Текст книги "Дело нерешительной хостессы"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Протест отклоняется.

Улыбнувшись, Марта Лавина начала рассказ:

– Как раз когда мы подъезжали к светофору, зажегся красный, и мистер Арчер остановил машину. Он наклонился вперед и стал прикуривать сигарету. Внезапно дверца с левой стороны автомобиля распахнулась, и я увидела человека, стоящего с пистолетом в руке. Это был подсудимый. Он приказал мистеру Арчеру поднять руки и не двигаться.

– В тот момент мистер Арчер прикуривал сигарету?

– Я не возьму на себя смелость сказать, что уверена на сто процентов, но склоняюсь к мысли, что это было так. Видите ли, я тогда немного переволновалась.

– Что сделал преступник?

– Он наклонился вперед, вытащил из внутреннего кармана пиджака мистера Арчера бумажник, сорвал с его галстука бриллиантовую булавку и схватил мою сумочку, после чего захлопнул дверцу, отбежал на противоположную сторону улицы, вскочил в машину и уехал.

– Вы хорошо рассмотрели его машину?

– Да, но, к сожалению, здесь я мало чем могу вам помочь, мистер Мейсон. Я ровным счетом ничего не смыслю в марках и моделях. Я женщина и не интересуюсь техникой.

– Что было в вашей сумочке?

– Около ста двадцати долларов наличными.

– Что еще?

– Обычные предметы, которые носят в сумочках все женщины. Ключи, губная помада, маленький кошелечек для мелочи, пудреница, записная книжка и, наверно, еще какие-то безделушки.

– Итак, вы опознали эту сумочку и признали, что она ваша, – произнес Мейсон, беря со стола найденную в трейлерном парке и представленную в качестве вещественного доказательства изрезанную кожаную сумочку.

– Да, сэр.

– Именно эта сумочка была с вами в тот вечер?

– Совершенно верно.

– Когда вы увидели ее вновь после того, как ее у вас похитили?

– Мне ее показала полиция.

– Когда это было?

– Вскоре после того, как я узнала подсудимого на опознании.

– Полиция показала вам эту сумочку в ее теперешнем состоянии?

– Да, мистер Мейсон. Как видите, сумочка необычная, она имеет клапан, в который вделано зеркальце. Так что, когда сумочка открыта, клапан откинут назад, и перед зеркальцем можно в случае необходимости поправить косметику.

– Вы сами нарисовали мастеру ее эскиз?

– Эскиз делала не я, но при изготовлении были учтены мои пожелания.

– У вас все сумочки одинаковые?

– Да.

– Сколько их?

– Несколько, из разного материала. Одна черная из телячьей кожи, одна коричневая, одна красная крокодиловая, одна замшевая.

– Они были изготовлены специально для вас?

– Разве это имеет какое-то значение?

– Я просто пытаюсь помочь вам уточнить свои показания.

– Я не думаю, что вы пытаетесь помочь мне, мистер Мейсон, – сказала Лавина, холодно улыбаясь. – Скорее, вы пытаетесь запутать меня.

– Я пытаюсь докопаться до фактов, – возразил адвокат.

– Мистер Мейсон, я совершенно уверена, что это моя сумочка и, если необходимо, могу указать вам, где я ее приобрела.

– И вы ни разу не видели ее с тех пор, как лишились во время нападения, и до того момента, как ее вам показала полиция?

– Ни разу.

– Вам не удалось впоследствии найти ничего из ее содержимого?

– Нет.

– Зеркальце на клапане довольно тяжелое?

– Оно сделано из толстого стекла. Я немного суеверна. Когда разбивается зеркальце – это плохая примета, поэтому я попросила мастера вставить во все мои сумочки вот такие толстые зеркала и защитить их с обратной стороны стальными пластинками.

– Так же, как и на сумочке, которую я сейчас держу в руках?

– Совершенно верно. И так же, как зеркальце на той сумочке, что со мной сейчас.

– И содержимое вашей сумочки тем вечером было приблизительно таким же, что и сейчас?

– Пожалуй, да.

Она щелкнула замочком сумочки, раскрыла ее, заглянула внутрь и довольно небрежно закрыла.

– Миссис Лавина, вы курите?

– Да.

– Вы предпочитаете какую-то определенную марку сигарет?

– «Лаки».

– Вы не знаете, курит ли мистер Арчер?

– Конечно знаю.

– Он курит?

– Да.

– Вы случайно не помните, какую марку?

– Я… затрудняюсь ответить.

Мейсон сказал:

– Миссис Лавина, я вовсе не пытаюсь каким-то нечестным способом заставить вас дать неверные показания и поэтому хочу сообщить вам, что задавал подобный вопрос мистеру Арчеру, и он ответил, что, по его мнению, вы курите «Лаки», а он предпочитает «Честерфилд». Вы согласны с его словами?

– Я не совсем уверена относительно марки, которую курит мистер Арчер, но раз он сам заявил, что предпочитает «Честерфилд», то ему, конечно, виднее, и я соглашусь.

– Вы курили в тот вечер, пока находились с мистером Арчером?

– Естественно.

– Вы курили перед ужином?

– Да.

– Во время ужина?

– Да.

– И после ужина?

– Да.

– Вы курили в момент нападения?

– Я… не могу вспомнить… Думаю, нет.

– Но вы курили в его машине после ужина?

– Пожалуй, да.

– И поскольку вы предпочитаете не ту марку сигарет, которую курит он, то курили свои сигареты?

– Да.

– Могу я посмотреть на них?

– Мне кажется, защиту увело в сторону от обсуждаемого вопроса, – произнес Фритч. – Ваша честь, вы не находите, что перекрестный допрос становится беспредметным?

– Вы хотите заявить протест? – спросил судья Иган.

– Да, я протестую против последнего вопроса защиты на том основании, что он выходит за рамки рассматриваемой темы, является несущественным, некомпетентным и не имеет отношения к тому, о чем допрашивалась свидетельница во время прямого допроса.

– Я думаю, ваша честь, через несколько мгновений смысл моей просьбы станет понятен, – сказал Мейсон.

– Протест обвинения отклоняется, – решил судья Иган.

– В вашей сумочке сейчас есть сигареты, миссис Лавина?

– Конечно.

– Можно на них взглянуть?

Мгновение поколебавшись, свидетельница, не скрывая раздражения, откинула клапан сумочки, открыла ее и погрузила в нее руку.

Мейсон всем телом подался к свидетельскому месту, но Марта Лавина резко отвернулась и, оказавшись к нему спиной, быстро извлекла из сумочки серебряный портсигар и протянула его адвокату.

Раскрыв портсигар, Мейсон произнес:

– Я держу в руках серебряный портсигар со встроенной зажигалкой и содержащий сигареты «Лаки Страйк». На его крышке в овальной рамке имеются инициалы «М. Л.». – Он поднял портсигар так, чтобы тот был виден присяжным, после чего повернулся к Марте Лавине и продолжил: – Портсигар принадлежит вам, миссис Лавина, уже довольно давно, не так ли? Это по нему хорошо заметно. Даже инициалы на крышке несколько стерлись.

– Да, он у меня много лет, и я им очень дорожу. Это подарок.

– Он при вас постоянно?

– Да.

– Тогда не могли бы вы ответить присяжным, – произнес Мейсон, слегка оживившись, – как могло получиться, что этот портсигар, который был в вашей сумочке в ночь нападения – сумочке, которую у вас отнял грабитель и ничего из содержимого которой, по вашим же собственным словам, вам впоследствии не удалось найти, – как этот портсигар мог здесь, сегодня, оказаться при вас?

Марта Лавина стояла на свидетельском месте, держа в безжизненной руке серебряный портсигар. Ее лицо казалось вылепленным из гипса.

– Итак, – произнес адвокат после небольшой паузы, – вы можете ответить на мой вопрос?

– В ту ночь при мне не было этого портсигара. Я не говорила, что он находился в моей сумочке, мистер Мейсон.

– Но вы заявили, что в вашей сумочке, помимо прочих безделушек и косметических принадлежностей, были сигареты…

– Именно! – торжествующе воскликнула она. – Тем вечером я забыла положить в сумочку портсигар и обнаружила это сразу, как только вышла из дома. Я остановилась у автомата и купила пачку «Лаки Страйк» и спички. Они были в сумочке, когда ее схватил грабитель, но портсигара там не было.

– В таком случае, выходит, что мистер Арчер ошибся, сообщив нам в своих показаниях, что в тот вечер вы курили «Лаки», доставая их из серебряного портсигара со встроенной зажигалкой?

Во взгляде свидетельницы внезапно появилось выражение затравленного животного.

– Он ошибся, миссис Лавина? – повторил Мейсон.

– Ваша честь, – вмешался Фритч, – я протестую против этого вопроса, как не связанного с воспоминаниями свидетельницы!

– Протест принят, – согласился судья Иган.

– Миссис Лавина, вы сейчас утверждаете, что тем вечером при вас не было этого портсигара? – спросил Мейсон. – И что при вас была пачка «Лаки Страйк» и что, прикуривая, вы пользовались спичками из купленного вами вместе с сигаретами коробка?

– Да… я просто пытаюсь вспомнить некоторые детали.

– Всего минуту назад ваше заявление на этот счет было весьма бойким, – заметил Мейсон. – Неужели вас так смутили, по всей вероятности, ошибочные слова мистера Арчера о вашем портсигаре?

– Нет, – огрызнулась она.

– Вы утверждали, что помните, как купили пачку «Лаки Страйк» и спички. Так оно и было на самом деле?

– Я… думаю, да.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Абсолютно уверены?

– Да.

– Уверены в этом настолько же, насколько уверены в любых других данных вами показаниях?

– Да! – теряя терпение, произнесла она.

– Уверены относительно оставленного дома портсигара настолько же, насколько уверены относительно того, что нападавшим был подсудимый?

– Да.

– То есть если выяснится, что вы ошиблись относительно портсигара, то это значит, что вы могли ошибиться и относительно личности преступника?

– Вопрос неправомочен! – запротестовал Фритч.

– Я просто прошу свидетельницу еще раз проверить свои показания и определить уровень их достоверности, – возразил Мейсон.

– Протест отклоняется, – сказал Иган. – Свидетельница, отвечайте на вопрос.

– Да! – холодно отрезала она.

– Теперь возможность того, что сделанное вами заявление ошибочно, практически исключается, – сказал Мейсон, – и, значит, любые противоречащие ему показания мы должны рассматривать как неверные. Я правильно вас понял, миссис Лавина?

– Да, конечно, мистер Мейсон. Но учтите, что речь идет только об одном конкретном портсигаре.

– Нет, сейчас я имею в виду вообще любой портсигар, – уточнил адвокат. – Следует ли считать любое заявление относительно того, что в тот вечер в вашей сумочке находился какой бы то ни было портсигар, ошибочным?

– Позвольте мне подумать…

– Вы помните, как покупали пачку сигарет «Лаки Страйк»?

Наступила долгая пауза.

– Вы можете ответить на мой вопрос?

– Да.

– Разве стали бы вы держать их в бумажной пачке, будь у вас в сумочке другой серебряный портсигар?

– Видите ли, мистер Мейсон, иногда я одалживаю портсигар у одной из своих девочек…

– Почему?

– В случаях, если… ну… не очень часто.

– Сообщите суду имя одной из своих, как вы их назвали, девочек, у которой вы когда-либо брали портсигар, – попросил Мейсон.

– Инес Кейлор.

– Инес Кейлор – хостесса, работавшая у вас в то время, когда на машину Родни Арчера было совершено нападение?

– Да.

– Она по-прежнему работает у вас?

– Да.

– И все это время работала у вас постоянно?

– Да.

– Вы знаете, где она сейчас находится?

– Да, знаю.

– Где же?

– Она сейчас под надзором врача. В связи с этим судебным разбирательством ее затравили до такой степени, что…

– Достаточно, – перебил судья Иган. – Вас просили сообщить, где в настоящий момент находится свидетельница Кейлор. Отвечайте на заданный вопрос.

– Она в частной клинике, в Рестуэй.

– Вы не знаете, есть ли у нее квартира в Лас-Вегасе? – спросил Мейсон.

– Я знаю лишь, что время от времени она туда ездила на несколько дней.

– Ее работа ей это позволяла?

– Я не требую, чтобы мои хостессы работали все ночи подряд. Они вольны отдыхать, когда хотят и сколько хотят.

– И Кейлор предпочитала проводить значительную часть свободного времени в Лас-Вегасе?

– Она любила азартные игры.

– А не существует ли двух девушек по имени Кейлор?

– Работающих у меня?

– У вас или еще у кого-то.

– Но, мистер Мейсон, я, право, не могу сказать вам, сколько в Соединенных Штатах насчитывается девушек по фамилии Кейлор.

– А скольких из них вы знаете?

– Одну.

– Только одну?

– Да.

– У Инес Кейлор нет сестры?

– Нет.

– Скажите, Инес Кейлор и Петти Кейлор – это одно и то же лицо?

– Под именем Петти ее знают посетители.

– В вашем штате нет двух девушек по фамилии Кейлор?

– Мистер Мейсон, я просто не понимаю, откуда у вас могла возникнуть эта идея.

– Значит, нет?

– Нет.

– И никогда не было?

– Минутку… я должна подумать… Видите ли, одних своих хостесс я знаю лучше, других хуже…

– Повторяю: у вас когда-нибудь работала другая девушка по фамилии Кейлор?

– Я должна проверить по своим книгам. К тому же вопрос едва ли корректен, мистер Мейсон. Работающие у меня хостессы, как правило, берут вымышленные имена. Основания к этому очевидны.

– Я спрашиваю, – терпеливо повторил адвокат, – можете ли вы вспомнить какую-либо другую девушку по фамилии Кейлор, которая когда-либо у вас работала?

– Нет.

– Какую-либо другую девушку, которая проходила под этим именем?

– Кажется… кажется, я смутно припоминаю… Иногда случается, что новая девушка берет имя своей предшественницы. Если они внешне похожи, новенькой удается таким образом подхватить ее популярность и престижное положение. Другими словами, когда одна девушка уходит, другая может, взяв ее имя, некоторое время пользоваться ее популярностью. Во всяком случае, тогда ей уже не приходится начинать с нуля. Понимаете, в такого рода работе все решает мнение посетителей. Эта своеобразная устная реклама значит для хостессы чрезвычайно много. Например, если в какой-нибудь компании кто-то услышит о девушке лестный отзыв, то, оказавшись на вилле, спросит о ней.

– То есть хотите ли вы сказать, что для девушки, которая относительно похожа на другую девушку, прежде работавшую хостессой, является обычаем брать имя предшественницы?

Колебание свидетельницы показывало, что она в замешательстве.

Гарри Фритч проворно вскочил на ноги, чтобы прийти ей на выручку:

– Ваша честь, я протестую! Я терпеливо удерживал себя от протестов, пока защита ограничивала круг своих вопросов молодой женщиной, которая в ночь происшествия подвозила миссис Лавину до виллы от места нападения. Пусть защита задает какие хочет вопросы о мисс Кейлор, о том, имела ли она схожую с собой девушку или двойника, но когда дело доходит до копания в личной жизни целого штата из восемнадцати хостесс, я вынужден протестовать. Мы просидим здесь еще шесть месяцев, если будем пытаться покрыть вопросами такое необозримое поле.

– Протест принят, – сказал судья Иган. – Защите ограничить круг вопросов личностью одной девушки, той, которая была упомянута свидетельницей, как доставившая ее на виллу с места происшествия.

– И у которой свидетельница брала портсигар, – добавил Мейсон.

– Суд не возражает, – сказал Иган.

– Дело в том, ваша честь, что я считаю этот момент крайне важным и…

– Мистер Мейсон, вам не ставится никаких ограничений относительно вопросов, касающихся мисс Кейлор. Продолжайте перекрестный допрос свидетельницы.

– Миссис Лавина, вы брали у мисс Кейлор серебряный портсигар накануне нападения? – спросил адвокат.

– Я… не совсем уверена…

– Иными словами, когда вы покупали пачку «Лаки Страйк», у вас в сумочке мог находиться пустой портсигар?

– Ну… если бы он не был пустым, я ведь не стала бы, наверно, покупать новую пачку?

– Отвечайте на мой вопрос.

– Я… не исключаю, что он мог там находиться.

– Так все-таки: да или нет?

– Я бы сказала, что, скорее, нет.

– Если бы в вашей сумочке действительно находился пустой портсигар, вы бы сразу же наполнили его сигаретами из купленной вами пачки «Лаки Страйк», так ведь?

– Да.

– И если вы действительно брали у кого-то портсигар в тот вечер, то брали его именно у Инес Кейлор?

– Да, сэр.

– Не могли бы вы все-таки ответить однозначно: брали или не брали?

– Я сомневаюсь, что брала портсигар у Инес именно в тот вечер. Точнее сказать не могу.

– Хорошо, пойдем далее. У вас дружеские отношения с работающими у вас хостессами?

– Да, я стараюсь с ними ладить.

– Вы справедливы?

– Пытаюсь быть таковой.

– Вы своевременно выплачиваете им жалованье?

– Денежную компенсацию, которую они получают, сложно отнести к разряду жалованья, мистер Мейсон.

– Вы аккуратно выплачиваете им все, что бываете должны?

– Да.

– Должны вы мисс Кейлор какую-либо сумму в настоящее время?

– Нет, не должна.

– Вы не должны ей ни цента?

– Нет.

– Вы отдали ей деньги за портсигар?

– За портсигар?

– Именно.

– Нет.

– Но если портсигар, который вы брали у нее, находился в вашей сумочке в момент нападения, то вы не могли вернуть его ей и, следовательно, должны были взамен выплатить ей денежную сумму, не так ли?

– В общем… конечно…

– Да или нет?

– Да, я должна была так поступить.

– Но вы не отдавали Кейлор денег за портсигар?

– Н-нет…

– И тем не менее ничего ей за него не должны?

– Нет, сэр.

– Следовательно, ее портсигар не мог находиться в вашей сумочке в момент нападения!

– Да, очевидно, вы правы, мистер Мейсон.

– Очень хорошо, – проговорил адвокат. – Что ж, у меня больше нет к вам вопросов по поводу портсигара. Можете положить его обратно в сумочку, миссис Лавина.

Вновь отвернувшись от Мейсона, свидетельница раскрыла сумочку, опустила в нее портсигар, закрыла и приняла прежнее положение.

– Миссис Лавина, за уик-энд вы припомнили множество деталей, которые не могли вспомнить в пятницу вечером, во время дачи показаний.

– Ну, не такое уж множество.

– Мистер Арчер не оказывал вам в этом помощи?

– Я не разговаривала с мистером Арчером, мистер Мейсон, и хочу, чтобы вы себе это как следует уяснили. За уик-энд мы не обменялись друг с другом ни единым словом.

Выдержав секундную паузу, Мейсон обратился к Игану:

– Ваша честь, я прошу у суда всего минуту терпения, – сказал он и направился к ограждению, отделявшему ту часть зала, где сидели зрители. Он поймал взгляд Пола Дрейка и кивнул ему.

Дрейк приблизился к Мейсону. Зрители с любопытством наблюдали за ними. Гарри Фритч опустил веки, изображая глубокую задумчивость. Увидев, с кем, стоя у ограждения, шепотом совещается адвокат, Марта Лавина впервые показала признаки явного беспокойства.

Судья Иган недовольно посмотрел на часы и бросил на Мейсона неодобрительный взгляд.

– Что случилось, Перри? – тихо спросил Дрейк.

– Я пытаюсь тянуть время.

– Ты будешь за это наказан. Помни, старик Иган не дремлет.

– Знаю, – сказал Мейсон. – Теперь слушай внимательно, Пол. У Марты Лавины в сумочке находится нечто, о чем она забыла, идя в суд. Она, видимо, думала, что выложила этот предмет, и лишь сейчас, раскрыв сумочку, чтобы достать портсигар, заметила его. Мне удалось мельком увидеть что-то желтое.

– Что это?

– Думаю, это листок бумаги, вырванный из большого желтого судебного блокнота, какие разложены в зале для ведения записей присяжными. Это может быть записка, переданная ей Гарри Фритчем. Это может быть записка, переданная ей Родни Арчером. Ты заметил, что, когда я спрашивал, общалась ли она с Арчером на протяжении уик-энда, она оба раза с негодованием ответила, что ни разу с ним не разговаривала. Я не сомневаюсь, что, если будет нужно, она не колеблясь скажет заведомую ложь, но думаю, ей доставляет удовольствие парировать мои вопросы так, чтобы, формально произнося правду, при этом водить меня за нос. Вероятно, покинув зал суда, она первым делом постарается избавиться от этого листка. Она может пойти с ним в дамскую комнату или смять его и выбросить в урну. Я хочу, чтобы она ни на секунду не оставалась вне поля твоего зрения. Имей наготове женщину, которая сможет следить за ней повсюду. Конечно, если Лавина спустит листок в уборную, то тут мы будем бессильны что-либо поделать, но все же постарайся предотвратить этот вариант, если возможно. Используй свою изобретательность и…

Судья Иган рассерженно стукнул председательским молотком:

– Суд старается оказывать защите всяческое содействие, но считает дальнейшее затягивание разбирательства недопустимым. Я прошу адвоката продолжить перекрестный допрос.

– Хорошо, ваша честь, – произнес Мейсон, но внезапно вновь обернулся к Дрейку.

Взгляд судьи Игана стал зловещим.

– Пол, как насчет агентства моделей «Афродита»?

– Две мои девушки и Мэри Броган предложили свои кандидатуры. Сегодня утром парень должен был прийти и забрать отклики на свое объявление…

Молоток судьи Игана во второй раз властно опустился на крышку стола:

– Я настоятельно советую защите продолжить допрос свидетельницы. В противном случае я буду вынужден принять определенные меры.

– У меня нет к ней больше вопросов, ваша честь, – обернувшись к судье, произнес Мейсон.

– Вызов свидетелей обвинения закончен! – объявил Гарри Фритч.

– Господин адвокат, пригласите первого свидетеля защиты занять свидетельское место, – распорядился судья Иган.

– Со стороны защиты первой будет давать показания мисс Инес Кейлор, – сообщил Мейсон.

При этих словах направлявшаяся к выходу из зала Марта Лавина остановилась, сделала несколько шагов назад и шепнула что-то на ухо Гарри Фритчу.

Фритч поднялся на ноги:

Ваша честь, смею заверить, что обвинение не меньше мистера Мейсона хотело бы видеть мисс Кейлор сейчас на свидетельском месте, но, к сожалению, я должен сообщить суду, что ввиду обстоятельств, суть которых я предпочел бы изложить без присутствия присяжных, свидетельница Кейлор не может в настоящее время быть вызвана для дачи показаний.

– Почему? – спросил судья Иган.

– Об этом, как я уже заявил, я не хочу говорить при присяжных, дабы ни одна из сторон не оказалась поставленной в неловкое положение.

– Но нельзя же бесконечно гонять присяжных туда-сюда! – возразил судья. – Они оставили дела и жертвуют своим временем ради свершения правосудия, и это просто неуважение!

– Суд хочет, чтобы я сделал заявление в присутствии присяжных? – осведомился Фритч, и в его глазах появился зловещий огонек.

– Нет-нет, – сказал судья Иган. – Суд просит присяжных покинуть зал на десять минут и приносит им свои извинения за причиняемое беспокойство. Суд предупреждает, что впредь не станет удовлетворять подобных просьб и поэтому настоятельно советует сторонам не упускать последней возможности поднять те вопросы, обсуждение которых требует удаления из зала присяжных.

Подождав, пока присяжные покинут зал, судья Иган обратился к Фритчу:

– Мы вас слушаем, господин помощник прокурора.

– Прежде всего я хочу заметить, что располагаю доказательствами того, о чем собираюсь сообщить суду.

– Изложите суть дела, – попросил судья.

– Я хочу довести до сведения суда, что в ходе расследования мисс Инес Кейлор подверглась форменной травле, в которой участвовали не только частные сыщики, нанятые защитой для ведения слежки за свидетельницей, но и сам мистер Перри Мейсон, который, действуя под видом простого посетителя принадлежащего Марте Лавине ночного клуба, нанял хостессу Кейлор провести с собой вечер и пытался оказывать на нее давление.

– А что здесь противозаконного? – вставил адвокат. – Вход в ночные клубы открыт для всех желающих.

Мистер Мейсон, дайте возможность мистеру Фритчу сделать свое заявление, – сказал судья Иган. – Вам предоставят слово чуть позже.

– Как я уже сказал, в отношении Инес Кейлор была устроена травля, – вновь заговорил Фритч. – В субботу вечером ей была доставлена повестка, что повергло ее в состояние сильной депрессии. Сразу же после этого в квартиру девушки пробовала ворваться, требуя объяснений, родственница подсудимого. В результате доведенная до отчаяния Инес Кейлор предприняла попытку покончить с собой, приняв смертельную дозу снотворного. Сейчас ее самочувствие постепенно приходит в норму, однако, по мнению ее врача, девушка еще слишком слаба, чтобы быть вызванной для дачи свидетельских показаний.

– У вас есть письменное врачебное свидетельство? – спросил судья Иган.

– Да, сэр.

– Кем оно выдано?

– Доктором Дойлом.

– Но ведь первую помощь Кейлор оказал доктор Хановер, не так ли? – заметил Мейсон.

– Совершенно верно, – сказал Фритч, – но родственники предпочли заменить его ее постоянным врачом, Генри Л. Дойлом.

– Доктор Дойл лечил Кейлор когда-либо раньше? – спросил адвокат.

– Не имею понятия, – раздраженно ответил Фритч. – Я не провожу время в беседах с хостессами ночных клубов. У меня хватает других дел.

– Это уж точно! – проговорил Мейсон.

– Сторонам прекратить пикировку, – потребовал судья Иган. – Кстати, что там насчет доктора Хановера? Откуда он взялся?

– Доктор Хановер был вызван в квартиру Кейлор по телефону кем-то, чей голос он не сумел или не пожелал узнать. Он оказал девушке первую врачебную помощь и доставил ее в больницу. Кейлор никогда его прежде не видела и, естественно, предпочла ему своего постоянного врача.

– Значит, она уже видела доктора Дойла прежде? – спросил Мейсон.

– Я повторяю вам, что не знаю этого, – отрезал Фритч.

– Однако вы же знаете, что она не видела прежде доктора Хановера. Почему бы вам не располагать информацией насчет доктора Дойла?

Фритч промолчал.

– Я утверждаю, – продолжал Мейсон, – что отстранение доктора Хановера и замена его Дойлом были проделаны исключительно с той целью, чтобы доктор Дойл засвидетельствовал, что Инес Кейлор в настоящее время не может быть вызвана в суд для дачи показаний.

– Ваше утверждение ошибочно! – с достоинством произнес Гарри Фритч.

– Кстати, могу я поинтересоваться, кто оплачивает лечение Кейлор? Случайно, не миссис Лавина? – спросил Мейсон.

– Я совершенно не в курсе того, кто платит доктору Дойлу. Я могу лишь повторить, что у меня есть его письменное заключение, в котором сказано, что в настоящее время вызов Инес Кейлор в суд крайне нежелателен, так как это может весьма неблагоприятно отразиться на состоянии ее здоровья. В точности то же самое я услышал от доктора Дойла сегодня утром, когда разговаривал с ним по телефону. Нервы мисс Кейлор еще не пришли в норму, и ее желательно оберегать от стрессов.

– Конечно, забота о здоровье мисс Кейлор – вещь похвальная, – сказал судья Иган, – однако, мне кажется, что она была бы вполне способна прийти сюда и ответить на некоторые вопросы. Если бы каждый свидетель, сославшись на то, что дача показаний ляжет тяжким бременем на его нервную систему, мог отказаться от явки в суд, то на судебных процессах свидетелей бы просто не осталось, тем более что приход в суд уже сам по себе процедура для многих не из приятных. Впрочем, в субботу эта женщина приняла смертельную дозу снотворного и… Мистер Фритч, когда Инес Кейлор пришла в сознание?

– Не знаю, ваша честь.

– А когда она отстранила доктора Хановера и заменила его доктором Дойлом?

– Не знаю.

– Это было в субботу?

– Ваша честь, я, право, затрудняюсь ответить.

– Что ж, мне кажется, в собранной вами информации многовато пробелов, и их необходимо восполнить. Очевидно одно: хотя свидетельнице была вручена повестка, свидетельницы здесь нет. Эти бесконечные задержки начинают действовать на нервы. Суд предлагает защите вызвать своего следующего свидетеля.

– Но у защиты, за исключением самого подсудимого, других свидетелей нет, – сказал Мейсон, – и, прежде чем вызвать его, защита хотела бы услышать показания Инес Кейлор. Защита полагает, что имеет на это полное право.

Судья Иган нахмурился:

– Очень досадно. Суды и так перегружены, присяжным дорог каждый час, а здесь мы вдруг сталкиваемся с ситуацией, когда приходится откладывать заседание просто на основании заключения какого-то врача. Суд объявляет десятиминутный перерыв, во время которого я попытаюсь связаться с доктором Дойлом по телефону. Или здесь будет он сам, или здесь будет свидетельница. Мистер Мейсон, это вы высказали предположение, что его счета оплачивает Марта Лавина?

– Да, ваша честь, – ответил адвокат. – Я считаю, что доктор Дойл был нанят исключительно ради того, чтобы, сославшись на выданное им заключение, Инес Кейлор получила бы возможность уклониться от явки в суд. Я думаю, что в самом скором времени выяснится, что доктор Дойл знаком свидетельнице не больше доктора Хановера.

– Я не хотел бы показаться столь же неосторожным в своих заявлениях, как мистер Мейсон, – произнес Гарри Фритч, – но, в свою очередь, у меня возникло подозрение, а не был ли доктор Хановер направлен к Кейлор мистером Перри Мейсоном? Помнится, когда-то Хановер был одним из его подзащитных.

– Что ж, в ближайшие десять минут мы попытаемся во всем разобраться, – сказал судья Иган. – Суд весьма обеспокоен сложившейся ситуацией. Мне вполне понятно желание защиты вызвать подсудимого для дачи показаний непосредственно перед тем, как дело будет передано на решение присяжным, но, помимо интересов защиты, суд вынужден принимать во внимание и ряд других моментов. Если выяснится, что присутствие мисс Кейлор здесь является невозможным, суд настоит на продолжении заседания и вызове защитой следующего свидетеля. Мы не можем откладывать дело до бесконечности. Суд удаляется на десятиминутный перерыв.

Судья Иган с грохотом отодвинул стул, подобрал мантию и гордо прошествовал в судейскую комнату.

Мейсон встал и окинул взглядом зал. Увидев появившегося в дверях Пола Дрейка, он махнул ему рукой.

Фритч обратился к Мейсону:

– Не понимаю, почему вы так упорствуете в отношении вызова Инес Кейлор. Вам же не будет от нее никакой пользы.

– У меня есть к ней несколько очень важных вопросов.

– Как же, как же, – с сарказмом произнес Фритч. – Ставлю пять против одного, что вы побоитесь вызвать ее на свидетельское место в качестве свидетельницы защиты. Это блеф! Вы просто тянете время!

– Если вы так думаете, то скажите об этом во всеуслышание, – предложил Мейсон.

– Что я и собираюсь сделать.

– Простите, мне еще нужно кое-что уладить, – произнес Мейсон и направился к подошедшему к барьеру Дрейку.

– Ну как? – спросил адвокат.

– Ты угадал, Перри!

– Что это было?

– Листок желтой бумаги, сложенный пополам.

– Где он?

– У меня в руке. Повернись боком, и я незаметно засуну тебе его в карман.

– Марта Лавина знает, что он у тебя?

– Конечно нет!

– Как тебе удалось добыть его, Пол?

– Пришлось изловчиться. Я повесил на дверь дамской комнаты табличку: «ВРЕМЕННО НЕИСПРАВНА». Когда Марта Лавина вышла из зала суда, то направилась прямиком туда, но, увидев табличку, в нерешительности остановилась, после чего постаралась незаметно проскользнуть к одному из стоявших в коридоре мусорных баков. Мне удалось заметить, как она слегка приподняла крышку, а затем быстро пошла прочь.

– И как ты поступил?

– Откинув крышку бака и осветив его дно карманным фонариком, я сразу разглядел, что поверх прочего мусора лежит смятый желтый листок. Едва я успел схватить его и снять табличку с дамской комнаты, как суд объявил перерыв, и в коридор хлынул поток людей.

– Марта Лавина случайно не видела, как ты снимал с двери табличку?

– Думаю, нет.

– Спасибо тебе, Пол, – сказал Мейсон. – Считай, один козырь у нас уже в кармане. Теперь мне нужно знать следующее: не было ли при осмотре тела Дафны Хоуэлл обнаружено на нем где-либо небольшого круглого или серповидного следа?

– Был такой след. На левой ноге, приблизительно посередине между коленом и бедром, на внешней стороне.