355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эрик Сигал » Сильнодействующее средство » Текст книги (страница 7)
Сильнодействующее средство
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 21:35

Текст книги "Сильнодействующее средство"


Автор книги: Эрик Сигал



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Рей скользнул взглядом по голубой коробке «Котекса», перевел глаза на дочь и едва слышно спросил:

– Тебе это нужно?

Та кивнула.

Не говоря ни слова, он продолжил выкладывать отобранный товар на ленту транспортера.

В машине Рей сначала молчал. Потом, по возможности небрежно, спросил:

– Может, заедем в книжный? Подыщешь себе что-нибудь.

Подтекст был ясен.

– Все в порядке, папа. Мне никакие книги не нужны.

– Тогда, может, ты хочешь с кем-нибудь поговорить? – смущенно предложил он.

– В этом нет необходимости, – ответила дочь. И, сочтя момент подходящим, добавила: – Если у меня появятся вопросы, я же всегда могу позвонить маме, правда?

– Да, – буркнул отец. – Думаю, хорошо бы тебе с ней посоветоваться.

Естественно, в студгородке Изабель была притчей во языцех. Интерес к ее персоне подогревался не только ее гениальными способностями к наукам и риторике, но и тем обстоятельством, что на каждой лекции ее сопровождал отец.

В одном из своих первых интервью Реймонд объяснил это тем, что он всего лишь хочет быть уверен, что Изабель усваивает материал. Чтобы в случае необходимости можно было помочь.

Злые языки говорили, что ей требуется помощь даже при переходе улицы. Другие грязно намекали на тайные потребности папаши.

У Рея хватало благоразумия не подавлять духовное созревание дочери. Он даже попытался обеспечить ей какую-то личную жизнь, при этом по-прежнему не спуская с нее пристального взгляда.

Беркли с полным правом мог претендовать на звание вуза, впервые занявшегося изучением кинематографа как области искусства. В конце концов, местному театру столько юных сил отдала такая кинознаменитость, как Полин Каэль.

И конечно, Реймонд хотел, чтобы Изабель посмотрела все фильмы Ингмара Бергмана.

Однажды в субботу они посмотрели подряд «Седьмую печать» и «Земляничную поляну».

– Понятия не имел, что это за кино, – признался отец, когда они, с красными глазами, выходили со сдвоенного сеанса.

– Да, – посочувствовала дочь. – Субтитры так себе.

– Ну, хотя бы можно было… – Он осекся, поскольку не совсем понял, что она, собственно, имела в виду. – Ты что, хочешь сказать, что поняла текст и без перевода?

– Не все, конечно, – беспечно ответила Изабель. – Мне кажется, ты так увлекся покупкой всех книг о Бергмане, какие только есть в наших магазинах, что сам не заметил, что среди них были две на шведском.

В который раз Реймонд да Коста был поражен безграничными способностями дочери.

В награду он повел ее в бразильскую пиццерию, где взял ей кока-колу, а себе – стакан пива.

Вокруг музыкального автомата толпилась кучка оборванных юнцов. По их возгласам можно было заключить, что все они под кайфом.

Заводила, в мотоциклетной кожанке и с заросшим подбородком, заметил отца с дочерью и стал показывать пальцем.

– Гляньте-ка, пацаны, – Гумберт Гумберт с Лолитой!

Реймонд побагровел. Он, конечно, читал Набокова, и сейчас сравнение с великовозрастным любителем нимфеток повергло его в шок.

Он вышел из себя и прорычал:

– А ну, закрой свою грязную пасть!

От чего смех лишь усилился.

– Не дрейфь, приятель. Мы тебя не заложим. Каждый волен делать со своей подружкой что хочет, так ведь?

Вены на шее Реймонда вздулись, и Изабель с ужасом увидела, как отец поднимается и начинает надвигаться на насмешника.

– Моя дочь мне не подружка, крысеныш! – рявкнул он.

– Эй, потише тут. – Парень театральным жестом поднял руки вверх. – Я же понимаю, ее по-настоящему даже не трахнешь.

Реймонд взорвался. И бросился на обидчика, который оказался если и не сильнее, то проворнее и сумел уклониться от удара.

Изабель в оцепенении смотрела, как отец замахнулся, промазал и, что-то сдавленно прохрипев, повалился на пол.

– Черт! – ахнул парень в неподдельном ужасе от того, к чему привела его некстати брошенная реплика. – Кто-нибудь вызывайте «Скорую». Старик, кажется, готов.

13
Сэнди

В один прекрасный день Рошель Таубман исчезла навсегда.

О ее исчезновении Сэнди Рейвен узнал из телефонного разговора с отцом. Как объяснил Рейвен-старший, на студии сочли, что ее имени недостает небесного ореола «звездности», и отдел связей с общественностью придумал одну хитрость.

Фамилия Таубман превратилась в Тауэр – слово, не только рифмующееся с английским «могуществом», но и вызывающее ассоциацию с высотой, на которую эту девушку непременно вознесет судьба. А поскольку звона колокольчиков не слышалось и в имени «Рошель» – скорее, по меткому замечанию одного из руководителей студии, в нем звучали какие-то материнские нотки, – то оно тоже было предано забвению, и на свет появилась актриса с совершенно новым именем и фамилией.

Сэнди пришлось пересмотреть свои пристрастия. Он больше не трепетал при имени Рошель Таубман. Отныне предметом его пылкой страсти стала Ким Тауэр.

Изменилось и положение Сэнди в ученом мире.

Для почитающих науку за религию Массачусетский технологический институт был чем-то вроде Ватикана для верующих. А работающие там многочисленные нобелевские лауреаты ничем не хуже Коллегии кардиналов.

МТИ находится в Кембридже [3]3
  Пригород Бостона (штат Массачусетс, США).


[Закрыть]
, на берегу реки Чарльз, откуда до Гарварда можно добежать бегом за несколько минут. Оба вуза неколебимо убеждены, что их студенты самые умные и талантливые во вселенной.

И в каждом заведении приняты свои критерии одаренности. Если Гарвард гордится тем, что уделяет внимание гармоничному развитию и отдает предпочтение спортивным, харизматичным, музыкальным и творческим юношам и девушкам, то МТИ интересуют лишь умственные способности студентов.

Какие еще нужны тому доказательства, если институт не имеет даже своей футбольной команды? Да и откуда бы ей взяться, если коэффициент интеллектуального развития среднего студента МТИ намного превышает показатели его физического развития?

В этом заведении «развлекательная» сторона студенческой жизни отсутствует как таковая. Теоретически в выходные дни студенты-технари могут бегать на свидания, на деле же эта возможность остается весьма иллюзорной. Ибо никто из этих ребят не отваживается тратить на развлечения время, отпущенное им на рабский труд в этой умственной каменоломне.

Так и получается, что их радости носят мимолетный и весьма опосредованный характер. И зачастую сводятся к гамбургерам с пивом в студенческом гриль-баре. Они живут в своего рода академической подлодке и воспринимают окружающий мир через свой электронный перископ – телевизор, куда лишь изредка бросают беглый взгляд.

Именно благодаря телевидению Сэнди имел возможность следить за карьерой Рошель. И неважно, что с момента их последней личной встречи минуло уже довольно долгое время, ведь он мог любоваться ею на экране. Благодаря влиянию студии ее регулярно приглашали сниматься в телесериалах, создаваемых под эгидой «XX век – Фокс».

Сидни сообщил сыну, что Рошель играет в фильме, который покажут в рубрике «Картина недели», причем это самая смелая роль из всех, что ей до сих пор предлагали, – она играет глухую проститутку.

Сэнди сделал для себя пометку на «доске объявлений» в комнате общежития – можно подумать, что иначе он бы забыл! Конечно, подсознательно он хотел, чтобы соседи прочли: «Ким – вторник 21.00», – и решили, что он идет на настоящее свидание.

К половине девятого он уже занял удобное место в студенческом клубе. По первым признакам можно было сделать вывод, что все складывается удачно: ребята были едины в том, что смотреть надо канал, по которому идет «Женщина на ночь», уж больно интригующим было название фильма.

Но Сэнди не учел одного неожиданного фактора – гормонов, бурливших в его однокашниках. Если сам он пришел, чтобы восхищаться, то приятели собрались с намерением раздевать глазами предмет его воздыханий. И пока Сэнди с восторгом смотрел, какая у нее стала развитая грудь, кто-то восхищенно воскликнул:

– Ого, вот это сиськи!

– Хотел бы я быть ее лифчиком, – подхватил кто-то еще.

– Заткнитесь, уроды! Это серьезная актриса.

Неожиданный выпад Сэнди удивил даже его самого.

Все взоры повернулись к тщедушному пареньку с прыщавой физиономией, который нервно елозил по креслу в последнем ряду. Тот, кому он сделал замечание, возмутился:

– А она тебе кто, Рейвен? Сестра, что ли?

– Нет! – вспылил Сэнди. – Она моя давнишняя подружка.

– Ага, – ехидно бросил обидчик. – Станет эта краля гулять с таким заморышем!

– Много ты понимаешь! – отбивался Сэнди.

– Еще как понимаю. Ты все врешь!

Тут Сэнди снова посмотрел на экран. Шел рекламный ролик сыра «Крафт».

– Господи, – ахнул он, – а что с Рошель-то случилось?

– Ну, ты и тормоз, Рейвен! Во-первых, девку звали Мейзи, а во-вторых, ее уже укокошили.

– Укокошили? Она же только появилась! И кто это сделал?

– Если заткнешься и перестанешь нам мешать кино смотреть, то сейчас все станет ясно.

Сэнди был раздавлен. Перед сном, разговаривая с отцом по телефону, он не удержался и поплакался в жилетку:

– Пап, ты же говорил, что у нее крупная роль.

– Малыш, как ты не понимаешь, этот бизнес только так и делается, – утешал отец. – Это тебе не какая-нибудь дневная мыльная опера. Это прайм-тайм, высшая лига. Ты себе не представляешь, сколько американских семей стали свидетелями ее «гибели». Если честно, я бы сказал, она сыграла довольно трогательно. Особенно в этой голубой блузке… И тем более на телеэкране…

– Ну да, – согласился Сэнди, припоминая наряд, который и вызвал его перебранку с приятелями. – Слушай, пап, а собственно, что ей это дает?

– Ну, сынок, это же очевидно. Трамплин. Оттуда только вверх двигаться.

– Ты правда так считаешь? – разволновался Сэнди.

– Или наоборот – вниз, – философски добавил отец. – В кинобизнесе ни в чем нельзя быть уверенным. Понимаешь, о чем я?

– Да, пап. А ты с ней хоть иногда видишься? – спросил сын, даже не стараясь подавить зависть.

– Ну, замечаю иногда в очереди в буфете. Не волнуйся, я ей всегда от тебя привет передаю.

– И она меня еще помнит?

– Издеваешься? Ну, пока. Созвонимся на той неделе.

Только положив трубку, Сэнди понял, что отец не ответил на его вопрос.

Девушки-студентки, даже из самых скромных колледжей, не проявляли интереса к первокурсникам технологического. Периодически один из однокашников Сэнди ходил на свидание с девчонкой из своей старой школы. Но даже это случалось крайне редко. Поэтому, когда к нему в дверь как-то вечером постучал сосед по общежитию Барри Уинник, Сэнди решил, что произошло чудо.

– Послушай, Рейвен, ты мне должен помочь, – попросил Барри.

– А в чем проблема? – устало откликнулся Сэнди.

– Я влип, – ответил приятель. – У меня свидание с одной старшеклассницей, а она нимфоманка.

– Нимфоманка?

– Да, – закивал Барри. – Вообще удержу не знает.

– Так в чем проблема? – не понял Сэнди, замечая в приятеле признаки нездорового возбуждения.

– Проблема в ее двоюродной сестре, черт.

– У нее еще и сестра есть? – оживился Сэнди.

– Да, приехала из Пенсильвании или еще откуда-то.

– И тоже нимфоманка?

– Откуда мне знать? Это же не наследственное. Или да?

– Таким вещам наука не учит, Уинник. И когда я должен идти на свидание с ее сестрой?

– То есть ты это сделаешь? – Барри обрадовался и удивился одновременно.

– Сделаю – что?

– Ну, избавишь меня от нее. Займешь ее чем-нибудь, на худой конец – потреплешься с ней здесь, в общаге, а я пока… хм-ммм… пообщаюсь с Рамоной. Так сделаешь? Будь другом, Рейвен!

– Не вопрос, – великодушно произнес Сэнди, а сам не мог поверить своему счастью.

– Конечно, гарантий никаких дать не могу, – предупредил Барри. – То есть… тот факт, что она с Рамоной в родстве, еще не означает, что она хорошенькая. Или что она тебе даст. Ни того, ни другого не обещаю. Так что приготовься пострадать за правое дело.

– Какое еще правое дело?

– Чтобы я потрахался, дубина!

До следующих выходных было еще четыре дня. Или девяносто шесть часов. Сэнди не представлял себе, как их переживет. Всегда почти дословно записывавший лекции, теперь он никак не мог сосредоточиться. Если так и дальше пойдет, со списком лучших студентов можно будет распрощаться.

В пятницу – накануне великого события – он разложил на кровати весь свой гардероб и обнаружил, что у него мало рубашек. Наутро он потратил десять баксов на розовый батник, который, по его расчетам, должен был сразить всех наповал. Остаток субботы Сэнди провел, наводя марафет, и к вечеру был полностью экипирован и готов к бою.

Охваченные возбуждением, двое первокурсников ждали девушек на станции метро «Сентрал-сквер».

Тут Барри заметил девчонок и шепнул приятелю:

– Рейвен, я их вижу. Будь спок. И побольше нахальства.

– С этим как раз проблемы, – признался Сэнди.

– Только не вздумай сейчас меня кинуть! – занервничал Барри. – Это мой главный шанс!

Изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие, Сэнди все же не удержался и краем глаза глянул на ту, которая могла привнести некоторые чувственные удовольствия в его отшельническую жизнь.

Марджи была невысокая и худая, но в целом выглядела вполне сносно. Во всяком случае, с расстояния тридцати шагов.

По неведомой причине эта тощая Марджи не сводила с него глаз. Все время, пока сестра знакомила их друг с другом, она пристально изучала Сэнди.

Тот почувствовал себя польщенным и ощутил прилив уверенности в себе. Потом Марджи что-то шепнула сестре, та отозвала Барри в сторонку и перебросилась с ним парой слов. Барри прокашлялся.

– Послушай, Рейвен, надо поговорить, – прохрипел он. – Давай отойдем.

Молодые люди отвернулись, и Барри пробормотал:

– Сэнди, прямо не знаю, как тебе и сказать.

– Все в порядке, Уинник. Я вижу, она не красавица, но раз я обещал…

– Нет! – резко оборвал приятель. – Ты не понял.

– А что тогда?

– Она не хочет с тобой идти.

– Как это?

– Понимаешь, я ей наговорил, что ты дивный парень, и все такое… Но Марджи отказывается. Она хочет, чтобы я вызвал дублирующий состав.

– Ты это о чем?

– Я подстраховался. Договорился на всякий случай с Роджером Ингерсолом. Он сидит на телефоне.

– Что? – не выдержал Сэнди. – Ингерсол?

Ему стало нестерпимо больно и обидно.

– Рейвен, ну пожалуйста, – взмолился Барри. – Я должен использовать этот шанс. Будь человеком, выйди из игры. Сходи в кино, что ли. Я тебе дам на билет.

Сэнди зло взглянул на Марджи и подумал: «Ах ты, дрянь! Бессердечная маленькая дрянь! Я что, такой противный? Выходит, что так».

– Хорошо, Уинник, – пробурчал он, чуть не плача. – Я ухожу.

Печально он побрел в ночь, оплакивая безвременную кончину внезапно обретенной уверенности в себе.

Ночью в его дверь постучали. Стучали громко и как-то судорожно. Сэнди открыл. Перед ним стоял Барри, похожий на бешеный огурец.

– Пришел сказать, что все в порядке, старик. Все прошло «на ура». Ингерсол приехал, Рамона дала. Роджер, конечно, хвалится, что дошел с Марджи аж до третьей стадии, но думаю, врет. Я просто хотел сказать тебе, чтоб не волновался.

– Хорошо, Барри. Спасибо, что сказал.

Сэнди закрыл дверь. Барри пробормотал:

– Да, Рейвен. Спасибо тебе, что понял.

«А вот это ты брось, Барри, – с горечью подумал Сэнди. – Ни черта я не понял».

14
Адам

За четыре года, прошедших с его назначения завлабом, Адам Куперсмит стал, фигурально выражаясь, отцом без малого двух сотен детей. Он лечил женщин с привычными выкидышами по своей методике, применяя большие дозы природного прогестерона, и ста семидесяти четырем таким больным удалось родить нормальных, выношенных детей.

Некоторые из счастливых пар даже начали приписывать Адаму чудодейственные способности. Многие женщины в него так уверовали, что и слышать не желали о том, чтобы в последующие беременности наблюдаться у другого доктора.

Коллеги регулярно направляли к Адаму своих «безнадежных» больных. В таких случаях он назначал серию лабораторных исследований, прежде всего собственного изобретения, чтобы установить, не вырабатываются ли в организме женщины эмбриотоксины.

Конечно, не ко всем женщинам можно было применить его гормонотерапию, но во многих случаях научная интуиция наводила его на малоизвестные нарушения, препятствовавшие вынашиванию беременности. Как бы то ни было, в результате бесплодные прежде женщины становились счастливыми мамашами.

И все же, как ни печально, оставались такие, которым родить долгожданного ребенка не помогали никакие усилия медицины. Такие неудачи Адам переживал как личную беду. И лица этих несчастных женщин преследовали его и днем, и ночью.

Одной такой парой были профессор Дмитрий Авилов с женой, недавно переехавшие из Советского Союза.

Раньше Авилов работал в Академии наук СССР и достиг в своей области – это была генетика – таких успехов, что на протяжении нескольких лет его склоняли к эмиграции научные учреждения сразу нескольких стран Запада. Никакой политической подоплеки тут не было – речь шла лишь об условиях для научной работы, несравнимых с тем, что были в СССР, и заманчивых «капиталистических» заработках.

И вот наконец во время международного конгресса в Лондоне супружеская пара сбежала и попросила убежища на территории американского посольства.

К тому времени Авилов уже выбрал для себя Гарвард – не только из-за предложенных здесь особенно щедрых условий, включавших собственную лабораторию, но также благодаря репутации, какую медицинский факультет этого университета заработал в деле лечения бесплодия. Авилов с женой были вместе уже более пяти лет, но завести детей им пока так и не удалось.

И вот теперь перед Адамом сидел высокий, широкоплечий русский и его миниатюрная, пышногрудая жена.

Аня Авилова была красавицей – но не по стандартным меркам. У нее были большие, глубоко посаженные карие глаза и нежные, не слишком правильные черты лица. При этом было видно, что собственная внешность ее мало заботит. Коротко стриженные темные волосы небрежно падали на лоб, она то и дело отбрасывала их назад, так что в голову приходила мысль о нервном тике.

Обычно пациенты Адама не отличались оптимизмом. Как правило, все они имели за плечами безрадостный опыт консультаций с многочисленными специалистами и бессчетные разочарования. Группа Адама Куперсмита была их последней надеждой – за которой лежало безбрежное море отчаяния.

Но Аня была совсем другой. Внешне ее история походила на истории сотен таких же отчаявшихся женщин, с которыми Адам имел дело изо дня в день, но ничто в ее лице не указывало на пораженческие настроения. Ее несгибаемый, неистребимый оптимизм не мог никого оставить равнодушным.

Муж, наоборот, был мрачен и высокомерен, но Аня всячески старалась смягчить это впечатление, много шутила, и чаще всего – над собой.

Такая неуместная веселость заставила мужа нахмуриться.

– Что за ребячество! – громко прошипел он. – Это же всемирно известный ученый!

– Я, может, и известный ученый, – встрял Адам, – но на смех аллергии у меня нет. – Таким деликатным образом он хотел сказать Авилову, что не следует третировать жену.

– Доктор Куперсмит, у вас очаровательная дочь, – произнесла русская, глядя на фотографию в серебристой рамке. Похвала прозвучала вполне искренне. Как и тоскливая нотка в голосе – Адам ее сразу распознал.

– Благодарю, – мягко ответил он. Адам вечно сомневался, стоит ли держать фотографию в кабинете – не будет ли она дополнительным напоминанием его больным о том, чего они лишены в жизни.

– Посмотри! – обратилась Аня к мужу, показывая на снимок Тони и Хедер.

Авилов мельком бросил взгляд на фотографию и снова сердито повернулся к жене.

– По-моему, нам лучше вернуться к делу, – сурово произнес он и обратился к Адаму: – Так что, профессор, какие, по-вашему, у нас шансы?

Испытывая неловкость, Адам пролистал бумаги и осторожно начал:

– Миссис Авилова, из того, что вы мне принесли…

– Вообще-то, – педантично перебил муж, – моя жена тоже доктор. Доктор Авилова.

– Правда? А специализация?

Аня в некотором смущении ответила на ломаном английском:

– Ирония судьбы. В Союзе я училась на гинеколога.

– О! Вот не знал, что у меня есть такая очаровательная коллега. Вы и здесь практикуете?

Она помотала головой.

– Пока нет. Дмитрий больных не консультирует, поэтому ему не пришлось подтверждать свою квалификацию. А от меня потребуется сдать экзамены, предусмотренные для обладателей заграничных дипломов, а английский у меня пока не… – Она жестом закончила фразу.

– Не безупречен? – тактично помог Адам.

Она смущенно посмотрела на мужа и спросила по-русски:

– Что это значит?

Адам поспешил вернуть разговор в деловое русло.

– Доктор Авилова, когда у вас была последняя менструация?

– Как ни грустно, больше шести месяцев назад, – извиняющимся тоном произнесла молодая женщина. И улыбнулась. – Не нужно быть гинекологом, чтобы сказать, что это не очень хороший признак.

– Я бы так сказал: для женщины, желающей завести детей, это не очень хорошо. Но вы и без меня понимаете, что аменорею могут вызывать различные причины, и некоторые вполне поддаются устранению. Я предлагаю вам проконсультироваться с моим коллегой доктором Розенталем. Он проведет кое-какие обследования, которые помогут нам выявить причину дисфункции.

– Опять анализы? – с раздражением вскинулся Авилов. – Это невозможно. Мне кажется, во всем Советском Союзе не найти другой такой пары, у которой взяли бы столько проб на анализ, сколько у нас.

Теперь настал черед жены его пожурить.

– Митя, – мягко произнесла она, – ты же сам знаешь, что всякий врач доверяет только своей лаборатории. – Тут она привела неотразимый аргумент: – А кроме того, техническое оснащение здесь наверняка самое современное.

Авилов с театральным вздохом сдался.

– Хорошо, – изрек он, поднимаясь. – Меня убеждает ваша репутация, профессор Куперсмит.

Адам с уважением взглянул на Аню и ответил:

– Ваша жена – настоящий боец. Вы счастливый мужчина.

– Благодарю, – с улыбкой отозвалась Аня Авилова и повернулась к мужу: – Надеюсь, ты запомнишь, что сказал доктор, и станешь больше доверять моему мнению.

Было видно, что Авилову есть что возразить, но он решил приберечь свой выпад на потом, когда они останутся с женой одни.

– Я договорюсь, чтобы доктор Розенталь принял вас как можно скорее. И удачно вам сдать квалификационные экзамены, Аня!

– Всему свое время, – перебил Дмитрий, погрозив Адаму пальцем. – Врачебная практика подождет. Нужно сначала семьей заняться.

Когда Адам получил результаты анализов, он сразу позвонил Авиловым домой.

– Здравствуйте, Дмитрий, это Адам Куперсмит. Вы можете пригласить Аню к параллельному аппарату?

– В этом нет необходимости, профессор. А кроме того, – с неудовольствием прибавил он, – в отличие от нашей квартиры в Союзе здесь у нас только один телефон. Мне предложили королевскую зарплату, а поселили в какой-то пролетарской дыре. Я уже обращался по этому поводу… Ладно, неважно. Давайте лучше о ваших новостях.

– Завтра к вам в лабораторию зайдет доктор Розенталь. Но, зная, как вам не терпится решить свою проблему, я бы советовал начать курс антибиотиков прямо сейчас. Я заказал вам доксициклин в аптеке «Чарльз», они работают круглосуточно.

– Не понимаю, – ответил русский. – От какой инфекции вы собираетесь нас лечить? Обоих сразу.

– Мазок, взятый у Ани, дал положительный результат на микоплазму, – пояснил Адам. – Естественно, то же самое с вашей спермой.

– О-о. – По тону русского ученого было заметно, что он удивлен, что как-то причастен к хворям жены. – Иными словами, у нас обоих инфекция мочеполовых путей. И что, лечение даст нам зеленую улицу, если можно так выразиться?

– Пока об этом рано судить, – уклонился от прямого ответа Адам. – Не исключено, что вы оба давно носите в себе эту пакость.

– Мои познания в вашей области медицины наводят на неблагоприятный прогноз, – разочарованно произнес Дмитрий.

– Но у вас же дома свой специалист, – напомнил Адам. – Спросите у Ани, она вам расскажет, какие могут быть последствия.

До Адама донесся возбужденный женский голос. Аня говорила по-русски, но по тону было ясно, что она просит мужа пересказать ей все, что сообщил доктор.

Не будучи лингвистом, Адам понял, что ей ответил муж. Его ответ заключался в одном слове: «Ничего».

Ничего.

Прошло две недели. Супруги Авиловы снова сидели у Адама в кабинете. Все это время они регулярно принимали антибиотики и проходили обследование в лаборатории доктора Розенталя.

– Рад вам сообщить, что микоплазмоз уже в прошлом, – объявил Адам.

Аня с сомнением посмотрела на него, зато муж сиял.

– Чудесно, чудесно. То есть, выражаясь вашими словами, у нас теперь со здоровьем все в порядке?

Адам медленно продолжил:

– Рентгеноскопия показала, что трубы имеют нормальную проходимость, матка тоже в норме.

– Ну, и… – перебил Авилов. – Как вы тогда объясните, что она не может забеременеть? – Он намекал, что Адам недостаточно прилагает усилий.

Понимая, что одним названием недуга сможет разбить женщине сердце, Адам как можно мягче произнес:

– Насколько нам известно, менструации у вас крайне нерегулярны. Проведенные анализы гормонального фона позволяют думать, что у вас не происходит овуляции. Боюсь, мы имеем дело с преждевременным угасанием функции яичников.

– Но она еще так молода! – возразил Авилов.

У Адама создалось отчетливое ощущение, что своими гневными интонациями муж хочет показать жене, что это она виновата. Он воспринимал ее болезнь как предательство.

Аня зарылась лицом в ладони и зарыдала. Одновременно она всеми силами пыталась сохранить профессиональную выдержку.

– Дмитрий, такое бывает, – сквозь слезы выдавила она. – Редко, но бывает. По непонятной причине фолликулы не реагируют на стимуляцию со стороны гипофиза. И яйцеклетка не вызревает.

Она умоляюще смотрела на мужа в ожидании поддержки. Но тот хранил суровое молчание.

Прошло какое-то время, прежде чем русский осознал, что американец глядит на него сердито. Перевода не требовалось. Его взгляд красноречиво говорил: или ты ее обнимешь, или это сделаю я.

Стараясь не уронить себя в глазах коллеги, Авилов медленно повернулся и положил руки жене на плечи.

– Все в порядке, дорогая. Мы можем взять ребенка на усыновление. Самое главное, что у меня есть ты.

Это было произнесено по-английски, но Адам не поверил ни единому слову.

Судя по всему, Аня тоже.

Широкоплечий русский поднялся. Жена встала следом.

– Мне жаль, что со мной у вас ничего не получилось, – сказала она Адаму с кислой улыбкой.

– В любом случае, профессор Куперсмит, – решительно объявил Авилов, – позвольте поздравить вас с блестящей диагностикой. – Он подтолкнул жену к двери.

– Минуточку! – окликнул Адам. – Вам обоим требуется консультация психолога. Мне бы хотелось…

– При всем моем уважении, профессор, – оборвал Авилов, – в этом нет никакой необходимости. Мы с вами ученые, все трое. Мы имеем дело с фактами и принимаем их как данность. – Он опять повернулся к жене. – Нам пора.

Дверь за ними закрылась. Адам тяжело опустился в кресло. В голове у него крутились слова, которые он так и не произнес.

Неожиданно для себя он вслух прошептал:

– Ах ты, высокомерный индюк! Ты недостоин такой женщины.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю