Текст книги "Сильнодействующее средство"

Автор книги: Эрик Сигал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

4
Адам

В начале третьей недели показатели крови во второй группе мышек, которых лечили по стэнфордской методике, внезапно резко улучшились.

Макс с Адамом не спешили делиться этой новостью – положительный результат мог оказаться неустойчивым. Но по прошествии двух суток стало ясно: иммунная система животных справилась с недугом.

Человеческая раковая опухоль оказалась побеждена в организме подопытных мышей, сыгравших роль суррогатных «пациентов».

Теперь у них появилась твердая уверенность в эффективности средства и в отношении самого пациента. Конечно, какой-то элемент сомнения сохранялся, поскольку полного цикла клинических испытаний, предусмотренных процедурами ФДА, этот препарат не проходил.

Зато у них имелось разрешение Белого дома.

Со всем великодушием, какое он всегда проявлял в отношении Адама, Макс Рудольф предоставил ему почетное право лично доставить в Вашингтон полученную сыворотку. Конечно, в вопросах научного знания и опыта Макс был непревзойден, но он счел, что возложение курьерских обязанностей на его лучшего ученика может сыграть психотерапевтическую роль.

От всех других учеников профессора Рудольфа Адама Куперсмита отличала необычайная сострадательность и почти истовое желание исцелять. Одной встречи с ним и сочувственного взгляда серо-зеленых глаз оказывалось достаточно, чтобы немедленно вселить в пациента надежду.

– Но, Макс, – попытался отбиться Адам, – разве нельзя отослать ее с тем же курьером, который привез нам кровь?

– Можно, – проворчал старик. – Только самая лучшая курьерская служба не в состоянии заметить в неиспытанном препарате признаков начинающейся токсической реакции.

– Тогда почему ты не сделаешь это сам?

– Я старый, измученный жизнью человек и не хочу оставлять Лиз одну, – ответил тот. – Скажи правду, ты боишься предстать пред очи власть имущих?

– Если честно – да.

– Ну, так тем более ты должен поехать. Ты быстро убедишься, что они мало чем отличаются от обычных людей. – И с хитрой усмешкой добавил: – А некоторые им даже уступают.

Шагнув навстречу Адаму, сошедшему с трапа самолета в Национальном аэропорту Вашингтона, адмирал не скрывал своего удивления.

Долговязый гарвардский доктор нес в одной руке дорожную сумку, а в другой – нечто похожее на квадратный абажур с ручкой.

– Что это у вас?

– Сюрприз для больного, – застенчиво улыбнулся Адам. – Думаю, вы его тоже оцените.

– Еще какой-нибудь багаж у вас есть?

– Нет, я обычно путешествую налегке.

Пенроуз нагнул голову и проводил коллегу из Бостона к лимузину, дожидающемуся их на летном поле.

Ехали молча. Спустя несколько минут Адам бросил взгляд в окно и вдруг понял, что они находятся за городом: городские огни погасли.

– Послушайте, – смущенно проговорил он, – что происходит? Мы что, едем в Кэмп-Дэвид?

– Нет, – ответил адмирал, – больной находится в Вирджинии. – И после паузы добавил: – И это – не президент.

– Что вы говорите? Кто же еще имеет такую власть, чтобы заполучить три еще не разрешенных к использованию препарата?

– Когда я вам отвечу, доктор Куперсмит, вы поймете, что в нашей стране короля играет свита. И она обладает куда большим могуществом. Наш пациент – Томас Дили Хартнелл.

Адам разинул рот.

– Тот, кого называют Боссом? Бывший посол при дворе Ее Величества? Советник всех президентов, и правых, и левых?

Пенроуз кивнул.

– Человек, которому можно сказать «нет» только с большим риском для себя. Надеюсь, вы простите мне мои уловки, но мне почему-то казалось, что патриотизм доктора Рудольфа простирается не дальше Овального кабинета.

«Как и мой», – с беспокойством подумал Адам. Новость его ошарашила, и по мере того, как лимузин все дальше ехал по узким и темным дорогам, на душе у него делалось все тревожнее. Что, если Пенроуз опять сказал неправду? Вдруг это вообще какой-нибудь «крестный отец»?

Адмирал, по-видимому, прочел его мысли и снова заговорил.

– Позвольте вас заверить, доктор Куперсмит, – серьезным тоном произнес он, – Томас Хартнелл – в высшей степени достойный человек. И немало послужил нашей стране. У вас не должно быть ни малейших угрызений совести.

Через несколько минут они подъехали к внушительным воротам Клифтон-хауса, которые тут же распахнулись перед гостем, явившимся, чтобы спасти жизнь хозяину имения.

Адам молча стоял в спальне и смотрел, как Пенроуз внутримышечно вводит Хартнеллу сыворотку. Затем они вдвоем повернули высокого сановника на спину, и Адам, дождавшись, когда старик устроится поудобнее, жестом иллюзиониста сорвал белый платок с предмета, который принес.

– Вуаля, мистер Хартнелл, – объявил он. – Подарок от лаборатории иммунологии номер 808 и в особенности от ее заведующего, Макса Рудольфа.

– Мышь?

– Да, но не совсем обычная – у нее такой же состав крови, как у вас, и мы подумали, если вы увидите, как шустро она скачет, то поймете, каким вы станете через пару недель.

– Лучше скажите, – повелительно произнес Босс, – когда мне ждать улучшения?

– На этот вопрос, сэр, я не могу вам ответить, – признался Адам. – Вы ведь не мышь.

Дождавшись, когда пациент заснет, Пенроуз отвел гостя в роскошную гостиную. Здесь собрался небольшой кружок особо приближенных к больному лиц. Все с нетерпением ждали новостей. Адмирал не стал мешкать.

– На данный момент мы можем сказать одно: он сейчас мирно спит, – объявил он вместо вступления. – А теперь мой ученый собрат поведает вам о сути той процедуры, которую мы провели.

Он учтиво уступил место Адаму, тот огляделся по сторонам, оценивая состав аудитории, и начал:

– Нет нужды говорить вам, что наши действия похожи на ходьбу по тонкому льду в кромешной тьме. Однако я охотно поделюсь с вами той скудной информацией, которой мы располагаем.

Несмотря на поздний час, Адам испытывал странный прилив энергии. До сих пор он действовал под жутким давлением. Дело было не только в огромном риске с медицинской точки зрения, но и в необычности самих обстоятельств. Эти люди принадлежали к какому-то иному миру. И в их присутствии Адам испытывал робость.

Но теперь сильные мира сего оказались на его территории и, превратившись в любопытных, взволнованных туристов, взирали на него с благоговением, ловя каждое произнесенное им слово. Всякий раз, как речь заходила о генной инженерии, Адама охватывал необычайный энтузиазм.

Кроме того, он был прирожденный педагог, многих подкупала его манера держаться.

Адам посвятил своих слушателей в суть ретровирусной терапии, когда так называемый ретровирус, полученный лабораторным путем, непосредственно доставляется в вышедшие из-под контроля раковые клетки. Его «маскировка» позволит вирусу проникнуть в ядро злокачественной клетки, где магическая сила ДНК превратит врага в друга. Адам сделал паузу и улыбнулся.

– Иными словами, прислужники ада внезапно обратятся в хор мальчиков.

Обводя взором своих высокопоставленных слушателей, Адам с изумлением увидел в их числе высокую красивую блондинку. Ему показалось, что очки в роговой оправе и строгий костюм она носит специально, чтобы ее ослепительная красота не сразу бросалась в глаза.

Однако Антония Нильсон явно была слишком молода, чтобы занимать сколько-нибудь ответственный пост в правительстве. Как вскоре выяснилось, она только недавно закончила юридический факультет Джорджтаунского университета. Но и для жены шестидесятилетнего политика она тоже была молода.

Зато она как нельзя лучше подходила на роль любовницы высокопоставленного чиновника.

Оставался неясным один вопрос: кто этот чиновник?

Во всяком случае, Антония явно была здесь своей и даже удостоилась небольшой конфиденциальной беседы с Пенроузом, который, закончив разговор, шутливо отдал ей честь.

Пока Адам докладывал, она с улыбкой реагировала на его остроты, и ему стало казаться, что он видит ее не в первый раз.

И тут его осенило. Когда он ставил на тумбочку больного клетку с мышкой, ему пришлось передвинуть фотографию в рамке из тисненой кожи – на ней был снят Хартнелл и очаровательная молодая женщина. Теперь Адам сообразил, что это была Антония, только без очков. Он получил ответ на свой вопрос.

В любом другом случае Адам потребовал бы ее для себя в качестве награды. Но развлекаться с подругой Босса – дело куда как рискованное.

Гости стали расходиться, и каждый на прощание целовал Антонию. Все это выглядело как вполне невинные дружеские поцелуи, если не считать объятий министра юстиции. Не будь она женщиной Босса, Адам бы заподозрил ее в связи с главным юристом страны.

Неожиданно Антония взяла инициативу в свои руки.

Они как раз вышли из дома, когда первые розовые лучи только-только начали расцвечивать синий небосвод.

Адама терпеливо дожидался шофер. Казалось, он не спускал глаз с дверей дома – моментально выскочил из машины и распахнул заднюю дверцу. Но сесть в машину Адам не успел: рядом с ним вдруг возникла Антония и негромким, доверительным тоном сказала:

– Доктор, я знаю, что вы остановились в «Уотергейте». Не возражаете, если я вас подвезу?

Адам улыбнулся. Такого подарка он не ожидал.

– Только при одном условии: вы потом позавтракаете вместе со мной.

– Отлично, – ответила девушка. – Сама и приготовлю. А взамен вы должны обещать мне выдержать допрос с пристрастием, пока мы едем.

– С удовольствием, – ответил Адам. – Если позволите, я только заберу свои вещи и отпущу водителя.

Очень скоро Адам понял, что Антония руководствовалась отнюдь не соображениями романтического порядка. Конечно, она жаждала с ним пообщаться, но не как с мужчиной, а как с медиком.

– Мне никто ничего не говорит, – посетовала она. – Понимаете, даже Бойд до сих пор обращается со мной как с ребенком. Вы не могли бы объяснить мне поподробнее суть вашей методики?

Адам понял, что она не пропустила ни слова из его «популярной лекции» и теперь принялась терзать его вопросами, стараясь как можно глубже вникнуть во все тонкости их методики. Когда Адам закончил свои объяснения, девушка убежденно сказала:

– Понимаете, Адам, он долженжить, вы просто обязаны не дать ему уйти. Скажите честно: какие у него шансы, как вы думаете?

У Адама возникло впечатление, что девушка втайне надеется, что у него есть еще какое-то секретное чудодейственное средство. И он решил повторить свой прогноз, очень уж ему захотелось поддержать ее в такую минуту.

– Мисс Нильсон…

– Пожалуйста, называйте меня Тони.

– Хорошо, Тони. Могу лишь сказать: то, что сделал Макс Рудольф для мистера Хартнелла, дает ему больше шансов, чем при любом другом известном виде лечения.

– Господи, как здорово! – воскликнула девушка. Они остановились на перекрестке, и она сжала Адаму руку. Этот безмолвный жест, однако, был лишен романтической окраски, а означал лишь сердечную благодарность. – Понимаете, он такой замечательный человек! Уж мне ли не знать. За его суровой внешностью скрывается нежное и любящее сердце.

Уже через полчаса они были в ее небольшой, но изысканно обставленной квартирке. Заметную часть интерьера представляли книжные полки с книгами, отражавшими разносторонние интересы хозяйки.

Здесь были труды по истории, жизнеописания великих людей, беллетристика американских и латиноамериканских авторов. Были здесь и кое-какие любопытные издания из области литературной критики, например книга под названием «Дневник жизни общества» о творчестве Гарсиа Маркеса и «Аллегория политической карьеры Ричарда Никсона» – о романе «Моби Дик».

Пока Антония замешивала тесто для блинчиков, Адам вышел, чтобы немного привести себя в порядок. Когда он вернулся, на тарелке уже дымились первые блинчики.

– С маслом или сиропом? – спросила Антония.

– Спасибо, я сам. Выглядит очень аппетитно. Жаль, что Макса с нами нет, это его любимая еда.

– Вы звонили ему?

– Да, перед нашим отъездом из Вирджинии. А теперь, к сожалению, мне надо поскорее добраться до отеля. Всегда есть доля вероятности, что кому-то из наших пациентов стало хуже.

– Странно. Я думала, что все врачи, уезжая куда-то, передают своих пациентов другим.

– Только не настоящие врачи, – возразил Адам.

– А может, вам лучше позвонить в отель и узнать, не было ли для вас сообщений? – предложила Антония, откровенно выдавая свое нежелание так скоро отпускать сто.

– Спасибо, Тони, но я что-то притомился и не прочь отдохнуть. Честно говоря, под пристальным взглядом мистера Хартнелла меня начинает пробирать дрожь. – Он показал на фотографию на столике рядом с диваном. Точно такую же он видел в спальне их высокопоставленного пациента.

– Зато ваш пациент все время на виду, – рассмеялась девушка. – Могу я хотя бы предложить вам чашку кофе?

– С удовольствием.

Она прошла на кухню, и тут зазвонил телефон.

– Ого! – заметил Адам. – Рано же у вас день начинается.

Антония улыбнулась.

– Скорее поздно заканчивается. Возьмите трубку, Адам, а то у меня руки заняты.

Он снял трубку и, выслушав звонившего, спросил:

– Вы уверены, что правильно звоните?

– Кто там? – поинтересовалась девушка.

Прикрыв трубку ладонью, Адам прошептал:

– По-моему, не туда попали. Спрашивают какого-то шкипера.

– А, – небрежно отозвалась девушка и взяла у него трубку, – это я. Мое детское прозвище. Доброе утро, Сесили, – продолжала она, уже в трубку. – Соединяй, пожалуйста. – После паузы она сказала: – Доброе утро, мой дорогой. Тебе уже лучше? Да, я дома, у меня доктор Куперсмит. Надо его беречь, не дай бог, попадет под машину или еще что случится. Сейчас он – наша самая большая драгоценность.

Выслушав ответ, она произнесла:

– Ну конечно, я заметила, что он очень симпатичный. Только тебя должно волновать вовсе не это. Он прекрасно знает свое дело. Я совершенно уверена, что этот препарат подействует.

Внезапно ее тон стал более строгим.

– Нет, это тыменя послушай. Никаких гостей у тебя сегодня не будет, и не мечтай! Как только я приеду, я немедленно конфискую у тебя бутылку. Раз ты намерен жить, я не собираюсь смотреть, как ты доводишь себя до цирроза печени.

Они нежно попрощались, и Тони в веселом настроении положила трубку.

– Думаю, вы догадались, с кем я говорила? – улыбнулась она.

– Да, – ответил Адам, – с Боссом.

– Это он для других – Босс, а для меня – нет. – Она вызывающе усмехнулась.

– Чем же вы так от всех отличаетесь? – В вопросе Адама явно прозвучала ревность.

– Тем, что я его дочь, – пояснила Антония.

Ах, вот как. Стало быть, Хартнелл – ее отец. Это уже кое-что меняет. Впрочем, не следует лукавить с самим собой. Это меняет все.

Только откуда у нее фамилия Нильсон? Но эта тайна легко развеялась по дороге в поместье, куда они возвращались вечером того же дня.

– Мистер Джек Нильсон был моим юношеским увлечением, – объяснила девушка. – Мы вместе учились на юридическом, и, откровенно говоря, на него, по-моему, папино могущество производило куда большее впечатление, чем я. Это был единственный случай, когда мы с Боссом разошлись во мнениях.

– Он что, не одобрял вашего брака?

– Наоборот, он считал, что Джек замечательный, и фактически своими руками толкнул меня ему в объятия. Но – увы. Мой муж оказался таким мерзавцем, что загулял, не дождавшись конца медового месяца.

– Сочувствую, – сказал Адам. – Но только он не просто мерзавец, а еще и дурак!

– Зато, – весело объявила девушка, – мой брак можно считать полезным опытом. Теперь у меня есть иммунитет.

– Против чего?

Не отрывая глаз от дороги, она тихо сказала:

– Против любви.

Званый ужин в поместье в конечном итоге состоялся. Единственное, в чем Босс послушался врачей, – то, что сам он к столу не вышел.

По всем меркам это был прием на высочайшем уровне – под стать самому дому: два сенатора, ведущий обозреватель «Нью-Йорк таймс», госсекретарь США. И министр юстиции. Все, кроме министра, пришли с женщинами. Разговор за столом велся оживленный, хотя, как показалось Адаму, несколько провинциальный. В основном муссировались сплетни о сильных мира сего.

В конце вечера появился доктор Пенроуз. Вдвоем с Адамом они осмотрели пациента, после чего адмирал немедленно отбыл.

Тони задержалась дольше других. Она отозвала Адама в сторонку и сунула ему в руку ключи.

– Возьмите мою машину, – быстро проговорила она. – Потом оставите ее в гараже. У меня есть запасные ключи. Дорогу найдете?

Тот кивнул, не в силах побороть обиду. Его явно отсылали.

– Да, – пробурчал он. – Наверное. А как же вы… – Он осекся. – Впрочем, это не мое дело, да?

– Пожалуй, – шепотом согласилась Антония.

Ладно, утешал себя Адам, все, что было, – не более чем легкий флирт. Или просто игра его воображения. Короче, эта Тони – не для него. И она это откровенно продемонстрировала, удалившись под ручку с министром юстиции.

Однако уже на другой день Тони весьма настойчиво пригласила его на ужин в «Ренессанс».

Адама заинтриговал столь неожиданный интерес к его персоне, но, успев немного разобраться в ее образе жизни, к концу ужина он позволил себе пару циничных замечаний.

– А отец не возражает, когда вы выходите в свет с женатым мужчиной?

– У него нет права голоса, – небрежно отмахнулась она. – После моего разрыва с Джеком отец перестал контролировать мою личную жизнь. И вообще они с… моим приятелем учились вместе в университете. Так с чего бы ему возражать?

При обсуждении такой щекотливой темы она нисколько не тушевалась, но и особенной радости не проявляла – скорее Тони воспринимала свой роман философски, поскольку он явно не имел перспектив в силу семейных обязательств ее кавалера. Вскоре и вовсе оказалось, что несколько свободных вечеров кряду для нее отнюдь не редкость, и в такие дни она охотно приглашала Адама с собой, если выходила куда-нибудь в свет. Несколько раз они ужинали вдвоем.

В три часа ночи позвонил Бойд Пенроуз.

Без всяких предисловий и извинений он доложил:

– Куперсмит, я только что посмотрел анализы Босса. Сдается мне, самое страшное мы преодолели, приятель.

Воодушевленный, Адам позвонил в Бостон и сообщил радостную весть Максу. Не успел он повесить трубку, как телефон снова зазвонил.

– Привет. Бойд мне все рассказал, – взволнованно сказала Тони. – У тебя было занято. С Максом говорил?

– Да, спешил передать ему хорошую новость.

– Я так и поняла. Не хочешь доложить ее мне лично, а не по телефону? Давай устроим небольшой праздник.

– С удовольствием, – согласился Адам.

Тони была в радостном возбуждении. Она бросилась Адаму на шею и расплакалась.

– Адам! Ты это сделал, ты спас моего отца!

Внезапно она начала с жаром целовать его в губы.

Все произошло так неожиданно… и так восхитительно! Адам давно об этом мечтал. Он был рад уже самому знакомству с этой необыкновенной девушкой, но с этого мгновения их отношения перешли совсем в иное измерение.

И он был несказанно счастлив.

На другое утро Тони, обняв его, спросила:

– Ты как-то говорил, что занимался балетом. Довольно необычно для парня. Были какие-то причины?

– Причин было две. Во-первых, у меня мама преподавала музыку в нашей школе, и я пошел танцевать, чтобы сделать ей приятное. Но главное – мне хотелось насолить отцу, который скверно обращался с ней. И я ему насолил: представь себе рабочего-металлурга в Индиане, который вынужден говорить дружкам, что его сынуля танцует в трико, как какой-нибудь гей.

– Странно… У меня твоя мужественность сомнений не вызывает. – Тони улыбнулась. – Могу дать показания под присягой, даже письменные. А что случилось с твоей мамой?

– Она умерла, когда мне было двенадцать лет. Он ее убил.

– Как? Что ты такое говоришь?

– Она пыталась родить второго ребенка и на поздних сроках беременности получила токсемию. – Было заметно, что Адам до сих пор живо переживает. – Понимаешь, он фактически убил ее. Ей становилось все хуже и хуже, а он не позволил врачу вызвать преждевременные роды, не хотел, видишь ли, чтобы ребенок погиб. В конечном итоге погибли оба.

– Кто же тебя потом воспитывал?

– Я сам.

– Так не бывает.

– Бывает. Уж я-то знаю. Звучит невероятно, но я начал заниматься спортом – прыжками в воду.

– Ого! – восхищенно воскликнула Тони. – Кажется, понимаю: тебе хотелось острых ощущений?

– В каком-то смысле. Хоть пару секунд – мысленно – я оставался один во всем мире, к тому же на сто метров выше всех.

– Недаром я сразу почувствовала в тебе родственную душу, – улыбнулась Тони. – Мы оба любим общество самих себя.

За завтраком Тони продолжила допрос:

– А отец знал, что ты занялся таким рискованным видом спорта?

– Да, – сказал Адам и помрачнел. – Как-то он просматривал спортивную страницу в местной газете – единственную, которая его когда-либо интересовала, и вычитал мое имя в списке участников соревнований на первенство штата. Он явился в бассейн в компании двух своих собутыльников. Но они понятия не имели, что такое прыжки в воду, и «болели» совсем невпопад. Я так распсиховался, что нырнул, как кашалот. Сорвал выступление начисто.

По тому, как он это сказал, было ясно, что Адам до сих пор переживает ту свою давнюю неудачу.

– После этого моим самым большим желанием стало поскорее уехать из дома. Тогда единственным шансом для меня могла стать академическая стипендия. В школе баллы у меня были повыше, чем в спорте. Ты когда-нибудь слышала о колледже Шаймера?

– Если честно, то нет.

– Вот-вот. И никто не слышал. Тем не менее это небольшое, вполне передовое учебное заведение под эгидой Чикагского университета. Порядок там такой: сдаешь экзамен по их требованиям – значит, можешь учиться. Своего рода инкубатор для будущих студентов-медиков, которые хотят сэкономить несколько лет учебы. Мне так не терпелось стать врачом, что в летние каникулы я работал санитаром в клинике Майкла Риза. Что давало мне неплохой повод не ездить домой. Свою злость я направил на учебники и в результате каким-то чудом попал в Гарвард на медицинский.

– И твоей мечтой, конечно, было спасение женщин от токсемии, – деликатно предположила Тонн.

– И младенцев, – добавил Адам. – Я чувствовал себя умудренным опытом стариком – мне же было целых девятнадцать лет! К учебе я, может, и был подготовлен, но общаться с людьми умел плохо. Особенно с этими лощеными выпускниками престижных вузов – они о такой вещи, как Шаймер, и понятия не имели! Наверное, поэтому моей стихией стала лаборатория.

– Там ты и познакомился с Максом?

Адам кивнул.

– Я наконец обрел отца, которого мог уважать. Я заканчивал ординатуру по акушерству и гинекологии, когда Макс выбил для меня место исследователя. Он учил меня не только иммунологии – он учил меня жизни. Понимаешь, в первый же раз, как он пригласил меня к себе домой на ужин, я понял, что у него с Лиз те самые отношения, которые делают честь любому браку. Лиз – детский психотерапевт. Творит с подростками и детьми настоящие чудеса. Они взяли надо мной шефство. Лиз даже познакомила меня с поздними квартетами Бетховена.

– Ого! Действительно сложная штука.

– Ага. – Адам усмехнулся. – Особенно если не знаешь ранних.

– А дети у них есть? – спросила Тони.

– Нет. Так уж получилось, что я стал им вместо сына.

– Значит, ты тоже смог для них что-то сделать.

– Надеюсь. Если я когда-нибудь и заслужу называться Человеком, то только благодаря их доброте.

– А дальше? – наседала Тони.

– А дальше – твоя очередь рассказывать о себе, – ответил Адам, рассчитывая вызвать ее на откровения.

Но Тони вдруг вспомнила, что опаздывает на работу и что через пятнадцать минут ей надо быть в Министерстве юстиции. «Вечером договорим», – пообещала она. Адаму ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Впрочем, он подозревал, что Тони будет весь день воздвигать свои душевные баррикады.

Он оказался прав. У него было такое чувство, словно он танцевал на костюмированном балу с девушкой, которая так и ушла домой, не снимая маски. Как ни странно, но, даже зная некоторые интимные моменты жизни Тони, Адам был вынужден признать, что, по сути, ничего о ней не знает. Перед отъездом в Бостон он не удержался и сказал ей на прощанье:

– Что ж, Тони, было очень приятно так и не узнать тебя поближе.

Разумеется, уехал Адам только тогда, когда пришли результаты третьего анализа крови. По словам Пенроуза, о таких анализах можно было только мечтать. Они с Адамом пришли к общему мнению, что теперь уже можно смело говорить о положительном результате.

Хартнелл был на седьмом небе. Проговорив целый час со своим бесценным Шкипером, он вызвал на аудиенцию Адама.

– Выслушайте меня, Куперсмит, и выслушайте внимательно. Я обладаю огромным влиянием, а благодаря вашему шефу буду обладать им еще долго. Я перед ним в долгу. Так вот. Скажите мне, молодой человек, чего бы Макс Рудольф хотел больше всего на свете?

Адам приблизился к старику и едва слышно произнес:

– Эти мышки – лишь одно из многих научных достижений Макса. Думаю, он как никто другой достоин Нобелевской премии.

– Это не проблема, – буркнул Босс.