Текст книги "У истоков Броукри (СИ)"

Автор книги: Эшли Дьюал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Я никогда прежде не ощущала ничего подобного. Открываю глаза и вижу, что Эрих на меня смотрит, не ровно дыша. Он вновь целует меня. Вновь отстраняется. Я прохожусь пальцами по его волосам и застываю, едва он опускает ладони ниже, по моим лопаткам, по талии. Я гляжу на парня настороженно, а он нервно сглатывает, боясь, что поступает неверно.

– Я должен остановиться, – шепчет Эрих, не отрывая от меня глаз. Мы оба знаем, что он должен. Но никто из нас этого не хочет. – Скажи, чтобы я остановился.

– Остановись.

– Неубедительно, спасительница.

Его губы трогает знакомая мне полуулыбка, и я обнимаю его, сложив голову у него на груди. Сердце Эриха стучит, как бешенное. Задумчиво поджимаю губы и вдруг слышу, как на мой телефон приходит сообщение.

– Прости, – я виновато морщусь и достаю из кармана юбки сотовый. – Это Лиз. Она хочет встретиться в библиотеке.

– Это так важно?

– Я не видела ее целый день. – Улыбаюсь, когда он зарывается носом в мои волосы, и отстраняюсь. – Я, правда, должна идти.

Ривера кивает. Он натягивает куртку, а затем помогает мне надеть пиджак. На какое-то мгновение его пальцы застывают на моих плечах. Застываю и я. Хмурю брови и нехотя оборачиваюсь. Поглаживаю пальцами его подбородок.

– Сначала выхожу я, потом ты. Дай мне пару минут.

– Хорошо.

Я вырываюсь из кладовки и нервно поглаживаю юбку. Все пытаюсь согнать с лица эту глупую улыбку, но никак не могу совладать с собой. Эрих сказал, что любит. В груди вспыхивает приятный огонь, который не обжигает, а греет. Я касаюсь пальцами шрама, и я думаю, что никогда прежде мне не было так спокойно. Почему лишь от одного человека зависит наша жизнь; от его слов или действий. Мы думаем, что живем для себя, бродим с этой мыслью по коридорам, по улицам, а потом оказывается, что все было ложью, и наши мысли не нам принадлежат. А мы все ждем того момента, когда окажемся полностью себе не подчиненными, и нам кажется, что ничего лучше с нами и случиться не может. И самое страшное, что так и есть: возможность найти того, кто подчинит нас и наши чувства – нас не просто окрыляет, а заставляет жить дальше и ждать.

Я прихожу в библиотеку. Здесь как всегда тихо. Витает запах чернил и бумаги. Мне нравилось проводить тут время. Правда, теперь книги не представляют особого интереса, ведь мне не зачем убегать. На страницах любимых историй я пряталась от реальности, но теперь в этом нет смысла. Жизнь не стала лучше. Она усложнилась. Но, вместе с тем, она обрела смысл. Я не хочу больше искать его в книгах. Не хочу быть кем-то другим.

Я хочу быть самой собой.

Оглядываюсь в поисках подруги. Иду вдоль высоких стеллажей и касаюсь пальцами деревянных полок.

– Лиз? – Мой голос совсем другой. Я так хочу увидеть подругу, что готова окунуться с головой в этот странный лабиринт. – Лиза?

Я прохожу еще пару пролетов, но затем замираю. Бывает, ноги врезаются в землю и отказываются двигаться. Сейчас они не двигаются. Я вижу алое, тонкое пятно, тянущееся из-за поворота; начинающееся за одним из стеллажей. Меня будто пронзает током. Рьяно и смело я выдыхаю:

– Лиза?

Я делаю несколько шагов вперед и вижу ее. На полу. Бледную, как снег с кровавыми порезами на запястьях. Распятая она лежит посреди вырванных листов и не шевелится. Не помню, как подбегаю к ней. И своего голоса не помню. Но уже через пару минут я не могу кричать. Не получается. Горло саднит от боли, а грудь разрывается от рыданий. Я долго и наивно трясу ее плечи, а затем все же беру себя в руки и бегу за помощью.

ГЛАВА 16.

В больнице холодно. Сижу в приемной и смотрю вдаль, не понимая, почему я здесь, что мне нужно. Ресницы слиплись, щеки скованы. Слезы высохли, а время остановилось. Я ни с кем не разговариваю. Сижу в одном из кресел. Светлое, широкое помещение давит на меня, как тюремная камера. Плечи дрожат, пальцы держатся за край юбки и болят, ведь я сжимаю их так крепко, что впиваюсь ногтями в свои же ладони. Люди мельтешат, будто бы черные точки. Я их не вижу, но слышу шум, из-за которого жутко болит голова. Меня передергивает от холода, а еще от ужаса. Едва я вспоминаю, как я здесь оказалась, мне не хочется больше дышать, двигаться. Мне хочется орать во все горло.

– Мисс де Веро?

Я резко перевожу взгляд на человека, чья тень падает мне на лицо. Не помню, как он подошел. Зато я помню его лицо. Кристофер Обервилль невероятно красивый мужчина. У него аристократическая внешность, не скрываемая даже белым халатом. Черные волосы и голубые глаза. Горбатый нос, будто профиль одного из римских служителей.

– Адора…

– Что вы здесь делаете? – Холодно спрашиваю я. Смотрю на Обервилля и медленно поднимаюсь на ноги. – Где моя подруга?

– Она в порядке.

– В порядке?

– Да. Лиза потеряла много крови, но в целом ее состояние стабилизировалось.

«Стабилизировалось» – эхом проносится в моей голове, и я судорожно выдыхаю. Не знаю, что на меня находит, но я начинаю дрожать. Киваю, протираю руками лицо и робко пошатываюсь назад, порывисто опустив налившиеся свинцом руки. В какой-то момент я решила, что у меня больше нет подруги. Нет это рыжей бестии, верующей гороскопам. И ее смеха больше нет, и манеры кусать губы. Я зажмуриваюсь.

– Тебе нужно отдохнуть, – низким голосом советует Кристофер. Его рука внезапно оказывается на моем плече, и я распахиваю глаза. – Ты устала.

– Устала, – соглашаюсь я, отстраняясь. – От того, что все мне лгут. Лиз бы никогда не порезала вены. Она бы ни за что не решила покончить с собой.

– Иди домой, Адора.

– Нет, стойте. – Я хватаю Обервилля за локоть и недовольно свожу брови. – Вы ведь знаете, вы понимаете меня! Лиза не сама это сделала, она не могла.

– Это не имеет значения, – мужчина покачивает головой, – не вмешивайся.

– Что вы имеете в виду?

– В официальном заключении твоя подруга предприняла попытку покончить с собой, и я ничего не могу с этим сделать.

– Но, мистер Обервилль, подождите, вы же понимаете, что это полная ложь! Скажите мне правду. Пожалуйста.

– Зачем тебе правда? – Едва слышно отрезает мужчина. Он глядит на меня голубыми, широкими глазами и практически страдальчески выдыхает. – Держись подальше от этого. Ты не должна вмешиваться, иначе пострадаешь.

– Вы знаете, кто это делает? – Ошеломленно вспыхиваю я. – Скажите мне. Я должна знать. Иначе все это будет продолжаться снова и снова. Прошу вас!

– Я не знаю, Адора. Я ничем не могу тебе помочь. Иди домой.

– Но как же Лиз? Ее пытались убить, верно? – Мы смотрим друг на друга. – Верно?

Мужчина стискивает зубы. Осматривается и шепчет:

– Шрамы глубокие, кривые. Чтобы оставить такие нужно приложить много силы, а у твоей подруги, увы, такой силы нет.

Он больше ничего не говорит. Я застываю с распахнутыми глазами, а он уходит, так и не посмотрев на меня. Гляжу ему в след. Его белый халат развивается по воздуху. Руки в тисках сжимают папку с документами. Высокий, умный и совершенно сломленный. Лжет, чтобы больше никогда не угодить в ловушку, и из одних цепей попадает в другие.

Убийца не он, и не его сестра. Дэбра Обервилль ни за что бы ни подставила родного брата. Я так думаю. Но тогда остается отец Конрада. Какой ему прок погружаться в те дни, когда жизнь была игрой на везение: узнают или нет, осудят или примут. Никто бы не стал действовать себе во вред. Если события той ночи раскроются, пострадает не только моя семья, но и семья Бофорта, и тогда в чем смысл?

К Лизе меня не пускают. Я смотрю на нее сквозь стеклянную перегородку, и сердце у меня сжимается от дикого страха. Ее рыжие волосы обрамляют бледное лицо. Хрупкая и маленькая она похожа на спящую красавицу. Кто же сделал с ней такое? Зачем? Неужели причина лишь в том, что она моя подруга? Убийца действует, не причиняя боль мне, но причиняя боль тем, кто находится со мной рядом. Чего он добивается? Чего хочет?

Я прихожу домой, сопровождаемая охраной. Отец приказал, чтобы меня довезли из больницы и провели вплоть до комнаты. Волнуется? Странно.

Я сажусь на кровать и свешиваю вниз руки. Смотрю в окно – на улице совсем темно, не видны облака, деревья, коттеджи – и поникаю. Кто бы мог подумать: еще чуть-чуть, и я бы потеряла дорогого мне человека.

Неожиданно дверь в мою комнату открывается. Я смотрю через плечо и растерянно замираю. Мэлот мешкает на входе, однако затем со вздохом пересекает порог и бредет ко мне, засунув руки в карманы джинс. Он садится рядом и сплетает в замок пальцы.

– Как она?

Я пожимаю плечами. Не знаю, что ответить на этот вопрос.

– А как ты?

Усмехаюсь. Смотрю на брата и замираю. Мне неожиданно становится страшно. Что если я потеряю его? Что если все люди, которые мне дороги, начнут уходить? Как я смогу с этим жить? Отвожу взгляд, покачиваю головой и вдруг понимаю, что глаза наполняются слезами. Нет, только не при Мэлоте! Я не должна…, я…

Слезы катятся по щекам. Я порывисто их вытираю и шепчу:

– Прости.

– Дор…

– Не обращай внимания. – Мои пальцы дрожат. Улыбаюсь и передергиваю плечами, почувствовав себя на редкость растерянной. – Я просто…, просто испугалась наверно. Не знаю, что буду делать без Лиз. И знаешь, что самое страшное? – Мэлот смотрит на меня, а я никак не могу согнать с лица эту глупую улыбку, пусть и плачу. – Что мне кажется, что я ее потеряла.

Я вновь отворачиваюсь. Зажимаю пальцами рот и неожиданно чувствую, как Мэлот притягивает меня к себе. Он неуверенно обнимает меня, а я сильнее плачу. Прижимаюсь к брату и впервые чувствую себя его сестрой. Он неумело поглаживает мои волосы. Шепчет что-то неразборчиво, я не слышу.

– Ты была права. – Наконец, громче отрезает он. Тем не менее, его голос сиплый. – Я должен был послушать тебя. Этот человек перешел черту, Дор. Нужно найти его.

– Но как? – Отстраняюсь и потираю пальцами глаза. – Я запуталась, Мэлот.

– Расскажи мне. Попробуем распутаться вместе.

Я киваю и выкладываю брату все, что знаю. Рассказываю об Эрихе, о том, как нашла его раненого у стены и как спасла вместе с Марией. Как он провел меня в Нижний Эдем, и как мы встретились с Хельгой Штольц. Рассказываю о родителях, о том, что они сделали; об отце Конрада, о деканше и ее брате. Я рассказываю все, что знаю, а затем мне внезапно становится так спокойно, что я недоуменно вскидываю брови.

– Катарина, – шепчет Мэлот, упав лицом в ладони, – я помню ее.

– Помнишь? – Удивляюсь я.

– Немного. Дело в том, что я жил в пансионате и приезжал сюда только на лето. Мне иногда приходилось пересекаться с родственниками родителей. Но я думал, они уехали.

– Почти.

– Выходит, отец спас тебя.

– Да. Но он совершил преступление.

– И кто-то пытается отомстить, – брат кивает и пожимает плечами. – Возможно, мы с тобой не зря так долго не общались. Видишь, как много интересного ты мне рассказала.

Я прыскаю от смеха и возмущенно вскидываю брови.

– Ты действительно считаешь, что это стоило того?

– Возможно. – Мэлот кривит губы. – Нужно поговорить с папой.

– О, нет. Не выдумывай.

– Почему? Он должен знать.

– Они и так все знают. – Хватаю брата за локоть. – Поверь, наши родители давным-давно в курсе, что все неприятности связаны с тем, что случилось тринадцать лет назад.

– Мы все равно должны поговорить с ними, Адора. Они должны знать, что мы знаем. Это же наши родители! – Парень распахивает зеленые глаза. – Мы должны им доверять, пусть это сложно и наивно. Но мы…, мы просто должны.

Я не согласна с братом, но не хочу сейчас спорить. Киваю. Мэлот решает поговорить с отцом после встречи по поводу его предвыборной кампании, чтобы не волновать его в такие ответственные дни.

Мэлот так заботится об отце. Я ему завидую. Он любит его безвозмездно, в то время как я пытаюсь найти тому причины. Возможно, причины не нужны. Брат сказал: они наши родители, и это как будто бы все объясняет. Так, может, не стоит усложнять?

Может, стоит просто любить?

***

Занятия в университете не отменяют. Так как официально Лиза Ротенберг пыталась покончить с собой, жизням студентов ничего не угрожает. Не хочу спорить с Обервилль, и она вряд ли меня послушает. Поэтому я решаю, что лучше просто попытаться как можно скорей отыскать убийцу. Тогда проблема сама собой испарится.

Больше никаких отвлечений. Никакого Эриха или Конрада. Лиз в больнице по моей вине, и я должна узнать, кто это сделал.

Сегодня в нашем доме прием, и у меня почему-то плохое предчувствие. Не знаю, как это объяснить, но целый день я не могу найти себе места. В университете летаю в облаках, не слушаю преподавателей, не обращаю внимания на насмешки над тем, что я предатель. Я чувствую себя ужасно рассеянной, и потому постоянно роняю что-то или спотыкаюсь.

В столовой усаживаюсь на свое место. Без Лиз одиноко. Если бы я только знала, что с ней случится! Кто-то напал на нее, едва не лишил жизни, а я этим временем занималась своими отношениями, ссорилась, целовалась, обижалась. О, боже, как же глупо сейчас это выглядит. Лучше бы я занималась расследованием, чем теряла голову из-за парня.

Неожиданно рядом с моим столом проходит компания ребят из Нижнего Эдема. Мне не слышно, о чем они разговаривают, но они смеются. Среди них я вижу Эриха. Парень в одно мгновение оказывается ко мне близко. Он взволнованно смотрит на меня, а я нервно покачиваю головой. Никто не должен и дальше думать, что между нами что-то есть. Если раньше это могло стоить нам репутации, то теперь еще и жизни.

Ривера уходит. Вместе с ним и близнецы Дамекес. Марко держится рядом с сестрой, а она держится рядом с Эрихом. Ох, так и хочется вскочить из-за стола и тряхануть ее за пышную шевелюру. И вот опять я отвлекаюсь. Встряхиваю головой, опускаю глаза ниже и неожиданно вижу на столе книгу. Недоуменно морщусь. Это не моя книга, и ее здесь не было. Боже, наверно, я схожу с ума. Целый день прибываю в какой-то абстракции.

Открываю учебник и вижу сложенный листок. Поднимаю глаза на Эриха. Они сидят в конце зала, общаются, но парень смотрит на меня. Возможно, он хочет встретиться, или, может, он что-то узнал?

Я раскрываю записку и облизываю губы.

«Приходи за стену к западным воротам в восемь часов вечера. Я тебя встречу».

Я быстро превращаю листок в скомканный шарик и прячу в карман брюк. Не знаю, в чем причина, но если Эрих считает нужным встретиться – значит, так нужно. Правда, как он не побоялся передать мне записку у всех на виду? Возможно, он, правда, узнал что-то.

Неожиданно рядом со мной появляется Мэлот. Я удивленно наблюдаю за тем, как он открывает бутылку с газировкой и усмехаюсь.

– С каждым днем все интересней.

– Решил, что тебе одиноко.

– Ты угадал. – Я заправляю за ухо выбившийся локон и выдыхаю. – Мэлот, сегодня я должна уйти с папиного вечера.

– С какой стати?

– Эрих. – Пальцы брата крепко стискивают бутылку, на лице выделяются скулы, и он смотрит на меня уже не так как прежде. Его взгляд пускает молнии. – Возможно, он знает что-то. Он оставил мне это. – Я протягиваю парню смятую записку. – Он бы никогда этого не сделал, если бы не было причины. Поверь мне.

– И что он собирается тебе рассказать за стеной в восемь часов вечера? – Мэлот лихо превращает бумажку в крошечный шарик. – Что если он просто заманил тебя, чтобы, ну, я не знаю, чтобы поразвлекаться.

– Прекрати.

– Я серьезно.

– Я тоже.

– Как ты можешь верить этому дикарю, Адора? – Поражается Мэлот. – И что, что ты спасла ему жизнь? Люди за стеной непредсказуемые и жестокие.

– Как и мы. Не сопротивляйся. Я все равно пойду. Лиза в больнице. Если у меня есть шанс, хотя бы на шаг приблизиться к разгадке, я им воспользуюсь.

Мэлот недовольно выдыхает.

– Я уже сожалею, что связался с тобой. Мне постоянно хочется схватить тебя за руку и увести отсюда к чертовой матери. А еще хочется треснуть тебя по голове.

– Это ты умеешь.

– Вот именно. – Брат кивает. – Не забывай об этом.

– Как же об этом забыть.

– В любом случае, одна ты не пойдешь.

– Пошли со мной.

– Знаешь, иногда я с трудом верю, что у нас одни родители. – Мэлот лыбится, а я не сдерживаюсь от недовольной гримасы. – Во-первых, отец заменит, что нас нет. Так я смог бы тебя прикрыть, а если уйдем мы вместе…, кто это сделает?

– Допустим.

– Во-вторых, ты и я в Нижнем Эдеме. Дети Эдварда де Веро... Одна ты еще с толпой сольешься, а вдвоем нас увидят. Мы дорого стоим, Дор, пусть ты и не хочешь это понять.

– Тогда я пойду одна. – Я взмахиваю руками. – Эрих встретит меня, а до стены я как-нибудь сама доберусь. Устраивает?

– Нет. Я не отпущу тебя одну. Я не доверяю Ривера, и тебе не советую.

– Значит, мне придется отложить костюм, – вздыхает знакомый голос и неожиданно к нам подсаживается Конрад Бофорт. Он переворачивает стул и усаживается на нем, будто бы наездник. Я ошеломленно округляю глаза. – Есть возражения?

Мэлот усмехается.

– Я согласен.

– А я – нет. – Недовольно свожу брови. – Мне не нужна нянька. Я сама справлюсь. А ты, Конрад, можешь, напялить свой костюм. Не стоит ради меня идти на такие жертвы.

– Когда выдвигаемся? – Спрашивает он у Мэлота, не обращая на меня внимания.

– В восемь.

– Отлично, я подойду к вашему дому.

– Только возьми с собой что-то. – Мой брат серьезно хмурится. – Не деньги, оружие.

– Я что-нибудь придумаю.

– Эй! – Я взмахиваю руками. – Я еще здесь, и я – против.

– Это никого не волнует. – Мэлот отпивает газировку. – Ты или идешь с Конрадом или не идешь вообще.

– Классно.

– Классно, – Бофорт язвительно улыбается. – До встречи, принцесса.

– Замолчи. У меня есть дела поважнее, чем пререкания с тобой. – Недовольно встаю из-за стола и закидываю на плечо сумку. – Надеюсь, ты передумаешь.

– Не надейся.

В его глазах сверкает дьявольский огонек, и я протяжно выдыхаю. Черт, как же меня жутко бесит этот тип! Пожимаю плечами, мол, мне наплевать, и ухожу. Отличный выйдет вечер: я, Эрих и Конрад. Вместе.

– Классно, – вновь шепчу я и зажмуриваюсь. Так и знала, что день будет паршивым.

***

К половине восьмого поместье де Веро сверкает, будто новогодняя елка. Официанты в идеально выглаженных фраках снуют по коридорам, в воздухе витает запах еды, вина и шампанского. Играет живой оркестр. Моя мать распоряжается снизу, а отец разговаривает в кабинете с шерифом Бофортом. Хотелось бы мне верить, что они обсуждают ту трудную ситуацию, в которую все мы угодили. Но что-то мне подсказывает, что они пьют виски и курят сигары.

Я вновь одета в черную одежду. Мэлот провожает меня до дверей, а там передает из рук в руки Конраду. Впервые я чувствую себя важной. Бофорт берет на себя инициативу и молчит вплоть до западных ворот. Лишь когда мы пересекаем стену, он восклицает:

– Я искренне удивлен.

И я тоже, ведь вместо тихой, темной улицы, мы неожиданно оказываемся на забитой людьми дороге. Я растерянно отступаю назад. Стоит такой шум, что я морщусь, повсюду доносится громкая музыка, она эхом разносится по переулкам и стучит по голове, словно гаечный ключ. Люди одеты в яркие костюмы. Они празднуют что-то, целой толпой идут к центру Нижнего Эдема, распевая песни и громко смеясь. Похоже на карнавал, но в честь чего? Ничего не понимаю. Разве сегодня какой-то праздник?

– Что происходит? – Интересуется Конрад. – Эти люди не выглядят несчастными.

– Какое сегодня число?

– Тридцать первое.

– Тридцать первое. – Я задумчиво прикусываю губу. Отвожу Бофорта в тень и гляжу в счастливые лица прохожих. Они странно одеты. В каких-то чудовищ, ведьм. Внезапно я протяжно выдыхаю. – Конечно.

– Что?

– Сегодня Хэллоуин, Конрад.

– Ага. – Парень презрительно морщится. – Я не удивлен, что эти невежды до сих пор празднуют Хэллоуин. Когда еще можно нарядиться в нечисть и без наказания издеваться друг над другом? Неужели ты еще не поняла, что мы имеем дело с кучкой ненормальных?

– Прекрати. Мы празднуем День Независимости, а они…

– Хэллоуин. Очень умно.

– Какая разница. – Я поправляю черную куртку и осматриваюсь. – Где Эрих? Он уже должен был подойти. Может, мы пришли не туда?

– Или, может, он нарядился в одну из этих медсестер, и мы не можем его узнать.

Я толкаю парня в бок и недовольно свожу брови.

– Прекрати. Нам нельзя здесь находиться, а Эрих задерживается. Вдруг с ним что-то случилось. Вдруг ребята узнали, что он назначил нам встречу…

– Тебе, – поправляет меня Бофорт и выдыхает. – Он назначил встречу тебе, а я просто приятный бонус.

– Не думаю, что он обрадуется.

– Никто на это и не рассчитывает.

– Зачем ты это делаешь? – Вздыхаю я и перевожу взгляд на парня.

– Делаю что?

– Пытаешься шутить, поддеваешь его. Конрад, мы знакомы с тобой почти всю жизнь, но только недавно ты решил заговорить со мной.

– Я просто скромный. – Нервно улыбнувшись, отрезает парень. – Вот и все.

– Ты мог подойти раньше, но ты не подошел.

– Я не видел в этом смысла.

– А сейчас видишь?

– А сейчас общаться с тобой забавней.

– Так дело в забаве? – Гортанно усмехаюсь. – И после этого ты еще хочешь, чтобы я к тебе нормально относилась? Ты – не парень мечты, Конрад.

– Но и ты не подарок, принцесса. – Парень достает пачку сигарет. – У людей всегда так, и не надо меня обвинять. Все мы замечаем то, что у нас есть только тогда, когда у нас собираются это отнять.

– Такое чувство, будто бы мы обсуждаем вещь.

– Нет, мы обсуждаем отношения.

– Что тебе известно об отношениях, Бофорт.

– Наверняка, побольше твоего щенка. – Парень выдыхает дым от сигареты и смотрит вокруг. – Опаздывать на свидания – неприлично.

Я собираюсь ответить, но успеваю. Неожиданно из тени выпрыгивает силуэт какого-то зверя. Только потом я понимаю, что это маска. Кто-то хватает меня за талию, тащит на себя так грубо, что тело взвывает от боли. Я вскрикиваю. Вижу, как из-за спины на парня наваливается несколько человек, и кричу от ужаса.

– Нет, нет! – Ору я. – Пустите! Конрад!

Меня ударяют по животу. Боль возникает такая, что я складываюсь пополам и робко всхлипываю, ощутив, как земля уходит из-под ног. Вдруг становится темно. Кто-то резко надевает на мою голову мешок. Руки связывают. Я пытаюсь кричать, но каждый раз меня бьют, едва с моих губ срывается сиплый вопль.

Я не знаю себя от ужаса. Спотыкаюсь о чьи-то ноги и бреду за неизвестными. Меня невольно шатает. Я прерывисто дышу под грохочущую музыку. Вижу лишь черную стену из плотной ткани и пытаюсь позвать на помощь, но понимаю, что в этом нет смысла. Нам не помогут. Мы на вражеской территории.

Эрих, Эрих – все думаю я. Неужели он причастен? Нет, быть не может. Он хотел со мной встретиться, а эти люди заметили нас и выкрали. И он не в курсе. Будет искать нас, а когда не найдет – забьет тревогу.

Меня грубо толкают вперед. Запыхавшись, я валюсь на землю и рычу от боли. Черт! Руки у меня связаны, и я никак не могу выпрямиться, но кто-то резко приподнимает меня.

– Не падай духом, наследница.

Узнаю этот голос. С меня стягивают мешок, я отхожу назад, а затем вижу ее лицо. Я не удивлена, пусть и сбита с толку. Неужели она способна на такое?

– Рушь?

Миловидное лицо девушки разукрашено. Она похожа на амазонку, довольную своей добычей. Худая, одетая в черные тряпки, она стоит передо мной и не улыбается. Ее глаза злые и холодные, как лед. Мы посреди разрушенной, деревянной хижины. Похоже на чей-то дом, но я сомневаюсь, что здесь можно жить. Мебель старая, запах тяжелый и спертый.

Пол дырявый и гнилой, доски острые и торчат пиками. Я шмыгаю носом, смотрю по сторонам и вижу, что рядом со мной стоит Конрад. Его нижняя губа разбита. Капли крови уже успели превратиться в запекшиеся, багровые точки.

– Что ты делаешь? – Спрашиваю я, переведя взгляд на Дамекес.

– Вы получили мое приглашение?

– Твое приглашение?

Недоуменно хмурю лоб. Смотрю себе под ноги и неожиданно понимаю, что Эрих не позволил бы мне прийти сюда; он бы сделал все, чтобы я никогда не появлялась в Нижнем Эдеме, а я – идиотка – даже не подумала об этом.

– Так это ты подкинула мне книгу, – вздыхаю и вновь смотрю в ледяные глаза Рушь.

– Да.

– Зачем?

– Хотела встретиться с тобой. – Дамекес приближается ко мне тигриной походкой. В ее взгляде горит обида, скрытая за тенью равнодушия. – Ты перешла мне дорогу.

– Это смешно.

– Что именно?

– Ты мстишь мне из-за парня? – Я вдруг смеюсь. Гляжу в блестящие глаза девушки и покачиваю головой. – Господи, ты ненормальная.

Неожиданно Рушь размахивается и со всей силы бьет меня по лицу. Я ошеломленно застываю с открытым ртом, смотрю куда-то вниз и слышу, как Конрад рвется вперед. Его держит сразу несколько человек.

– Ты у меня в гостях, – наклонившись к моему лицу, шипит Дамекес. Я чувствую, как от нее пахнет краской. – Думай, прежде чем говоришь.

Выпрямляюсь. Пронзаю девушку испепеляющим взглядом и рычу:

– Отпусти нас.

– Нет.

– Тогда что тебе нужно?

– Нам действительно интересно, – добавляет Бофорт, резко оттолкнув от себя какого-то парня, одетого в лохмотья. – И лучше ты подумай, прежде чем ответить, потому что все твои слова будут использованы против тебя в ходе судебного дела.

– Как страшно, – скалится Рушь. – Я уже боюсь тебя, Конрад Бофорт. И отца твоего я боюсь. Все вы такие испорченные, вас надо наказать. – Девушка достает из-за спины нож и приближается ко мне. – Ты готова ответить за свои поступки, наследница?

– Я ничего тебе не сделала.

– Сделала. Ты, будто яд, проникла ему под кожу. Эрих не поймет, что заражен, пока не подохнет от своей тупой любви к избалованной шлюхе.

– Что ты от меня хочешь? – Я подаюсь вперед. – Хочешь, чтобы я извинилась? Нет, я не собираюсь извиняться за свои чувства. Но ты меня удивила. Я бы не подумала, что ты способна на такое. Ты жалкая. И мне действительно только и остается, что пожалеть тебя.

– Жалкая?

– Да. Если бы мне приходилось так бороться за парня, я бы тоже свихнулась.

– Я не борюсь за него. Я его защищаю.

– От кого?

– От тебя! – Он рычит мне прямо в лицо. – Ты все испортила.

– Что испортила, Рушь, хватит! – Недоуменно смотрю в глаза девушки и покачиваю головой. – Не стоит этого делать. Ты не такая.

– Ты меня не знаешь.

– Зато Эрих знает.

– Но его здесь нет.

Дамекес приближается ко мне слишком быстро. В ее руке сверкает лезвие, и совсем скоро оно прокатывается по моей щеке, как по холсту. Вскрикиваю, морщусь от боли, и в ту же секунду мое лицо вспыхивает пожаром. Рушь хватает меня за подбородок и шепчет:

– Понравишься ли ты ему теперь?

Раньше я бы испугалась. Раньше мне стало бы страшно. Но не теперь. Я привыкла к боли, я знаю о ней столько, сколько не знает никто, находящийся в комнате. Потому меня не трясет от страха. Я смеюсь. Кровь скатывается по моим губам, а я растягиваю губы в улыбке и перевожу взгляд на Дамекес.

– Он сказал, что любит меня, Рушь. Тебе он когда-нибудь говорил такое? – Я вижу, как девушка застывает на месте. – Судя по твоим действиям – никогда.

Ее губы подрагивают. Она отворачивается, моргает несколько раз, а затем глядит на меня холодно и бесстрастно, как прежде.

– Ты расстанешься с ним.

– Если захочу.

– Ты захочешь.

– Не сейчас и не из-за тебя.

– Ты должна. Ты тянешь его вниз, впутываешь в огромные неприятности. Почему вы не понимаете, что ваши отношения вас погубят? Хочешь отнять его у меня?

– Зачем? Ты и сама прекрасно с этим справляешься. Как только Эрих узнает, что ты сделала, он сам прекратит с тобой общаться.

– Мы с Марко знаем его всю жизнь! – Едва слышно шипит Рушь и вскидывает вверх подбородок. – Неужели ты думаешь, что он променяет нас на тебя?

– Я не заставляю его выбирать.

– Зато я заставляю.

– Тогда ты знаешь, что проиграешь.

Дамекес недовольно улыбается и вдруг достает из-за спины черный кольт. Длинный и тяжелый. Наверняка, она никогда прежде не держала оружия в руках, но вид у нее сразу становится иным. Рушь Дамекес больше не шутит.

– Мы нашли это у твоего поклонника. – Конрад выдыхает. Смотрю на него и только сейчас понимаю, что он слышал весь наш разговор. В горле першит от вины. – Думаю, он на нашей стороне, иначе бы не принес с собой пистолет, из которого я тебя пристрелю.

– Убери его, – чеканит Бофорт. – Ты спятила, девочка? Убери ружье.

– Девочка?

– Чего ты добиваешься? Если ты убьешь ее, тебя поджарят на электрическом стуле, я не понимаю, тебе захотелось умереть?

– Зато ее потащу за собой.

– Не надо меня пугать, Рушь. – Я устало покачиваю головой. Во рту привкус крови, а лицо до сих пор саднит от раны, но я не обращаю внимания. – Мне угрожают всю жизнь, и ты не самый страшный мой ночной кошмар, поверь.

– Не боишься меня?

– Нет.

– И за свою жизнь не боишься?

– Не боюсь.

– А за его? – Неожиданно Дамекес направляет кольт на Конрада. Парень застывает, а я впервые за наш разговор ощущаю ужас, проскользнувший по спине. Растерянно гляжу в небесно-голубые глаза девушки. – За его жизнь боишься?

– Рушь, – осторожно начинаю я и сглатываю, – что ты делаешь? Он здесь не причем.

– Это не имеет значения.

– Хватит.

– Значит, боишься. – Девушка довольно скалится и снимает ружье с предохранителя. Ее взгляд прожигает меня насквозь. – Ты расстанешься с Эрихом.

– Что?

– Выбирай. Ты расстанешься с Эрихом, или я убью Конрада Бофорта.

– Ты не убьешь его.

– Хочешь проверить? – Палец девушки касается курка, и я резко подаюсь вперед. У меня тело сводит дикой судорогой, а ноги подкашиваются.

– Нет! Подожди, – дышать нечем, – ты что делаешь?

– Я сказала условие.

– Прекрати, Конрад не причем!

– Это я уже слышала.

– Черт бы тебя побрал, Рушь, ты чокнутая!

– Я выведу его на улицу и прострелю ему башку, чтобы кровь скатывалась по траве, а не по полу, если ты прямо сейчас не скажешь, что между тобой и Эрихом все кончено.

– Но это же безумие!

– Раз, два…

– Хорошо, ладно! – Кричу я, поддавшись вперед. – Как скажешь, ты выиграла, Рушь, твоя взяла! – Мое горло сводит судорогой. Я перевожу взгляд на Бофорта и чувствую, как в груди у меня что-то раскалывается на части. Его глаза прожигают меня, испепеляют, мы становимся совсем другими, растерянными, чужими. – Не трогай его, я сделаю все, что ты скажешь, только опусти пистолет. Прошу тебя.

– Просишь? Скажи это еще раз. – Девушка подходит ко мне с лицом, искаженным от злости. – Проси.

Во рту першит, но я упрямо вскидываю подбородок. Смотрю на Дамекес и говорю:

– Я прошу тебя.

– Еще раз.

– Я прошу тебя, Рушь. Отпусти его. Конрад не причем.

– Знаю. Он не причем. – Соглашается девушка. На выдохе она опускает пистолет. Не вижу ее глаз, но судорожно выдыхаю. Мои колени трясутся. – Дэйв?

К Дамекес подходит парень в дырявой, зеленой накидке. На нем маска медведя. Она отдает ему кольт и, не смотря на меня, отрезает:

– Выведи Бофорта отсюда. – Я вскидываю брови. Она его отпускает? – И пристрели.

Не сразу понимаю значение ее слов, а когда понимаю, то кричу что есть сил. Страх – материальное чувство. Меня хватают ледяные, костлявые руки и сжимают так сильно, что я задыхаюсь в собственном ужасе. Рвусь к Конраду, а его оттаскивают назад.