае, какое бы решение вы

не приняли, это должно остаться у вас и только у вас. Обратно своего подарка

я не приму. Узнаете, что в свёртке чуть позже. Прощайте, мои юные друзья.

Мне пора. Время не ждёт. Вас проводят.

С этими словами Настина тётушка покинула комнату, и больше мы её не

видели.

–Господа, прошу поторопиться. У вас мало времени, чтобы успеть собраться.

Это был Степан, который приносил наливку в кабинет.

–Я вас провожу, а потом присоединюсь к барыне. Она будет ждать. Идёмте.

Нам пришлось покинуть дом госпожи Головчиной в явной спешке. На этот

раз, благодаря Степану, знавшему обходные тропы, мы добрались до усадьбы

Львовых довольно быстро.

–Прощайте, месье Поль, прощай и ты Настенька, прощайте, господин Шарль.

Не поминайте лихом!

Степан перекрестил нас и исчез так быстро, что мы не заметили, как он это

сделал. Приближалась ночь, нам следовало решить вопрос о том, что же

делать с наследством Анастасии. Взять с собой? Нет, это слишком опасно.

Оставить в доме? Тоже не то.

Может быть, спрятать шкатулку, а потом, когда всё закончится, вернуться за

ней. Тоже не выход. Кто знает, что может случиться с нами. Время смутное,

всякое может произойти. Выход из положения подсказал Настин отец,

который рассказал, что их дом построен на фундаменте боярских палат

шестнадцатого века. От старого дома сохранились мощные подвалы с

трёхметровыми сводами. Входом в эти подвалы не пользовались. В конце

концов, мы решили разделить Настино наследство на три части. Одна часть

оставалась у Шарля, который решил вернуться во Францию, дабы уладить

дела, а затем, когда наступит относительный порядок, воссоединиться со

своей семьёй. Драгоценности, которые получал Шарль, решили поместить в

один из самых надёжных французских банков, принадлежавших семейству

Ротшильдов. Вторая часть драгоценностей переходила к Насте на

неотложные расходы. Этого должно было хватить на долгую безбедную

жизнь семейства Львовых. Оставшуюся часть следовало оставить в подвалах,

но спрятать ценности так, чтобы обнаружить их могли только четыре

человека: Анастасия, её супруг, я и Настин отец. Поздно ночью мы

спустились вниз и при блеклом свете свечей прошли в самую дальнюю и

самую неисследованную часть подвала, где и нашли подходящее место для

тайника. Мы заметили в толстой стене нишу, куда поместили оставшиеся

ценности. Затем заложили её кирпичами и замуровали. Всё, дело сделано.

Скоро придётся прощаться с Москвой и Россией, где я встретил настоящих и

преданных друзей. Оставаться в российской столице не имело больше

смысла. На каждом шагу подстерегали опасности. Весь следующий день мы

посвятили подготовке к отъезду.

Лишь ближе к вечеру мне наконец-то удалось прочитать записку от мадам

Ленорман.

«Месье Поль, увы, я вынуждена покинуть гостеприимный дом мадам

Головчиной поскольку обстоятельства изменились столь внезапно, что я лишь

успела написать вам это небольшое послание. Извините меня, но дела моей

подруги мадам де Обинь складываются в последнее время не слишком

хорошо и моё присутствие в имении необходимо. Я уверена, что мы ещё

встретимся, возможно, не скоро, но обязательно встретимся. Я еду, пока это

ещё возможно, в Париж, а затем в поместье семейства де Обинь, чтобы

помочь Женевьеве. Не могу сейчас ничего вам сказать, но верьте, я успею, и

всё будет в порядке. Не волнуйтесь за свою невесту. Она будет ждать вас.

Надейтесь на встречу хотя и не скорую. На этом позвольте закончить. У меня

кончается время. Карета уже у подъезда. Прощайте, Поль, а вернее до не

скорой встречи.

Преданная вам Луиза Ленорман».

Это письмо не только ничего не прояснило, но ещё и добавило загадок.

Внезапно меня осенило. Гадалка называла Женевьеву мадам, но не

мадемуазель. О боже, значит, мои предположения верны: моя любимая ждёт

ребёнка, и мадам Ленорман срочно отправилась к ней, чтобы принять роды.

Впрочем, это только мои предположения, не более того. Буду уповать на

лучшее. Вернусь домой, и тогда всё станет на свои места. Скорее бы это

произошло, но сначала необходимо проводить Анастасию с её семейством,

затем вместе с Шарлем мы отправимся на нашу пока далёкую Родину.

Следовало приготовить к отъезду. Мы помогли Насте и её родителям собрать

необходимые вещи. Драгоценности надёжно были спрятаны в телеге.

Благодаря счастливому стечению обстоятельств нам удалось достать пару

лошадей и под покровом ночи Настя с отцом, матушкой и немногочисленной

челядью покинули Москву, увозя на подводе всё, что было возможно вывезти

в Рязанскую губернию к родственникам. Мы с Шарлем проводили их до

безопасного места, где, как нам казалось, им уже ничто не могло им

угрожать. Мой друг оставил своей супруге парижский адрес и обещал

обязательно разыскать её. В случае гибели Шарля, Анастасии следовало ехать