Текст книги "Драконы грома"
Автор книги: Еремей Парнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
Лишь случайные обрывки, отдельные фрагменты, загадочные блестки забытой мудрости достались нам в наследство от исчезнувших цивилизаций.
Мы не можем со всей достоверностью объяснить, например, откуда в Вавилоне, за сотни лет до нашей эры, знали, как делать сухие электрические батареи или почему в римских монетах, относящихся к 235 году, содержится никель. Это твердо установленные факты, которые нуждаются лишь в истолковании. Последовательно соединенные батареи, извлеченные из выгребных ям древнего Багдада, давным-давно лежат под стеклом музея. Кстати сказать, их долгое время принимали – излюбленная отговорка археологов! – за… неизвестные ритуальные атрибуты. Только случайно зашедший в музей инженер обнаружил истинную сущность этих керамических сосудов с металлическими стержнями в середине. Я не вижу ничего удивительного в том, что восточные алхимики буквально наткнулись на электричество за тысячу лет до его «открытия», подобно тому, как был «изобретен» компас не ведавшими о магнитном поле Земли мореходами. В Америке недавно был найден каменный компас с железной стрелкой, который на тысячу лет старше китайского. И понятно теперь, почему некоторые египетские храмы были соединены медной проволокой. Но сколько еще загадочных случаев не получили никакого объяснения.
До сих пор ведутся яростные споры об исполинских каменных шарах, сравнительно недавно обнаруженных в костариканской сельве. Расчищая очередной участок для банановой плантации, рабочие обнаружили в глубине лесной чащи какие-то странные каменные изваяния правильной шаровидной формы. Крупнейшие из них достигали двух метров в диаметре и весили без малого 16 тонн, самые маленькие не превышали в поперечнике 10 сантиметров. Они располагались, как правило, скоплениями от трех до сорока пяти штук, образуя подобие геометрических фигур: прямые линии, треугольники, круги. Удалось даже установить, что некоторые группы шаров были ориентированы точно по линии север – юг.
Ученые предполагают, что это дело рук предков местных индейцев. Скорее всего шары изготовлены в XIV–XV веках, так как именно к этому времени относятся глиняные сосуды и золотые украшения, найденные вблизи. Возможно, что шары использовались индейцами для каких-то культовых целей. Существует также предположение, что эти причудливые каменные мозаики из шаров предназначались для астрономических наблюдений, связанных с календарными вычислениями и определением сроков земледельческих работ.
Остается загадкой, каким образом эти многотонные гранитные шары доставлялись через джунгли и болота из каменоломен, удаленных от места находки на несколько десятков километров. Кто создал эти каменные монолиты? Когда? С какой целью?
К сожалению, большинство этих вопросов до сих пор остается без ответа. Но по меньшей мере опрометчиво было бы приписывать это пришельцам либо беглецам с затонувшего континента. Ларчик, возможно, отпирается и не так просто, как этого бы хотелось, но зато без инопланетной отмычки.
Возвратимся, однако, к проблемам атлантологии, точнее, к тому единственному из письменных источников, которые подтверждают рассказ Платона. Крантор, которого я назвал вскользь, свидетельствует о том, что видел в храме Нейт, где за триста лет до него побывал Солон, запись об Атлантиде. Вся беда в том, однако, что упоминает о том не он сам, а неоплатоник Прокл (410–485) через восемьсот лет после смерти Платона. Впрочем, свидетельство есть свидетельство. Тем более, что египетские папирусы, содержащие саисский пересказ об Атлантиде, сгорели вместе с Александрийской библиотекой. Иосиф Флавий (37–95) и Евсевий Кесарийский (268–338), вспоминая о далеком былом, называют еще египетского жреца Манефона, якобы видевшего на «Сираитских колоннах» надпись, относящуюся ко временам Атлантиды.
«…Манефона Себекнитского, – пишет Евсевий, – главного жреца языческого храма времен Птоломея Филадельфа. Те отрывки, как сам он об этом заявил, он взял из надписей, установленных Тотом (бог мудрости, он же Гермес Трисмегист. – Е. П.) в стране Сириат до потопа».
«…Большое внимание обращали на науку о небесных телах, – характеризует допотопных мудрецов точный и темпераментный Флавий, – и их взаимных расположениях. Опасаясь, чтобы в будущем люди не забыли об этом и их достижения не пропали даром, они воздвигли две колонны, одну из кирпича, а другую каменную, и записали на них свои открытия. Так, в случае, если бы колонна из кирпича была бы разрушена водой, сохранилась бы каменная, дабы спасти написанный на ней текст, одновременно сообщая, что и ту, первую, с той же целью построили. Стоят они по сей день в стране Сириат».
Это было бы прекрасно, если бы мы только знали, где находится эта таинственная страна. Последний, кто видел легендарные колонны, был уже знакомый нам Крантор (IV – начало III в. до н. э.), ученик Ксенократа и Полемона. Трудясь над комментариями к Платону, он посетил Египет, чтобы лично убедиться в правдивости «Диалогов». Но его сочинения до нас не дошли. Известно лишь, что их читал Цицерон. Принято считать, что если Крантор и видел колонны Тота, то это были лишь копии тех, «сириатских».
Так легенда цепляется за легенду. Если хочешь найти Атлантиду, разыщи сперва страну Сириат. Как в сказке: в утке яйцо, а в яйце иголка.
Возможно, знаменитые столбы лежат где-нибудь под песками. Возможно, не все книги египетских жрецов были уничтожены по приказу Диоклетиана и переписанные с колонн иероглифические надписи когда-нибудь попадут в руки исследователей. Только пока это все домыслы.
Теперь, когда мы в общих чертах обсудили все «про» и «контра» Платоновой версии, можно приступить к рассмотрению современных данных атлантологии. Это будет скачок через двадцать пять веков, прыжок через поток в три миллиарда страниц, которые останутся почти без рассмотрения. Мы потеряем на этом не столь уж и много.
Есть старая сказка о шутнике, который вопил: «Спасите, волки!» Когда на него действительно напали волки, люди подумали, что он опять шутит. Так и погиб бедняга. Человеку свойственно быстро излечиваться от легковерия. Но вот уже почти сто поколений сбегаются с радостью и надеждой на магический клич: «Я нашел Атлантиду!» Перед вами конкретный пример последних лет:
«Все энциклопедические словари стареют. Эта истина подтвердилась на примере последнего издания „Лярусс“. В его исторической части легендарная Атлантида определяется как „остров, который, возможно, существовал в Атлантическом океане и который, начиная со времен Платона, породил множество легенд“. Так вот, сегодня более-менее точно известно, что Атлантида существовала в действительности. Это был архипелаг в центре Эгейского моря – то есть на три тысячи километров в стороне от района, где ее расположил „Лярусс“, – и что ее „столицей“ был остров Тира».
Так бельгийский еженедельник «Пуркуа па?» поведал своим читателям об очередном – в который раз! – «открытии» затонувшего мира.
Как тут не вспомнить меткие слова историка Суземиля:
«Каталог высказываний об Атлантиде мог бы послужить довольно хорошим пособием для изучения человеческого безумия».
Однако на сей раз ситуация оказалась не столь простой. На острове Тира, или Санторине, действительно удалось сделать поразительные открытия, хотя, по-видимому, как это часто бывает, нашли совсем не то, что искали.
Ландшафт Санторина, расположенного в центре треугольника Греция – Малая Азия – Крит, производит глубокое впечатление. Остров напоминает чудовищный осколок какого-то иного мира, разлетевшегося на куски в результате чудовищного взрыва. Его грозная необузданная красота словно бросает вызов лазурному спокойствию здешнего туристского рая. В центре большой лагуны окружностью в добрых 60 километров сурово чернеют две острые лавовые скалы. Такие же неприступные голые скалы нависают над морем и в восточной части Санторина. Они представляют собой циклопическую подкову, которая метров на 300 вздымается над урезом воды. Глубина лагуны в этом месте тоже примерно 300 метров. Невольно возникает мысль об исполинском жерле подводного вулкана. И действительно, геологи считают, что остров образовался сто тысяч лет назад в результате вулканического извержения. Его довольно быстро заселили, потому что земледельцев во все времена привлекали «удобренные» плодородным пеплом горные склоны.
Чтобы убедиться в этом, достаточно припомнить названия городов, которые были похоронены под слоями пепла и лавы: Геркуланум, Помпея, Сен-Пьер. Иначе бы их жители (30 тысяч в Помпее, 35 тысяч в Сен-Пьере) приискали для себя более спокойные уголки.
Обитатели Тиры, по всей видимости, тоже были премного довольны щедростью природы своего благодатного края и не помышляли о перемене места. Тем более, что остров, расположенный на равном расстоянии от Пелопоннеса, Крита и Турции, в самом сердце морского перекрестка, быстро стал важнейшим торговым центром.
Однако Санторин – вулкан, образовавший Тиру, – не умер, а лишь временно заснул, подобно Везувию. Застывшая лава закупорила клокочущий кратер. Кто мог предсказать: надолго ли? Человеческий век короток, и санторинцы, не думая о беде, спокойно жили себе над клокочущим котлом с запаянной крышкой.
Есть основания полагать, что трагедия разразилась приблизительно в 1400 году до нашей эры. Именно в эту эпоху внезапно исчезла удивительная цивилизация – критского царя Миноса. Долгое время причину гибели минойской культуры видели в истребительных войнах, которые афиняне вели против властителей морей – атлантов.
В те далекие времена действительно существовал обычай полностью разрушать покоренные города. Война вообще не обходится без убийств и разрушений. Единственным исключением может служить здесь разве что только Непал – родина Будды, где за два тысячелетия писаной истории в битвах погибло менее двух тысяч человек. Едва ли такое могло повториться на оживленном перекрестке торговых путей, видевшем расцвет и закат многих культур. Но столь же трудно допустить и мысль о том, что афиняне могли целиком истребить близкую по духу цивилизацию Тиры.
Так мы подходим к самому существу открытия, которое было сделано на острове Санторин. После сенсационного анонса об открытии Атлантиды бельгийский журнал уже в спокойных выражениях рассказал о работе, проделанной экспедицией, которую возглавлял Андре Каспар, директор Королевского института естественных наук.
Исследовав дно Эгейского моря и взяв многочисленные пробы осадков, бельгийские геологи сумели установить, что в этом районе произошло вулканическое извержение необыкновенной силы. Разрушительная волна высотой в 250 метров прошла по островам, смывая на своем пути города и веси. Она обрушилась и на столицу царя Миноса, которая находилась в 125 километрах от Тиры, и откатилась к африканским берегам.
Возникает вопрос: причем тут Атлантида? Не будем спешить с ответом. Отметим лишь, справедливости ради, что профессор Каспар отнюдь не являлся пионером в исследовании «тирской» Атлантиды, как о том поторопились сообщить в «Пуркуа па?». Еще в 1909 году «Таймс» опубликовала анонимную заметку, озаглавленную «Погибший материк», в которой платоновская Атлантида отождествлялась с крито-микенской культурой. Это было вполне в духе времени, ибо сэр Артур Эванс как раз явил изумленному миру сенсационные плоды своих критских раскопок. Несколько лет спустя автор заметки в «Таймсе» развил свою гипотезу в статье, которая была напечатана в серьезном археологическом вестнике. На сей раз он счел возможным поставить под ней свое имя: профессор Дж. Фрост. Он полагал, что крушение минойской цивилизации могло послужить реальной основой Платоновой легенды. Некто Бейли, автор обширного труда «Морские владыки Крита», пошел еще дальше, считая, что описанная в «Диалогах» столица Посейдония на самом деле является не чем иным, как кносским дворцом и кносской гаванью.
То обстоятельство, что Платон указывал совсем иной адрес, его не смущало. Разница в датах гибели – почти в восемь тысяч лет – тоже. Страсти понемногу остыли, и смелая идея стала забываться. Атлантиду продолжали искать повсюду, даже на Шпицбергене.
Однако в 1960 году греческий сейсмолог Ангелос Галанопулос вновь оживил гипотезу о крито-микенском местоположении. Он же высказал мысль о том, что силой, которая смела кносский дворец, могла быть исполинская волна, порожденная извержением вулкана Санторин. Это было сказано за восемь лет до начала работ бельгийской экспедиции. В конце 1966 года греческий исследователь представил первые доказательства своей правоты. Он обнаружил большой ров, который правильным кольцом окружал некогда процветающий город, и явные следы вулканической катастрофы. В дальнейшем же профессор Афинского университета Галанопулос целиком следовал логике Фроста: Платон де вдохновился грандиозной историей о гибели древнего минойского города и сочинил – прав Аристотель! – легенду об Атлантиде.
Попробуем реконструировать события почти четырехтысячелетней давности, вызванные извержением проснувшегося вулкана.
В тот период времени Санторин представлял собой однородный гористый массив правильной овальной формы. Раскопки, проведенные на острове, с полной очевидностью показали, что здесь существовала высокоразвитая цивилизация. Санторинцы знали даже секреты строительства антисейсмических, как это принято сейчас говорить, сооружений. В углы каменных стен они закладывали деревянные балки, что придавало домам особую устойчивость. Несомненна и тесная связь Тиры с критской цивилизацией. Найденные керамические сосуды обладают теми же формами и орнаментами, что и кносские. Оно и не удивительно, поскольку остров отстоит от Крита на расстояние всего в 120 километров. Даже для древнего Средиземноморья это было «почти рядом». Совершенно поразительны тирские фрески. По красоте и мастерству исполнения они несомненно превосходят любые другие росписи, которые когда-либо были найдены по берегам Средиземного моря. Именно они, эти несравненные картины на стенной штукатурке, заставляют поверить, что впервые в истории открылось перед нами окно в неведомый мир. Страшно даже подумать, что где-нибудь рядом, на морском дне, могут находиться творения, еще более завораживающие, созданные гением мастеров «настоящей», Платоновой Атлантиды. Но фрески Тиры добыты не со дна морского. Они откопаны из-под тридцатиметрового слоя пемзы и пепла в южной части острова, на мысе Акротири. Люди, так щедро расписавшие стены антисейсмических домов, называли свой край Каллисто, что значит «Прекраснейший».
Из глубины веков нестареющей голубизной минеральных красок светит нам небо Каллисто. Цветут фиолетовые мирты, серебристой волной пробегает дуновение эфира по лавровым кущам, пробиваются весенние крокусы, и чудесный цветок лилии раскрывает свои геральдические лепестки. Странное очарование, сон наяву, фантастическая греза. Вот чуткие антилопы пугливо принюхиваются по ветру. Они очерчены резко и смело, как-то удивительно по-современному обобщенно. Совершенно живой кажется готовая прыгнуть к вам в руки пушистая обезьянка. Ныряльщик уходит, вытянувшись стрелой, в зеленоватые таинственные глубины. Два голых худеньких подростка самозабвенно боксируют кожаными перчатками. Девушка в почти современной юбке «колоколом». Пленительные тела полуобнаженных красавиц выплывают из сумрака. И не поймешь, отчего вдруг померкло таинственное окно: то ли сумрачно сделалось вдруг в подземелье раскопа, то ли просто закатилось наконец солнце, которое светило тут тому назад четыре тысячи лет. Как завороженный провел я несколько часов перед этими фресками, выставленными в специальном помещении Афинского археологического музея.
Как трудно избавиться от ощущения, что кто-то лишь минуту назад остановил здесь вселенский маятник и вот-вот пустит его опять. Археологи, как положено, залили одну из обнаруженных в пепле пустот гипсом. Когда раствор застыл, возникло оставленное ложе. Слепок воспроизвел даже ворсинки мехового покрывала. Ложе, к счастью, было пусто. Те, кто здесь спали, любили и умирали, успели покинуть свой дом. Трагедия Геркуланума и Помпеи не повторилась. Вернее: в Помпее и Геркулануме через тысячу лет все окажется куда страшнее. Как легко перепутать здесь времена… Как трудно не поддаться иллюзии, что без скончания длится давным-давно остановленный миг.
Ведь даже кухни в раскопанных домах почти не отличимы от тех – наверху, в поселке, – где жены рыбаков жарят в оливковом масле золотую макрель. Все та же утварь: мангал с прорезями для шампуров, посудные полки, бочонки, холодильный ларь, та же глянцевая полива на горшках и почти такой же узор. Казалось, что хозяева ненадолго отлучились и через минуту-другую вернутся к прерванным занятиям. Мельник засыпет в жернова ячменное зерно, кузнец бросит на наковальню медный брус, продавец масла откупорит гигантский сосуд, наполненный зеленоватой кровью оливы.
Но никто не вернется в свой дом. Время необратимо. Да и жители успели вовремя покинуть отмеченный роком остров. Они взяли с собой только самое необходимое. Недаром же археологи не обнаружили ни трупов, ни драгоценностей. Запечатанные глиняные сосуды, которые успели собрать в кучу для отправки, так и остались на берегу.
Извержение на Санторине было взрывообразным. Вся центральная часть острова взлетела на воздух, и море тотчас же хлынуло в клокочущий провал. Взрыв, изменивший судьбу острова, можно сравнить лишь с извержением в Индонезии вулкана Кракатау в 1883 году. Ударная волна опустошила тогда все пространство в радиусе двухсот километров и, трижды обогнув земной шар, возвратилась довершить опустошение. Слой плавающей пемзы покрыл море ноздреватым, как микропорка, ковром. Но кратер, образовавшийся на Санторине, в пять раз превосходит Кракатау, а толщина пепла достигает пятидесяти метров, то есть раз в сто больше, чем в Индонезии. Все указывает на то, что сила взрыва в Эгейском море в несколько раз превосходила все известные извержения на Земле. Считается, что за какие-то секунды выделилась энергия, эквивалентная термоядерному взрыву в 400 мегатонн. Огненная лава должна была пожрать все живое в радиусе 150 километров и, следовательно, накрыть центральную часть Крита. Лишь море, залившее впадину, остановило продвижение расплавленной стихии. Это должно было вызвать чудовищный отлив по всему Средиземноморью. Исполинская волна, круша все и вся на своем пути, несомненно, вызвала наводнения на прилегающем побережье. Как знать, не это ли событие запечатлели священные тексты средиземноморских народов? Одно во всяком случае почти несомненно: вслед за Тирой погибла великая морская держава минойского Крита.
По крайней мере так полагает профессор Маринатос, который посвятил последние несколько лет раскопкам древнего города. Над местом археологических работ всегда висит облако розовой, как пудра, пыли. «Мы сразу напали на золотую жилу, – сказал Маринатос, – попав в центр аристократического квартала». Именно здесь и была найдена красотка в юбке «колоколом».
Посмотрим теперь, насколько годен Санторин, чтобы увенчать его гордым именем Атлантиды. Расхождения с Платоном (размеры, дата гибели и местоположение острова), разумеется, налицо. Но ряд других признаков хорошо согласуется с описанным в «Диалогах» материком.
У Платона, например, говорится о важной роли, которую играл в местном культе бык. На золотых минойских «бычьих чашах» из афинского музея изображены юноши, охотящиеся на быков. Платон описывает именно такую ритуальную охоту. Еще он упоминает о том, что Посейдония была выстроена из красного, черного и белого камня. Именно такое сочетание цветов характерно и для тирских скал.
Однако Платон утверждал, что Золотой остров исчез «за день и ночь». Санторин тоже исчез в море, хотя и не столь стремительно. Зато с минойским Критом ничего подобного не случилось, хотя катастрофа вызвала огромные разрушения и привела к гибели «минойской» цивилизации. По мнению Маринатоса, рассказанная Платоном история Атлантиды все больше приобретает очертания правды.
Каков же окончательный вывод? Его пока нет. Но, видимо, все же прав был Н. Ф. Жиров, протестовавший против того, что некоторые исследователи отбрасывают точные указания Платона о былом расположении Атлантиды в Атлантическом океане и, увлеченные красочным описанием легендарной Посейдонии, помещают свои «псевдо-Атлантиды» там, куда уводит фантазия.
А фантазия порой уводит очень далеко от Геркулесовых Столпов, совсем на другой край земли.
Например, в Антарктиду.
В январе 1974 года миланский еженедельник «Панорама» опубликовал очередную сенсацию. В «лиде», данном с привычной для западной прессы безапелляционной броскостью, буквально сказано следующее:
«Атлантида, самая могучая морская империя всех времен, могла возникнуть только там, где сейчас находится Антарктида».
Автор гипотезы, тридцатидвухлетний итальянец Флавио Барбьеро, полностью уверен в своей правоте. Подобная уверенность, конечно, необходима исследователю, но ведь и немного сомнения, особенно в столь щекотливом вопросе, наверное, было бы на пользу. Но его, этого благородного творческого сомнения, к сожалению, нет, а это сводит на нет саму возможность плодотворных дискуссий. В самом деле, Барбьеро не оставляет места даже для вопросов.
«Четыре года исследований, – говорит молодой ученый, – сопоставлений многочисленных гипотез, выдвигавшихся на протяжении веков, тщательной проверки научных данных дают мне основание утверждать, что моя теория возникновения и существования Атлантиды лишена какого-либо вымысла».
Поверим на слово и обратимся непосредственно к труду Барбьеро с несколько не академическим названием «Цивилизация подо льдом». Наличие льда, впрочем, в Атлантиде Барбьеро не предполагается. Совсем напротив. Он считает, что в описанное Платоном время оба полюса отстояли примерно на две с половиной тысячи километров от нынешних точек и вообще климат был намного мягче. В принципе это не противоречит научным представлениям об эволюции климата. Еще Вегенер и Кеппен предполагали, что материки подвержены своеобразному блужданию на земной коре и неизбежно прошли через самые холодные точки планеты. Близость флоры и фауны в Южной Америке и Африке, присутствие останков тропической растительности в Арктике и Гренландии хорошо «работают» на такую гипотезу.
Вместе с тем открытие подводного Атлантического хребта, который перемычками и отрогами соединен с Африкой и Южной Америкой, дает более простое объяснение «материковому феномену». Видимо, в прошлом подводная перемычка могла образовать цепь островов или даже большие участки суши, которые и послужили мостом для переселения животных и растений. Но местные оледенения вполне могут быть объяснены перемещением полюсов.
Таким образом, не льды современной Антарктики составляют слабое место в идее, выдвинутой Барбьеро. В наши дни геологи и палеографы находят окаменевшие остатки хлебного дерева в Гренландии и коралловые рифы возле Северного полярного круга, а на Шпицбергене в тяжелых условиях вечной мерзлоты добывают уголь, бывший некогда живой плотью древесных гигантов. Тропический климат господствовал и в Европе. Тигры, антилопы, слоны и носороги были единственными хозяевами мест, на которых впоследствии выросли Париж, Берлин, Киев.
Здесь уместно упомянуть, что, согласно Платону, в Атлантиде было много слонов. На Санторине, между прочим, не найдено ни могучих бивней, ни исполинских скелетов. Но это, как говорится, лишь замечание по ходу дела.
Одним словом, мысль о том, что в Антарктиде можно было, как говорят о том «Диалоги», собрать по два урожая в год, не должна казаться нам еретичной. В ее пользу свидетельствуют и такие косвенные доказательства, как географические карты XV–XVI веков. Так, на картах, составленных Оронсо Финеем и адмиралом Великой Порты Пири Рейсом, изображена береговая линия свободной от льдов Антарктиды. Это, безусловно, является отголоском древнейших сведений, поскольку шестой материк был открыт в прошлом веке русскими моряками.
Теплый климат мог существовать в доледниковую эпоху и в районе нынешнего Южного полюса. Та же часть материка, которая сегодня выходит к Атлантическому океану, была доступна жарким ветрам экватора. По мнению Барбьеро, именно здесь, на севере Антарктиды, находилась Посейдония.
Но все переменилось, когда 8–10 тысяч лет назад произошла катастрофа: недалеко от современной Флориды с огромной скоростью врезался астероид или комета. Здесь Барбьеро не оригинален. Подобная мысль неоднократно высказывалась и ранее. Считается, что Карибское море представляет собой именно тот самый кратер, который образовался в месте падения гигантского метеорита. Флорида и Антильские острова образуют как бы внешний его угол. В преданиях 130 индейских племен есть упоминание об упавшей на Землю звезде, после чего начались огненные дожди и наводнения. Согласно подсчетам астрономов, небесное тело весило не менее 200 миллиардов тонн, а его диаметр составлял 6–7 километров. Падало оно со скоростью 30 километров в секунду.
«В результате столкновения этого небесного тела с нашей планетой, – говорит Барбьеро, – ось Земли сдвинулась. В морях и океанах значительно поднялся уровень воды, по всей планете начались сильнейшие землетрясения и проливные дожди».
Далее итальянец обращается к легендам, преданиям, ищет и находит аналогии в книге «Апокалипсис». Поскольку это выходит за рамки строгой науки, не подлежит однозначному истолкованию и во многом повторяет уже приведенные здесь сведения, мы смело можем поставить точку. Будем разбирать лишь гипотезы, а не предположения, основанные на еще более сомнительных предположениях. В доказательствах, приводимых Барбьеро, заслуживает внимания ссылка на Платона, упоминавшего, что атланты контролировали берега континентов, которые омывались водами трех океанов – Атлантического, Тихого и Индийского. Отсюда следует, что Золотой остров должен был находиться где-то между этими океанами. «А единственное место на нашей планете, удовлетворяющее этому условию, – Антарктида», – утверждает Барбьеро.
И он как будто бы прав. Но правота эта основана на известной казуистике. Даже формальная логика подсказывает совершенно естественное возражение: контролировать и пребывать – понятия не однозначные. Наверное, омываемая водами трех океанов Антарктида не самое удобное место для контроля над побережьями. Даже на далекий от Геркулесовых Столпов Тихий океан проще было влиять из Атлантиды Платона, а не Барбьеро. Тем паче вести войны в Европе и Азии. И тут, мне кажется, идеи «Цивилизации подо льдом» не выдерживают серьезной критики. Атлантида Барбьеро – это классический пример «псевдо-Атлантид». Даже то обстоятельство, что при бурении антарктического ледяного щита был обнаружен на глубине 2000 метров вулканический пепел, ничего не способно изменить. Тектоническая активность свободного от льдов континента отнюдь не доказывает существование на нем цивилизации. Тем более эллинского типа. К тому же пепел могли принести издалека ветры, как принесли они в современную Антарктиду ядовитый порошок ДДТ.
Не становясь в споре между последователями Платона и Аристотеля ни на ту, ни на другую сторону, можно провести своеобразную демаркационную линию, сформулировать, как говорят математики, «граничные условия». Не следуя за Платоном, позволительно называть Атлантидой любую затонувшую страну в любой точке земного шара. Руководствуясь указаниями «Диалогов», необходимо искать именно Атлантиду Платона. Третьего не дано, потому что оно, это пресловутое «третье», оборачивается немыслимой путаницей, дилетантской эклектикой Именно так произошло и с Барбьеро, который, с одной стороны, с удивительной легкостью оттеснил Атлантиду на край света, с другой – пытался, когда это работало на его идею, скрупулезно следовать букве «Диалогов».
Чтобы объяснить связь атлантов с цивилизациями Южной Америки, островом Пасхи, Полинезией и т. п., совсем не обязательно рисовать воображаемые берега на карте Тихого океана. В наш век не нужно доказывать, что древние были искусными мореходами. Это с блеском продемонстрировал Тур Хейердал на «Кон-Тики» из бальсы и на «Ра» из тростника. Об этом же неопровержимо свидетельствуют следы кнора викинга Лейва Счастливого, обнаруженные на побережье Северной Америки, японская керамика, римские монеты и финикийские профили, найденные в Америке Южной.
Мы все еще недооцениваем масштабов того оживленнейшего общения, которое происходило в древности. Мы все еще не решаемся поверить в гордое и мужественное могущество наших предков. О том, что международные контакты в прошлом простирались значительно шире, чем это следует из схоластической географии средневековой Европы, свидетельствует поразительное открытие, сделанное в Барселоне. Самое удивительное в этой истории то, что случилась она в музее, что лишний раз подтверждает остроумный парадокс: «Новое – это крепко забытое старое». Среди экспонатов, датированных I–V веками до нашей эры, была найдена статуэтка, которая является точной копией каменных исполинов острова Пасхи. В музей эта фигурка высотой в 10 сантиметров попала прямо из пещеры, расположенной близ деревеньки Кастильярде Сантестебан. Как она могла там очутиться? Какие могли быть связи между Иберийским полуостровом и затерянным в океане клочком суши? Чувствуете, как закачались невидимые весы между двумя крайностями? С одной стороны, аборигены загадочного острова пышно именовали его «те-Пито-но-те-Хенуа», что означает «Пуп Земли», а с другой – эта скала была открыта лишь 5 апреля 1772 года капитаном Роггевеном в пасхальное воскресенье. Как примирить эти крайности? Только с помощью фантазии. Но фантазия на то и фантазия, что привыкла оперировать всяческими «возможно». Возможностей же, как известно, бессчетное число, а реальность всегда единственна. Будем надеяться, что испанские археологи, которые не так давно начали работу на острове Пасхи, сумеют раскрыть жгучую тайну статуэтки из Кастильярде Сантестебан. Но главной их целью являются подводные исследования, которые должны доказать или опровергнуть генеральную идею «атлантоманов» о том, что остров Пасхи представляет собой вершину горы исчезнувшего континента.
Так замыкается круг знания. Открытия, которые делаются в пыльной тиши музеев, значат порой для науки не меньше, чем самые сенсационные раскопки в толщах пемзы и на морском дне. Атлантология поистине безгранична, и многое, естественно, осталось за гранью нашего повествования. Я не рассказал здесь об Азорских островах и тайне народа гуанчи, о городе Тартессе (Таршиш Библии), чье название говорит о связи с Критом, о раскопках в Мохенджо-Даро, обнаруживших большую общность древней индийской культуры с Двуречьем и тем же Критом. В стороне осталась увлекательная проблема пресноводных диатомовых микроводорослей, обнаруженных на океанском дне, загадка кукурузы, которая до последнего времени считалась неизвестной в дикой культуре и целиком зависящей от человека, ступенчатая пирамида в Южной Америке, возраст которой исчисляют в несколько тысяч лет. И это понятно. Я хотел лишь на основе самых последних открытий археологии привлечь внимание к вечной, но такой увлекательной загадке нашего далекого вчера. Единственное, в чем я согласен с Игнатиусом Донелли, так это со следующим утверждением: «Если бы удалось найти хотя бы одно здание, одну статую, одну единственную табличку с атлантскими письменами, она поразила бы человечество и была бы ценнее для науки, чем все золото Перу, все памятники Египта, все глиняные книги великих библиотек Двуречья».
