Текст книги "Продолжает Чарли Чен"

Автор книги: Эрл Дерр Биггерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

11. Стук в двери Чарли Чена

Здание городского суда Гонолулу было заполнено народом. Судили трех мужчин – португальца, корейца и филиппинца, – обвиняемых в устройстве азартных игр на улице. На скамье свидетелей восседал флегматичный добродушного вида китаец. На Востоке полнота неизменно пользуется глубоким почтением окружающих; испокон веку влиятельность любого мандарина была прямо пропорциональна объему его талии. Исходя из этой традиции, мужчину, сидевшего на свидетельской скамье, можно было бы без колебаний отнести к наиболее почитаемым гражданам столицы Гавайев.

– Прошу вас, инспектор Чен, – сказал судья. – Расскажите нам, как было дело.

Свидетель сидел недвижно, как каменное изваяние Будды. Затем узкие щелочки его черных глаз приоткрылись чуточку шире, и он заговорил.

– Иду по аллее Паава. За мной идет практикант Кашимо. Видим толпу у рыбной лавки Халекау. Идем быстрее. Толпа нас боится, толпа немножко разбегается. Перед нами трое обвиняемых. Ругаются недостойными словами, бросают кости, снова ругаются, снова…

– Чарли, ближе к делу, – не сдержал улыбки судья. – То есть, прошу прощения, инспектор Чен, вы очевидно хотели сказать высокому суду, что обвиняемые играли в кости, так?

– К несчастью обвиняемых, именно так, – согласился Чен.

– Что значит, «к несчастью»?! – вскочил с места адвокат. – Свидетель говорит так, словно вина моих подзащитных уже доказана! Я бы просил мистера Чена впредь воздерживаться от подобных комментариев.

– Приношу извинения достойному коллеге, – чуть склонил голову свидетель, – но еще великий Конфуций учил нас: «что неизбежно, то обязательно случится…» – Не обращая внимания на возмущенный адвокатский возглас, Чен продолжал: – Эти трое поднимают глаза вверх. Что они видят? Они видят меня и практиканта Кашимо. Что они делают? Они бросаются наутек. Я бегу за ними. Я их догоняю. И вот они здесь.

– Вы хотите сказать высокому суду, – защитник смерил внушительную фигуру инспектора недоверчивым взглядом, – что ваш почтенный вес не помешал этой погоне?

– Покойный отец говорил мне, – вежливо сообщил свидетель, – что быстрее всегда бежит тот, у кого чистая совесть.

– А что в это время делал практикант? – спросил адвокат.

– То же, что делает обычно. Выполнял мои указания. Он собрал неопровержимые улики преступления. Кости.

– Где же эти неопровержимые улики?

– В кармане полицейского практиканта Кашимо, который… – начал было Чарли Чен, но остановился на полуслове. Кашимо – совсем еще молодой щуплый японец – подбежал к инспектору и принялся что-то горячо шептать ему на ухо. Все с тем же каменным выражением лица инспектор кивнул и снова обратился к суду.

– С печалью вынужден сообщить, что я ошибся. У Кашимо больше нет улик. Он их потерял.

Зал потряс взрыв оглушительного хохота. Улыбался даже лысый судья, призвавший присутствующих ударом молотка к порядку. С трудом скрыв победную усмешку, защитник снова поднялся с места.

– Высокий суд! Вношу предложение о прекращении дела ввиду отсутствия улик преступления. Надеюсь, что даже высокочтимый инспектор Чен не станет вносить протест по столь очевидным оправдательным обстоятельствам.

– Не стану. Кашимо – это очень убедительное обстоятельство, – подтвердил свидетель и с достоинством направился к выходу из зала. В коридоре он увидел понуро сидящего на скамейке Кашимо, взял его за ухо и повел на улицу.

– Ты вновь погрузил меня в озеро позора! – констатировал он, закрыв за собой дверь суда. – Где набраться терпения, когда судьба сводит человека с таким бездельником, как ты?

– Мне очень стыдно, учитель, – прошептал Кашимо.

– Стыд течет из тебя легко, словно вода из крана, – вздохнул Чарли. – Где у тебя украли кости?

Сокрушенный Кашимо признался, что накануне суда зашел в парикмахерскую Кимото и оставил там свой плащ в гардеробе.

– А до этого ты, конечно, похвастался своей ловкостью в сборе улик всем, кто находился в салоне?

– Не всем… – снова залился краской стыда Кашимо. – Только самому Кимото. Но он честный человек, пылинку не украдет. Пока я стригся, одни клиенты входили, другие выходили. Я расплатился, надел плащ, побежал в суд. И только тут обнаружил, что карманы плаща пусты. Мне, правда, очень стыдно, – повторил он.

– Пусть в следующий раз тебе будет стыдно где-нибудь в другом месте. Где-нибудь как можно дальше от меня. Потому что когда ты рядом со мной, у меня начинается шум в ушах, перед глазами прыгают огненные сверчки, и в результате всего этого я с трудом владею собой.

Не одарив погруженного в безмерное отчаяние Кашимо ни единым словом снисхождения, инспектор Чен завернул за угол и очутился в комиссариате полиции. В конце длинного коридора находился его маленький кабинет – источник величайшей гордости недавнего сержанта. Плотно затворив за собой дверь, он в задумчивости отодвинул бамбуковую оконную штору. Вид полусонной тихой улочки не успокоил его.

Лицо инспектора оставалось так же бесстрастно, но сердце было переполнено едкой горечью утреннего поражения. По сути дела это была кульминация целого года непрерывных неудач. Или это был явный знак судьбы, подсказывавшей инспектору Чену, что его время ловить рыбу окончательно ушло и настало время сушить сети? Да и сама рыба, которую он пытался ловить, была мелкой, недостойной настоящего рыбака. Подвыпившие водители, мелкие шулеры, торговцы самодельным пальмовым ромом – разве это добыча для уважающего себя детектива? Да и о каком уважении можно говорить, если над ним только что хохотал весь зал? А он так любил этот город и этих людей…

Тяжело вздохнув, он уселся за свой рабочий стол. Его поверхность была почти пуста, как это бывает со столами очень старых ветеранов, давно вышедших на пенсию… Что ж, раз он не может гордиться собой, то остается гордиться детьми. Вот Роза – разве она не лучшая студентка своего факультета в далекой Америке?

Чувство горечи снова затопило его. Она – лучшая, а он, ее отец? Неужели все в прошлом?

Осторожный стук в дверь вывел его из задумчивости. Наверное, это Кашимо пришел в сотый раз умолять о прощении. Или, того хуже, шеф решил поинтересоваться, как прошло утреннее заседание суда?

– Войдите, пожалуйста, – сказал инспектор Чен.

Дверь отворилась, и на пороге возникла фигура его старого приятеля – инспектора Скотленд Ярда Даффа.

12. Обед на Панчбоул Хилл

Хоть и говорят, что китайцам в целом и китайским детективам в особенности свойственно умение скрывать чувства, но, очевидно, даже из столь непреложного правила существуют свои исключения: при виде Даффа глаза Чарли Чена расширились, а открывшийся рот свидетельствовал о величайшей степени изумления. Однако, уже в следующую секунду он пришел в себя и, сорвавшись с кресла с кошачьей стремительностью, бросился к двери. Их руки встретились в крепком мужском рукопожатии.

– Инспектор Чен!

– Инспектор Дафф!

– Вот я и приехал, Чарли! Устроил тебе маленький сюрприз, а? Мечтал об этой минуте от самого Сан-Франциско!

– Кажется, боги одолжили мой разум… В переводе на английский это означает, что я совсем ошалел от радости! – Он пододвинул гостю кресло, а сам уселся на стул рядом. С сомнением посмотрел на ладонь. – Если бы не тепло твоей руки, то я бы подумал, что у меня галлюцинации! Чтобы окончательно убедиться в обратном, позволь задать тебе традиционный вопрос: сэр, как вам понравился наш город?

– Гонолулу? – удивился Дафф. – Очень приятное местечко…

– Бурный поток столь неприкрытого энтузиазма убеждает меня, что передо мной действительно мой старый друг, – засмеялся Чен. – Ты, как всегда, предпочитаешь слову действие. И к нам, как я догадываюсь, тебя тоже привели действия, а не слова. Ты не очень похож на тех, кто путешествует от нечего делать!

– Угадал, – развел руками Дафф.

– Надолго?

– Жду «Президента Артура», с которым отплыву назад в Сан-Франциско.

– «Президент Артур» будет в порту только завтра утром. И все равно – это слишком мало. Но я понимаю. Служба есть служба… Подозреваемый находится на «Президенте»?

– Восемь подозреваемых, – вздохнул Дафф. – Причем они непрерывно меняют местопребывание. То в отелях, то на пароходах, то на поездах. Я уже начал чувствовать себя не детективом, а чем-то вроде бродячего туристского агентства Кука. Это дело затянуло меня как трясина – и ни дюйма твердой почвы под ногами! Жуткая история. Я тебе все расскажу.

– Готов слушать, даже если рассказ занял бы целую неделю.

– Из письма я понял, что в твоих делах застой?

– Индийского философа, отдыхавшего под придорожным деревом ровно двадцать лет, можно по сравнению со мной считать титаном трудолюбия!

– Ну, значит, у тебя найдется время для мудрых советов, – заявил Дафф. – Потому что моя мудрость явно куда-то испарилась.

– Что москит может посоветовать льву? Но сначала скажи мне, в чем подозреваются твои восемь подозреваемых?

– В убийстве. Которое совершено в отеле Брума, в самом центре Лондона, в ночь на седьмое февраля. После этого первого убийства последовала серия других, но мне нужны улики именно этого, лондонского убийства. – Он методично посвятил Чарли Чена во все обстоятельства своего расследования.

Чен умел слушать. Посторонний наблюдатель мог бы даже подумать, что рассказ его совершенно не интересует: он сидел неподвижно, с видом сонного безразличия, на лице его за все время рассказа не дрогнул ни единый мускул. Только сузившиеся черные глаза продолжали внимательно следить за Даффом, словно впитывая каждое его слово.

– А теперь к этому добавилась еще и смерть Уэлби, – завершил свое долгое повествование Дафф. – Паренек, впервые покинувший пределы Лондона, был найден мертвым в доках Иокогамы. Очевидно, он смог, наконец, разгадать тайну Джима Эверхарда и поплатился за это. Но теперь платить по счетам будет преступник. Я заставлю его сделать это, даже если мне придется спуститься за Эверхардом в ад!

– Я всего лишь сторонний слушатель, – сказал Чен, положив руку на плечо друга, – но полностью разделяю твои чувства. И, раз уж мы заговорили о счетах: могу я угостить тебя обедом за свой счет?

– А, может, лучше за мой? – спросил Дафф, слегка сбитый с толку такой резкой сменой темы. – Насколько я понял, ресторан в отеле Янга…

– Хорошо, пусть отель будет твой, – согласился Чен, – но счет будет мой, и никаких дискуссий мы устраивать не станем. Неужели ты преодолел тысячи миль по суше и по морю для того, чтобы угостить меня обедом? Это было бы неслыханным оскорблением традиций гавайского гостеприимства! Одним словом, идем. Ресторан – твой, счет – мой.

– По рукам! Погоди, что если я оставлю свои бумаги в твоем сейфе?

– Конечно! Они будут там в полной безопасности. Надеюсь, что уж сюда-то твой Джим Эверхард не доберется, – засмеялся Чарли.

С Бетел-стрит они свернули на главную магистраль Гонолулу – Кинг-стрит, где находился отель Янга. Укрывшись от полуденного солнца в прохладном полумраке ресторанного зала, Дафф облегченно вздохнул и поспешил вернуться к своей наболевшей теме.

– Что ты скажешь по поводу этой истории, Чарли? Что тебе подсказывает твой прославленный восточный инстинкт, китайское шестое чувство?

– Оно мне подсказывает, – серьезно ответил Чен, – что ни один суд в мире, включая лондонский, не захочет принять во внимание такой странный довод, как шестое чувство старого китайца. Даже если этот китаец работает в полиции и живет на Гавайских островах!

– Ты прав, друг, – вздохнул Дафф. – Отсутствие конкретных улик и мотивов мучает меня больше всего. Я не сомневаюсь, что рано или поздно доберусь до Эверхарда, но что если я не доберусь до улик? Я могу привести убийцу в суд – и этот суд тут же его оправдает, если я не представлю осязаемых доводов против него. А доводов нет!

– Да, пока я не стану тебе завидовать, – согласился Чарли. – Но тем больше мы порадуемся, когда ты все-таки найдешь эти доводы! Ты ведь разыскиваешь двух людей, не так ли?

– Двух? – от удивления Дафф даже отложил в сторону ложку. – Каких двух?

– Один ваш писатель, которого я очень люблю, написал книжку под названием «Доктор Джекилл и мистер Хайд». Два человека в одном. То же самое мы можем сказать и о Джиме Эверхарде. Сейчас это несомненно весьма почтенный член общества, не нарушающий никаких законов и живущий строго по установленным для всех правилам. Но есть у него и второе, невидимое взору «я», темное, мстительное, порожденное давней враждой. Что вызвало это страшное «я» из прошлого? Почему оно готово убивать, уничтожая тем самым и свое нынешнее «я»? Как только мы поймем это – загадка будет разгадана. Как тебе этот цыпленок?

– Внешность у него весьма аппетитная!

– Внешность обманчива. То есть наши цыплята, как мне кажется, правдивы, но когда завтрашним вечером ты отплывешь вместе с Эверхардом в Сан-Франциско, помни, что мед на устах может быть отравлен ядом в сердце!

– Чрезвычайно полезный совет, – кисло усмехнулся Дафф. До сих пор он не замечал за своим приятелем склонности к чтению морали. Он ждал от него совсем другого. Возможно, жара и безмятежная гавайская жизнь свели на нет прежнюю проницательность Чарли Чена?

– Если руководствоваться твоей теорией об обманчивой внешности, – заметил Дафф, – то первым отпадает Макс Минчин: ничего хорошего о его внешности не скажешь. В той же компаний оказывается и капитан Кин. Что оставляет в числе подозреваемых – не считая руководителя группы Лофтона – людей с безупречной внешностью: Тэйта, Вивиана, Росса и Бенбоу. И Кеннавэя, хотя он слишком молод, чтобы питать застарелую вражду к Хонивудам.

– А Фенуик?

– Что Фенуик?

– Он постоянно кружится вокруг группы, словно ворон в ожидании падали. Собирается оставить Лофтона в Лондоне, но едет дальше. Оставляет его в Ницце, но внезапно возникает из ниоткуда в Сан-Ремо. Снова исчезает, чтобы воскреснуть в отеле «Тадж Махал» в Бомбее.

– Но в Иокогаме-то он не воскресал, – возразил Дафф, подивившись про себя профессиональной памяти китайского детектива. – И в лавке ювелира его тоже не было.

– Откуда такая уверенность?

– Уверенности у меня вообще ни в чем нет, – признал правоту приятеля Дафф, – кроме, пожалуй, того, что убийца принадлежит к мужскому полу. Но почему тебе кажется, что именно Фенуик…

– Я не говорю, что это именно Фенуик. Просто его поведение невольно привлекает внимание. Как ты смотришь на шоколадное мороженое? Подойдет для десерта?

После обеда Чарли Чен вернулся в комиссариат, чтобы с гордостью представить коллегам своего лондонского друга. Дафф произвел должное впечатление на всех, за исключением Кашимо, погрузившегося в пучину беспросветной меланхолии.

– Практикант Кашимо, – пояснил Чен, – мечтает стать таким же профессионалом, как прославленные детективы Скотленд Ярда, но, к несчастью, судьба противится его мечте. Не далее как сегодня утром я позволил себе предположить, что Кашимо нужен полиции примерно так же, как зеркало слепому. Но по зрелом размышлении я все же склоняюсь к мысли, что практикант Кашимо сумеет выстоять в борьбе с судьбой. Он человек упорный, а это много значит, – и он похлопал не верившего своим ушам японца по плечу.

После визита в комиссариат Чарли без ложной скромности вывел из гаража свой новенький лимузин, сверкавший на солнце точно так же, как и счастливое лицо его владельца, и устроил Даффу долгую – почти до самого вечера – экскурсию по Гонолулу, завершившуюся роскошным ужином в отеле «Ройал Хавайан», где Чарли Чен вновь играл роль гостеприимного хозяина. И хотя это был для инспектора Даффа очень насыщенный и увлекательный день, чувство внутреннего беспокойства по-прежнему не покидало его ни на минуту. Ему казалось, что время движется невыносимо медленно, а завтрашнее утро так никогда и не наступит…

Тем не менее, оно наступило, и ровно в десять Дафф с Чарли Ченом, смешавшись с толпой зевак, наблюдали, как белоснежный корпус «Президента Артура» медленно сближается с набережной. Дафф настоял на присутствии Чарли, чтобы тот смог собственными глазами присмотреться у группе Лофтона – в глубине души инспектор продолжал надеяться на знаменитое шестое чувство китайцев… С лайнера спустили трап, и говорливый туристский ручей начал стекать на берег. Впрочем, там были не одни только туристы: разного калибра дельцы, бледнолицые миссионеры, сгибающиеся в поклонах китайцы, прибывшие навестить родственников, горделивые британские бизнесмены, уверенные в непоколебимой власти своих банков над любым уголком земного шара. Дафф следил за этим людским Вавилоном с жадным нетерпением, Чен – с чисто восточной невозмутимостью.

Наконец, на трапе появился доктор Лофтон в белом тропическом шлеме на голове, за которым потянулась нестройная цепочка американских туристов. Когда Лофтон ступил на набережную, Дафф подошел к нему, протянув руку для рукопожатия. Руку доктор пожал, однако выражение его лица при этом не имело ничего общего с радостью.

– Инспектор Дафф! Каким образом…

Но Даффу уже спешили пожать руку прочие окружившие его американцы – семейство Бенбоу, Минчины, миссис Спайсер и Вивиан, Росс, Кеннавэй и все прочие. Последним руку инспектора пожал Тэйт, выглядевший более усталым и нездоровым, чем когда-либо.

– Поздравляю с возвращением на американскую землю – пусть даже и такую далекую, как Гавайи! – сказал инспектор. – Если позволите, то мне хотелось бы представить всем вам моего доброго старого друга, инспектора здешней полиции Чена. По-моему, он является лучшим офицером следственным отделов всей тихоокеанской части планеты. Говорю это без преувеличений, исходя из опыта нашего былого сотрудничества.

– И как долго вы собираетесь пробыть в достойной компании вашего друга? – спросил Вивиан.

– Гораздо меньше, чем мне бы этого хотелось, – ответил Дафф. – Я должен буду отплыть вместе с вами, если, конечно, никто из вас не имеет что-либо против такого совместного плавания.

– О, напротив, это просто захватывающая перспектива! – с неожиданной язвительностью заявил Вивиан. Шрам на его лбу побагровел, что было особенно заметно в беспощадных лучах гавайского солнца.

– Нас уже ожидает автобус, – вернулся производивший разведку Лофтон. – Мы едем на пляж Ваикики, а прямо оттуда – на обед в отель «Ройял Хавайан».

Взгляд Даффа упал на стоявшую поодаль Памелу Поттер. В простом белом платье девушка выглядела свежей и очаровательной. Увидев в ее глазах немой вопрос, он подошел к ней ближе.

– Путешествия явно идут вам на пользу, – улыбнулся он и вполголоса добавил, – прошу вас не отходить от группы. Увидимся в течение дня.

– Мы должны остановиться в отеле Янга, – быстро проговорила она. – Но, ради Бога, скажите мне, куда исчез…

– Потом, я все расскажу вам потом, – отозвался Дафф, видя, что к нему подходит миссис Люс.

– Честное слово, нам вас все время недоставало, инспектор! Мы объехали почти целый свет, а нас почему-то больше никто не убивает! Я уже начинаю тревожиться! Не останетесь ли вы без работы?

– Не тревожьтесь, – успокоил ее Дафф, – до Сан-Франциско еще немало миль! Возможно, какая-нибудь работенка все же подвернется.

Приглашение Лофтона разделить с ними обед в «Ройал Хафайан» (правда, сделанное без особого энтузиазма) инспектор вежливо, но твердо отклонил.

– Я еще успею надоесть вам на судне, – заметил он.

Помахав вслед отъезжающему автобусу, они с Чарли двинулись в направлении Кинг-стрит.

– Ну, и как тебе понравились мои подопечные? Кто из них более всего подходит в кандидаты на должность убийцы?

– Печать Каина от частого употребления, очевидно, сильно поистерлась, – пожал плечами китаец. – Зато можно было без труда заметить, что при виде тебя никто не разрыдался от восторга. Особенно далек от счастливых слез был доктор Лофтон.

– Я этому не удивляюсь. Никаких приятных воспоминаний у него со мной не связано. Полиция еще никому не делала хорошей рекламы.

Они пообедали снова вместе, только платил теперь Дафф. Потом Чарли отправился на службу, а Дафф вернулся в свой отель, где увидел в холле миссис Люс и Памелу. Миссис Люс отказалась от экскурсии, поскольку и так знала Гонолулу наизусть, а Памела едва могла дождаться обещанной ей встречи с инспектором.

Дамы выбирали себе на оставшуюся часть дня номера для отдыха «с балконом и ванной попросторнее». Дафф поднялся, спустя несколько минут, в номер Памелы.

– Ну, наконец-то! – приветствовала она его. – Я уж начала бояться, что так вас и не увижу до самого отплытия! Присаживайтесь!

– Сначала несколько вопросов, – кивком поблагодарил инспектор девушку, усаживаясь рядом с ней на низенький диван. – Когда вы в последний раз видели Уэлби?

– А откуда пришло мое последнее письмо?

– Из Рангуна.

– Я писала после этого из Сингапура и Шанхая! И о Уэлби тоже.

– Не получил. Наверное, они все еще догоняют меня.

– Надеюсь, что догонят. Это были просто шедевры эпистолярной прозы! Вы много потеряете, если их не прочтете.

– Обещаю, что прочту от первого слова до последнего. Там было что-то о нашем общем деле?

– Боюсь, что ничего слишком важного. Мистера Уэлби я не видела до самого отхода из Гонконга. На судно он был взят стюардом, под началом которого было около десяти кают, в том числе и моя. По правде говоря, лучшего стюарда я еще не видела! Но это все, что я могу о нем сказать, потому что до Иокогамы он со мной ни о чем не разговаривал.

– А в Иокогаме?

– Там у нас была запланирована экскурсия на целый день, но я так устала от непрерывной беготни, что не выдержала и уже к обеду вернулась на судно. Миссис Люс тоже пошла со мной. Мы…

– Минуточку! А остальные члены группы? Кто-то еще был с вами за обедом на судне?

– Да. Мистер Тэйт. Он плохо себя чувствовал, и вообще не сходил на берег. Кеннавэй, естественно, был с ним. Других я не видела. Хотя, возможно, такие и были, но мне они не попадались.

– Хорошо. Продолжайте, прошу вас.

– Когда я выходила из ресторана, то заметила в пустом коридоре мистера Уэлби. Он кивнул мне. Я прошла за ним на прогулочную палубу, где в этот час никого не было. Встали у поручней, глядя на зажигающиеся огни Иокогамы. И вдруг он сказал: «Мисс Поттер, сегодня я поставил точку. Задание выполнено.» Я спросила, что он имеет в виду. «Я узнал, кому принадлежит второй ключ под номером 3260», – ответил мистер Уэлби. «Кому?» – почти крикнула я. «Убийце, которого я сдам в Гонолулу инспектору Даффу!» Как я ни умоляла назвать мне его имя, он наотрез отказался. Сказал, что так будет безопаснее для меня самой. Я уже давно заметила, что у него типично старомодный взгляд на женщин, – он уверен, что нам нельзя доверять никаких секретов. Он собирался сойти перед ужином на берег и сообщить обо всем вам телеграммой. После этого на судне я его больше не видела.

– Знаю, – коротко сказал Дафф.

– Знаете? Так он прибыл вместе с вами?

– Нет. Он был найден мертвым в доках вскоре после того, как вы вышли в открытое море.

– Мертвым?!

– Да. – Инспектор не без удивления увидел, как у девушки внезапно хлынули из глаз слезы. Она даже не пыталась их скрыть.

– Боже, да что же это за зверь? Что за выродок? Неужели он так и будет безнаказанно убивать людей? Неужели вы дадите ему снова ускользнуть? Неужели… – рыдания помешали ей говорить.

Инспектор молча встал и подошел к окну. Внизу в лучах вечернего солнца лежал, вытянувшись под стволом пальмы, загорелый до черноты подросток в немыслимых лохмотьях и что-то лениво наигрывал на гитаре. – Быть может, это и есть настоящая жизнь? – устало подумал Дафф. – Никаких забот, никаких трудов, никаких обязанностей?

В дверь постучали. Вошла миссис Люс, сразу заметившая на щеках Памелы мокрые дорожки.

– Милочка, да вы плакали! Что тут у вас произошло? – встревожилась она.

Памела, все еще всхлипывая, рассказала ей о смерти Уэлби.

– Наш маленький стюард с великолепным лондонским акцентом?! – искренне огорчилась старушка. – Из сотен стюардов, с которыми мне довелось на своем веку иметь дело, этот несомненно был самым симпатичным. Во всяком случае лучшего я уже не встречу – чувствую, что в мои семьдесят две года пора и на покой. Разве что в Австралию еще разик съезжу. Или в Китай…

– Но вам никак не дашь семьдесят два! – горячо запротестовал инспектор. – Самое большее – пятьдесят.

– Вы так считаете? – оживилась миссис Люс. – Тогда, возможно, я еще передумаю. Да! Я же еще ни разу не была в Патагонии! Как я могла о ней позабыть?

– Раз уж мы заговорили о путешествиях, – подхватил Дафф, – то не мог бы я предложить прекрасным дамам одно скромное, но я надеюсь, приятное путешествие, которое не отнимет у нас много времени? Мой китайский друг, которого вы видели сегодня на набережной, приглашает нас к себе домой на ужин перед отплытием. Я был бы счастлив слышать ваше согласие.

Прекрасных дам не пришлось уговаривать, и в половине седьмого все трое отправились в такси на Панчбоул Хилл. Вечерняя прохлада овевала город, словно замерший в золотистом мареве солнечного света, который постепенно ослабевал под натиском громоздившихся на востоке этажей иссиня-черных грозовых туч.

Чарли уже поджидал их на ланаи – аккуратно подстриженной лужайке перед домом. Одетый в свой лучший американский костюм, он выглядел весьма импозантно. Его округлое лицо сияло счастьем.

– Без сомнения сегодня великий день в истории моего рода! – оповестил он вступившую на ланаи троицу. – Судьба послала мне честь принимать в своем недостойном доме не только прославленного друга из Лондона, но и двух его несравненных спутниц из страны, оказавшей гостеприимство моей дочери. Поистине радость моя сегодня не знает границ!

Повторяя традиционные извинения за бедность и убогое убранство своих скромных владений, Чарли с поклонами проводил их в дом, гостиная которого заставила Памелу ахнуть от восхищения: вокруг царственно широкого старинного дивана живописно красовались резные столики, фарфоровые винные кувшины и вазы для цветов, освещенные уютным мягким светом разноцветных китайских фонариков, свисавших с потолка. В гостиной была только одна картина: нарисованная на шелке ветка яблони с сидящей на ней птицей. Памела с интересом взглянула на Чена: вкусу китайского офицера полиции мог бы позавидовать не один американский декоратор.

Потом к ним вышла супруга Чарли, одетая в строгий черный костюм из жесткого шелка, а с ней и несколько старших детей, представленных гостям с надлежащий гордостью и одновременным сожалением о том, что обучающаяся в американском университете Роза не может разделить со всеми счастье этого вечера.

Появившаяся в дверях старая служанка возвестила о чем-то тонким пронзительным голосом, и Чарли пригласил всех в столовую, где компанию уже поджидали шедевры гавайского кулинарного искусства. Вскоре некоторая первоначальная скованность уступила место всеобщему веселому оживлению, так что в конце концов разговорилась даже немногословная госпожа Чен, сильно стеснявшаяся своего заметного акцента. Гвоздем вечера несомненно были туристские воспоминания миссис Люс, собранные ею со всего света.

– Но самой моей любимой нацией всегда были и останутся китайцы! – безапелляционно заявила она, подводя итог мемуарам.

– Не считая американцев, само собой, – поднял палец Чарли.

– Ничего подобного! Чем больше я живу среди американцев, тем больше хочу переселиться в Китай! Китайцы – это истинные аристократы Востока. Вы можете попасть в Малайю, в Сиам, куда угодно, и всюду китайцы будут принадлежать к самым уважаемым членам любого общества: купцы, банкиры, политики, люди, олицетворяющие богатство и власть. Человечество может по праву гордиться ими!

– Слова уважаемой гостьи – музыка для моих ушей, – улыбнулся счастливый хозяин. – Дочь пишет мне, что на вашей великой родине нас знают в основном по прачечным, но ведь и это скромное занятие тоже требует трудолюбия, чтобы в нем преуспеть, верно?

– Разумеется! – подтвердила миссис Люс. – А когда вы были на своей великой родине, мистер Чен?

– О, еще совсем молодым! Это было давно, очень давно. Но и по сей день у меня осталось в душе впечатление безмятежно спокойной страны.

– Теперь она уже не такая, – вздохнула Памела,

– Да, Китай болен, – согласилась с девушкой старая дама.

– И все же воздержимся от мрачных прогнозов, – заметил Чарли. – Мой отец любил говорить, что тот, кто спешит посылать больному соболезнования, чаще всего умирает раньше его. Такое уже не раз случалось в нашей долгой истории – возможно, случится и еще не раз…

Мощный порыв ветра заставил дом содрогнуться, и вслед за этим во дворе раздался ровный слитный шум хлынувшего ливня.

– Похоже, это надолго, – Чарли опустил бамбуковые шторы, и шум дождя сразу стал глуше.

Дафф взглянул на часы.

– Не хотел бы быть невежливым, старина, но «Президент Артур» отходит в десять, а сейчас уже половина девятого. И уходить от тебя не хочется, и опаздывать на судно мне нельзя, сам понимаешь, так что покажи мне, где у тебя телефон, и я попробую вызвать такси…

– Никаких такси! Конечно, мой «Шевроле» не столь роскошен, как ваши «Роллс-Ройсы», но уверяю тебя, что четыре особы смогут там разместиться с полным комфортом. Даже если это такие солидные особы, как я! И ни слова о невежливости – я знаю, какой груз лежит у тебя на плечах. Собираемся, и я отвезу всех вас в моей абсолютно водонепроницаемой машине к отелю Янга, а оттуда в порт.

– Это был самый лучший вечер за все путешествие, – призналась Памела Поттер, обнимая зардевшуюся хозяйку дома.

Через несколько минут Чарли уже вез их через залитый потоками воды город к отелю. Погрузив в багажник собственный чемодан и саквояжи обеих женщин, Дафф внезапно хлопнул себя по лбу.

– Ну и болван! Чарли, я же забыл забрать из твоего сейфа свои бумаги!

– Ты забыл, а я нет, – усмехнулся Чарли. – Я как раз собирался заехать в комиссариат по дороге к причалу. Пока ты собираешь свою канцелярию, я отвезу дам на судно, чтобы Лофтон не вздумал заняться их поисками, а затем вернусь за тобой, чтобы выкурить по прощальной трубке. Идет?

– Великолепный план, – признал инспектор.

Сердечно распрощавшись на причале с обеими женщинами, Чарли развернул машину и поехал назад, всматриваясь в дорогу сквозь заливаемое дождем ветровое стекло, по которому с максимальной скоростью скользили маятники обоих «дворников». Поднимаясь в знакомый подъезд комиссариата, он ощутил на сердце странную гнетущую тяжесть. Да, приезд друга был счастливым событием, но завтра вновь потянутся будни, где каждый новый день неотличим от предыдущего… Он миновал приемную, бюро, коридор и открыл дверь собственного кабинета. Там его ожидала вторая неожиданность за последние тридцать шесть часов.

На полу, рядом с креслом, распростерлось тело инспектора Даффа. С возгласом отчаяния Чарли склонился над ним. Лицо лежавшего было смертельно бледным. Опытная рука Чена мгновенно проверила пульс: инспектор еще жил! Одним прыжком Чарли пересек кабинет и набрал номер скорой помощи.