Текст книги "Чужая страна-черника"

Автор книги: Эркки К. Суомела

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Они ужасны, эти грузовики с полуприцепом, – вздохнула мать.

Теперь отец ехал медленно, не спеша. С минуту он напевал песню, в которой строили избушки в долинах и ложбинах. Мать тихо подпевала.

Звуки дороги стали иными, пение шин заглохло в непрерывном гуле. Они были в городе. Где-то стреляла выхлопная труба, слышался шаркающий скрип торможения, что-то звенело и визжало. Рокотали, ревели десятки моторов. Автомобиль повернул, остановился, поехал и снова повернул.

– Заглянем туда? – спросила мать.

Отец затормозил и приткнул автомобиль к тротуару.

– А там есть?

– Там есть что угодно.

Отец открыл дверцу и вышел из автомобиля. Почти одновременно по тротуару застучали туфли матери.

Янне подождал минуту или две, прислушиваясь к звуку шагов. Знакомые шаги слились с чужими, исчезли вовсе. Янне подымался сантиметр за сантиметром и вдруг рывком выпрямил спину.

Перед ним была большая витрина. За стеклом стояла женщина и смотрела прямо на него. Янне сжался в комок, но тут же поднялся: не бояться же, в самом деле, манекена.

Он попытался заглянуть мимо манекена в магазин. Прямо у витрины висела одежда – пиджаки и костюмы. За ними двигались люди, но все они были безликими тенями: отца и мать отсюда было не рассмотреть. Приложив руку козырьком к глазам, он стал вглядываться в цветные пятна поодаль.

Похоже, это…

А рядом с пятнами две фигуры, мужчина и женщина.

Мать и отец?

Нет, отец только что протолкался через дверь, а мать уже стояла на улице.

Янне молниеносно упал на дно машины.

– Конечно, они ужасно дороги, – сказала мать, когда они уселись.

– Посмотрим в другом месте, – сказал отец.

– Или купим что-нибудь другое.

– Ему хочется велосипед. И я уже почти обещал ему.

Мотор зарокотал, и автомобиль тронулся с места. Янне так и подмывало вскрикнуть. Велосипед… Ему купят велосипед! Он глядел на скользящие мимо стрехи крыш, черные квадраты окон и грязно-серые стены.

Велосипед, велосипед, велосипед!

Стены и стрехи вдруг исчезли, их сменили лес и деревья. Дорога шла через лес, деревья частоколом мелькали в глазах, оставались позади. А он все нажимал и нажимал на педали. Его кто-то догнал. Юлле. Нет, это был Ян. А сзади ехали все остальные, все-все: Эскил, Стефан, Юнгве… Свен уже отстал. Они кричали и смеялись. Томас тоже смеялся. Он махал им, махал и смеялся вместе со всеми. Потом он наклонился вперед, его колени так и ходили вверх и вниз. Ян остался позади, ветер так и свистел.

Велосипед, велосипед, велосипед!

Отец затормозил, соединитель ударил Янне по ноге. Мать что-то сказала. Теперь она молчала, слышно было лишь, как шины трутся о бордюрный камень. Кажется, мать сказала о часах, о том, чтобы купить часы…

– Часы стоят гораздо дешевле.

С минуту они молчали. Потом мать заговорила вновь:

– Ну, ты не пойдешь?

– Лучше все-таки купить велосипед.

– Часы, – возразила мать.

– Велосипед!

Янне прикрыл рукой рот, но поздно: слово уже вырвалось. С минуту он лежал неподвижно. На передних местах было тихо.

Он пружиной подскочил вверх. Когда отец наконец повернул голову, Янне уже сидел на заднем сиденье, положив ногу на ногу.

– Вы обещали мне велосипед, – сказал он.

4. НОВЫЙ СОСЕД

Янне стоял у окна на кухне и смотрел на озеро. Но он не видел ни озера, ни вообще чего-либо. Лишь время от времени шевеление ветра в ольховнике на берегу привлекало его взгляд, но и тогда он только отмечал про себя, что ольха – это ольха, и вновь погружался в слепое созерцание. Правда, один раз он все же повернул голову, наблюдая за медленным перелетом какой-то серой птицы с сосны на березу. Однако когда мгновение спустя птица, покачиваясь, слетела с березы и скрылась за холмами, он уже совсем позабыл, что видел такую птицу.

Жизнь Янне спуталась.

Еще этим утром он думал, что все поправится, и дождался в школе вечера и той минуты, когда он сможет подъехать на своем новеньком велосипеде к другим мальчишкам и сказать: «Вот у меня какой…»

Теперь эта минута была позади, час или полтора в прошлом. И сердце Янне все еще ныло, ныло так, что он не осмеливался вполне осмыслить случившееся. А оно все лезло и лезло в память. Он и теперь еще видел суровое, неприязненное выражение на лицах Юлле и Ганса, а в его ушах все звучал хохот Юнгве. Но он сделал вид, будто ничего не замечает, не слышит и не видит, и отправился вместе с ними к месту сбора у школы. Они вдруг остановились. Когда остановился и он, они промчались мимо, словно наперегонки, и во всю глотку кричали «финский дьяволенок».

– Финский дьяволенок… – тихо прошептал Янне. – Финский дьяволенок, финский дьяволенок…

У него внутри что-то дрогнуло, в груди, казалось, вспыхнул жгучий огонь. Он обернулся. На столе лежали заколки матери. Он резким швырком сбросил их на пол. И отцовская пепельница – ее он как диск метнул в дверь комнаты.

Потом, потом…

Потом ничего. Сложенные в кулак костяшки пальцев разжались, пальцы распрямились. Он положил локти на подоконник, крепко прижал ладони к ушам и слушал, как шумит в голове: казалось, там было и море, и лес, и водопад, и все-все…

Шум все нарастал и нарастал…

Он глядел немигающими глазами на оконное стекло. Оно тоже дрожало. Он отдернул руки от ушей. Гул не прекращался. Он опять прикрыл уши ладонями. Шум несколько ослаб. Он прижался горячей щекой к стеклу и стал смотреть на дорогу.

К ним во двор въезжал большой грузовик с зеленым брезентовым верхом.

Янне, сам не зная как, очутился во дворе. Желтый грузовик «волво» высунул свой тупой нос из-за угла. Янне отбежал к стене хозяйственной постройки. Грузовик ехал прямо на Янне и остановился в каких-нибудь двух метрах от него. Шофер приоткрыл дверцу и выглянул наружу. Рядом с ним сидел светловолосый мальчик, а дальше рядом с мальчиком – женщина.

Янне подскочил к тому борту грузовика, где сидела женщина, и прочел на дверце кабины: «Арвид Бэкман, Персбеле».

Шофер подал грузовик немного назад и заглушил мотор; он вздохнул, как вздыхают люди после рабочего дня. Женщина соскочила на землю, огляделась и пошла к Янне. Он отступил вдоль борта с зеленым верхом к заду грузовика. Тут он остановился и попытался припомнить те шведские слова, какими можно было бы ответить на вопрос: женщину наверняка что-то интересовало.

– Не скажешь ли мне… – Женщина протянула Янне измятую записку.

Он разгладил ее. На ней неровными буквами было написано: «Вилхо Рахикка, Хасселбакен».

– Он живет… – Янне оглянулся на двор Рахикки. Рахикка шел к ним мимо скамьи. – А вон он и сам идет…

– А, ты тоже финн, – сказала женщина. – Вот случай!

Несколько секунд Янне неподвижно стоял на месте. «Ты тоже финн», – сказала женщина. Значит… Ему стало все совершенно ясно за те пять или шесть прыжков, которые он сделал по направлению к кабине: мальчик тоже финн!

Янне взобрался на подножку и схватился за ручку. Но дверца не открывалась, как он ни дергал. Он соскочил на землю.

– Вы, вероятно, госпожа Лемпинен, – донесся до него голос Рахикки.

– Да, мы приехали.

Янне оглянулся через плечо. Женщина и Рахикка здоровались за руку. Рахикка сказал что-то, и женщина засмеялась. У нее были большие, крупные зубы.

Ну, а мальчик…

Янне отошел под березу, стоявшую во дворе, отсюда можно было заглянуть в кабину. Мальчик все еще был там. Шофер подошел к Рахикке. Почему мальчик не вылезает? Или, возможно, он нечаянно запер дверцу и не может открыть ее? В дверцах машин иной раз такие чудные замки.

А может, мальчик во что-то играет?

Рот Янне растянулся в широкой, плутовской улыбке. Конечно, он мог хитрить, этот другой финн. Янне, запрокинув голову, подошел к кабине и постучал костяшками пальцев по дверце, а затем крадучись стал обходить автомобиль.

Шофер расстегнул застежки брезента, женщина и Рахикка ушли в дом.

– Да, тут, конечно, хорошо жить.

Янне остановился и выпрямился. Прислушался, затаив дыхание. Но голоса женщины больше не было слышно. Не из прихожей ли он раздавался? Нет, там никого не было. Женщина разговаривала где-то еще дальше.

Янне бросился в общую прихожую.

Только одна дверь была приоткрыта, та, что была рядом с их дверью; комнаты за этой дверью уже с неделю пустовали после выезда Стенгольмов. Янне прошмыгнул в нее.

Рахикка и женщина стояли посреди кухни и снова трясли друг другу руки.

– Меня зовут Улла, – сказала женщина.

– Меня Вилхо, – сказал Рахикка.

– А меня Янне! – выпалил он.

В ту же минуту Янне был опять во дворе. Он задержался на мгновение, чтобы рассмотреть содержимое кузова. В самом заду лежал перевернутый стол, а между его ножками красный тюфяк Этот мальчик, наверное, спит на нем, подумал Янне, этот финский мальчик, его новый сосед.

Теперь Янне уже не шел крадучись. Он бежал вприпрыжку, его ноги не хотели ждать своей очереди, левая делала два скачка подряд, потом правая сразу три.

Но кабина грузовика была пуста.

Янне огляделся. Во дворе мальчика не было. И в соседнем дворе тоже. Янне вдруг вспомнил, как он сам неистовствовал по приезде в Швецию: сразу же помчался смотреть озеро, потом побежал рыться в мусорной куче за хозяйственной постройкой, потом опрокинул лавку Рахикки, потом…

Сперва Янне рысцой потрусил на косогор, оттуда на дорогу, с дороги в рощу, из рощи обратно во двор. Он снова осмотрел дворы, поглядел между деревьями, в кузов грузовика, в сараи. И опять побежал по кругу, на этот раз без цели.

– Пертти, Пертти-и-и! – раздалось во дворе. Это кричала Улла.

Но не мелькнуло ли в орешнике что-то коричневое, того же цвета, что и куртка мальчика? Он заставил свои ноги понести его еще и к орешнику. И они несли его, спотыкались на косматой траве и хворосте, но несли.

Это коричневое было всего-навсего осенним валежником, а мелькание было всего лишь обманчивым для глаза мельканием падающего на землю листа.

Янне, волоча ноги, вновь вернулся во двор. Пертти, размышлял он, мальчика зовут Пертти. Интересно, какой он, этот самый Пертти.

Улла и Рахикка вместе вносили в дом красную софу Рахикка, пятясь задом, шел впереди, Улла, изогнувшись, сзади.

– А ну-ка, Янне, помог бы немного, – сказал Рахикка.

Шофер протянул Янне маленький коричневый ящик. На его боку было выведено синими буквами: «Матбоден» [4] . Янне еще раз обвел глазами двор. Там никого не было. Лишь в окнах домов виднелись люди, иные спрятавшись за занавесями. Он вскинул ящик на плечо и пошел следом за Уллой и Рахиккой.

В кухне он поставил ящик на стол для мытья посуды. Улла и Рахикка присели на софу отдохнуть. Рахикка нащупал свою трубку и сказал:

– Ну, теперь у Янне будет новый товарищ.

– Сколько ему лет? – спросил Янне у Уллы.

– Одиннадцать, зимой исполнится двенадцать.

– Тогда он пойдет в наш класс! – вскрикнул Янне. – Он будет ходить в школу?

– Наверное.

Янне кинулся к двери. Когда он уже добежал до передней, Улла крикнула ему вдогонку:

– Если ты ищешь Пертти, то он в комнате.

Янне посмотрел на Рахикку, потом на Уллу.

– Но почему же?

– Он там уже с четверть часа.

– А почему он там? Он дуется?

Улла взглянула на Рахикку и сказала:

– Пертти просто такой… замкнутый. Я не могу из него слова вытянуть.

– Может, это потому, что он не знает языка?

– Нет, дело не в этом. Он, вероятно, просто по натуре такой, неразговорчивый. А по-шведски Пертти говорит, если надо: мы в Швеции уже больше пяти лет.

– Ну, тогда и ты говоришь.

Улла засмеялась.

– Чего там, умею поздороваться и поболтать о будничных вещах, в таком возрасте больше и не научишься. Да к тому же вокруг всегда другие финны. Но я стараюсь разговаривать с Пертти, чтобы ему легче было учиться.

Рахикка долго глядел на Уллу. Потом открыл рот, будто хотел что-то сказать, но ничего не сказал, только поднялся и шумно вышел наружу.

Янне подошел к двери комнаты и осторожно приоткрыл ее. Сначала он не увидел Пертти, но затем его взгляд упал на хохолок светлых волос, видневшийся над повернутой к нему спинкой кресла. Он кашлянул и сказал:

– Приветик!

Пертти не ответил. Янне подступил к креслу. Теперь он был совсем близко от него, этот финский мальчик. Янне жадно всматривался в его лицо. Верхняя губа – губа злюки – словно стреха нависала над нижней. Расстояние между ею и носом было значительное. Нос короткий и вздернутый – ему пришлось потесниться, чтобы оставить немного места и для лба. А глаза… Их Янне успел увидеть всего на секунду – Пертти отвернулся. Глаза у него были не то серые, не то голубые.

– Привет, Пертти, – снова сказал Янне.

– Мммм… – послышалось в ответ.

Тут Пертти встал, подошел к окну и стал глядеть во двор. Янне остался стоять на месте и рассматривал Пертти сзади. Плечи у Пертти были широкие, но он как-то странно приподнял их: голова была зажата между плечами, так что шеи было вовсе не видно.

– Пертти-и-и, ком хит! [5] – крикнула со двора Улла.

Пертти прошмыгнул мимо Янне. Двигался он с невероятным проворством: когда Янне был только в передней, Пертти уже шел ему навстречу с настольной лампой под мышкой. А когда Янне чуть ли не бегом вернулся в дом с зеленой табуреткой, Пертти уже выскочил из входной двери.

Янне остался дожидаться его в кухне. Но Пертти все не приходил. Янне выглянул в окно. Пертти нес большие бумажные мешки к хозяйственной постройке.

Тогда Янне тоже вышел во двор.

Когда Улла и Рахикка потащили в дом кухонный стол, Янне подхватил с земли ящик с гвоздями и поспешно пошел через двор. Он увидел Пертти, как только дошел до угла хозяйственной постройки. Свесив голову, Пертти сидел там на ступеньках и о чем-то размышлял. Лишь когда Янне подошел к нему совсем близко, он вздрогнул и вскинул голову. Однако Пертти сидел на ступеньках не той клетушки: это была клетушка Виртанена в нижнем этаже. Янне пошел было к озеру, но затем остановился, удивленно развел руками и в полнейшей растерянности возвратился к автомобилю.

Во дворе еще стояли три-четыре маленьких ящика. Грузовик уже уезжал. Янне смотрел, как шофер развернул машину и выехал на улицу, затем взял под мышку белый ящик и пошел в дом. В ящике что-то позванивало. Наверное, в нем была посуда.

Улла стояла посреди комнаты с ножницами в руке.

– Давай его сюда, – сказала она.

Улла перерезала бечевки.

– И здесь нет, – вздохнула она.

– Что ты ищешь? – спросил Рахикка.

– Кофейник.

– Ты хочешь сию минуту варить кофе?

– Ну да, должна же я угостить грузчика.

– Ни в коем случае, – запротестовал Рахикка.

– Тогда, может, ты, Янне, выпьешь?

– Я бы выпил.

Рахикка вскочил со стула. Разговаривая с Уллой, он сердито смотрел на Янне:

– Мы придем после, когда все будет в порядке.

– Это будет не скоро, – сказала Улла. – Я даже не знаю, как закрепить на местах лампы.

– Я достану инструмент и все сделаю, – сказал Рахикка.

Они, Янне и Рахикка, вышли в прихожую. Однако Рахикка не отпустил Янне домой; он дернул его за рукав и вывел во двор. Там он сказал, почти прошептал:

– Ты должен помочь.

– Я и помогал немного.

– Я говорю не об Улле, а о Пертти.

– Он такой зазнайка.

– Он не такой, я ручаюсь за него.

Рахикка протянул руку. Янне схватил ее, она была твердая и узловатая – рука металлиста. Обмениваясь рукопожатием, они оба посмотрели на окно Лемпиненов. Казалось, там мелькнуло что-то светлое.

5. КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ

Директор показывался редко. Лишь иногда, да и то мельком, Янне видел его в коридоре или в дверях учительской. Он еще ни разу не заходил в класс. Но в понедельник, в начале второго урока, он открыл дверь классной комнаты и просунул голову. Мгновение он улыбался и блестел очками, потом скрылся в коридоре, а затем за руку ввел Пертти в класс.

– Пэртти Лэмпинен, – проговорил он и указал на Пертти.

Лилли пошла к Пертти с протянутой рукой, но Пертти спрятал руку за спину и стал у стены под изображением собаки. Лилли засмеялась так, как будто Пертти выкинул забавную штуку, но в то же время вопросительно посмотрела на директора. Тот зашептал ей что-то на ухо. Лилли слушала и не переставая поглядывала на Пертти. Когда директор кончил, она сказала ему:

– Да, да.

Директор, еще раз улыбнувшись Пертти и всему классу, ушел. Лилли с минуту сидела за столом, подперев щеку рукой. Потом велела Берит пересесть на свободную парту в ряду у окон. Но Берит не хотела туда, она хотела быть ближе к Томасу на своем месте у стены. Некоторое время они – Лилли и Берит – препирались. Наконец Берит подчинилась, пересела на пустую парту и тотчас же удостоверилась, досягает ли ее улыбка Томаса с нового места.

Пертти Лилли посадила на бывшее место Берит, рядом с Янне, и сказала:

– Сегодня к нам прибыл новый друг из Финляндии.

При этом она посмотрела на каждого, как смотрят, когда накладывают запрет.

Янне огляделся вокруг. Юнгве – он сидел слева от Янне – пытался щелкать большим и указательным пальцами. Томас расчесывал свои волосы. Юлле шептался с Леной, а Стина засунула в нос свой мизинец. Казалось, никому нет дела до Пертти.

Пока нет.

Янне взглянул на Пертти. Его голова была опущена, но сердитый взгляд был устремлен вперед и в сторону. Янне подмигнул ему и прошептал:

– Эй, ты…

Пертти скривил рот, дернулся и принял новую позу: лег грудью на парту и бессильно свесил руки по бокам.

Лилли принесла с собой чучела птиц. Одну из них, с кривым клювом, Янне как будто знал, это был кроншнеп; другая, черно-желтая, была, наверное, иволга, остальных птиц он не знал. Не знал даже, как называется маленькая синегрудая, хотя в Финляндии такая часто залетала на крышу дома или на рябину во дворе.

Если это та самая птица…

Янне внимательно смотрел на птицу и думал о том, что и та птица тоже, наверное, переселилась, так как в их доме в Финляндии не осталось больше никого, кто бы давал ей зерна. И ей пришлось худо, гораздо хуже, чем людям: из людей все-таки не делают чучел, их показывают шведам живыми.

– Летают… осенью… – объясняла Лилли.

Свен хрустел и чмокал за спиной Янне, Янне слышал запах шоколада. Стефан что-то не то тер, не то выворачивал, его плечи ходили из стороны в сторону. Эскил скреб у себя в затылке под чуть вьющимися, спадающими на воротник волосами. Пертти положил руки вверх ладонями и рассматривал их.

Возможно, он гадал сам себе по линиям руки.

Янне тоже посмотрел на свою ладонь. Как раз посередине, там, где линии пересекаются, у него была темная полоска; она появилась утром, когда он смазывал цепь и подшипники велосипеда. Он вытер ладонь о брюки и стал смотреть в глаза кроншнепу. В них отражался свет лампы.

– Летают над лесами и полями, – рассказывала Лилли, – ранней весной… свала… [6]

Свала…

Это слово Янне где-то слышал. «Свала, свала», – повторял он про себя. Он приставил ладонь ребром ко лбу и попытался вспомнить, о чем говорили во дворе Бенгт и Ниссе. Они никогда ничего не говорили о свалах – в этом он был уверен. Но, быть может, он слышал это слово в ларьке? Или на спортивной площадке? Или когда-нибудь от отца?

Нет, он никак не мог напасть на его след.

Если б можно было у кого-нибудь спросить. Взгляд Янне остановился на Пертти. Он был совсем рядом, и он знал оба языка. Так сказала Улла.

– Послушай, Пертти, послушай, – прошептал Янне.

Пертти чуть наклонился в сторону Янне.

– Как будет «свала» по-фински?

Глаза Пертти встретились со взглядом Янне, но тут же вильнули в сторону. Пертти покачал головой с боку на бок.

Быть может, он не решается сказать из-за Лилли? Но она стояла в стороне, держа кроншнепа в поднятой руке. Пальцем другой руки она показывала на его клюв, крылья и хвост.

– Лилли не слышит, – прошептал Янне, – Ну скажи…

Пертти чуть побольше оттопырил верхнюю губу – губу злюки – и принялся опять разглядывать свою ладонь.

– Ну и не надо, – сказал Янне и стал смотреть совсем в другую сторону, на Юнгве.

Тот играл на своем ухе, как на гитарной струне. Янне пощупал собственное ухо. Внизу оно было мягкое, вверху твердое. Если отвести пальцем вперед твердую часть, она сама отскочит назад. Этой твердой частью ушной раковины и играл Юнгве.

Лилли взяла со стола пестро-коричневую, очень маленькую птицу и подняла ее.

– Лена, – сказала она.

– Лэркан [7] , – ответила Лена.

Лилли кивнула и стала показывать ноги птицы. Один палец на ноге был сзади, и на нем был длинный крючковатый коготь.

Янне достал из парты бумагу и начал рисовать кроншнепа. У него получился не кроншнеп, а, скорее, шмель. Но он все равно был доволен, что сумел нарисовать хотя бы шмеля.

В эту минуту послышался птичий щебет.

Янне почему-то взглянул сначала на Берит и уж потом только на Лилли. Перед Лилли стоял магнитофон, щебет доносился оттуда.

– А теперь талтраст, – сказала Лилли и показала на большую птицу с пятнами на груди.

Тогда только Янне узнал в птице певчего дрозда. Певчий дрозд по-шведски талтраст. «Талтраст, талтраст, талтраст…» – повторял он. Вот и опять он выучил новое слово.

Лилли нажала кнопки магнитофона. Сначала раздался такой звук, как будто кто-то ехал на санях по гравийной дороге, затем магнитофон загудел, как фабричный гудок. Лилли призвала на помощь Эскила. У него в руках магнитофон замяукал, как кошка.

Лилли прогнала Эскила на место и поставила магнитофон обратно в угол.

– Испорчен… починят… – сказала она.

За дверью, в коридоре, послышался топот и крики, кто-то пел пронзительным голосом. Дверь вдруг рванули настежь. В дверях стоял маленький круглолицый мальчик. С минуту он, вытаращив глаза, смотрел на Лилли.

– Ааааа! – крикнул он затем и захлопнул дверь.

Лилли покраснела. Она долго сидела за столом, не говоря ни слова. Когда краска сошла с ее лица, она взяла в руки синегрудую птицу.

– Пэртти, – сказала она.

Но Пертти не слышал, казалось, он спал.

– Пэртти Лэмпинен, – чуть погромче сказала Лилли.

Янне дернул Пертти за рукав. Тот взглянул на него. Янне показал пальцем на Лилли.

– Ты знаешь эту птицу? – спросила Лилли, поворачивая птицу.

Пертти некоторое время смотрел на птицу, потом снова поник головой.

– Ну, скажи же.

– Крокан! [8] – крикнул Пертти с мукой в глазах.

По классу прошел шум, словно в лесу зашелестели на ветру деревья. И в ту же минуту ветер перешел в бурю: уже нельзя было различить отдельных голосов, они слились во всепобеждающий гул.

Шелест Лилли полностью потонул в нем.

Янне огляделся. Везде хохотали, палец Томаса был наведен на Пертти, Стина и Ганс тоже указывали на него.

Это было что-то новое.

Ни один палец не указывал на него, Янне, ничей взгляд не был злорадно устремлен на него. Юнгве тянулся посмотреть на Пертти мимо него. И Гун-Лис, и Свен, и Юлле… Все они хохотали над Пертти. Даже глаза-пуговки Лены были обращены на него.

– Карр, карр, – прокаркал Эскил.

Но и это карканье было адресовано не ему, а Пертти. Он остался в стороне, он был почти как все другие, что смеялись.

И Янне засмеялся, сперва как бы на пробу, совсем тихо. А потом разразился таким смехом, что Стина обернулась и посмотрела на него. Он подмигнул ей и показал на Пертти.

– Кра, кра, – подхватил и он.

И снова засмеялся. Все его тело тряслось, кровь бросилась в голову, на глазах выступили слезы, а он все смеялся и смеялся.

До тех пор, пока…

Пока перед ним не встала Лилли. Она ничего не говорила и лишь глядела. Но ее взгляд был хуже всяких слов. В глазах Лилли не было ни злости, ни упрека; они были просто печальные, разочарованные.

Смех застрял у Янне в горле. Он вдруг перешел чуть ли не во всхлипыванье. Янне вспомнилось, что говорила о финском друге Лилли в начале урока.

А он, Янне, финн, готов был предать его.

Ну, а сам Пертти?

Нет, Янне не смел взглянуть на него. Янне спрятал свое пылающее лицо в ладонях. Там, в темноте, он решил как-нибудь – как угодно! – вознаградить Пертти за все.

Но ему все-таки было так стыдно.

6. ТОМАС

Бертела Янне побаивался.

Он избегал Ганса и Юлле, когда они были вместе, это так. Зато когда поблизости был Бертел, ноги становились беспокойными и сами собой уносили его куда подальше. Как это уже было однажды. Тогда Бертел гнался за ним и угрожал: он поклялся, что еще и поколотит его, финского дьяволенка.

С тех пор он в числе первых выбегал из класса на перемене, а во дворе тотчас отходил к сеточной ограде. Оттуда хорошо было следить за передвижениями Бертела. Хорошо еще и потому, что Бертел был самым высоким во дворе.

Сейчас Бертел стоял у двери уборной, а двое других мальчишек – Кьелл и Берье – стояли позади него, словно свита за королем. Они опять что-то замышляли.

Янне пошел вдоль ограды к группе малышей. Две девочки, одна из них Лена, учившаяся в одном классе с Янне, встретились ему у подставки для велосипедов. Прикрыв рукой рот, Лена что-то прошептала незнакомой девочке. Та уставилась на Янне, и когда он прошел мимо, у него за спиной послышалось хихиканье.

Пертти не было в стайке первоклассников. Но там был маленький Симппа. Он тряс за грудки мальчика в куртке с пуговицами-колышками и хрипло говорил по-фински:

– Ты дрянной швед, и больше ничего!

Янне было неохота смотреть, как буянит Симппа; это можно было видеть почти на каждой перемене. Он пошел прямо к мусорному ящику. Но Пертти не было и там. Не было его и в углублении на месте стыка дымовой трубы и стены. Возможно, он прятался в школе.

Янне заглянул и под другой навес для велосипедов, но там были только два шведа, они возились с синим туристским велосипедом.

Что, если Пертти избегает его, как он, Янне, избегает Бертела? Что, если Пертти дуется на него за то, что он насмехается над ним? Ведь Пертти наверняка не знает, что он, Янне, тогда же раскаялся в этом и готов загладить вину. Он не станет просить прощения, нет, он просто покажет, что он такой же, как Пертти, – что он финн. И тогда они смогут стоять во дворе друг против друга, болтать и смеяться, и человеку, смотрящему издали, может показаться, что они такие же, как и все прочие.

Ведь этот человек не услышит, что разговаривают-то они по-фински.

Янне поднялся в верхний угол двора и оперся о сеточную изгородь. Если надавливать плечами назад, одновременно пружиня ногами, изгородь превращалась в качели. И весь двор начинал качаться вместе с изгородью; синие, красные – всевозможных цветов пятна поднимались и опускались. Это было немного похоже на карусель в парке.

– Слушай…

Цветные пятна застыли, превратились в куртки девочек и мальчиков, изгородь-качели остановилась. Янне огляделся. Рядом с ним стоял Томас, никого из других вблизи не было.

– Ты что, не слышишь?

– Ва? [9] – спросил Янне.

– Говори по-фински, – сказал Томас.

С минуту Янне ничего не мог сказать. Он лишь смотрел, как беспрерывно движущиеся фигуры составили посередине двора квадрат. Затем квадрат превратился в овал, потом в треугольник. Прежде чем треугольник сомкнулся, через него пробежал мальчик в желтой шапочке с кисточкой и выскользнул из его вершины.

– Ты что, немой? – спросил Томас и стал перед Янне.

Янне отступил немного в сторону, но Томас последовал за ним, пристально глядя ему в глаза. Янне выдержал его взгляд. Томас отвернулся первый.

– А ты разве умеешь? Ты ведь, наверное, не умеешь говорить по-фински? – сказал Янне.

– Конечно, умею.

Томас, по-видимому, не шутил. Но у него – шведа – наверняка что-то было на уме. Быть может, кто-то научил его нескольким финским словам, и он повторял их, как попугай.

– Откуда ты знаешь финский?

– Я родился в Финляндии.

– Где?

– В Мянтсяле.

Янне внимательно поглядел на Томаса. Если бы Томас был настоящий финн, он говорил бы с ним с первого дня занятий в школе. «Привет», – сказал бы он и хлопнул его по плечу. Ну, а Томас? Он издали обходил Янне.

– Почему ты раньше не пришел?

Томас концом ботинка прочертил длинную линию на песке.

– Я хотел, но…

Его последние слова перешли в невнятное бормотание, и Янне их не разобрал: обычно Томас говорил звонким и громким голосом. Томас… И имя-то у него какое-то странное.

– В Финляндии нет людей с таким именем, как у тебя. Вот Туомы – такие есть.

– В Финляндии теперь много чего нет…

Янне не мог отделаться от запавших в его душу подозрений. В Томасе было что-то чуждое, он что-то утаивал и обманывал, от него нельзя было добиться ничего определенного. А его принадлежность к финнам тоже не могла быть настоящей. Янне размышлял, думал о том, каким образом можно заставить Томаса разоблачить себя. Ему вспомнилось одно слово, значения которого он и сам толком не знал. Он решил проверить Томаса на этом слове.

– Ты знаешь, что такое туес?

Томас провел рукою по волосам.

– Туес? Никогда не слышал такого слова.

– Я отгадал, – ликующе сказал Янне. – Я сразу подумал, что ты не знаешь по-настоящему финский.

– Знаю. Я каждый день разговариваю по-фински с матерью и дедушкой. У меня и книги финские есть.

– Тогда ты должен знать, что такое «туес».

– Нет такого слова.

– Ручаюсь, что есть.

– Ну, так что же оно означает?

– Это такой пароль у финнов. Кто его знает, тот настоящий финн.

– Но я ведь шведский гражданин.

– Ну так прощай.

Не успел Янне сделать и трех шагов, как Томас догнал его.

– Правда-правда, – сказал он. – Меня переименовали в метрических книгах в шведа. И моего отца и мать тоже переименовали.

Теперь Томас нес явную чушь. Если верить ему, то он, Янне, мог бы когда угодно пойти к человеку, ведающему метрической книгой, и сказать: «Будьте добры, запишите меня в вашей книге эскимосом». Нет, такого не может быть. Томас морочит ему голову, вот и все.

– Я прожил в Швеции семь лет, – высокомерно сказал Томас.

– Если б ты был финном, ты всегда бы оставался финном.

Томас так и разинул рот. Очевидно, он ничего не мог больше придумать в свое оправдание. Потом он все-таки кашлянул и сказал:

– Мой отец работает начальником на заводе.

Янне взглянул на Томаса. Что, если он все же говорит правду? Было ведь раз, один начальник заставил его отца залезть в тесную бочку отчищать ржавчину, хотя в бочке было жарко и пыль набивалась в нос и в рот. Быть может, начальники могут таким же образом приказывать людям, ведущим метрические книги?

– И у нас есть собственный дом.

– Мой отец тоже купит. У него уже есть автомобиль «саб».

– А у нас «мерседес».

– А у нас…

Однако сколько Янне ни думал, он больше ничего не мог придумать. Но он ни за что не хотел признать себя побежденным.

– А у нас в Финляндии большое имение. Тридцать коров и…

Томас презрительно скривил рот.

– У всех у вас есть невесть что.

– В самом деле есть.

– Каждый финский дьяволенок так говорит.

– Слушай, ты, задавака…

Но Томас вдруг повернулся и быстро, чуть ли не бегом, направился к тому месту, где недавно был составленный фигурами школьников квадрат. Янне вприпрыжку последовал за ним. Он не хотел, чтобы Томас окончательно рассердился на него; с ним все-таки интересно было бы иногда поговорить.

– Я могу рассказать тебе о туесе! – крикнул он.

Но Томас уже был так далеко, что не слышал. Во всяком случае, он больше не глядел в его сторону.

Что– то мучило Янне, терзало и постоянно присутствовало в мыслях. Это терзание не прекратилось и тогда, когда отец вечером сказал ему, что туес -это круглый берестяной короб с крышкой.