Текст книги "Дело нерешительной хостессы"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

Когда в понедельник, в десять часов утра, суд собрался на заключительное заседание, эффект произошедших за уик-энд событий стал очевиден.

Плотно сжатые губы присяжных и каменные маски враждебности на их лицах ясно свидетельствовали, что большая часть их уже читала газетные сообщения об опознании Альберта Брогана как убийцы Дафны Хоуэлл. От непредвзятости присяжных не осталось и следа. Их прежний настрой сменился мрачной неприступностью палачей.

Поднявшись со своего места, Мейсон обратился к судье:

– Ваша честь, у меня заявление, которое я хочу сделать в отсутствие присяжных.

Судья Иган нахмурился.

– Хорошо, – произнес он, немного поколебавшись. – Они будут удалены из зала на то время, пока защита будет делать свое заявление. – Он повернулся к скамье присяжных: – Ввиду того что предстоящая речь защитника имеет предметом вопросы процедурного характера, которые не входят в компетенцию присяжных, им предлагается покинуть зал. При этом присяжным следует помнить запрет касательно ведения разговоров, обсуждения или позволения кому бы то ни было обсуждать слушаемое дело в их присутствии.

Судья Иган слегка наклонил голову. Присяжные удалились.

После того как они покинули зал, Мейсон произнес:

– Прежде всего, с вашего позволения, я хотел бы воспользоваться случаем и…

– Суд догадывается о характере предстоящего заявления защиты. Сделайте его по возможности кратким, мистер Мейсон, – перебил Иган.

– Я хочу обратить внимание вашей чести на появившиеся в прессе сообщения об имевшем недавно место опознании моего подзащитного в качестве убийцы Дафны Хоуэлл.

– И что же? – холодно спросил судья Иган.

– Тон упомянутых сообщений неминуемо вселил в присяжных недоверие и предвзятость к подсудимому.

– Почему вы так считаете?

– Это с очевидностью следует из самого содержания названных статей, ваша честь.

– У вас имеются доказательства того, что присяжные их читали?

– Данный факт невозможно установить без непосредственного опроса, который, в свою очередь, лишь акцентировал бы внимание присяжных на теме опознания, что также не в интересах моего подзащитного, – сказал Мейсон.

– Хорошо. Что вы предлагаете?

– Я предлагаю распустить настоящий состав присяжных, признав его полномочия недействительными, и продолжить слушание дела с новым составом, предварительно изолировав присяжных на весь период судебного разбирательства.

– Одну минуту, ваша честь! – вскочив на ноги, заговорил помощник окружного прокурора Гарри Фритч.

Сделав ему знак замолчать, судья Иган обратился к Мейсону:

– У вас имеются объективные основания считать, что кто-либо из присяжных читал упомянутые вами статьи?

– К сожалению, я не имею возможности привести конкретные факты, ваша честь, но информация получила в прессе чрезвычайно широкую огласку. Если суд опросит присяжных – хотя такой опрос очень нежелателен, – читали ли они текущие газеты, то я осмелюсь утверждать, что по крайней мере девять из двенадцати ответов окажутся утвердительными.

– Присяжные были проинструктированы не читать сообщений, имеющих непосредственное отношение к делу, – сказал судья Иган.

– И естественно, не являясь провидцами, чтобы выяснить, имеет то или иное сообщение отношение к делу или нет, они должны были сначала его прочитать.

– Не обязательно, – возразил судья. – Я с вами не согласен и не считаю, что нам следует брать под сомнение добросовестность присяжных в плане выполнения ими наказа суда.

– Ваша честь, разрешите взять слово, – попросил Гарри Фритч.

– Я еще не закончил, – ответил Иган. – Итак, суд отклоняет предложение защиты о смене состава присяжных. Вы что-то хотели сказать, господин помощник окружного прокурора? Прошу!

На лице Фритча появилась ухмылка:

– Благодарю, ваша честь. Теперь в этом уже нет необходимости.

– В таком случае, если вам нечего сказать суду, то мне есть, что сказать вам, мистер Фритч. Хотя я и не знаю, каким образом информация об опознании Альберта Брогана просочилась в прессу, но я совершенно уверен, что, прими прокурор должные меры предосторожности, этого бы не произошло. У меня за плечами немалый опыт, и я знаю, что говорю. Допущенная огласка была, мягко выражаясь, весьма преждевременной. Подобный шаг нельзя квалифицировать иначе, как неблагоразумный. Кроме того, я склонен считать, что он был, по всей видимости, преднамеренным. В результате возникла ситуация, в которой защита обрела право подать апелляцию. Объясните, что помешало придержать информацию об опознании до тех пор, пока судебное разбирательство не закончится?

– Но, ваша честь, – возразил Фритч, – мы не имеем возможности контролировать средства массовой информации. Газетчики добывают сведения по своим каналам…

– Одним из которых является болтливость служащих окружной прокуратуры, – перебил судья Иган. – Если бы вы действительно приложили усилия к сохранению факта опознания в тайне, то, я уверен, вам бы это прекрасно удалось. Говоря «вы», я, конечно, обращаюсь не к вам лично, а к прокурорскому ведомству в целом. На этом, пожалуй, закончим спор. Пристав, пригласите присяжных.

Всем своим видом демонстрируя, что принятое им решение окончательно и обжалованию не подлежит, судья Иган метнул сердитый взгляд сначала на Фритча, потом на Мейсона и стукнул по столу председательским молотком.

Судебный пристав вызвал присяжных, которые снова заняли места на отведенной для них скамье.

– Заседание продолжается! – выкрикнул судья Иган.

– Если суд позволит, – начал Мейсон, вновь поднимаясь на ноги, – защита хотела бы удостовериться, что все свидетели выполняют распространяющиеся на них процедурные правила и что ни одно лицо, которому предстоит выступить свидетелем, в данный момент не находится в зале.

– А как насчет свидетелей, уже давших свои показания? – вежливо осведомился Гарри Фритч.

– Если вы абсолютно уверены, что они ни при каких обстоятельствах не будут вызваны вторично, то я не возражаю. Учтите, что я не позволю оставшемуся в зале свидетелю повторно занять свидетельское место.

– Обычно для лиц, закончивших дачу показаний, делается исключение, и им разрешают присутствовать.

– В данном случае такого исключения не будет, – сказал Мейсон. – Я требую точного соблюдения всех процедурных правил.

– Всем свидетелям по делу Альберта Брогана просьба покинуть зал суда, – постановил судья Иган. – Итак, начнем. Если не ошибаюсь, в пятницу мы прервались, когда перекрестный допрос Марты Лавины был в самом разгаре?

– Ваша честь, – заговорил Гарри Фритч, – во время этого перекрестного допроса возникла одна маленькая неясность, и, чтобы рассеять ее, я хотел бы, прежде чем мы двинемся дальше, просить у суда позволения вернуть на свидетельское место Родни Арчера, дабы он ответил всего на несколько вопросов, что в дальнейшем значительно облегчит разбирательство и окажет ощутимую помощь присяжным в их работе.

При этом Фритч исполнил небольшой полупоклон в сторону присяжных, тем самым как бы желая продемонстрировать, что делаемый им шаг продиктован исключительно заботой о них и вниманием к ним. Судья Иган обратил взгляд на Мейсона: – Думаю, что в данной ситуации мне лучше руководствоваться мнением защитника.

– Никаких возражений, – ответил адвокат. – Защита не менее обвинения заинтересована в прояснении фактов.

– Тем лучше, – заключил судья Иган. – Пусть мистер Арчер вернется на свидетельское место. Вы, миссис Лавина, как свидетельница, согласно установленным правилам не должны слышать его показаний, поэтому я прошу вас удалиться в комнату для свидетелей. Судебный пристав вызовет вас, когда будет нужно.

Марта Лавина встала и с улыбкой произнесла:

– Хорошо, ваша честь, – после чего покинула зал суда, сопровождаемая хищными мужскими взглядами.

Несколько мгновений спустя в дверях появился бурлящий еле сдерживаемым негодованием Родни Арчер.

Модный, явно не из дешевых костюм плотно, не образуя ни единой складки, облегал его статную фигуру. Однако, когда он опустился в свидетельское кресло, задравшиеся о подлокотники полы пиджака продемонстрировали собравшимся толстую подбивку, недвусмысленно дававшую понять, в сколь значительной степени брюшковатый обладатель этих одежд был обязан своей элегантностью маленьким хитростям портняжного искусства.

Видимо, заметив это, Арчер попробовал прижать локти к бокам, держа руки вровень с подлокотниками, но обнаружил, что так сидеть слишком тесно, и вытащил их обратно. Помедлив в нерешительной позе, он поерзал и, наконец, отыскав компромиссный вариант, сел немного боком, осторожно водрузив один локоть на подлокотник, а другой опустив вниз и прижав к себе.

Гарри Фритч начал допрос:

– Мистер Арчер, я хотел бы попросить вас вспомнить обстоятельства нападения.

– Да, сэр.

– Вы можете точно описать присяжным свои действия в тот момент, когда преступник распахнул дверцу машины и приставил вам к лицу пистолет?

– Да, сэр.

– Пожалуйста, расскажите суду и присяжным, что вы делали.

– Я закуривал, – ответил Арчер. – Я нажал электрический прикуриватель на приборном щитке, и, когда он, разогревшись, выпрыгнул, поднес его к сигарете. Именно в этот момент подсудимый распахнул дверцу и приказал мне не двигаться. Я поднял обе руки вверх, и раскаленный прикуриватель выскочил у меня из пальцев.

– Что с ним произошло потом?

– Не знаю. Наверно, он упал на сиденье и тогда-то и прожег ту круглую дыру в обшивке, которая видна на фотографии.

– Говоря о фотографии, свидетель обращается к вещественному доказательству номер пять, – сообщил Фритч, доставая из стопки и подавая Арчеру фотографию размером восемнадцать на двадцать четыре.

– Совершенно верно, сэр.

– Вам удалось позднее найти этот прикуриватель и вернуть его на место в приборный щиток?

– Да, сэр. Я обнаружил его на полу в салоне машины как раз перед прибытием полиции. Я поднял его и вставил обратно в щиток.

– Благодарю вас, – сказал Фритч, после чего обратился к судье Игану: – Я хотел уточнить этот момент, чтобы впоследствии исключить какие-либо недоразумения.

– Отложите свои комментарии на потом! Обсуждение свидетельских показаний еще не началось, – сказал судья Иган, явно раздраженный неуместной бойкостью помощника прокурора, открыто стремившегося вытащить Марту Лавину из того нелегкого положения, в которое Мейсону удалось ее загнать на перекрестном допросе в пятницу вечером.

Арчер поднялся, чтобы покинуть зал.

– Одну минуту, – произнес Мейсон. – У меня есть несколько вопросов к свидетелю.

– Пожалуйста, – со слащавой любезностью пропел Фритч.

Мейсон не удержался от сарказма:

– Я очень признателен, что вы разрешаете мне подвергнуть свидетеля перекрестному допросу.

Фритч густо покраснел.

Судья Иган ударил по столу председательским молотком:

– Я настоятельно советую защите воздержаться от выпадов личного характера, – произнес он, понимая, однако, что стычка с адвокатом была спровоцирована Фритчем умышленно.

Мейсон обернулся к Арчеру:

– Вы обсуждали с кем-нибудь только что изложенный вами факт в период уик-энда?

Быстрота, с которой последовал ответ Арчера, свидетельствовала, что вопрос был им предвиден и ответ на него заранее отрепетирован.

– В субботу мистер Фритч попросил меня подробно рассказать ему о том, что произошло во время нападения, и я это сделал.

– Как случилось, что когда вы давали свидетельские показания в пятницу вечером, то не упомянули эпизод с прикуривателем?

– Но меня о нем никто не спрашивал!

– Возможно, мне удастся освежить вашу память, мистер Арчер, – сказал Мейсон. – Разве не соответствует действительности тот факт, что на последнем заседании мистер Фритч попросил вас описать, что произошло, когда вы остановили машину у перекрестка?

– Да, сэр.

– Почему же вы тогда не сообщили нам…

– Ваша честь, я протестую! – вскочив со своего места, вмешался Фритч. – Я протестую против попыток защиты с помощью подобных вопросов бросить тень на показания свидетеля. Если мистер Мейсон хочет взять под сомнение что-либо из сказанного мистером Арчером в пятницу, то пусть обратится к тексту протокола и, исходя из него, изложит свои претензии, после чего предоставит свидетелю возможность дать объяснения.

Фритч замолчал, с учтивым видом ожидая решения судьи.

По губам Мейсона скользнула чуть заметная улыбка. Он произнес:

– Прошу собравшихся обратить внимание на то, что я предвидел такую ситуацию. У меня в кармане лежит выдержка из сделанной судебным секретарем стенограммы последнего заседания, в которой излагается в точности то, о чем я сейчас говорил.

– Ваша честь, я протестую! Заявление защитника о том, что он предвидел мое возражение, не имеет под собой никакой почвы, – снова вмешался Фритч.

– Протест принят, – сказал судья Иган. – Обсуждение дела еще не начато, поэтому защите следует воздержаться от каких бы то ни было комментариев. Зачитайте стенограмму, мистер Мейсон.

Вынув из кармана отпечатанный на машинке листок бумаги, Мейсон произнес:

– Мистер Арчер, в пятницу, на утреннем заседании суда, вас попросили описать события, происшедшие вслед за тем, как вы подъехали к перекрестку, и вы сообщили:

«Я снизил скорость и остановился на красный сигнал светофора. Разговаривая со спутницей, которая сидела справа от меня, я на какое-то время отвлекся и не смотрел налево. Кроме того, ожидая, когда загорится „зеленый“, я должен был постоянно следить за светофором. В этот момент кто-то резко распахнул находящуюся с моей стороны дверцу машины. Я обернулся узнать, в чем дело, и обнаружил у себя перед носом дуло пистолета, который держал в руках подсудимый. Подсудимый приказал мне поднять руки, что я сразу же сделал. Потом он быстро вытащил из внутреннего кармана бумажник, сорвал с галстука бриллиантовую заколку и, наклонившись через мои ноги, схватил сумочку моей спутницы, после чего ударом ноги захлопнул дверцу и отскочил от машины. Это было проделано так быстро, что едва я успел сообразить, что происходит, как все уже закончилось.

ВОПРОС: Что было потом?

ОТВЕТ: Я отчетливо видел, как подсудимый перебежал через дорогу, туда, где стояла его машина. Она стояла на встречной полосе с включенными фарами. Двигатель, очевидно, не был заглушен, потому что едва подсудимый, сев в машину, захлопнул дверцу, как она мгновенно рванула с места на большой скорости.

ВОПРОС: Вам удалось рассмотреть машину, за руль которой сел нападавший?

ОТВЕТ: Да, удалось. Это была относительно недавняя модель «шевроле» светлого цвета, причем правое переднее крыло машины было немного помято».

Мейсон опустил бумагу.

– Были ли вам заданы эти вопросы и такими ли были ваши ответы, мистер Арчер?

– Да.

– Почему же в ваших ответах не упоминается эпизод с прикуривателем?

– На это я могу только повторить, что о прикуривателе меня никто не спрашивал.

– Но разве вас не просили рассказать, что произошло, когда вы подъехали к перекрестку?

– Да, сэр.

– И вы достаточно хорошо поняли этот вопрос?

– Я понял его в том смысле, что меня попросили изложить детали, непосредственно связанные с происшествием, – ответил Арчер. – Мне как-то не пришло в голову, что от меня требуют также сообщить, что я делал руками, как сидел, о чем разговаривал и так далее. К примеру, я не довел до сведения суда, что, подъехав к перекрестку, нажал ногой педаль тормоза и не снимал ее, ожидая смены сигнала светофора. В моей машине автоматическая коробка скоростей, и нет необходимости переключать передачи. Я пренебрег этим эпизодом, как и эпизодом с прикуривателем, ибо рассудил, что он не является существенным.

Речь Арчера была такой уверенной, что стала очевидна ее тщательная предварительная подготовка.

– Обратимся теперь к упомянутой вами фотографии, фигурирующей в деле как вещественное доказательство номер пять, – сказал Мейсон.

– Да, сэр.

– На ней отчетливо видна круглая дыра в обшивке переднего сиденья вашей машины.

– Да, сэр.

– Вы знаете, когда был сделан снимок?

– Нет, сэр. Он был сделан полицией, но я не знаю когда.

– Вы передавали свою машину полицейским?

– Да, сэр. Они предложили обследовать ее в надежде, что, быть может, им удастся обнаружить на дверце отпечатки пальцев нападавшего.

– Когда вы им передали машину?

– На следующее утро после нападения. – Когда вы получили ее назад?

– Тем же вечером.

– И вы уверены, что, когда вы передавали машину полиции, эта дыра на обшивке уже существовала?

– Может быть, вы даже знаете, когда она на ней появилась?

– Во время нападения.

– Но не раньше?

– Конечно нет.

– Вы в этом уверены?

– Совершенно.

– Достав портсигар, вы предложили сигарету своей спутнице?

– Вы имеете в виду миссис Лавину?

– Я имею в виду ту женщину, которая находилась с вами в машине.

– Это была миссис Лавина.

– Вы предложили ей сигарету?

– Я… не помню.

– Но сделать это было бы так естественно, ведь верно?

– Да, безусловно.

– Она курит? – Ода.

– Может, вы все-таки вспомните, как предложили ей сигарету?

– Да, я вспомнил.

– И она взяла ее?

– Да.

– Но в таком случае, – направляя на свидетеля указательный палец, громко произнес Мейсон, – вы ошибаетесь относительно прикуривателя. Вы должны были поднести его сперва к ее сигарете, а не к своей, как вы нам здесь заявили.

– Нет… одну минуту, я действительно ошибся. Я не предлагал ей сигареты. В тот вечер я уже делал это, и она отказалась, потому что я курю «Честерфилд», а она предпочитает «Лаки». Она курила свои сигареты.

– Но вы, однако, подносили к ее сигарете прикуриватель?

– Нет. У нее был портсигар со встроенной зажигалкой, и она пользовалась ею.

– Вы видели этот портсигар сами или вам о нем кто-то рассказывал?

– Я видел его сам.

– В тот вечер?

– Да.

– Сколько раз?

– Несколько.

– Раз шесть?

– Да, по меньшей мере.

– Или десять?

– Возможно. Я не считал, сколько она выкурила сигарет. Тогда я не предполагал, что мне придется отчитываться о том, как и когда она открывала сумочку, чтобы достать из нее портсигар.

– Но все-таки вы полагаете, что она проделала это не менее шести раз?

– Пожалуй, да.

– Вы заявили, что успели хорошо разглядеть лицо нападавшего.

– Да.

– Достаточно хорошо, чтобы запомнить?

– Конечно, я ведь смотрел на него.

– Прямо ему в лицо?

– Да.

– Как долго?

– Все время, пока длилось нападение, мистер Мейсон.

– Которое, как вы ранее нам сообщили, произошло чрезвычайно быстро.

– Да, сэр.

– Сколько оно длилось?

– Считанные секунды.

– Тридцать секунд?

– Нет, поменьше.

– Двадцать?

– Пожалуй, еще меньше.

– Сколько же?

– Вероятно, от пяти до десяти секунд.

– Но не более десяти секунд?

– Нет.

– И на протяжении всего этого времени вы смотрели нападавшему прямо в лицо?

– Да, сэр. Именно поэтому я и не заметил, что прикуриватель, выпав из моих пальцев, прожигает в обшивке дыру.

– Сперва грабитель вытащил у вас из пиджака бумажник?

– Да, сэр.

– И сунул его себе в карман?

– Да, сэр.

– Затем сорвал с вашего галстука бриллиантовую заколку?

– Да, сэр.

– После чего наклонился и схватил сумочку вашей спутницы?

– Миссис Лавины, ее сумочку.

– Пусть так, – произнес Мейсон. – Бумажник вы держали в правом внутреннем кармане пиджака?

– Да, сэр.

– Пиджак был расстегнут?

– Нет, сэр. Я ношу пиджак застегнутым, у меня такая привычка.

– Следовательно, чтобы вытащить ваш бумажник, преступнику пришлось добираться до него через вырез пиджака, то есть сверху?

– Да, сэр.

– Но для этого ему понадобилось бы нагнуться вперед, опустив голову почти до уровня вашего подбородка?

– Да, сэр. Так оно и было.

– В какой руке нападавший держал пистолет? В правой или в левой?

– Он держал его… в правой.

– Следовательно, в то время, как его левая рука шарила у вас в пиджаке, слева на вас был направлен пистолет?

– Да, сэр.

– Грабитель прежде всего потянулся за вашим бумажником?

– Сразу же, как только распахнул дверцу.

– Даже прежде, чем приказал вам поднять руки?

– Это произошло одновременно.

– Вы выполнили приказание?

– Конечно.

– Значит, когда он вытаскивал у вас бумажник, ваши руки уже находились в поднятом положении?

– Совершенно верно.

– Вы подняли руки быстро?

– Да, сэр.

– Как быстро?

– Сразу же после его слов.

– Мистер Арчер, не сочтите за труд продемонстрировать присяжным, насколько быстро вы это проделали.

Свидетель весьма расторопно вскинул руки вверх.

– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – Получается, что в то время как преступник вытаскивал из левого, дальнего от него кармана вашего пиджака бумажник, пользуясь при этом левой рукой, все, что вы могли видеть, – это его темя. Его волосы должны были находиться как раз на уровне вашего подбородка. Чтобы иметь возможность проделать все так, как вы утверждаете, он неминуемо был вынужден сильно пригнуться.

– М-м… пожалуй, верно, сэр.

– Срывая булавку с вашего галстука, он держал пистолет по-прежнему в правой руке?

– Да, сэр.

– И действовал левой?

– Да, сэр. Он ее дернул так сильно, что вырвал вместе с куском материи. В свое время я отдал за этот галстук двадцать долларов, ручная работа.

– Значит, когда преступник нагнулся, чтобы схватить сумочку женщины, сидевшей справа от вас…

– Сумочку миссис Лавины, – перебил свидетель.

– Пусть так, – сухо согласился Мейсон. – Когда он нагнулся, чтобы дотянуться до сумочки миссис Лавины, вы по-прежнему не могли видеть ничего, кроме, на сей раз, его затылка. Ведь он тянулся через ваши колени, не так ли?

– Да, сэр.

– Сколько времени ему потребовалось на эту операцию?

– О, каких-то две секунды.

– Вы уверены в своем ответе?

– Ну, возможно, три секунды… скажем даже – четыре. Одним словом, от двух до четырех секунд, мистер Мейсон.

– Перед этим преступник наклонился и сорвал с вашего галстука бриллиантовую булавку?

– Да, сэр.

– Она легко отсоединилась?

– Учитывая то, с какой силой он дернул ее, – да, легко. Он вырвал ее прямо с куском материи.

– Сколько времени ему на это потребовалось?

– Думаю, столько же – от двух до четырех секунд.

– Сколько времени ему потребовалось на то, чтобы вытащить у вас из пиджака бумажник?

– Тоже где-то от двух до четырех секунд.

– После чего преступник отступил назад и захлопнул дверцу?

– Да, сэр.

– Все еще направляя на вас оружие?

– Да, сэр.

– И держа его по-прежнему в правой руке?

– Да, сэр.

– Сколько ушло на закрывание дверцы?

– Не более двух секунд. От одной до двух.

– Но в таком случае выходит, что вы смотрели преступнику в лицо отнюдь не все время, пока длилось нападение!

– Э-э… я… нет, конечно, не на протяжении каждой из десяти секунд.

– Когда преступник тянулся за сумочкой через ваши колени, вы могли видеть только его затылок. Когда он вытаскивал у вас бумажник, вы могли видеть только его темя. Когда он срывал с вашего галстука бриллиантовую булавку, вы, опять же, могли видеть только его темя. Вы не могли видеть его лица, когда, отступив назад, он захлопывал дверцу, держа пистолет в правой руке. Наконец, согласно вашим же словам, вы не заметили, как преступник приблизился к машине, так как следили за светофором и обернулись, лишь когда он уже распахнул дверцу.

Свидетель беспокойно заерзал на своем месте.

– Таким образом, – заключил Мейсон, – тот период, когда вы смотрели ему в лицо, был очень краток, и, по всей вероятности, не превышал одной секунды.

– Я этого не говорил.

– Попробуйте сделать приблизительный расчет. На каждую из описанных вами операций преступник затратил от двух до четырех секунд. Вы заявили, что все нападение заняло секунд десять или того меньше, так как за это время даже не успел смениться сигнал светофора. А теперь, мистер Арчер, хорошенько подумав, скажите присяжным, как долго вы видели лицо нападавшего.

– М-м… я…

– Мы слушаем вас, мистер Арчер.

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– Вы видели его лицо немногим более секунды, не так ли?

– Все… все произошло так внезапно и быстро, что я, право, затрудняюсь…

– Именно! – воскликнул Мейсон. – Все произошло так внезапно и быстро, что вам удалось лишь очень смутно, мельком увидеть напавшего на вас мужчину. Впоследствии вы убедили себя, что это был подсудимый.

– Неправда. На опознании я сразу указал на него.

– Что ж, ладно. Теперь вернемся к моменту нападения. Вы держали в руке раскаленный прикуриватель?

– Да, сэр.

– И подносили его к сигарете?

– Да, сэр.

– Одновременно вы следили за сигналом светофора?

– Совершенно верно, сэр.

– В момент нападения ваши глаза были обращены на красный сигнал светофора или же на раскаленный докрасна прикуриватель, который вы подносили к своей сигарете?

– И на то, и на другое. Главным образом на светофор.

– То есть на яркий красный свет?

– Да, сэр.

– А также на прикуриватель, который вы держали в руке?

– Да, сэр.

– Прямо рядом со светофором находилась большая неоновая вывеска расположенной на противоположной стороне улицы аптеки, не так ли?

– Насколько я помню, да.

– Следовательно, к тому моменту ваши глаза уже немного привыкли к яркому свету?

– Пожалуй, так.

– А там, где стоял нападавший, было относительно темно?

– Ну… несущественно.

– И вы смотрели на него не дольше секунды. Ведь, кроме того раза, вы больше не видели его лица?

– Нет, сэр.

– Итак, вы видели лицо преступника лишь на протяжении какой-то секунды, – проговорил Мейсон, в такт словам покачивая направленным на свидетеля указательным пальцем, – причем когда он находился в относительной темноте, а ваши глаза уже привыкли к сверканию неоновой вывески и яркому огню светофора.

Арчер пожал плечами:

– Наверное, все было так, как вы говорите.

– Не гадайте и не позволяйте мне или кому-то еще давать показания вместо вас. Полагайтесь только на свою память. Повторяю вопрос: так это было или нет?

– Так.

Внезапно у присутствующих возникло впечатление, что пиджак вдруг стал Арчеру невероятно велик. Теперь Арчер уже совсем не был похож на того самоуверенного и нагловатого типа, который занял свидетельское место несколько минут назад.

– Вы заявили, что у автомобиля, в который преступник сел после нападения, было помято правое переднее крыло? – спросил Мейсон.

– Да, сэр.

– Вы ехали по направлению к южной окраине города?

– Да, сэр.

– А автомобиль преступника стоял на встречной полосе?

– Да, сэр.

– Он был запаркован у края тротуара на противоположной стороне улицы?

– Да, сэр.

– В таком случае каким же образом вам удалось разглядеть его правое крыло? Вы обладаете способностью видеть предметы насквозь?

– Нет, сэр. Я заметил, что крыло машины помято, лишь когда, вскочив в нее, подсудимый отъехал от бордюра. Выруливая во второй ряд, он резко кинул автомобиль влево. Я попытался рассмотреть, нет ли на нем каких-либо особых примет, и эта вмятина на крыле сразу же бросилась мне в глаза.

– Впоследствии вы видели эту машину еще раз?

– Да, сэр. Я видел ее вчера, во дворе полицейского управления.

– И вы опознали ее?

– Да, сэр. Это была та же самая машина.

– Когда в ночь нападения представители полиции прибыли на место происшествия, вы сообщили им о замеченной вами вмятине на крыле машины преступника?

– Нет, сэр, тогда я об этом не упомянул. Я был слишком взволнован. Но уже следующим утром полиция была мною проинформирована.

– У меня все, – сказал Мейсон.

В то же мгновение послышался елейный голос Гарри Фритча:

– Мистер Арчер, по данной теме у меня к вам всего один-единственный вопрос. Если отвлечься от всех этих сложных и путаных выкладок в секундах, вы, насколько я понял, успели достаточно хорошо рассмотреть лицо нападавшего, чтобы его запомнить, не так ли?

– Я протестую! – вмешался Мейсон. – Ваша честь, вопрос наводящий.

– Протест принят.

Фритч торжествующе улыбнулся:

– Что за человек напал на вас, мистер Арчер? – Это был подсудимый.

– У меня все, – сказал Фритч.

Судья Иган, нахмурившись, бросил на него недовольный взгляд.

– Весь вред наводящего вопроса заключается не в том, что свидетель на него отвечает, а в том, что его задают. Думаю, что обвинению это должно быть понятно не хуже, чем мне.

– Я признаю свою ошибку и прошу вашу честь простить меня. Я просто хотел сэкономить время, – сказал Фритч.

– Защита исчерпала свои вопросы к свидетелю? – спросил Мейсона судья Иган.

– Да, ваша честь, – ответил адвокат. Арчер поднялся и покинул зал.

– Заседание продолжается, – произнес судья Иган. – В пятницу мы прервались в тот момент, когда вы, мистер Мейсон, проводили перекрестный допрос свидетельницы Марты Лавины. Господин судебный пристав, пригласите миссис Лавину занять свидетельское место. Господин адвокат, вы можете продолжить допрос.

Войдя в зал, Марта Лавина подошла к свидетельскому креслу, с чуть заметной лукавой улыбкой посмотрела на судью Игана и послала долгий, обволакивающий взгляд в сторону скамьи присяжных.

Мейсон обернулся к свидетельнице:

– Миссис Лавина, с тех пор как вы последний раз давали показания перед присяжными, вы разговаривали с мистером Арчером?

– Нет, я с ним не разговаривала, – ответила она, улыбаясь. – Я полностью отдавала себе отчет в том, что, как свидетельница, я не должна ни с кем обсуждать свои показания, и строго придерживалась этого правила.

– Однако вы все же беседовали по вопросам, имеющим отношение к делу, с мистером Фритчем?

– Да, мистер Фритч и я обсуждали кое-какие детали.

– Он спрашивал вас, какие показания вы собираетесь дать?

– Нет, он просто задавал мне конкретные вопросы, и я на них отвечала.

– Эти вопросы были связаны с предстоящей дачей показаний?

– Они были связаны с событиями, происшедшими в ночь нападения.

Ваша честь, я должен признать, что действительно имел со свидетельницей небольшую беседу, – поспешно поднимаясь на ноги, вставил Фритч. – Я не провидец и, естественно, чтобы подготовиться к сегодняшнему заседанию, должен был сначала хоть в общих чертах выяснить, какие показания она собирается дать.

– Между прочим, сейчас идет допрос свидетельницы, а не вас, мистер Фритч, – заметил судья Иган. – Вы хотите заявить протест?

– Что вы, конечно нет.

– В таком случае сядьте.

Фритч медленно опустился на сиденье. Мейсон продолжил допрос:

– Миссис Лавина, теперь я хотел бы выяснить некоторые детали, имеющие отношение непосредственно к нападению.

– Пожалуйста, мистер Мейсон.

– Как долго вы были с мистером Арчером в тот вечер?

– Около полутора часов. Мы заезжали поужинать.

– Куда?

– В «Золотой лев».

– Вы помните, что вы ели?

– С тех пор прошло уже немало времени, но кое-что я все-таки помню. Мы заказали французские жареные креветки, и я помню, как обсуждала достоинства этого блюда с мистером Арчером.

– Вы помните, каким путем, покинув ресторан, вы проследовали к месту происшествия?

– Конечно. Миновав Харвей-бульвар, мы свернули на Мюррей-роуд, после чего выехали на Крестуэлл, где и произошло нападение.

– Вы можете воспроизвести детали происшествия?

– Ваша честь, этот вопрос уже задавался, и на него был получен вполне исчерпывающий ответ, – вмешался Фритч. – В конечном счете, перекрестный допрос не может быть бесконечным.