Текст книги "Змей Уроборос (СИ)"

Автор книги: Эрик Рукер (Рюкер) Эддисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

VIII. ПЕРВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ В ЧЁРТЛАНДИЮ

О ТОМ, КАК ДЕМОНЫ ВЕРНУЛИСЬ ДОМОЙ, И КАК ЛОРД ДЖУСС УЗНАЛ ВО СНЕ, ГДЕ ОН ДОЛЖЕН ИСКАТЬ ИЗВЕСТИЯ О СВОЕМ ДОРОГОМ БРАТЕ; И О ТОМ, КАК ОНИ ДЕРЖАЛИ СОВЕТ В КРОЗЕРИНГЕ И РЕШИЛИ ОТПРАВИТЬСЯ В ЧЕРТЛАНДИЮ.

БЛАГОУХАННАЯ ночь середины лета, одетая в звездное платье, шла по морю, когда корабль, принесший Демонов домой, почти достиг конца пути. Плащи Лорда Джусса и Лорда Брандох Даха, спавших на палубе, промокли от росы. Плавно плыли они через зачарованную ночь, даже ветры уснули и не было ничего слышно, кроме волн, о чем-то говоривших друг с другом под носом корабля, неизменной песни рулевого и скрипа весел, которые гребцы, в такт песне, с силой погружали в море. Вега, как сапфир, горела почти в зените, и Арктур, находившийся низко на северо-западе, маяком горел над Демонландией. На далеком юго-востоке Фомальгаут вставал из моря, чтобы одиноко засверкать в мрачном районе между Козерогом и Рыбами.

Так они и плыли, пока не настал день и не поднялся легкий свежий ветер. Джусс проснулся, встал на ноги и внимательно осмотрел серую гладкую поверхность моря, простиравшуюся вдаль вплоть до того места, где небо и вода сливались воедино. За кормой большие облака перекрывали ворота дня, плавая наверху утесами темно-красного дыма, подсвеченного горящими перьями рассвета. Над ним, в безупречных высотах неба, плыла рогатая луна, хрупкая и бледная, похожая на белый цветок, летящий над волнами. На западе, лицом к дымящемуся рассвету, вздымались в небо далекие кряжи Картадзе, первого острова-стражника многогорной Демонландии, рассвет уже подсветил бледным золотом и аметистом его самые высокие пики, но вершины поменьше еще лежали в тени, завернутые в покрывало ночи. С началом дня туман, окутавший склоны утесов, поднялся, превратившись в колыхающуюся массу, которая вздымалась, опускалась и опять вздымалась, волнуемая своенравными ветрами: утро разбудило их в горных равнинах и они, играя, отрывали от тумана то клок, то ленту. Туман взлетал вверх, собираясь в каменных складках под вершинами, делал вид, что собирается уплыть в небо, но потом, неожиданно, нырял вниз к стене гор, заволакивая ее невесомым покрывалом золотого дыма. И стало видно все западное побережье Демонландии, растянувшееся больше чем на пятьдесят миль от Шхер Нортхауза мимо Дракенхольма к низким холмам Кеставика и Биланда, за которыми вздымались горы Скарфа, уходящие в небо зубцы Тотенбэка и далекие пики Невердейла, нависавшие над лесистыми берегами Инвардлисе и Нижнего Тиварандардайла; побережье тянулось еще дальше, к самому крайнему южному мысу, с этого расстояния казавшегося клочком тумана – здесь в море вдавался последний дикий бастион великого кряжа Римон Армон.

Как возлюбленный глядит на свою любовницу, так Лорд Джусс смотрел на встающую из моря Демонландию. Он не сказал ни слова, пока они не подплыли к Сторожевому Мысу, откуда, за выступающим как клюв выступом, можно было увидеть маленький и узкий пролив, отделяющий Картадзе от материка. Хотя внешнее море было спокойно, воздух в заливе наполняла водяная пыль от волн, бушевавших между рифами и отмелями. Прилив летел через пролив как скаковая лошадь, а рев от него долетал до их корабля, который плыл в дух милях от пролива.

– Ты помнишь, – сказал Лорд Джусс, – как мне удалось загнать флот Вурдалаков в эти дьявольские зубы? Я не говорил тебе о ужасном настроении, которое овладело мной в самый первый день после того, как посланник Короля напал на нас. Тогда мое сердце думало только об одном: жаль, что Стремнины Катманзе не проглотили меня и мне не пришел конец вместе с проклятыми Вурдалаками.

Лорд Брандох Даха быстро взглянул на него, но ничего не сказал.

Вскоре корабль вошел в гавань Сторожевого Мыса и причалил около мраморной набережной. Там, вместе со своими людьми, стоял Спитфайр, который сказал: – Я приготовился с триумфом перевести вас всех троих домой с корабля, но Волле посоветовал иначе. Как я рад, что послушался его совета и убрал все, что приготовил. Мое сердце разорвалось, если бы я увидел их сейчас.

Лорд Джусс ответил ему: – О брат мой! Шум молотков в гавани и эти десять килей, лежащие на стапелях, говорят мне, что с тех пор, как ты вернулся домой, ты занимался вещами, находящимися намного ближе к нашим настоящим нуждам, чем лавровые листья или оркестр, играющий веселые марши.

Они сели на лошадей и поскакали домой. На ходу они рассказали Спитфайру обо всем, что произошло со времени их отъезда в Карсё. Из гавани они поскакали на север, мимо Хавершоу Тонг до Бэкфута, откуда, по верхней дороге, поднялись до Эвердейла, проскакали под склонами пика Старксти и, прямо перед полуднем, очутились в Гелинге.

Черный камень Гелинга стоял в конце отрога, который, сбегая вниз с южного гребня Малого Дракенхольма, отделял Бранкдейл от Эвердейла. С трёх сторон замок защищали отвесные утесы, спускавшиеся в Мунгартскую Долину, покрытую, как ковром, дремучими лесами из дубов, берез и рябин, по которой тек Бранкдейлский ручей, прыгавший с одного водопада в другой. Те, у кого не было крыльев, могли подойти к замку только с северо-востока, по гладкой, покрытой травой седловине, в ширину меньше броска камня. По седловине бежала мощеная дорога, ведущая от Бранкдейл Роуд к Львиным Воротам, а за воротами тот самый сад с бежавшими среди тисов зелеными тропинками, где девять недель назад стоял Лессингем с ласточкой на плече.

Когда настала ночь и ужин закончился, Джусс, в одиночестве, вышел на стены своего замка, глядя на созвездия, горевшие безлунном небе над могучими тенями гор, слушая уханье сов в лесах под ним и слабый далекий звон колокольчиков на шеях коров и вдыхая принесенные ночным ветром ароматы сада, которые даже в разгар лета отдавали морем и горами. Это зрелище, голоса и запахи святой ночи держали его в рабстве вплоть до полуночи, когда он ушел со стены и, позвав слугу-постельничего, приказал постелить себе в южной башне Гелинга.

Большое и роскошное было ложе Лорда Джусса, стоявшее на четырех ножках-столбиках, сделанных из твердого золота, с темно-синим занавесом, на котором были вышиты спящие цветы. Балдахин над ложем украшала мозаика из крошечных кусочков гагата, серпентина, темного гиацинта, черного мрамора, кровавика и лазурита, чьи краски и сияние так смешались между собой, что балдахин походил на трепещущее ночное небо. И было в нем место, как две капли воды походившее на созвездие Ориона, которое Джусс считал стражем своей судьбы, и чьи звезды, сделанные из драгоценных камней, светили своим собственным светом, как звезды золотого балдахина, висевшего в приемном зале, и по ночам освещали деревянное ложе. Светящийся рубин символизировал Бетельгейзе, алмаз – Ригель, а бледные топазы – другие звезды. Толщиной с руку человека были верхние части четырех ножек ложа, а нижние – с талию, и вырезаны в виде птиц и зверей: лев символизировал храбрость, сова – мудрость, голова волкодава – верное сердце, и зимородок – удачу. На карнизе ложа и на настенных панелях над подушками вырезаны были сцены из жизни Джусса, в которых он проявил отчаянную храбрость; последняя из них представляла морской бой с Вурдалаками. Направо от ложа стоял стол, на котором лежали старинные книги песен, и звездные атласы, и травники, и бестиарии, и рассказы путешественников; на этот же стол Джусс обычно клал перед сном свой меч. Все стены были обшиты панелями из сладко пахнувшего дерева, на которых висели оружие и доспехи. В нишах вдоль стен стояли массивные, закрытые на золотые замки сундуки, в которых он хранил свое богатое платье. Окна открывались на запад и юг, и на каждом подоконнике стояла ваза из бледной яшмы, наполненная белыми розами, аромат которых пропитал воздух спальни.

В час петуха снизошел сон на Лорда Джусса, остановился около его головы и тронул глаза, и показалось ему, что он встал и оглядел комнату. И увидел он злое создание, горевшее как дракон, которое заняло всю комнату, многоглавое и более ядовитое, чем он видел во все дни своей жизни, и рядом с чудовищем пять таких же, но поменьше, быть может его детенышей. И еще показалось Джуссу, что на столе около ложа лежит не меч, но огромное копье, прекрасной работы, и он владел этим копьем всю жизнь, и было оно величайшим сокровищем, с помощью которого можно совершать такие подвиги, о которых даже страшно подумать. И протянул он руку к копью, но какая-то сила удержала его, и, несмотря на все свои усилия, не мог он даже пошевелиться. Зато чудовище схватило копье своими страшными зубами и вышло с ним из комнаты. И показалось Джуссу, что сила, державшая его, исчезла вместе вышедшим наружу зверем, и прыгнул он на ноги, схватил оружие со стены и напал на детенышей, которые разорвали занавес ложа и своим огненных дыханием сожгли фигуру зимородка в голове его ложа. И вся комната наполнилась жуткой вонью, и, внезапно, рядом с ним появились друзья: и Волле, и Зигг, и Спитфайр, и Брандох Даха, и все вместе напали они на зверей, но звери победили их. Потом показалось ему, что та ножка ложа, которая была вырезана в виде совы, ожила и заговорила с ним человеческим голосом, и сказала: – О глупец, по праву потерял ты счастье и теперь будешь несчастен до конца жизни, если не сумеешь вернуть копье. Разве ты забыл, что именно оно – твое единственное величайшее сокровище и о нем ты должен заботиться больше всего?

Тут вернулось в комнату мрачное устрашающее чудовище, и напал на него Джусс, крикнув сове: – Невежливая сова, где я должен искать копье, которое спрятала страшная тварь?

И показалось ему, что сова ответила: – Коштра Белорн.

И так правдоподобно было сновидение Лорда Джусса, что проснулся он, выскочил из ложа и прыгнул на ковер из шкуры оленя, лежавший на полу, и схватил правой рукой рукоятку своего великого меча, который лежал на столе там, где во сне лежало копье. Быстро оделся Лорд Джусс и по темным коридорам побежал в комнату Спитфайра, разбудил его и сел на ложе. И рассказал ему Джусс свой сон и сказал: – Я думаю, что очистился от всех обвинений в глупости, ибо с этого дня я буду заботиться только о том, как найти моего дорогого брата и привести его домой; только после этого я дам выход своей ненависти к Ведьмам. Разве копье в моем сне не Голдри? Зажегся перед нами тот самый огонь маяка, который был нам нужен и который мы искали. Сон требует, дабы обследовали мы Коштра Белорн, и, пока это не будет сделано, я и не подумаю ни о чем другом.

На это Спитфайр ответил и сказал: – Ты – наш старший брат, и я всегда буду следовать за тобой и подчиняться твоей воле, что бы ты не приказал.

И помчался Джусс в гостевые покои, где спал Лорд Брандох Даха, и рассказал ему свой сон. И Брандох Даха, свернувшийся калачиком на ложе, в ночной рубашке, сказал: – Дай мне поспать еще пару часов. Потом я встану, умоюсь, приведу себя в порядок и позавтракаю, и только тогда я смогу поговорить с тобой и сказать что-нибудь умное. Уже много недель я не спал на простынях, постеленных на набитом гусиными перьями матрасе. И если ты побеспокоишь меня сейчас, клянусь Богом, я немедленно возьму лошадь и ускачу в Крозеринг, а ты, вместе с твоими делами, можешь убираться к дьяволу.

Джусс улыбнулся и оставил его в покое. Позже, после еды, пошли они прогуляться по аллее, идущей вдоль прудов, где воздух был холоден и фиолетовые тени на дорожке были испещрены блестящими пятнами солнечного света. И сказал Лорд Брандох Даха: – Ты знаешь, что Коштра Белорн – огромная гора, рядом с которой все наши горы Демонландии кажутся ничем не примечательными низкими холмами, и стоит она в самой отдаленной части земли, за пустынями Верхней Чертландии, и ты можешь провести всю жизнь в поисках того, кто видел ее хотя бы издали, и не найти никого ни в одной стране мира.

– Да, я знаю это, – ответил Лорд Джусс.

– Стремиться ли твое сердце в это путешествие? – спросил Брандох Даха. – Ведь, как бы это не было невероятно, таким образом мы поддержим наших врагов, ибо полетим в далекие опасные земли, а не отплатим лордам Ведьмландии за стыд и позор, который они причинили нам.

И ответил ему Джусс: – Великие заклинания охраняют мое ложе, и ни одно зловредное сновидение из роговых ворот или зловонное черное колдовство не в состоянии потревожить сон того, кто спит на ней. Этот сон – правда. Время Ведьмландии придет. Если ты не пойдешь со мной в Коштра Белорн, я пойду без тебя.

– Достаточно, – сказал Лорд Брандох Даха. – Ты знаешь, что ради тебя в завязал свою мошну паучьей нитью. Значит мы плывем в Чертландию и я помогу тебе. Но, послушай, я хочу тебе кое-что рассказать. Когда я убил в Гоблинландии Гориса X, Газларк, вместе с другими добрыми подарками, дал мне очень интересную вещь: трактат или книга, написанная на пергаменте секретарем Газларка, Бхорреоном, и в этой книге рассказывается о всех дорогах Чертландии и о всех странах и королевствах, лежавших за Моруной, и о всех диковинках, которые можно найти в этих землях.

И все, что Бхорреон написал в своей книге, было им записано со слов Гро, того самого Гро, который теперь находится в Ведьмландии. Великую честь получил тогда Гро от Газларка за то путешествие и за то, что написано в этой книге чудес; и вот тогда-то впервые запала в голову Газларка мысль послать экспедицию в Чертландию, которая так повредила ему и превратила в ничтожество. Так что если ты хочешь искать что-то в Коштра Белорн, ты должен заехать ко мне домой и я покажу тебе мою книгу.

Так сказал Лорд Брандох Даха, и Лорд Джусс приказал приготовить лошадей и послал гонцов к Волле в Картадзе, и к Виззу в Дарклерстед, и приказал им немедленно скакать в Крозеринг, и там встретиться с ним. За четыре часа до полудня Джусс, Спитфайр и Брандох Даха выехали из Гелинга, спустились вниз и через леса Мунгартской Долины выехали на главную дорогу через Брейкингдейл, которая бежала мимо западного края Лунной Заводи и дальше, через каменные громады Скарфа. Не торопясь ехали они, ибо солнце жарило им спины. Гладкое и неподвижное, как бирюза, лежало озеро, и как покрытые березами склоны на востоке и на севере, так и голые зубчатые склоны Статфелла и Будрафелла за ним отражались в его глубинах. Слева приближались отроги Скарфа, спускавшиеся вниз от высоких черных бастионов, похожих на замки гигантов; между отрогами бежали маленькие долины, задушенные чудовищными валунами, рядом с которыми серебряные березы казались крошечными садовыми цветами. Из этих долин поднимались вверх основные вершины Скарфа, одна за другой: Пик Гламри, Микельскарф и Иллстэк. К полудню они поднялись на верхнюю точку Брейкингдейла и остановились на Стайле, сразу за водопадом, под отвесной северной стеной Илл Дреноха. Прямо перед ними дорога резко ныряла вниз, в Амадардейл. Ближайший край озера Свичуотер сиял в пятнадцати милях на запад, почти скрытый маревом. Ближе к ним, на северо-западе, находилось Раммерикское озеро, спрятанное между сглаженными холмами Келиленда и восточным краем Упланда, примыкавшего к Шалгретской степи; сразу за озером начиналось море. На дне долины, рядом с водяной мельницей, там, где Трансдейл переходит в Амадардейл, можно было различить крышу дома Зигга в Больших Кустах.

Когда они спустились вниз, Зигг охотился. Так что они оставили слово леди его жене, выпили бокал на дорогу, поскакали дальше, по Свичуотерскому Пути, и через двенадцать миль оказались на берегу озера Свичуотер. Потом они спустились в Гастерндейл, обогнули западные склоны Эрнгейтского Кряжа и, золотым летним вечером, когда тени уже удлинились, прискакали в долину Крозеринг Сайд. На западе она протянулась больше чем на лигу вплоть до длинного и узкого Громового Залива, сверкавшего под лучами солнца как чеканное золото. От Залива старые как мир сосновые леса Вестмарка поднимались к Броксти Эйджу и Гемсар Эйджу: широко раскинувшемуся амфитеатру голых утесов и осыпей, закрывавшему вид на север. Слева вздымались склоны Эрнгейтского Кряжа, на юге и юго-востоке лежало море. Спустившись вниз, в Крозеринг Сайд, они поскакали дальше, через цветущие мирные луга, на которых росли белые маргаритки и колокольчики, желтый козлобородник и морской лихнис, темно-синяя горечавка, репейник и дикий майоран, розовый клевер, вьюнки и большие желтые лютики, всегда тянущиеся к солнцу. И на возвышенности, за которым земля резко сбегала к морю, стояли ониксовые башни Крозеринга, возвышаясь над лесами и садами, молочно-белые и кристально чистые.

Когда до замка оставалось не больше полмили, Джусс сказал: – Смотри! Леди Мевриан заметила нас издали и скачет сюда, чтобы привести тебя домой.

Брандох Даха подхлестнул лошадь, чтобы встретить ее: изящна и красива была дама, и храбро неслась она по полю, как боевая лошадь; нежные черты лица были у нее, ясный лоб, гордые серые глаза, и небольшой рот, который мог говорить не только сладкие речи. На себя надела она платье из бледно-желтого шелка, корсаж которого покрывали золотые нити, тонкие, как паутинки; и еще она надела вышитую гофрированную манжетку, укрепленную золотой и серебряной проволокой и сверкавшую от маленьких бриллиантов. Золотые заколки поддерживали ее густые волосы, черные как воронье крыло, а желтые розы на локонах казались маленькими лунами, выглядывавшими из густых ночных облаков. – События начинаются, леди моя сестра, – сказал Лорд Брандох Даха. – С тех пор, как мы уплыли отсюда, нам пришлось убить одного Короля Ведьмландии и погостить в Карсё у другого, что не доставило нам ни малейшего удовольствия. Вскоре я расскажу тебе все более подробно. А сейчас надо нам ехать на юг, в Чертландию, и Крозеринг – всего лишь наш караван-сарай.

Она повернула лошадь и они вместе поскакали к замку в тени древних кедров, которые росли севернее домашних лугов и приятных садов, величественные, с короткими ветками и плоскими листьями, бледные на фоне неба. Слева заросшее лилиями озера спало в холодной тени могучих вязов, только черная лебедь плыла около берега со своими четырьмя птенцами, выстроившимися в ряд за ней; засунув головы под крыло они походили на шары серо-коричневой пены, плававшие по воде. Дорога, ведущая к подъемному мосту, крутым зигзагом взбиралась на холм и и шла между двумя широкими балюстрадами из белого оникса, на которых через равные интервалы стояли ониксовые кувшины, в которых росли белые розы и другие замечательные цветы, высокие и изящные, с белыми лепестками, похожими на раковины. Толстые загадочные пестики были у этих цветов, и из них росло много мягких тычинок: темные бархатные полосы с фиолетовыми, черными и кровавыми прожилками и золотой пыльцой.

Глубокий широкий ров окружал стоявший на вершине холма замок Лорда Брандох Даха. Железные позолоченные ворота перед подъемным мостом отличались искусной отделкой. Башни и сторожка у ворот были сделаны из того же белого оникса, как и сам замок, и перед воротами, по каждую сторону, стояли колоссальные мраморные статуи гиппогрифов, высотой больше тридцати футов: золото покрывало крылья, копыта и когти гиппогрифов, их гривы и челки, а глаза были сделаны из светящихся карбункулов чистейшей воды. Над воротами сверкала надпись, написанная золотыми буквами:

 
Хвастуны на «ха»
Дрожите, ха-ха-ха!
Лорд Брандох Даха.
 

Невозможно описать даже десятую часть всех чудес и богатств, хранившихся в Крозеринге: прохладные дворы и колоннады, богато украшенные драгоценными камнями и благоухающие ароматами бесценных специй и странных цветов; спальни, в которых, как в золотом гнездышке Афродиты, дух сна, казалось, стряхивает сон со своих перьев – никто не в состоянии долго бодрствовать в них, но почти немедленно закрывает глаза; Зал Солнца, Зал Луны и огромный срединный зал, с высокой галереей и лестницей из слоновой кости. Рассказывать об этом – только утомлять воображение картинами славы и роскоши.

Ничего не произошло этим вечером, только Зигг приехал перед самым закатом, и оба брата, Зигг и Волле, поклялись следовать за Джуссом, куда бы он ни пошел. Утром, после завтрака, лорды Демонландии отправились в парк, и вместе с ними Леди Мевриан. И там пошли по аллее, под пологом из кедровых балок, опиравшихся на мраморные колонны, и балки и колонны покрывали темно-красные розы; там они сели, лицом на восток, глядя на сад, лежащий под ними. Свежо и приятно было утро, и сладкая роса еще лежала на бледных лужайках и цветниках, расположенных террасами, которые спускались вниз к рыбному пруду. Вода в пруде казалась холодным зеркалом, в котором плавали желтые и алые водяные лилии, открывшие лепестки небу. Трава и цветы сверкали чистыми теплыми красками, слегка приглушенными серой дымкой летнего утра.

Так они сидели на стульях и скамьях около вазы из темно-зеленой яшмы, в которой росли зеленовато-желтые лилии, усталые и прекрасные, их выгнутые назад лепестки позволяли видеть розовые тычинки; воздух наполнял запах сладкой пыльцы. Огромная яшмовая ваза, круглая и гладкая, напоминала туловище черепахи, открытое наверху, там, где росли лилии. Чешуйки покрывали ее бока, как тело дракона, и голова дракона разинула свою пасть с одной стороны вазы, а с другой извивался хвост, похожий на рукоятку от корзины; от хвоста отходили маленькие задние и передние лапы с когтями, а на самом конце хвоста разинула пасть еще одна маленькая голова дракона, кусавшая большую голову. Четыре ножки поддерживали тело, и каждая была вырезана в виде маленького дракона, стоящего на задних лапах, голова которого врастала в родительское тело, как сустав, соединяющий бедро или плечо с торсом. В изгибе шеи и опираясь спиной о голову, сидел Лорд Брандох Даха, с небрежным изяществом, одна его нога касалась земли, второй он весело помахивал в воздухе; в руках он держал книгу, одетую в переплет из красно-коричневого сафьяна и золота, ту самую, которую подарил ему Газларк много лет назад. Зигг смотрел, как он переворачивал страницы, пока другие говорили между собой. Обратившись к Мевриан, он прошептал ей на ухо: – Твой брат, разве он не в состоянии подчинить себе весь мир? Он весь кровь и опасность, и тем не менее прекрасен. Ну разве это не чудо?

Ее глаза затанцевали и она сказала: – Чистая правда, милорд.

Потом Спитфайр заговорил и сказал: – Прошу тебя, прочитай нам книгу Гро, ибо моя душа охвачена огнем в предчувствии этого путешествия.

– Она написана очень неразборчивым почерком, – сказал Лорд Брандох Даха, – и дьявольски длинная. Пол ночи я рыскал по ней, и, похоже, нет другого пути к этим горам как через Моруну, а единственный путь через Моруну (если Гро не врет) начинается в заливе Муэльва: "двадцать дней пути с севера на юго-восток". Там же он говорит о источниках по дороге, но тут же добавляет, что в других частях пустыни нет хороших источников, только ядовитые, в которых "Вода бурлит постоянно яко в котле кипящем, и имеет неприятный серный запах", и "Земля здесь не рождает ничего, кроме ядовитых поганок и мухоморов".

– Неужели это правда? – удивился Спитфайр. – Он – предатель и перебежчик. Почему бы ему не быть и лжецом?

– Но он философ, – ответил Джусс. – В свое время я познакомился с ним в Гоблинландии, и он ни в коем случае не лжец, разве что в политике. Очень тонкий ум, любящий изощренные заговоры и интриги, и, как я думаю, всегда готов помочь проигравшей стороне, лишь бы возникли новые ссоры и раздоры. Но, как мне кажется, в книге своих путешествий он должен говорить правду, ибо это касается только его самого.

Леди Мевриан одобрительно посмотрела на Джусса и ее глаза сверкнули. Она наслаждалась, слушая людей такой божественной натуры.

– О Джусс, мой сердечный друг, – сказал Лорд Брандох Даха, – твои слова, как всегда, исходят из настоящего источника мудрости, и я полностью согласен с ними и с тобой. Эта книга – проводник, который поведет нас к цели, и это не разгильдяй, а опытный старый воин. И если правильная дорога в Морну Моруну начинается из залива Муэльва, тогда не лучше ли нам прямо поплыть туда и оставить наши корабли на этом безлюдном побережье, чем плыть в какой-нибудь ближайший порт Верхней Чертландии, вроде Рта Арлана, в котором ты и Спитфайр были шесть лет назад?

– Только не Рот Арлана, во всяком случае в этом путешествии, – ответил Джусс. – Быть может ради спортивного интереса я бы и посражался с проклятыми туземцами, но каждый день отсрочки означает еще один заключения моего дорогого брата. Князья Фазы владеют множеством укрепленных город и башен по всему побережью Чертландии, а в устье реки Арлан находится огромный замок Орпиш, принадлежащий Факс Фей Фазу, из которого Голдри и я уплыли домой, возвращаясь из Лида Нангуна.

– На всем побережье трудно найти место для высадки, – сказал Брандох Даха, переворачивая листы книги. – Вот что он говорит: "Берег Чертланда зачинается на западном краю рта Арлана и тянется вдоль всей страны вплоть до мыса Сибрион, оный находится в семи сотнях миль южней Корса, и природа его такова, что нет на нем портов или мест, удобных для причаливания караблей".

Так что после обсуждения и поисков в книге Гро, они разработали план: – плыть в Чертландию через пролив Миликафказ и Дидорианское Море, оставить корабли в заливе Муэльво, высадиться на берег и оттуда идти через пустыню к Морна Моруна, как шел Гро, описавший этот путь.

– Прежде, чем мы отплывем, – сказал Брандох Даха, – послушайте, что он говорит о Коштра Белорн. Он видел гору из Морна Моруна, и вот его слова: "Се холмистая, песчаная страна, бедная древесиной и зерном, в лесах много болот, мхов и каменных холмов. Но много рождает она всяческих змеев, летающих и ползающих по ее поросшей вереском песчаной земле, и там, на Омпреннской Грани, на конце мира, стоит маленький круглый замок Морна Моруна, разбитый и заброшенный. Сей замок сгорел во время войны, будучи захвачен и разграблен Королем Горисом Четвертым в стародавние времена. И говорят, что жил там ранее в полном довольстве невинный народ, и не должно было Горису поступать с ними так жестоко, бо приказати Король вывести их всех и поставити пред ним, а потом убил некоторых из них, а остальных сбросил с отвесного утеса. Но некоторые из них выжили после сего великого падения, и убежали в непроходимые леса за Бхавинаном, и умерли в великом горе и печали. И говорят мудрые, что из-за оного злодейства наказан был Король Горис Четвертый, и был он съеден диаволами Моруны вместе со всеми своими людьми, и только один из всего его войска вернулся в Ведьмланд и рассказати о случившихся горестях". А теперь замечание: "Из Морна Моруны зрел я на дальнем юге две горы, стоящие за лесом Бхавинана, две пресветлые Королевы, сидевшие между землей и небом в двадцати лигах от меня, и были оне выше и величавее, чем остальные окружающие их покрытые льдом горы. И в одной из них узнал я Коштра Белорн, а во второй – Коштра Пиврарха. И смотрел я на них до тех пор, пока не скрылся диск солнца, и было это самое прекрасное и чудное зрелище, которое когда-нибудь видели мои очи. И говорил я с малыми тварями, кои населяют сии руины и кусты вокруг них, и отвечали они мне, и среди них одна птица, которую называют ласточка. У сей птицы настолько маленькие ножки, что кажется, будто их вовсе нет. И села она передо мной на frambousier, иначе называемый малиновым кустом, и поведала, что никто не может живым взойти на Коштра Белорн, бо горные мантикоры выедят у него мозг прежде, чем он дойдет туда. Но даже если буде у него великая удача и ускользнет он от оных мантикор, не сумеет он взобраться на снежные утесы и камни Коштра Белорн, ибо только при помощи магии можно сделать сие, но особенность этой горы в том, что никакая магия недоступна там, но только мудрость и сила, соединенные вместе, способны на это деяние, и я увидел, что никто не в силах достичь сих утесов и горных рек".

– А что это за мантикоры, которые пожирают человеческие мозги? – спросила Леди Мевриан.

– Это книга очень хорошо написана, – ответил ее брат, – и ответ на твой вопрос, миледи, находится на той же самой странице: "Тварь Мантикора, о коей говорят, что поедает она людей, обитает, как я уже говорил, у подножия гор, прямо под снежными полями. Ужасающие это бестии, призрачные и внушающие ужас, истинные враги рода человеческого; красного цвета их шкура и в их страшных пастях два ряда больших и острых зубищ. Голова у сего чудища человеческая, глаза как у козла, тело же львиное, с острыми шипами сзади. А хвост его – хвост скорпиона. И более приспособлено оно ходьбе, чем птица к полету. И воет оно как десять разъяренных львов".

– Одних таких тварей, – сказал Спитфайр, – вполне достаточно, чтобы привлечь меня к этому путешествию. Я обязательно привезу одну такую домой, мадам, и посажу на цепь в своем дворе.

– И это разрушит нашу дружбу, кузен, – сказала Мевриан, поглаживая волосатые уши маленькой обезьянки, сидевшей у нее на коленях. – В Демонландии и так слишком много тех, кто питается чужими мозгами, и, похоже, они скоро заполонят всю страну.

– Пошли ее в Ведьмландию, – сказал Зигг. – Тогда, если ей повезет, она съест мозги Корунда и Гро, и, быть может, Короля, после чего погибнет от голода, не находя достойного пропитания.

Джусс встал со своего кресла. – Ты, я и Спитфайр, – сказал он Лорду Брандох Даха, – должны собрать свои силы, ибо уже середина лета. Вы, Визз, Волле и Зигг, будете охранять наши дома, пока нас не будет. В такую опасную поездку мы не можем взять меньше, чем две тысячи мечей. Волле, сколько кораблей ты можешь дать нам, готовых и снаряженных, прежде, чем эта луна пойдет на убыль?

– Сейчас на плаву четырнадцать, – ответил Волле. – Кроме того десять килей лежат на стапелях Сторожевого Мыса, и еще девять на берегу перед домом Спифайра в Оулсвике.

– Тридцать и три в сумме, – сказал Спифайр. – Как видишь, мы не сидели, сложив руки, пока тебя не было.

Большими шагами, взад и вперед зашагал перед ними Джусс, с омраченным челом и сжатыми челюстями. И сказал Лорд Джусс: – У Лаксуса сорок драккаров, драконов войны. Я не настолько тупоголов, чтобы плыть в Чертландию без войска, но, безусловно, если наши недоброжелатели пойдут против нас войной, мы окажемся слишком слабы, чтобы отразить их удар.

– Из девятнадцати заложенных кораблей только двое смогут полакомиться морем меньше через месяц, и еще семь не раньше, чем через полгода, – сказал Волле, – хотя мы никогда не работали так усердно.

– Время идет, и мой брат сидит в заточении. Мы должны отплыть прежде, чем следующая луна повзрослеет, – сказал Джусс.

– Сможешь уплыть ты с шестнадцатью кораблями, о Джусс, – сказал Волле, – и не оставишь нам ни одного корабля, пока мы не закончим и не спустим их на воду.