Текст книги "Змей Уроборос (СИ)"

Автор книги: Эрик Рукер (Рюкер) Эддисон

Эрик Рюкер Эддисон
Змей Уроборос

В.Г.Е. и моим друзьям К.Х. и Г.С.Л я посвящаю эту книгу

Это не аллегория и не сказка, а История, которую надо читать ради нее самой.

Все имена я пытался писать как можно проще. В имени Карсё ё – длинное, в Крозеринг о – короткое и ударение на этот слог; в Корунд – ударение на первый слог, в Презмира – на второй, в Брандох Даха – второй и четвертый, Горис – на последний; Кориниус рифмуется с Фламиниус, Гелинг с селинг, Ла Фириз с дезире из, х – всегда горловое, как в лох.

Э. Р. Э.

Перевод с английского А.Вироховский. 23/08/2010-12/12/2010

Первое издание оригинала: март 1922.

9 января 1922 г.

 
Над быстрой речкой верный Том
Прилёг с дороги отдохнуть.
Глядит: красавица верхом
К воде по склону держит путь.
Зелёный шёлк – её наряд,
А сверху – плащ красней огня.
И колокольчики звенят
На прядках гривы у коня.
Её чудесной красотой,
Как солнцем Том был ослеплён.
– Хвала Марии Пресвятой! —
Склоняясь ниц, воскликнул он.
– Твои хвалы мне не нужны,
Меня Марией не зовут.
Я – королева той страны,
Где эльфы вольные живут.
Побудь часок со мной вдвоём,
Да не робей, вставай с колен,
Но не целуй меня, мой Том,
Иль попадёшь надолго в плен.
– Ну, будь что будет! – он сказал. —
Я не боюсь твоих угроз! —
И верный Том поцеловал
Её в уста краснее роз.
 

Томас Рифмач

ВСТУПЛЕНИЕ

БЫЛ человек по имени Лессингем, который жил в Вастдейле, в старом низком доме, стоявшем в старом сером саду, заросшим тисами, которые еще саженцами видели нашествие викингов на Коупленд. По краям сада цвели лилии, розы и шпорник, а на клумбах перед подъездом бегонии, большие как блюдца, красные, белые, розовые и лимонные. На стены карабкались жимолость, ломонос, факельные лилии и ползучие розы. Толстые стволы деревьев росли и за садом, везде, кроме северо-востока, где можно было видеть одинокое озеро и, за ним, высокие горы: могучий Габель поднимал увенчанную скалами голову к небу из-за прямых и чистых очертаний Скризов.

Холодные длинные тени тянулись к теннисному корту. Воздух светился золотом. На деревьях курлыкали голуби; два зяблика играли на ближайшем столбе сетки, по дорожке бежала маленькая трясогузка. Через открытую стеклянную дверь, выходящую в сад, можно было увидеть столовую, обшитую старым темным дубом с якобианский столом, на котором стояли вазы с цветами, серебряная посуда, стеклянные бокалы и веджвудские тарелки со сливами, персиками и зеленым мускатным виноградом. Лессингем лежал в гамаке и через голубой дым послеобеденной сигары глядел на розы "Слава Дижона", теснившиеся около окна спальни. Рукой он держал ее руку. Это был их Дом.

– Не закончить ли Ньяля? – спросила она.

Она взяла тяжелый том с выцветшей зеленой обложкой и прочитала: – В ночь на воскресенье, за двенадцать недель до зимы, Хильдиглум вышел из дому и услышал сильный грохот. Ему показалось, что земля и небо трясутся. Хильдиглум посмотрел на запад и увидел там огненный круг и в нем человека на сером коне. Этот человек скакал во весь опор и быстро пронесся мимо. В руках у него была пылающая головня. Он проехал так близко от Хильдиглума, что тот мог хорошо рассмотреть его. Он был черен как смола. Он сказал громким голосом такую вису:

 
Скачет мой конь —
Влажная челка,
Иней на гриве,
Зло я несу.
Горит головня,
Отравы полна.
Козни Флоси —
Огонь на ветру.
Козни Флоси —
Огонь на ветру.
 

Хильдиглуму показалось, что он бросил головню на восток, в горы, и там вспыхнул такой большой пожар, что гор не стало видно. Хильдиглуму показалось затем, что он поскакал на восток, в огонь, и там исчез. Затем Хильдиглум вошел обратно в дом и долго лежал без чувств, прежде чем снова пришел в себя. Он помнил все, что увидел, и рассказал своему отцу, а тот велел ему рассказать Хьяльти, сыну Скегги. Хильдиглум поехал и рассказал ему.

– Ты видел призрак, – сказал Хьяльти. – Это не к добру[1]1
  Сага о Ньяле, перевод М. И. Стеблин-Каменского.


[Закрыть].

На какое-то время наступила тишина, а потом Лессингем внезапно предложил: – Что ты скажешь, если этой ночью мы поспим в восточном крыле.

– В Комнате Лотосов?

– Да.

– Прошлой ночью мои косточки очень устали, дорогой, – ответила она.

– Что ты скажешь, если я пойду один? Я вернусь к завтраку. Я бы хотел, чтобы моя дама пошла со мной, но мы сможем сходить опять, когда луна пойдет на убыль. Моя лапочка не испугается, а?

– Нет! – засмеялась она. Но ее глаза расширились, а пальцы стали играть с цепочкой от часов. Спустя какое-то время она опять заговорила. – Я бы хотела, чтобы ты пошел попозже и взял меня с собой. Здесь все так странно: и Дом и вообще все; я так это люблю. Но, в конце концов, в Комнате Лотосов можно пробыть очень долго, иногда несколько лет, даже если ты вернешься завтра утром. Я бы хотела, чтобы мы пошли вместе. Тогда, если что-нибудь случится, то мы оба влипнем, и не важно, насколько сильно, ведь так?

– Мы оба что? – спросил Лессингем. – Я боюсь, что твой язык… это не то, что бы мне хотелось.

– Ты сам учил меня! – сказала она и они рассмеялись.

И они сидели, пока тени на наползли на корт и деревья, а высокие каменные плечи гор не загорелись под лучами заката. – Если тебе захочется прогуляться по склону горы, – сказал он, – сегодня ночью можно увидеть Меркурий. Мы можем взглянуть на него сразу после заката.

Немного погодя, стоя среди охотящихся летучих мышей, они глядели на тусклую планету, которая наконец показалась низко на западе, между закатом и тьмой.

– Как если бы Меркурий указывает на меня пальцем, Мери, – сказал он. – Мне будет плохо, если этой ночью я попытаюсь заснуть где-нибудь в другом месте, а не в Комнате Лотосов.

Ее рука сжалась на его. – Меркурий? – спросила она. – Это другой мир. Такой далекий.

Но он только усмехнулся. – Совсем не такой далекий.

Тени стали глубже, и они вернулись обратно. Когда они стояли в темноте под аркой, ведущей в сад, из дома донеслись ясные звуки спинета. Она подняла в воздух палец. – Слушай! – сказала она. – Твоя дочь играет Les Barricades[2]2
  Загадочные Баррикады, французский, рондо Франсуа Куперина (1668–1733).


[Закрыть].

Некоторое время они стояли и слушали. – Она любит играть, – прошептал он. – Я рад, что мы научили ее играть. – Он замолчал, потом, внезапно, опять зашептал, – Les Barricades MystИrieuses. Что заставило Куперина дать рондо это зачарованное имя? Только ты и я знаем, что оно значит на самом деле. Les Barricades MystИrieuses.

Этой ночью Лессингем лежал один в Комнате Лотосов. Окна выходили на восток, на спящий лес и спящие голые склоны Головы Иллгила. Он спал спокойным глубоким сном; потому что это был Послеполуденный Дом, Дом Мира.

Однако в полночь, когда убывающая луна повисла над плечами гор, он внезапно проснулся. Серебряные лучи, лившиеся через открытое окно, осветили маленькое существо, сидевшее у ножек кровати: птица, черная, круглоголовая, с коротким клювом, длинными острыми крыльями и глазами, сияющими как две звезды. Птица открыла клюв и сказала, – Время пришло.

Лессингем встал, закутался в широкий плащ, лежавший на стуле рядом с кроватью, и сказал: – Я готов, моя маленькая ласточка. – Потому что это был дом Желаний Сердца.

В то же мгновение глаза ласточки наполнили комнату звездным светом. Это была старая комната, с лотосами, вырезанными повсюду: на деревянных стенах, на стульях, на кровати и на стропилах; сейчас, словно в сказке, вырезанные цветы колыхались в медленно текущем потоке. Он подошел к окну, маленькая ласточка сидела у него на плече. У окна его ждала колесница, окрашенная как гало вокруг луны; она висела в воздухе, в нее был впряжен странный жеребец. Конь, но с орлиными крыльями, ноги покрыты перьями, вместо копыт – когти. Лессингем сел в колесницу, а маленькая ласточка устроилась у него на колене.

Шум крыльев, и дикий жеребец взвился в небо. Гул ночи, окружившей колесницу, походил на шум пузырей в ушах ныряльщика, нырнувшего в глубокий бассейн под гладким отвесным камнем горного водопада. Скорость пожирала время, мир крутился; он не успел выдохнуть, как странный конь широко раскинул радужные крылья и полетел вниз, спускаясь к огромному острову, дремавшему посреди дремлющего моря; его окружали множество островов поменьше. Страна каменных гор, зеленых пастбищ и множества озер, мерцавших в свете луны.

Они приземлились в воротах, увенчанных золотыми львами. Лессингем вышел из колесницы, маленькая черная птица закружилась над его головой, указывая на тисовую аллею, идущую от ворот. И он пошел по ней, как во сне.

I. ЗАМОК ЛОРДА ДЖУССА

О РЕДКОСТЯХ, УСЛАЖДАЮЩИХ ГЛАЗ, НАХОДИВШИХСЯ В ВЫСОКОМ ПРИЕМНОМ ЗАЛЕ, А ТАКЖЕ О КАЧЕСТВАХ И СВОЙСТВАХ ЛОРДОВ ДЕМОНЛАНДИИ, И О ПОСОЛЬСТВЕ, ПОСЛАННОМ К НИМ КОРОЛЕМ ГОРИСОМ XI, И ОБ ИХ ОТВЕТЕ КОРОЛЮ.

ВОСТОЧНЫЕ звезды бледнели в предвидении рассвета, пока Лессингем, сопровождаемый проводником, шел по травяной дорожке между рядами тенистых Ирландских тисов, стоявших как таинственные солдаты и бдительно глядевших в темноту. Трава была омыта ночной росой, и большие белые лилии, спавшие в тени тисов, наполняли благоуханием воздух сада. Лессингем не чувствовал, как его ноги касаются земли, и когда протягивал руку, чтобы коснуться дерева, рука проходила через ветви и листья, как если бы свет луны сделал их бестелесными.

Маленькая ласточка слетела ему на плечо и засмеялась прямо в ухо, – Дитя Земли, – сказала она, – неужели ты думаешь, что мы в мире снов?

Он ничего не ответил, и она сказала: – Это не сон. Ты, первый из человеческих детей, прибыл на Меркурий, теперь какое-то время мы будем путешествовать вместе и я покажу тебе сушу и океаны, леса, равнины и древние горы, города и дворцы сего мира, Меркурия, и странные создания, которые в них живут. Но ты не сможешь коснуться ни одной вещи, и ни одно создание ничего о тебе не узнает, даже если ты закричишь во все горло. Ты и я, мы пройдем через этот мир, невидимые и неосязаемые, как два странствующих сновидения.

Они поднялись по мраморной лестнице, которая вывела их из тисовой аллеи и оказались на террасе, прямо напротив больших ворот замка. – Нам не нужно открывать ворота, – сказала ласточка и они вошли в темноту под старинной аркой, украшенной вырезанными изображениями странных устройств, прошли через массивные запертые ворота, чьи створки были отделаны серебром, и оказались во внутреннем дворе. – Пойдем в величественный приемный зал и будем дожидаться там. Утреннее солнце уже зажгло небеса, жители замка скоро зашевелятся и встанут со своих постелей, ибо не любят они оставаться там, когда в Демонландии начинается день. Да будет тебе известно, о Рожденный-На-Земле, что страна эта называется Демонландией и это замок Лорда Джусса, новый рассвет приветствует день его рождения, и на это великое празднество в замок прибыли Демоны, чтобы поздравить Лорда Джусса и его братьев, Спитфайра и Голдри Блазко; с незапамятных времен они, их отцы и отцы их отцов несут бремя власти в Демонландии и правят всеми Демонами.

Она договорила, и первые копья солнца ударили в восточные окна, наполнив мерцанием и утренней свежестью высокие покои; солнце загнало синие сумрачные тени уходящей ночи в самые уголки комнат, в альковы и под сводчатую крышу. Ни один земной владыка, ни Крез, ни великий Король Артур, ни Минос, живший в королевском дворце на Крите, ни фараоны или королева Семирамида, ни все короли Вавилона и Ниневии, никто из них не владел настолько величественным приемным залом, как владыки Демонландии. Его стены и колонны были сделаны из снежно-белого мрамора, каждая жилка которого была украшена маленькими самоцветами: рубинами, кораллами, гранатами и розовыми топазами. Семь колонн с каждой стороны поддерживали сводчатый потолок, перекрытия и стропила которого были сделаны из золота и украшены изящными изображениями; сам потолок был перламутровый. От каждого ряда колонн отходили боковые переходы, семь картин на западной стене смотрели в семь огромных окон на восточной. В конце зала, на возвышении, стояли три трона, ручки которых состояли из двух золотых гиппогрифов, широко раскинувших крылья; ножки тронов являлись ногами гиппогрифов, а каждое сидение представляло из себя драгоценный камень чудовищного размера: слева стоял трон с сидением из черного опала, искрившегося серо-синим огнем, посреди – из огненного опала, скорее походившего на горящий уголь, а третьим сидением являлся александрит, багровый, как вино в сумраке ночи, и глубокий, как зеленое море при свете дня. Еще десять колонн стояли полукругом за спинками тронов, поддерживая золотой балдахин. Вдоль стен, от одного конца зала до другого, стояли скамьи, сделанные из кедра и покрытые кораллами и слоновой костью, перед скамьями стояли столы. Пол, из мрамора и зеленого турмалина, украшала мозаика, на каждом квадрате турмалина была вырезана рыба: дельфин, морской угорь, сом, лосось, тунец, кальмар или какое-нибудь другое чудовище из глубины океана. За тронами висели гобелены, на которых искусные руки вышили цветы "голова змеи", "львиный зев", "пасть дракона" и другие, похожие на них; на цоколях под окнами стояли скульптуры птиц, животных и ползучих тварей.

Но самым великим чудом этого зала – невиданным и неслыханным – были капители всех двадцати четырех колонн, много лет назад вырезанные из одного драгоценного камня рукой безвестного мастера; каждая капитель представляла из себя чудовище, почти живое: вот гарпия, сделанная из бледно-коричневого нефрита, разинула в крике рот и казалось настоящим чудом то, что ее не было слышно; вот летящий огненный дракон, вырезанный из желто-винного топаза; вот василиск, сделанный из одного куска рубина; вот сапфировый циклоп, единственный глаз которого казался ярко-светящейся звездой лунного цвета; саламандры, русалки, химеры, лешие, левиафаны – все вырезаны из безупречных драгоценных камней, высотой с трех мужчин: бархатно-темных сапфиров, хризолита, берилла, аметиста и желтого циркона, похожего на прозрачное золото.

С потолка, освещая огромный зал, в строгом порядке свисали семь карбункулов, размером с тыкву, и между колоннами на серебряных пьедесталах стояли девять совершенных лунных камней. Эти драгоценности впитывали свет днем и отдавали его ночью, сияя мягким розовым светом, так похожим на лунный. Но было там и другое невиданное чудо: балдахин, висевший над тронами и инкрустированный лазуритом, казался куполом небес, на котором горели двенадцать зодиакальных созвездий, и каждая звезда каждого созвездия светилась собственным светом.

Народ в замке зашевелился, и в приемном зале появились слуги с метлами и щетками, тряпками и кожей, чтобы подмести и навести порядок, а также начистить до блеска золото и драгоценные камни. Веселыми и гибкими были они, с хорошим цветом лица и прекрасными волосами. И на их головах росли рожки. Когда же закончили они работу, приемный зал наполнился гостями. Радостно было смотреть на движущийся лабиринт бархата, мехов и странных вышивок, кружев, рюшей, нарядов из шёлкового газа, великолепных цепочек и золотых воротничков; сверкали драгоценности и оружие; покачивались перья, которые Демоны носили в волосах, наполовину прикрывая росшие на голове рога. Некоторые сидели на скамьях или опирались о полированные столы, другие прохаживались взад и вперед по сверкающему полу. Среди них были и женщины, настолько прекрасные, настолько и знаменитые: вот белорукая Елена, там Аркадская Аталанта; вот Фрина, послужившая моделью для Афродиты Праксителя, а здесь Таис, которой Александр Великий разрешил сжечь Персеполис, чтобы удовлетворить свое воображение: Темный Бог похитил ее с цветущих полей Энны, и она стала королевой всех давно усопших мертвых.

Неожиданно толпа около высокого дверного проема заколыхалась, и Лессингем увидел крепко сложенного Демона, с благородной осанкой, одетого в роскошную одежду. У него было румяное лицо, кое-где покрытое веснушками, широкий лоб, и спокойные внимательные глаза, синие как море. Густая рыжая борода была разделена надвое, ее концы торчали назад и вверх.

– Поведай мне, маленькая ласточка, – сказал Лессингем, – не это ли Лорд Джусс?

– Нет, это не Лорд Джусс, – ответила ласточка, – но мало кого так уважают, как его. Ибо ты видишь Волле, обитающего в Картадзе, на берегу соленого моря. Он – великий морской капитан, опора Демонландии и всего мира, отличившийся в последних войнах против Вурдалаков. Лучше переведи свой взор на дверь. Видишь, там стоит в кругу друзей высокий Демон, слегка сутулый, в серебряных латах и в старом парчовом плаще, украшенном потускневшим золотом; он похож на Волле, но его лицо смуглее, а борода – чернее.

– Я вижу его, – сказал Лессингем. – Это без всяких сомнений Лорд Джусс!

– О нет, – возразила ласточка. – Это Визз, брат Волле. Он самый богатый из всех Демонов, за исключением трех братьев и Лорда Брандох Даха.

– А кто это? – спросил Лессингем, указывая на еще одного гостя, с легкой походкой и веселыми глазами, который как раз подошел к Волле и вступил с ним в оживленный разговор. Симпатичное лицо у него было, только немного остроносое и длинноносое; сильный мужчина, наполненный жизнью и радостью жизни.

– Вглядись в него, – сказала она. – Лорд Зигг, прославленный укротитель лошадей. Его любят все Демоны, потому что он всегда в хорошем настроении, и, к тому же, великолепный боец. Видел бы ты его, когда выступает он со своим конным отрядом против врага.

Волле вздернул бороду и весело рассмеялся, когда Зигг прошептал ему на ухо какую-то шутку, и Лессингем наклонился вперед, пытаясь услышать их разговор. Увы, все слова тонули в шуме разговоров, зато Лессингем увидел, что шпалеры за возвышением на мгновение разошлись, и кто-то, одетый с королевской пышностью, пошел мимо тронов в зал. Он шел небрежной легкой походкой, как гибкий изящный хищник, только что проснувшийся после сна, и с ленивой грацией приветствовал множество друзей, которые радостными криками встретили его появление. Очень высок был этот лорд, но и очень тонок, как девушка. Он надел на себя тунику цвета дикой розы, с вышитыми на ней цветами и молниями. Драгоценные камни сверкали на его левой руке, на золотых наручах и на повязке, вившейся среди золотых локонов его волос, в которые он вставил перья Феникса, короля птиц. Его рожки были выкрашены шафраном и украшены тонкой золотой филигранью, а котурны обшиты золотом. На его поясе висел меч, узкий и гибкий, с рукояткой, инкрустированной бериллами и черными бриллиантами. Странно легкой и изящной была его фигура, и, тем не менее, в ней чувствовалась скрытая сила, как в изящном снежном пике, видным издали под красными утренними лучами. Красивое лицо с легким румянцем, скорее подходящее девушке, выражало легкую печаль, смешанную с презрением; но время от времени в прекрасных глазах вспыхивали огненные искры и вокруг рта, под усами, появлялись быстрые решительные складки.

– Наконец-то, – прошептал Лессингем, – наконец-то Лорд Джусс!

– Придется тебе упрекнуть свои глаза, – возразила ласточка, – но не ругай их слишком строго: редко когда они видели более приятное и благородное зрелище. Знай, это не Джусс, а Лорд Брандох Даха, которому поклялась в верности вся Демонландия западнее Шалгрета и Стропардона: богатые виноградники Крозеринга, просторные пастбища Файлзе, все западные острова и неприступные горные твердыни. Да, он одевается в шелк и драгоценности, как королева, и выглядит легким и изящным, как белая береза в горах, но не мысли, что его рука легка, а на войне ему не хватает мужества. Много лет он считался третьим из самых сильных воинов на всем Меркурии, после Голдри Блазко и Гориса X, Короля Ведьмландии. И ровно девять лет назад, когда Ведьмы вторглись в Гоблинландию, привел Брандох Даха пять сотен и еще сорок Демонов на выручку Газларку, королю этой страны, и убил Гориса в честном бою. Так что теперь никто не может превзойти Лорда Брандох Даха в бою, за исключением, быть может, одного Голдри.

– А теперь, наконец, смотри, – сказала она, когда нежная и бурная музыка захватила в плен их уши, а гости повернулись к возвышению и портьеры раздались. – Вот оно, тройное Лордство Демонландии! Играй громче, музыка! Судьба, благослови день этого великого празднества! Пусть радость и веселье сияют над Демонландией и всем миром! Сначала посмотри на того, кто выступает в середине, в оливково-зеленой бархатной тунике, украшенной золотыми изображениями загадочных механизмов и бусинами из хризолита. Обрати внимание, что котурны, обвивающие его мощные икры, сверкают золотом и янтарем. И еще обрати внимание, что по его темному плащу текут потоки золота и ручейки кроваво-красного шелка: это заколдованный плащ, сделанный сильфами в незапамятное время, и он приносит счастье тому, кто его носит, но только в том случае, если у него верное и мужественное сердце. Обрати внимание, как он носит его, вглядись в его прекрасное темное лицо, в фиолетовый огонь, горящий в глазах, и в мрачную теплоту его улыбки, похожей на осенний лес в лучах заходящего солнца. Это и есть Лорд Джусс, повелитель этого старинного замка, и более благородного Демона ты не найдешь во всей огромной Демонландии. Знай, что он сведущ в искусстве магии, хотя и старается ею не пользоваться, ибо истощает она силу и здоровье; да и недостойно благородного Демона опираться на это искусство, а не на свою собственную силу.

А теперь направь свой взгляд на того, кто опирается на левую руку Лорда Джусса. Он ниже, но, возможно, шире в кости, чем владыка Демонландии, и облачен в черный, переливающийся золотом шелк; на его голове, среди рожек и желтых волос, корона из перьев черного орла. У него резкое и немного дикое лицо, как у орлана, и глаза из под его ощетинившихся бровей бросают взгляды – острые, как наконечник копья. Время от времени из его раздутых ноздрей вылетает слабое бледное пламя, похожее на блуждающие огни на болоте. Это Лорд Спитфайр, пылкий воин.

И последний, по правую руку от Джусса, юный лорд, сложенный как Геркулес, но ступающий легко, как телка. Когда он идет, под кожей его мощных рук и ног, более белой, чем слоновая кость, пробегает рябь от мышц и жил; плащ из золотой материи отягощают драгоценные камни, на тунике из черного сендаля выделяются кровавые рубины в виде сердца и нити из красного шелка. С его плеч свисает, позвякивая, двуручный меч, эфес которого вырезан из огромного звездного рубина, тоже в форме сердца, потому что сердце – его знак и символ. Этот меч выковали эльфы, и, взгляни, на той стене изображено, как он убивает этим мечом морское чудовище. Его благородное лицо очень похоже на лицо его брата Джусса, но каштановые волосы немного темнее и чуть-чуть рыжее, а скулы немного побольше. Вглядись в него повнимательнее, ибо никогда твои глаза не видели более могучего воина, чем Лорд Голдри Блазко, капитан всей армии Демонландии.

Потом, когда приветствия закончились, флейты перестали вздыхать, а струны лютен петь, и последние звуки мелодии потерялись в сумрачном своде потолка, виночерпии наполнили старинным вином большие чаши, сделанные из драгоценных камней, и Демоны осушили их глубокими глотками в честь дня рождения Лорда Джусса. Все разбились на пары или тройки, и уже собирались отправиться в парк, чтобы развлечься: поудить в прудах рыбу, поохотиться среди лесистых холмов, пострелять в цель, поиграть в теннис, заняться военными упражнениями или просто погулять по великолепным садам; ибо сегодня был день великого праздника, который должно проводить в неге и удовольствиях, не заботясь ни о чем, а потом, вечером, вплоть до темноты, пировать в роскошном приемном зале, наслаждаясь всеми возможными удовольствиями.

Но когда они уже собирались выйти из зала, раздались три резких звука: три раза взвыла труба.

– Кто эти убийцы наслаждения? – сказал Спитфайр. – Труба звучит только для странников из-за границы. Я всеми костями чувствую, что в Гелинг приехал какой-то негодяй, который привез в своем кармане зло и тень поперек солнца, и все это в великий день нашего праздника.

– Не говори ни слова о злых предзнаменованиях, – ответил Джусс. – Кто бы он ни был, мы быстро рассмотрим его дело и потом вернемся к нашему празднеству. Эй, кто-нибудь, подойдите к воротам и приведите его сюда.

Слуга поторопился к воротам и, вернувшись, сказал, – Повелитель, это посол из Ведьмландии и его свита. Их корабль причалил в гавани Сторожевого мыса ровно в полночь. Они спали на борту, а с наступлением дня наши солдаты проводили их в Гелинг. Он испрашивает аудиенцию.

– Из Ведьмландии, а? – сказал Джусс. – Похоже на дым, который появляется перед огнем.

– Почему бы не попросить парня, – сказал Спитфайр, – подождать до завтра, когда закончится день удовольствий? Жаль мешать этот яд с нашей радостью.

Голдри усмехнулся и сказал, – Кого он послал нам? Лаксуса, как ты думаешь? Чтобы заключить с нами мир после того гнусного дела, когда он напал на Картадзе, предательски нарушив слово, которое дал нам?

– Ты видел посла, – сказал Джусс слуге. – Кто он?

– Лорд, – ответствовал тот, – незнакомо мне его лицо. Он мал ростом и, с разрешения Вашего Величества, не похож ни на одного великого лорда Ведьмландии, коих я видал. И, опять с разрешения Вашего Величества, хотя он и одет в богатые и роскошные одежды, скорее напоминает фальшивый бриллиант в богатой оправе.

– Ну, – сказал Джусс, – сколько не жди, кислое вино сладким не станет. Позовите к нам посла.

Лорд Джусс воссел на средний трон, Голдри справа от него, на сиденье из черного опала, а Спитфайр слева, на александрит. Другие великие лорды Демонландии воссели на кресла, стоявшие на возвышении, а гости рангом пониже сели на скамьи вдоль стен или на стулья за полированными столами; широкие двери на серебряных петлях медленно распахнулись и посол, церемониальный шагом, вступил на сияющий пол из мрамора и зеленого турмалина.

– Что за противный парень, – сказал Лорд Голдри на ухо брату. – Его волосатые руки свисают ниже колен. И он идет как хромой осел.

– Мне не нравится грязное лицо этого посла, – сказал Лорд Зигг. – Его плоский нос походит на плохо прилепленный кусок глины, и я вижу, как летом, во время прогулки, его ноздри громко хлопают по голове. И пускай меня постигнут вечные муки, если его верхняя губа не уверяет, что он глупый и напыщенный болтун. А если бы его пальцы были еще чуточку шире и длиннее, он мог бы использовать их как воротник, чтобы согревать подбородок зимней ночью.

– Мне не нравится запах этого посла, – сказал Лорд Брандох Даха. И он приказал слугам принести кадильницы и опрыскиватели с лавандой и розовой водой, чтобы освежить зал, а также открыть хрустальные окна, чтобы небесный свежий ветер ворвался внутрь и сделал воздух сладким.

А посол прошел по сияющему полу и остановился перед лордами Демонландии, сидевших на высоких тронах между гиппогрифами. Он был одет в длинную розовую мантию, подбитую мехом горностая, на которой золотыми нитками были вышиты крабы, раки и многоножки. Голова была покрыта черной бархатной шляпой с павлиньими перьями. Поддерживаемый свитой, он оперся на золотой посох и грубым голосом изложил свою миссию:

– Джусс, Голдри и Спитфайр, а также вы, остальные Демоны! Я прибыл сюда как посол Гориса XI, самого славного Короля Ведьмландии, Лорда и великого Герцога Бутении и Эстремайна, Повелителя Шуляна, Трамне, Мингоса и Пермио, высокого Хранителя Эсамосианских Болот, Великого Герцога Трейса, Короля Верхних Бестрии и Неврии, Князя Ара, Великого Лорда Ойдии, Малтрении, Балтарии и Торибии, и Повелителя еще множества других земель, самых славных и самых великих, чья сила и слава гремит по всему миру и чьи имена переживут все поколения. Вначале я прошу вас проявить уважение к моей священной миссии посланника Короля, и гарантировать мне безопасность, как принято во всех странах, кроме самых диких и варварских.

– Говори и ничего не бойся, – ответствовал Джусс. – Я клянусь в этом, и я никогда не нарушаю своих клятв, в отличии от Ведьм и прочих варваров.

Губы посла сложились буквой "О" и он угрожающе вздернул голову, но потом усмехнулся, обнажив острые плохие зубы, и продолжал:

– Святой Король Горис, великий и славный, уполномочил меня доставить тебе свое послание, не добавляя ни одного своего слова: "Я обратил внимание, что вы не присягнули мне на верность перед подданными моей провинции, Демонландии…"

Как шуршание сухих листьев на украшенном флагами корте, когда внезапный порыв ветра шевелит их, так и среди гостей пробежал шепоток. И Лорд Спитфайр, не сумев сдержать свой гнев, спрыгнул с трона и схватился за рукоятку меча, как если бы хотел снести послу голову. – Провинция? – крикнул он. – Разве Демоны не свободный народ? И мы должны терпеть, когда Ведьмландия посылает этого гнусного раба оскорблять нас прямо в лицо в нашем собственном замке?

Шум пробежал по залу, там и здесь Демоны вскочили с места. Посол по-черепашьи вжал голову в плечи, обнажив зубы и растерянно моргая маленькими глазами. Но Лорд Брандох Даха сказал, слегка коснувшись руки Спитфайра: – Посол еще не закончил послание, кузен, а ты уже перепугал его до смерти. Имей терпение и не порти нам представление. У нас вполне достаточно слов для ответа Королю Горису: но не мечей, хотя и их у нас хватает. И пускай никто в Демонландии не сможет сказать, что мы, только услышав грубое и несносное послание, позабыли наше старинное вежество к послам и герольдам.

Так сказал Брандох Даха, ленивым полунасмешливым тоном, как тот, кто небрежно возвращает мяч на сторону противника; и тем не менее настолько ясно, что его услышали все. Шум мгновенно прекратился, и Спитфайр сказал, – Сдаюсь. Излагай свое послание, и представь себе, что мы отвечаем не тебе, но тому, кто тебя послал.

– И чьими скромными устами я и являюсь, – сказал посол, собрав все свое мужество, – и который, со всем уважением к вашей светлости, имеет достаточно желания и силы, чтобы отомстить за любое оскорбление, учиненное над его слугами. Вот что далее говорит Король: "Поэтому я повелеваю и приказываю вам, Джусс, Спитфайр и Голдри Блазко, как можно скорее прибыть в Ведьмландию, в нашу крепость Карсё, там почтительно поцеловать наш большой палец ноги и перед всем миром признать, что я ваш Лорд, Король и законный правитель всей Демонландии".

Лорд Джусс выслушал посла серьезно и без единого движения, облокотившись спиной на высокую спинку трона и откинув руки на выгнутые шеи гиппогрифов. Голдри, презрительно улыбаясь, играл рукояткой своего огромного меча. Спитфайр сидел прямо, сердито глядя на посла, из его ноздрей вырывались искры.

– Ты все сказал? – спросил Джусс.

– Все, – ответил посол.

– Ты получишь ответ, – сказал Джусс, – а пока мы совещаемся, ты можешь поесть и попить, – и он махнул рукой, приказывая виночерпиям принести вина послу. Но посол попросил извинить его, сказав, что не испытывает жажды, и, кроме того, у него есть большой запас еды и питья на корабле, и этого запаса вполне хватит как ему самому, так и его свите.