Текст книги "Дело нерешительной хостессы"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Размером с двадцатипятицентовую монету, так?

– Около того. Какая-то круглая отметина. Проводивший вскрытие врач не смог объяснить ее происхождение. Он только предположил, что, вероятно, это…

В дверях показался судебный секретарь.

– Мистер Мейсон, мистер Фритч, судья Иган просит вас немедленно пройти в судейскую комнату, – объявил он.

– Все будет отлично, Пол, – сказал Мейсон. – Находись все время поблизости. Возможно, мне потребуется, чтобы ты дал показания по поводу этого листка. Ну, я пойду.

И он направился вслед за Фритчем в судейскую комнату.

Судья Иган стоял возле стола с телефонной трубкой в руке.

– Мне удалось связаться с доктором Дойлом, джентльмены, – сказал он. – Он говорит, что к двум часам дня мисс Кейлор сможет приехать в суд, но ставит условие, что будет рядом с ней, и если заметит, что она слишком разнервничалась, то потребует освободить ее от дальнейших вопросов.

– Весьма разумно, – заметил Фритч.

– Ваша честь, я хотел бы немного поговорить с ним, – сказал Мейсон.

Судья Иган поднес трубку к уху:

– Доктор Дойл, с вами хочет поговорить мистер Перри Мейсон, адвокат, по чьей повестке мисс Кейлор должна была явиться для дачи показаний.

Он передал трубку Мейсону.

– Здравствуйте, доктор.

– Добрый день, господин адвокат, – сказал Дойл. – Я думаю, вы понимаете, какая сложилась ситуация. Девушка недавно пережила сильный нервный срыв. Я заметил у нее симптомы маниакально-депрессивного психоза, дальнейшее развитие которого я, конечно же, стараюсь предотвратить.

– В данный момент меня больше интересует, что вы знаете о прошлом своей пациентки? – сказал Мейсон.

– Совсем немного… я…

– Все, что вы знаете о ней, вы узнали уже после того, как получили вызов?

– Да.

– Когда вы получили вызов?

– В субботу вечером, около семи.

– Кто вас вызвал?

– Подруга мисс Кейлор.

– Вы лечили мисс Кейлор когда-либо прежде?

– Нет.

– Но вы лечили ее подругу?

– Я… могу я узнать, почему вас это так интересует? Этой подругой была Марта Лавина? – спросил Мейсон.

– У меня нет ни малейшего желания отвечать на ваш вопрос.

– Попробуйте заявить это судье, – сказал Мейсон и протянул трубку Игану.

– Это правда? Вы врач Марты Лавины? – спросил судья.

Немного послушав, он нахмурился и произнес:

– Я считаю, что имею право на лучший ответ, доктор… Что ж, доставляйте свою пациентку в суд к двум часам, да не забудьте явиться сами. Раз вы не хотите отвечать на вопросы по телефону, то будете отвечать на них перед лицом присяжных, стоя на свидетельском месте… Нет-нет, доктор, лучше вам приехать лично. Это будет как раз то, чего вы хотели. Ведь вы хотели находиться рядом со своей пациенткой, не так ли? У вас будут для этого все возможности. А заодно и ответите на мои вопросы. Жду вас. Всего хорошего, доктор.

Судья Иган швырнул трубку на рычаг и озлобленно проговорил:

– Хотя я и не понимаю, что происходит, но мне это не нравится. Сейчас я верну присяжных в зал, и мы возобновим заседание. Вызывайте своего следующего свидетеля, мистер Мейсон. Мисс Кейлор будет здесь к двум часам дня, и тогда вы сможете ее допросить. Доктору Дойлу тоже предстоит ответить на вопросы. Теперь, джентльмены, давайте вернемся в зал и постараемся прекратить имевшую между сторонами место пикировку.

– Поймите меня правильно, ваша честь, – сказал Фритч, – я ничего не имею против избранной мистером Мейсоном тактики защиты, но считаю долгом заявить, что, по-моему, в действительности у него нет и никогда не было намерения вызвать Инес Кейлор на свидетельское место. Это всего лишь блеф. Ее показания только ухудшат положение подсудимого, а это не может не противоречить интересам адвоката. Судья Иган нахмурился:

– Если выяснится, что вы правы, я обязательно приму меры. Совершенно очевидно, что девушка пыталась покончить с собой именно из-за того, что ей была доставлена повестка с вызовом в суд. Надеюсь, защита сознает, что посылать свидетелю повестку с целью обеспокоить и запугать его – вещь недопустимая.

– Конечно, ваша честь, – ответил Мейсон. – Кстати, мистер Фритч предложил мне пари, что я не вызову Инес Кейлор для дачи показаний. Я хотел бы, чтобы он повторил свои слова. Я принимаю его условия.

– Улаживайте свои разногласия сами, – сказал судья Иган. – Я не желаю принимать участие в ваших спорах. Но учтите, мистер Мейсон, что я буду очень внимательно следить за тем, вызовете ли вы Инес Кейлор. А теперь оставим эту тему.

Мейсон и Фритч вышли из судейской комнаты.

– Не хотел бы я сегодня в два часа дня оказаться в вашей шкуре, – вполголоса сказал помощник прокурора.

– Думаю, от вашей шкуры запахнет паленым гораздо раньше, Фритч, – усмехнулся Мейсон.

– Вы так полагаете?

– Скоро вы в этом убедитесь.

– Сомневаюсь.

Они вернулись к своим местам, и через минуту в зале послышался стук призывающего к порядку председательского молотка.

– Продолжаем слушание дела Альберта Брогана, – объявил судья Иган.

– Ваша честь, – обратился Мейсон, – как выяснилось, свидетельница, которую я предполагал вызвать, сможет быть в суде только к двум часам дня. Что же касается подсудимого, то я хотел бы, чтобы его показания были заслушаны непосредственно перед тем, как дело перейдет на решение к присяжным.

– В обычных обстоятельствах, – сказал судья Иган, – ваше пожелание было бы принято во внимание и вам была бы предоставлена возможность вести защиту, вызывая свидетелей в том порядке, в каком вам удобно, однако в сложившейся ситуации это не представляется возможным. Пригласите своего следующего свидетеля, господин адвокат.

– В таком случае, ваша честь, я хотел бы еще раз допросить Марту Лавину, – сказал Мейсон.

– Ваша честь, я протестую! – воскликнул Фритч. – Обвинение уже завершило вызов своих свидетелей, а Марта Лавина – свидетель обвинения. Мистер Мейсон пытается тянуть время, он хочет дождаться перерыва, он…

Судья Иган грохнул по столу молотком:

– Прошу вас воздержаться от комментариев. Вы протестуете?

– Да, ваша честь.

– Протест обвинения принят. Просьба вызвать Марту Лавину для повторного перекрестного допроса отклоняется.

– В таком случае я прошу вызвать для допроса мистера Арчера, – сказал Мейсон.

– Я протестую на том же основании! – вмешался Фритч.

– Протест принят, – сообщил Иган.

– Раз так, защита приглашает для дачи показаний своего первого свидетеля, миссис Марту Лавину, – объявил Мейсон.

– Вы вызываете ее в качестве своего свидетеля? – воскликнул Фритч.

– Да, в качестве свидетеля защиты.

– Пригласите Марту Лавину занять свидетельское место, – обратился Иган к судебному приставу.

Несколько мгновений спустя в зал суда с откровенной улыбкой на лице вошла Марта Лавина.

– Вы уже произносили клятву, и поэтому можете сразу занять свидетельское место, – сказал ей судья Иган. – На этот раз вы будете давать показания в качестве свидетеля защиты. Мистер Мейсон, я полагаю, вы понимаете положение, в которое это ставит вас?

– Да, ваша честь.

– Очень хорошо. Можете начинать допрос. Адвокат обернулся к свидетельнице и вынул из кармана сложенный вдвое листок желтой бумаги.

– Миссис Лавина, я прошу вас обратить внимание на этот листок, – произнес он.

– Да, мистер Мейсон.

– На нем записка. Пожалуйста, взгляните и ответьте, ваш ли это почерк?

Марта Лавина бросила взгляд на листок, потом внезапно схватилась за свою сумочку, прикусила губу и бегающими глазами обвела зал суда.

– Записка была написана вами? – повторил адвокат.

– Нет, сэр.

– Вы знаете, чей это почерк?

– Я…

– Одну минуту, ваша честь! – воскликнул Фритч. – Я протестую! Адвокат пытается вести перекрестный допрос своего же свидетеля!

– Протест отклоняется, – сказал судья Иган. – Миссис Лавина, отвечайте на заданный вопрос.

Я думаю, что это почерк Родни Арчера.

Когда вам была передана записка?

Ваша честь, я протестую! почти закричал Фритч. – Во-первых, не доказано, держала ли вообще когда-нибудь в руках свидетельница эту записку. Во-вторых, непонятно, какое эта записка имеет отношение к делу. И в-третьих, снова налицо попытка адвоката вести перекрестный допрос своего же свидетеля.

– Протест отклоняется, – произнес судья.

– Миссис Лавина, вы можете ответить на мой вопрос? Когда к вам попала эта записка? – повторил Мейсон.

– В… субботу, утром.

– Кто вам ее передал?

– Мистер Арчер.

– Где?

– В офисе мистера Фритча.

– Ваша честь, – сказал Фритч, – совершенно очевидно, что все эти вопросы имеют единственной целью запутать свидетельницу и увести суд в сторону от основных фактов. К тому же обвинение закончило вызов своих свидетелей, и перекрестный допрос Марты Лавины вестись уже не может.

– На ваши возражения я отвечу следующее, – сказал судья Иган. – Конечно, еще слишком рано делать какие-то выводы, но хотя, когда адвокат в первый раз обратился к суду с просьбой вызвать свидетельницу Лавину для повторного перекрестного допроса, я и был уверен, что это лишь попытка защиты выиграть время, теперь мне кажется, что дело тут гораздо серьезнее. Мистер Мейсон, я хочу спросить вас, была ли эта записка в вашем распоряжении до начала последнего перерыва?

– Нет, ваша честь.

– У вас ее не было, когда обвинение прекратило вызов своих свидетелей?

– Нет, ваша честь.

– В таком случае, мистер Мейсон, я разрешаю вам обратиться к суду с повторной просьбой и еще раз вызвать свидетельницу Марту Лавину для перекрестного допроса.

– Я протестую! – выкрикнул Фритч. – Это противоречит процедурным правилам!

– Насколько я помню закон, в таких случаях суду предоставляется полное право действовать на свое усмотрение, – ответил судья Иган. – Если после того, как мистер Мейсон задаст свои вопросы, вы захотите уточнить показания своей свидетельницы, вам тоже будет предоставлена такая возможность. А сейчас, мистер Мейсон, вы можете допрашивать миссис Лавину не как свидетеля защиты, а как свидетеля противной стороны на перекрестном допросе. Приступайте.

Мейсон обернулся к Марте Лавине:

– Надпись на этом листке бумаги сделана почерком мистера Арчера. Мистер Арчер передал вам его в субботу утром в офисе мистера Фритча. Правильно?

– Да, – произнесла она после небольшой паузы.

– Вы прочли то, что здесь написано?

– Да.

– Теперь я хочу перейти к тексту записки…

– Ваша честь, я протестую! – перебил Фритч. – Записка не фигурирует в деле в качестве улики, и я протестую против прочтения ее перед присяжными.

На мгновение судья Иган заколебался.

– Пожалуй, прежде чем принять решение, я сам ознакомлюсь с ее содержанием, – произнес он.

Мейсон протянул ему листок. Судья Иган взял его, и по мере того как он читал, лицо его становилось все более мрачным.

– Думаю, прежде чем записка сможет фигурировать в деле как полноправная улика, потребуется, конечно, провести дополнительную экспертизу, однако я считаю, что уже сейчас она должна стать базой для ведения дальнейшего перекрестного допроса свидетельницы, – сказал он. – Протест отклоняется. Продолжайте, мистер Мейсон.

– Миссис Лавина, вы неоднократно заявляли суду, что не общались с мистером Арчером на протяжении уик-энда, – обернувшись к свидетельнице, произнес адвокат.

– Я заявляла, что не разговаривала с ним.

– Но тем не менее общались?

– Ну… смотря что под этим подразумевать… Да, он передал мне эту записку.

– Теперь вернемся к вечеру нападения. Что вы заказывали в ресторане?

– Я была там с мистером Арчером. Мы ели французские жареные креветки и пили какое-то красное чилийское вино.

– Опишите, какой дорогой вы добрались до места, где на вас было совершено нападение?

– Миновав Харвей-бульвар, мы свернули на Мюррей-роуд, после чего выехали на Крестуэлл, где все и произошло.

– Миссис Лавина, в субботу утром вы получили от мистера Арчера записку, в которой, в частности, было сказано: «Мы ужинали в „Золотом льве“, где заказали французские жареные креветки и бутылку красного чилийского вина, марку которого вы точно не помните. Покинув ресторан, мы выехали на Харвей-бульвар, после чего через Мюррей-роуд добрались до Крестуэлл, где на нас и напал грабитель. Это произошло как раз в тот момент, когда я собирался прикурить сигарету, и от неожиданности я выронил прикуриватель, который упал на обивку сиденья…» Далее здесь подробно описывается сцена нападения. В связи с этим я хочу задать вам, миссис Лавина, вопрос: содержание записки легло в основу данных вами сегодня утром свидетельских показаний, не так ли?

Марта Лавина умоляюще посмотрела на Фритча.

– Ваша честь, вопрос сформулирован некорректно, – заявил помощник прокурора. – Из того, что мистер Арчер записал что-то на листке бумаги, который передал свидетельнице, вовсе не следует, что ее показания не базируются на собственных воспоминаниях.

– Протест отклоняется, – сказал Иган.

– Хотя я прочла эту записку, во время дачи показаний я опиралась исключительно на свою собственную память, – произнесла Марта Лавина.

– Теперь, когда обвинение буквально вложило вам в рот спасительную фразу, вы ее очень бойко продекламировали, – заметил Мейсон.

– Ваша честь, я протестую! – закричал Фритч. – Я расцениваю последние слова защиты как оскорбление!

– Протест отклоняется, – сухо сказал судья Иган. – Мистер Мейсон, продолжайте допрос.

– Миссис Лавина, однако в пятницу вы не могли вспомнить того, что сообщили нам сегодня, не так ли? – спросил адвокат.

– Да.

– Вы вспомнили эти детали только сегодня утром?

– Да.

– Не потому ли, что вашу память освежила переданная мистером Арчером записка?

– Нет. Просто за уик-энд у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать. В пятницу ваши вопросы застали меня слегка врасплох. Что касается записки, то в ее содержании для меня не было ничего нового.

– Значит, вы помнили чилийское вино?

– Да, очень отчетливо.

– Какой марки оно было?

– Этого я вспомнить не могу.

– Вы пили кофе?

– Да.

– Мистер Арчер тоже пил кофе?

– Я… не помню.

– При каких обстоятельствах мистер Арчер передал вам записку?

– В субботу мистер Фритч попросил нас обоих прийти к нему в офис. Он опрашивал нас по очереди, объяснив, что не хочет, чтобы мы обсуждали друг с другом свои показания. Он сказал, что ему нужно прояснить кое-какие детали.

– И что же произошло?

– Мистер Арчер вошел в кабинет мистера Фритча первым. Он пробыл там около пятнадцати минут, после чего вышел, попрощался со мной и отправился домой.

– Он обронил записку вам на колени?

– Нет… не совсем так.

– Как же она оказалась у вас?

– Остановившись, чтобы пожать мне руку, мистер Арчер вложил в мою ладонь сложенный листок бумаги.

– Вы взяли его?

– Да.

– И прочли то, что на нем было написано?

– Да.

– Вы это сделали прежде, чем вошли в кабинет мистера Фритча?

– Нет, это было невозможно. Мистер Фритч стоял в тот момент прямо на пороге своего кабинета. Я прочла записку позже.

– Когда?

– Вскоре после того, как вошла. Я разложила листок на коленях под столом. Мне было интересно, что на нем написано.

– В это время мистер Фритч задавал вам вопросы?

– Да.

– Вы рассказали ему об ужине в «Золотом льве»?

– Да.

– Вы упомянули чилийское вино?

– Да.

– И сказали, что не можете вспомнить его марку?

– Да.

– Вы сказали, что вино было красным?

– Да.

– И вы не помнили всего этого в пятницу, когда давали показания перед присяжными, но вспомнили в субботу, когда оказались в офисе мистера Фритча?

– Да.

– До того, как получили записку, или после?

– Записка, конечно, тоже помогла.

– В какой степени?

– В некоторой.

– Она воскресила в вашей памяти события того вечера?

– Да.

– О которых, на самом деле, вы до ее прочтения ничего не помнили, не так ли?

– Нет, кое-что я, безусловно, помнила.

– Например то, что в «Золотом льве» мистер Арчер заказал красное чилийское вино?

– Да, я вспомнила об этом в пятницу, поздно вечером.

– Спасибо. У меня нет к вам больше вопросов, миссис Лавина, – произнес Мейсон. – Теперь, если суд позволит, я хотел бы еще раз допросить свидетеля Родни Арчера.

– У вас есть вопросы к миссис Лавине? – обратился к Фритчу судья Иган.

– Нет, ваша честь.

– Очень хорошо. Пристав, пригласите мистера Арчера для повторного перекрестного допроса.

Когда Марта Лавина покинула свидетельское место, в зале воцарилась напряженная тишина. Спустя пару минут Родни Арчер предстал перед Мейсоном.

– Мистер Арчер, – обратился адвокат, – общались ли вы с Мартой Лавиной с того момента, как в пятницу вечером закончилось очередное судебное заседание?

– Сегодня я сказал ей «доброе утро».

– Я имею в виду темы, имеющие непосредственное отношение к делу, – уточнил Мейсон.

– Конечно нет.

– Одну минуту, ваша честь! – вмешался Фритч. – Я думаю, что из справедливости к свидетелю обвинение должно поставить его в известность относительно…

– Сядьте! – перебил судья Иган. – Дело приняло крайне серьезный оборот, и в данный момент суд как никогда заинтересован в том, чтобы допрос свидетеля велся по всем правилам, без подсказок и наводящих вопросов. В связи с этим я предлагаю сторонам хранить молчание и предоставить мне возможность самому задать несколько вопросов свидетелю. Мистер Арчер, общались ли вы с Мартой Лавиной с того момента, как в пятницу вечером закончилось очередное судебное заседание, на темы, имеющие непосредственное отношение к слушаемому делу?

– Нет, ваша честь. Я отдавал себе отчет в том, что должен строго соблюдать предписываемые свидетелям правила.

– Вы не затрагивали тему дачи показаний?

– Нет, ваша честь.

– Вы не затрагивали тему событий той ночи, когда на вас было совершено нападение?

– Простите, ваша честь, но я не совсем понимаю, чем вызваны эти вопросы?

– Общались ли вы каким бы то ни было образом по поводу каких бы то ни было событий, имевших место в тот день, когда на вас было совершено нападение? – чуть повысив голос, повторил судья Иган.

– Ну… в общем… да.

– Так, значит, вы все-таки общались?

– Это было по поводу каких-то довольно незначительных подробностей.

– Вы упоминали их в разговоре с Мартой Лавиной?

– Нет… не совсем так.

– В процессе общения вы упоминали, какие блюда заказали в «Золотом льве» в тот вечер?

– С позволения суда, я хотел бы… – начал Фритч.

– Я прошу обвинение не вмешиваться, – прервал его судья Иган.

– Однако вы же не можете лишить меня права заявить протест против заданного вами вопроса? – возразил помощник прокурора.

– Чем же он вам не понравился?

– Я полагаю, что свидетелю не было достаточно четко дано понять, распространялся ли вопрос суда также и на письменное общение.

Судья Иган тяжело откинулся на спинку кресла.

– Это-то суд и хотел выяснить у свидетеля, мистер Фритч, – произнес он полным негодования голосом. – Вы, конечно, имели полное право заявить протест, однако то, как вы его сформулировали, довольно ясно демонстрирует, какие… какие цели вы при этом преследовали. Мистер Мейсон, вы можете продолжить перекрестный допрос.

– Мистер Арчер, вы в состоянии ответить на последний вопрос суда?

– Видите ли, в субботу я имел встречу с мистером Фритчем в его офисе, во время которой он задал мне несколько вопросов, которые сами по себе не имели непосредственного отношения к нападению, а были заданы с целью проверить точность моих воспоминаний о том дне. Поскольку информация, которой интересовался мистер Фритч, никак не была связана с преступлением, я решил, что не случится ничего противозаконного, если я изложу ее в записке и передам миссис Лавине, что я и сделал.

– Сообщив миссис Лавине даже тип вина, который был вами заказан к ужину в «Золотом льве»?

– Да.

– Это та записка? – спросил Мейсон, показывая свидетелю листок желтой бумаги.

– Да, это она, – ответил Арчер.

– Она написана вами?

– Да.

– Вы передали ее миссис Лавине для того, чтобы, ознакомившись с показаниями, данными вами мистеру Фритчу, она могла отвечать на его вопросы, не противореча тому, что было сказано вами?

– О, вовсе нет, мистер Мейсон! – воскликнул Арчер. – Я просто подумал, что, возможно, получив вызов к помощнику окружного прокурора, миссис Лавина будет волноваться, не связано ли это с чем-нибудь еще… Сами понимаете, она ведет дела, управляет несколькими ночными клубами… И чтобы немного ее успокоить, я набросал эту записку, в которой дал понять, какого рода факты интересовали мистера Фритча.

– В таком случае, не проще ли было написать, скажем: «Мистер Фритч интересуется только событиями ночи нападения, поэтому не волнуйтесь, о делах он вас спрашивать не станет» – или что-нибудь подобное?

– Честное слово, мистер Мейсон, в тот момент мне это просто не пришло в голову!

– Но ведь на самом деле в тот вечер вы ужинали не с Мартой Лавиной, а с другой женщиной, не так ли? – внезапно спросил адвокат.

– Нет, сэр.

– Разве не соответствует действительности, что в момент нападения с вами в машине находилась не Марта Лавина, а какая-то другая женщина?

– Нет, сэр.

– Разве, войдя в аптеку, чтобы вызвать полицию, вы не сделали сначала еще один звонок?

Свидетель колебался.

– Так да или нет? – спросил Мейсон.

– Я… сейчас не могу вспомнить. Возможно…

– И разве ваш первый звонок не был звонком на виллу «Лавина-2»?

– Я не помню.

– Но вы не исключаете такую возможность?

– Понимаете, мистер Мейсон, я был в сильном замешательстве и не отдавал себе отчета в своих действиях.

– Почему же?

– У меня ведь нервы не железные. Во время нападения я… ну, я ужасно перепугался.

– Что испугало вас больше всего?

– То, как дверца неожиданно распахнулась, и я увидел перед своим носом дуло пистолета.

– И это испугало вас настолько, что сейчас вы даже не можете вспомнить, звонили ли сразу после происшествия на виллу «Лавина-2»?

– Да, сэр.

– Однако несмотря на то, что вы были настолько испуганы, что не можете вспомнить, имел ли место этот телефонный звонок, вы все же пытаетесь убедить суд, что смогли совершенно точно опознать нападавшего после секундного взгляда, брошенного вами на его лицо в ту ночь?

– Испуг не помешал мне запомнить лицо нападавшего.

– Но ведь вы видели его не более секунды!

– На это я могу только повторить, что тем человеком, который напал на меня, был подсудимый.

– Вы не отрицаете вероятность того, что, войдя в аптеку, вы, прежде чем вызвать полицию, набрали номер виллы «Лавина-2»?

– Нет, не отрицаю. Повторяю, тогда я плохо отдавал себе отчет в своих действиях.

– И когда вилла ответила, вы попросили к телефону миссис Лавину?

– Возможно… Хотя нет, конечно же нет!

– Однако ваш первый ответ не был столь категоричен.

– Я волновался.

– Настолько волновались, что могли попросить к телефону Марту Лавину, которая в этот момент находилась в вашей машине?

– Я хотел сказать, что волновался, отвечая на ваш вопрос. Что касается телефонного звонка, то заявляю совершенно однозначно, что если я и звонил на виллу «Лавина», то уж во всяком случае не для того, чтобы поговорить с ее владелицей.

– Зачем же еще вам было туда звонить?

– Но я не помню, звонил ли я туда вообще.

– Однако и того, что точно туда не звонили, вы тоже не помните!

– Мистер Мейсон, если вы сможете представить доказательства того, что факт, о котором идет речь, действительно имел место, я соглашусь признать его. В противном случае я не вижу смысла продолжать разговор на данную тему.

– Хорошо, спасибо. У меня все, – сказал Мейсон.

– У обвинения есть вопросы к своему свидетелю? – спросил судья Иган.

– Мистер Арчер, насколько я понимаю, в настоящий момент вы не можете дать ни отрицательного, ни утвердительного ответа относительно того, звонили вы на виллу «Лавина» сразу после происшествия или нет, – произнес Фритч. – Я правильно изложил вашу позицию? В конце концов, все это было уже значительное время назад, и вполне естественно, что сейчас вы не помните подобных деталей.

– Совершенно верно.

– Спасибо. У меня все, – сказал Фритч.

– Прошу прощения, еще всего лишь один вопрос, – заговорил Мейсон. – Мистер Арчер, другие события, происшедшие той ночью, вы помните довольно отчетливо, не так ли?

– Да, сэр.

– Вы помните, что заказали в «Золотом льве» чилийское вино?

– Да.

– Это было именно чилийское вино?

– Да.

– Красное вино?

– Да.

– Вы помните это отчетливо?

– Да, сэр.

– Вы помните, что ели креветки?

– Да, сэр.

– Вы помните, как они были приготовлены?

– Да, сэр. Это были жареные французские креветки.

– Но вы не помните, звонили ли в промежуток между происшествием и вызовом полиции на виллу «Лавина»?

– Нет, сэр.

– Спасибо, – сказал Мейсон. – У меня все. Судья Иган поднялся со своего кресла.

– А сейчас суд объявляет перерыв до двух часов дня, – огласил он. – Во время перерыва присяжным запрещается вести обсуждение или позволять кому-либо обсуждать в своем присутствии вопросы, имеющие отношение к делу, а также высказывать какие-либо мнения и суждения касательно существа дела или же читать в газетах сообщения отдела уголовной хроники. Суд удаляется на перерыв.

Зрители стали покидать зал. Пробравшись к Мейсону, Дрейк схватил руку адвоката и пожал ее:

– Черт возьми, это было замечательно, Перри! Ты обратил их в бегство! Все в зале теперь совершенно убеждены, что Марта Лавина и Родни Арчер лгут беспросветно!

Покидая свидетельское место, Арчер на мгновение задержался возле Мейсона.

– Все-таки в вас есть что-то тошнотворное, – бросил он полушутя-полусерьезно.

– Благодарю вас, – ответил Мейсон и снова повернулся к Дрейку.

– События развиваются полным ходом, Перри. Нам удалось добыть кое-какие сведения об этом агентстве моделей. И вот что интересно: оно тоже находится в многоквартирном доме «Уиндмор» – том самом, в котором живет Кейлор. Парня, который им руководит, зовут Джеймс Дарвин. Он занимает квартиру 409. Мой наблюдатель из отеля «Киноут» видел, как время от времени к нему поднимались очень симпатичные девушки.

– Откуда вы узнали адрес?

– Это все Делла. Под именем Деллы Смит она откликнулась на объявление агентства и послала номер своего телефона. Дарвин позвонил и предложил прийти к нему.

– Когда?

Дрейк посмотрел на часы:

– Как раз сейчас она должна быть там.

– Хорошо. Я возвращаюсь в офис. Кстати, Пол, твои люди по-прежнему ведут наблюдение за домом Кейлор?

– Нет, Перри. После того как девушку доставили в больницу, я решил, что в этом нет необходимости.

– Тогда пошли туда несколько человек. Я волнуюсь за Деллу и не хочу, чтобы она…

– О Господи! Это просто какое-то вымогательство! – воскликнул Дрейк. – Сколько можно выматывать моих людей. С Деллой и так все будет в порядке.

– Ну так пошли людей в этом удостовериться, – сказал Мейсон.