Текст книги "Адвокат Дьявола (ЛП)"

Автор книги: Эшли Джейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Забавно, – размышляет Каин, – твое увлечение мной всегда вызывало у меня тошноту, – он поворачивается лицом к Иден. – Он был одержим мной еще со школы.

– Знаю, – сообщает Иден, – Дэмиен рассказал мне все о твоей истории.

Он фыркает: – Милая, тот факт, что ты все еще стоишь здесь и помогаешь ему, говорит о том, что это не так.

Ее красные губы приоткрываются от удивления, когда переводит взгляд на меня: – О чем он говорит?

– Ну же, Дэмиен, – усмехается Каин, когда я не отвечаю, – не томи.

Ярость распаляет меня, и быстрее, чем щелчок выключателя, выбиваю почву у него из-под ног и погружаю голову в аквариум.

На этот раз не Каин управляет шоу, а я.

Он сопротивляется, пока топлю его, но не позволяю ему глотнуть воздуха, пока движения не замедляются.

Он хрипит, задыхаясь: – Дэмиен помог мне обвинить учительницу, с которой мы занимались сексом, в убийстве моей семьи, – морщится, готовясь к тому, что его снова окунут в воду. – Может, Дэмиен и одурачил тебя, но поверь, он далеко не невинен. Он мог спасти ее и рассказать Трехо правду на допросе, но не сделал этого.

– Я уже знаю о миссис Миллер, – говорит Иден. – Как уже сказала, Дэмиен рассказал мне все, включая роль, которую сыграл в этом.

Брови Каина сходятся на переносице, и вижу, как вращаются психопатические шестеренки в его голове.

Но не хочу, чтобы он размышлял. Хочу услышать, как он признает то, чего я не смог доказать. Потому что всякий раз, когда думаю об этом, чувствую жжение внутри.

– Так ты знаешь, что она была его подругой? Он познакомил меня с ней или, лучше сказать, преподнес ее на блюдечке, чтобы я пользовался ею, как и когда захочу. Он взял женщину, подвергшуюся насилию, и манипулировал ею, заставляя делать все, чего хотел, а затем предал ее, когда это соответствовало его потребностям. Он ничем не отличается от меня, – Каин удерживает взгляд Иден. – И если ты мне не веришь. Просто задай себе этот вопрос, дорогая. Если он смог предать свою подругу... женщину, о которой, по его словам, заботился, что помешает ему однажды сделать то же самое с тобой?

Иден открывает рот, чтобы заговорить, но тут же закрывает его. Она хочет возразить, но не может.

Потому что, как бы нам обоим ни было неприятно это признавать...

– Каин прав.

Мои чувства к Иден настоящие... но это не меняет того, что я сделал. Или правду, которую скрывал от нее, чтобы удержать ее подольше... как эгоистичный ублюдок, которым и являюсь.

Может, я и не убивал всех этих людей, как Каин, но действительно ничем не отличаюсь от него.

Есть разные оттенки зла, но, в конце концов, не имеет значения, чей оттенок темнее – мы оба все равно злодеи.

Глаза Иден округляются: – Что значит, он прав? Я не...

– Поймешь, – я хватаю его за затылок, – но сначала мне нужно кое-что от Каина.

– Я ни черта не сделаю, пока ты...

Погружаю его член в аквариум и прижимаюсь губами к уху: – Это ты убил ее?

– Кого?

– Не прикидывайся идиотом. Кристи. Ты убил Кристи?

– Нет, идиот. Ее муж... – он вздрагивает, когда нажимаю кнопку на пульте, опуская перегородку. – Дэмиен, не делай этого.

О, я сделаю.

– Две голодные пираньи никогда не смогут ужиться в одном аквариуме, Каин, – выдавливаю из себя, повторяя его собственные слова. – Поэтому предлагаю тебе говорить сейчас и признать то, что уже знаю, или, да поможет мне Бог, я заставлю тебя страдать гораздо сильнее, чем ты заставил страдать эту бедную женщину.

Черт, в любом случае планирую это сделать.

Каин издает гортанный крик, когда пиранья проглатывает ближайшую к нему рыбу. У него остается около двух секунд, прежде чем она приплывет на эту сторону аквариума, и он лишится своего любимого придатка.

– Я сделал это, – выкрикивает он. – Я убил Кристи. Блядь. Я расскажу тебе все, Дэмиен, – продолжает орать. – Я расскажу ей правду, клянусь. Просто вытащи мой член... – с хрипом он втягивает воздух, когда дергаю его назад. – Спасибо.

– Не благодари меня, ублюдок. Это еще далеко не конец.

– Ты убил ее? – шепчет Иден. – Как ты мог...

– Мне жаль, – хрипит Каин, склонив голову в знак поражения. – Мне чертовски жаль, Иден.

Он не хуже меня знает, что это конец. Финальная схватка.

И на этот раз дело больше не в нашей вражде или мести.

И даже не в победе... потому что последний раунд закончился вничью.

Мы оба теряем ее.

Взгляд Иден мечется между нами: – Почему он извиняется передо мной?

Мышцы в груди сжимаются, напоминая, что где-то глубоко внутри меня все еще бьется сердце... сердце, которое разрывается из-за нее.

Всю жизнь мне было плевать на других людей и на свои поступки. Но если есть хоть одно важное событие, которое мог бы вернуть назад. Одна ошибка, которую мог бы исправить... я бы спас Кристи.

Но не могу. Единственное, что в моих силах, – рассказать Иден то, что она так и не смогла.

У нее никогда не было шанса... из-за меня.

– Потому что он убил твою мать.

– Знаю, – говорит она, не понимая, – Каин уже признался.

– Он признался в убийстве Карен, – смотрю ей в глаза, потому что это самое меньшее, что можно сделать, когда ты собираешься разрушить чей-то мир. – Карен не была твоей биологической матерью. Ею была Кристи.

Прошлое...

– Ты когда-нибудь задумывался, какой была бы твоя жизнь, если бы не одно важное событие?

– Конечно, – обвожу взглядом ее обнаженное тело, прежде чем взять сигареты с тумбочки. – Только сегодня я подумал о том, какого хорошего секса лишился бы, если бы не нагнул тебя над столом в лаборатории в тот день.

Она улыбается и издаёт негромкий смешок, от которого ее большие сиськи покачиваются.

– Я говорила серьезно, Дэмиен.

Закуриваю сигарету, обдумывая вопрос. Обычно мы не заводим таких серьезных разговоров, но я не против поговорить с ней.

Миссис Миллер не только сексуальна, но еще и невозмутима.

– Иногда я думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы мама не умерла.

Ненавижу жалость, затеняющую ее голубые глаза.

– Хотела бы я знать, что сказать.

Иногда сказать просто нечего. Все так, как есть.

– Она была наркоманкой, которая предпочла наркотики своему ребенку, – делаю затяжку. – Я бы сказал, что ее смерть расстроила, но нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было, понимаешь?

– Да, – морщится она. – Могу я спросить тебя о чем-то не очень приятном?

– Валяй.

Она приподнимается на локте: – Если бы твоя мама попросила прощения за то, что не была хорошим родителем, ты бы ее простил?

– Зависит...

– От чего?

Пожимаю плечами: – Почему она этого хотела. Потому что ей действительно жаль, или потому что хотела утешить себя тем, что была дерьмовой матерью?

– Первое, – шепчет она.

– Тогда да. Мы все совершаем ошибки. Одни хуже других, но кто я, блядь, такой, чтобы судить?

– Я бы хотела, чтобы в мире было больше таких людей, как ты.

Это вызывает у меня смех. Обычно люди мечтают никогда не сталкиваться с кем-то вроде меня.

Откидываюсь на спинку кровати. Очевидно, в ее жизни происходит какое-то дерьмо, и ей нужно на кого-то это вывалить.

– Какое у тебя важное событие?

– Моя дочь.

Ожидал, что она пробормочет какую-нибудь хрень о том, что вышла замуж за своего мужа или, может быть, даже трахалась со студентом, но не это. Она никогда раньше не упоминала о детях.

– У тебя есть ребенок?

– Да... нет... не совсем, – она смотрит на меня. – Это сложно. Обещаешь, что не будешь осуждать, когда расскажу об этом?

– Как уже говорил, кто я, блядь, такой, чтобы судить?

Она садится на кровати.

– Я забеременела, когда мне был двадцать один год, – она хмурит лоб, продолжая, – немного иронии, которую ты оценишь. Я спала со своим учителем, – делает небольшой вдох, прежде чем продолжить. – Мой очень горячий, очень женатый профессор. Однажды я пришла к нему в кабинет после занятий за дополнительной помощью, и он пристал ко мне. Это было грязно и неправильно, но после неуклюжих подростков и пьяных парней из студенческого братства было приятно заняться сексом, который действительно заканчивался оргазмом.

Не могу сдержать наглой ухмылки. Она уже знает, что меня нельзя ровнять со всеми под одну гребенку.

Несмотря на серьезный тон, уголок ее губ слегка приподнимается.

– Это все веселье и игры, пока кто-нибудь не забеременеет. Я до сих пор помню выражение неподдельного ужаса на его лице, когда сообщила об этом. На следующий день после занятий он сказал, что это было огромной ошибкой, и он не может потерять семью, – она закрывает глаза, и вспышка боли искажает ее черты. – Он посоветовал сделать аборт... дал триста баксов, поставил пятерку за семестр, и на этом все закончилось.

– Черт. Он просто оставил тебя одну.

– Да. Я была напугана и предоставлена сама себе, поэтому поступила так, как поступила бы любая девушка – позвонила маме... ошибка номер два. Я должна была знать лучше. Моя семья была чрезмерно религиозной. Но не той, в которой принимают всех и помогают нуждающимся. Они были лицемерами, которых заботили только имидж и осуждение людей. Когда сообщила маме, что беременна, она назвала меня позором. Когда сказала, кто отец ребенка, она заявила, что мой ублюдочный ребенок и я будем гореть в аду, и, по ее мнению, я больше не была ее дочерью.

Выдыхаю: – Похоже, твоя мама бросила несколько камней в свой идеальный стеклянный домик.

– Да. Мило, правда? В тот момент единственное, что пришло в голову, – позвонить своей двоюродной сестре. Она была на четыре года старше меня и ушла из церкви, как только ей исполнилось восемнадцать, – взяв у меня сигарету, она делает глубокую затяжку и медленно выпускает дым. – Она не признается в этом посторонним, потому что строит карьеру юриста, но она лесбиянка. Именно по этой причине ее также выгнали из семьи. Я подумала, что если кто-то и поймет, то только она.

Она заправляет прядь длинных светлых волос за ухо.

– В общем, я спросила ее, может ли она отвезти меня в клинику. Она сказала, что да, и что могу пожить у нее неделю, чтобы сориентироваться. Приближались весенние каникулы, и я приняла ее предложение. Когда приехала туда, то начала трусить. Я не была готова завести ребенка, но...

– Ты также не хотела делать аборт, – заканчиваю за нее, и она кивает.

– Именно так, – ее глаза стекленеют. – Забавно, что ты никогда не знаешь, как относишься к чему-то, пока это не случится с тобой.

Она вытирает слезы тыльной стороной ладони.

– Тогда сестра спросила, не хочу ли я оставить ребенка. Она сказала, что всегда мечтала стать мамой, но единственным вариантом для нее было искусственное оплодотворение или усыновление. Если бы она усыновила моего ребенка, они не только стали бы семьей, но и, как она заверила меня, я могла бы видеться с ним, когда захочу, и знала бы, что о нем заботятся, – она улыбается, но в улыбке нет юмора, только боль. – Мне понравилась эта идея. Я знала, что Карен находится в гораздо лучшем положении, чем я, и обеспечит моему ребенку хорошую жизнь.

– Чувствую, что скоро будет «но».

– Но потом я совершила ошибку номер три.

Я бы не назвал все, что она сделала, ошибкой, это скорее молодость и наивность.

– Что случилось?

– Я доверяла Карен. Когда закончился семестр, переехала к ней на лето. Она взяла на себя медицинские расходы, покупала детские вещи, возила меня на приемы к врачу. В общем, все то, что, как я надеялась, будет делать моя собственная мать, – она смотрит в потолок. – Она была юристом, поэтому мне и в голову не приходило, что документы на удочерение нужно изучить до того, как их подпишу. Я спросила ее, что такое закрытое удочерение, и она сказала, что это означает, что никто, кроме нас двоих, не сможет узнать, что она удочерила мою дочь.

Когда она смотрит на меня, во взгляде читается отчаяние.

– Во время родов у меня было небольшое осложнение, что-то связанное с уровнем железа в крови. Врачи хотели оставить меня еще на одну ночь для наблюдения, но дочь уже выписали. Мы с Карен решили, что она заберет ребенка домой и вернется за мной на следующий день. Я обняла свою девочку, поцеловала ее в лоб и передала Карен.

На этот раз она не вытирает слезы, катящиеся по щекам.

– Но Карен так и не вернулась. На звонки тоже не отвечала, – она прижимает ладонь к животу. – Я взяла такси до ее дома, но там было пусто. Когда пришла к ней в офис, мне сказали, что она уволилась по собственному желанию за три недели до этого. Она просто... исчезла, – сжимает руки в кулаки. – У нее не было друзей, о которых я знала, а у меня не было денег на ее поиски. Боже, я просто помню ту панику, когда подумала, что больше никогда не увижу свою дочь.

– Ты вызвала в полицию?

По моему опыту, полицейские обычно просто мудаки, но только не когда дело касается детей.

Она кивает: – Вызывала. К сожалению, в штате, где мы жили, действовали законы, ограничивающие усыновление. Я могла отозвать согласие только в течение первых трех дней, а я уже пропустила этот срок. Единственным выходом было подать в суд, но для этого мне нужно было найти ее и найти деньги, чтобы нанять адвоката. У меня не было ни работы, ни денег, ни помощи. Поэтому я сдалась.

Черт. Это действительно отстой.

– Мне жаль.

– Мне тоже. Но это заставило меня внимательно взглянуть на свою жизнь и изменить ее. Я закончила учебу, стала учителем, влюбилась, – она опускает взгляд. – Представь мое удивление, когда в прошлом году я переехала в Блэк Хэллоуз и увидела на парковке продуктового магазина рядом со своей сестрой Карен великолепную маленькую блондинку с ярко-голубыми глазами. Я упоминала, что назвала ее Иден? В честь сада в Библии? Это было совершенство на земле... и она тоже.

– Ты собираешься попытаться вернуть ее?

Она качает головой: – Я вернулась домой и рассказала мужу. Он не знал о ней, но я так сильно хотела ее вернуть, что это не имело значения. Я хотела бороться за нее. И подумала, что он поймет и, возможно, даже обрадуется, ведь мы говорили о детях, – она тяжело сглатывает. – Но это был первый раз, когда он... – замолкает, но ей не нужно заканчивать это предложение.

Уже знаю, куда ведет эта дорога.

Его кулаки.

– Скажем так, он ясно дал понять, что пытаться вернуть ее – не вариант... – она отводит взгляд. – Дома все пошло наперекосяк. Имею в виду, что раньше было не так уж хорошо, но потом стало действительно плохо. Когда узнала, где Карен, некоторое время наблюдала за ними, но Иден выглядела счастливой. Она улыбалась, была великолепна и о ней хорошо заботились. Я не мог...

– Ты не хочешь втягивать ее в это.

– Я скорее умру, чем увижу, как издеваются над моей дочерью, – фыркает она. – А, учитывая, как он вспыльчив, черт возьми, так бы и было.

– Я могу позаботиться о нем.

Однажды уже предлагал, но она отказалась.

Она гладит меня по щеке: – Ты милый. Но это мой бардак. Я никогда не прощу себе, что втянула тебя в это и, возможно, разрушила твою жизнь.

Она встает с кровати и начинает одеваться. Синяки на ее теле заставляют мою кровь кипеть.

Но это не моя жизнь, а ее. Я должен уважать ее решения.

– Однажды я уйду от него, – в ее глазах появляется намек на решимость. – Пытаюсь накопить немного денег, понемногу, когда могу.

– Я могу дать тебе денег.

– Нет, милый. Я ценю это, но ты еще ребенок. И не позволю тебе вмешиваться в это.

Ее жизнь. Ее выбор. Напоминаю себе.

– Предложение остается в силе, если ты этого захочешь.

– Знаю, – она хватает сумочку. – Я должна вернуться домой, чтобы приготовить ему ужин.

Надеюсь, она положит в него мышьяк.

Киваю: – Увидимся завтра в школе.

Она ерзает, что странно, ведь обычно спешит домой к своему мужу-говнюку.

– Обещаешь, что не будешь смеяться?

– Нет.

Она закатывает глаза, прежде чем выражение ее лица становится серьезным, когда поднимает правую руку.

– Видишь это кольцо?

Ювелирные украшения – не моя тема, но это мило.

– Дай угадаю, это вчерашний подарок от твоего прекрасного принца под названием «Прости, что побил тебя».

Веду себя как придурок. А обещал, что не буду осуждать, и вот я здесь.

Меня просто бесит, что она не хочет принимать мою помощь. Знаю, что для нее я всего лишь подросток, но я более зрелый, чем половина взрослых, которых знаю, и у меня есть средства, чтобы сделать ее жизнь лучше.

Черт, я мог бы научить ее кое-чему. Сделать ее сильнее.

Она закрывает глаза: – Я, пожалуй, пойду.

– Подожди, – говорю, когда она начинает оборачиваться. Ее некому выслушать. Знаю это, потому что однажды она призналась, что ее муж заставил ее отвергнуть всех друзей. Мы общаемся только потому, что он считает, что она остается после уроков, чтобы заниматься с учениками. – Расскажи мне о кольце.

Ее лицо озаряется.

– Иден родилась в октябре, – она подходит ближе и указывает на большой камень в центре. – Это опал. Ее камень по дате рождения. По традиции его нельзя носить, если ты родился не в октябре, но я надеваю его для нее, потому что считается, что он приносит ей удачу. Некоторые даже говорят, что он отпугивает злых духов, – она сглатывает и указывает на круг из крошечных камешков вокруг него, напоминающий нимб. – А это бриллианты.

– Твой камень?

– Нет.

– О...

– Бриллианты невозможно сломать, – ее взгляд становится пронзительным, – они прочные и стойкие. Хочу, чтобы она стала именно такой, – голос ломается. – Даже если я не такая, – вдыхает, – но однажды стану такой.

– Знаю.

Я верю в это.

Она целует меня в лоб.

– Спасибо, что ты есть, Дэмиен.

– Эй, Кристи, – окликаю ее, когда она открывает дверь.

– Да?

– Как бы там ни было, ты была... будешь... хорошей мамой. Надеюсь, однажды вы с дочерью сможете поговорить.

Она дарит мне самую яркую, самую красивую улыбку, которую когда-либо видел.

– Я тоже.

Эту улыбку я не забуду никогда.

– Значит, мама... Карен была двоюродной сестрой Кристи – моей биологической матери?

Она изучает мое лицо в поисках чего-то правдивого, что могло бы развязать узлы, в которых запуталась.

Иден нужны ответы, и она имеет на них право. К сожалению, у меня есть только самый минимум... потому что кусочки головоломки были украдены психопатом.

Только он может собрать ее... и это единственная причина, по которой все еще дышит.

– Да. Так сказала Кристи, – я уже рассказал ей все, что знаю. Хотелось бы сказать что-то еще. Что-нибудь, чтобы было легче это пережить.

Она садится обратно в кресло и делает несколько глубоких вдохов. Должно быть, ее тревога достигла сейчас небывало высокого уровня. Ее вселенная только что безвозвратно изменилась.

И все же она остается сильной... когда у нее есть все основания сломаться.

Я бы гордился ею... но у меня больше нет на это права. Не после подтверждения Каина.

Был небольшой проблеск надежды, когда Иден сказала мне, что, по ее мнению, муж Кристи все равно убил бы ее, несмотря на то, что сделал я. Как бы хреново это ни было, надеялся, что она права... но этот поезд уже ушел.

Потому что ничто и никогда не отменит того факта, что я познакомил Каина с миссис Миллер. Именно я преподнес запретный плод на блюдечке и велел откусить.

Рассказал, как это приятно.

А потом защитил Каина, когда он проглотил его целиком.

Легко оправдать человека, причастного к смерти женщины, которую ты никогда не видел. Совсем другое дело, когда эта женщина – твоя собственная мать... а материнская любовь – это все, чего ты когда-либо хотел.

Для меня нет прощения, и я никогда не буду ждать его или манипулировать ею, чтобы она простила.

Я заслужил свой трон в аду и с радостью сгорю в пламени... только сначала хочу убедиться, что Каин поджарится в нем.

– Как давно ты узнал?

Предполагаю, что вопрос Иден адресован мне, потому что она не смотрела на Каина с тех пор, как я рассказал ей правду.

– Мне было семнадцать, когда она сказала мне...

– Нет, – она сердито смотрит на Каина. – Как давно ты знаешь, что я ее дочь?

Он не отвечает. Плохой, блядь, ход.

Когда начинаю толкать его вперед, кричит: – Подожди. Я скажу ей правду, черт возьми.

– Лучше бы тебе это сделать, – рычу в ответ, – или я позабочусь о том, чтобы твоя смерть была еще более жестокой, чем ты заслуживаешь.

Он резко выдыхает: – Я знал о тебе все это время.

– Все это время, – повторяет она ровным голосом. Лишенным каких-либо эмоций. – Ладно, я уже знаю, что ты не чувствуешь себя виноватым, так что, полагаю, у меня остался только один вопрос.

– Я чувствую себя виноватым, И...

– Пиранья, – шиплю ему на ухо. – Просто изложи факты, а не очередную порцию дерьма. Она и так, блядь, уже наелась этого с лихвой.

– Почему ты женился на Карен? – она поджимает губы. – Если ты знал, что она удочерила меня и была сестрой Кристи... – ее глаза расширяются. – Так вот почему ты убил ее, да? Потому что она узнала, что ты убил...

– Нет, – резко говорит Каин. – Карен уже знала, что я сделал. Она работала помощником окружного прокурора, когда Кристи была в тюрьме, – он качает головой. – Погодите, позвольте начать с самого сначала. Когда я обвинил миссис Миллер в убийствах, нанял частного детектива, чтобы тот провел небольшое расследование и накопал на нее компромат. Он не нашел ничего особенного... за исключением того, что она рожала в больнице во Флориде. Мне это показалось странным, учитывая, что у нее не было детей, поэтому и попросил его копнуть поглубже. Он выяснил, что она отдала свою дочь на удочерение, а приемную мать – ее двоюродную сестру – звали Карен Уильямс.

Он пожимает плечами: – Я ни о чем таком не думал, пока не получил список сотрудников из прокуратуры и не увидел имя Карен, – у него подергивается челюсть. – Я испугался, решил, что ее работа в прокуратуре означает, что у нее достаточно влияния, чтобы замять дело для своей сестры. И однажды вечером, когда она задерживалась на работе, я подошел к ней на парковке и спросил в лоб, знает ли она Кристи. Когда та отказалась отвечать, я пригрозил сдать ее в полицию за работу над делом с очевидным конфликтом интересов.

На его губах появляется улыбка: – Она назвала меня сопляком и сказала, что донесет на меня, если не оставлю ее в покое. Тогда я спросил ее, что почувствует дочь, если узнает, что мама помогает посадить ее настоящую маму в тюрьму, – он закатывает глаза. – Мы еще некоторое время поспорили, пока она наконец не призналась, что хочет, чтобы Кристи ушла навсегда. Она тогда только недавно узнала, что Кристи живет в Блэк Хэллоузе, и не хотела, чтобы та поднимала шум. Карен в ближайшие десять лет планировала стать окружным прокурором. И последнее, что ей было нужно, – это чтобы кто-то из членов семьи потащил ее в суд, утверждая, что она похитительница детей.

Брови Иден сходятся на переносице: – Думаю, после этого вы начали тайно встречаться...

Каин усмехается: – Мы никогда не встречались. Даже никогда не целовались, кроме дня свадьбы. Нам обоим нравилась киска. На самом деле, это единственное, в чем мы сходились.

Она прикусывает нижнюю губу: – Тогда почему вы поженились?

– Потому что она оказала мне услугу, за которую обещал однажды отплатить. И я это сделал, спустя годы, когда она баллотировалась на пост окружного прокурора.

– Что за услуга?

Страх пронзает мое нутро. Услуги для Каина никогда не бывают хорошими.

Каин замирает: – Дэмиен? На пару слов, пожалуйста.

– Конечно, пройдем в мой кабинет. О, смотри. Мы уже здесь, говнюк.

– Слушай, я не думаю, что рассказ Иден об этом поможет, – жестко шепчет он. – Более того, я уверен, что это только ухудшит ситуацию.

Для него или для Иден?

– Не смейте, – говорит Иден, хлопнув рукой по столу. – Не смейте обращаться со мной как с ребенком. Не тогда, когда ты... – она указывает на Каина. – Убил мою семью. А ты... – указывает на меня. – Солгал полиции, чтобы защитить его, а потом скрыл от меня правду о моей биологической матери, – ее ноздри раздуваются. – Расскажи мне, что случилось, Каин. Все. Это самое малое, что ты, блядь, можешь сделать, кровожадный манипулирующий кусок дерьма.

Киваю в сторону Иден: – Ты слышал ее. Начинай говорить.

Выражение его лица ожесточается: – Возможно, мне стоит попытать счастье с пираньей.

– Мне нравится...

– Нет, – кричит Иден, – скажи мне правду, – отчаяние застилает ее глаза. – Пожалуйста, Каин.

Мурашки разочарования пробегают по спине. Даже сейчас он каким-то образом находит способ контролировать ее.

Дай ему палец, он всю руку откусит.

– Конечно, милая. Как пожелаешь, – морщинка на его лбу становится глубже. – Я попросил Карен поговорить с мужем Кристи, – он выглядит смущенным. – Хотел, чтобы она убедила его освободить Кристи из тюрьмы под залог. И попросил ее передать, что, если он это сделает, я выпишу ему чек, чтобы покрыть залог, плюс еще сорок тысяч после того, как получу полис страхования жизни отца. Неудивительно, что он согласился. После того как узнал, что его жена изменяет ему не с одним, а с двумя мальчиками-подростками, его самолюбие было уязвлено. Он хотел, чтобы она ушла, больше, чем я. Он думал, что я делаю ему одолжение.

Мышцы в груди напрягаются, когда Иден стонет от боли.

– И поэтому ее жестокий муж стал для тебя идеальным козлом отпущения.

Каин кивает: – Не то чтобы это имело какое-то значение, но я его тоже убил.

Учитывая, что Кристи была забита до смерти, а ее подонок-муж получил лишь выстрел из дробовика в голову, я бы сказал, что он отделался гораздо легче.

– До или после того, как ты убил ее?

Не уверен, есть ли разница, в каком порядке это произошло, но Иден, пошатываясь, поднимается со стула: – Ты убил его до или после того, как убил ее, Каин?

И тут до меня доходит. Она хочет знать, была ли Кристи свидетелем его убийства перед смертью. Дал ли Каин ей хоть минуту покоя, прежде чем лишить жизни.

– До, – шепчет он. – Решил, что это самое меньшее, что я могу сделать.

– Зачем тебе понадобилось ее убивать? – ее лицо искажается от боли, и на мгновение мне кажется, что она вот-вот заплачет, но продолжает держать себя в руках. – Ты мог позволить ей сесть в тюрьму. Тебе не нужно было...

– Я не мог так рисковать, – он испускает долгий вздох. – Я и представить не мог, что в итоге влюблюсь в тебя, Иден. Наверное, такова моя карма.

Нет, его карма будет передана мне лично в руки.

Иден смеется... так сильно, что ее трясет: – Боже, я даже не знаю, что на это ответить, – затем переводит взгляд на меня. – Что дальше? Скажешь, что помогал ему закапывать тела? Какие еще секреты ты хранишь от меня, Дэмиен?

– Никаких, – удерживаю ее взгляд. – До сих пор я не был уверен, что Каин убил Кристи, только подозревал. Я не мог этого доказать.

– Но ты, очевидно, знал, что Кристи была моей матерью.

– Знал, но, честно говоря, я начал складывать все воедино только после того, как Каин женился на адвокате по имени Карен из Блэк Хэллоуз. Вот тогда появился смысл.

Я не какой-нибудь рыцарь на белом коне. Отнюдь. В конце концов, я такой же эгоист и манипулятор, как и Каин. Разница лишь в том, что я не отрицаю и не скрываю этого.

Прижав колено к спине Каина, чтобы он не шевелился, закуриваю еще одну сигарету.

– После того как чувство вины начало овладевать мной, я попытался найти тебя в социальных сетях, но у тебя не было аккаунтов. Потом нанял человека, чтобы он проверил местную среднюю школу, и выяснил, что ты больше не учишься.

Грудь снова теснит.

– Я не смог найти тебя, Иден, – глубоко затягиваюсь сигаретой, позволяя ей обжечь легкие. – Некоторое время преследовал Карен, даже отправил ей несколько анонимных записок, предупреждающих о Каине. Думал, что она их не получила, пока та не уехала в командировку, и я не увидел собственными глазами, как она разорвала одну из них в клочья. Она их получала, просто ей было наплевать. Теперь я знаю, что это потому, что она тоже была продажной.

Подавляю гнев: – После внезапной смерти Карен я начал беспокоиться. Решил, что если он еще не убил тебя, то ты окажешься следующей на плахе. Знал, что Каин хочет баллотироваться в мэры, и в прошлый раз, когда у него была большая цель, – свирепо смотрю на него, – он начал убивать.

Тушу сигарету.

– К тому времени я уже нашел твой электронный адрес, но это не имело значения. Ты была еще несовершеннолетней, а Каин был твоим опекуном. У меня не было выбора, кроме как дождаться твоего восемнадцатилетия, чтобы оставаться вне подозрений, – жестом указываю на компьютер. – Я должен был действовать аккуратно. Если бы нанес удар слишком рано, ты могла бы оступиться и рассказать обо мне Каину. Если бы я ждал слишком долго, то мог бы упустить шанс, а мне нужно было узнать о тебе все, прежде чем вступать в физический контакт.

У меня перехватывает дыхание, как и в тот раз, когда впервые увидел ее.

– В итоге мне удалось раздобыть копию местной газеты, когда ты давала свое первое интервью. Там поместили твою фотографию. Вы не одинаковые, но ты действительно похожа на Кристи... настолько, что я уверен, это и было главной причиной больного увлечения Каина тобой.

– Кто бы говорил, – цедит Каин сквозь зубы.

Бросаю на него презрительный взгляд.

– В общем, за несколько недель до твоего дня рождения я связался с тобой через приложение «Искушение». Ты клюнула. После нашего первого разговора я не сомневался, что ты путаешься с Каином, но мне нужно было узнать о тебе и другие вещи, – хлопаю Каина по плечу. – Поэтому и нанял падчерицу Катрины, которая писала для колонки сплетен, чтобы она провела еще одно интервью и отчиталась мне. Остальное, как говорится... уже история.

– Когда ты связался с моим психотерапевтом?

– После того как ты упомянула о нем приложении. Пообщавшись с ним, узнал все остальное о твоем прошлом.

Она хмурится: – Я у...

Мой телефон звонит, прерывая ее. Планирую проигнорировать, но тут начинает звонить рабочий. Джеффри не звонит на оба телефона, если только это не срочно.

Отвечаю на мобильный, когда тот снова звонит: – Лучше бы это было важно...

– Что-то не так с губернатором. Он упал в обморок на танцполе. Я уже вызвал скорую, но думаю, вам нужно срочно подняться сюда, – задыхаясь, говорит Джеффри, прежде чем повесить трубку.

Дерьмо.

– Мне нужно идти.

Каин оживляется: – Так скоро уходишь?

Достаю из кармана эластичную ленту.

– Ложись на пол.

– Точно нет...

Бью его по яйцам.

– У меня нет времени на твое дерьмо. Наверху чрезвычайная ситуация.

– Что за чрезвычайная ситуация? – спрашивает Иден, когда опускаю Каина на пол и скрепляю его лодыжки.

– Губернатор потерял сознание, – подхожу к дивану и беру еще веревку, а затем привязываю Каина к основанию аквариума. Если он будет сильно извиваться, на него выльется несколько сотен галлонов воды и пиранья. – Скорая уже в пути.

– Черт, – бормочет Каин, – это испортит выборы.

Разглядываю его, удивляясь, как человек с IQ сто восемнадцать не понимает очевидного.

– Не волнуйся. Я окажу тебе услугу и убью до них, – указываю на аквариум, когда он начинает выкручиваться, пытаясь справиться с оковами. – На твоем месте я бы этого не делал.

Его тело обмякает.

Беру Иден за локоть и вывожу в коридор, игнорируя чувство, которое приливной волной поднимается в груди.