Текст книги "Выйти замуж за безжалостного дона (ЛП)"

Автор книги: Эшли Сайлас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Мы нечасто тебя видели, – говорит одна из моих подруг, подталкивая меня плечом. Я встретила ее на выставке несколько лет назад. Мы знакомые, всегда вращаемся в одних и тех же кругах. – Что происходит? Нашла нового парня?

Я по-прежнему. Энцо ясно дал понять, что я не должна никому рассказывать о нашей договоренности, кроме семьи, пока он не будет готов обнародовать ее. К счастью, меня спасает Елена, которая тоже стоит в кругу.

– На самом деле мы были заняты подготовкой к свадьбе. Вот почему Роза почти не появлялась рядом, – плавно лжет она.

Кажется, это успокаивает женщин в кругу. Кроме Даниэллы.

– Значит, парня нет? – с любопытством нажимает она.

Я улыбаюсь и качаю головой.

– Неа.

– Это облегчение, – говорит кто-то позади меня.

Я поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с незнакомым мужчиной. Он азиат, с темно-карими глазами и короткими каштановыми волосами, идеальной линией подбородка и легкой улыбкой на лице.

– Простите, я вас знаю? – спрашиваю я.

Выражение его лица становится обиженным.

– Ты не знаешь, кто я? Ты причиняешь мне боль, Роза, правда.

Я оглядываюсь на круг, чтобы кто-нибудь мог объяснить.

– Это Александр Вонг, – сообщает мне Даниэлла.

– Парень, о котором все сейчас говорят? – сухо спрашиваю я.

Судя по всему, он Пикассо вернулся к жизни. Я видела некоторые его работы, но не встречалась с ним. До сегодняшнего дня.

– Я рад видеть, что ты знаешь обо мне, – говорит Александр позади меня.

Я поворачиваюсь к нему.

– Да. Чем я могу тебе помочь?

– Ты могла бы помочь мне, отправившись со мной на свидание, – заявляет он, переходя прямо к делу.

Моя челюсть вот-вот отвалится, но мне удается справиться с шоком. Женщины позади меня издают звуки удивления и восторга, явно впечатленные.

– Я польщена, – говорю я тихо. – Но нет, спасибо.

Выражение его лица мерцает. У меня такое ощущение, что он не привык, чтобы ему отказывали.

– Это было жестоко, – бормочет он. – Ты даже не подумала об этом.

Потому что я не могу. Я пожимаю плечами и одариваю его извиняющейся улыбкой.

Он вздыхает.

– Тогда ладно. Я оставлю тебя твоим друзьям.

Он уходит, и я снова поворачиваюсь к взволнованным женщинам, которые тут же набрасываются, рассказывая о том, как это было романтично и как мне следовало сказать «да». Я замечаю легкое беспокойство, мелькающее в глазах Елены, но она скрывает это и слегка улыбается мне. В конце концов мне удается уйти от дам и самостоятельно просмотреть некоторые картины.

– Это одна из моих, – говорит голос позади меня.

Меня охватывает чувство дежавю. Его внешний вид напоминает Энцо, когда мы впервые встретились в галерее Даниэллы. Я тихо вздыхаю, но не оборачиваюсь. Мои глаза не отрываются от картины.

– Это красиво, не так ли? – спрашивает Александр.

– Было бы лучше, если бы ты не был таким дерзким, – бормочу я.

Он усмехается.

– Хорошо, я смягчу это. А если серьезно, скажи мне, что ты думаешь. Ты чрезвычайно талантливая художница. Я был бы признателен за твой вклад.

После секундного колебания я решаю подчиниться.

– Интересно видеть, как ты улавливаешь эмоции и создаешь визуальное повествование в своей работе. Композиция хорошо сбалансирована, и видно, что ты уделил особое внимание деталям. Использование света и тени добавляет глубины твоей работе. Моя единственная жалоба – это то, что здесь кажется немного темно.

Александр идет рядом со мной. Он намного выше меня; я едва дотягиваюсь до его плеч.

– Мы с тобой оба знаем, что темнота – это то, что действительно привлекает людей, – заявляет он.

Расскажи мне об этом. Он и Энцо были бы хорошими друзьями.

– Не все любят тьму.

– Ну, в таком случае мы с тобой идеально подходим. Ты вся легкая, красивая. Я могу показать тебе, насколько легко завтра за ужином.

Мои губы дергаются, но я прячу улыбку.

– Не можешь понять намек?

– К сожалению, я невероятно упорный. Это значит, что ты останешься со мной, пока не согласишься на свидание, – говорит он с яркой улыбкой. – Если только нет причины, по которой ты не можешь.

– Есть. Мне это не интересно, – невозмутимо говорю я.

– Ну давай же. Ты горячая, я горячий. Ты художница, и я тоже. У нас уже много общего. И есть химия. Нас буквально ничего не останавливает.

В последний раз, когда парень подумал, что у нас есть химия, я заключила с ним брак по расчету. Тем не менее, я не думаю, что мне стоит беспокоиться об Александре. И, как он сказал, он действительно горячий. Если бы он обратился ко мне месяц назад, я бы, возможно, приняла его предложение. Но теперь уже слишком поздно.

Я смотрю на него, встречаюсь с ним глазами.

– Мне очень жаль. Ты определенно интересный. Но мой ответ по-прежнему отрицательный.

Он вздыхает.

– Даже если я скажу «красавица, пожалуйста»? Я буду честен; я наблюдал за тобой несколько месяцев, Роза. Пытаюсь набраться смелости поговорить с тобой, но теперь, когда я могу, ты меня отключаешь. Ты действительно делаешь мне больно здесь.

Я немного тронута его словами. И немного разочарована. Если бы он обратился ко мне несколько месяцев назад, возможно, мы оба оказались бы в совершенно разных местах.

– Мне очень жаль, – говорю я снова, потому что мне нечего сказать.

Он пожимает плечами.

– Все в порядке. Но ты не будешь возражать, если я буду сопровождать тебя до конца вечера? Ты могла бы помочь мне найти мою следующую покупку на аукционе. Мы могли бы анализировать чужие произведения искусства, может быть, посмеяться над ними, – предлагает он, игриво виляя бровями.

– На самом деле у нас уже есть планы, – доносится до меня сзади голос Энцо. Я оборачиваюсь, а там он стоит. Очаровательный, излучающий уверенность и силу.

С единственной розой в руке он стоит высоко, его магнетическое присутствие привлекает внимание. Его точеные черты лица и уверенная манера поведения создают ауру неоспоримого очарования.

– Энцо, что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, все еще слегка озадаченная.

– Я надеялся, что, возможно, мы сможем проверить некоторые фрагменты вместе. Знаешь, я вообще ничего в этой ерунде не понимаю, поэтому без тебя идти бессмысленно. Что ты думаешь? – спрашивает он.

Я смеюсь.

– Хорошо, хорошо. Я согласна.

Я приношу извинения Александру и ухожу с Энцо.

– Это роза для меня, или ты думаешь подарить ее сегодня вечером кому-нибудь другому? – я указываю на цветок, который он держит. Его глаза встречаются с моими, между нами вспыхивает озорная искра.

– Кому-то другому? Никогда, – шепчет он, на его губах играет намек на ухмылку, когда он чувственно вкладывает розу в мои волосы.

На какой-то волнующий момент он задерживается, наши взгляды становятся напряженнее. Воздух сгущается от желания, и у меня перехватывает дыхание, когда магнитное притяжение между нами становится неоспоримым.

– Вот и все, принцесса, – шепчет он низким и многозначительным голосом, вырывая меня из чар, которые он с легкостью наложил.

На данный момент я не уверена, трахается ли он со мной или вдруг делает усилие, но я решаю пойти на это. После нескольких недель, проведенных в доме, где со мной редко разговаривают, это долгожданная перемена. Зная дона, я не могу к этому привыкнуть, но всего на один вечер я позволяю себе почувствовать.

Пока аукцион разворачивается, я беру на себя роль искусного компаньона Энцо, проводя его через кураторскую коллекцию, выставленную на торги. Атмосфера пропитана предвкушением, достигающим апогея, когда они представляют произведение сопротивления вечера. Коллективный вздох прокатился по аудитории, отражая мой собственный восторг перед шедевром.

– Дамы и господа, в моих руках находится изысканное творение – полотно, перекликающееся с самой сутью своего создателя. Я призываю вас отправиться в путешествие эстетического откровения. Штрихи, тонкие и целеустремленные, передают виртуозность, превращающую обычное в необычное. Художник, светило среди творческих умов, вложил свою суть в это полотно, приглашая вас разгадать его тайны. Это не просто произведение искусства; это свидетельство слияния гения и страсти. Пока молоток завис, готовый объявить нового хранителя этого богатого сокровища, я призываю вас подать заявку не только на владение, но и на привилегию стать распорядителем художественного блеска. Пусть тот, кто предложит самую высокую цену, навсегда останется с великолепием этого редкого и востребованного шедевра. Начинаем торги с двух миллионов долларов.

– Два миллиона долларов за это дерьмо? – восклицает Энцо громче, чем предполагалось, вызывая любопытные взгляды окружающих. Я игриво подталкиваю его локтем.

– Да ладно, эта картина далеко не «хрень», она невероятная, – настаиваю я.

– Сесиль Монро – восходящая художница, и все говорят о ее работах. Между ней и Александром Вонгом невозможно не оценить непреходящую красоту искусства. Она самая горячая новая артистка на сцене, и ее уже сравнивают с Виллемом де Кунингом.

– Что? – спрашивает Энцо, заслужив мой смешок.

– Найди минутку, чтобы оценить её… Она мягкая, тонкая, но с острыми краями. Нужно действовать осторожно, потому что ее красота способна заманить в ловушку, заставляя потерять связь с реальностью, – замечаю я, не осознавая, как напряженно Энцо смотрит мне в глаза.

– Так же, как и ты, – отвечает он, его взгляд все еще пронзает меня, вызывая дрожь по моей спине.

Прежде чем я успеваю произнести еще слово, он смело делает свою ставку. – Пять миллионов долларов, – заявляет он.

– Энцо, что ты делаешь? – спрашиваю я, совершенно потрясенная.

– Ну, ты ведь упомянула, что он стоит более пяти миллионов, верно? Подумал, что перейду к делу и обеспечу выигрышную ставку. Пришло время добавить изысканности в твое пространство, – шутит он.

– Энцо, на пять миллионов долларов я могла бы купить дом, – возражаю я.

– Но, дорогая, у нас уже есть один, – подмигивает он. Когда ставка завершена, мне остается только гадать, кто этот парень и что он сделал с придурком, которого я оставила дома.

Он подходит, чтобы завершить продажу.

– Позволь мне закрепить за тобой этот шедевр и встретиться с тобой впереди, хорошо? – говорит он.

– Эммм, ладно, – запинаюсь я, все еще в шоке. После его ухода ко мне подходит Александр.

– Полагаю, это не парень? – спрашивает он.

Я дарю ему легкую извиняющуюся улыбку, пока мы наблюдаем за завершением аукциона. В то время как Энцо вложил небольшое состояние в одну картину, Александр также потратил значительную сумму на некоторые произведения искусства. Он видит, как я выхожу из здания и следует за мной к машине – решение, которое, оглядываясь назад, возможно, было не лучшим из моих.

По какой-то необъяснимой причине он собирается взять меня за руку, когда воздух в моих легких сжимается. Даже через парковку я вижу лицо Энцо – напряженные морщины, едва сдерживаемый гнев. Я немедленно отпускаю руку Александра, и мое сердце начинает колотиться.

– В чем дело? – с беспокойством спрашивает он, приближаясь ко мне. – Ты в порядке?

Я начинаю его уверять, просить уйти, но уже поздно. Позади него появляется Энцо, кипящий. Его гнев не заметен, если вы не знаете, на что обращать внимание, и после трех недель тесного контакта я могу различить его настроение.

– Она в порядке, – рявкает Энцо. Александр поворачивается к нему лицом, и тревожное напряжение наполняет воздух. Оба мужчины оценивают друг друга, и беспокойство гложет меня изнутри. Я понимаю Энцо лучше, чем кто-либо другой, осознавая его возможности.

– Итак, не парень, не хочешь назвать свое имя? – спрашивает Александр, сузив карие глаза.

Моя челюсть сжимается, когда Энцо смотрит на него с презрением. Его глаза вспыхивают, когда они останавливаются на мне.

– Что, черт возьми, здесь происходит, Роза?

Я понимаю, что собираюсь выяснить, что именно происходит, когда ты ткнешь медведя. И я даже не могу найти в себе сил сожалеть об этом. Потому что, несмотря на то, какими средствами я сюда добиралась, теперь я привлекла его внимание. До сих пор я даже не осознавала, что хочу этого. Но теперь, когда оно у меня есть, мне решать, что с ним делать.

Глава 9

Энцо.

Я убью Джейсона. Мой день шел хорошо, за исключением того, что Джейсон постоянно щебетал мне на ухо о том, что я собираюсь на небольшую художественную выставку Розы. Мне это было неинтересно. У меня были дела поважнее. Но в последние несколько недель он, кажется, взял на себя задачу стать борцом за наши гладкие отношения. Я говорил ему бесчисленное количество раз, что это не имеет значения. Мы с Розой пришли к соглашению, которое, как мне казалось, мы оба поняли. Теперь я вижу, что был неправ.

Несмотря на желание предоставить ей место, о котором она просила, я в конце концов сдался и направился сюда после того, как закончил работу. Когда я приехал, я обнаружил, что мужчина, который должен был охранять, спал в машине. Я без колебаний уволил его, а затем решил сам сопровождать ее. Какой-то парень продавал розы перед музеем, поэтому я купил одну для нее, надеясь, что это принесет мне несколько дополнительных очков. Но теперь я не уверен, что мне вообще стоило приходить, потому что, возможно, мне придется убить этого парня.

Когда он касается ее, контроль всегда ускользает из моих рук. Прямо сейчас я не хочу ничего, кроме как оторвать ее от этого мужчины. До этой ночи он был несущественен. Теперь он мой главный приоритет. Вместо того, чтобы сделать что-то радикальное, например, ударить его по лицу, я протягиваю руку вперед и обхватываю запястье Розы, притягивая ее к себе. Этот засранец двигается так, будто хочет меня остановить.

– Ах, ах, – говорю я, издавая цокающий звук. – На твоём месте я бы этого не делал. Сделай еще один шаг, и ты потеряешь конечность.

Угроза произнесена почти скучающим тоном, но она имеет желаемый эффект. Его ноги неподвижны, а лицо бледнеет. Рядом со мной Роза тихо охает.

– Не мог бы ты смягчить драматизм? – вырывается она.

– Будь очень осторожна в том, что говоришь мне сейчас, принцесса, – говорю я, не глядя на нее. – Уходи, – приказываю я мужчине.

Должно быть, он действительно желает смерти, потому что он колеблется. Моя хватка на руке Розы крепчает, когда его карие глаза обращаются к ней.

– Все в порядке, – говорит ему Роза мягким голосом. – Я напишу тебе и все объясню. Ты можешь идти, Александр.

Чертов Александр. Это художник, которым она только что хвасталась. Как чертовски иронично.

– Черт возьми, ты не напишешь ему, – рычу я.

Она бросает на меня раздраженный взгляд, но, к счастью, «Александр» решает ее выслушать и, бросив на меня последний пронзительный взгляд, уходит. Как только он это делает, я веду Розу к машине. Я открываю пассажирскую дверь и жестом приглашаю ее залезть, и она делает это без жалоб.

Через минуту мы уезжаем с места проведения.

– Он мой коллега-художник, – начинает объяснять Роза через несколько минут. – Не нужно было ему так угрожать.

– Друг-художник. Тот, кто делает невозможным игнорировать красоту в искусстве, как ты сказала? Это тот самый художник, о котором ты говорила? – тяну я. – Потому что он не выглядел таким для меня. Не тогда, когда ты смотрела на него с чертовыми сердечками в глазах. И не тогда, когда он держал тебя за руку.

Я останавливаюсь, прежде чем потерять контроль, и делаю несколько глубоких вдохов.

– У тебя действительно красивая улыбка, Роза. Жаль, что это только кажется, что проявляется среди мужчин, которые, вероятно, скоро умрут.

Ее лицо бледнеет.

– Ты… ты не можешь убить его!

– Испытай меня, – бормочу я.

– Нет! Ты драматизируешь. До сегодняшнего вечера я его даже не встречала. И ты настолько оторван от реальности, что стал бы оправдывать убийство только потому, что я разговаривала с другим мужчиной?

Мой взгляд на секунду скользнул по ее лицу.

– Поверь мне, дорогая. В восьмидесяти процентах случаев в моих мыслях, когда дело касается тебя, нет ничего рационального. Почему ты действительно думаешь, что я выбрал тебя, Роза?

Она смотрит вниз.

– Я не знаю, удобство?

– Ты умная девочка. Ты знаешь, что это нечто большее. Не так ли?

Она выдыхает мягкий вздох.

– Пожалуйста, не убивай его. Я обещаю, что он не более чем коллега-художник. Мы с ним сегодня вечером поговорили, вот и все.

Я стиснул зубы и смотрю вперед, не желая видеть уязвимость в ее глазах.

– Роза, на днях ты попросишь меня о том, чего я не смогу тебе дать, – говорю я ей.

Некоторое время мы едем молча, пока ее любопытство не становится ощутимым.

– Так почему же я? Что заставило тебя выбрать меня из всех женщин мира? Я веду скромный образ жизни, избегаю чрезмерных вечеринок, и по общепринятым стандартам меня можно считать скучной и простой. Так почему же я?

– Почему ты? – отвечаю я искренней улыбкой. – Ты умная, потрясающая, и есть что-то в тебе, что загипнотизировало меня с того момента, как наши пути пересеклись. Я думаю, ты тоже это почувствовала, Роза. Нельзя отрицать неоспоримую химию между нами. Я сразу это почувствовал и сразу понял, что мне нужно сделать тебя своей женой. Я хочу пойти по стопам своего отца и построить свое собственное наследие, и, возлюбленная, рядом со мной нет другой женщины. Это можешь быть только ты.

– Я была неправа, – мягко говорит она. – Я была не права, прося тебя держаться подальше. Я не хочу, чтобы ты это делал.

– Ты действительно это имеешь в виду, принцесса? Или ты говоришь это просто для того, чтобы я пощадил твоего друга?

Она отвечает игривым тоном:

– Ну, ты только что потратил пять миллионов долларов на произведения искусства для меня, так что будет справедливо, если я позволю тебе время от времени заходить в мою комнату и поглядывать на нее.

Затем, более серьезно, она продолжает:

– Я серьезно. Мне не следовало набрасываться на тебя так, как на днях, и мне очень жаль.

Мой гнев утих.

Она продолжает:

– У меня было время подумать, и ты был прав. Мы должны, по крайней мере, попытаться заставить этот брак работать. Мы обязаны дать ему шанс.

– Пока я не убью твоего друга, – бормочу я с отвращением.

– Если ты убьешь его, я никогда тебя не прощу, – твердо говорит Роза.

Я вздохнул.

– Хорошо, хорошо. Ты заключаешь жесткую сделку, мисс Де Лука. Но я буду придерживаться твоих условий.

Она сразу расслабляется. Когда я смотрю на нее, она действительно улыбается. Настоящая, искренняя улыбка. Думаю, полезно осознавать, что она больше, чем разменная монета. Я знал, что она станет моей, в тот момент, когда ее фотография скользнула по моему столу. У меня даже сердце замирает при виде этого. Не то чтобы это была ее вина, но если бы она делала это намного чаще, мне бы хотелось проводить больше времени в ее присутствии. Желать вытянуть из нее еще больше.

Вместо того, чтобы отвезти нас домой, я делаю крюк и еду в сторону ресторана. У меня такое ощущение, что ей это может понравиться. Когда мы приезжаем, Роза выгибает бровь.

– Что происходит?

– Свидание, – отвечаю я, убирая ремень безопасности. – Я принимаю твое предложение попытаться сохранить этот брак.

Выражение ее лица становится задумчивым.

– Дважды за день? Что если нас кто-нибудь увидит? Я думала, мы держим это в секрете, пока ты не будешь готов сделать официальное заявление.

– Меня это больше не особо волнует, Роза.

Желание сохранить нашу тайну – единственная причина, по которой такой ублюдок, как Александр, мог даже подумать о том, чтобы приблизиться к тому, что принадлежит мне.

– Плюс, если это будет правдоподобно, нас с таким же успехом можно было бы несколько раз увидеть вместе на публике.

Она понимающе кивает. Я выхожу из машины и собираюсь открыть ее дверь. Когда она выходит, она даже позволяет мне держать ее за руку. Это прогресс. Я пытаюсь, но не могу игнорировать то, насколько хорошо ее рука лежит в моей. Она изящная, маленькая, но в то же время идеальная. Как будто я всегда должен был держать ее.

Внутри ресторана нам предлагают места в приватной зоне. Мы начинаем разговаривать после заказа вина и еды, и я понимаю, что у Розы есть несколько животрепещущих вопросов. Некоторым ей не терпится выйти.

– Если я тебя о чем-то спрошу, обещай, что не откусишь мне голову?

– Это еще предстоит выяснить, дорогая. У меня действительно есть тенденция отращивать клыки каждое полнолуние, – шутливо говорю я.

Она смеется.

– Ты знаешь, что я имела в виду.

– Отстреливай.

– Где ты остановился? До того, как ты занял пост дона. Ты не был в США.

Мой внутренний инстинкт состоит в том, чтобы отвлечь вопрос, скрыть свою правду, держать ее под замком. Но она спрашивает не потому, что хочет использовать то, что я говорю, против меня. Ей действительно любопытно, и она права. Если мы хотим, чтобы это сработало, нам нужно попытаться узнать друг друга лучше. Оно не может быть односторонним.

– Я некоторое время жил в Лондоне, когда мне было девятнадцать. Потом я поехал в Италию, Южную Африку. На самом деле я побывал во многих странах. Никогда особо не селился на одном месте.

– Почему нет? Ты от чего-то бежал? – тихо спрашивает она.

Я качаю головой. Ничего. Все.

Демоны моего прошлого. Ожидания моего будущего. Я убегал от своей ответственности, пытаясь игнорировать свой долг. На какое-то время мне это удавалось, пока я не смог больше этого терпеть и не понял, что мне нужно вернуться.

Роза не настаивает на вопросе. Думаю, она видит по моим глазам, что я не могу ответить, потому что она быстро переходит к следующему.

– Итак, если ты так много путешествовал, на скольких языках ты можешь говорить?

Я делаю паузу, чтобы подумать об этом на секунду.

– Шесть, – отвечаю я.

Ее глаза расширяются.

– Ни за что. Откуда ты знаешь шесть языков? Какие?

Я перечисляю их для нее.

– Итальянский, английский, испанский, французский. Это те, на которых я могу свободно говорить. Кроме того, я знаю некоторых португальцев, которые некоторое время жили в Бразилии. И еще я немного подучился по-китайски, но говорю не так свободно.

– Это… впечатляет, – говорит она с легкой улыбкой.

– Мой IQ удивительно высок. Я легко усваиваю многие вещи, – говорю я.

– Скромное хвастовство, – бормочет она с ухмылкой. – Может быть, ты мог бы когда-нибудь научить меня французскому языку. Мне всегда нравилось это слышать.

– Конечно, дорогая, – ухмыляюсь. – Я буду шептать это тебе на ухо каждую ночь, прежде чем ты заснешь.

Ее щеки краснеют, когда до неё доходит смысл моих слов. Она откашливается и отводит от меня взгляд. Я откидываюсь на спинку стула с улыбкой. К счастью, разговор переходит к ней и ее жизни. Она рассказывает мне немного о взрослении. Ее брат, ее семья. Затем я решаю спросить ее о том, что меня всегда интересовало.

– Когда ты начала учиться гончарному делу? Это не хобби, которое многие люди культивируют. И ты не только культивировала это, но и процветала. Как ты начала?

Роза делает паузу на секунду. Я вижу лёгкий проблеск колебания в ее голубых глазах, прежде чем она подавляет его.

– В детстве я была довольно изолированной. Пока мой отец готовил Романа к тому, чтобы он возглавил семейный бизнес, я практически оставалась одна. На меня особо никто не обращал внимания. Я знаю, что они все меня любили, но мой отец относился ко мне как к еще одной своей собственности, а мой брат относился ко мне как к чему-то, что он должен защищать. И моя мать, она, наверное, была худшей. Она относилась ко мне как к проекту. Она вырастила меня совершенной. Идеальная дочь, идеальная сестра и, наконец, идеальная жена.

В ее тоне чувствуется нотка горечи.

– Я знаю, что она сделала это, чтобы защитить меня. По ее мнению, это был лучший способ подготовить меня к миру, в котором мы живем. Я должна была все делать правильно. А когда на тебя возлагается бремя ожиданий, это начинает ощущаться сокрушающим. Мне нужен был побег. Некая форма свободы. И мне всегда нравилось искусство. Еще в детстве я любила рисовать, создавать вещи. Однажды моя мама взяла меня на мероприятие, где было так много разных артистов, демонстрирующих свои таланты. Меня привлек гончар. Что-то в том, что он делал, напомнило мне то, как он лепил глину своими руками. Процесс был интригующим. В тот день, прежде чем лечь спать, я попросила у матери инструменты для практики. Когда через несколько дней я вернулась домой из школы, у меня было все необходимое, и с этого момента я расцвела. Для меня гончарное дело – отдушина, – мягко говорит она.

– Ты не работала над этим с тех пор, как переехала, – отмечаю я. – Тебе нужно было, чтобы я что-нибудь для тебя приготовил?

Она качает головой.

– Нет это нормально. Я все еще пытаюсь во всем этом разобраться и предпочитаю разобраться с этим лицом к лицу. Как я уже сказала, искусство для меня – средство спасения. Способ выразить свои чувства, не сходя с ума. Я думаю, ты мог бы сказать, что это моя терапия, но я думаю, что мне следует посмотреть в лицо этому, чтобы знать, во что я на самом деле ввязываюсь.

– Так ты говоришь, что сейчас с тобой все в порядке? – спрашиваю я её.

– Мне нравится быть гончаром, но это не определяет все мое существо. Я существую отдельно от него. Я не знаю, понимаешь ли ты это? – спрашивает она.

– Да, я понимаю, принцесса.

Больше, чем она когда-либо узнает. Лучше, чем кто-либо, я понимаю, что у меня есть средство спасения и нельзя позволять ему управлять вами или контролировать вас. Не позволяя себе попасть в зависимость от этого.

Остаток вечера мы проводим за едой и беседами. Я не могу вспомнить, когда в последний раз делал что-то настолько домашнее. Но оно того стоит. Я говорю себе, что оно того стоит. Иначе все, чего я когда-либо хотел, все, что я строил, рухнет.

Других причин тоже быть не может.

Наша помолвка состоится через неделю. Роза была в своей спальне, когда я стучал к ней в дверь. Уже довольно поздно, но я надеялся сделать это сегодня и покончить с этим. Когда она открывает его, у меня перехватывает дыхание. Лунный свет играет на ее коже, отражаясь в открытом окне ее комнаты. Это заставляет ее сиять. Волны ее волос растеклись по лицу. На ней только тонкая майка, которая едва скрывает подъем и падение ее груди.

– Энцо? – спрашивает она. – Что ты здесь делаешь?

Кроме того первого дня, она ни разу не была в моей спальне, и наоборот. Несмотря на то, что обе комнаты находятся очень близко друг к другу.

– Мне надо поговорить с тобой. Могу ли я войти?

– Конечно, – говорит она, отходя от двери.

Я вхожу в большую комнату, и дверь за мной захлопывается. Мой взгляд скользит по комнате, но я почти ничего не воспринимаю и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Я не могу не смотреть на нее. Я сжимаю челюсти, пытаясь отвлечься от ее сосков, твердых и видимых под майкой. Ее глаза расширяются, когда она это замечает. Она краснеет, хватая халат с угла кровати. Я не останавливаю ее, когда она натягивает это.

Намного лучше. По крайней мере, теперь я могу сосредоточиться на том, ради чего пришел сюда.

– Помнишь, ты сказала, что хочешь, чтобы этот брак работал? – спрашиваю ее я.

Она кивает, выражение ее лица становится все более обеспокоенным.

– Ну, я буду воспринимать это как знак того, что у тебя уже не так много сомнений, как когда ты впервые переехала. Я пытался дать тебе немного времени, чтобы привыкнуть к жизни здесь, но я думаю, что мы потратили достаточно времени.

– О чем ты говоришь? – спрашивает она мягким голосом.

– Здесь, – я предлагаю ей небольшую бархатную шкатулку.

Она принимает его из моих рук, и я смотрю, как она его открывает.

– Ебена мать.

У меня вырывается смешок.

– Я думал, что мы могли бы официально обручиться.

Она смотрит на меня, в глубине ее глаз что-то уязвимое.

– Энцо, это кольцо… оно красивое, – выдыхает она. – Я не ожидала чего-то подобного.

– Оно принадлежало моей матери, – сообщаю я ей. – Сегодня я вытащил его из нашего семейного хранилища. Она была последней, кто его носил. Прежде чем она… она умерла. И теперь я хочу, чтобы ты надела его. Несмотря на наше начало и причину этого брака, ты будешь моей женой, и я хочу заложить прочный фундамент для нашего наследия. Кроме того, она бы хотела, чтобы ты это носила.

Роза кивает, ее лицо все еще ошарашено. Когда ее глаза встречаются с моими, я понимаю, что она тронута.

– Черт, Энцо. Я не знала, что в тебе есть романтик, – бормочет она.

– Я, конечно, не встану на одно колено.

– Конечно, – повторяет она с легкой улыбкой. – Но ты мог бы надеть это.

Она протягивает мне коробку и протягивает ко мне руку. Я сглатываю, прежде чем взять ее за руку. Очень осторожно я снимаю кольцо и надеваю его на ее палец. Это небольшой бриллиант с крошечными сапфирами по краям. Я полагаю, что это стоило целое состояние, и это без учета связанной с этим сентиментальной ценности.

Я ей этого почти не давал. Убедил себя вместо этого купить ей еще одно кольцо. Но она того стоит. Мне нужно, чтобы она того стоила.

Когда ее взгляд поднимается на мой, по мне пробегает волна похоти. А потом Роза делает все еще хуже.

– Традиционно все, что остается, – это поцелуй, – говорит она мягко. – Чтобы заключить сделку.

– Чтобы заключить сделку, – повторяю я, забавляясь.

В ее голубых глазах вспыхивает паника.

– Конечно, не обязательно. Я просто…я хотела, чтобы мы, по крайней мере… – она прекращает бессвязную речь и проводит рукой по глазам. – Просто забудь это. Можешь идти, – бормочет она.

– Роза, – её имя звучит грубо, с оттенком желания. – Замолчи.

Я притягиваю ее ближе и считаю три удара сердца. Мы оба делаем паузу. Ожидающие. Я пытаюсь убедить себя, что это ошибка, убедить себя не делать этого. Моя рука проводит по бриллианту на ее пальце. Ее дыхание выходит томным.

Мне действительно не следует этого делать.

Но в конце, когда ее туманный взгляд встречается с моим, и я вижу в нем отражение своей собственной похоти, я знаю, что у меня нет другого выбора.

К черту контроль. Моя рука поднимается к ее лицу, и я опускаю голову, захватывая ее губы своими.

Глава 10

Роза.

Кажется, что прошла целая жизнь, но на самом деле это всего лишь несколько секунд, и я едва могу дышать. Потому что Энцо меня целует. Мои глаза широко раскрыты, и паника течет по моим венам. Паника и что-то еще. Он так близко, что его глаза мерцают. Я всегда знала, что он красив, но теперь его вид поражает меня, как удар в грудь, распространяя по мне тепло.

– Роза, – говорит он мне в губы. – Поцелуй меня в ответ.

Слова – это просьба. И они фактически возвращают меня в настоящее. Властное давление его руки на мое лицо ощущается как огонь в моей крови, прорезающий все ниже и ниже, вплоть до лужи влаги между моими ногами. Мои губы приоткрываются, и это все, что ему нужно.

Энцо целует меня, как голодный. Меня и раньше целовали, но не так. Он целует меня так, словно я кислород, необходимый ему для выживания, каждое движение его губ обжигает мое сердце. Я хватаюсь за его плечи, боясь отпустить. Потому что если я это сделаю, если я отпущу, я упаду. И я не уверена, что смогу вернуться.